Часть одинадцатая Время «Ч»

Если Бога нет, все позволено… Нет ничего проще, чем осудить злодея, и нет ничего труднее, чем понять его».

Федор Михайлович Достоевский, «Братья Карамазовы»

Глава 31

Адмирал Вольский услышал свист выпускаемой торпеды и звук заработавшего подводного ракетного двигателя. Его многолетний опыт немедленно позволил ему понять, что случилось. Затем он услышал эхо далекого взрыва, когда торпеда была перехвачена, а мгновениями позже корабль слабо завибрировал от близкого взрыва. Немецкая подводная лодка, подумал он. Он знал, что однажды это должно было случиться. Мы шли прямо на эту чертову штуку. Она, вероятно, просто дрейфовала, словно мурена в пещере, ожидая, когда мы пройдем мимо. Тем не менее, судя по всему, ВА-111 успела перехватить торпеду достаточно быстро. Я должен добраться до мостика!

— Дмитрий, спасибо тебе за компанию, — сказал он. — Но думаю, что мне нужно последовать твоему совету и попасть на мостик немедленно.

— Я тоже так думаю, — сказал доктор. Он помог адмиралу подняться и попытался помочь одеться.

— Не волнуйся. Я одевал эту форму тридцать лет каждый день, и думаю, справлюсь. Но, будь так любезен, свяжись с мостиком и сообщи им, что я иду. Думаю, это поможет спасти несколько жизней. Возможно, Карпов задумается о своих действиях на какое-то время.

— Хорошая идея, — сказал Золкин и подошел к телефону внутренней системы связи, взяв трубку. Он нажал кнопку отправки и удовлетворенным тоном сказал:

— Мостик, говорит доктор Золкин. Я подтверждаю, что адмирал Вольский готов к исполнению своих обязанностей и сообщаю, что он направляется на мостик. Конец связи, — он даже не обратил внимания, что красный индикатор работы линии не загорелся. Через мгновение он подошел к люку и попытался открыть его, но адмирал услышал лишь натужное кряхтение.

— Что такое, Дмитрий? Староват стал?

— Заело. Так случается время от времени. Мне нужно заиметь привычку держать здесь масло на всякий случай, — однако он удивился, что запор совершенно не поддался. Вольский только что надел китель со всеми наградами, которые когда-либо получил. Его фуражка, погоны и пять полос на рукавах блестели золотом. Любой при взгляде на него мог сказать, что он был Адмиралом флота, Королем Северных Морей. Усилия доктора показались ему странными. Он оглянулся через плечо с внезапным интересом, а затем протянул к нему руку.

— И что за сервис у тебя в отеле? — сказал он в шутку, но когда сам попытался открыть дверь, моментально понял, что что-то не так. За долгие годы он был участником множества учений, имитирующих аварийную обстановку. Его руками был проверен каждый люк на этом корабле. Этот был заперт. Он ясно слышал стук уплотнительного кронштейна с другой стороны.

— Нет, будь я проклят, — сказал он, мысленно падая в глубокий, невозможно глубокий колодец, — он заблокирован с внешней стороны!

Золкин посмотрел на него, и у обоих в глазах отразилось то, о чем они думали.

— Карпов! — сказал доктор. — Нет, я точно вгоню ему сто кубиков успокоительного как только он окажется здесь!

— Связь… — Вольский быстро взял трубку. — Инженерная, говорит адмирал Вольский из лазарета. Пришлите двоих с гаечными ключами и автогеном, как поняли?

Он подождал ответа, но его не было. Тогда он посмотрел на телефон, и его глаза широко раскрылись от удивления. Индикатор не горел. Он был отключен.

* * *

Федоров услышал внезапный сигнал боевой тревоги в 18.00. Три резких сигнала, оповещающих о противолодочных действиях, а вскоре после этого резкий звук запуска торпеды «Шквал». Он собирался броситься на мостик, но осознал, что технически все еще отстранен от обязанностей. Затем он вспомнил, что шепнул ему доктор Золкин, когда он выходил из лазарета. «Зайдете за рецептом в 18.00».

Сначала его смутили эти слова, так как он ощущал себя здоровым не не нуждающимся в каких-либо лекарствах. Но взгляд доктора ясно давал понять, что Золкин приглашал его для встречи с адмиралом, возможно, чтобы передать свои опасения по поводу необдуманных действия капитана и оценки ситуации. Учитывая, что он не должен был явиться на свой боевой пост, он направился в лазарет так быстро, как только мог.

Он пробежал по узким коридорам корабля, поднялся по трапу и оказался на центральной палубе, где находился лазарет. Обычно перед входом стояла очередь, но не во время боевой тревоги. Федоров бросился к двери и попытался открыть ее, с удивлением заметив, что она заперта. Затем он услышал изнутри голос, несколько острожный, но настойчивый. Это был доктор.

— Кто это?

— Это я, доктор, лейтенант Федоров. Вы просили зайти в 18.00. Но если что, я могу зайти позже.

— Федоров! — раздался голос адмирала. — Взгляните на аварийный запор и скажите, что видите.

Федоров поднял глаза и был шокирован, увидев небольшой висячий замок, подвешенный в отверстие фланца и не дающий отпереть запор. Он сказал об этом адмиралу и тот приказал немедленно привести инженеров с резаком или горелкой. Что случилось? Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы все понять. Это затеял Карпов. Карпов с Орловым. Они захватили корабль, и одному богу было известно, до чего доведут вольты капитана. Он должен был добраться до инженерной части как можно скорее.

* * *

Карпов блокировал мостик и выставил охрану. Он лично заблокировал люк и убедился, что на переговорном устройстве отключены входящие вызовы снаружи. Конечно, ничего нельзя было сделать, чтобы не дать кому-то постучать в люк гаечным ключом, чтобы привлечь их внимание, но это можно было игнорировать. Даже с помощью инженеров потребуется время, чтобы открыть люк. Сейчас ему нужно было только время. Тарасов обнаружил и уничтожил подводную лодку, и он счел, что это была немецкая подводная лодка.

Это была та самая лодка, о которой Федоров говорил с адмиралом, U-563 прибывшая сюда заранее с приказом присоединиться к «волчьей стае» Грёнланда, формируемой южнее Исландии, но капитан лодки заметил нечто интересное, что ввело его в заблуждение. Он обнаружил мчащиеся на запад «Король Георг V» и «Рипалс», видел, как они подверглись удару и загорелись и решил, что поблизости должны быть другие подводные лодки. Британские корабли были поражены, но не потоплены, а затем спешно удрали на юг, но U-563 продолжила следовать прежним курсом, который в конце концов вывел ее в непосредственную близость к странному кораблю, который он попытался атаковать с дальней дистанции, плохо спланировав атаку. За эту ошибку он заплатил жизнью.

Карпов окончательно оценил ситуацию. Он видел, что американцы подбирались к кораблю опасно близко, но похоже, что среди их кораблей не было много тяжелых. Его больше беспокоила группа три, включавшая по меньшей мере три линкора. По крайней мере, он так полагал. Как они там назывались? «Король», «Принц» и какой-то еще. Не важно. Он потопит их всех.

— Получил профиль целей, — сказал Роденко. — Вижу «Король Георг V» и еще один корабль, практически идентичный ему.

— Черчилль, — сказал Карпов. Его глаза горели.

— Капитан? — спросил Роденко, не поняв, что он имел в виду.

— Ничего, лейтенант, — Карпов решил атаковать британскую оперативную группу, представлявшую, как он полагал, соединение Флота Метрополии. Он приказал Самсонову атаковать ее двумя залпами «Москитов-2».

— А что по группе один, товарищ капитан? — спросил Самсонов. — Она на удалении сто шестьдесят шесть километров и приближается.

— Это всего лишь эсминцы, — сказал Карпов. — Займемся ими позже. Цель – британская группа. — Карпов указал пальцем на экран Самсонова и тот подтвердил приказ глубоким «так точно».

* * *

Приближающуюся группу британских кораблей возглавляли эсминцы «Икар» и «Интрепид», за которыми шел заслон из трех крейсеров, «Саффолк», «Нигерия» и «Аврора». За ними двигались линкоры «Король Георг V» и «Принц Уэльский». Линейный крейсер «Рипалс» шел замыкающим. Ракеты пошли на оперативную группу справа, нацеливаясь на ее ядро.

Первые две ракеты были перепрограммированы с целью отмены ухода на малую высоту на терминальном участке и просто спикировали на «Принца Уэльского», поразив его в мидель с громовым взрывом. Одна из ракет снесла начисто кормовую дымовую трубу и ушла в море огненным дождем. Вторая ударила в самый центр корабля. Тяжелая проникающая боевая часть пробила четыре палубы. Воспламенившееся топливо породило огненный ад на каждой из них.

Следующая пара ракет спикировала на «Рипалс», легко преодолев тонкую палубную броню, имевшую толщину менее двух дюймов в местах ударов. Тяжелые 450-килограммовые боеголовки и запредельная кинетическая энергия позволили ракетам пробить корабль насквозь, образовав подводные пробоины. Катастрофическое затопление корабля началось почти немедленно. Двадцать восемь из сорока двух котлов были уничтожены взрывом одной из ракет, при этом погибла половина личного состава инженерной части. Старый крейсер завалился на борт, вскоре глубоко осел и начал тонуть, выбрасывая в небо массивный столб дыма. Его время почти пришло, так как ему оставалось менее четырех месяцев до того, как японская авиация потопила бы его вместе с «Принцем Уэльским» на Тихом океане. Японцы так и не получили своего шанса.

«Принц Уэльский» тоже был поражен и горел, однако сохранил ход. Все орудия были невредимы и готовы к бою. Однако, если бы премьер-министр остался на борту, он бы погиб, так как ракета «Санберн» ударила всего в нескольких метрах от каюты, где он располагался. К счастью, Черчилль в этот момент находился за сотни миль от этого места на крейсере «Девоншир», на полном ходу направляющемся к месту встречи с Рузвельтом в заливе Арджентия.

