Казус белли или цейтнот резидента

ГЛАВА 9

Едва за Фелибером закрылась дверь, Белборода медленно встал и неторопливо направился к выходу. Ему не терпелось броситься на улицу со всех ног, но он сдержал охватившее его возбуждение и продолжал непринужденно шагать к спасительному дверному проему, отсчитывая секунды.

Он знал, что в его распоряжении от силы секунд тридцать, пока тот тип с откровенно изучающим взглядом не распорядится, чтобы его допросили. Однако быть в роли допрашиваемого в его планы не входило. Первый же вопрос о его имени и месте жительства не сулил ему ничего хорошего. Для жандармов проверить искренность его слов, — а они это сделают обязательно, — сущий пустяк, поэтому назовись он именем вымышленным, его тут же уличат во лжи.

Пожилой дежурный жандарм оторвался от замусоленного журнала, в котором делал какие-то записи, и сквозь стекло уставился на Белбороду.

— Пока с вас не снимут показания, вы не имеете права покидать участок, — проговорил он.

— Я знаю, — ответил Иван, думая в это время, что драгоценного времени осталось слишком мало, чтобы тратить его на бессмысленные препирательства. Он сжал левый кулак, намереваясь одним мощным ударом в голову успокоить жандарма, если тот выскочит к нему из дежурки.

С безмятежным видом он приближался к выходу, но мысли в его голове летели с лихорадочной быстротой. Он сожалел, что ему не удалось выведать информацию о бандитах, чтобы узнать их местоположение и освободить связную. Только из-за этого он пошел на такой риск и заявился в участок собственной персоной…

Полковник досчитал до десяти. В его распоряжении оставалось максимум еще двадцать секунд.

Он прислушался к погруженному в тишину коридору. Связная предупредила его о расположенной в Луссоне спецгруппе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Он подумал, что тот тип, предупредивший его о допросе, является руководителем этой группы. Столичный лоск, общение с важными государственными чиновниками отложили на нем свой отпечаток, заставляя глядеть на остальных с явно выраженным чувством превосходства.

Полковник поравнялся с окном дежурной части и скользнул равнодушным взглядом по настороженному жандарму.

— Не беспокойтесь, я никуда не уйду, — произнес он, по-прежнему сжимая кулак.

Бросив украдкой предупредительный взгляд на распахнутую на улицу дверь, он понял, что задача его осложняется. По ступенькам тяжело поднимался помощник дежурного, сгибаясь под тяжестью четырех объемных пакетов с едой.

Внутренне напрягшись, полковник приготовился к атаке.

— Думаю, на этот раз еды хватит на всех, — проговорил ввалившийся с улицы жандарм.

Он кинул коричневые пакеты на деревянную лавку у стены, нисколько не заботясь об их содержимом, и с облегчением перевел дыхание.

Пожилой дежурный бросил на него предостерегающий взгляд, но опоздал.

— Алан, как ты считаешь, контрразведчики вернут мне мои деньги? Я не собираюсь кормить их из своего кармана. Пускай этим занимается государство, раз собирает налоги. С Мюрье-то я сразу договорился. Ему не пришлось объяснять очевидные вещи, что все стоит денег, а эти…

Он пожал плечами и устало присел на лавочку рядом с пакетами.

— … так — ни рыба, ни мясо. Все что-то мозгуют-мозгуют, а чего — непонятно…

— Ты бы лучше помолчал. Люк! — оборвал его Алан, с тревогой вглядываясь в лицо Белбороды.

Иван придал своему лицу задумчивое выражение и сделал вид, что ничего не расслышал. Дежурный пристально посмотрел на него, потом, немного успокоившись, облегченно перевел дыхание и инквизиторским взглядом смерил развалившегося на лавочке Люка.

— Только и знаешь, что чесать своим длинным языком, — недовольно проворчал он, закрывая журнал.

Внутри Белбороды все оборвалось. Так вот, значит, кто были эти трое с военной выправкой: контрразведчики, а не специалисты по борьбе с наркотиками!

Продолжая двигаться к выходу, он подумал, что только веский предлог мог явиться причиной их появления, так как контрразведка на пустяки не разменивается.

— Вы куда? — остановил его грозный окрик дежурного, и в этот момент в дежурке зазвонил телефон.

— Вам не о чем беспокоиться. — Иван поравнялся с развалившимся на лавочке вторым жандармом и приготовился ударом в подбородок отключить его, если он бросится на него.

Дежурный, быстро переведя подозрительный взгляд с Ивана на Люка и обратно, снял трубку и, проговорил в микрофон:

— Обожди.

