Клеймённые

Глава 34

POV Диана

В машине моргала и чувствовала это отчаянное удушье, которое тисками сжало горло.

Что Гектору надо? Что ему надо от меня? Темнота и тишина были опасны и единственное, о чем мечтала — чтобы оставил в покое, забыл обо мне. Навеки. Потерял память.

— Зачем ты везешь и куда? — спросила, чтобы нарушить сильное напряжение.

В лобовое стекло почти полная тьма, легкий наст снега на дороге, дворники на лобовом стекле не успевали смахивать легкие снежинки. Фары освещали небольшой участок дороги, а курс путешествия быстро менялся. Гектор только и успевал крутить руль. Время позднее, а от скорости поездки сердце неистово заходилось в груди, паника поднималась изнутри. Я вцепилась ногтями в подлокотники.

— Что тебе надо, Гектор? — скорость движения опасно увеличивалась. — Что ты ко мне пристал? Великий Приамский царь!

— Заткнись! — в этот же момент швырнуло в сторону, я при резком повороте врезалась плечом в дверцу автомобиля. — Заткнись, понимаешь!

Гектор отнял внимательный взгляд от дороги, словно демонстрируя, что может случиться. Управлял машиной слепо руками, а я испуганно смотрела на дорогу, пока он тихо добавлял.

— Ты сейчас должна послушно заткнуться и молчать, пока мой гнев будет остывать! Ясно?

Спустя несколько напряженных секунд игнорирования дороги Гектор начал опять смотреть вперед, а я успокоила голос, обреченно спрашивая в абсолютном мраке у водителя:

— Тебе ведь не отказывают, да? Как так... — размышляла я тихо в салоне автомобиля. — Мелкая соплячка посмела отказать, да? Все ноги раздвигают, а она не раздвинула. Гордость задела?

— Нет... — услышала вдруг тихий, приятный голос. Немного интимный в обстановке машины. На секунду Гектор отнял взгляд от темной трассы, от фар, освещавших дорогу, и даже сквозь тьму я увидела эти черные, блестящие во тьме глаза, как у хищника. Они опасно мигали, пока животное готовилось к удару.

Путь резко закончился на неизвестной парковке. Гектор, поставив на ручник машину, поведал тихонечко с улыбкой, с мерзкой ... опасной улыбкой.

— Я же сказал: либо — моя, либо — ничья! — и не было в голосе сомнений или жалости, только желание сломить и подчинить ничтожную девчонку.

Я сквозь небольшую замутненность от нервных слез повернула голову в бок и ослепла от множества фонарей. От слепящего света... от этого места.

В нижнюю губу вцепилась зубами, пытаясь ее прокусить насквозь, прорвать плоть и пусть кровь хлынет из ран, главное, чтобы унять внезапную дрожь по всему телу. Перестать видеть, а голос пропал, тяжесть в горле мешала говорить. Я еле прошептала, вцепившись в черную кожу кресел ногтями.

— Я ... я … не выйду отсюда...

— Выйдешь... — ответил тихий, спокойный голос, давая понять, что понесет меня, если я откажусь. — Я три раза предупреждал — не крутить своим хвостом! Мне отказываешь, а Семенчику едва яйца не облизываешь...

— Что за бред? — вскинулась я, оборачиваясь. — Какой Сема? — (я с ним немного посидела за одним столом и послушала анекдоты на ухо, но Гектор не мог этого знать). — Да тебе-то какая разница? Чем я заслужила такое отношение?

На последний вопрос почти не хватило сил, он прозвучал как жалобный испуганный писк побитой псины.

Гектор резко взял за затылок и потянул на себя мою голову, прикасаясь лбом к моему, глядя блестевшими во тьме опасными глазами:

— Ты не слышишь меня, Диана, не слышишь! — четко произнес, как простую истину в губы. — Когда научишься послушанию, все вопросы решатся. А сейчас — выходи или понесу!

