Клан Когтей

Глава 5

В «Барине» всё забито.

Обеденное время, ёпт.

Я смотрю на часы и понимаю, что еще четверть часа мне придется терпеть шум, громкие разговоры, тесноту и бесконечное брожение тел по узким проходам между столиками. Свободное местечко обнаруживается у барной стойки, где я и пристраиваюсь. В меню заглядывать без надобности. Едва завидев мою физиономию, хозяин спешит к булькающей кофемашине, что-то химичит и возвращается с чашечкой руссиано. Здесь это фирменный напиток, его заказывают две трети завсегдатаев. Дядя Федя предпочитает скандинавскую версию напитка — сначала льет в стакан горячую воду, а уж затем добавляет эспрессо. Персонально для меня — две порции. Кофе получается мягким и насыщенным, пенка сохраняется.

— Хреновый у тебя денек, — заметил бариста, поставив передо мной чашку. — Что случилось?

Дядя Федя — крепкого телосложения мужик в серой водолазке с закатанными рукавами и черном фартуке. Ему тридцать шесть, он доволен своей работой, женат, имеет троих детей и довольно вредную тещу. Волосы бариста зачесывает назад, усы залихватски подкручивает, следуя тенденциям моды. Несложно догадаться, что анекдоты про тещу — одна из любимых тем обсуждения в кафешке.

— С девушкой расстался.

— О как, — взгляд хозяина сделался сочувствующим. — Глаголь.

Одно из фирменных словечек Федора.

— Она едет в Иркутск. Я остаюсь.

— Ты ж не работаешь нигде.

— И она так сказала.

— А ты?

— Дядя ко мне приехал. Не виделись много лет. А тут — Иркутск.

— Эхехе, — дядя Федя ставит перед собой вторую чашку. Посетители пошли на спад — время приближается к двум. Так что не грех и расслабиться. — А вот у меня теща лютует. Прикинь, звонит мне давеча и заводит свою шарманку, мол, ребенка надо крестить, гостей звать и всё такое. А я ж буддист, смекаешь? Достала уже. К старшим не лезет, а к Алине конкретно прицепилась.

— Послал?

— Вежливо. Она ж и покушать на халявку любит, что ни выходные — прется к нам в гости. Так что жди продолжения сериала. Погоди…

Бариста отвлекается, чтобы оформить руссиано еще одному ценителю прекрасного.

Рядом слышится покашливание.

Поворачиваю голову. И вижу перед собой знакомое женское лицо. Мать Димы, того самого паренька, которого я спас от собак неделю назад.

— Хотела поблагодарить за сына, — смущенно произносит она, — если не отвлекаю, конечно. Дима всё рассказал, и я вам очень признательна. Правда.

Я аж растрогался.

— Пустяки. Любой защитит ребенка.

— Взрослые мужики не всегда защищают, — мягко возразила новая знакомая. — Месяц назад эта же стая чуть одну девочку не загрызла насмерть. Та в чужом подъезде спряталась, весь город гудел.

Помню-помню.

«Голос Катуни» посвятил целую статью этой истории. Мимо проходили какие-то алкаши, их как ветром сдуло. Из одноподъездного «кубика» выходила старушка, она и впустила девочку внутрь. Псы остались за домофоном.

— Тебе лет пятнадцать, — женщина смотрит на меня очень внимательно, — а расправился с целой стаей…

Блин, скользкая тема.

— Тамара Петровна, — спохватившись, женщина решила представиться. — Городской нотариус.

— Кен, — нехотя сообщил я. — Друзья называют меня Сергеем.

— Ты японец, — уверенно заявила Тамара Петровна. — Хафу, если я не ошибаюсь.

Сто очков тебе в карму, женщина.

Хафу — это полукровка, рожденный и воспитанный в Сёгунате.

— Верно, — признал я. — А вы разбираетесь в вопросе.

— Довелось работать юристом в одной международной компании, — улыбнулась моя собеседница. — Три года провела в Осаке.

— Заводишь знакомства, — вставил свои пять копеек вернувшийся дядя Федя. — Досталось наследство?

— Он помог Диме, — с коротким смешком разъяснила женщина. — Отбил от бродячих псов.

— Я слышал, стая исчезла, — невозмутимо заметил бариста.

— Одна из, — в голосе женщины прорезался сарказм. Я уже понял, что магистрат в Монашинске работает из рук вон плохо. — Дима сказал, ты одаренный.

Последняя фраза — уже в мою сторону.

— Немного.

— Ты дворянин? — опешил дядя Федя.

