Кикимор

Глава 2. Гости. Старое и новое

Первое, что сделал Лесн, когда проснулся — посмотрел на свою руку. К невероятному его облегчению, когти бесследно исчезли. Фаланги пальцев еще побаливали, но по сравнению с уродским видом, который вчера приобрела его рука, это было сущим пустяком.

— Все прошло, Хвост! — на радостях парень обнял спящего рядом лиса. Зверь приоткрыл один глаз, недовольно рыкнул и опять погрузился в сон.

— Мама! Мама! — Лесн выбежал из травника — небольшой постройки, предназначенной для сушки и хранения трав, кож, нитей и тканей из водорослей, отцовых красок и прочей ерунды, необходимой родителям для работы. Летом спать в травнике с лисом под боком — одно удовольствие. Свежо, просторно, приятно пахнет ягодами, из которых отец делает красный и голубой цвета. — Они исчезли!

Когда подросток вбежал в дом, мать отвлеклась от гостьи, на которую примеряла платье с цветочной вышивкой, и улыбнулась сыну.

— Здравствуй, Лесн. Как спалось?

Девчонка с тонкой русой косой вздрогнула и вжала голову в плечи. Полукровка схватил со скамьи приготовленную для него рубашку и поспешно стал ее надевать. Запутался в рукавах и чуть не упал, попутно разбив горшок с кашей, стоявший на краю стола.

— Ты здоров? — нахмурилась мать, внимательно вглядываясь в сына. Тот закивал.

— Да, конечно. Эээ… Здравствуй, Выса.

— Здравствуй, — прошептала девчонка, не поворачиваясь к нему. Плетунья вернулась к работе.

— Вот тут и тут можно еще золотых горицветов вышить.

— Нет-нет! — хромоножка отвела руки мастерицы в сторону. — Спасибо, не надо. И так вышло очень вычурно. Бабушка не одобрит.

— Да что ты! — всплеснула руками женщина. — Ничуть не вычурно! Очень мило! Лесн, скажи, ей идет?

Высу взяли за плечи и развернули к нерешительно застывшему у стола парню. Лесн не знал, красива Выська в этом наряде или нет, он в тканях ничего не понимал, и сказал то, что от него ждали:

— Ну да.

И мама, и гостья посмотрели на него обиженно.

— Очень красиво! — поспешил исправиться парень. — И…к глазам подходит!

Мать насмешливо приподняла бровь. Глаза у Выськи были зеленые, болотные, а платье шилось из синей ткани с бирюзовыми вставками на рукавах и у пояса. Сама девчонка вообще поспешила опять повернуться к полукровке спиной. Лесн тут же почувствовал себя дураком и обманщиком. Нет, ну он же сказал приятное! Что еще им надо? Ох, уж эти женщины!!!

— Давай еще поясок дам, — Плетунья начала рыться в огромном плетеном коробе, что стоял рядом с лавкой.

— Нет-нет! — испуганно возразила девчонка. — Бабушка денег на пояс не давала!

Мать вздохнула.

— Бабка твоя — врунья и жадина! То небылиц напридумывает и детей ими страшит, то единственной внучке на платье дает три знака! И не золотых, а серебряных!

Хромоножка наморщила лоб.

— Бабушка много знает такого, что никому не ведомо.

— Тебе сколько лет в сказки старой перечницы верить? Не маленькая уже!

— Я видела, — прошептала Выса едва слышно. — То, о чем она говорила. Я видела.

Плетунья посмотрела на сосредоточенное лицо девчонки и ничего не сказала. Просто стала снимать с гостьи обновку. Под ней оказалось простое однотонное серое платье, изрядно поношенное, в котором Выса ходила последние пару лет.

— Держи, — синее платье сложили в корзинку, что стояла у ног девчонки. Поверх него женщина положила простой светлый пояс. — Скажи старой карге, что коли сама придет ко мне за обновкой, пусть берет с собой золотые знаки! Иначе ходить ей на торжок с подолом в заплатках!

Выса потупилась, покраснела и нерешительно подняла корзинку с пола.

— Спасибо, Плетунья-Ниточница за услугу. Поклон твоему дому.

Выса вышла. Мать закрыла короб и недовольно посмотрела на Лесна.

— Что стоишь истуканом? Помог бы корзинку донести, что ли!

Полукровка ринулся к двери, споткнулся, ойкнул и не столько вышел, сколько вывалился на улицу. Выська уже стояла у калитки, пытаясь обойти крутившегося у ее ног маленького лиса.

— Эй! Стой! — Лесн пошел к ней, чуть прихрамывая. — Давай помогу!

Лис кинулся ему под ноги. Подросток свистнул, отгоняя его и взялся было за ручку корзинки, но девчонка вдруг с невероятной злостью вырвала ее у него из рук.

— Сама! — прошипела она сквозь зубы и почти бегом устремилась за калитку. Парню ничего не оставалось, как проводить ее изумленным взглядом. Навстречу Высе к лесу шел Жад. С ним Выська поздоровалась и даже перемолвилась парой слов. Потом они улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны.

