Клинок ночи

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Рю смог забраться под кожу Такако. Она старалась, но не могла забыть его визит, не могла решить, было это хорошо или плохо. С одной стороне он был лучом света в пасмурной жизни Такако. Она ловила себя на том, что думала о нем и улыбалась, пока занималась делами. Она не могла ничего поделать с этим.

Ей нравилось, что Рю был загадкой. Все в ее жизни ощущалось предрешенным, но Рю появился из ниоткуда. Такако не могла отогнать ощущение, что он был не таким, каким казался. Он был одет как сын лорда, потерявшего богатство, но вел себя не так, как мужчины или парни, которые приходили в дом. Он не вел себя так, как будто мир был ему обязан. Большинство богатых парней так делали. И его удивила ее ситуация, как будто ему никогда не приходило в голову, что не все проститутки были добровольцами. Это был освежающий уровень наивности. К тому же, он был сильным. Он вел себя иначе, но Такако научилась многое различать в человеке по тому, как он носит одежду. На теле Рю не было ни грамма жира. У богатых парней всегда был жир. У Рю был секрет, она просто не знала, что это могло быть.

Несмотря на секрет, а может, именно из-за этого, Такако обнаружила, что ее тянуло к нему так, как она не позволяла себе с тех пор, как приехала в дом Мадам. Он был искренним и приятным юношей, заинтересованным в разговоре с ней без давления, связанного с похотью. Он явно не понимал, во что ввязывался, но он хорошо скрывал свое разочарование. Было приятно разговаривать с ним и наблюдать за ним, пока он изучал мир вокруг себя. У него была забавная привычка. Когда с ним говорили, он смотрел прямо на собеседника, почти пристально, но всякий раз, когда вы с ним не разговаривали, его взгляд начинали медленно блуждать по комнате. Она заметила это в начале их встречи и проверила свою теорию в течение дня. Это всегда случалось.

Хоть ее ситуация было неминуемой, в Рю было что-то, что вселяло в нее надежду. Она знала, что это было глупо, но ей нравилось размышлять о том, на что будет похожа жизнь за стенами Мадам. Она не верила, что Рю спасет ее от Акио, но он напомнил ей, что есть другая жизнь, и это вселило в нее надежду. Однажды она попыталась представить, как Рю входит и спасает ее своим декоративным мечом, но эта мысль опечалила ее. Такако подозревала, что охранники Мадам растопчут Рю, как жука, даже не обнажая мечи. Он казался милым, и ей не хотелось видеть, как он страдает от глупого поступка.

Но он дал ей понять, что не все в жизни было бессмысленно. Ей понравилось проводить время в его компании. Был ли шанс его еще одного визита? Она думала об этом, пытаясь прогнать монотонный страх, который она испытывала из-за своего будущего. Во время его визита она смогла сосредоточиться на настоящем. Всего лишь на короткий день она поверила, что все будет хорошо. Это было немного, но больше, чем у нее было раньше.

С другой стороны, его положительное влияние на ее жизнь не всегда было хорошим. Один урок, который ей первым преподала Мадам, заключался в том, что надежда была опасна. Только когда она встретила Рю, она осознала, насколько верным был этот урок от Мадам. Каждый раз, когда она начинала надеяться, она вспоминала, что выхода из ее ситуации нет. Он напомнил ей, что она была невиновна, и у нее должен был быть выбор. Как только ее мысли начали течь в этом направлении, она становилась все более и более мрачной.

Она начала думать о побеге. Она подумывала изобразить свою смерть или убить себя. Она выдумывала способы поиска денег, чтобы выкупить свою свободу, один был глупее другого. Она обдумывала каждый план, но сталкивалась со стеной, с фактом, который мешал ей исполнить мечты. Ответственность за семью давила на ее разум, хоть она не слышала от них ни слова с ее прибытия. Угроза для них заставляла ее остаться тут.

Каждый раз, когда она врезалась в стену, в факт, она ненавидела Рю за то, что он сделал ее жизнь сложнее. Смирение было проще надежды, вызывало меньше эмоций. Она подумала о некоторых старших дамах в доме, как часто их они проводили дни с дешевым вином, которое Мадам закупала для своих девушек. Она понимала теперь, почему те женщины выбрали тот путь. Было проще и не так больно в результате.

Но ее настроение менялось, и она понимала, что ей еще нравился Рю. Он не был виноват, что ее жизнь была такой. Если кто и был виноват, то это ее отец, но Такако не могла заставить себя ненавидеть отца, даже так. И она делала так, как велела ее натура, старалась извлечь лучшее из ситуации.

Потребовалась вся смелость, чтобы пойти в один из дней к Мадам и попросить разрешения написать Рю.

Мадам глядела на нее с опаской. Такако не сжалась от ее внимания.

— Я переживала из-за того, как его визит повлиял на тебя. Ты стала непредсказуемой после его прибытия.

Такако ничего не сказала.

— Почему?

Она обдумала это.

— Это хорошая практика для меня. Но, что важнее, это сделало бы меня счастливой.

Такако несколько дней решала, как защитить свое решение. Она не могла врать Мадам. Никто не мог. Мадам часто говорила, что хотела заботиться о своих женщинах, делать их счастливыми. Такако надеялась, что это не было ложью.

Но Мадам сама позволила Рю прийти, значит, происходило что-то еще. Такако была уверена, что ей хорошо заплатили, но Такако сейчас была опасной. Все ее потенциальные клиенты пропадут, как только станет известно о просьбе Нори. Было опасно для дома подпускать к ней мужчин.

Нет, было что-то еще, какие-то нити, которые Такако не видела. И она рискнула. Другого варианта не было.

— Ладно. Но я буду читать письма обеих сторон.

Такако меньшего не ожидала.

— Спасибо.

* * *

И Такако написала Рю, сделала первое письмо коротким и бессмысленным. Она не знала, попадет ли оно у Рю, не знала, ответит ли он. Такако даже не знала, умел ли Рю читать или писать. Она не хотела вкладывать много своих мыслей в письмо на случай, если ее план рухнет. Когда она посмотрела на него, она почти подумала, что получилось блекло. Спасибо за визит, мне понравилось твое общество, я надеюсь, что ты заглянешь к нам в следующий раз, когда будешь в городе. Надеюсь, что ты вернулся в деревню невредимым, и так далее. Она беспокоилась, что, даже если бы он мог читать, он мог бы счесть это вежливой благодарностью, какую получали все клиенты. В небольшом акте мятежа и свободы она поцеловала свою подпись на странице и отдала ее мадам для отправки.

Прошел месяц, и она не получила ответа от Рю. Мадам говорила ей не надеяться. Хотя письмо было адресовано в деревню возле места, где он жил, Мадам мимоходом упомянула, что не была уверена, откуда именно Шигеру, и что он не скоро появится в деревне, чтобы забрать его. Она также не была уверена, что Шигеру и Рю умели читать. Все это было новостью для Такако. Хотя Мадам не хотела об этом говорить, было ясно, что она знала о Шигеру больше, чем показывала.

Надежды Такако начали рушиться, несмотря на все ее усилия не вкладывать себя в письмо. Рю был каплей, но он был единственным, что у нее было. Но, возможно, в этом она ошибалась. Через какое-то время ее естественный оптимизм вернулся, но она знала, что даже он понемногу тускнел с каждым днем.