Остальные четыре ракеты «Москит-2» шли на предельно малой высоте, опять с правого борта и направлялись к авангарду британской оперативной группы. Одна поразила крейсер «Нигерия» в мидель и пробила броню, нанеся серьезный урон. Еще две прошли через строй кораблей авангарда и поразили «Принца Уэльского», но толстый 381-мм главный броневой пояс спас его. Однако пожар разгорелся еще сильнее, и капитан Джон Лич отдал приказ сбавить ход, вставая рядом с пораженным «Рипалсом». Последняя из четырех ракет поразила эсминец «Икар», шедший первым в образовании. Ущерб был таким, что маленький корабль перевернулся за пятнадцать минут и погрузился в набухающее море, кипевшее и выбрасывающее в небо пар от контакта с раскаленным корпусом тонущего корабля.

Флот Метрополии адмирала Джона Тови понес тяжелые потери, будучи прореженным одним мощным залпом «Кирова». Хотя «Король Георг V» и «Принц Уэльский» сохраняли боеспособность, он знал, что не мог бросить пораженные корабли и экипаж тонущего «Рипалса» на произвол судьбы. Корабли замедлили ход и легли в циркуляцию, приступив к аварийно-спасательным работам. Аварийные группы «Принца Уэльского» отчаянно вели борьбу с пожарами. Если они смогут взять их под контроль, Тови намеревался двинуться дальше со своими тяжелыми кораблями, так как убедился, что прикрытие легкими крейсерами и эсминцами не дало никакого результата. Все свелось к броне, подумал он. Значит, это была работа для быстроходных линкоров. Но как подвести их к противнику на дальность выстрела прежде, чем тот снова атакует их этими адскими ракетами? Сколько еще их было у неприятеля?

* * *

Карпов не знал ничего обо всем этом. Ему лишь доложили, что они добились нескольких попаданий и, судя по всему, нанесли противнику серьезный урон, так как Роденко доложил, что некоторые цели значительно сбавили ход. Однако они израсходовали еще восемь драгоценных ракет «Москит-2», и теперь их оставалось лишь двадцать. Члены экипажа уже спешно работали над перезагрузкой пусковых установок.

Этого не будет, подумал он. Ракетный шквал определенно ранил британцев, но удар не был смертелен. Еще две американские оперативные группы приближались с юга и еще даже не были атакованы. Когда Роденко доложил еще об одном контакте, надводной оперативной группе, подходящей с юга и находящейся очень близко от британского флота метрополии, шансы начали складываться не в его пользу.

— Вижу новые цели. Семь кораблей, пятнадцать километров к юго-западу от прежней цели.

Семь новых кораблей, подумал Карпов. Еще семь. У него имелось двадцать ракет «Москит-2», десять MOS-III и десять П-900, то есть всего сорок противокорабельных ракет. После их израсходования огневая мощь корабля значительно снизится, и «Кирову» придется полагаться на 152-мм орудия, что позволит противнику приблизиться на дальность поражения. Торпеды лучше всего подходили для борьбы с подводными лодками, нападению одной из которых они уже подверглись. Он понимал, что эту угрозу тоже требовалось принимать в расчет. Плохо. Это было лишь простой математикой. У него было всего сорок ракет, а к югу от него было как минимум двадцать восемь кораблей противника. Все они рвались на север в надежде первыми подойти на дальность выстрела для возмездия, которое, безусловно, горело в сердце каждого члена их экипажей.

А что будет дальше? В глазах Карпова блестел зеленый отсвет экранов радаров в затемненной цитадели, над которыми склонился Роденко. Он неподвижно встал, глядя на Орлова.

— Орлов, вы мне нужны.

Начопер немедленно появился сбоку от него. Шапка съехала ему на лоб, низко нависая над мрачными глазами.

— Посмотрите, — сказал он. — Нам придется израсходовать большую часть оставшегося боезапаса, чтобы вывести из строя все эти корабли, потому что, как мы убедились, одно попадание не способно вывести капитальный корабль из строя. Мы поразили четыре из восьми кораблей залпом из восьми ракет. Тем не менее, многие уцелели и сохраняют боеспособность. Я считаю, что мы должны прибегнуть к более жестким средствам. Вы согласны?

Орлов безошибочно понял, о чем говорил адмирал. Он протер бровь. Во взгляде читалась неопределенность.

— А как же приказ адмирала?

— А что адмирал? — приглушенно сказал Карпов. — Старый дурак в лазарете, где ему и место.

— Нам придется чертовски серьезно ответить, если мы применим спецбоеприпасы, Карпов.

— Перед кем? У тебя что, нервы сдали? Нам придется чертовски серьезно ответить, если мы этого не сделаем! Англичане, скорее всего, задержались, чтобы спасти выживших с пораженных кораблей, но они вскоре вернутся. Что же касается американцев, то наш удар по их авианосной группу ничему их не научил, и нам нужно преподать им более серьезный урок. А одна ракета заменит двадцать. Вы согласны?

— Последствия будут, товарищ капитан. Тяжелые последствия, — дать человеку по лицу было одним. Орлов делал это часто. Но убийство было совсем другим делом, и, несмотря на свое сомнительное прошлое, Орлов никогда не был убийцей. Он вредил другим, иногда сильно, но никогда не убивал.

— Вы согласны? — голос капитана стал тяжелее и настойчивее. Орлов был его сильнейшим союзником, и ему нужно было согласие второго по рангу офицера, чтобы сделать то, что он хотел, так или иначе.

— Мы могли бы не вступать в бой, — сказал Орлов с нотками нервозности в голосе. Мы могли бы развернуться на север и уйти от любого их линкора. Атлантический океан большой.

Карпов пришел в бешенство.

— Это будет случаться снова и снова, Орлов. Если мы не закроем этот вопрос сейчас, он встанет перед нами в следующий раз, в другом бою, и каждый раз у нас будет оставаться все меньше и меньше ракет. Мы должны нанести решающий удар! Мы должны показать им, что наша сила неодолима! Мы могли бы уничтожить большую часть их флота одной ракетой, и они уже никак не смогут побеспокоить нас в будущем. Я спрашиваю в последний раз: вы поддерживаете мое решение?

Роденко слышал их спор, украдкой бросая на них взгляды, и, хотя они говорили вполголоса, слышал, что они становятся накалены и напряжены. Карпов прямо посмотрел на начальника оперативной части и сказал:

— Орлов, вы собираетесь дать им преследовать и унижать нас, как они будут делать в следующие семьдесят лет?

Орлов пожал плечами. Выражение его глаз выдавало тревогу.

— Можете атаковать, товарищ капитан. Я поддержу вас. Но лучше сделать это быстро, — он бросил взгляд на Роденко и краем глаза заметил, что тот слышал их разговор. — Занимайтесь своим делом, Роденко, — он постучал по экрану радара, расстегнув китель, из-под которого блеснул спрятанный пистолет «Глок».

* * *

Примерно в пятидесяти морских милях к югу от них, быстроходные эсминцы 7-й эскадры под командованием капитана Дж. Л.Кауффмана мчались на север. Эскадра состояла из восьми кораблей, некоторые из которых были старыми, а некоторые только что сошли с верфей по всему северо-востоку страны, от Мэна до Массачусетса. Кауффман находился на борту USS «Планкетт», бортовой DD-431, возглавлявшего 13-й дивизион в составе эсминцев «Бенсон», «Майо» и «Гливз». Справа от них шел 14-й дивизион, включавший эсминцы «Мэдисон», «Лансдэйл», «Джонс» и «Хьюз». Шесть из восьми маленьких кораблей относились к более старому типу «Бенсон» с водоизмещением чуть больше 1 600 тонн. Два других относились к более новому типу «Симс», отличившимся конструктивными изменениями. В частности, машинное отделение на них было отделено от котельного, чтобы корабль не мог быть выведен из строя одним попаданием. Это были быстрые и крепкие кораблики, развивавшие на испытаниях более 37 узлов, хотя в реальной обстановке их скорость, как правило, не превышала 33–35. Они имели дальность почти 6 000 миль, что делало их идеальными для развертывания в Атлантике.

Они мчались на север по бурному морю, словно стая гончих, спущенных, чтобы вытравить добычу. Но мало кто понимал, что темная пантера, которую они выслеживали, имела страшные когти и зубы, и могла защитить себя лучше, чем любой корабль в мире. «Киров» был почти в три раза больше этих кораблей, хотя каждый эсминец был вооружен пятью 127-мм орудиями, почти того же калибра, что и огромный российский линейный крейсер. Однако их реальным оружием были два пятитрубных 553-мм торпедных аппарата, установленных в центральной части. Задачей эсминцев было сблизится на дистанцию пуска торпед, выпустить их, а затем поставить дымы и уйти прежде, чем хотя бы одно из их подводных копий достигнет цели.

Кауффман рвался в бой. Все на борту были в равной степени готовы отомстить за «Уосп» и всадить в противника торпеду от имени этого корабля. Сигнальщики стояли на крыльях мостика, напряженно вглядываясь в горизонт через бинокли. Каждый член боевых расчетов надеялся первым выстрелить по немцам. И их желание сможет сбыться достаточно скоро.

К вечеру 7-я эскадра мчалась на высокой скорости к далекому серому горизонту. Они видели странные яркие следы в небе, и Кауффман заметил, что все они сходятся к одной точке на горизонте, а следовательно, именно там и находился немецкий корабль. Им сообщили, что у немцев имелось некое ракетное вооружение, и они смогли изрядно потрепать британский флот в последние несколько дней. Затем случилась атака на «Уосп», и американцы смогли на собственном опыте узнать, на что оно было способно. Кауффман осознавал опасность, поджидающую их впереди. Эсминец «Уальк» получил одно попадание этой ракеты и был буквально разорван пополам, затонув в считанные минуты.