— Я ... я... не выйду от..сю..да...— прошептала ему в губы. Пыталась донести информацию и до его глаз. Аккуратно высвободила свою голову из его руки или Гектор позволил, не столь важно. Важно, что это место не исчезало по мановению руки или по желанию Клейменной. Обернулась вновь вправо, изучая место перед зданием, где припарковано небольшое количество машин в поздний час. Долго смотрела сквозь мутное, местами грязное стекло автомобиля. Но видела только это место...это темное место. Бетонное здание в несколько этажей и широкую лестницу, приглашающую подняться к округлой железной двери. Там внутри наше личное кладбище.

Я видела это здание в интернете, а в живую обходила стороной. От этого места опасно веяло холодом и неизвестными потоками энергии.

Дверца машины внезапно открылась, а передо мной появился Гектор. Протянул руки и пальцами поманил, намекая, чтобы спускалась в его объятия.

Я покачала головой и подтянулась влево, как можно дальше от Гектора и его рук, и холодной ночи, и промозглого ветра. Ветер завывал в салоне и подхватывал кудри, и мешал иногда обзору.

Я понимала всю тщетность, бесполезность сопротивления, но не могла... Не могла туда послушно спуститься.

— Гектор...пожалуйста, нет...— посмотрела умоляюще на него. — Не надо...

Ни грамма понимания моего страха, ни грамма сожаления — мужчина перевел взгляд мне на ноги и платье, ухватил сначала за колени, пальцами не спеша повел по колготкам вверх к бедрам, там и ухватил за ягодицы поудобнее и вытащил из машины.

Холод ночи сковал и руки, и ноги. Изо рта валило жаркое, мое отчаянное дыхание, как будто в последний раз. Все тепло уходило в холодную ночь. А я держалась за шею Гектора, намертво пальцами, наверное, до красных линий-следов от ногтей. Обернулась назад на здание за моей спиной, пока он меня нес, поддерживая под бедрами:

— Пожалуйста... не хочу туда...— спрятала взгляд в вороте мужской толстовки, еще крепче вжалась, ощущая знакомый одеколон и запах его тела, пытаясь вжаться в него, ища спасения как маленький, испуганный ребенок. Этот животный страх завладел каждой нервной клеткой, не давал связно мыслить.

Слышала звук его кроссовок по ступеням, покрытым коркой льда, пока Гектор поднимался по лестнице. А я еще сильнее зажмурилась, чтобы исчезнуть отсюда уснуть...уснуть…забыться. Или наоборот проснуться, и чтобы это оказался страшный кошмар.

— Свободные нижние есть? — услышала вопрос от Гектора. Возле входной металлической двери в окошке сидел охранник на посту. К нему и обращался мой пленитель.

Чтобы унять внутреннюю дрожь и замаскировать стон, рвущийся из горла, зубами закусила кулак. Невольно всхлипнула и едва в голос не завыла, когда холодная стальная дверь скрипнула.

Тогда же охранник-Каратель на посту назвал номер:

— Пять.

В помещении стало очень светло, а меня трясло, подкидывало на каждом шаге Гектора. Трясло и трясло...сильнее и внутри, и снаружи. Когда спустились по лестнице, в маленький узкий коридор пальцы задрожали на его шее. И даже просьбу остановиться больше не могла произнести. Открыла рот чтобы произнести что-нибудь, умолять...а вместо слов зубы позорно застучали друг об друга.

Раздался скрип не смазанной, ржавой двери или железной калитки.

— Пришли, — услышала на ухо тихий, спокойный голос. Гектор попытался меня поставить на холодный пол, а я не давалась. Вцепилась в его шею, намертво, прося защиты от темного места. Я никогда не просила помощи, всегда старалась своими силами решить проблемы. Сегодня просила мысленно, вопила, глазами, руками, чтобы взял и унес из этого страшного места.

А он меня снял с себя.

— Тихо...тихо...спокойно... — шептал, пока отдирал мои руки от себя. — Ты же хотела познакомиться с чудовищем...