Такако чуть не подпрыгнула от радости, когда получила письмо, написанное аккуратным мелким почерком. Печать была сорвана, но таким был уговор. Мадам четко выразилась. Она уже хотела открыть письмо, но остановилась. Решила повременить с этим. Она спрятала его в своей комнате до вечера.

Когда дневная работа была сделана, Такако приготовилась ко сну, и ее последним делом дня было открыть письмо Рю. Его почерк был плотным, как будто каждый дюйм бумаги был для него ценен. Такако быстро прочитала письмо, а потом еще раз, смакуя каждое слово. Затем она прочитала его в третий раз. Как и ее письмо к нему, оно было полно бессмысленных фраз. Там было краткое описание одного из его любимых мест для отдыха, некоторые детали его пути, а также приветствия и добрые пожелания от Шигеру.

Такако задумалась. Хотя в письме было много написано, она почти ничего не могла сказать о Рю. Тон был дружелюбным и добрым, но она не узнала о нем ничего значимого. Никаких намеков на то, чем его семья зарабатывала на жизнь, почему он носил меч или даже где он жил. Такако пришлось поискать деревню на карте. Даже когда она нашла деревню, которая находилась в глуши, она понятия не имела, где живет Рю по отношению к деревне.

Расстроенная, Такако решила, что попытается использовать эти письма, чтобы раскрыть тайну Рю. Она заснула, решив ответить на следующий же день. Она с энтузиазмом взялась за свою задачу, и на следующий день Такако наблюдала, как ежедневный гонец ушел, забрав ее письмо с другими.

Второй ответ от Рю пришел быстрее, чем первый, через полмесяца с того дня, как она отправила письмо. Она увидела в письме Рю, что он обещал заглядывать в деревню чаще, чтобы забрать письма. Он надеялся, что это уменьшит паузы между письмами.

И снова письмо не раскрывало ничего личного о Рю. Он умел отвлекать от себя внимание. Он ответил на все ее вопросы о нем общими словами и перенаправил разговор на нее своими вопросами. Такако чуть не рассмеялась, поняв схему, но не смогла заставить себя использовать ту же тактику с ним. Она поклялась продолжать попытки вытащить его из его оболочки, заставить раскрыться.

Переписка продолжались до конца зимы. Еще одна встреча была назначена к началу таяния снега, и Такако поняла, что ждала этого. Многие дамы в доме комментировали ее положительное поведение, и она всем ласково отвечала, полагая, что ее судьба могла измениться. Если Рю был богат, возможно, он мог бы купить ее раньше Акио. Это казалось маловероятным, но шанс оставался.

Снег таял слишком медленно, по мнению Такако, и временами Мадам напоминала Такако, что таяние снега также знаменовало начало весны, когда Нори приведет своего сына в дом, чтобы купить ее. Такако не давала новости беспокоить ее и старалась сохранять позитивный настрой, с нетерпением ждала визита Рю.

Наконец пришло письмо от Шигеру, которое Мадам позволила Такако прочитать. В нем говорилось, что они вдвоем должны приехать через четыре дня, и были бы рады остаться на ночь. Такако продолжила читать письмо, не ограничиваясь открытой информацией, понимая, что Мадам возьмет непомерную плату за ночь разговора с Рю и ночь с Шигеру. Такако и не подозревала, что доход Мадам был таким высоким. Это заставило ее взглянуть на Мадам по-новому.

Ждать было невыносимо. Четыре дня тянулись медленно. Было сложно сосредоточиться на делах и завершить их, и Мадам часто ругала ее за плохое поведение в доме. Такако не могла ничего поделать с этим. Мысль о том, что она снова будет с Рю, даже если только для разговора, была такой приятной, что было сложно завершать ежедневные монотонные задания.

* * *

День прибытия Рю был солнечным, весенним. Снег еще растаял не полностью, у Такако еще был месяц или два свободы. Она наслаждалась тем, что была снаружи, тепло солнца не прогоняло холод, но топило снег. Хоть погода была хорошей, а перерыв был коротким, Такако была рада. Она редко винила Мадам в своих проблемах, но сегодня делала это. Список дел Такако был почти невыносимым. Она подозревала, что Мадам нарочно дала ей столько заданий, чтобы напомнить ей, почему она была здесь.

Такако не хотела этого. Она хотела весь день делать себя красивой для Рю. Не соблазнительной, а милой. Она хотела впечатлить его, хоть он и был младше нее. Он был надеждой, но Мадам видела в нем отвлечение от работы. Такако плохо работала тем утром, и Мадам приказывала ей исправлять огрехи, пока все не стало чистым.

Мадам поняла, что с эмоциями юности ничего не поделать, сдалась и отпустила ее на день, угрожая, что завтра будет хуже. Такако была так рада, что чуть не обняла Мадам, но спохватилась и убежала в свою комнату. Время будто прыгнуло вперед. Каждый миг до этого полз, как улитка, а теперь пролетал, и Такако не хватало времени. Письмо не уточняло, в какое время дня они прибудут, но Такако решила, что они появятся, когда солнце будет высоко.

Ее инстинкты не подвели. Шигеру и Рю прибыли к полудню, выглядели свежее, чем в прошлый раз. Она тепло встретила Рю, и хоть он ответил ей добротой, Такако заметила в нем новую твердость, которой не было раньше, новую маску поверх других. Это усилило любопытство Такако. Ей нужно было узнать, кем был этот юноша.

Все те мысли пропали, когда они стали общаться. Это было как в прошлый раз. Они говорили, и она погрузилась в удовлетворение. Она забыла, что во всей истории ее жизни Рю был лишь маленькой позитивной частью. Она по-прежнему будет отдана Акио с невообразимым концом. Она все забыла и наслаждалась этими моментами. Она расслабилась и сосредоточилась на настоящем, все ее заботы улетучились от мягкого голоса Рю.

Он по-прежнему избегал прямого разговора о себе. Их встреча подходила к концу, а Такако то расстраивалась, то радовалась. Все остальные женщины говорили о мужчинах, с которыми они были. У Такако сложилось впечатление, что мужчины умели только говорить о себе.

Рю был другим. Рю был сосредоточен на ней, а Такако наслаждалась покоем, который он обеспечивал. Он не злился на нее, хотя она дразнила или провоцировала его. Он тоже затерялся в настоящем и наслаждался их временем. Они говорили о погоде, о надвигающейся гибели Такако и о том, какой была ее жизнь. Рю, казалось, был очарован ее жизнью, так и сказал. Его интерес был одновременно чем-то новым и тревожным. Приятно было чувствовать, что у нее была история жизни, которую стоило рассказать, но если ее история была интересна сыну лорда, что это говорило о Рю? Был ли он неполноценным?

Время прошло за удар сердца, и Такако обнаружила, что уже был вечер. Она и не заметила, как время пролетело. Она улыбнулась от мысли, и Рю замолчал. Она повернулась к нему.

— Прости. Я не реагировала на твои слова, просто затерялась в своих мыслях.

— Ты красивая, когда улыбаешься. Ты редко это делаешь по-настоящему.

Такако широко улыбнулась.

— Я знаю, что ты считаешь меня красивой, и я ценю твои слова. Ты очень добр.