Он увидел шесть, затем восемь следов, протянувшихся огромными полосами по небу, словно какое-то чудовище в ярости рвануло по облакам когтистой лапой. Его гончие мчались вперед, почуяв след. Это был первый признак присутствия немцев в море с тех пор, как один из кораблей эскадры сбросил несколько глубинных бомб на нацистскую подлодку, что было первым эпизодом, когда американский военный корабль предпринял военные действия в Атлантическом океане. Судя по всему, немцы вели по кому-то огонь, но следы не приближались к его кораблям. Возможно, они смогут подкрасться к нему прежде, чем его эскадра вообще будет замечена, подумал он.

Согласно докладам от PBY, действующих из бухты Арджентия, он прикинул, что его корабли находились примерно в ста милях к югу от предполагаемого местоположения вражеского рейдера. Они спешили на масимально возможной скорости, прорываясь через набухающее море, намереваясь дать бой. Машины работали на полную, из труб валил густой дым, скорость составляла почти 35 узлов. Учитывая, что «Киров» также шел почти на максимальном ходу, они сближались со скоростью более ста тридцати пяти километров в час[112].

7-я эскадра приближалась. Пока Карпов атаковал британский флот, эсминцы Кауффмана поглощали дистанцию в своем рывке на север. Они качались на волнах, словно консервные банки, а носы периодически погружались во вспененную воду. Прошло около получаса, пока Карпов оценил ущерб, нанесенный британскому флоту и поговорил о Орловым относительно того, что делать дальше. За это время эсминцы подошли к «Кирову» на двадцать восемь километров, хотя сами еще этого не знали.

Через пять минут наблюдатель на DD-421 «Бенсон» заметил какое-то пятно вдали у самого горизонта. Он присмотрелся, затем протер линзы и снова начал смотреть. Пятно росло и обретало форму, пока наконец не превратилось в силуэт крупного военного корабля. Вот он! Он сообщил на мостик – вражеский корабль прямо по курсу!

Замигали сигнальные семафоры, передавая сообщения с корабля на корабль. На мачтах взвились боевые флаги и затрепетали на ветру сигнальные. 7-я эскадра, наконец, обнаружила немцев, по крайней мере, так они думали. Восемь кораблей выстроились в линию и помчались вперед. Обеспокоенные члены экипажей заняли свои посты. Неужели это было то, что доставило столько проблем британскому флоту? Все рисковали вывернуть шеи и заработать косоглазие, пытаясь взглянуть на вражеский корабль, и мысль у всех была одна – этот дьявол заплатит…

Члены расчетов развернули на борта два пятитрубных 553-мм торпедных аппарата. Капитан Кауффман понимал опасность атаки при ярком дневном свете, при котором они будут у немцев на виду, но не собирался упускать возможность поквитаться за «Уосп». Адмиралы некоторое время почесали в затылке и разрешили ему действовать по обстановке. Он собирался атаковать и вогнать долбаную торпеду во врага, даже если это будет стоить ему собственного корабля.

Глубоко в сердце эсминца работал старый электромеханический «компьютер» управления огнем Мк. I. Такое название представлялось не вполне верным, учитывая современное понимание данного термина. Разработанный «Форд Инструмент Компани» в начале 30-х, он представлял собой некую укрупненную разновидность швейцарских часов – громоздкий тонко настроенный металлический ящик метр восемьдесят длиной, метр шириной и метр двадцать высотой. Внутри находилось плотно упакованная система шестерен, стержней, шариков и подшипников, металлических пластин, приводных валов и дифференциалов, расположенных столь плотно, что между ними вряд ли можно было просунуть палец, и никто, кто бы заглянул внутрь, не мог понять, что вся эта система работает единым механизмом.

Тем не менее, в определенной степени это был аналог компьютера, способный принимать данные как с оптических дальномеров, так и с радаров для определения дальности, а также с системой гироскопов, определяя дальность, скорость и пространственное положение цели, выдавая параметры стрельбы для 127-мм артиллерийских установок. На «Бенсоне» были установлены две башни спереди и три сзади, каждая с одним орудием. Дальность стрельбы составляла около 18 километров, и они яростно открыли огонь первыми, полагаясь на рудиментарные возможности Мк. I, насколько это было возможно.

Кауффман ощутил горячку боя. Он дал команду открыть огонь с приходом цели в зону досягаемости, и «Бенсон», первым заметивший противника, первым и открыл огонь. За ним дружно открыли огонь все восемь эсминцев, приближаясь к темному силуэту вражеского корабля, которого они никогда не видели ранее, и которого никогда не увидят снова.

* * *

Карпов глубоко вздохнул, слова у него открылось второе дыхание. Решение было уже не его, не только его. По крайней мере, Орлов согласился с ним, и поддержит его, он это знал. Это и сотни других оправданий пришли ему в голову. Обстановка была идеальна. На его стороне был фактор внезапности. Корабли противника шли очень близко друг от друга. Выбранное оружие подходило идеально, и его расчеты были непогрешимы.

Самсонов прервал его размышления. В его голосе слышалась срочность.

— Капитан, группа номер один подошла опасно близко. — Роденко отвлекся от размышлений о разговоре капитана и Орлова, который полностью сковал его внимание. Когда он заметил «Глок» у Орлова, его сердце екнуло от мысли о том, что происходит. Что задумал капитан?

Мгновение спустя наблюдатель у передних иллюминаторов громко крикнул:

— Противник открыл огонь!

Карпов развернулся, немного сбитый с толку. Его взгляд устремился вперед, где он заметил несомненные попадания снарядов в воду весьма близко от корабля. «Киров» мчался вперед, прямо на открывшего огонь противника.

— Роденко?

— Это надводная группа противника номер один. Американские эсминцы, восемь кораблей, идут строем фронта, дальность двадцать тысяч и сокращается.

— Двадцать тысяч? — лицо Карпова покраснело от гнева. — Как они могли подойти настолько близко? — он спешно повернулся к Самсонову. — Открыть ответный огонь. Ракеты не применять. Задействовать артиллерийские орудия и порвать их!

— Так точно! — при текущем курсе только две артиллерийские установки могли быть направлены на вражеские эсминцы. Одной из них была носовая 100-мм установка, единственное орудие, уже использовавшееся ранее, чтобы отогнать наглый британский эсминец у Ян-Майена. Самсонов включил ее и ввел исходные данные по целям. Второй была башня с двумя спаренными 152-мм орудиями, имевшими более тяжелые снаряды, способные бить дальше и точнее. Они установки открыли огонь. Быстрое «Бах! Бах! Бах!» перемежёвывалось металлическим звоном гильз, выбрасываемых из башен. Но главным было то, что система управления огнем представляла собой отнюдь не швейцарские часы-переросток. Это была современная интегрированная цифровая система управления огнем, на много порядков превосходившая допотопную механическую систему Мк. I на американских эсминцах.

В течение миллисекунд система определила дальность, и орудия выпустили по «Бенсону» шесть 152-мм снарядов, добившись четырех попаданий в носовую часть, моментально уничтожив находящиеся там орудия. Все американские эсминцы ответили огнем двух передних орудий, превзойдя «Кирова» по количеству артиллерийских установок шестнадцать к трем. Однако принципиальная разница была в системе управления огнем. Эсминцы еще не подошли на дистанцию, делавшую возможным эффективный огонь, тогда как почти все снаряды «Кирова» попадали в цели, разбивая легкобронированные консервные банки, словно бешеные быки.

— Попадание в ведущий эсминец! — доложил Самсонов[113].

— Отлично, — ответил Карпов. — Орудия в автоматический режим. Порвать эти корабли на тряпки!

«Бенсон» получил еще два попадания 152-мм снарядов, и в середине корабля грянул огромный взрыв, когда взорвались торпеды в аппаратах правого борта. Этот корабль первым обнаружил «Киров», первым открыл огонь, и первым погиб. Самсонов ввел новую цель, и башня плавно сдвинулась, наводя орудия на следующую цель, а затем выпустила восемь снарядов четырьмя точно рассчитанными залпами.

«Майо» был поражен шестью из восьми снарядов, еще два прошли мимо, учитывая узкий корпус корабля. 100-мм носовое орудие навелось на флагман Кауффмана «Планкетт» и поразило его очередью из трех снарядов. Следующим был «Джонс», пораженный восемью снарядами 152-мм установки «Кирова» и загоревшийся. Все американские корабли выглядели горящими и выбрасывали густой черный дым. Они намеренно ставили дымовую завесу, но Карпов счел дым свидетельством того, что орудия легко расправляются с дерзким противником.

Карпов на мгновение взглянул на них в бинокль, а затем опустил его, плотно поджав губы и сверкая глазами. Его орудия хорошо делали свое дело. Все американские эсминцы вели ответный огонь, но их снаряды ложились или с недолетом или с перелетом. Один разорвался слишком близко, и он приказал отстрелить дипольные отражатели на случай, если у противника имелся артиллерийский радар, что должно было надежно заглушить его. Удовлетворенный тем, что дело двигалось к неизбежному исходу, он отдал Самсонову новый приказ. Пришло время прожарить крупную рыбу.

— Самсонов, — сказал он громко и четко. — Пусковую установку MOS-III к пуску. Включить модуль ЦПГО ракеты номер десять.

Самсонов оглянулся через плечо с удивлением на лице, но увидев, что Карпов потянулся за ключом, он понял, что капитан был серьезен. Он не сомневался и не размышлял, почему. Он выполнил приказ, объявив своим глубоким баритоном.

— MOS-III к стрельбе готова. Ракета номер десять разблокирована. Управление пуском включено, ожидаю ключа.

Карпов посмотрел на Орлова, видя его страх и нерешительность, но тот не заколебался. Сейчас или никогда. Он сделал шаг в сторону боевого информационного центра и занял кресло справа от Самсонова. Быстрым движением он поднял предохранительную крышку разъема, вставил ключ и до упора повернул его вправо. Раздался звуковой сигнал, и Карпов набрал пятизначный код на клавиатуре. На пульте имелось десять окошек для кода, и его сердце забилось чаще. Он надеялся, что Мартынов выполнил поставленную ему задачу. Он ввел давно заученный наизусть код и, затаив дыхание, нажал кнопку ввода. Если командный модуль был установлен в положение один, как он приказал сделать, его кода будет достаточно, чтобы активировать боеголовку ракеты. Если же он остался на установленном по умолчанию положении два, будет нужно вставить еще один ключ,ввести еще один код на соседнем модуле, но, к его облегчению, загорелся зеленый индикатор и раздался низкий звуковой сигнал. Боеголовка была поставлена на боевой взвод.