Продолжая сверлить разведчика пристальным взглядом, он, не глядя на панель управления с двумя рядами кнопок, ткнул в какую-то из них пальцем, полагая, что включил магнитофон. В дежурке истошно завопила громкоговорящая связь, включенная жандармом в режиме прослушивания телефонных сообщений.

Нервы полковника были напряжены до предела, и поэтому от неожиданности он едва не подпрыгнул. Люк с удивлением поглядел на него, но затем отчего-то вдруг ухмыльнулся: видимо, подобные казусы с громкоговорящей связью в участке случались не раз.

Пока чертыхающийся дежурный впопыхах жал не на те кнопки, пытаясь отключить ревущий динамик, полковник успел расслышать сквозь треск помех:

— …ворит дежурный Ле-Можа, Бруно Девюж. Вы меня слышите, алло?.. Алло!.. Рядом с гостиницей «Лесная чащоба», что на самой окраине города, моим патрулем обнаружен светло-голубой «порше» тех самых бандитов, что похити….

Иван, дернувшись было к выходу, на долю секунды остановился, впитывая информацию. Соскочивший с лавки помощник дежурного метнулся к нему, растопырив руки. Разведчик мощным ударом в подбородок отправил его в нокаут. Рванув на улицу, он бросился к оставленному за углом здания жандармерии пикапу. Его взгляд на мгновение задержался на припаркованном через площадь «мерседесе».

Он узнал его.

Глядя из окна гостиничного номера вслед убегающему Белбороде, Алексей Самойлов поперхнулся и едва не выронил из рук чашку о утренним кофе. Расплескав горячую жидкость на колени, он зашипел и тихо выругался сквозь зубы. Отставив чашку на подоконник, он продолжал следить выпученными глазами за знакомой фигурой, пока та не исчезла из поля зрения.

Еще вчера вечером он насилу убедил себя, что появление Белбороды ему померещилось, но прошла ночь, и он снова увидел своего друга детства. На этот раз столь явственно и реально, что его существование больше не вызывало у него никаких сомнений.

Алексей тупо смотрел в окно. Всю ночь Иван приходил к нему во сне под разными личинами, и вот теперь появился и днем. Это было похоже на продолжение ночного кошмара.

Неверными руками Самойлов скинул с себя халат и натянул брюки. Запутавшись в рукавах рубашки, он швырнул ее в саквояж и натянул на голое тело водолазку зеленого цвета. Потом налил из кофейника еще одну чашку крепкого горького кофе и опустился в кресло, не в состоянии что-либо понять. Голова его была занята лишь Иваном. Он не знал, что и думать. Ситуация была слишком фантастична, чтобы в нее так сразу взять и поверить.

Опасаясь за свой рассудок, он постарался выбросить все из головы. Происшедшее требовало скорейшего объяснения, но голова отказывалась работать.

Тяжело вздохнув, Алексей опять посмотрел в окно. Его внимание привлекла странная парочка у входа в жандармский участок. Высокий, крепкого телосложения мужчина в очках с затемненными стеклами что-то тихо втолковывал сжавшемуся под его взглядом жандарму. Судя по кислому выражению на лице последнего — что-то крайне неприятное. Затем к мужчине в очках присоединились два огромных гориллообразных субъекта со свирепыми физиономиями, и они быстрым уверенным шагом направились к гостинице.

Предчувствуя недоброе, Алексей облачился поверх водолазки в клубный пиджак и быстро побросал вещи в саквояж. Затем рассовал по карманам мелочь и проверил, на своих ли местах во внутренних карманах пиджака его ультраплоский сотовый телефон последней модели и минидиктофон, с помощью которого прошлым днем работал над контрактом о покупке виллы.

Он бросил прощальный взгляд на комнату, убедившись, что ничего не забыл, и подошел к двери. В этот момент в номер требовательно постучали.

Алексей вздрогнул. Догадываясь, кто это может быть, он поставил на тумбочку саквояж и на мгновение сунул руку под пиджак. Потом повернул в замочной скважине ключ и распахнул дверь.

Как он и ожидал, на пороге стояли те самые трое, которых он успел рассмотреть в окно. Правее маячила лысина любопытного хозяина заведения.

— Вы свободны, — тоном, не терпящим возражений, проговорил Фелибер и указал хозяину на лестницу, — благодарю вас.

Разочарованно понурив голову, хозяин гостиницы, которому жандармы поручили приглядывать за Самойловым, побрел на первый этаж.

Контрразведчик, не дожидаясь приглашения, прошел мимо Алексея и ступил в номер. За ним двинулись помощники.

Шокированный такой наглостью, Самойлов продолжал держаться за ручку двери. Потом закрыл ее и вышел на середину комнаты.