Рю тоже улыбнулся, и Такако верила, что впервые видела настоящую улыбку Рю, а не усмешку, которая была как маска. Это было от сердца. Она ощутила тепло в животе, какое не испытывала раньше, и момент затянулся.

Но закончился. Рю стал очень серьезным, опустил ладонь на меч. В тот миг Такако ощутила, как пропал еще слой защиты, который Рю поддерживал за их время вместе. Она представляла его как влиятельного юношу, который носил меч как символ статуса. Но теперь она поняла, что Рю умел использовать меч. Она приняла эту мысль без возражений, не смогла ее обдумать в тот миг.

— Что такое?

— Группа вооруженных людей приближается к дому.

Такако нахмурилась. Он не мог это знать. Они были в уединенной комнате, защищенной от мира снаружи. Когда к дому привыкали, можно было уловить, что кто-то вошел, но Рю сказал, что кто-то «приближался», а не «вошел».

Дверь дома открылась, и Такако уловила спор между стражами Мадам и группой мужчин. Она посмотрела на Рю со страхом. Он не мог знать! Кем он был? Такако снова поняла, что надеялась на мужчину, о ком ничего важного не знала. Его обман казался более зловещим.

Такако посмотрела на Рю, пыталась найти ответы на его лице. Но там ничего не было. Его лицо было спокойным, без эмоций. Он быстро соображал, пытался решить, что делать, хотя не шевелился ни один мускул. Вскоре миг прошел, и Рю ослабил хватку на мече, стал тем Рю, которого она знала по их коротким встречам. Он извинился и попросил еще чаю. Такако сомневалась в своем разуме. Казалось, перед ней было двое юношей, и они менялись местами. Пока она наливала чай, она услышала шаги группы у ее двери. Она стала паниковать. Это было невозможно. Было еще рано.

Дверь открылась, и ее страхи сбылись. Дверь открыл юноша на пару лет старше нее. Он был бы красивым, если бы не гневный оскал на лице. Такако видела многих мужчин в доме Мадам за годы, но она не видела мужчину, чье лицо так искажал гнев.

Он окинул комнату взглядом и указал на нее.

— Берите шлюху и убедитесь, что она будет там, где не сможет броситься на другого мужчину.

Четверо мужчин послушались его, и Такако схватили за руки и ноги. Она металась в ужасе, кричала Мадам сделать что-нибудь, пока кусок ее одеяния не сунули ей в рот. Она попыталась укусить за руку, которая пихала ткань ей в рот, но ткани было слишком много, и она не смогла даже сомкнуть челюсти.

Такако попыталась обернуться и посмотреть на Рю, смогла ухватиться за косяк, боролась, чтобы увидеть то, что происходило между двумя мужчинами. Она могла лишь догадываться, что злым мужчиной был сын Нори. Ее страхи подтвердились, когда Мадам пришла на место со всеми стражами дома.

— Акио! Что ты тут делаешь? Это место работы! Отпусти Такако и вытащи кляп из ее рта.

Акио огляделся и оценил ситуацию. Он махнул стражам, и они бросили ее на пол. Она вытащила кляп изо рта и стала беззвучно кричать, не желая вызвать недовольство Мадам, которое сейчас было сосредоточено на Акио.

— Девушка твоя, так зачем ты пришел сюда и пытаешься забрать ее силой?

Акио не беспокоился из-за Мадам.

— Я должен спросить о том же. Я пришел сюда, надеясь удивить свою супругу новыми подарками, которые я приобрел в городе. Я хотел представиться ей до того, как мы уедем через пару дней. Но когда я пришел, ваши стражи сказали, что у Такако другая встреча, и она не может сейчас меня увидеть. Мой отец договорился, что она останется нетронутой. Я пришел лишь раз и нашел ее с этим псом, — он указал на Рю.

— Девушка все еще нетронута, мальчик, так что не обвиняй меня. Ты можешь сам проверить, но я ручаюсь за нее. Она учится чайной церемонии на этом юноше, пока его отец развлекается в этом доме. Не нужно подозрений, когда нет повода.

Ответ Мадам только сильнее разозлил Акио.

— Чайная церемония! Только глупец поверит в такое. Я должен убить и шлюху, и пса, — Акио вытащил меч, и ножны покинули еще много мечей. В здании зазвенела сталь.

Мадам указала своим стражам опустить мечи.

— Не нужно жестокости, Акио. Девушка твоя, как и обещано. Убийства только опозорят тебя и твоего отца. Вред не был нанесен, и ты узнаешь со временем, что она — нетронута. Глупо заходить в этом дальше.

Такако смотрела на все внимательно. Мадам была высокой и спокойной перед лицом опасности, страж за ней был готов защитить ее в любой миг. Акио и Мадам были с примерно одинаковым количеством защитников, так что бой будет равным. Акио все еще злился, но Такако видела, что он понял слова Мадам. Он боялся своего отца. Осознание было как молния в ясный день, но Такако поняла правду. И в ее комнате сидел загадочный Рю. Он был воином или ребенком? Такако не могла решить, хоть знала его лучше всех тут. Он не переживал, но Такако сама выглядела почти нормально, застыла от страха.

Такако ощутила еще больше смятения, когда Акио принял решение. Он убрал меч в ножны и прошел к Рю.

— А ты, видимо, ребенок богача, который носит меч так, словно знает, как его использовать, — он поднял Рю одной рукой, и Такако увидела, каким сильным был сын Нори. Рю висел, ноги задевали пол. Но Рю не боролся. Акио продолжал оскорблять его. — Если можешь использовать меч, сейчас самое время. Иначе я принесу тебе больше боли, чем ты хоть когда-то испытывал. Я могу даже отрезать тебе ладонь. Это научит тебя не трогать чужих женщин.

Рю спокойно смотрел на Акио. Такако видела, что в его глазах не было страха, но он не спасал себя. Кем он был? Почему не боялся? Акио рассмеялся и ударил Рю головой. Такако точно увидела, как Рю подвинулся, чтобы отразить удар, но все произошло быстро, и она не была уверена. Акио стал избивать Рю, а Рю защищал лицо и пах. Акио бил его кулаками и ногами, и Такако видела кровь, брызгающую на пол. Такако закричала, чтобы Акио остановился, но от этого он стал только сильнее бить Рю.

Мадам удерживала стражей поднятой рукой, Такако молила ее остановить это, но она не действовала. Последний удар приподнял тело Рю над полом. Акио устал. Он развернулся и посмотрел на Такако.

— Это меньшее, что будет с любым мужчиной, с которым я тебя увижу, даже если ты просто училась с ним чайной церемонии. Это ясно?

Такако смогла только кивнуть. Акио махнул стражам забрать ее с ними, она успела взглянуть на Рю. Его лицо было целым, и он смотрел на нее с той же маской, что и всегда. Такако могла поклясться, что он был в порядке. А потом ее унесли. Ей показалось на миг, что она видела, как он улыбался. Ее бросили в телегу, а она все еще пыталась понять, кем был Рю.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Морико проснулась в смятении. Она была мертва. Но смерть должна была… ощущаться иначе. Она проснулась, но это было неправильно. Ее разум был пустым пару вдохов, а потом воспоминание взорвалось в ней. Она вспомнила бой с настоятелем, и как ее отстегали у стены монастыря. Но она не могла забыть меч в своем животе. Она все еще видела, как кровь капала с кончика клинка.