Капитан глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Он встал и повернулся, сцепив руки за спиной.

— Роденко, вражеские надводные группы по-прежнему движутся в нашу сторону?

— Надводная группа, подвергшаяся удару ракетами «Москит-2» замедлилась до десяти узлов. Остальные группы целей приближаются на высокой скорости.

— Очень хорошо… — Карпов взглянул на Орлова, но тот ничего не сказал. — Самсонов, по моему приказу и приказу исполняющего обязанности старшего помощника Орлова я разрешаю применение ядерного оружия. Цель – надводная группа противника номер два. Эсминцы игнорировать. Нужно поразить их главные корабли. Ракету MOS-III номер десять к пуску по моему приказу.

Самсонов склонился над пультом, выделив четыре надводные групповые цели, и выбрал группу номер два.

— Целеуказание получено, к пуску готов. Ожидаю подтверждения, — он настороженно посмотрел на Орлова, видя, что тот кивнул головой.

Орлов заколебался, совсем чуть-чуть. Он не рассчитывал на такое. Это было его решение. Если он не подтвердит приказ, Самсонов не сможет произвести пуск. Один взгляд на лицо Карпова дал ему понять, что случится в этом случае. Тот знал, что от решения Орлова зависел пуск. Был ли он готов пойти против?

— Орлов? — надавил Карпов, глаза которого широко раскрылись от напряжения.

— Хорошо, — сказал Орлов слабым голосом. — Приказ подтверждаю.

В этот момент включилась общекорабельная трансляция, и раздался голос доктора Золкина.

— Пуск, — сказал Карпов спокойным ровным голосом. В нем не было никаких эмоций, ни сожаления, ни нежелания, никакого намека на браваду. Его слово стало приказом, приказ стал действием, действие стало ракетой, а ракета стала смертью.

Глава 32

Адмирал Вольский спешил по узкому коридору, сопровождаемый Федоровым, и, проходя через жилые помещения, видел, как члены экипажа улыбаются, видя его, а затем застывают по стойке смирно и отдают честь. От отвечал им быстрым салютом и говоря «вольно», его лицо было твердым и решительным. Федоров быстро добрался до инженерной части и трое техников с ацетиленовой горелкой легко срезали замок и освободили адмирала.

Через несколько секунд на всех палубах раздался сигнал боевой тревоги. Грянули горны, и Вольский знал, что за этим последует – свист ракет, вырывающихся из вертикальных пусковых установок и рев запускающихся двигателей, направляющих смертоносные стрелы к целям. Карпов снова ударился в войну, и адмирал ускорил шаг, тяжело дыша, поднимаясь по узкому трапу, ведущему на главный мостик. Он удивился, увидев, что люк на мостик задраен, а перед ним стоит часовой.

— Что такое? Отойдите, мичман!

Человек замер по стойке смирно и отдал честь.

— Открыть люк! — резко и четко сказал адмирал.

— Адмирал, люк задраен изнутри. Я не могу открыть его.

Глаза Вольского вспыхнули, и он бросился к переговорному устройству на стене.

— Говорит адмирал Вольский. Я нахожусь за переборкой. Приказываю отдраить люк и впустить меня!

Рев еще двух стартующих ракет разорвал воздух. Вольский повторил приказ, но ответа не было.

— Вы оглохли? Говорит адмирал Вольский! Открыть люк!

Единственным ответом стал треск статических шумов, и адмирал понял, в чем дело. Карпов отключил переговорное устройство. Капитан объявил боевую тревогу и изолировал мостик. Если они не слышали его через переговорное устройство, скорее всего, все проходы на мостик были блокированы. У него оставался единственный выход.

— Идиоты, — сказал он. — Ты, — указал он пальцем в грудь мичмана. — Следуй за мной.

Адмирал начал спускаться по трапу, его тяжелые ботинки отзывались торопливым стуком по металлу. Мичман следовал за ним, испугавшись, когда увидел Федорова. Он не понимал, что происходит, но адмирал отдал ему приказ, и он последовал за ним.

Спустившись на две палубы, Вольский услышал по общекорабельной трансляции голос Карпова.

— Всем, всем. Говорит капитан Карпов. Я должен сообщить, что адмирал Вольский недееспособен, поэтому я принимаю полное командование кораблем. Всем оставаться на своих постах! Чрезвычайное положение. Мы атакуем крупную надводную группу противника. Враг движется в нашу сторону, и я буду защищать корабль. Я ожидаю, что каждый выполнит свой долг. Это все.

— Недееспособен? — Вольский покачал головой, ощущая, что закипает, и рванул вперед так быстро, как только позволяли ноги. Пролетев через кают-компанию, он быстро окинул взглядом присутствующих, отметив, что они натягивали тяжелые шинели и спасательные жилеты. Он быстро соотнес тех, кого видел с теми, кто был ему нужен.

— Величко, Громенко, Калиничев – за мной. Косович, отправляйтесь в кубрик морпехов и передайте сержанту Трояку прибыть к кормовой цитадели с вооруженным отделением.

Вольский собрал офицером и направился к кормовой цитадели, вспомогательному боевому мостику под палубой, иногда называемому «боевой рубкой», который представлял собой вспомогательный центр управления кораблем на случай, если главный мостик будет поврежден либо по какой-то иной причине выйдет из строя. Там имелись посты управления всеми системами корабля, в том числе боевой информационный центр, посты управления, связи, радаров и сонаров. Как и главный мостик, он был защищен 200-мм слоем кевлара, покрывающим закаленную сталь. Также там находился центр управления оптических систем «Железный дровосек», установленных на надстройках. Сигнал высокой четкости с этих устройств передавался непосредственно на кормовой мостик.

Офицеры были удивлены, увидев, что адмирал в целом не нервничает. Они проследовали за ним, и по пути адмирал подозвал Федорова и отдал ему другой приказ:

— Идите в лазарет и вызовите доктора с медицинской сумкой, — сказал он. — Приведите его на кормовой мостик как можно скорее. — Затем он сказал Величко: – А вы найдите Добрынина, и пусть немедленно доложит мне. Затем найдите Мартынова и передайте то же самое. Мне нужны они оба. Выполнять!

Они шли через узкие коридоры. Красное аварийное освещение отбрасывало странный свет на зеленые стены и толстые кабельные трассы, соединяющие радары, компьютеры и системы управления кораблем воедино. Вольский насчитал четыре запущенные ракеты, и еще две с ревом умчались прочь, когда он открыл последний люк на крыло боевого мостика и удивленно остановился. Там стояли сержант Трояк и отделение вооруженных морпехов.

* * *

В 112 милях или 180 километрах к югу к ним приближалась американская оперативная группа 16. Некоторое время назад она произвела изящный широкий разворот, чтобы встретить врага во всеоружии. Четыре транспорта давно приняли раненых и выживших из 1-й оперативной группы и ушли на юг в сопровождении двух эсминцев. Оставшиеся корабли сгруппировались вокруг флагманского корабля, старого линкора «Миссисипи» под командованием Джеральда Райта.

Когда-то он был назван «сверхдредноутом» и «величайшим линкором современности». По крайней мере, так было написано в выпуске «Популярной механики» 1936 года. «Миссисипи» был введен в строй в 1917 году и стал крупнейшим кораблем флота, имея водоизмещение 32 000 тонн, и был наречен «одним из мощнейших кораблей в мире». Многие удостоились того же звания до него и многие – могучий «Худ», могучий «Бисмарк» будут удостоены его после.

Однако в 1941 году он был наследием прежних времен, таким же, как и старые линкорыта британского флота, которые были сочтены полезными инструментами для охранения конвоев. Он имел суматошный и неопрятный вид со своими надстройками цвета шифера, известного как «североатлантический серый», который придавал ему угрюмый вид и обеспечивавший прозвище «пиратский корабль» от всех, кто видел его издалека. Однако собственный экипаж ласково называл его «Мисси». Надстройки и стенки башен были покрыты спасательными плотами овальной формы, а на полубаке появилась дополнительный барбет для размещения батареи зенитных орудий, в том числе современных счетверенных орудий Mark 1,1[114]..

Для серьезных дел корабль располагал четырьмя большими башнями, две на носу и две на корме, с тремя 356-мм орудиями каждая. Хотя пока что он них было мало пользы.

Старый линкор, составлявший ядро Оперативной группы 16 получил приказ обнаруживать и уничтожать любые вражеские корабли в пределах 300 миль от побережья Ньюфаундленда. Капитан Райт получил сообщение о том, что эсминцы 7-й группы Кауффмана уже атаковали врага и пребывал в приподнятом настроении. Он включил общекорабельную трансляцию.

— Слушайте все, — сказал он громко и четко. — Мы все видели, что наши транспорты отошли некоторое время назад. Теперь мы получили приказ найти вражеский корабль, порвавший «Уосп». Похоже, что 7-я эскадра эсминцев уже взяла след, и мы идем прямо на этого ублюдка… «Миссисипи» готов?

— Так точно, сэр! — воскликнул каждый из присутствовавших на мостике. Он услышал эхо того же ответа, который выкрикнул каждый член экипажа, более тысячи офицеров и матросов. Все двенадцать 356-мм и четырнадцать 127-мм орудий были заряжены и готовы в стрельбе. Все члены экипажа находились на своих боевых постах, сосредоточенные и мрачные. Двигатели корабля гудели, толкая его вперед на максимальной скорости 21 узел. Острый нос прорезал волны.

«Миссисипи» был готов.

* * *

Адмирал Вольский решительно подошел к охраняемому люку, у которого стоял Трояк со своими людьми. В голову закралась мысль о том, что это Карпов отправил их сюда, но он отринул ее. Он слишком хорошо знал Трояка.