Впервые в жизни Лесну захотелось ударить человека просто так. А когда он рассмотрел старую залатанную рубаху на пахарском сыне, то испытал глубокое удовлетворение. Досталось-таки ему от мамаши за порченую рубашку! Лесн свистнул, подзывая Хвоста, и побежал к другой калитке — той, что выводила прямо в лес.

— Мам, я ушел!

Мать, весьма удивленная этим заявлением, высунулась в окно.

— А завтрак? А отца повидать, он сейчас с рыбалки вернется?

— Потом! — крикнул парень, исчезая среди деревьев.

Лес как всегда был приветлив. Под ногами перекатывались рыжие ежата, Гиганты лениво покачивали большими темными листьями, в ветвях деревьев, суетливо перелетая с ветки па ветку, чирикали белоротики. Однако обычного умиротворения Лесн не ощутил. Вдалеке были слышны девичьи голоса, и полукровка ощутил непреодолимое желание выпустить когти, оскалиться и пойти напугать этих дурных девиц-разин, вечно морщащихся при его виде. Глупые курицы с кукольными лицами! И вообще они губы свекольном соком мажут, он видел!

Лесн развернулся спиной к голосам и пошел в глубь леса. Осторожно обошел овраг, где жили змеи-шипуны, сорвал с орехового куста горсть плодов и закинул в дупло старой белки, навестил заячью нору, где недавно появилось прибавление. К норе лис проявил огромный интерес, но Лесн грозно шикнул на четвероногого друга, и тот понуро поплелся рядом дальше, изредка плотоядно облизываясь.

Тишина наступила внезапно. Просто вдруг все звуки смолкли, словно кто-то поставил жизнь на паузу. Чириканье, писк, шуршание, топот — все исчезло. Только ветер немного шевелил листву деревьев.

Хвост зарычал и попятился. Лесн тоже шагнул назад. Однако внутри него кипело столько эмоций, что в следующее мгновение он решительно полез на ближайшее дерево. По одной из самых толстых веток перебрался на соседнее — и так еще пару раз, пока не увидел того, кто заставил всех животных в округе замереть в страхе.

Рытник сидел над телом растерзанного шатуна, водя большой квадратной головой, украшенной многочисленными роговыми наростами, из стороны в сторону. Огромный болотный хищник был почти человеческого роста, имел два ряда зубов и когтей. Впрочем, лапы у него были толстые и маленькие и служили в большей степени для передвижения, а не для охоты, если конечно животное не прыгало на жертву, пытаясь пригвоздить ее к земле. Зато длинная шея давала возможность для маневра головой. Зеленая кожа зверя была покрыта болотной грязью, что не удивительно, ведь именно там он и должен обитать. Странным здесь было как раз то, откуда болотный хищник появился в лесу? Неужто заблудился? Ему же ведь без влаги должно быть очень тяжело здесь находиться!

Рытник взревел и отбросил когтистой лапой тело шатуна в сторону. Полукровка вздрогнул. Уж если эта зверюга так легко разбрасывает ночных хищников, что же он сделает с теми, кто меньше? И тут ему пришла в голову одна идея. Лесн уселся на ветку дерева поудобнее и вцепившись в ствол обеими руками, зарычал.

Не то. Зверь вскочил, разъяренно сопя. Маленькие черные глазки, спрятанные в кожных складках, внимательно обозрели окружающее пространство. Подросток вжался в кору дерева и зарычал снова, с другим интервалом и в другой тональности.

Рытник замер. Натянул огромными, почти с половину морды ноздрями, воздух и уверенно зашагал к тому дереву, на котором устроился полукровка.

— Хвост, я идиот! — прошептал Лесн, поспешно влезая на ветку повыше. Лис с интересом наблюдал за его маневрами с соседнего дерева. Рытник же, наоборот, высматривать жертву не пожелал, а сразу приступил к делу — стал бодать ствол старого осенника. Дерево скрипело, но пока не поддавалось. Лесн понимал, что любая стойкость имеет пределы и поспешил перебраться на соседний ствол. А оттуда — еще на один. Зверь, заметив неладное, остановился и прислушался.

Полукровка приблизился к болоту еще на пару стволов и опять рыкнул. Рытник поспешил сменить объект бодания. Лесн опять перебрался на соседнее дерево. Затем еще на одно. А затем… Он упал. Вскрикнув от неожиданности, с грохотом ломая встречающиеся на пути его спины ветки.

На фоне страха, что его сейчас разорвет на куски огромное клыкастое болотное чудище, боль почти не ощущалась. Подросток вскочил на ноги и топнул, прокладывая Тропу в болотные топи. Когда за спиной послышался рык, он побежал вперед, но через пару мгновений резко прыгнул влево. Зверь пронесся мимо. Лесн хлопнул по земле, сворачивая след Тропы, дабы животное не могло вернуться, и облегченно выдохнул.

— Хвост! Иди сюда!

За спиной хрустнула ветка. Но Лесн знал, что его лис ходит бесшумно. Мысленно прощаясь с жизнью, полукровка развернулся и зарычал так грозно, как только мог.