Боль пронзила ее следом за воспоминанием. Она лежала на животе, голову поддерживали умно сложенные подушки и одеяла. Не двигаясь, она ощущала, как болела спина. Она попыталась пошевелиться, и боль пронзила спину так, что зрение потемнело. Она подавила крик. Казалось, все синяки были связаны, и движение заставляло их всех загораться. Если настоятель сделал это намеренно, он хорошо постарался.

Морико переживала из-за раны от меча, но не могла заставить себя отыскать ее. Если она была жива сейчас, она будет жива, когда можно уже будет пошевелить рукой и найти. Не было спешки.

Она уловила тихое движение. Ее голова прояснялась, чувство вернулось к ней. Она была в монастыре, что не удивляло, и, похоже, в своей кровати. Она услышала голос Томоцу, и этот звук был самой сладкой музыкой. Он все-таки приглядывал за ней. Может, в мире было что-то хорошее.

— Как ты себя чувствуешь?

Морико осторожно подвигала челюстью и решила, что можно было говорить.

— Ужасно.

— Не удивительно, — в голосе Томоцу не было сочувствия, ее сердце сжалось. — Удивлен, что настоятель дал тебе жить. Я думал, он убьет тебя.

— И я. Я видела меч. Почему я не мертва.

— Настоятель — один из лучших воинов в регионе, стоило такое помнить, прежде чем устраивать бунт. Он смог направить клинок безопасно, не задел органы. Поразительный удар.

Надежда рухнула на землю. Ее надежда на сочувствие и поддержку разбилась об похвалу навыков настоятеля, бьющего скованную девушку. Томоцу было все равно. Ему приказали присмотреть за ней. Она была одна. Морико ругалась мысленно, желала смерти или хотя бы тишины леса. Она решила в тот миг, что ей надоели люди.

Если Томоцу не ощутил этого, он хотя бы понял, что она не хотела с ним говорить. Он отошел от ее кровати.

— Я дам тебе отдохнуть. Настоятель захочет увидеть тебя, когда ты станешь сильнее.

Морико заплакала, подушки вокруг ее лица впитывали слезы. В этой жизни ничего для нее не осталось.

* * *

Выздоровление Морико было мучительным и медленным. Хотя ее тело изо всех сил старалось сшить все порезы, каждое небольшое движение вскрывало новую корку. Было почти полнолуние, когда Морико смогла сесть в постели и попытаться ходить без боли. Это было небольшое достижение, но возможность снова двигаться стала для Морико невероятным облегчением. Она больше боялась паралича и потери способности двигаться, чем смерти.

Томоцу ясно дал понять, что ей нельзя было покидать свою комнату. Он сказал ей, что настоятель хотел, чтобы она исцелилась, потом ей снова разрешат бродить по территории монастыря. Морико приняла приказы без комментариев. Все равно она была слишком слаба, чтобы делать что-нибудь полезное, поэтому приказ был ей по душе.

Морико проводила много часов бодрствования, думая о деревьях. Она представляла, как они шепчутся на ветру, а тень и солнце рисуют изысканные узоры на ее коже. В лесу было что-то естественное, первобытное. Жизнь там имела гораздо больше смысла, чем в монастыре, отрезанном от всей природы, кроме неба.

По крайней мере, у нее было достаточно времени, чтобы подумать о том, что произошло. Преступления, которые она совершила, по их монашескому кодексу карались смертной казнью. Хотя это и не было обязательным наказанием, по общему мнению, преступление такого масштаба почти всегда приводило к смерти. Морико пыталась понять, почему ее не убили. Ее разум смог придумать только две неприятные возможности: либо она исцелялась, чтобы снова подвергнуться пыткам, либо настоятель чувствовал, что ее можно было реабилитировать.

Морико отклонила первую возможность по двум причинам. Во-первых, хотя Упорство было строгим местом, тут не было излишней жестокости. Хотя Морико была бы счастлива сбежать в любой момент, монастыри были маяками света в темном мире. Если настоятель хотел, чтобы эта вера сохранялась, он не мог пытать девочек по своему желанию. Вторая причина заключалась в том, что если это было правдой, Морико ничего не могла с этим поделать, так что бесполезно было даже об этом беспокоиться. Лучше было сосредоточиться на более позитивных исходах и ​​надеяться на лучшее.

Оставалась только возможность, что у настоятеля был на нее план посерьезнее. Это оставляло ей больше вариантов, но было гораздо страшнее. Морико изучила ситуацию со всех сторон. Только она знала, как отчаянно она хотела сбежать, как сильно она ненавидела жизнь в монастыре. Возможно, настоятель хотел использовать ее как воина монастыря. Он не мог знать, что ее отсутствие верности распространялось на всю монашескую систему.

Хотя Морико не могла догадаться, о чем думает настоятель, она знала, что у нее был выбор. Продолжение неповиновения привело бы к ее смерти. Подчинение настоятелю могло дать шанс на жизнь. Неповиновение казалось предпочтительнее, но подчинение означало жизнь. Много дней желания жизни и смерти боролись в ее душе, и ее окончательное решение не вызывало гордости.

Она решила подчиниться и следовать приказам настоятеля и плану своей жизни. Это казалось трусливым решением, но она не хотела умирать. Она скучала по семье и по лесу. Она отдала бы все, чтобы снова бродить по лесу, использовать свои новые способности, ощутить жизнь, текущую в этой местности. Жизнь означала возможность и надежду. Она не поддастся манипуляциям настоятеля, и всегда будет искать возможность сбежать.

Приняв решение, Морико приступила к осуществлению своих планов. Она старалась ускорить восстановление. Это было неприятно, но она не знала, что будет дальше, и ее тело нужно было подготовить. Она позволяла ему медленно заживать, но она не поддерживала тело в форме. Пора было это сделать. Она начала понемногу тренироваться, насколько позволяло тело. После частых растяжек, Морико обнаружила, что уже через месяц она начала чувствовать себя почти на том же уровне, на котором была до пыток. Кожа на ее спине иногда все еще казалась натянутой, но в целом она чувствовала, что ее тело было готово к новым испытаниям.

Морико гордилась своим телом. Она гордилась тем, на что была способна, насколько была сильна. Когда ее пальцы скользнули по частям спины, до которых она могла дотянуться, она обнаружила, что даже гордилась своими шрамами. Она погладила шрам на животе на месте раны и поклялась себе, что никогда не забудет то, что она пережила от рук настоятеля.

Изменились и ее отношения с другими учениками. Раньше она стеснялась, а теперь почти не говорила. Другие студенты игнорировали ее, что ее вполне устраивало. Она видела, как это началось с Томоцу, как это развивалось и у всех других учеников. Она была нечистой, ее нужно было избегать. Остальные ученики устроились тут удобно.

Изначально привыкнуть к монастырю было трудно, так как большинство учеников разлучили с семьями. Но по мере того, как они привыкали к комфортному существованию, желание убежать все сильнее уменьшалось. Комфорт был врагом перемен, и за несколько месяцев большинство учеников привязалось к монашескому распорядку и образу жизни. Здесь была власть и привилегия, и никто добровольно от этого не отказывался. Морико звала их всех трусами и не хотела иметь с ними дело.