Не раз сталкиваясь с родной милицией, он предполагал, что хамство являлось только ее прерогативой. Однако не думал, что в хваленых «цивилизованных» странах оно так же являлось необходимым элементом полицейской работы, как и у него на родине.

— Полковник Фелибер. Контрразведка.

Фелибер подошел к Алексею и сунул под нос свой значок. Довольный проступившей на лице постояльца гостиницы некоторой растерянностью, он по-свойски расположился в кресле и закинул ногу на ногу.

— Присаживайтесь, прошу вас, — проговорил он.

Теряясь в догадках по поводу столь странного визита, Самойлов медленно опустился в кресло напротив и посмотрел, как двое других устроились на неубранной двуспальной кровати.

Фелибер смерил Алексея тяжелым немигающим взглядом.

— Предупреждаю вас сразу: при той шаткости положения, в которое вы попали, я советую вам быть предельно откровенным. Благодаря этому, вы избежите многих осложнений…

Растерянность на лице Самойлова вдруг сменилась усмешкой, что вызвало у полковника легкую досаду. Алексей, сталкиваясь дома с родной милицией, хорошо знал, что там так говорили только тогда, когда сами не были до конца убеждены в своей правоте. Они пытались скрыть это за ширмой грозных предупреждений, предшествующих беседе.

От его недавней растерянности не осталось и следа.

— И в чем же его шаткость, позвольте спросить вас, если это, конечно, не военная тайна? Может быть в том, что вы вломились в мой номер без разрешения, будто это в порядке вещей?

Алексей понимал, что контрразведка — это совсем не те люди, с кем стоило вести себя вызывающе, но он не чувствовал за собой никакой вины и не был согласен терпеть их хамство.

Краем глаза он заметил, как дернулся один из помощников полковника, но остановленный его жестом, остался сидеть на месте.

— Спокойно, Тубон. Все впереди. Еще успеешь поговорить с ним один на один. Это я тебе обещаю.

Алексей встретился с бесцветными глазами Тубона, спрятавшимися под мощными надбровными дугами. Он подмигнул ему и с удовольствием заметил, как потемнел его взгляд.

«Главное — дать понять, что я не боюсь их, — подумал он. — Это здорово сбивает с них спесь. По крайней мере, с милицией все обстояло именно так».

Он обернулся к полковнику:

— Итак, ближе к делу, месье. Сожалею, но мое время ограничено. К обеду меня ждут в Конкарно. Чтобы успеть, я должен выехать из Луссона через пятнадцать минут.

Фелибер усмехнулся.

— Если вы желаете провести несколько лет во французской тюрьме, можете выезжать хоть сейчас. Вопрос только в том, как далеко вам удастся уехать.

Алексей оцепенел. Полковник удовлетворенно хмыкнул:

— Ну, так как?

— Что вам от меня надо? — охрипшим голосом проговорил Алексей. — На мне нет ничего, чтобы сажать за решетку!

— Неужели? — издевательски подтрунивая над ним, изогнул брови Фелибер. — Коротка же ваша память. Но я вам напомню, в чем, собственно, дело. Не далее как вчера, неподалеку от Ле-Мана, на национальной магистрали вы стали причиной серьезной аварии и скрылись с места преступления. У водителя «рено» оказалось легкое сотрясение мозга, однако он хорошо вас запомнил. Запомнила вас и его пассажирка…

Алексей побагровел. Чтобы из-за этой мартышки садится в тюрьму? Да они что, издеваются над ним?

— Вижу, что вспомнили, — кивнул полковник. — Я рад. Значит, наш разговор пойдет веселее.

— Вас ввели в заблуждение! — Алексей запальчиво замахал руками. — Это не я, а они устроили эту аварию… Да если хотите знать, никакой аварии и не было! Просто та скотина, что сидела в «рено» за рулем, не справилась с управлением, и машину вынесло на обочину. Вот и все!

Самойлов облегченно откинулся в кресле.

— Боже мой, я уж думал, что там стряслось, а это…

Он поднял голову и рассмеялся. Тубон продолжал сверлить его пристальным взглядом. Фелибер фыркнул.

— Оно, может, и так, только не вы, а они дождались дорожную полицию и сообщили о происшедшем. После этого инспектор через центральный компьютер по номерному знаку машины установил ее владельца, а через него — вашу личность. Так что с хозяина «рено» взятки гладки. О вас этого я сказать не могу.

— Вот как?

— Да, — полковник снял очки, протер их носовым платком и вновь водрузил на место. — На каторгу вас, конечно, не отправят, но…

Он замолчал и многозначительно посмотрел на него.

— Как понимаете, закон есть закон.