— Нет, — качаю головой. — Просто умею кое-что. По мелочи.

— Угу, — Тамара Петровна поставила на столешницу опустевшую чашку с гущей на дне. Не уверен, что она развелась на этот маразм. — Я думала, такие как ты, учатся в магических школах.

— Среднюю я закончил.

— А что насчет старшей? — не унималась дотошная собеседница. Ох уж мне эти провинциальные нравы. — Не подавал документы?

— Пока не планирую.

— Что ж так, — покачал головой дядя Федя. Вот уж от кого не ожидал. — Если умеешь колдовать, развивайся дальше. Какой смысл торчать у нас, прожигая семейное наследство? В Иркутске, кстати, есть школа для одаренных.

Я не прожигаю ничье наследство.

Обидно даже.

— Иркутск? — заинтересовалась Тамара Петровна.

— Его девушка бросила, — пояснил бариста. — Укатила в Иркутск.

— Ну и дура, — отрезала мать Димы. — Парень-то хороший.

— Кто ж спорит, — ухмыльнулся хозяин кофейни.

Похоже, разговор ускользает из-под контроля. Новые знакомые принялись увлеченно обсуждать мою жизнь, не заморачиваясь моим же присутствием.

— Денег у тебя хватит, — сказал Федор и ловким движением выхватил из-под носа клиентки грязную чашку. — Не стоит экономить на образовании, я тебе говорю. Тебе же семнадцать?

Хмуро киваю.

— Уже год потерял, — укоризненно покачала головой Тамара Петровна. — Обдумай всё хорошенько. И подавай документы следующим летом. В тот же Иркутск.

— А кем была твоя девушка? Тоже одаренная?

— Нет. Еще вчера она работала администратором в отеле.

Федор с Тамарой Петровной переглянулись.

— Что? — не выдержал я.

— Оксана, — уточнил бариста.

— Что-то не так с ней? — перевожу взгляд с одного собеседника на другого.

— Неплохая девочка, — уклончиво ответила Тамара Петровна. — Только целеустремленная.

— К деньгам устремленная, — добавил Федор. — Знакомится только с теми, у кого есть связи или звонкая монета.

Кто б сомневался.

— Ой, заговорилась тут с вами, — мать Димы бросила обеспокоенный взгляд на экранчик браслета. — Пора мне в контору.

— Удачного дня, — попрощался хозяин кафе.

— А ты к нам на чай заглядывай, — предложила нотариус, похлопав меня по руке. — Дима только обрадуется. Ты — его герой теперь.

— Обязательно, — говорю я, твердо решив держаться от местных сплетников подальше. — При случае.

Завсегдатаи кафе понемногу рассасывались.

Я еще немного потрепался с дядей Федей, потом взял кружечку зеленого чая и переселился к панорамному окну с видом на заснеженную площадь. Зашел со смарт-браслета на свой мультикошелек, проверил входящие транзакции от Сыроежкина, часть монет перевел в конбаксы и сбросил на офшорную карту. В Империуме так проще обналичивать, чтобы тебя не отследили налоговики и приказные беспредельщики. Покончив с финансовыми вопросами, приступил к традиционному мониторингу новостных лент. И здесь меня ждал непредсказуемый поворот. Все российские каналы в один голос трубили о том, что война между Друцкими и Белозерскими завершена. Подписан мирный договор, взаимные претензии улажены. Дальше перечислялись уступки, на которые были вынуждены пойти кланы, чтобы прекратить бессмысленную и беспощадную бойню.

Вот оно как.

Формальных причин сохранять инкогнито больше нет. Я могу вернуться в Петербург, под прикрытие клана, и рассчитывать на заступничество деда. Вот только… что может противопоставить Константин Федорович государевым людям из Приказа тайных дел? Или Церкви Равновесия, с Патриархами которой вынуждены считаться даже сёгуны, императоры и короли? Влияние и боевая мощь клана Друцких в играх такого уровня не помогут. Слишком мелко. Между тем, возвращение к родне равноценно сдаче. В поместье тут же явятся экспедиторы и блюстители. Вопрос лишь в том, кто из них доберется до меня раньше.

Тяжелые мысли обуревали мою несчастную голову, пока топал через площадь, Тимирязевский бульвар и еще две улицы обратно в отель. Одним врагом меньше, но облегчения нет.

Порог квартиры я переступил без четверти три.

Кофе и зеленый чай — это хорошо, но голод уже дает о себе знать. А теперь представьте моё изумление, когда я понял, что вытяжка шумит, варочная поверхность уставлена кастрюльками, а по гостиной распространяются довольно соблазнительные ароматы.