— Быстро вы, — сказал адмирал. — Я отдал вам приказ прибыть сюда всего несколько минут назад.

— Адмирал, я здесь по приказу капитана. Мне приказано не допускать никого в кормовую цитадель.

— Капитан хорошо все продумал, — сказал Вольский. — К счастью, я старше по званию. Отойдите, сержант. Прикажите открыть люк, — как он и ожидал, Трояк немедленно подчинился. Его бойцы освободили проход, двое морпехов открыли люк и замерли по стойке смирно. Сержант с отделением находились на своем боевом посту, но были готовы выполнить приказ старшего по званию. Перед ними был адмирал флота, так что все они вытянулись и отдали честь. Он не был недееспособен, как сказал им Карпов. Это было видно.

Вольский вошел через люк, за ним потянулся хвост из младших офицеров. Как только они вошли, Федоров направился в проход с доктором Золкиным. Они собрались на боевом мостике. Одинокий вахтенный вскочил и замер, увидев их.

— Адмирал на мостике! — объявил Федоров. Резкое стакатто передних артиллерийских установок подчеркивало срочность. «Киров» вел огонь, что означало, что вражеские корабли были гораздо ближе, чем хотелось бы адмиралу.

Волський взглянул на Федорова и подмигнул.

— Сержант Трояк, — сказал он. — Оставьте двоих бойцов здесь, чтобы охранять вход. Возьмите оставшееся отделение и возьмите под контроль главный мостик. Если необходимо, дождитесь инженеров, но возьмите мостик под контроль и не выпускайте никого до дальнейших распоряжений. Капитан Карпов ни при каких обстоятельствах не имеет право вставлять командирский ключ в любую систему на мостике. Понятно?

— Так точно! — рявкнул Трояк с сибирским акцентом и его люди направились на выполнение поставленной задачи.

Адмирал резко снял шапку, быстро осмотрел боевой мостик и повернулся к группе офицеров, которых собрал.

— Величко – сонар, Калиничев – радар, Громенко – БИЦ, Косович – штурвал, Федоров – пост штурмана, — он обернулся и увидел только что прибывшего лейтенанта Николина, и указал ему на пост радиста. — Занимайте посты, товарищи офицеры, — за ними последовали старшины и мичманы, прибывшие из жилых помещений и свободные от своей вахты.

— Любой подготовленный человек может занять пост. Остальным вернуться на места по боевому расписанию, — они охотно заняли места за мониторами. Трое присоединились к Громенко в БИЦ, уже занявшего пост перед темным безжизненным экраном.

Вольский подошел к БИЦ, где находился центральный модуль с разъемом для командирского ключа. Он окинул взглядом мостик и улыбнулся, увидев доктора Золкина.

— Если позволите, доктор, — сказал он, и Золкин подошел к нему.

Адмирал повернул переключатель, включающий общекорабельную трансляцию.

— Доктор, будьте добры, сообщите экипажу, что я здоров и пригоден к исполнению своих обязанностей.

— С радостью, — сказал Золкин. Он взял гарнитуру и сказал:

— Говорит доктор Золкин. Адмирал Вольский вернулся на свой пост и я подтверждаю, что он здоров и пригоден к исполнению своих обязанностей и берет командование кораблем, — он не успел закончить, как они отчетливо услышали приветственный гул из-под палубы. Экипаж оправданно нервничал под командованием Карпова. Они выполняли свои обязанности, но тем не менее, командование человека, не внушающего доверия, изводило всех. С другой стороны, Вольского уважали все. С тех пор, как он заболел, экипаж начал проявлять беспокойство и неуверенность. Для них было уже достаточно трудно принять то, что случилось с кораблем. Многие до сих пор отказывались в это верить, но с Вольским у руля они наши в себе точку опоры и охотно направились на свои посты.

Однако когда доктор Золкин повесил микрофон, раздался предупреждающий сигнал, а затем резкий свист стартующей ракеты и воспламеняющегося твердого ракетного топлива. Вольский узнал его безошибочно. Это была MOS-III «Старфайер», одна из самых быстрых и смертоносных ракет в мире.

— Боюсь, что тонкости придется отложить, — сказал Вольский, вытаскивая командирский ключ и спешно вставляя его в модуль. Интерфейс ожил, и загорелись пять светодиодных окошек для кода, который он ввел так быстро, как только позволяли толстые пальцы.

Взлетев ввысь, ракета выравнялась и начала набирать высоту и просто чудовищную скорость. На полпути к своей цели, находившейся в 112 километрах к югу, она разогналась до головокружительной скорости в восемь звуковых. У него было всего срок пять секунд, которые понадобятся ракете, чтобы преодолеть это расстояние.

Адмирал ввел код и нажал красную кнопку с надписью «игнорирование команды». Загорелась второй экран, на котором отобразилось его имя и звание: «ВОЛЬСКИЙ, ЛЕОНИД, АДМИРАЛ ФЛОТА, УРОВЕНЬ 1 – ПРИНЯТЬ?».

Нужно было нажать одну из двух кнопок, «ДА» и «НЕТ», и Вольский подтвердил команду. Последовала мучительное десятисекундное ожидание, за которое «Старфайер» преодолела двадцать семь километров. Затем заработали все системы мостика, в частности, на радаре отобразились группы целей, данные о системах вооружения и данные по ракете, идущей к цели. Громенко взглянул на экран и не смог поверить в то, что видел.

— Адмирал, это MOS-III номер десять! — она уже прошла больше половины дистанции и начала снижаться, направляясь к цели. До попадания оставалось десять секунд.

— Уничтожить ракету, Громенко, — сказал Вольский, но в этот момент произошел сбой питания. Экраны потемнели на несколько секунд, а затем включились снова. Вольский знал, что случилось, и остался спокоен и решителен. Карпов понял, что случилось, и попытался произвести аварийную перезагрузку. Он попытался восстановить контроль над кораблем как раз в тот момент, как Громенко нажимал на кнопку отмены, и мгновения хаоса, в которое две системы управления боролись за контроль над потоками энергии, идущими по кабелям по всему кораблю оказалось достаточно, чтобы помешать отмене удара – почти достаточно.

Ракета получила команду прервать полет и камнем рухнула в море. Двигатели резко отключились, но скорость полета была просто невероятной. Три секунды спустя поступила команда на деактивацию боеголовки, когда Громенко судорожно нажал кнопку на своем пульте…. Но к тому моменту ракеты не было в воздухе. За две секунды до этого она ушла в воду за пятьсот метров от заданной точки и боеголовка сдетонировала.

* * *

На эсминце «Планкетт» капитан Кауффман отчаянно кричал рулевому идти на сближение зигзагом. Маневр был бесполезен, так как вражеские орудия управлялись не людьми посредством оптических прицелов. Цифровая система управления огнем держала цели в тисках радарного захвата. Его корабли также подсвечивались лазерами дальномеров, точно определявших дальность. Его корабль был поражен и горел, как и «Бенсон», «Майо», «Джонс», «Гливз» и «Хьюз». Все восемь эсминцев 7-й эскадры поставили дымовую завесу в попытке прикрыть свой отважный рывок на дальность пуска торпед, но дым никак не затруднял огонь «Кирова». Вдруг Кауффман заметил, как ему показалось, молнию на горизонте, а затем от вражеского корабля в небо вылетел яркий столб белого дыма. Сначала его сердце замерло от мысли, что один из его кораблей достал противника из 127-мм орудия, но это был лишь старт смертоносной ракеты MOS-III «Старфайер», запущенной впервые в истории.

Что-то устремилось ввысь со страшной скоростью и понеслось на восток, оставляя за собой столб огня и длинный хвост желтоватого дыма в алом предрассветном небе. Сердце Кауффмана опять екнуло от мысли, что в том направлении должны были находиться корабли ОГ-16. А спустя бесконечно долгую минуту словно вспыхнуло само небо, будто какой-то разъяренный бог метнул в море молнию. Свет был настолько ярким, что он вздрогнул, отвернулся и инстинктивно закрыл глаза рукой. Что, во имя Господа, немцы применили сейчас?

* * *

На главном мостке Карпов внутренне улыбнулся, услышав, как «Старфайер» с ревом устремилась ввысь. Когда она помчалась прочь, он позволил себе сдержанную улыбку. Но затем его мысли вернулись к вражеским эсминцам.

— Рулевой, вправо, курс три-один-пять! Самсонов, задействовать кормовые башни и уничтожить эти эсминцы!

Эсминцы 7-й эскадры продолжали рваться вперед сквозь огонь и дым, окровавленные, но не сломленные, приближаясь на дистанцию пуска торпед. «Киров» круто развернулся, и загрохотали кормовые башни, выпуская снаряды с ужасающей скоростью. Однако через несколько мгновений все экраны на мостке мигнули и выключились. Остались лишь красные огни аварийного освещения.

— Скотина! — Карпов сразу понял, что случилось. Адмирал освободился и добрался до запасного боевого мостика, уникального элемента конструкции «Кирова», которого не было ни на каком другом корабле в мире. Он бросился к пульту, на ходу поднимая прозрачную пластиковую крышку кнопки аварийной перезагрузки системы. У него не было времени на то, чтобы повторно вставить ключ и ввести код, переводящий систему на двойное управление. Он должен был убедиться, что канал связи с ракетой останется нетронутым, и сделать это в течение нескольких секунд. Система наведения MOS-III реализовывала принцип «выстрелил и забыл», но отключалась при запуске ракеты с ядерной боевой частью. В этом случае требовался канал связи с кораблем в качестве последней меры предосторожности при применении ядерного оружия – «Киров» поддерживал связь с ракетой, чтобы иметь шанс в случае надобности отменить запуск и предотвратить ядерный взрыв.

Карпов со всей силы нажал на кнопку перезагрузки и увидел, как подача питания с резервной системы оживила несколько экранов на мостике, но лишь на мгновение. Где-то глубоко внутри корабля была другая система управления, бывшая в этом деле и судьей и присяжными.