С трудом отнял мои, будто примерзшие ко льду пальцы, от своей шеи. А у меня было ощущение, что отняли необходимый для жизни воздух. Заткнули шершавой ладонью рот и нос и тихо приказали «сдохни». Как тогда — лучшая подруга.

Свет в помещении отсутствовал, а стук моих каблуков эхом отозвался от стенок каменной тюрьмы. Я медленно отошла в глубь камеры, подальше от Гектора, окунаясь в тьму личной могилы. Двумя кулаками сжала виски, прогоняя инстинктивный страх.

А голос Гектора звучал тихо и наставительно:

— Я надеюсь вся дурь останется в этой камере и все наши разногласия...

— Ты не посмеешь... — перебила, выкрикивая, а кулаки убрала от висков. Пар витал перед лицом пока я кричала, здесь ужасно холодно в тонкой куртке и колготках. Я чуяла кровь, пот, вонь, от Клейменных из соседних камер. Смрад витал по камере и противно забирался в ноздри и горло. — НЕ посмеешь!!!

Покачала головой, словно не верила, что оставит здесь. Ведь не оставит гнить в камере? Опустилась на корточки, пряча голову в коленях. Одна во мраке, и только Гектор пока еще находился в проходе коридора. Сзади него горел светильник, а он сам в ореоле света, а тело — тьма.

Он не оставит здесь, ведь правда? Как отец не оставит одну во тьме?

Здесь холодно и одиноко. Пусто. Уныло. Я хочу домой, в свою теплую кровать на острове, где всегда грело теплое солнце.

Дверь резко скрипнула, приводя меня в сознание, и я поспешила поднять взгляд на выход, где за спиной мужчины в коридоре виднелся небольшой свет. Единственный свет, пока теплившаяся надежда. Гектор с той стороны держался за железные прутья двери. Последний раз взглянул на меня, одиноко стоящую на коленях и отвернулся. Без слов... А я резко подскочила с корточек, бегом преодолела расстояние до двери, вцепилась в ржавые прутья личной камеры.

— Выпусти!!! — шибанула ладонями по прутьям, вызывая множественное эхо по всем камерам нижних палат. В ответ раздались крики узников, хриплые стоны соседей — замученных Клейменных.

— Гектор! — крикнула, но его спины не было видно, пропала во тьме коридора. А потом и вовсе...

Раздался щелчок. И коридор погрузился в абсолютный мрак.

— Выпусти! — долбанула опять по прутьям. — Черт тебя подери! Выпусти! Гребанный Каратель!

Долбила и долбила по прутьям, создавая дикий шум на весь коридор. Невзирая на боль в руках, на возможные ссадины, которые нанесу. Лишь бы услышали, лишь бы не тишина и холод. А стоны Клейменных помогали прочувствовать праздник ужаса и страха.

— Заткнись! — почувствовала чужое дыхание через клетку своей тюрьмы. Тогда же что-то тяжелое, может быть пистолет или их прибор ударил по прутьям рядом с пальцами.

Ужасная дрожь и отдача ударила в ладони, и я послушно отступила в глубину камеры.

Это был неизвестный охранник-Каратель, его лица не разглядишь. Я и камеры не видела, и пальцев, слышала один звук — стук собственных каблуков по камню.

Десятки голосов Клейменных жили со мной в ту ночь, пели в унисон. Они стонали то от боли, то от сумасшествия. А я опустилась коленями в капроновых колготках на холодный пол, сняла кожаную куртку и накрыла себя сверху от кромешной тьмы...прячась от нее в коленях. Она как будто живая — эта тьма. Живая субстанция, что тянула ко мне грязные руки.

— Пожалуйста...Гектор... — прошептала коже ног. Руки перекрестила на груди, убаюкивая себя… — Выпусти меня...

Просила сама у себя…

— Я боюсь темноты, — прошептала в тишине шепотом, чувствуя, как слезы падали на колени, как холодный пот заливал спину, а меня трясло не переставая. Мерзко и холодно.