Вихр, сирота, что работал за еду и ночлег в гостином доме, ойкнул, кинулся прочь, споткнулся о сук и с жалобным вскриком растянулся на земле. Лесн поспешил на помощь к единственному другу.

— Эй, Вихр! Вставай! Это же я!

Парень только сильнее вжал голову в землю. Полукровка положил ему ладонь на плечо, собираясь встряхнуть испуганного товарища, и увидел, чего тот испугался на самом деле: пальцы Лесна украшали длинные темные когти. Юноша поспешил убрать ладони за спину.

— Эй, вставай. Я не трону.

Голос дрогнул. Само существование ситуации, когда ты говоришь подобное другу, не может не напрягать. Лесну было обидно. Трусоватый суетливый парень-сирота с детства общался с полукровкой на равных, чем и расположил к себе последнего. Они вместе давали отпор парням Угела, вместе ходили ловить солнечную рыбку, которая якобы исполняет желания (Вихр мечтал найти родню, которая его бы забрала к себе, Лесн жаждал стать разином, как все здесь), вместе попробовали раскурить стащенную у главы поселения цигарку и чуть не спалили весь гостиный дом. Осознавать, что ты пугаешь человека, которого считал практически братом, было больно.

Нечаянный попутчик привстал, нервно оглядываясь.

— Ты это… Не сердись, ладно?

Полукровка ощутил почти неодолимое желание зарычать опять. И пусть этот так называемый друг бежит без оглядки, оставляя на кустах лоскуты рубахи и пугая диким визгом лесных птиц. С Лесном вообще такое часто случалось: если кто-то его пугался или говорил о нем гадости, или ругал за что-то, то ему хотелось не прекратить, а продолжить делать запретное, словно доказывая негодующему человеку: ах, ты думаешь, я такой? А я такой, да, я даже хуже, на, смотри! Но мать такие выходки очень огорчали, и Лесн старался подобные желания подавлять.

Вихр встал, отряхивая штаны. Парень был настолько занят своим внешним видом, что на друга больше так и не посмотрел. Появившегося из кустов Хвоста он приветливо погладил, а вот на полукровку глаза поднять боялся. Лесн немного подождал, но потом разозлился. Сплюнул и, развернувшись к Вихру спиной, пошел прочь. К его удивлению, друг кинулся за ним следом наперегонки с лисом.

— Ты это… Не сердись! Я ж так… Я ж не специально испугался! У тебя знаешь, какой вид был? Кровь в жилах стынет! — до локтя Лесна осторожно, почти невесомо дотронулись чужие пальцы. — Так что…все нормально? Ты в порядке, да?

— Да, — буркнул полукровка, совсем неуверенный в этом ответе. Можно ли назвать нормой наличие у тебя огромных темных когтей, выдвигающихся из пальцев в самый непредсказуемый момент? А если он допустим кого-нибудь на празднике урожая потанцевать пригласит? Это он что, девчонку на когти насадить может словно барана на вертел? Ужас какой! Вот если бы Кривоноса ими поцарапать — другое дело…

— Эээ, а их нельзя как-нибудь убрать? — Вихр обеспокоенно покосился на безобразные руки товарища. Лесн зло тряхнул ладонями, собираясь начать гневную речь, но когти словно по волшебству втянулись в надфаланговые пазухи.

— Вот это да! — протянул Сирота с восторгом. — А это навсегда? А ты давно так можешь? А почему не рассказал? А ты вчера не зашел, хотя утром обещал объяснить, куда бежишь! А Злена вчера всем растрепала, что ты к ее ногам упал! Это правда?

Лесн сжал кулаки, потом разжал и опять сжал. Ничего. Фух. Он повернулся к шагающему рядом другу и искренне ему улыбнулся.

— Пойдем ко мне, я тебе кое-кого покажу.

Под ноги Лесну легла Тропа до дома. Короткая и легкая Тропа.

Странные посетители появились под вечер. Трое лысых вооруженных людей с рисунками на шее и руках по-хозяйски зашли во двор через незапертую калитку и остановились у крыльца, на котором ужинала семья Лесна. Один из пришедших показался подростку смутно знакомым, но кто знает этих болотных жителей, может они все там одинаковые! Отец встал и вышел вперед, загораживая собой жену и сына.

— Что понадобилось морам в нейтральном поселении разин?

Один из моров, высокий и плотный, шагнул вперед.

— Я Хил, один из ближайших соратников главы племени. Недавно мы узнали, что здесь живет мальчик, в котором течет наша кровь, и теперь хотели бы забрать юношу, возместив вам, конечно, все расходы на его содержание. Увы, до этого времени мы не предполагали, что у нас есть еще один соплеменник и теперь хотим исправить сложившуюся несправедливость…

Красник перебил говорившего.

— Если это мирное посольство, зачем вам столько оружия? Это не военная территория, у нас гости не ходят с десятком ножей на поясе.

Хил кивнул, соглашаясь.

— Увы, наш путь был долог и полон опасностей. К тому же вы прекрасно знаете, что живете рядом с Межой — границей между территориями кик и мор. Мы не можем позволить бродящим здесь кикам застать нас врасплох. Однако если ты, хозяин, пригласишь нас в дом, все оружие останется здесь, по эту сторону двери.