Томоцу продолжал проверять ее ежедневно. Она пыталась оттянуть неизбежное, но знала, что вызов ее в покои настоятеля — лишь вопрос времени. Морико уже давно ожидала вызова, когда он случился. Она была исцелена достаточно, успела отдохнуть.

Томоцу вернул ей меч пару дней назад. Послание было ясным. Даже с оружием она не была угрозой для настоятеля. Она была благодарна за меч с его прохладным и твердым присутствием. Она погладила ладонью клинок и убрала меч в ножны, стала готовиться к встрече. Она представила себя как сталь своего меча, закаленную, защищенную слоями стали.

Впервые за почти два месяца Морико вышла во двор монастыря. Он не изменился с ее боя с Горо. Дыхание застряло в горле, когда она увидела кольца, к которым была привязана, когда ее стегали хлыстом. Она подавила реакцию, заставила себя смотреть. На том месте не было крови. Монахи хорошо все убрали.

В покоях настоятеля царила тишина. Типичной суеты, окружающей настоятеля, нигде не было, ее сменила задумчивая тишина. Морико наполнилась тишиной. Пустота была безопасностью. Если она останется пустой, то сможет без страха встретиться с настоятелем. Она не недооценивала его чувство. Она оставалась такой же неподвижной, как и вся комната.

Морико воплотила свой план в жизнь. Она подошла, встала на колени и опустила лицо до пола. Она не сдвинулась с места и заставила свое тело расслабиться, пока на нее давило чувство настоятеля. Он не найдет ничего, кроме пустоты. Пустота и тишина, душа была готова к приручению.

Хотя она не могла его видеть, она почти чувствовала его широкую улыбку. Она подавила искру надежды, гнев грозил устроить пожар размером с лес внутри нее. Она должна была оставаться пустой, позволить ему поверить, что он победил ее дух.

— Я рад, что ты научилась уважению, маленькая Морико.

Искра ожила в ней, грозила сжечь ее планы. Она хотела встать, провести последний бой, принять смерть как старого друга. Но ее лицо осталось каменным, поза не изменилась, мышцы были пустыми. Она будто весила как десять человек.

Она ощутила и услышала приближение настоятеля.

— Сядь, дитя, выпьем чаю вместе, — Морико послушалась и оказалась лицом к лицу с настоятелем. Обычно она видела его в паре шагов от себя на пьедестале. Он никогда не казался ей таким человечным. — Твой урок преподавать было неприятно, но я вижу, что усилия того стоили. Надеюсь, со временем ты поймешь, почему мне пришлось принять такие жестокие меры.

Морико молчала. Она не знала, что сказать, не верила, что заговорит без гнева. К счастью, настоятель уважал ее молчание. Пока чай подавали, он не говорил. Он играл роль доброго отца, чья дочь плохо себя вела. Морико управляла своими мыслями. Она сосредоточилась на шраме на животе, и настоятель перестал быть похожим на отца, она увидела правду.

Они молчали, пока пили первую чашку чая, но настоятель подал сигнал о второй чашке и задал вопрос мягким голосом в тишине:

— Скажи, Морико, что ты знаешь об истории Трех Королевств?

Морико пришла в эту комнату, готовая ко многим исходам, но они не включали вопрос по истории. Она несколько мгновений собиралась с мыслями.

— Только то, чему меня учили. Было Единое Королевство, которое стояло много поколений. Около тысячи лет назад несколько советников короля и клинки ночи устроили мятеж. Они не смогли победить, и это привело к гражданской войне между королем и семьями двух советников. Хоть воины короля были самыми сильными, конфликт бушевал десять лет, привел к перемирию, которое и сейчас действует между Тремя Королевствами. Перемирие требует объединиться, чтобы защитится от внешней угрозы, но в остальном Королевства существуют по отдельности.

Настоятель кивнул.

— Этой версии учат, да. Но кое-что не раскрывают, этот факт знает только элита. Что ты знаешь о клинках ночи?

Вопрос казался глупым. Все слышали о клинках ночи. Иначе как бы родители заставляли детей слушаться, когда они баловались?

Она невольно ощутила тепло от разговора. Было приятно поговорить с кем-то, даже с настоятелем. Она два месяца ни с кем серьезно не общалась. Но она оставалась настороже.

— Клинки ночи были легендарными бойцами. Говорили, в дни Единого Королевства они были путниками, слушались только законов короля. Они путешествовали между городами, вели себя как дипломаты и воины. Их уважали, им часто приписывали сохранение Единого Королевства. Но после Великой войны люди начали понимать, какими опасными и злыми они были, и их всех отыскали и убили.

Настоятель кивнул.

— Как всегда, в легендах есть правда. Если правды нет, они не существовали бы в общем сознании так долго. Ты хотела бы узнать правду этого конфликта?

Морико осторожно кивнула. Она не хотела показывать настоятелю, как любопытно ей было. Все интересные истории были из Великой войны.

Настоятель начал рассказ:

— Несколько фактов ты не знаешь. Первый — что Великую войну начали клинки ночи. Есть документы, что группа клинков ночи отравила разумы советников. Эта неудачная попытка привела к Великой войне. Клинков ночи не устраивала жизнь путников, они хотели место власти в Королевстве. У короля тогда было много клинков ночи и дня, они были верными ему, оставались при его дворе, но их было меньше, чем тех, кто бродил по стране.

Он проверил, слушала ли Морико. Ей не нужно было притворяться. История увлекла ее. Она никогда о таком не слышала. Настоятель продолжил:

— Королевство разделилось на три части из-за клинков ночи. Хоть король управлял большой армией, клинки ночи могли менять исход боя, как командиры и как солдаты. Это было сражение большого количества и навыков, победителя не было. Когда советники встретились с королем, чтобы создать перемирие Трех Королевств, даже они поняли, что их обманули, и было решено, что клинки ночи были слишком опасными для королевств. И была создана система, которая работает с Великой войны. Те клинки дня, которые были верными королю, создали монастыри, которые существуют и сейчас. Мы можем отследить нашу историю до свиты короля. Все клинки ночи и дня, которые не были верными королю, получали несколько вариантов. Многих убили за предательство за следующие годы. Некоторые ушли в изгнание, покинули эти земли. Другая группа, наверное, треть всех клинков, отдала мечи и стала обычными жителями. Их лишили чести и титула, им дали участки земли, больше ничего. За ними следили те, кто был верен королю. Потому многие люди еще умеют использовать чувство. Это передалось от родителя ребенку.

Настоятель сделал паузу. Он пил чай и разглядывал Морико. Ей показалось, что он дошел до кульминации истории, из-за чего и вызвал ее сюда, из-за чего и дал ей выжить.

— Морико, ты знаешь, зачем создали монастыри?

— Чтобы защитить Три Королевства.

— Да, но ты знаешь, как маленькие монастыри, как наш, защищают Три Королевства?

Морико не дала себе ответить. Сначала она подумала, что дело было в том, что в монастырях были отличные воины, но это не было правдой. Их навыки боя были отличными, но они редко бывали в бою, и вряд ли они были лучше элитных воинов из армий. Чувство отличало их, но она не знала, было ли отличие серьезным. Они не были клинками ночи. Все в монастырях произошли от клинков дня. Она пожала плечами.