И все одинокие часы, борясь с рвотными спазмами, расчесывала руку с татуировкой ногтями, как умалишенная, чтобы не ощущать темноты, как единого живого организма, нападающего со всех сторон. Хищника, жрущего спокойствие.

Как вспышка молнии озарила сознание.

— «Темнота...решетка...» — пророческие слова гадалки Рады.

Слушала стоны и еле слышный предсмертный плач Клейменых всю ночь, а тело трясло и трясло.

Я пряталась от темноты под курткой много времени. А может и мало...но для меня казались вечными эти минуты или часы одиночества. Мой кошмар ожил, самый ужасный страх, мой единственный страх.

Не знаю, когда раздался щелчок двери. Слышала сквозь куртку шаркающие по бетону шаги. А я не двигалась. Ноги, согнутые в коленях, жалобно ныли от неудобной позы.

Руки, подхватившие за талию, узнала сразу. А в тот момент было все равно. Пусть кто хочет берет.

Гектор снял с меня куртку и поставил на шаткие, непослушные ноги. Свет заливал тюремную камеру, а напротив моих глаз, только немного выше вновь равнодушное, холодное лицо.

Больше не унижусь до мольбы перед тобой.

Пустыми, непроницаемыми глазами, без отрыва смотрела на мужчину. А зрачки жгло от яркого света после абсолютного мрака. Я не плачу, я не жалею себя, просто... я не виновата, что глаза слезились от яркости.

— Дурь вышла? — поинтересовался глухо.

А я не кивнула, не отвернулась, просто смотрела, как деревянная кукла. Полностью выпотрошенная, иссушенная. И ноги не держали, и если бы не Гектор упала бы обратно на колени на холодный пол перед Карателем. В ноги после подъема прилила кровь, они противно загорелись, загудели. Потом мужчина перекинул меня на плечо, как когда-то в университете. И понес свой трофей, придерживая кистью бёдра и платье, чтобы то высоко не задиралось.

А я немного была наклонена вперед — вниз головой, равнодушно глядя на бетонный пол, на редкие светильники на стенах, загоравшиеся, пока мы поднимались обратно по лестнице.

Я — первая Клейменная, которая покидала темный дом. По крайней мере после заточения в нижних палатах никто живым не выходил. Дальше один путь — самосожжение.

В машине, закутавшись в полы собственной куртки, прятала нос и, поджав ноги к телу, пыталась согреться. Печка в машине вроде работала, а тепла не было. Лед в крови, вся кровь заледенела в жилах, даже слез не было — тоже, наверное, внутри превратились в застывшую глыбу.

Светофоры на дорогах горели оранжевым и мигали выключенные. Но на улице начинало светать, вероятно часов пять-шесть. Гектор, как обычно, выполнил угрозу. Сказал, научит послушанию — вот учил. Научил одному — что ему нельзя верить.

Когда отец посадил в темницу, я не просила его остановиться, потому что знала — бесполезно. Я для него эксперимент. Мои мольбы, как об твердую стену рикошетили вниз, в пустоту. А сегодня ночью зачем-то просила Гектора остановиться, зачем-то жалостливо умоляла, будто поверила на секунду, что в нем есть что-то человечное. Что значу для него чуть больше, чем очередная дырка. Тайно надеялась, что для него я — особенная. Каждой девочке хочется быть особенной. Я жестоко ошиблась.

Гектор взял меня за лицо, чем отвлек от мыслей, и повернул от стекла к себе. Смотреть тошно в его глаза, в груди болезненно закололо. Заледеневшее сердце. Оно тоже покрылось тонкой корочкой льда, чтобы впредь не было больно. Когда тебя учат, когда тебя наказывают... И не понятно по какой причине. За то, что крутила хвостом?

Я мягко высвободила подбородок и отвернулась вновь к окну.