— Не уверен, что у нас есть темы для разговора.

Хил нахмурился. Один из его спутников шагнул вперед.

— Отдай ребенка, разин, он не принадлежит тебе! Он нашей крови!

Лесн, наблюдавший за этой сценой с все возрастающим страхом, заметил, что лицо отца потемнело.

— И что, — спросил тот скрещивая руки на груди, — вы нашли эту самую кровь? Папаша-то мальчугана где?

Нетерпеливый мор хотел было что-то сказать, но Хил резко схватил его за плечо и потянул назад, приказывая вернуться на свое место.

— Рык, уймись. Художник, увы, у меня нет сейчас ответа на твой вопрос. Однако мы уже ищем этого недостойного мужчину, не озаботившегося судьбой собственного семени. А пока позвольте мы заберем нашего…

Терпение Лесна лопнуло.

— Я не ваш! Я никуда с вами не пойду!

Сердце подростка замерло от ужаса, но отец вдруг ему подмигнул, а мать погладила по растрепанным волосам.

Хил улыбнулся — приторно и притворно.

— Не думаю, что…

— Он никуда не пойдет. — Красник рассматривал незваных гостей с не менее фальшивой улыбкой. — А посему нам пора прощаться и расходиться по домам. Вас еще ждет долгий и опасный путь до вашего поселения.

— Вообще-то нет. — Хил перестал улыбаться. Его внимательные карие глаза с интересом рассматривали отца семейства. — Мы решили задержаться в Бровках на некоторое время. Говорят, у вас вполне приличный гостиный дом. Не волнуйтесь, мы не будем вам надоедать, но подумайте сами: что вы сможете ему дать? Он сейчас в том возрасте, когда приходится овладевать новыми навыками и совершенствовать племенные магические способности. А ваш опыт ему вряд ли подойдет.

— Я думаю, мы разберемся с этим сами, — предположил отец предельно недружелюбным тоном.

— Тогда до свиданья! — напоследок Хил посмотрел прямо на Лесна. — И все же, Кикимор, глупо отказываться от искренней помощи вновь обретенной родни. Многие сочли бы твой выбор необдуманным.

Моры уверенными неторопливыми шагами покинули двор родителей Лесна и зашагали к центральной улице поселения. Подросток встал из-за стола.

— Я с ними не пойду! — заявил он категоричным тоном. Отец подошел к матери и положил ладонь ей на плечо, успокаивая. Плетунья благодарно улыбнулась чуть подрагивающими губами.

— Тебя никто и не просит уходить. Мы любим тебя, мальчик, и ты это знаешь. Чья бы кровь в тебе не текла, ты все равно останешься нашим сыном. Но возможно тебе самому стоит задуматься над этим предложением. По крайней мере, может, нам действительно следует нанять тебе в наставники какого-нибудь очень нуждающегося в деньгах мора?

Предложение отца показалось Лесну предательством.

— Мне никто не нужен! Ни моры! Ни кики! Я сам все знаю!

Он сбежал по ступеням крыльца и направился к воротам, выходившим на опушку.

— Лесн! Куда ты? Темнеет!

Внутри кольнул стыд. На мгновение подросток подумал, что стоит вернуться, но так он мог показать свое согласие с их предложением, проявить слабость! Нет! Пусть поймут, что все серьезно!

— Я лучше в лесу буду жить, чем с киками и морами! — сообщил он родителям и вышел за калитку.

Чтобы через час пробраться в травник под бок к двум мирно спящим лисам.

Утро было пасмурным. Лесн нерешительно выглянул из травника, определяя местонахождение родителей. Отец сидел на скамейке у круглой клумбы и раскрашивал деревянные пластинки с рисунками, которые делал на продажу. Мать накрывала на стол. У ее ног крутились оба лиса, которым время от времени перепадало что-нибудь с хозяйской тарелки. Подросток вышел из сарайчика и как бы между делом дошел до соседней с клумбой делянки, где в грязи копошились болотные черви, из которых отец делал оранжевую и коричневую краски. Батя хмыкнул, мать сильнее загромыхала посудой — и все. Лесн постоял, нарочито увлеченно рассматривая снующих в жиже червяков, однако никто с нотациями к нему не бросился. С ним вообще не разговаривали.

Ну и не надо!

Мать вынесла из дома плоскую тарелку и банку варенья. Запахло блинами. Подросток сглотнул слюну и повернулся спиной к крыльцу.

Скрипнула калитка.

— Лесн, в дом!

Ага, заговорила теперь!?

Пока полукровка думал, идти или нет, его схватили за шкирку и как щенка проволокли по ступеням крылечка.

— В дом! — приказал отец таким тоном, что Лесн сначала прошмыгнул в приоткрытую дверь, а затем уже возмутился: почему это им командуют??? Он шагнул обратно к двери, но с той стороны ее кто-то подпирал, вероятнее всего, отец. Подросток подошел к окну.

— С чем пришли, гости незваные?

— С просьбой, — отозвался незнакомый мужской голос. — А может, и с предложением.

Лесну хватило ума пригнуться.

— Говорят, у вас мальчонка живет, а кровь в нем наша. Лгут люди али нет?