Именно ключ адмирала разрешал работу систем корабля после того, как тот впервые поднялся на борт и принял командование предстоящими учениями. И хотя Карпов смог использовать свой ключ для нанесения ракетного удара, ключ адмирала активировал системы вспомогательного мостика, и управление кораблем перешло на него. Система получила команду на перезагрузку, но система управления, активированная Вольским получила приоритет и презрительно отклонила команду капитана. Он закрыл предохранительную крышку. Освещение на мостике не работало и не заработает до тех пор, пока не будет вставлен второй ключ и введен код на двойное управление. Однако отчаянной попытки Карпова вырвать контроль над кораблем у адмирала оказалось достаточно, чтобы помешать прохождению команды на самоуничтожение ракеты…

* * *

Ракета «Старфайер» врезалась в поверхность моря, углубившись под воду на тридцать метров, после чего боеголовка сдетонировала, выбросив стену морской воды на сотни метров в небо. Во времена, из которых прибыл «Киров», это была небольшая тактическая боевая часть, однако она приблизительно соответствовала по мощности бомбам, которые американцы сбросят на Хиросиму и Нагасаки в этих же числах четыре года спустя. Она взорвалась прямо перед рвавшимся в бой «Миссисипи» и другими кораблями 16-й оперативной группы. Капитаны шедших первыми эсминцев онемели от того, что увидели.

В момент взрыва боеголовка породила массу сжатого газа и перегретого пара, выбросившего сотни тысяч кубических метров воды гигантским гейзером. Во все стороны от него огромные массы воды, поднятые в небо, обрушились обратно на поверхность моря, словно желая разбить все, что смогло уцелеть. Затем из основания гейзера во все стороны начала распространяться огромная волна, высотой в десятки метров, словно колоссальный пирокластический поток от извержения вулкана. Над местом взрыва образовалось облако пара, начавшее расширяться, пока не достигло пяти километров в диаметре.

По линкору «Миссисипи» и другим корабля 16-й оперативной группы ударила волна первого ядерного взрыва в истории планеты. Идущие первыми эсминцы были просто раздавлены массивной стеной воды, которая разметала их, как куски дерева и оставив на поверхности лишь обломки. Цунами разбило крейсера «Куинси» и «Уичито», накрыв их миллионами тонн воды, затянувшими разбитые остовы кораблей под воду. И, наконец, пришел черед «Миссисипи», шедшего за группой прикрытия из пяти кораблей в некотором удалении.

Капитан Райт пораженно смотрел на гигантский столб воды высотой пятьсот метров и толщиной примерно шестьдесят метров у основания. Волна, бывшая гораздо меньше в высоту, порожденная взрывом, ударила по линкору и опрокинула его на правый борт. Словно разверзлись небеса и обрушили на корабль ураганные потоки ветра и морской воды. Это было не так уж далеко от истины.

Тактической боеголовки в пятнадцать мегатонн[115] было достаточно, чтобы уничтожить Оперативную группу 16. Ни один корабль не уцелел. Все три эсминца и оба крейсера были потоплены, и только линкор «Миссисипи» еще оставался на плаву, завалившись на борт и погружаясь в бушующее море. Экипаж изо всех сил, зачастую в панике, пытался выбраться из гроба, в который превратился корпус корабля.

Вольский опоздал всего на секунду и не смог остановить ракету, но, по крайней мере, ему удалось переключить управление кораблем на кормовой мостик и не дать Карпову перезапустить систему.

Карпов выругался, когда свет на мостике погас. Где Трояк? Он должен был оборонять кормовую цитадель от любой попытки вторжения, но было очевидно, что Вольский находился там. Либо Трояк не сумел добраться до цитадели вовремя, либо сохранил верность адмиралу. Ему следовало немедленно выяснить, на чьей стороне тот находился.

— Орлов! — быстро сказал он. — Вызовите сержанта Трояка по корабельной системе связи. Прикажите ему прибыть сюда с отделением морской пехоты немедленно! — если Трояк выполнил приказ, это будет означать, что он оставался на свободе и не находился под пятой Вольского. Сможет ли адмирал удержать Трояка под своим командованием?

Орлов подошел к работающему на аккумуляторе переговорному устройству и отдал приказ, так что для капитана не стали неожиданностью раздавшиеся вскоре тяжелые шаги на трапе за мостиком и резкий стук в переборочную дверь. С некоторым облегчением Карпов подошел к выходу, заметив в свете красного аварийного освещения, что все присутствовавшие на мостике проводили его взглядом.

— Трояк? — сказал он в переговорное устройство.

— Капитан, сержант Трояк просит пройти на мостик.

— Отлично, сержант, — сказал капитан, довольный тем, что сержант прибыл так скоро. Он подумал, что пришло время для решительных действий. Он лично возглавит Трояка и его морпехов и отобьет боевой мостик. Когда адмирал будет изолирован, он сможет покончить с этим делом и заняться реальными проблемами в заливе Арджентия. Рузвельт и Черчилль были первыми в его списке. Если толстый премьер-министр пережил ракетный залп по английским кораблям, Карпов должен был убедиться, что тот не уйдет от очередной ракеты. Он намеревался использовать оружие второго шанса, ударные ракеты SS-N-27B «Сиззер» и направить их прямо на залив Арджентия, испепелив его ядерными боеголовками. Но сначала нужно было разобраться с адмиралом…

Капитан открыл запоры переборочной двери, которая открылась со слабым шипением, так как система РХБЗ увеличила давление на мостике для недопущения проникновения туда отравляющих веществ. Чьи-то руки в перчатках открыли дверь и Карпов увидел в тусклом свете отблеск холодного металла автомата, направленного прямо на него. Он инстинктивно отпрянул назад и на мостик ворвались два морпеха с оружием на изготовку. За ними появился сержант Кандемир Трояк. Его глаза были сужены и холодны, а взгляд не выражал никаких эмоций.

— Что вы делаете, Трояк? — мысли Карпова понеслись бешеным водоворотом. Он внезапно понял, как глупо подставился, не проверив Трояка перед тем, как открыть дверь. Как теперь спасти ситуацию?

— Опустите оружие, сержант! Вам было приказано взять под контроль кормовой мостик и вы должны выполнить данный приказ немедленно. Адмирал сошел с ума! Он нездоров. Разве вы не поняли, что случилось? Он выпустил ракету с ядерной боеголовкой!

Карпов точно знал, что случилось, знал, почему Трояк делал то, что делал, но гнул единственную линию, которую мог. Его взгляд метнулся к Орлову в поисках поддержки.

Трояк смотрел на него, не выражая никаких эмоций. Как и бесстрастный компьютер отклонил команды капитана, так и он бесстрастно вынес решение в пользу адмирала Вольского.

— Капитан, сожалею, но я не могу выполнить ваш приказ. Я должен сообщить вам, что приказом адмирала флота персоналу мостика запрещаются дальнейшие действия. Весь персонал должен оставаться здесь до дальнейших распоряжений. Я должен просить вас сдать командирский ключ.

— Что?! О чем ты говоришь? Это возмутительно! Я требую, увидеть адмирала немедленно!

Трояк просто посмотрел в ответ, ничего не сказал, но в его взгляде угадывался четкий и однозначный ответ, который можно было понять только как «не дави на мозг».

— Орлов? — капитан посмотрел на своего союзника и сообщника, который стоял, сложив руки на груди с выражением отвращения на лице. Начальник оперативной части пристально взглянул на Трояка, возможно, единственного человека на корабле, которого он боялся, а затем на Карпова, стоявшего перед сержантом со страдальческим выражением лица. Он подумал о пистолете, засунутом за пояс, но в помещении находились пять морских пехотинцев с автоматами. Капитан казался маленьким и жалким по сравнению с внушительным сибирским эскимосом, низким и коренастым, но с широкими плечами и мощной мускулатурой, прочно стоявшим на своих могучих ногах, сжимая в руках автомат.

Ситуация изменилась. Источником власти стали сталь и мускулы, а не устав, звания и командная структура. Эту систему Орлов понимал более, чем хорошо, так как сам постоянно запугивал и донимал членов экипажа, обращая свою угрюмую волю на каждого, кто по его мнению уклонялся от исполнения своих обязанностей. Трояк был несгибаем, и он это знал. Он стоял в полной боевой экипировке, в черном кевларовом бронежилете, прикрывавшем широкую грудь, в сдвинутом на лоб шлеме, с оружием в руках и молча ждал, глядя на них непроницаемыми узкими темными глазами.

Орлов посмотрел на Карпова и сказал:

— Последствия, товарищ капитан. Последствия.

— Чушь! — Карпов направился к БИЦ, намереваясь вставить в разъем свой командирский ключ и ввести код для двойного управления системами корабля. Орудия продолжали огонь по американским эсминцам в полностью автоматическом режиме, и напряжение на мостике возросло до предела.

— Капитан, — холодно сказал Трояк. — Сдайте командирский ключ немедленно.

Капитан не обратил на него внимания, устраиваясь перед командным модулем с ключом в руке. Трояк двинулся так быстро, что даже Орлов был поражен. Он сделал три шага и направил ствол автомата прямо в голову капитану. Секундой позже он схватил Карпова рукой, сжав ее с такой силой, словно руки у него были из железа.

Карпов закричал и выронил ключ из вывернутой руки. Сержант подхватил его одним резким движением и рванул, разорвав тонкую металлическую цепочку, на которой ключ висел на шее Карпова. Капитан скривился, вырвав руку и начал растирать шею.

— Прошу прощения, товарищ капитан, — сказал Трояк, отступив на позицию, с которой легко мог следить за всеми на мостике. Он передал ключ одному из своих бойцов.

— Отдай это адмиралу, — сказал он и встал спиной к переборке, неподвижный, неумолимый и молчаливый, словно ничего не случилось.

Морпех шагнул в люк, направившись на мостик, чтобы сообщить адмиралу, что корабль, наконец, был в безопасности. Однако в этот момент мичман у передних иллюминаторов воскликнул:

— Океан! Посмотрите на море!

Карпов повернулся, все еще со страдальческим выражением на лице и посмотрел на далекий горизонт.

