Кенигсберг дюз пуа

16. Формула любви (разрастается)

Сторонники независимости выстроили свою кампанию вокруг нехитрого лозунга «Будь свободен!» В их ударном ролике замогильный голос повторял «будь свободен от…» – и шла видеочереда гадостей, безоговорочно приписанных Москве. Там было всё: от взорванных церквей и массовых репрессий до шоковой терапии и бандитского капитализма.

Ролик был сделан на коленке. Что гораздо хуже, в его первую версию затесался смертельный политический ляп: в перечне московских гадостей мелькал Балтийский флот. Он, по словам голоса, разрушал уникальную природу области. После двух показов кусок про флот вырезали, но слово не воробей, особенно когда оно подхвачено противником, переврано, распечатано и засунуто в каждый почтовый ящик.

Даже те, кто не был связан с флотом, кто радел за экологию и презирал Москву, в глубине души беззаветно любили большие корабли и бравых мужчин в бескозырках. Ни бесконечная ротация исправленного ролика, ни антимосковский уклон на областном телевидении, ни клятвы «Балтийской партии», что флот никуда не денется, а Москва будет платить миллионы за аренду гаваней, – возможно, ничего бы не помогло. Опрос, который провели 18-го числа немцы, сулил шестипроцентный крен в сторону России.

Убийство Наташи Киракосян накренило Калининградскую область в другую сторону. Экспертиза показала, что Наташа не была изнасилована. Слова «Будь свободна!», вырезанные на спине, были видны без экспертизы.

- Ja, det kanske jag lovade… – сказал Рогер, когда Ребекка пихнула его в бок. – Обещал, то есть.

- Щелбан за шведский! – обрадовалась Ребекка.

Рогер послушно подставил лоб.

Стокгольмский пункт приёма в граждане Кёнигсберга нашёлся в арендованной кофейне на Хёгберйсгатан. Витрину облепляли кривоватые постеры на трёх языках: «Здесь можно стать гражданином Янтарной республики. Добро пожаловать в будущее Балтики!» Внутри почему-то играл рэгги с французским текстом. Людей оказалось меньше, чем Рогер ожидал, но больше, чем он же боялся. Двух немолодых женщин обслуживали у длинной стойки. Ещё человек десять, все студенты на вид, скованно пили кофе в ожидании своей очереди. Слева от входа мужчина с южнославянским лицом получал из рук конопатой шведки жёлтую папку – судя по всему, тот самый набор гражданина.

- Hejsan, – отвлеклась шведка. – Добро пошаловат! Ta en lapp ur lådan och ställ er i kön, – она показала на картонную коробку справа от входа.

Ребекка вытащила из коробки квадратный листок. Номер был написан синим фломастером. 76.

Круглые часы над входом показывали начало второго.

Получение гражданства началось с безутешных слёз. Молодой человек Вильхельм, грузный и красный от перманентного смущения, объяснил, что дети могу получить гражданство только в присутствии или с письменного согласия обоих родителей. Ребекка заревела в голос. Лицо Вильхельма сделалось пунцовым. Казалось, он сам вот-вот расплачется. Рогер поклялся, что мама в курсе, и пообещал прислать по факсу или лично завезти её согласие. Он изо всех сил подмигивал Вильхельму, он корчил заговорщицкие рожи, но тот лишь опускал глаза и бормотал извинения, пока девушка, стоявшая с ним за стойкой, не взяла Ребекку за руку и не повела её в комнатку, где работал фотограф.

Паспорта пришли через три дня в большом жёлтом конверте. Они были напечатаны на дешёвой бумаге с едва различимыми водяными знаками. На голубой обложке красовался якорь. «Дорогой гражданин Республики Западная Россия!», восклицал несуразный текст на форзаце. «С Вас начинается история новой страны и новой надежды…» В тексте Рогер нашёл две опечатки.

(Позже выяснилось, что опечаток три, а якорь расплывается от одной капли воды. Эти детали, однако, только усиливают раритетность. Непогашенный экземпляр «плебисцитного» паспорта в хорошем состоянии можно продать за двести-триста евро. Паспорт Ребекки – на фотографии у неё распухшие глаза и надутые губы – ушёл с благотворительного аукциона за сто семьдесят тысяч кёнигсбергских рублей.)

В индивидуальный набор гражданина входили:

1) Глянцевый путеводитель по Калининградской области, англоязычный и неряшливо свёрстанный. После паспорта, впрочем, он казался образцом полиграфического искусства.

2) Русско-шведский разговорник 86-го года издания, с фразами вроде «Я активист комсомольской организации нашего завода».

3) Разрешение на открытие частного предприятия с уставным капиталом до ста тысяч немецких марок, уже осенённое печатью и неразборчивой подписью. Пустоту в графе «Имя предпринимателя» нужно было заполнить самостоятельно.

4) Конверт с маркой, адресованный «Председателю правительства Республики Западная Россия». В конверте лежали три листка в линеечку и просьба слать рацпредложения по превращению РЗР в «жемчужину Балтийского моря».

5) Билет в один конец на паром Стокгольм-Кёнигсберг.

К билету прилагалось пояснение, что линии Стокгольм-Кёнигсберг пока не существует. Её открытие «планируется в апреле 1994 года».

На самом деле, паром начал ходить в июле 96-го. Зато прямой авиарейс запустили двумя годами раньше. Когда Рогер защитился, дочитал «Критику чистого разума» и выбил из Швеции грант на работу в Кёнигсбергском университете, он отнёс билеты на грядущий паром в только что открывшееся посольство. Взамен получил два авиабилета на грядущий вторник.

Так Ребекка наконец прилетела в Кёнигсберг.