— Диана, надеюсь, ты все поняла? — поинтересовался Гектор, пока мы ехали под звуки включенных поворотников, создающих своеобразный треск в тишине машины.

Говори сам с собой Каратель. Это лучше всего. Потому что ты умеешь слушать только себя драгоценного, а на остальных плевать...

Лед оттаял, почему-то слезы подкатили к глазам, и я, прикрыв ладонью лицо, полубоком смотрела в окно, изо всех стараясь не создавать ни звука, чтобы этот урод сбоку не увидел.

Куда теперь везет? Какое наказание следующее?

Даже не надеялась попасть домой.

Я и не попала. Оказалась возле серого двадцатиэтажного здания в неизвестном районе, а мое тело несли большие руки. Вновь, как трофей, перекинули через плечо. И сапоги снимал с меня, присев на одно колено, и куртку снимал, пальцами прикасаясь в процессе к моей голой коже, и на руках нес по коридору. А я равнодушно провожала взглядом коричневые стены неизвестной квартиры, бра, освещавшие путь. Диван увидела в зале. А потом темнота вновь, а под спиной — мягкость, в которую аккуратно погрузили.

Наступило столь желанное тепло, как же хотелось заснуть навеки. Подальше отсюда.

Лишь бы не видеть эти руки, что упёрлись ладонями по бокам от моей талии. Лишь бы кровать не прогибалась под тяжестью его веса. Не видеть колена в спортивных штанах, рядом с ногами. Не чувствовать приближения и наклона мужского тела.

Лишь бы не Гектор скатил мое тело на лопатки, разворачивая для своего любопытного взгляда. Колено просунул по краю подола платья, заставляя раздвинуть ноги шире.

А я в ответ смотрела на его кадык, на дрожавшую жилу, бьющуюся нервно от сердцебиения. И когда после небольшой запинки Гектор наклонил лицо с явной целью поцеловать — я отклонила голову на подушке и посмотрела в бок на коричневый шкаф с одеждой.

Больше не будет дури? — спросил он. Больше ничего не будет, гребанный Каратель...

Его, как и прежде, не остановил отказ. Огненное дыхание обожгло ледяную кожу. Легкий свет горел от светильника на тумбочке и освещал нас. Лучше бы выключил, чтобы не видеть красивого, но равнодушного лица.

Сначала Гектор лизнул за ухом — похоже, это моя эрогенная зона. Как и в прошлый раз я сильно вздрогнула от навязанной ласки, а потом привычно зашипела, и вцепилась в плечи, обтянутые толстовкой. Прогоняя мужское тело и настойчивые губы, которые вновь уродовали шею. Ставили очередной кровавый засос — клеймо.

Как будто мало страха и боли на сегодня? Глаза воздела к потолку, отчаянно заморгала, заерзала под мужчиной, но обещала себе больше не умолять.

Не хотела...не хотела, чтобы его грудь давила, чтобы его руки держали, одна за бедро, вторая за руку.

Светильник на тумбочке...если до него дотянуться, можно ударить ему в затылок.

Руку подтянула по покрывалу вперед, максимально тихо, чтобы Гектор не заметил, пока был занят. Но резко замерла, когда мужские губы прекратили насиловать шею. Заметил?

Бретельки платья мужчина медленно снял с плеч, стягивая лиф под грудь, оставляя меня в черном бюстгальтере. А язык его оставлял влажную дорожку на коже, там, где в ложбинке лежал маленький кулон с капелькой.

Сначала застудил, а теперь пытался отогреть, заставить кровь закипеть? Нет, Гектор, так не получится. От его языка я только извивалась, ерзала под мужским телом и руками, держащими за локти.

Затем Гектор запустил руки под юбку платья, задрав ее до живота, и быстро снял капроновые колготки, чтобы не мешались. Выкинул на пол рядом с кроватью.

Бедра развел в стороны, ложась животом на кровать, напротив моих раздвинутых и согнутых в коленях ногах.

