Клёклые

Глава 4

Конан

— Каждой паре по очереди завязывают глаза, — говорит ведущая конкурса по украшению печенья и тортов, стоя на подиуме перед Heart Baker, пекарней Kismet Cove, организующие мероприятие. — Затем они будут украшать свою выпечку, в то время как их партнер руководит ими только голосом. Любое подсматривание приведет к дисквалификации. Лучшие и худшие рисунки получат призы.

Лола поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Это будет непропеченное и нелепое занятие, — говорит она со смехом, и я не могу удержаться, чтобы не протянуть руку и не откинуть её темные волосы с лица. Сегодня она выглядит чертовски очаровательно в своем красно-белом полосатом свитере и сочетающихся красных брюках. Первое, что приходит на ум, — леденец, что наводит меня на мысль о лизании, а потом: ну… мой член становится твердым, потому что я отчаянно нуждаюсь в этой женщине. Одной недели, проведенной вместе, будет недостаточно.

— Ах, но ты забываешь о лучшей части этой щекотливой ситуации, в которой мы можем оказаться, — говорю я, наклоняясь к ней очень близко.

Она приподнимает брови.

— Съешь их после?

— Уборка после, — шепчу я ей на ухо, чтобы слышала только она, — все, о чем я могу думать, это как своим языком буду слизывать остатки сладкой глазури с твоих пальцев. И это мы еще даже не начали.

— Оу, — она вздрагивает, прижимаясь ко мне, её тихий стон возбуждает меня так, что молния на штанах вот-вот оставит отпечатки на моем члене, — мне нравится, как это звучит.

Она смотрит на меня, как раз в тот момент, когда я поднимаю повязку и держу у неё над головой.

— Готова?

Она кивает, и я опускаю черную атласную повязку ей на глаза. Наблюдать за ней такой, во многом напоминает мне сон, который я видел прошлой ночью. Она лежала в моей постели, её руки были привязаны к столбикам кровати, на глазах был завязан кусок шелка, а я встал на колени между её ног и наслаждался её телом, пока не проснулся и не бросился в ванную, чтобы не испачкать постель.

Вчера вечером, после бала-маскарада, я поступил как джентльмен и проводил её обратно в комнату, поцеловав на прощание у двери. У нас такая связь, что я был уверен: останься я еще на мгновение, она пригласила бы меня войти, и мы бы воплотили эту мечту в реальной жизни. И, возможно, я сумасшедший, что не делаю этого, ведь у нас здесь осталось всего несколько дней. Но есть большая часть меня, которая хочет большего, чем просто провести с ней оставшееся время. Часть меня, которая хочет узнать её, прежде чем я получу.

Каждый из нас пришел сюда по просьбе друга или родственника, который действовал из лучших побуждений и надеялся, что эта неделя одиночек приведет нас к нашей вечной любви, и хотя я изначально не думал, что это возможно. Но момент, когда встретил Лолу поменял моё мнение. Теперь я хочу всего этого…

— Расскажи мне обо всем, что окружает меня, — говорит Лола, старательно постукивая по столу, дотрагиваясь до предметов, лежащих перед ней, и ожидая, когда я объясню, что это такое. Мы решили украсить печенье, потому что думали, что оно с меньшей вероятностью разобьется, чем кекс, но первое, по чему Лола прикасается рукой, — это печенье, и два из них ломаются.

— О, черт. У меня крошки на пальцах.

Посмеиваясь, я убираю отломанные кусочки и кладу перед ней на тарелку целый.

— Хорошо. Слева от тебя нож для нарезки, а рядом — вазочка с желтой глазурью. Можно начать со слоя одного цвета, а потом мы можем перейти к кондитерским украшениям в мешочках.

— Хорошо, — говорит она, кивая.

— Разделочный нож слева.

Она тянется вправо, и её рука опускается на кондитерский мешок, разбрызгивая розовую глазурь прямо мне на рубашку.

— Твоя вторая левая, — говорю я, смеясь и пытаясь собрать как можно больше розового, продолжая направлять её.

— Прости, — она шарит по столу и находит разделочный нож, макает его в миску по самые пальцы, прежде чем рассмеяться и попытаться намазать его на печенье, как масло. Печенье ломается, и Лола, схватив его, прижимает к груди, — вот дерьмо!

— Нам действительно следовало подумать о том, чтобы захватить фартуки, — говорю я, посмеиваясь над беспорядком, в котором мы оба уже оказались, а ведь мы только начали. — Повсюду глазурь.