— У ответа две части. Первая — мы помогаем управлять обществом, обычными жителями. Столицы Трех Королевств далеко друг от друга, у них огромные земли. Нужно почти два месяца, чтобы некоторые столицы отвели армии до бунтующих. Монастыри — символы власти в Королевствах. Хоть мы не клинки ночи, чувство — все еще мифическая сила для простолюдинов. Мы сохраняем все так, скрывая от них знания о чувстве. Простолюдины вряд ли восстанут, если верят, что на них в любой миг может напасть сверхъестественная сила.

Морико понимала идею. Она помнила, как другие говорили шепотом о ней, когда думали, что она не слышала их. Чувство было великим даром, но и проклятием среди людей, когда они смотрели на одаренных как на изгоев.

— Вторая цель — управлять чувством. Не сама власть, а то, как она проявляется в обществе. Это наша основная цель, и твои действия два месяца назад подвергли ее угрозе. Мы находим всех одаренных чувством людей в мире и приводим их в наши монастыри. Здесь мы в безопасности и сильны. Если мы находим кого-то, у кого есть чувство, за пределами наших стен, мы всегда приводим его в свои стены, потому что верим, и Великая война научила нас, что чувство — это сила, слишком большая, чтобы быть в обществе без контроля. Последствия, которые она может оказать на общество, могут быть катастрофическими. История учит нас этому как факту, и мы всегда стремимся поддерживать этот порядок. Вот почему наши монахи путешествуют по стране, пытаясь найти одаренных и доставить их сюда, в безопасное место.

Морико изо всех сил пытался оставаться критичной по отношению к настоятелю. Все, что он сказал, имело смысл. Если клинки ночи начали Великую войну, они были слишком опасны, чтобы оставаться свободными. Все хотели, чтобы Единое Королевство вернулось. Это означало определенные жертвы для многих детей, но разве это было не лучше, чем война, в которой погибли тысячи людей? Она обдумывала историю, пытаясь сохранить пустое выражение лица. Она обнаружила, что не могла этого сделать. На карту было поставлено слишком многое, и она была слишком заинтересована. Она выпалила,

— Как это касается меня?

— Тут, в Упорстве, как и во всех монастырях, мы направляем учеников с чувством, учим их боевым искусствам, но мы учим клинков дня, а не ночи. Знаешь, почему?

Морико покачала головой. Хотя ответ стал понятнее. Когда она напала на Горо, она вела себя как клинок ночи, а не дня. Но она сомневалась в себе. Она делала все так естественно, как было бежать голой по лесу. Это было свободой, первобытной свободой.

— Клинки ночи слишком опасны для монастыря и Королевств. Когда я увидел, что ты сделала, я боялся не только за тебя, но и за всех нас. Клинки дня не могут использовать чувство в бою, но мы можем им исцелять. Ты поступила неправильно, извращенно. Я думал, что ты попытаешься убить всех нас.

Морико опустила голову. Хотелось плакать. Она могла всех убить? Возможно. Она ощущала себя свободной, сильной. Это было неправильно?

— Не плачь, Морико. Я должен быть строгим, потому что твое преступление было серьезным, но я вижу в тебе задатки. Ты можешь помочь этому обществу, потому я дал тебе выжить. Все будет хорошо. Тебе нужно доверять мне.

Морико разрывалась. Она пришла к настоятелю с ощущением цели, найденными в страданиях знаниями. Ее опыт научил ее, что монастырь был злым местом, но слова настоятеля были убедительными. Хоть она еще не слышала такую версию истории, она ощущала в ней правду. Совладать с силой клинка ночи ощущалось правильно, будто это была кульминация годов тренировок, которые она пережила. Она словно добралась до вершины самого высокого дерева в старом лесу. Было жутко, но это было свободой.

История настоятеля не отрицала ее опыт, но показывала Морико ошибки в ее взглядах. Может, монастырь был сложным местом для выживания, но Морико начинала понимать, что они сидели на краю лезвия, пытаясь понять и управлять чувством. Это равновесие не всегда можно было достигнуть мягкими средствами. Морико ощущала, как ее решимость колебалась, таяла, как дым от огня. Она пыталась не плакать. Гнев давал ей цель выжить, оправиться. Без гнева ничего не оставалось.

— Почему вы дали мне жить?

Настоятель улыбнулся, и Морико ощутила неприятный холод в теле.

— Мне было интересно, когда ты задашь этот вопрос? Наказание за твой проступок — смерть, но с того дня, как ты прошла в те двери с Горо, я верил, что у тебя великая судьба. Я верю, что ты талантлива, и ты можешь быть одним из самых сильных людей в этом монастыре в мое время тут. Мне нужно, чтобы ты знала правду, чтобы приняла свое решение до того, как я уничтожил редкий дар.

Мысли Морико ускользали, метались. Она угадала, что было что-то еще в милосердии настоятеля. Она была пока благодарна. Может, она поспешила с выводами. Если настоятель говорил правду, он действовал в лучших интересах.

— Морико, мне пора познакомить тебя с кем-то очень важным. Его зовут Орочи, и я думаю, что он будет учить тебя в следующие годы.

Она сжалась, когда тень раскрылась сбоку. Осознание ударило ее молотом по голове. За все время в Упорстве она привыкла жить с чувством. Она использовала его все время на фоне разума, собирала информацию обо всем вокруг себя. Но она не ощущала никого в комнате с ними. Она могла ощутить всех. В этом был смысл чувства. Она думала, что во время их разговора тут были только она и настоятель. Но входов за стулом настоятеля не было. Он был в тенях все время, и Морико не знала.

Орочи был грозным, огромным из-за удивления Морико и неспособности понять, что она не чувствовала. Он был на две головы выше Морико, был крупным. Не толстым, на его теле невозможно было найти жир, но все мышцы на его теле были будто надутыми до предела. У него были широкие плечи, а голова была бритой.

Но Морико привлекло то, как он двигался. Изящно и тихо. Она еще не видела, чтобы кто-то ходил как он. Она слышала о больших горных котах, которые убивали неосторожных путников, и она представляла Орочи как человеческое воплощение такого кота. Морико знала, что он мог убить кого угодно. Даже сила настоятеля была бумажным щитом, по сравнению с тем, на что был способен этот человек.

Страшнее всего было то, что Морико не могла его почувствовать. Если она была сосредоточена, она могла ощутить паука в другой части монастыря, но мужчина перед ней ничего не источал. Это было поразительно и жутко. Она ощущала лишь ничто на фоне жизни, к которой привыкла. Она могла уловить его, но с трудом, только когда он был в шаге или двух от нее.

Настоятель широко улыбался. Морико он показался мальчиком в теле взрослого, задирой, который существовал, чтобы другие страдали. Ужас Морико был заметным. Она не могла скрыть свой шок от встречи того, кого не могла ощутить. Она представляла такую же реакцию у того, кто увидел призрака.

Настоятель едва скрывал веселье.

— Как видишь, у Орочи особая сила. Она не уникальна, но есть у редких людей в Трех Королевствах. Эта сила полезна для нашей системы. Порой в мире появляется клинок ночи. Эволюция и случайность позволяют клинкам ночи проявиться. Это может быть страж порядка с чувством или даже пьяница в таверне. Как бы там ни было, когда они появляются, такие, как Орочи, разбираются с ситуацией.