Самойлов глядел на Эдуарда во все глаза.

— Прежде чем ехать во Францию, надо было бы вначале ознакомиться с нашими законами. Поступи вы так, я уверен, никаких недоразумений не возникло бы. Однако…

Он развел руками.

— Впрочем, какой прок говорить в сослагательном наклонении после того, как закон уже нарушен.

Алексей почувствовал, как в его душу закрадывается страх. Проклятый черномазый! Наверняка они с инспектором сговорились, чтобы его, Алексея, сделать крайним. Тут до него дошло, что контрразведка почему-то занялась не своим делом.

— Послушайте, неужели было недостаточно инспектора дорожной полиции, что прислали вас?

Он поднял глаза на полковника. Тот расплылся в улыбке.

— Вот теперь мы подошли к самому главному, — он довольно потер руки.

Самойлов похолодел. Ему пришло в голову, что его хотят завербовать, и его охватила паника.

— Видите ли, — начал тот. — Мы хорошо понимаем вас. Что может быть хуже, чем оказаться за решеткой в чужой стране. Поэтому готовы вас выручить… Вложить этакий кирпичик в укрепление фундамента дружбы между нашими народами.

Он улыбнулся.

— Нет-нет, ни о какой вербовке речь не идет. Не волнуйтесь, — усмехнулся он, заметив нетерпеливое движение Алексея. — Всего лишь о небольшой услуге. Дружба же ведь обязывает помогать друг другу. Не так ли?

Самойлов напрягся.

— Что вам надо?

— Вот это уже другой разговор.

Фелибер обернулся к Шавуру, взял из его рук черную папку и вынул из нее лист бумаги. Потом повернул его лицевой стороной и показал Самойлову запечатленное на нем лицо Белбороды.

— Вам знаком этот мужчина, не правда ли? — его глазки впились в лицо Самойлова.

Тот не мог скрыть своего изумления. Так вот значит в чем дело!

Он припомнил вчерашний щелчок в телефонной трубке, когда звонил жене. Выходит, его разговор прослушивали?

С затаенной тревогой он заглянул в сощуренные глаза полковника. Что такого мог совершить Белборода, что им заинтересовалась контрразведка?

— Извините, но этого человека я вижу впервые, — обронил он как можно небрежнее.

— Да ну?

Продолжая сверлить Алексея колючим взглядом, Фелибер приподнялся в кресле.

— А по моим данным вы очень хорошо его знаете! — веско сказал он.

— Неужели? В таком случае, смените свои источники информации. Этого типа я вижу впервые.

Прищурясь, полковник спросил:

— Иван Белборода, это имя вы также впервые слышите, не так ли? Я не ошибся?

Алексею хватило ума не отвергать очевидный факт.

— Почему же? Как раз это имя мне говорит очень многое. Почему он вас заинтересовал?

— И вы утверждаете, что изображенный на фотороботе мужчина и Белборода совершенно разные люди?

— Я же сказал вам… — Алексей раздраженно махнул рукой.

— Замечательно!

Полковник медленно поднялся и встал перед Самойловым, не скрывая на своем лице злости. Своей интуиции он доверял больше, чем этому короткостриженному иностранцу. Он не собирался больше терять попусту время на бесплодные разговоры, поняв, что от Алексея ему ничего не добиться. По крайней мере, сейчас.

— Он лжет, — подал голос Шавур. Вместе с Тубоном он встал за спиной Эдуарда.

— Я знаю, — произнес тот. — Но, думаю, что скоро он пересмотрит свои показания…

Эдуард вызвал по телефону жандармерию и приказал дежурному срочно явиться в гостиницу. Потом опустил трубку и обернулся к подчиненным.

— Начинайте. На счету каждая минута. Не будем терять время.

Подчиненные Фелибера приступили к обыску. Их движения были быстрыми и уверенными.

— Попрошу вас предъявить постановление на обыск!

Алексей требовательно протянул руку к старшему.

— Постановление? — вкрадчиво спросил тот. — Извините, но мне оно ни к чему, Я обладаю чрезвычайными полномочиями.

Он улыбнулся. Его улыбка Самойлову не понравилась.

Шавур бесцеремонно вытряхнул на столик содержимое его саквояжа.

— Не трогайте мои вещи! — Алексей вскочил на ноги и подскочил к Шавуру. — В саквояже нет ничего недозволенного. Только личные вещи!

Тот поднял голову.

— Отойди-ка лучше в сторону, малыш, — тонкая нитка его губ пришла в движение.

Этого вытерпеть Самойлов не мог. Они не имеют права так с ним обращаться!