Я почувствовала опасное дыхание на бедрах, поэтому надсадно проговорила, глядя в отчаянии на потолок:

— Мне холодно!

— Я согрею... — поведал тихий голос. А затем ощутила небольшой укус губами ткани нижнего белья между ног. А трусики кружевные, легкие, поэтому каждое прикосновение губ и дыхание сильно чувствовалось.

Вновь повторил укус губами, будто хотел съесть.

— Мне действительно холодно! — повысила еще раз голос.

Дыхание перестало мучить между ног. Гектор оперся на локти и встал на колени, вероятно глядя на меня. А я не хотела на него, максимум ему в плечи на толстовку.

— Сейчас ванную сделаю, — проговорил и, наконец, оставил в тишине и покое. Одну в холодной постели.

Наконец-то без него, не видеть его проклятых глаз, они всегда смущали. Не хочу их больше видеть, не хочу ничего от них чувствовать. И мужской запах не хочу отныне чувствовать, пусть выветрится любое упоминание о нем.

***

POV Гектор

Сидел на ванной, включил воду, слушая быстро льющийся поток. Регулируя теплоту не смог не отметить, что жидкость теплая, а у Дианы кожа невероятно холодная. И она сама бледная, а лицо бесстрастное. Я всегда мог увидеть целую радугу эмоций на ней. Гнев Дианы никогда не раздражал. Она кричала, злилась, ругалась, но зла не таила по-настоящему. А радость я редко видел на ее лице, пожалуй, только в университете рядом с подругами.

А сейчас не было эмоций, лицо расслаблено полностью и тело ватное, почти мертвое и голос холодный. Надо было успокоиться, и Диане, наверное, отойти от Темного дома. Зато будет послушной девочкой, метод кнута всегда работал. Метод пряника ей прежде не понравился. Я не маленький мальчик бегать за девочкой, приставлять охрану и следить за ее передвижениями. Я должен быть уверен, что Диана не осмелится на глупости. Семен — хороший повод научить поведению со мной, правильному поведению.

Паренька немного проучили по почкам, посидит за решеткой три дня, это максимум, на который могли задержать без возбуждения уголовного дела. К тому же, человек. Наркотиками и сроком припугнули, от Дианы будет держаться за километр, как и ближайшие его дружки.

В ванной комнате становилось жарко, поэтому снял толстовку. Жаль ванная маленькая, вдвоем там явно не поместимся.

Нервный трепет по всей коже, предвкушение разлилось горячей волной, лицо покрылось жаром. Успокойся...Гектор...медитация, до десяти досчитай... всегда срабатывало. Столько ждал этой возможности, никуда уже не денется.

Моя — хм...звучит ведь «моя».

Когда ванна наполнилась почти до краев досчитал вновь до десяти и вышел в свою комнату. На черной большой кровати должна была лежать Диана, но там...пусто!

Вмятина на покрывале, где лежала изящная фигура Дианы, а в комнате пусто.

Резвым шагом вышел в зал, молча озираясь по сторонам в поисках пропавшей добычи.

Внутри поднимался вулкан, спящий вулкан медленно просыпался, а горячая лава побежала по венам.

— Ах ты...маленькая...

Вернулся в комнату и отметил, что колготки по-прежнему валялись на полу возле кровати.

— …хитрожопая сучка.

Из коридора пропали сапоги и куртка.

...Я блядь как мелкий юнец, купился на ее слезливые глазки. Твою мать!

Не выдержал. Отсоединил со штанов цепь и, сжав ее в кулаке, швырнул в стену. Хорошо, не включил силу Карателя, а цепь со звоном ударилась о стену, а затем спокойно упала на пол. И мой гнев-горячая лава слегка вышла и стены квартиры целы. Вцепился в волосы, массируя виски и расхаживая перед диваном из стороны в сторону.

Честно, порой себя чувствовал неадекватным рядом с ней.

Досчитал вновь до десяти.

Ладно...пусть успокоится...привыкнет к мысли, кому принадлежит.