Хоть настоятель не говорил, что означало «разобраться с ситуацией», Морико не сомневалась. Орочи был убийцей, нанятым монастырями, чтобы разбираться с людьми, как Морико, случайно раскрывшими свой полный потенциал. Прошлая решимость Морико стала сильнее, укрепилась от поведения настоятеля. Настоятель верил, что говорил правду, но Морико знала, что это была не вся история. Такие, как Орочи, не работали на монастыри. Ее маска снова вернулась, и она стала послушной, как настоятель и ожидал. Ее лицо даже не дрогнуло, когда настоятель раскрыл план, хоть ее разум был выкорчеван и выброшен.

— Морико, я дал тебе выжить, потому что хочу, чтобы ты стала ученицей Орочи.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шигеру и Рю сидели напротив друг друга в хижине. Рю ощущал, как комната сужалась вокруг него, его чувство было сосредоточено на его наставнике, как и его гнев. Он сжимал и разжимал кулаки, двигался только так. Если бы крики и обнаженный меч помогли бы, он это сделал бы. Но он уже знал, как лучше. Он подавлял гнев другой волной гнева, заставлял себя слышать разговор. Шигеру говорил медленно и размеренно:

— Что ты сделаешь, если я не дам разрешение? Я не твой отец или семья, а твой наставник. Ты поклялся слушаться.

Рю покачал головой. Шигеру хватался за соломинки, пытаясь блефовать.

— Вы мой отец, как я — ваш сын, — эти слова отвлекли его разум, и его гнев вспыхнул, угасая, как огонь без воздуха. Он сам это сказал. Шигеру был для него всем. Он не мог этого отрицать. Когда он снова заговорил, он почувствовал смирение. — Мне нужно ваше разрешение. Я не знаю, что буду делать, если вы его не дадите.

Они сидели молча. С тех пор, как они ушли от Мадам, Рю метался между идеями. Его гнев сжигал стену логики, которую он построил за годы тренировок с Шигеру. Он жаждал решения и действий.

Шигеру казался спокойным, но Рю видел скрытые эмоции. Он слишком хорошо знал Шигеру. Лицо чуть дрогнуло, и это было всем, что ему было нужно, чтобы знать, что думал Шигеру. Шигеру разделял гнев Рю, но мог подавить его большим количеством рациональных мыслей. У него было больше практики.

После нескольких дней войны между разумом и страстью Рю принял решение. Он собирался пойти за Такако. Она не заслужила своей участи. Он пришел к Шигеру вечером, чтобы спросить разрешения. Шигеру делал все, что мог, чтобы отговорить Рю от этого.

— Сделав это, ты, возможно, убьешь человека. И ты не сможешь назвать это самозащитой. В этот раз ты сознательно делаешь выбор убить. Ты готов сделать такой выбор? Это того стоит?

Рю не сразу ответил. Вопросы были разумными, и он почти всю дорогу до хижины думал об этом.

— Я уже убийца, и эта причина лучше, чем самозащита. Для этого вы меня учили. Я такой.

Рю захотел вернуть слова, как только он их произнес. Рю не собирался атаковать Шигеру, но аргумент Шигеру его расстроил. Для этого он тренировался с тех пор, как ему исполнилось пять лет. Шигеру научил его быть воином, но не позволял ему сражаться. Это ощущалось слабостью, как будто тренировка была самоцелью. Рю чувствовал, что Шигеру не хватало смелости продолжать движение вперед.

На несколько вдохов растянулась неловкая тишина. Рю понял, что никогда раньше не спорил с Шигеру из-за чего-то важного. Вместе они ступали на новую почву. Он глубоко вдохнул, чтобы сохранить рассудок и логику.

— Простите, я не хотел…

Шигеру поднял руку, чтобы он замолчал. Рю глубоко вдохнул. Шигеру принял решение.

— Нет, ты прав. Я знаю, что я сделал. Порой я не уверен, что мои решения были лучшими, но я их принял. Если ты это сделаешь, я поддержу тебя, но я хочу, чтобы ты понимал размах своего решения. Обратного пути не будет. Мы не сможем вернуться сюда.

Рю заметил, что он сказал «мы». Он не думал, что Шигеру пойдет с ним. А потом он понял слова Шигеру. Он не думал о последствиях. Он представлял, что вернется с Такако, и все будет отлично. Он не задумывался о том, как ощущалось, когда на тебя охотились. Эти мысли опечалили его. Он любил свою жизнь здесь с Шигеру. Его решимость колебалась всего мгновение. Но он взял себя в руки. Всего несколько минут назад он говорил себе, что был готов пожертвовать самой жизнью. Он не будет лицемером. Если он был готов отказаться от своей жизни, ему придется отказаться и от дома. Пора было чинить то, что было сломано.

— Шигеру, не сомневайтесь в том, что вы сделали. Мой путь был решен в тот момент, когда эти бандиты убили моих родителей. Обратного пути никогда не было, несмотря на ваши надежды, что я смогу вести нормальную жизнь. Я горжусь тем, кто я есть, и, поскольку я горжусь своими навыками, я должен использовать их, чтобы спасти Такако. Я не знаю ее толком, но если я не хочу помогать кому-то, кто, по моему убеждению, невиновен, чего стоит моя жизнь и обучение?

Рю увидел, что Шигеру был побежден. Он не догадывался, что происходило в голове его наставника.

— Для меня будет честью сопроводить тебя. Хоть отыскать армию просто, я смогу дать ценные уроки по пути. Мое присутствие близко к армии может подвергнуть опасности твою миссию, но я смогу быть с тобой почти весь путь. В конце все будет зависеть от тебя.

Рю кивнул, они приняли решение. Следующий день они провели, готовясь покинуть хижину на случай, если не смогут вернуться. Все, что им было нужно, было сложено с собой, хотя вещей было очень мало. Рю понял правду, пока они собирались. Шигеру всегда был готов к этому, независимо от его комментариев. Ничего лишнего у них не было. Их единственными вещами были котелок, сковородка и немного утвари. Больше ни в чем не было необходимости.

Они ушли рано утром на следующий день, солнце уже начинало виднеться из-за деревьев. Пройдя несколько сотен шагов, они подошли к последнему месту, откуда могли видеть хижину. Они оглянулись на миг. Оба испытывали сильные эмоции, хотя у каждого они были разные. Рю испытывал ностальгию, но надеялся. Эта хижина была тем местом, где он вырос и где большую часть своей жизни чувствовал себя в безопасности и заботе. Он уходил, но попытался запомнить вид, прекрасный, с восходящим солнцем на фоне.

Шигеру тоже задумался, но его больше беспокоило будущее. Рю вернул его. Многие годы он прожил с душой в могиле, готовый вернуться умереть в любой момент. Он чувствовал, что его время приближается. Мальчик, который был его перерождением, казался тем человеком, который принесет ему смерть. Теперь, когда он чувствовал приближение своей смерти, он обнаружил, что не был готов. Он хотел посмотреть, как будет разворачиваться история. Он был убежден, что Рю изменит этот век. Он надеялся, что доживет и узнает, как.

* * *

Почти половину месяца они искали путь армии, но когда нашли, следовать за ним было просто. Армия направлялась к Трем Сестрам, как они делали каждый год. Не было смысла и сил скрывать следы тысяч человек и лошадей. Даже слепой мог найти их по запаху.