— Я за чужими языками не слежу.

— А за своим ребенком?

— А все, что касается моего ребенка, не касается посторонних людей. Кик в особенности.

— Послушай, разин! — Голос переговорщика сразу стал холоднее. — Что тебе до чужого семени? Отдай ребенка! Мы ему поможем с племенным наследием, напоим, накормим, обучим жить в нашем обществе!

— Да он и сейчас не голодный.

Тон смягчился.

— Я вижу, ты хороший отец. Послушай старика, не порть ребенку жизнь. У нас парень будет как сыр в масле кататься, жену себе найдет, домом-делом обзаведется. А у вас что его ждет?

— С чего вдруг такая честь полукровке? Законы едины на всем Валахаре писанные и неписанные. Смешанную кровь нигде не любят. Не верится мне что-то в твою сказку, кик.

— Вера здесь не при чем! У нас ему лучше будет! Ну вот что тебе надо, Художник? Ребенок чужой, на племя ваше не похож ни капли, вы ему никто! Отпустите парня с миром!

К удивлению Лесна ответила кику мать.

— Прочь пошел, песьи глаза! Прочь! Наш ребенок! Ишь, удумали, отдай! Где вы были, рытниковы дети, когда его лисы на болоте выхаживали? Да ты знаешь, каким мы его нашли? Глаза дикие, рычит, как зверь, из зубов сырое мясо торчит! Ручки-ножки тоненькие, смотреть страшно! А теперь поналетели! Ребенка им подавай! Мой он! Вот этими руками выхоженный, к сердцу ниткой прочной пришитый! Не отдам дите! Прочь идите!

Видимо, на это кику возразить было нечего. Бормоча нечто нечленораздельное, гость поспешил удалиться. Когда заскрипела калитка, Лесн разогнулся и сел на скамейку в ожидании родителей. Но их не было. В испуге он ринулся к двери.

Мать плакала. Цеплялась за рубаху отца двумя руками и беззвучно обливалась слезами. Красник гладил жену по спине, шепча ей что-то на ухо. Лесну стало стыдно.

— Простите, — прошептал он едва слышно. Отец повернул к нему голову.

— И не стыдно тебе? — спросил он. — Мать проревела полночи, за тебя страшась. Благо я в какой-то момент додумался сараи проверить. Тебе что пять лет, такие фокусы проделывать?

Стало нестерпимо горько. Полукровка потупился.

— Мам, прости. Простите. Я больше не буду. Я просто…не хочу к ним.

— А мы хотим! — всплеснула рукам мать, отстраняясь от отца. — Мы прям жаждем тебя сбагрить с рук! Вишь, как радуемся-то!

Они не понимали! Он не хотел иметь с этими племенами что-либо общее! Не хотел вообще помнить, что они существуют! Ах, если бы только было можно поменять цвет кожи и глаз! И отрезать под корень эти рытниковы когти! Ну почему, почему он не родился у Красника и Плетуньи сразу?

Лесн шмыгнул носом. Зло вытер лицо рукавом и опять попросил:

— Простите.

Теперь он заметил изможденный вид матери и круги у нее под глазами. А ведь она и так ткет-прядет-вышивает целыми днями, не считая домашней работы. Он почувствовал себя самым жестоким и неблагодарным ребенком на свете.

— Ты есть то будешь? — спросила мать, утирая слезы. — Посмотри, как лицо вытянулось с этими твоими ежедневными забегами по лесам-болотам! Рубашка грязная, волосы нечесаные! Всех девок распугал небось в округе!

Лесн чуть ли не брякнул, что так и вышло. Мама засуетилась у стола, накладывая всем завтрак и обильно поливая его малиновой жидкостью. Лесн и отец молча уселись по бокам от нее.

Этим утром у блинов с вареньем был солено-горький привкус.

Говорят, охота занятие интересное и весьма прибыльное. Может быть. Только вот если охотятся на тебя, то развлечение получается не очень.

От Вихра Лесн узнал, что моры поселились в гостином доме, а кики в летнем домике Красины, от которой пасынок с женой уехали в какое-то соседнее поселение. Чернобород, которому надоело разнимать то и дело ссорящиеся, а то и дерущиеся делегации, поделил Бровки на две части: до Соленой площади — территория кик, после — мор. Кики было возмутились, но глава, измученный старческими болячками, нерадивыми поселковыми пахарями и вечными жалобами представителей болотных племен друг на друга, так накричал на обоих посланников, что те теперь обходили его десятой дорогой. Лесн, и так пребывающий в последнее время в не самом хорошем расположении духа, теперь совсем сник. Куда бы он не пошел, натыкался то на кика, то на мора. Парень чувствовал себя зверем, которого упорно загоняют к яме с кольями, как бы он не сопротивлялся. Подобное сравнение заставляло держать ухо в остро, отчего внутреннее напряжение копилось и копилось в юноше, не имея возможности быть излитым на кого-либо или что-либо. Лесн ощущал себя вулканом, готовым взорваться в любой момент.

И момент настал. Самый неподходящий, какой только можно представить.