— Вы ответите за это, — сказал он Трояку, но его взгляд приковало огромное белое облако вдалеке, нависшее над седым горизонтом. Было видно, что воздух в том месте кипит. Карпов знал, что корабль был слишком далеко от места взрыва, чтобы подвергнуться каким-либо его последствиям, однако затем заметил набегающую волну цунами, порожденного взрывом. Она имела примерно двенадцать метров в высоту, но «Киров» был огромным кораблем, 275 метров в длину и имел правильную форму носа. Он легко оседлал волну, поднявшись на ней, а затем ушел вниз. Нос корабля ударил в вспененную морскую воду.

Американские эсминцы справились не так хорошо. Два из них завалились на бок, остальные были вынуждены быстро маневрировать, чтобы оказаться под правильным углом к волне, хаотически рассыпавшись по морю. Но все же волна возымела и некоторое положительное действие, потушив многочисленные пожары.

Однако мичман все еще на что-то указывал, и Карпов подошел к иллюминатору, вглядываясь через разбитое стекло и щурясь от залетающих брызг морской воды. К его удивлению, океан начал светиться, наливаясь жутким мерцающим зелено-золотым светом.

— Что происходит, Господи?

Ответом встало лишь всеобщее молчание.

Глава 33

Адмирал Вольский уперся в переборку, когда на корабль накатила огромная волна. Карпов! Этот идиот выпустил ракету с ядерной боеголовкой вопреки его прямому приказу. И один черт знает, что он делает сейчас. Разум адмирала судорожно пытался осознать тактическую ситуацию.

— Прекратить огонь! — скомандовал Вольский. — Заткнуть их. Федоров, можете взглянуть на радар Калиничева и пояснить мне, что я там вижу?

Федоров метнулся к радару. Адмирал встал рядом с ним, и они оба словно нависли над Калиничевым, сидевшим за экраном радара N1.

— Адмирал, вижу четыре надводные боевые группы. Вот здесь побережье Ньюфаундленда. Первая группа, ближе всего к нашей позиции, это небольшие эсминцы, вероятно из 7-й эскадры, обстрелянной нашими передними орудиями. Вторая группа, это, вероятно, цель нашего ядерного удара. Как вы можете видеть, от нее осталось не так много. Это пятно, должно быть, зона взрыва. Группы три и четыре это, скорее всего, подразделения британского флота. Похоже, что капитан обстрелял ракетами с обычными боевыми частями группу четыре – это корабли, преследовавшие нас ранее. Я полагаю, что это корабли британского флота метрополии под командованием адмирала Тови. Они получили попадания, но я все еще вижу шесть надводных целей.

Адмирал кивнул. Его лицо было серьезным и обеспокоенным.

— А группа три?

— По показаниям радара, они приближаются с юго-востока. Это может быть только Соединение «Н» адмирала Сомервиля из Гибралтара.

— Гибралтара? — поднял брови Вольский. — Вы были правы относительно британцев – они вывели в море все, что имели. Там есть авианосец?

— Так точно. «Арк Ройал». На нем две или три эскадрильи, с опытными пилотами.

— А что группа два?

— Я полагаю, она состояла из кораблей, изначально направлявшихся в Исландию. Американцы сопровождали второй конвой, доставивший туда подкрепления для гарнизона. Это, вероятно, 16-я оперативная группа, с ядром в виде линкора «Миссисипи». Также в ее состав входили два крейсера и пять эсминцев, сопровождавших четыре транспорта, но теперь я вижу там только один корабль. Скорее всего, это линкор, потому что это единственный корабль, который был достаточно бронирован чтобы иметь возможность пережить взрыв. Однако я бы не хотел находиться на его борту. Взрыв произошел очень близко, и они должны были испытать удар огромной силы, а вода рядом оказалась бы заражена.

Вольский кивнул.

— Насколько близко к нам эти эсминцы?

— Вижу пять целей, остающихся на плаву, — сказал Федоров. — 7-я группа эсминцев представляла собой крупное соединение сторожевых кораблей, сопровождавших Оперативную группу 19 на пути в залив Аржентия. Ударная волна и цунами от взрыва должны были встряхнуть их очень сильно. Дальность около 10 000 метров, мы сохраняем ход тридцать узлов. Я сомневаюсь, что они решатся приблизиться, если мы не отвернем.

— Дальность 12 000 метров и увеличивается, — вставил Калиничев, решив уточнить.

Адмирал вздохнул.

— Карпов только что отправил еще две или три тысячи человек на дно.

— На борту «Миссисипи» было более тысячи человек, — сказал Федоров. — Крейсер «Куинси» – еще восемьсот. Он должен был быть потоплен через год и один день, 9 августа 1942 года в бою у острова Салво у Гуадалканала. Но я боюсь, что японцам не придется этого делать. Другой крейсер, «Уичито», пережил войну, отличившись как в Атлантическом, так и на Тихом океане.

— Но не эту войну, — сказал Вольский. — Еще восемьсот погибших… — он потер лоб. Доктор Золкин внимательно следил за ним.

— Хорошо. Рулевой, уводите нас на север, подальше от этих эсминцев. Я хочу нанести ответный визит господину Карпову и вернуть командование с главного поста. Благодарю всех вас, — сказал он своим младшим офицерам. — Я назначу вас на новые должности на главном командном посту, когда разберусь во всем этом бардаке. Федоров, доктор Золкин, прошу следовать за мной.

Они вышли, а адмирал окинул взглядом своих подчиненных и сказал.

— Громенко, мостик ваш. Но не слишком этому радуйтесь.

— Так точно! — Громенко улыбнулся. Это был первый раз в его жизни, когда он принимал командование боевым кораблем. Он передал свой пост другому старшине и очень тихо сел в командирское кресло. Мгновение он просто сидел молча, с выражением глубокого удовлетворения на молодом лице и радостным блеском в глазах.

Вольский шел по коридорам корабля, обдумывая ситуацию.

— Карпов атаковал американцев ядерным оружием, — угрюмо сказал он. — Я надеялся начать переговоры и нанести визит господам Рузвельту и Черчиллю, но я не думаю, что после такого мы можем рассчитывать на теплый прием. Этот идиот угробил больше пяти тысяч человек за последние несколько дней. О чем он вообще думал?

— Я полагаю, он считает, что может изменить ход войны, товарищ адмирал, — сказал доктор Золкин. — Возможно, он тоже хотел посетить эту конференцию, но не как союзник Великобритании или Соединенных Штатов, и даже не как равный нейтральный представитель от Советского Союза. Он утверждал, что боевые действия были навязаны ему противником, но мы знаем, что это не так.

— Я предупреждал его не стрелять по американцам, сэр, — сказал Федоров. — Я говорил ему, что эти самолеты не вооружены и авианосец нам не угрожает, но он отстранил меня от обязанностей. Он не желает прислушиваться к голосу разума.

— Теперь вопрос в том, что намерены делать мы, — сказал Золкин. — Вы намерены продолжить эту войну, товарищ адмирал?

— Хороший вопрос, — сказал Вольский. — Продолжать будет глупо. Но что сделано, то сделано, и мы оказались влияние на ход событий. Если американцы и англичане все еще считают, что мы немецкий корабль, то атака Карпова, конечно, наполнит их страхом, но придаст и не меньше ярости. Они могут решить, что Германия также ведет работу над ядерным оружием и сумела получить работоспособный образец. Они даже могут решить, что это были некие испытания в боевых условиях, и теперь Германия намерена атаковать Америку ядерным оружием. Ситуация выходит из-под контроля с дикой скоростью. Немцы, разумеется, будут все отрицать и честно говорить, что у них никогда не было такого корабля. Но я думаю, союзников то, что они видели собственными глазами и гибель пяти тысяч американских моряков, проймет гораздо серьезнее, чем нападение японцев на Перл-Харбор.

— Я согласен, сэр, — сказал Федоров. — Они напуганы, но не подавлены, по крайней мере, пока. Потребуется уничтожение Лондона или Нью-Йорка, чтобы они начали даже рассматривать возможность капитуляции, и даже этого вряд ли будет достаточно.

— Вы правы, Федоров. И, учитывая это, нам лучше всего направиться на восток, в Атлантический океан, и исчезнуть. Было бы глупо с моей стороны думать, что после всего этого я смогу в чем-то убедить Черчилля или Рузвельта. Мы ведь можем развивать скорость 32 узла, быстрее их линкоров?

— Так точно.

— Тогда я считаю, что нам нужно направиться в южную Атлантику, избегая дальнейших столкновений настолько, насколько это возможно. Наше присутствие здесь стало надругательством над историей. Я не знаю даже как начать думать о том, какие последствия это возымело. Мы оборвали слишком много жизней раньше времени, и, тем не менее, если эти события побудят США объявить войну Германии раньше времени, мы спасем много других людей. Возможно, предотвратим Перл-Харбор.

— Вполне вероятно, что американцы ринутся на войну с удвоенной энергией, — сказал Федоров. — И я не думаю, что мы можем рассчитывать на то, что советские войска первыми доберутся до Рейна. Что же касается японцев, то, возможно, они еще дважды подумают над таким дерзким планом – отправить шесть авианосцев через Тихий океан, чтобы атаковать Перл-Харбор. Американский Тихоокеанский флот не станет сидеть, как подсадные утки.

— Откуда нам знать? — спросил Золкин.

— Я думаю начать долгий путь к твоему тропическому острову, Дмитрий, — сказал адмирал.

В этот момент по системе общекорабельной трансляции раздался голос Калиничева:

— Адмирал Вольский, наблюдаю большую группу воздушных целей. Сорок самолетов, дистанция сто километров, курсом на корабль.

— Должно быть, с «Арк Ройала», — сказал Федоров.

Вольский покачал головой.

— Скорее. Нам нужно добраться до главного мостика.

Они прибыли туда, застав Карпова зудящим на Роденко, махающим руками на Самсонова и громким и раздраженным голосом ругающегося на Трояка. Адмирал вошел на мостик и Золкин объявил об этом.

— Адмирал на мостике! — его голос заглушил сдавленный голос капитана.

