Клёклые

Глава 2

Конан

Я не могу стереть улыбку с лица, когда устраиваюсь в своей комнате, быстро принимаю душ, чтобы смыть с себя дорожную грязь, и готовлюсь к встрече в Lettuce Eat. Не то чтобы мне было интересно встречаться с кем-то еще. Лола уже соответствует всем моим требованиям — великолепная, с темными вьющимися волосами и улыбкой, за которую я бы умер, чтобы она была направлена на меня в любой день; забавно, что шутка о запахе отчаяния была идеальным сочетанием сухости и юмора; и сексуально, у женщины есть изгибы. И меня не интересуют женщины без них.

Это не значит, что я когда-либо отвергну женщину на основании того факта, что она стройнее, чем я бы предпочел, — в конце концов, для меня это настоящая душевная связь, — но у меня не будет такой мгновенной телесной реакции на девушку, у которой нет изгибов. Некоторым парням нравятся модели, а другим нравятся женщины, которые выглядят так, будто их можно обнять. Я, очевидно, отношусь к последним.

Я оделся и направился на встречу. Захожу в лифт и держу палец над этажом Лолы, размышляя, следует ли мне забрать её из номера, подождать в вестибюле или просто встретиться с ней там. Но когда понимаю, что даже не знаю конкретного номера её комнаты, решение принимается за меня, и я нажимаю кнопку вестибюля. Двери начинают закрываться, затем до моих ушей доносятся приглушенные голоса двух парней, тихо о чем-то спорящих, и придерживаю для них дверь открытой — может быть, поездка на лифте поднимет им настроение, — я отодвигаюсь в сторону, когда они запрыгивают ко мне. Они сразу прекращают спорить, но один вытирает рукой пот, выступивший у него на верхней губе, и я почти уверен, что нахожусь в компании ещё нескольких одиночек.

— Направляетесь перекусить салат? — спрашиваю я, когда двери лифта закрываются.

Один из парней поворачивается ко мне и кивает.

— Да. Мы оба участники недели одиночек. Меня зовут Эван Блейк. — Он протягивает мне руку для рукопожатия, представляя другого парня как своего «надоедливого друга Дэнни».

Между ними возникает напряженный взгляд, и я решаю, что на этом мои попытки завязать разговор заканчиваются. Один из них явно недоволен другим, но я все равно желаю им удачи, когда мы все спустились на первый этаж.

Я несколько минут слоняюсь по вестибюлю, надеясь наткнуться на Лолу, чтобы мы могли вместе дойти до кафе. Но когда становится очевидно, что большинство посетителей уже покинули здание, решаю, что мне следует тащить свою задницу есть салат, пока она не подумала, что я её бросил. Или, что еще хуже, пока другой парень не увидел то, что видел я, и не сделал свой ход, эффективно подстригая мою траву. Ого! Одна эта мысль заставляет мои ноги двигаться чертовски быстро.

Когда подхожу к зданию, сначала до меня доносится отдаленный гул множества собравшихся голосов, за которым следует радостный лай собак. Стоп. Я останавливаюсь и достаю из кармана маршрут. Никто не говорил про собак.

Разворачивая бумагу, пробегаю глазами по печатным буквам и нахожу выделенное мелким курсивом, что эта встреча также является акцией по усыновлению домашних животных. Дерьмо. И вот я здесь, человек, у которого нелепая аллергия на шерсть домашних животных, без каких-либо антигистаминных препаратов.

Это будет некрасиво.

Вздохнув, провожу руками по волосам, прежде чем сделать все возможное, чтобы выстоять, потому что в моем будущем есть соблазнительная милашка, и я не собираюсь позволить нескольким чихам и слезящимся глазам помешать мне завоевать её расположение.

Боже, надеюсь, я не вызываю у неё отвращения.

Внутри и снаружи кафе собралась приличная толпа, но именно внутри я нахожу Лолу, которая болтает с парой других женщин, выглядя немного потерянной. Но в тот момент, когда её глаза встречаются с моими, на её лице появляется широкая улыбка.

Черт, она великолепна.

— Конан, — говорит она, когда я подхожу ближе. Лола протягивает мне руку, и я беру её, пока две женщины, с которыми она находилась, таращат глаза, — рада, что ты пришел. Я как раз рассказывала своим новым подругам, как мы познакомились, и они начали задаваться вопросом, не выдумала ли я тебя.

Одна из женщин открывает рот, затем снова закрывает его, выглядя, как золотая рыбка, в то время как другая уверяет Лолу, что поверила ей. Она просто дурачилась, когда сказала, что, возможно, я воображаемый.

— Ну, как вы можете увидеть, я очень реальный, — говорю я, улыбаясь им обоим. У них безупречно уложенные волосы и нанесен макияж, и, что еще хуже, они, кажется, источают облако духов, которое не выдерживает моя аллергия. Кажется, вне зависимости от того, снаружи я или внутри, мне сегодня не победить. Я сдерживаю чихание. — Извините, я отойду на минутку.

Со слезящимися глазами, выбегаю из кафе, прямиком мимо милых пушистых зверушек, выставленных на продажу, на лужайку, где издаю всемогущее:

— Апчхи!