— Что ты имеёшь в виду? — Лола снимает повязку с глаз пальцами, покрытыми сахаром, её глаза расширяются, когда она видит беспорядок перед собой и на мне. — Ой! Я не создана для украшения печенья с завязанными глазами!

Смех вырывается из нас обоих, как раз в тот момент, когда ведущий объявляет о нашей дисквалификации.

— Что? — хмурюсь и оглядываюсь по сторонам, понимая, что произошло, когда Лола ругается и бросает лопатку в миску с глазурью.

— Черт возьми! — Удар металлического ножа по мягкому кондитерскому изделию приводит к тому, что оно разбрызгивается и вылетает из миски, попадая мне — в очередной раз — в середину рубашки.

— Упс!

— О, ты заплатишь за это, — говорю я, хватая кондитерский пакет, полный зеленой глазури, и направляя его в её сторону.

Лола с визгом вскакивает со стула, как раз когда я выпускаю волнистую зеленую слизь. Смех, крики и много беспорядка следуют за тем, как мы обрушиваем друг на друга шквал крошек от печенья и глазури, который прекращается только тогда, когда в громкоговорителе раздается громкое прочищение горла.

— Дисквалифицированные участники, пожалуйста, покиньте зону соревнований.

Мы с Лолой немедленно прекращаем нашу драку с глазурью, поворачиваемся к другим участницам и, рассыпаясь в извинениях, выходим из зоны соревнований, а затем, держась за руки, бежим обратно в отель, всю дорогу хихикая.

— Что-то подсказывает мне, что мы ужасно провалили это испытание, — говорит Лола, смеясь, когда мы переводим дыхание и поднимаемся в её комнату. — Значит ли это, что мы плохие коммуникаторы?

— Я так не думаю, — отвечаю я, беря её руку в свою и поднося ко рту. — Мы оба ясно дали понять, чем предпочли бы заняться сегодня.

Не сводя с неё глаз, я прижимаюсь языком к внутренней стороне её указательного пальца, проводя им до самого кончика, пока не обхватываю его ртом и не засасываю обратно целиком.

Лола стонет.

— О боже, да. Это, черт возьми, намного веселее, чем украшать печенье.

Ухмыляясь, я вплетаю свои пальцы в её, когда двери лифта открываются, и мы практически бегом несемся в её комнату.

В тот момент, когда за нами закрывается дверь, я стягиваю её свитер через голову, слизывая глазурь с изгиба её шеи. Мы в чувственной симфонии движемся в ванную, где я включаю душ, в это время Лола расстегивает пуговицы моей рубашки, снимая её с моих плеч, пока вещь не падает на пол, а я перехожу к её брюкам.

— Подожди, — говорит она, кладя руки мне на грудь, в то время как её прикрытые лифчиком груди вздымаются в пространстве между нами.

— Слишком быстро? — спрашиваю я, проводя пальцами по её щеке и заглядывая глубоко в её глаза. Она такая красивая и милая.

— Немного, — шепчет Лола, переводя взгляд на душ и снова на меня. — Имею в виду, я хочу сделать это. Хочу принять с тобой душ. Хочу сделать с тобой кучу вещей, на самом деле. Но… Я беспокоюсь об обнаженной части. Я не… Мне не так комфортно в своей шкуре, как тебе.

— Хорошо, — бормочу я, нежно целуя её в губы, — ты бы хотела, чтобы я ушел, и ты могла принять душ одна?

Она качает головой.

— Ты бы хотела принять душ в одежде? — На этот раз она слегка наклоняет голову, как будто рассматривает это как вариант. — Или, возможно, ты бы предпочла, чтобы я выключил свет, и мы принимали душ в темноте?

Её взгляд встречается с моим, и она кивает.

— Мне нравится этот вариант.

— Хорошо, — говорю я, целуя её кончик носа, прежде чем направляюсь к двери и выключаю свет, — значит, принимаем душ в темноте.

— Может быть, мне не следовало снимать повязку с глаз на конкурсе по украшению печенья, — шутит Лола, одаривая меня полуулыбкой, когда я возвращаюсь к ней, наши тела теперь покрыты приглушенным светом мягких теневых оттенков серого.

— Это, безусловно, лишило бы меня удовольствия наблюдать за твоим лицом, пока я очищаю каждый дюйм твоего великолепного тела.

Протягиваю руку между нами, расстегиваю её брюки и спускаю их с бедер, отмечая нервную дрожь в её дыхании.

— Скажи мне остановиться, если станет слишком, — шепчу я, протягивая руки ей за спину и расстегивая лифчик. Он спадает с её груди по рукам на пол.