Гнев его прорвался наружу. Его тяжелый кулак врезался Шавуру в плечо. Алексею показалось, что он со всей силы ударил по каменной кладке. Шавур покачнулся. Лицо его исказило подобие ухмылки. Легко увернувшись от второго удара, направленного в скулу, он поднырнул под Алексея и мощным коротким ударом, вложив в него весь свой стокилограммовый вес, опрокинул напавшего на пол. Кулак его уткнулся ему точно в печень. Алексей, очутившись на ковре, застонал от боли.

Превозмогая ее, он с силой, на которую был только способен, лягнул обидчика в голень, но тот успел отскочить, и удар вышел слабым и смазанным. Шавур, скаля зубы, стал медленно заходить сбоку. Его взбешенные глазки не предвещали Самойлову ничего хорошего. Он уже занес ногу для сокрушительного удара по почкам, когда дверь номера приоткрылась, и в комнату просунулась голова дежурного жандарма.

Увидав распростертое на полу тело постояльца, морщившегося от нестерпимой боли, он опешил.

— Прекрати, — тихо бросил Шавуру Фелибер, — потом рассчитаешься.

Он перевел колючий взгляд на пожилого дежурного.

— Посадишь этот кусок дерьма в камеру и продержишь там до моего возвращения. Все ясно, надеюсь?

Жандарм кивнул.

— У меня есть к нему несколько вопросов, и я их намерен задать. Сейчас для этого нет времени.

Дежурный помог Алексею встать на ноги, застегнул на запястьях наручники и повел к выходу.

— Не вздумай его прошляпить, как этого гребанного шпиона!.. Иначе вылетишь со службы и навсегда позабудешь о своей пенсии!

Пожилой жандарм, которому до пенсии оставалось всего-ничего, закивал форменным кепи, как китайский болванчик.

Алексей тряхнул головой, ничего не соображая. Неужели полковник подразумевал под шпионом Ивана??! Но это же полная чепуха!

Он совершенно запутался в собственных мыслях. Доковыляв до жандармерии под охраной жандарма, Самойлов обошел два припаркованных у входа быстроходных автомобиля. Уже в дверях он столкнулся нос к носу с низеньким полным человеком в жеваном бесформенном костюме. Посторонившись, он пропустил его, а также идущих следом нескольких человек, глядящих на него, как на редкостную рептилию. Ковыляя, он вошел в участок. Полицейский двигался следом, не отставая.

Мюрье окинул задержанного цепким взглядом и уселся за руль первого автомобиля, оборудованного аппаратурой спецсвязи. Дождавшись Фелибера с помощниками, тронулся с места. За ним двинулся автомобиль с подчиненными.

— Вызвали вертолет?

Полковник развалился на заднем сиденье и посмотрел в затылок Рене.

— Да. Скоро появится. — Мюрье кинул взгляд в зеркало.

— Быстрее бы, — нетерпеливо произнес Фелибер и забарабанил пальцами по спинке переднего сиденья. — Как бы этот русский не забился в какую-нибудь нору!

— Не успеет, — убежденно тряхнул головой Мюрье и покосился на помощников Фелибера. Их постоянное молчание действовало ему на нервы.

— Мне бы вашу уверенность, — вздохнул полковник, закуривая. Спустя некоторое время он продолжил: — Выдержка у него, конечно, что надо, — он недовольно поморщился, пуская дым в открытое окно. — Но с достойным противником всегда приятно иметь дело. — Помимо воли в его голосе прорвалось уважение. Тубон недоуменно покосился на полковника.

— Однако и мы кое-что стоим. Не так ли, ребята?

Шавур нехотя кивнул, уставившись в ветровое стекло. Тубон сохранял невозмутимое спокойствие.

— Если бы эта старая кляча, дежурный, задержал его на минуту-другую, он был бы уже в наших руках!

— Его помощник пытался. А толку-то от того? Теперь попал в госпиталь.

— Тем не менее они должны были помешать ему скрыться. Ведь оружие им дано не ради забавы!

— М-да, — Мюрье помолчал, потом с беспокойством спросил: — Вы уверены, что с Самойловым не будет никаких осложнений? Не нравится мне все это.

Лицо Фелибера скривилось.

— Никаких. Я убежден в этом. Иначе он в первую очередь стал бы требовать консула, а не размахивать кулаками.

Эдуард усмехнулся и выбросил истлевший окурок. Однако червячок сомнения, разбуженный Мюрье, зашевелился у него в душе. Он припомнил просьбу Старика больше никого не обижать. И это были не пустые слова для тех, кто хоть немного знал Старика, а Фелибер его знал.