Трояк решительно отдал честь. Карпов повернулся, и его глаза словно светились красным в темноте.

— Какого черта вы делаете? Мы находимся в бою! Вы отключили системы мостика в критической ситуации и поставили нас всех под угрозу!

— Заткнитесь, Карпов! — рявкнул Вольский, настолько выражая голосом нежелание вступать в дискуссии, насколько мог. Он быстро вошел в боевой информационный центр и вставил ключ в модуль управления. Быстро повернув его, он ввел пароль и восстановил управление кораблем с главного мостика. Несколькими секундами спустя восстановилось основное освещение, с гулом быстро перезапустились консоли управления и загорелись экраны. Краткое пребывание Громенко на посту командира БИЦ закончилось.

Адмирал посмотрел на Карпова с гневом в глазах и отвращением на лице.

— Капитан Карпов, я отстраняю вас от командования кораблем.

— Что вы делаете, товарищ адмирал? У вас нет никаких оснований, чтобы отстранять меня! Я действовал в рамках своих законных полномочий. Я руководил обороной корабля наилучшим образом. Орлов согласен с моими решениями. Спросите его!

— Орлова я также отстраняю от обязанностей, — сказал Вольский. — Значит, в рамках законных полномочий? Только в рамках какого закона, капитан? Закона джунглей? Вы оба помещаетесь под арест. Сержант Трояк, сопроводите капитана и начальника оперативной части в их каюты и приставьте двоих вооруженных часовых перед дверями. Они не имеют права покидать свои каюты без моего распоряжения. Если кто-то желает присоединиться к ним, то он может сделать это немедленно.

На мостике воцарилась тишина. На лице Карпова появилась смесь смертной тоски и еле сдерживаемого гнева.

— Старый дурак, — сказал он. — Что ты делаешь? Ты что, не видишь, что нас атакуют? Корабль уничтожат, пока ты тут пузыри пускаешь! Разве ты не видишь возможностей, которые перед нами открылись?

— Сержант Трояк!

Тот быстро дал рукой знак своим бойцам и те крепко взяли под руки Карпова и Орлова, потащив тех в сторону двери. Орлов усмехнулся, но не стал сопротивляться. Морпех отобрал у него оружие с ухмылкой, радуясь, наконец, получить возможность ответить на прежние издевательства начопера. Карпов посмотрел на адмирала и выпустил последний снаряд:

— Еще ничего не кончено, товарищ адмирал! Вы пожалеете о своем решении, я вам обещаю! — это была лишь бесполезная похвальба, и Карпов сам понимал это.

Когда капитана вывели, Вольский мельком обвел взглядом каждого из тех, кто остался на мостике, молча оценивая их. Они смотрели на него с немым восхищением и оттенком стыда на лицах. Никто ничего не говорил. Вольский видел, что они просто выполняли приказы сбрендившего капитана. Не было никакого намека на то, что кто-то затаил недовольство. За всем стоял Карпов, даже Орлов был лишь приспешником дьявола. Он решил, что может рассчитывать на оставшихся, и решил оставить их всех на своих постах.

— Я буду считать всех вас невиновными в соучастии в мятеже, если только последующее расследование не докажет обратного, — сказал он тихо, почти как расстроенный отец, говоривший с нахулиганившими, но все равно любимыми детьми. Затем ему пришло в голову, что ему нужен был заместитель. Ему нужен был Starpom, чтобы заменить Карпова. И он без колебаний повернулся к Федорову, сидевшему на своем месте.

— Федоров, — тихо сказал он. — Настоящим вам присваивается звание капитан-лейтенанта и я назначаю вас старпомом. Обязанности штурмана передадите Товарищу.

Глаза Федорова широко раскрылись от удивления. Ему предстояло служить еще год, чтобы получить старшего лейтенанта, а затем еще год или два до капитан-лейтенанта. Он улыбнулся с явной благодарностью во взгляде.

— Благодарю вас, товарищ адмирал. Для меня это большая честь.

Впервые посмотрев на экран переднего обзора, он вдруг застыл, увидев, что происходит снаружи. Океан вокруг них светился тем же странным светом, как после аварии на «Орле». От корабля во всех направлениях пошла рябь, словно «Киров» оказывал какое-то воздействие на сам океан. Что это было?

Адмирал взял гарнитуру внутренней системы связи.

— Флагманский мостик инженерной части. — Добрынин, что-то не так?

Последовала короткая задержка, прежде, чем пришел ответ.

— Так точно. Те же изменения показателей, как в прошлый раз. Мы можем замедлить ход?

— Сделаю все, что смогу.

В этот момент он услышал странный звук и удивленно обернулся, увидев Гречко, кота доктора, который пробежал по всему кораблю за своим хозяином, и теперь стоял у открытого люка, громко мяукая.

Вольский посмотрел на доктора и улыбнулся.

— Что же, я вижу, что весь экипаж в сборе. Рулевой, пятнадцать градусов на север, скорость две трети. Думаю, нам следует уйти из этих вод как можно скорее.

Но зеленое месиво вокруг стало словно еще гуще, странное свечение также усилилось, пока все системы на мостике не начали сбоить. На экранах появилась волна статических помех. Вольский опять ощутил покалывание по всему телу, а волосы, казалось, встали дыбом. Его первой мыслью было то, что они столкнулись с какими-то последствиями ядерного взрыва, но вскоре все прошло. Корабль словно пришел в норму, хотя море вокруг него продолжало светиться призрачным зеленым светом, словно исходившим от корабля во всех направлениях.

Адмирал расположился в командирском кресле. Гречко подбежал к нему и устроился у него на коленях, довольно мурлыча.

— У тебя сообщение для адмирала, Гречко? — спросил доктор, беря питомца на руки.

— Дайте сводку по воздушным целям, — сказал Вольский. Он знал, что вполне мог ожидать еще одного боя, и запятнать свои руки еще большим количеством крови.

Роденко на мгновение замер, регулируя параметры, и глядя на экраны слева и справа от себя, словно пытаясь что-то проверить.

— Адмирал, — начал он. — Воздушных целей не наблюдаю. У меня ничего нет ни на одном экране. Я переключился с доплеровского радара на фазированные антенны, но все равно не вижу ничего.

— Ничего? А четыре группы надводных целей?

— Ничего, товарищ адмирал. Эсминцы, преследовавшие нас, пропали. Я вижу побережье Ньюфаундленда, то есть системы работают нормально, но никаких надводных или воздушных целей. Кроме того, я не вижу места взрыва. Система должна засекать столб водяного пара, но там ничего. Мы снова перенесли странный энергетический импульс, возможно, работа наших систем нарушена, как в прошлый раз. Побережье засечь легко, но корабли на такой дальности и следы ядерного взрыва могут не фиксироваться.

— И на фазированных и на доплеровских радарах? Полагаете они все еще там, но мы не можем их видеть? Возможно, Роденко, вы правы, но более вероятно, что это те же сбои, что и в последний раз, когда мы видели море в таком состоянии.

Вольский посмотрел на плоский настенный экран в задней части мостика, на который выводилась картина с третьего «Железного дровосека», несущего свою вахту. Корабль направлялся прочь от места взрыва, и теперь приходилось полагаться на камеры, чтобы иметь возможность увидеть гриб 15-килотонного взрыва, и то в основном по тепловому излучению. Сигнал был неустойчив, и изображение разбивалось на пестрый набор пикселей.

— Как я тоскую по аналоговым приборам, — вздохнул он. — На них бы мы видели картинку в любом случае, разве что несколько размытую. — Но эта цифровая ерунда? Или нормально, или никак, — сделал он очевидное заключение.

— Федоров, — спокойно сказал он. — Я прошу вас выйти на наблюдательный пост и проверить, есть ли вокруг самолеты. Возьмите капитанский бинокль и немедленно проверьте, есть ли вокруг что-либо, чему место в музее. Помимо того, дайте мне знать, если заметите гриб от ядерного взрыва. Он должен находиться к юго-востоку от нас и еще быть виден. — Если имели место сомнения, всегда следовало полагаться на человеческие глаза.

Федоров взял бинокль и вышел. Некоторое время спустя он просунул голову в люк.

— Ничего, товарищ адмирал, — сказал он с улыбкой. — Никаких следов взрыва. На горизонте чисто и спокойно. Я не думаю, что системы Роденко вышли из строя. Как мне представляется, корабль в порядке. По крайней мере, он верно реагирует на действия рулевого.

— Верно, — сказал Вольский. — Но только куда же нам его направить, Федоров? В прошлый раз мы переместились на семьдесят лет назад![116] – Вольский пожал плечами. Он ничего не мог поделать. Внезапное исчезновение атакующих самолетов и кораблей принесло с собой полное опустошение, а исчезновение гриба и резкая перемена погоды слишком напоминали то, с чем они столкнулись в прошлый раз. Что-то явно было не так, и дело было определенно не в корабельных РЛС.

— Тарасов? — сказал он. — Видите на сонаре надводные цели, которые мы отслеживали ранее?

— Никак нет. Пассивные системы все еще испытывают последствия взрыва нашей боеголовки, но я не слышу даже последствия взрыва. По моим оценкам, они должны быть слишком далеко для обнаружения активным гидролокатором, но мы можем попытаться.

— Нет, я не думаю, что это необходимо, — сказал адмирал. — Что-то подсказывает мне, что этих кораблей и самолетов рядом с нами больше нет. Хотя возможно, они… Они, похоже, исчезли, но я считаю, что точно нам скажет только время.

Федоров кивнул головой, поняв, на что намекает адмирал.

— Что же, — сказал он. — По крайней мере, мы живы и здоровы. Корабль исправен, и я полагаю, что со временем мы узнаем, что случилось, как в прошлый раз.

— Совершенно верно, старпом, — сказал Вольский. — Со временем. Мы, очевидно, где-то находимся, и, несмотря, на все это зеленое месиво, похоже, что это все еще Атлантический океан. Мы точно знаем, где мы. Один вопрос – когда?

— Так точно, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — И почему.

Загрузка...