— Не слишком, — шепчет она, её дрожащие руки расстегивают мои джинсы. Я помогаю ей, и они падают мне на лодыжки, оставляя только в черных боксерах. Её взгляд блуждает к югу, и она сглатывает. — Я должна сказать тебе, что никогда не делала этого раньше. Я никогда не была с мужчиной в… сексуальном плане.

— Ни один мужчина не прикасался к тебе до меня?

Она качает головой.

— Нет.

— Тогда мы сделаем это аккуратно и не спеша, хорошо? У нас еще много совместного времени. Нет необходимости спешить.

— Я не возражаю, если мы поторопимся, — говорит Лола, с трудом сглатывая, когда смотрит на меня через наполненную паром комнату.

— Да, — говорю я, беря её за руку и ведя в душ. — С этого момента и до утра воскресенья у нас есть время привести твое тело в порядок и подготовить его для моих притязаний. Я хочу не торопиться, получить как можно больше удовольствия, пока, наконец, не окажусь внутри тебя.

— Ты говоришь как герой любовного романа, — выдыхает она, когда я обнимаю её и притягиваю к себе, мое возбуждение прижимается к её животу через промокшие трусы-боксеры. — Ты не собираешься их снимать?

— Нет, — шепчу я, наклоняя голову, чтобы нежно поцеловать её. — Этот первый раз касается только тебя. Единственное, чего я хочу, — это прикоснуться к тебе и заставить тебя кончить. Могу я это сделать, Лола?

Она кивает и издает тихий звук, от которого мой член начинает пульсировать. Когда мой рот встречается с её ртом, рукой провожу вниз по её телу и касаюсь между ног и слышу, как этот тихий звук становится длиннее и глубже, переходя в хныканье, стоит моим пальцам соприкоснуться с её влажным теплом.

— О боже, — выдыхает она, её тело вздрагивает, когда я устанавливаю связь. — Что было…

— Ты тоже никогда не прикасалась к себе. Не так ли, милая?

Её глаза встречаются с моими, и она качает головой.

— Я просто никогда… Я не знаю почему. Мне показалось, что это неправильно.

— А сейчас ты чувствуешь себя хорошо? — спрашиваю я, скользя пальцами от её клитора к входу, дразня тугую и нетронутую дырочку, прежде чем снова вернуться к клубочку нервов, нежно поглаживая набухшую плоть.

— Да, — выдыхает Лола, прижимаясь к стенке кабинки и раскрыв для меня ноги, — это потрясающее ощущение.

Яростное желание защитить пробуждает мои синапсы в тот момент, когда ко мне приходит понимание. Для неё это все впервые. Я первый во всем. Что означает, что я ни за что не смог бы забрать у неё её драгоценный цветок в душе. Ни за что. Как мужчина, которому она решила отдать свой подарок, я хочу сделать его особенным и запоминающимся. Лола заслуживает этого только за то, что сохранила себя для меня. Ух ты. Я совершенно потрясен.

— Ты тоже восхитительна на ощупь. Такая шелковистая и мягкая. Я хочу просунуть в тебя пальцы и почувствовать твой жар. Можно мне это сделать? — Я дразню её вход, проводя кончиками пальцев внутрь, и делаю обратное движение наружу, пока она ободряюще покачивает бедрами.

— Да. Пожалуйста. Да.

Долгий стон вырывается из неё, когда я погружаю пальцы внутрь. Внутрь и наружу. Внутрь и наружу. Массирую её стенки, когда она покачивается и перекатывается под моей рукой, как будто цель её существования — мои прикосновения к ней изнутри.

— Тебе это нравится?

— Это больно, — выдыхает она. — Но самым лучшим образом.

— И что ты чувствуешь, когда я касаюсь большим пальцем вот здесь? — спрашиваю я, потирая костяшками пальцев её набухший клитор и наблюдая, как расширяются её глаза, и Лола запрокидывает голову.

— Это похоже на… О боже… О боже… Это похоже на… Конаааааааннннннн!

Её крики эхом разносятся по всей ванной, когда наступает кульминация, и её стенки сжимаются вокруг моих пальцев.

— Ты чертовски прекрасна, когда кончаешь, милая, — говорю я, когда мой рот скользит вдоль её подбородка, в то время моя рука двигается туда-сюда, дразня каждую пульсирующую волну в ней, пока Лола не обвисает на мне, и кажется, что она больше не может стоять.

— О, вау, — шепчет она, её губы скользят по моему плечу, пока я поддерживаю её. — Так вот каково это? Я многое упустила.

Усмехнувшись, я слегка отстраняюсь и смотрю ей в глаза.

— Это, мое прекрасное будущее, только начало.