Он сжал ладони в кулаки. В конце концов, цель оправдывает средства! Он имеет чрезвычайные полномочия, и будет делать то, что сочтет нужным. Когда шпион будет пойман, никто больше не вспомнит ни о транспортных компаниях, ни тем более о каком-то Самойлове…

На низкой высоте над несущимися автомобилями прошел тяжелый вертолет Управления. Именно на нем вчера в Луссон прибыли контрразведчики. Шум его двигателя на некоторое время заглушил двигатель автомобиля.

Мюрье дождался, когда пролетит вертолет, и встретился в зеркале с глазами полковника:

— По вашему приказанию я вызвал из Сен-Бри еще три патрульных машины особого назначения. Над Ле-Можем они появятся примерно через полчаса.

— О'кей. — кивнул Фелибер. — Они прибудут как раз вовремя…

Минут через двадцать они были на месте нападения на машину жандармов.

— Остановите.

Контрразведчики подошли к занятым на дороге полицейским, исследующим место преступления. Следом за ними на дорогу вылезли люди Мюрье.

— Обнаружили что-нибудь?

Фелибер подошел к сержанту. Тот отрицательно покачал головой.

— Ничего, — сержант вытер с лица черные пятна сажи. — Да и что здесь могло остаться?

Он указал на залитые противопожарной пеной останки сгоревшего автомобиля.

— От людей остались лишь обгорелые кости, да и то не все… Их смерть наступила мгновенно. Рой пуль, выпущенных по ним, был весьма плотен.

Он показал Фелиберу горсть потемневших от огня пустых гильз:

— Стреляли из «узи»…

— Господин полковник!

Фелибер обернулся. Вылезший из автомобиля Мюрье помахал рукой:

— Вас вызывает пилот вертолета!

— Иду!

Он быстро подошел к машине и схватил рацию.

— Полковник Фелибер…

Слушая летчика, Эдуард поглядел в непроницаемые глаза Шавура и отметил, что место трагедии не произвело на него никакого впечатления.

Дослушав до конца сообщение, он проговорил:

— О`кей, продолжайте наблюдение, но зря не рискуйте. Мы скоро будем, — и дал отбой.

— Диверсант на пикапе Морозовой движется в сторону Ле-Можа, что, собственно, нам только на руку, — он усмехнулся. — Осталось лишь сообщить об этом оперативной группе Легрена, действующей в городе, и можно считать, что он у нас в кармане.

Полковник торжествовал.

— Мы, конечно, могли бы накрыть его с вертолетов, перехватив по дороге в Ле-Мож, или устроить на дороге засаду, но у меня нет уверенности, что в этом случае его удастся арестовать живым. Велика вероятность, что он банальным образом разобьется в своем пикапе. Взять его в городе будет значительно проще.

Они расселись по автомобилям и тронулись в путь.

— Шавур, передай капитану Легрену, чтобы готовился к встрече, и срочно вызови на связь остальных, — все они мне понадобятся в Ле-Може. А также узнай про засевших в «Чаще» бандитов, схвативших Морозову, как они там ведут себя…

Он усмехнулся:

— После ареста Белбороды, я лично займусь и ею, и этим упрямцем Самойловым!

Фелибер откинулся на сиденье в распрекраснейшем расположении духа, полагая, что дело практически завершено. Мюрье покосился на него и еле заметно покачал головой, не разделяя его уверенности.

Дежурный жандарм был не на шутку обеспокоен угрозой полковника оставить его без пенсии. Он поспешил затолкать возмущенного Самойлова в камеру, полагая, что его уже обыскали. Это подтверждал и его выпотрошенный в гостинице саквояж.

Получив в спину грубый толчок, Алексей, споткнувшись о высокий порог, влетел в затхлый каменный мешок, расположенный в подвальном помещении жандармерии. Еле успев выбросить перед собой руки, он ткнулся в стену напротив.

— Эй ты, обезьяна, полегче! — выкрикнул он в забранное решеткой окошко размером чуть больше ладони.

Из-за закрытой двери раздался смех, усиленный низкими сводами. Жандарм чувствовал себя превосходно. Угрозы полковника были для него уже не страшны — он в точности исполнил его приказание.

Когда хохот смолк, и жандарм оставил его наедине с обитавшими здесь тараканами, Самойлов ощутил тревогу: ограниченное пространство действовало на него угнетающе.

Он посмотрел на тусклую лампочку над головой и в какой-то момент признал, что в разговоре с Фелибером погорячился.

Он с отвращением отдернул руки от влажной стены и поспешил вытереть их о брюки.

— Кажется, я здорово влип.

Он раздавил каблуком нескольких насекомых, сел на корточки посреди камеры, не желая прикасаться спиной к стенам, и погрузился в невеселые думы.