День был пасмурным, но душным. Лесн знал, что будет гроза, но не боялся. Дождь он любил, а Дикие грозы, когда небо "охотилось" на людей при помощи алых молний, приходили всегда уже после Дня урожая. Поэтому после полудня он взял корзинку и отправился в лес за мыльными грибами, с помощью которых мать стирала одежду.

У реки девчата полоскали белье. Завидев Лесна, Нитка взвизгнула и спряталась за Кату, Злена ойкнула и наклонилась к подружкам, что-то шепча. Остальные придвинулись ближе, внимательно прислушиваясь. Подросток свернул с тропинки и пошел к опушке напрямик. Позади охали и ахали поселенческие девчонки.

Лес встретил его щебетанием птиц и надтреснутым старушечьим голосом.

— А ты как думал!

Помимо воли Лесн прислушался, высматривая под ближайшим Гигантом шляпки искомых грибов.

— И когти — это только начало! Потом клыки выдвигаться станут, а затем он и вовсе порастет шерстью и превратится в дикого зверя, что питается человеческим мясом!

— Вау! — звонкий мальчишечий голос был полон восторга. — А это точно? Ты такое видела?

— Сестра твоя видела! Ей такой чуть ногу не откусил!

— Это был детеныш рытника, бабушка, — робко возразила Выса.

— А ты не перечь бабке! — разъярилась тут же родственница. — Мне лучше знать! Больно много ты понимаешь! Как будто он в рытника не мог превратиться! Полукровки они, знаешь, какие хитрые! И хищные!

— Ой, а расскажи еще! — заканючил мальчик. — Расскажи про крылатого кровопийцу!

— Смеш, это сказки, чтобы пугать маленьких, — возразила сестра. — И вообще, ты работать собираешься?

— Вот-вот, — подхватила бабка Жита. — Давай-ка трудись! А то мы отсюда до ночи не уйдем! У сестры третья корзинка уже почти доверху ягодами забита, а ты все первую наполовину не заполнишь!

Лесн подступил ближе и осторожно выглянул из-за орехового куста. Бабка Жита сидела на пеньке и руководила процессом сбора ягод. Рядом с ней стояла ручная тележка на двух колесах, забитая пустыми и полными емкостями. Смеш сидел на земле неподалеку и судя по красным разводам на его лице не столько собирал ягоды, сколько их ел. Выса стояла чуть поодаль и сосредоточенно обирала большой раскидистый куст. На ней было все тоже старое серенькое платье.

— Нет ничего хуже, чем смешивать кровь, запомните это с малолетства! Каждый должен принадлежать одному племени, только одному! Двукровные, трехкровные — все они монстры! Ты зачем, Смеш, к зеленому чудищу Плетуньи-Ниточницы бегаешь? Хочешь, чтоб он тебя съел?

Мальчик вздрогнул.

— Бррр! Нет! Выса говорила, что видела, как он сырую рыбу ел! Я тоже хочу посмотреть! Вдруг у него клыки большие выдвижные есть!

Было такое. Ел как-то на спор. Но совершенно без удовольствия!

— Не было у него клыков! — заметила честная Выська. Ее брат воодушевленно возразил:

— Так у него и когтей раньше не было! А теперь Нитка на каждом углу трепет, что он ее чуть не искромсал своей рукой! А Злена с Катой тоже когти видели!

Лесн рассмотрел, что Выса вздрогнула и ниже склонилась к кусту.

— Вот-вот! — Жита погрозила внуку пальцем. — Смотри, задерет он тебя, как ночной шатун или рытник! Кровь хлестать будет, ого-…

— Бабушка! — вскрикнула девчонка, чуть не плача. — Ну что ты все время страсти рассказываешь! Спать невозможно! Хватит ужасов!

— Не хватит! — разъярилась бабка. — Не хватит! Кто вас уму разуму научит, коль не я! Ты вот говоришь, рытник тебе ногу повредил! А знаешь ли ты, что ты видела? Может то зверь иного толка был! Не спорь с бабушкой! Не спорь! Я столько прожила, столько видела! Я-то жизнь получше знаю! Я вот тебя водила смотреть, как кузнецова дочь с молниями танцевала? Водила? Говорила, с ней не дружить? Говорила? А ты что! Мне Прина сережки подарила! Мне Прина рассказала то-то и то-то! Видишь, что сила у твоей Прины от мертвых молний, а умом не кумекаешь! Все равно девку срамную привечаешь! Я тебе говорила, Красина жену пасынкову со свету сживала? Сама видела, как она узлы ей на шали вязала с нитками из травы-мруна! И этого видела, зеленомордого, что ест сырое, а все туда же! Все хорошие! А я, вишь, страсти рассказываю! Я жизни вас учу, бестолочи!

Выса совсем сникла.

— Я про полукровку ничего не говорила! — едва слышно возразила она. — Но про него много плохого рассказывают. А Прина хорошая!

Вот как значит. Он плохой, Прина хорошая.

— Вот слышал, Смеш? Задерет тебя зеленомордый, как пить дать, задерет! Когти свои выпустит, клыки о кости убиенных заточит, и…

— Да я могу прям сейчас начать!