Сегодня обязанности по приготовлению пищи взял на себя учитель.

— У тебя нюх на обеды, — фыркнул Харада, помешивая что-то душистое и наваристое деревянной ложкой. — Как настроение?

— Война закончилась, — без предисловий ответил я, стаскивая ботинки. — Белозерские заключили мир с Друцкими.

— Наслышан, — кивнул Такеши. — Что это меняет?

— В сущности, ничего. Меня продолжают искать церковники и приказные.

— Ты забыл о нашем общем враге.

— Не забыл, — куртка отправилась на вешалку в раздвижную секцию платяного шкафа. — А хотелось бы.

Сенсей попробовал своё варево и зажмурился от удовольствия.

— На связь с Друцкими выходить нельзя, — сказал он, возвращая на прежнее место крышку. — Это подстава.

— Они начнут меня искать.

— Разумеется, начнут.

— И?

— Перестань быть Кеном Мори. Что может быть проще?

Действительно.

Это как два пальца об асфальт. Взял и сменил паспортные данные, идентификатор, внешность. Выбросил на помойку аттестат об окончании средней школы.

Впрочем…

Это же Друцкий учился в российской школе. Мори прибыл в Империум «по обмену».

— И кем же я стану?

— Да кем хочешь, — наставник тронул сенсор, уменьшая температуру в одной из конфорок. — Можно украсть понравившуюся личность. Или придумать новую. Выбор за тобой.

— А внешность?

— Ты же видел, как я меняю облик.

— Видел. Это запредел какой-то.

— Лишь на первый взгляд.

Я приоткрыл секцию панорамного окна, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха.

— На первое у нас суп-лапша с говядиной и куриным яйцом, — сообщил сенсей, разливая жидкость по глубоким тарелкам. — Рецепт традиционный, ингредиенты доступны даже в этих Хреновичах.

Мне остается лишь ухмыльнуться.

И помочь с сервировкой стола.

— В меню также рис и рыба, приготовленная в духовке на гриле. Озерная, но меня это не смущает, — продолжил Такеши, открывая духовку, из которой пахнуло чем-то умопомрачительным. — Овощное рагу с соевым соусом и грибами. Морковь по-корейски. Запивать всё это я намерен твоим восхитительным чаем с лесными травами, на который я подсел в последние дни. Что скажешь, кохай?

Еще и подкалывает.

Мы ведь не в додзё, а сэмпаями у нас и близко не пахнет.

Зато пахнет восхитительной стряпней изгоя-корректировщика.

— Кулинарное мастерство впечатляет, учитель.

Мы садимся обедать.

Признаться, я давно не ел супов. В последний раз такое со мной случалось в школьной столовой Горно-Алтайска. Рецепт японского супа-лапши предусматривает наличие говядины, куриного яйца и, собственно, гречневой лапши. Ума не приложу, где Харада смог раздобыть последнее. Вряд ли онлайн-доставка в Монашинске так хорошо развита.

— Бурятский продуктовый рынок, — сказал Такеши, словно прочитав мои мысли. — У тамошних торговцев есть странички в соцсетях. Доставка заказа в любую точку города.

— И специи? — изумился я.

— И специи.

Я набросился на суп, а затем попросил добавки. Расправившись со второй порцией, приступил к рису и рыбе. Учитель тут же подложил мне на тарелку рагу с грибами и острой подливкой.

А еще в кухонном шкафчике нашлись палочки для еды.

— Тебя начнет искать служба безопасности Друцких, — как бы между прочим заметил Такеши. — Вероятно, они уже вычислили место нашего пребывания.

— Вероятно?

— Нельзя быть уверенным наверняка. Клановцы — могучая сила, но их возможности не безграничны.

— Так в чем план?

— Живем как жили. Выйдут на связь — объяснишь расклад и откажешься возвращаться в Питер. Твой дед поймет, он не дурак. После этого срочно сменим город, внешность и личные данные.

— А тренировки на полигоне?

Учитель вздохнул.

— Я вижу, ты не осознаешь свой путь, мой простодушный ученик. Быть корректировщиком — значит, привыкать к потерям, частой смене обстановки, не строить долгосрочных планов. Изменчивость, непредсказуемость бытия. Понимаешь? Кстати, молодец, что избавился от той сучки с ресепшена. Не вижу на твоем лице душевных терзаний.

— Их нет.