Он признал, что в чужих законах он полный профан, и даже не знает телефона посольства. С горьким вздохом Алексей вытащил из кармана диктофон и прослушал запись беседы с контрразведчиками. Он включил его перед тем, как открыть дверь номера.

Качество записи было хорошее. Чувствительный микрофон уловил даже шепот Фелибера, обещавший Шавуру отдать Алексея на расправу.

При воспоминании об этой горе накаченных мышц, у Самойлова засосало под ложечкой. Ему очень не хотелось вновь попасть под его мощные кулаки.

Он достал из кармана записную книжку и принялся медленно перелистывать страничку за страничкой, надеясь через кого-нибудь связаться с консульством или посольством.

Дойдя до буквы «М», он задумчиво просмотрел телефонные номера знакомых и с недоумением уставился на фамилию Монмерай, вспоминая, кто бы это мог быть.

В следующий миг, хлопнув себя по лбу, он подскочил к маленькому зарешеченному окошку под потолком, выходящему во двор здания. Выхватив из кармана ультраплоский сотовый телефон, включил его и поднес ближе к окошку.

Ему повезло: телефон нашел сеть. Путаясь в кнопках, он стал суетливо набирать записанный в книжке номер. Ему повезло дважды, когда выяснилось, что Монмерай в это время был дома.

— Бернар, ты? Это Самойлов… Не помнишь? Ну, как же! Это тот самый парень, с которым в последнюю ночь перед вылетом из Москвы весело порезвились по ночным кабакам!.. Ну что, вспомнил?

Монмерай одно время работал в Москве собственным корреспондентом влиятельной газеты «Монд». Самойлов познакомился с ним на одном из многочисленных мероприятий, проводившихся в Москве французским посольством. Непередаваемый шарм этих встреч и сопутствующую им легкость общения привлекали к себе очень много людей. Для придания своему бизнесу респектабельности Алексей стал частым гостем этих мероприятий.

Монмерай и Самойлов, оба высокие, статные, сразу понравились друг другу. И между ними завязалось что-то подобие дружбы, но ненадолго. Через несколько недель Бернар пошел на повышение и сдал все дела прибывшему в Россию новому сотруднику редакции. Для своих друзей и знакомых он устроил прощальный вечер, после которого им обоим показалось, что не плохо было бы пропустить еще по паре рюмок, и они отправились в ночной клуб. Рюмкой, конечно, дело не обошлось…

— А, Алекс? Рад слышать тебя, чертяга! — завопил Бернар, когда вспомнил своего собеседника. — Здорово же мы с тобой тогда погуляли! Что не звонил раньше?

Самойлов представил себе худощавое лицо француза, его темные, как маслины, лукавые глаза и проговорил, извиняясь:

— Погряз в делах. Ты ведь знаешь, как это бывает… Закрутишься так, что и передохнуть некогда.

— Бывает-бывает, — смеясь, согласился Бернар. — Чем занят сейчас? Я думаю, а не повторить ли нам то похождение? Ты как, в настроении? Прилетай ко мне, я тебя по таким местам проведу, закачаешься!.. А какие там девочки! О-ля-ля!

Он в восторге зацокал языком.

— Только заранее сообщи, чтобы я успел взять перед этим неделю отпуска. Похмелье — штука ужасная.

Самойлов почесал бровь.

— Понимаешь ли, — промолвил он, чувствуя некоторые угрызения совести, что не звонил Монмерай раньше. — Я сейчас как раз во Франции, однако…

— О, так скорей приезжай! Ты где сейчас?..

— …несколько стеснен в передвижении.

Алексей с омерзением оглядел камеру, больше смахивающую на могильный склеп. Он поведал знакомому о своих трудностях, в том числе и о драке с Шавуром.

— Погоди, — оборвал его Бернар. Его голос выдавал напряжение. — Ты подрался с представителем контрразведки? — переспросил он.

— Ну, в общем, да, — промямлил Самойлов. — Они по-хамски себя вели, провоцируя, и мне больше ничего не оставалось делать, как… Одним словом, я не выдержал.

— Хм-м, — Монмерай был озадачен. — Понимаешь ли, это серьезней, чем ты думаешь, — как можно мягче сказал он. — Я попробую для тебя что-нибудь сделать, но многого не обещаю. В любом случае приготовься к тому, что тебя вышлют из страны с пожизненным запретом на въезд, как нежелательного гостя. Учти это, — добавил он грустным голосом.

— О, дьявол!

Самойлов понял, что может навсегда распроститься со своими мечтами о вилле на атлантическом побережье. Его охватила ярость.

— Неужели это все из-за этой дурацкой драки? Не может быть, Бернар!