Выса взвизгнула и резко обернулась. Бабка Жита медленно повернула голову, дабы узреть, кто ее перебил. Смеш просто смотрел на полукровку широко открытыми глазами. Рука с ягодой замерла у подбородка, не решаясь двинуться ни вперед, ни назад. Лесн выпустил когти на обеих руках — в этот раз это получилось осознанно и как-то очень легко, — и шагнул к вредной старухе.

— Обо что, говорите, таким, как я, следует точить зубы-когти?

Женщина молчала. Он не смог понять, напугал ли он ее или нет: она застыла истуканом и не сводила с него глаз, не говоря при этом ни слова. Лесн дотронулся до одного когтя другим. Звук вышел премерзкий.

— Что ж, пойду, какую-нибудь животинку поймаю, да загрызу. Что может быть вкуснее теплой крови?

И он неторопливо пересек полянку и скрылся за ореховым кустарником, коих здесь было в избытке.

Шагов через пятнадцать он наткнулся на дуб. Высокий, крона пушистая, ствол — шириной в два обхвата. Лесн посмотрел на свои руки, на дерево, а потом со всего маха пропорол кору когтями. И еще раз. И еще. И еще…

Иногда он ненавидел себя. Иногда — весь мир. Может, если бы у него появилась сила, он отомстил бы всем злоязыким врагам страшнейшим образом, а может быть вообще стер с лица Валахара эти болота.

Ну, за исключением родителей. И Вихра. И…

Почему все полукровки из старых легенд невероятно сильные и могущественные существа, а он не может дать отпор даже Кривоносу и его прихвостням? Говорят, вчера сын главы сломал Угелу нос, а одному из его друзей пару ребер. В одиночку. Обычный чистокровный разин со способностью к, смешно сказать, кухарству! А ему, недокику и недомору, не хватило сил побить ровесника Жада! Плечистого, конечно, но все же!

Когти втянулись по желанию. Лесн обреченно выдохнул и уткнулся лбом в искромсанный ствол. Тысяча проклятий на голову этой старой карги! И кикам! И морам! И…

— Прости.

Выса стояла шагах в пяти от него и с весьма заметным страхом рассматривала порезанную кору. Лесн подумал, что, если бы она знала, как он сейчас ненавидит ее и всю ее семейку, она вряд ли бы рискнула к нему подойти. А, впрочем, она всегда его боялась.

— Что пришла? Хромай отсюда!

Девчонка отступила на шаг назад.

— Прости, — повторила она, и полукровка тут же рассмотрел в этом слове крайнюю степень лицемерия. Боится, но пришла, говорит гадости, а потом тут же извиняется и даже глаз не отводит!

— Зачем пришла? Тебя кто сюда звал? Иди ягоды собирай под бабкины сказки!

— Она ушла.

— И ты топай следом!

— Мне надо отвезти тележку.

— Вот и вези! А меня не трогай! Думаешь, кому-то тут твое «прости» надо?

— Нет.

— Верно! Никому не нужно! Зачем тогда явилась?

Девчонка потупилась.

— Просто я подумала, что так будет правильно. Бабушка, она…бывает порой грубой. И говорит лишнее.

— Разве ты с ней не согласна?

Ее взгляд метнулся к израненному дереву и опять опустился в землю.

— Я…

Лесн вдруг понял, что не хочет слышать ответ. Он и так его знает.

— Где тележка?

Она непонимающе захлопала глазами. Полукровка прошел мимо нее, возвращаясь на злосчастную поляну с ягодами. Настырная девчонка поплелась следом.

Тележка с корзинами, большая часть которых была заполнена крупными красными и фиолетовыми ягодами, стояла на прежнем месте. И как эта хромоножка собиралась ее тащить, интересно? Лесн взялся за ручки и толкнул тележку вперед.

— Я сама! — испуганно вскрикнула Выса, торопясь его догнать. Парень сплюнул в кусты и криво усмехнулся.

— Да не бойся, я до опушки довезу только. Дальше сама покатишь. Не трясись, никто тебя в компании зеленого чудовища не увидит.

Выса открыла рот, чтобы возразить, но судя по всему, подходящих слов не нашла и понуро поплелась рядом.

Лесн думал, что ему будет противно помогать девчонке, но на самом деле от происходящего он испытал двойственное ощущение: с одной стороны, было до жути обидно, а с другой…умиротворенно? Не так уж и плохо просто идти рядом с кем-то в лесной тишине. Если бы не обстоятельства, было бы почти приятно.

Почти.

Передав на опушке тележку Высе, Лесн пошел домой по круговой дороге в обход деревни, выискивая по пути мыльные грибы. Долгий путь закончился неожиданным финалом: стоило ему зайти в калитку, как он увидел престранную картину: на крыльце за столом сидели мать, отец и незнакомая женщина средних лет в чудном сером одеянии.

— Здравствуй, Кикимор, — поздоровалась незнакомка. — Я приехала из Библиотеки. Позволь представиться — Тиана, хранительница пророчеств и проклятий.

— Желаю здравствовать, — пробормотал Лесн и с надеждой посмотрел на отца: — Может, я это…сразу в дом?