— Очень хорошо, Рю. Знаешь, когда корректировщиков только начали преследовать, жил на свете Абсолют по имени Джошуа Кент. Не уверен, что имя настоящее. Так вот, Джошуа разработал своеобразный свод правил для нашего класса. И оставил после себя несколько прелюбопытных коанов. Джошуа говорил: в мире есть вода и стаканы, в которые ее можно наливать. А еще существуют корректировщики. Они могут быть стаканом и водой, столом, на котором всё это находится, и человеком, пьющим воду из стакана. Мы везде и нигде. Мы создаем стаканы и разрушаем их по своему усмотрению. Мы делаем так, чтобы стекло превращалось в жидкость. Мы толкаем столы, ломаем ножки, заставляем человека пить. Тасуем вероятности, чтобы вода кипела либо превращалась в лед. Мы не можем лишь остановиться и взглянуть на себя в зеркало.

— Изменчивость, — задумчиво повторил я.

— Представь, что живешь в поезде, — продолжил свою мысль Такеши, ловко орудуя палочками. — Все, кого ты знаешь, это случайные попутчики. Или проводники, но их смены меняются, кого-то увольняют, кто-то уходит сам. В поезде нет ничего постоянного. Знакомства быстро распадаются, да и вагоны регулярно приходится менять. Неизменным остаешься лишь ты. Ответь мне на вопрос, Рю: будешь ли ты покупать мебель и обставлять свое купе? Вступишь ли в брак с другой пассажиркой, которая выйдет через три станции? Подружишься ли с проводником, про которого не вспомнишь через неделю?

— Я могу заполнить купе своими людьми.

— Что мы и делаем, — ухмыльнулся Харада. — Единственный способ не сойти с ума. Человеку, знаешь ли, нужен человек. Как ни крути.

— Людям надо доверять, — заметил я, подцепив палочками гриб. — А я прячусь от собственного рода.

— Не ты первый, — ухмыльнулся наставник. — Род — штука скользкая.

— В смысле?

— Начнем с того, что глава рода всегда действует в интересах общности. Если надо пожертвовать кем-то, включая собственных детей, он жертвует. Это даже не традиции. Просто суровая реальность. Твой род правит собственным кланом? Поздравляю, ты вляпался по полной. Клан для лидера превыше всего. Если клановцы усомнятся в твердости руки своего лидера, быть ему смещенным, несмотря на ранг и умения. Потому что клан — это система. Жесткая и беспощадная.

Слушать такие вещи неприятно, но я понимаю, что учитель мыслит здраво.

— Ты ведь знаешь историю своей матери, — напомнил Харада. И поднялся из-за стола, чтобы принести чай.

— Она сбежала, чтобы не выходить замуж за какого-то аристократа.

— Да, но это не всё, — покачал головой наставник, возвращаясь с двумя пиалами. — Помолвка с дворянином, которого ей подобрали, была расторгнута. Без объективных причин. Такие вещи в Империуме считаются… крайне возмутительными. Оскорбленный род вправе развязать войну или вызвать лидера обидчиков на дуэль. Если бы началась война родов, Друцкие вышли бы из нее победителями, но с весьма ощутимыми потерями. Так что Марию изгнали из рода. Лишили наследства, финансирования и всех привилегий. Причем счета твоей мамы были заблокированы в тот момент, когда она путешествовала по отдаленным регионам Сёгуната. Не самым цивилизованным, заметь.

Я не стал торопить Хараду с рассказом.

Приоткрывались новые грани событий, о которых частично поведал дед.

— Изгнание имеет и другие последствия, — добавил сенсей. — Ты лишаешься покровительства рода. Несложно догадаться, что обиженная фамилия воспользовалась данным обстоятельством, чтобы отомстить за «поруганную честь» своего наследника. За Марией отправили наемных убийц. Если бы не вмешался твой отец, женщина погибла бы. Их знакомство — тема для отдельного разговора.

— Дед этого не рассказывал.

— И правильно. Ты стал бы чудить в Питере, отказался бы подчиняться и уезжать в провинцию.

Да, если принять во внимание, что перед тобой — семнадцатилетний подросток. Будучи взрослым мужиком, я действовал бы иначе. Взвешенно и расчетливо. Понимаете, Друцкие для меня — никто. Как и мальчишка, в теле которого я заперт. Меня слабо интересует месть за погибших родителей Рю. Я рассматриваю прошлое через призму личной выгоды. Чтобы жить в этом мире комфортно, мне нужно избавиться от врагов, которые маячат на горизонте.

Допив чай, я уставился в окно.

— Я составил план тренировок, — прервал мои невеселые размышления учитель. — Хочешь взглянуть?