Следуют еще три чиха, и когда я, наконец, заканчиваю, мягкая на вид рука протягивает мне бумажные салфетки.

— Будь здоров, — говорит Лола с улыбкой.

Я с радостью принимаю салфетку и изо всех сил пытаюсь высморкаться, не выглядя отвратительно.

— Спасибо, — говорю я, поворачиваясь к ней лицом, — если бы я понимал, во что ввязываюсь, то принял бы какой-нибудь антигистаминный препарат или что-то в этом роде.

— О, у меня в сумочке есть немного Кларитина¹, если хочешь. Я всегда ношу их с собой на случай таких чрезвычайных ситуаций. Аллергия — это яма.

— Ты мне это говоришь, — говорю я, принимая таблетку, которую она высыпает мне в раскрытую ладонь. Отправляя её в горло, я глотаю без воды, — ещё раз спасибо. Кажется, сегодня ты мой спаситель.

— И ты мой. Я не могу выразить, как благодарна тебе за то, что ты появился вовремя. Эти женщины действительно были не в моей лиге. Да поможет бог любому мужчине, который привлечет их внимание.

— Настолько плохо, да?

— Думаю, им удалось превратить все свои слова в оскорбление, даже не пытаясь.

— Это настоящий талант.

— Согласна. Думаю, некоторым людям нравится быть на других ради забавы, — отмечает она, прежде чем внезапно остановиться. — Ты знал, что некоторые люди действительно получают удовольствие от такого рода занятия?

Уголок моего рта приподнимается в ухмылке. Мне нравится, какая она открытая.

— Я слышал, что мочиться друг на друга — это своего рода извращение, но не знал, что есть еще и дерьмовое извращение, — говорю я, слегка кивая, показывая, что мы можем пойти, — хотя меня это не удивляет.

— Ну, я, конечно, чертовски удивилась, когда узнала, — говорит она, закрывая свою сумочку и следуя за мной. — Ты знал, что у них тоже есть специально сконструированные стулья для этого? Судя по всему, парень лежит с открытым ртом, а девушка мочится ему в рот. А можно ли подхватишь сальмонеллу² от чего-нибудь подобного? — Её рот кривится, и она вздрагивает от отвращения. — У меня просто в голове не укладывается, что я бы могла захотеть чего-то подобного.

— Если это поможет тебе успокоиться, то меня не интересуют игры с какашками или мочой.

— О, слава богу. На самом деле, это меня успокаивает.

Я не могу удержаться от смешка.

— Не уверен, должен ли я быть оскорблен или удивлен тем, что ты посмотрела на меня и подумала, что я смогу съесть дерьмо.

— Честно говоря, такого не было, — говорит она, и из неё вырывается смешок, — но мы просто никогда не можем знать наверняка, не так ли? Я имею в виду, мимо скольких людей ты проходил и думал: «Ага, у этого парня на лице написано «говноед»? Ни одного, верно? Это неочевидная практика.

— Я дам тебе это, — говорю я, качая головой, смеясь и гадая, какие еще странные и замечательные темы для разговоров мы обсудим в течение нашей совместной недели. — Всегда говорят, что никогда не знаешь наверняка, что люди делают за закрытыми дверями.

— Это правда, — говорит она, глубокомысленно кивая, — вот почему тебе нужно задавать вопросы.

— Хорошо. Вот тебе вопрос, и он не имеет никакого отношения к дерьму.

— Спрашивай.

— Ты хочешь вернуться на «Встречу и приветствие» или вместо этого пойти и повеселиться самим?

— Определенно, наше собственное, не дерьмовое развлечение. Ты можешь сказать мне, что наденешь на этот вечерний бал-маскарад, чтобы я случайно не схватила не того парня.

Я смеюсь, поворачиваясь к ней, и переплетаю наши пальцы, отмечая, как её щеки заливаются румянцем в тот момент, когда наша кожа соприкасаются.

— Как насчет того, что я просто продемонстрирую себя, когда приду за тобой? — предлагаю я, перехватывая ладони так, чтобы они плотно соприкоснулись.

Она улыбается и кивает.

— Хорошо. И, может быть, если вечер пройдет хорошо, ты сможешь зайти и пропустить стаканчик на ночь.

Останавливаясь, я протягиваю руку и заправляю её темные локоны за ухо, позволяя своим пальцам коснуться её щеки.

— О, я думаю, мы отлично проведем время вместе. Чувствую это всем своим нутром.

Её зубы впиваются в нижнюю губу, и я почти готов объявить, что эта неделя закончена, и увезти Лолу в свой гостиничный номер, чтобы узнать её более… близко. Но половина причин, по которым мне тридцать, а я все еще очень одинок, заключается в том, что у меня есть привычка бросаться в омут с головой во всё, а потом сожалеть об этом. Мне нравится следовать своим инстинктам, а не разуму, и это привело к небольшим неприятностям. Так что, как ради Лолы, так и ради себя, думаю, что, если мы будем проживать эту неделю как можно медленнее, то это вполне может означать разницу между «долго и счастливо» в течение недели и «долго и счастливо» в течение всей жизни. Я хочу сделать это правильно и, в конце концов, чувствую это в глубине души.