— Таков закон, Алекс, — произнес журналист. — Ничего не попишешь…

— Правда? — Самойлов нахмурился, но тут ему в голову пришла одна мысль. — Слушай, я понимаю, что ты занят, но прошу тебя, прослушай одну запись. Может быть, все-таки удастся что-нибудь предпринять, а? — с надеждой спросил он. — Хорошо? Я долго тебя не задержу, вот увидишь.

— Ну, давай, — со вздохом согласился тот. — Однако сразу предупреждаю, чтобы на многое не рассчитывал. С законом шутки плохи… Кстати, откуда там взялась контрразведка?

— Не знаю, — пожал плечами Самойлов и включил диктофон.

— Слушай.

Он убавил громкость, чтобы звуки не были слышны в коридоре, и приложил динамик к микрофону.

— Запись пошла.

— О'кей.

Алексей замолчал. Сжимая в руке диктофон, он расстроено покачал головой и подумал, как же глупо он погорел.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Бернар, когда запись кончилась. — Поставь разговор на начало, и когда скажу, еще раз пусти его, понял? Я пока приготовлю свой диктофон.

— Ладно.

Отягощенный невеселыми мыслями, Самойлов поставил запись на начало и по команде Бернара вновь включил диктофон. Когда все было кончено, тот бросил:

— Подожди, проверю качество.

От его былого спокойствия не осталось и следа.

— Слушай, да это же забойный материал!.. Чего стоит одна фраза Фелибера, когда он обещает Шавуру дать возможность рассчитаться с тобой!

В Бернаре взял верх журналист.

— А кто такой Белборода?

— Да… в общем, никто, — промямлил Самойлов. — Так, один знакомый. Но не в нем дело. У Фелибера же ведь чрезвычайные полномочия… Как быть с этим?

— Ха! — возбужденно проговорил Монмерай. — Это еще ничего не значит. Может быть, он сказал это, чтобы ввести тебя в заблуждение.

— Да, но если…

— Но если он ими и вправду обладает, тем хуже и для него, и для всего их ведомства. Никакие полномочия не дают права подвергать насилию невиновных!.. — Он возбужденно хмыкнул. — Слушай, у меня есть один дружок в «Фигаро». Как я слышал, сейчас он работает как раз над материалом об Управлении контрразведки. Так вот, твоя запись для него — сущий клад! С ее помощью он поставит в конце статьи такую жирную точку, что с верхушки Управления в одночасье полетят головы высокопоставленных сановников! И кому тогда потом будет дело до какого-то Фелибера, когда кресла закачаются под персонами гораздо могущественнее? Они сдадут его с потрохами, не сомневайся! Мы им устроим такую «ночь длинных кожей», что чертям станет тошно!

Самойлов приободрился, но не настолько, чтобы позабыть, где находится.

— Это все хорошо, но мне-то что делать, Бернар?

Он вспомнил огромные кулаки Шавура, и ему стало не по себе.

— Пока ничего не предпринимай, — Монмерай замолк, соображая. — Сделаем так: я сообщу о тебе в ваше посольство, а ты, когда вновь появится этот Фелибер, требуй консула и не отвечай ни на какие вопросы. Это твое право!

— В общем-то, понял, — неуверенно проговорил Алексей. Какие к черту требования?! Его никто и слушать не станет, просто сделают на всю жизнь калекой, и все!

— Пока буду связываться с посольством, тобой займется мой адвокат. Он тебе перезвонит. Слушай его во всем. Договорились?

— Конечно!

Повеселевший Самойлов отключился.

— Это совсем другое дело! — довольно проговорил он. — Адвокат, он и в Африке адвокат. Он покажет этим быкам, как распускать руки!

Какое-то время он сидел в ожидании звонка адвоката. Потом он решил еще раз прослушать свой разговор с Фелибером. Когда запись уже подходила к концу, Алексей обернулся к двери и внезапно разглядел сквозь сетку крохотного окошка розовое ухо подслушивавшего жандарма.

— Эй ты, вертухай, — закричал он по-русски, — можешь распрощаться со своей пенсией навсегда! — он злорадно ухмыльнулся. — Скоро вам всем повставляют таких перьев в зад, что вы долго еще будете меня вспоминать! — он чувствовал себя замечательно. — Передай тем обезьянам, что я не боюсь их!..

С непроницаемым выражением на лице жандарм отпер тяжелую дверь.

— Выходите, — механическим голосом произнес он. — Вас вызывают.

Не договорив, Алексей замер с открытым ртом, не в силах пошевелить ногой. Едва он подумал о том, что придется вновь встретиться с Шавуром, как от его смелости не осталось и следа.