— Нет, — Красник хлопнул по скамейке рядом с собой. — Есть вещи, от которых невозможно убежать. Садись.

Лесн поставил тару на землю и сел между родителями, с тревогой поглядывая на незваную гостью. Та начала говорить.

— Несколько сотен циклов назад в Библиотеку было передано пророчество-наследие, а на нас, соответственно, легла обязанность найти наследника и передать ему причитающиеся бумаги. Дело давнее, но судя по косвенным признакам, источником пророчества-проклятия был единственный не доживший до наших дней мастер — мастер Жизни по имени Альхиира. Из документов тех лет нам известно, что она проживала на болотах и имела нескольких учеников, среди которых были и кики, и моры, тогда еще дружественно относившиеся друг к другу. Двое из ее учеников оказались влюблены друг в друга и собирались официально узаконить отношения, когда между племенами произошел разлад. Главы племен, узнав о связи своих родственников с вражеским элементом, предприняли меры, в результате которых влюбленные, не собиравшиеся отказываться от чувств в угоду политике, погибли. Насколько известно, Альхиира любила учеников как собственных детей и восприняла смерть оных в результате начавшейся между племенами войны как ужаснейшее преступление. Она прокляла оба племени, а свою Силу выпустила на волю, пообещав, что получит ее только тот, кто станет залогом любви, что выше предрассудков — в ком будет течь кровь и моров, и кик. И только тогда закончится война, когда этот ребенок обретет ее Силу, ибо противится ей не сможет ни одно существо на Валахаре. Так вот, оба племени обратились к нам с информацией, что такой юноша существует, и попросили от его имени передать наследие им. Мы же не работаем с посредниками. Поэтому я здесь. Чтобы лично вручить бумаги Альхииры тому, кто соответствует критериям наследника.

— Про любовь немного не в тему, — Лесн не мог не съязвить относительно кровной родни. Плод великой любви обычно не выбрасывают на болота. Хранительница на его выпад внимания не обратила.

— Вот, — она положила на стол цилиндрический футляр с двумя шипами по центру. — Положи пожалуйста палец на иглу.

Идея полукровке не особо понравилась.

— Это зачем? — спросил он, придвигаясь поближе к отцу. Тот приобнял его за плечи.

— Это обязательно?

Хранительница вздохнула.

— Слушайте, ну должен же футляр понять, что перед ним действительно тот, кому он обязан открыться? Давайте уже проверим кровь юноши и закончим наш с вами разговор! Если он наследник — я отдам вам бумаги и спокойно отбуду восвояси, если нет — уеду вместе с наследием Альхииры. Мне, знаете ли, тоже не доставляет огромного удовольствия мотаться по болотам в поисках мальчишки-полукровки!

Лесн посмотрел на женщину, на родителей и протянул руку вперед. Капля крови скатилась по шипу и исчезла внутри футляра. Юноша замер.

— А какой теперь палец?

— Да любой! — устало отозвалась хранительница. — Хоть тот же самый! Лишь бы твой!

Полукровка так и сделал. Пострадавший палец опять кольнуло, теперь капля крови скатилась по второму шипу, и внутри футляра тут же что-то затрещало и заскрежетало. Мать встала и суетливо принялась искать мазь от ран, словно он не палец уколол, а руку проткнул насквозь.

— Мам, все в порядке! Мне даже не больно!

Плетунья подошла к сыну и погладила его по голове.

— Да-да, конечно в порядке…

Щелкнул замок и цилиндр распался на две части, являя взору всех присутствующих свое содержимое — пустой желтый лист бумаги. Мать Лесна облегченно выдохнула, отец изумленно приподнял бровь, хранительница пометила что-то в небольшую книжечку с кожаной обложкой и встала.

— Ну что ж, все доставлено по назначению. Пользуйтесь. Моя работа выполнена, так что разрешите откланяться. Прощай, Кикимор.

И она так быстро зашагала прочь, что хозяева даже не успели с ней проститься. Лесн взял лист в руки, повертел его, но тот остался все так же чист.

— И что это?

— Наверное, какая-то загадка. — Предположил отец. Мать всплеснула руками.

— Пустой лист. Очень хорошо! По крайней мере не оружие, не болезнь или что-то подобное. Что ж, я думаю, это можно отложить в сторону и наконец-то поужинать. Лесн, поможешь?

Парень хотел отказаться, очень уж ему хотелось поэкспериментировать с нежданным наследством, но он заметил, что руки у матери дрожат, и поспешил встать, небрежно отбросив лист в угол стола.

— Конечно, мам. Что нести?

Женщина немного расслабилась и, схватив сына за руку, повела в дом. Лесн не сопротивлялся. Он знал этот лихорадочный взгляд, знал, почему от матери так и веет тревогой и смятением. Так было, когда он лет пять назад очень серьезно заболел и родители не были уверены в том, останется ли он жив. Страх потери. И тогда, и теперь он сквозил в каждом жесте, в каждом взгляде обеспокоенной женщины. Лесн погладил мать по руке, успокаивая.

— Все будет хорошо.

Она бледно улыбнулась и поцеловала его в лоб, как маленького.