Шигеру и Рю изображали бедных путников, привязали мечи на спинах и спрятали их под одеждой. Они не смогли бы достать их так быстро, как требовалось бы в чрезвычайной ситуации, но они надеялись, что чувство защитит их от любых опасностей.

Их путешествие пролегало через территорию, которую Рю никогда раньше не посещал.

Он ощущал, как его чувство становилось сильнее, расширялось на сотни шагов во все стороны. Это было невероятно — чувствовать мир вокруг себя в таких деталях. Если он сосредоточивался, мог чувствовать жуков и насекомых, которые суетились под ним. Мир был жив, и опаснее всего для него было затеряться в информации, которую он воспринимал.

Без Шигеру Рю мог бы заблудиться. Шигеру всегда возвращал его, заставляя сосредоточиться на самом важном. Рю знал, что его чувство простиралось намного дальше, чем у Шигеру, но на стороне наставника был опыт. Он мог узнавать существа и события, которые Рю не мог. И он мог дольше сохранять концентрацию. Рю ни разу не видел, чтобы он терял концентрацию за все время, пока они жили вместе.

После полумесяца путешествия без событий Рю почувствовал армию. Казалось, он приближался к городу, но город был на колесах, двигался и менялся наугад. Рю ожидал ощутить строй и порядок, а не то, что он испытывал. Это вызвало у него сомнения.

Шигеру успокоил его:

— Это армия. Армия — в постоянном течении между порядком и хаосом. Уверен, Нори любит порядок в строю, местность не такая ровная, чтобы он мог такое провернуть. Я удивлен, что ты ощущаешь их отсюда. Думаю, мы в дне или двух от их задних рядов.

— Вы можете их ощутить?

— Нет, но если бы ты меньше полагался на чувство, заметил бы следы прошедшей армии, которая была тут не больше пары дней назад.

Рю от упрека огляделся и увидел, на что намекал Шигеру. По тропе недавно прошли, хотя изменения произошли так постепенно, что Рю и не заметил. Выглядело так, словно армия прошла тут день или два назад.

— Помни, лучше использовать чувство в связке со всеми остальными ощущениями. Ты хорошо это делаешь в бою, но нужно применять такие принципы и с каждым своим вдохом.

Рю кивнул. Его терпение к лекциям Шигеру таяло в пути. Его кровь требовала действий, а не учебы. Только сила воли позволила ему вести себя вежливо.

Они шли дальше, Шигеру спрашивал Рю о его плане. Рю выпалил раздраженно:

— Не знаю. Найду ее и уведу.

Шигеру встал перед Рю и остановил его.

— Погоди. Я знаю, что ты нетерпелив. Но если ты хочешь вернуть Такако, это не сделать лобовой атакой. Даже ты не можешь одолеть армию. Даже сильнейшие воины умирают, если они не спокойны, если у них нет логики. Ты слишком хорош, чтобы умереть из-за глупой ошибки.

Логика и нетерпение столкнулись в душе Рю. Он знал, что Шигеру был прав, но ему было все равно. Он попытался шагнуть вперед, но Шигеру опустил ладонь на его плечо.

— Нет.

Гнев Рю взорвался и растаял, как волна, обрушившаяся на камни. Он ненавидел ошибаться. Он сел.

— Ладно. Что бы вы сделали?

Шигеру усмехнулся.

— Я бы сюда не пошел. Я не знаю, как ты можешь найти одного человека в армии, не выдав себя, и я не знаю, как ты хочешь проникнуть к супруге сына командира армии незаметно. Но если ты провернешь это, я буду впечатлен.

Рю думал о проблеме, пока они приближались к армии. Они подходили к предгорьям Перевала, вскоре будет невозможно незаметно проникнуть в армию. На открытом воздухе всегда были бреши, куда можно было проскользнуть, если знать, что делать. На перевале армия станет идти узким строем, и будет только два входа, впереди и сзади. Если он собирался сделать ход, это должно было произойти в следующие день или два.

Ситуация усложнилась, когда Шигеру объявил, что не станет приближаться к армии. Рю бросил ему вызов, думая, что это была еще одна уловка, чтобы заставить Рю работать усерднее, но настроение Шигеру не допускало никаких споров.

— Рю, на меня охотятся, и в армии могут быть те, кто обучен охоте на меня. Я не буду подвергать тебя опасности, сопровождая тебя там.

Рю пытался спорить с Шигеру, но понял, что это было бессмысленно. Шигеру не переубедить. Рю было интересно, чего так боялся Шигеру, но этот вопрос был у него давно. Он не мог ждать ответа. Такако не могла его ждать. Они согласились встретиться через три дня. Шигеру продолжит идти по пути армии, пока это не станет рискованно. Если Рю удастся отступить, они встретятся без труда. Они договорились встретиться в Новом Убежище на случай, если обстоятельства помешают им встретиться с первой попытки.

Они расстались, и Рю впервые почувствовал себя одиноким. Оставив Шигеру, он словно оставил позади часть своего сердца. Рю не хотел умереть, не увидев Шигеру снова, но он был настроен сделать это, поэтому оставалось только идти вперед.

Рю начал медленной рысью, которую он отработал за много лет бега по лесу в погоне за своим наставником. Он знал, что сможет поддерживать скорость постоянно, и это позволит ему преодолеть оставшееся расстояние в кратчайшие сроки.

Поздно вечером Рю почувствовал солдат и понял, что если он продолжит, его заметят. Он решил свернуть в сторону и приблизиться к армии через параллельную долину в предгорьях. Когда наступила ночь, и армия разбила лагерь, он поднялся на вершину разделявшей их долины. Он знал, что должен был действовать этим вечером. После сегодняшней ночи армия будет далеко в перевале, и проникнуть в нее будет почти невозможно. Вдоль линии хребта, на котором он находился, стояли часовые, но они были широко рассредоточены.

Рю лежал в траве, скрывающей его тело. Он был рад новолунию. Темное небо означало, что его не увидят. Он пытался успокоить сердце, сосредоточиться, но не мог. Казалось, он вот-вот взорвется, и все надежды и мечты с планами вывалятся на землю вместе с его внутренностями.

Без спокойствия он не мог сосредоточиться на ощущениях. Он понимал, что два часовых были неподалеку, но он не мог проверить дальше. Ему понадобится форма, чтобы проникнуть в лагерь. Эти двое годились.

Он думал, что полз медленно, но он оказался за двумя стражами в скором времени. Его попытка быть беззвучным была ненужной. Двое хохотали, рассказывали похабные истории с их времени в Новом Убежище. Он мог бы подойти к ним прямо, и его не заметили бы.

Быстрые удары, и оба мужчины потеряли сознание, тела упали с тихим стуком на землю. Рю раздел стража, который больше подходил под его размер, связал обоих и заткнул рты кляпами из кожаных шнурков, которые он принес с собой. Он закончил надевать форму стража поверх своего одеяния, когда другая пара часовых вышла из-за холма. Он так отвлекся, что даже не ощутил их. Часовые были в десяти шагах от стражей, которых он вырубил. Они были в высокой траве, но их можно было легко найти.

Рю стоял, пытаясь вести себя как часовой. Других вариантов не было. Пара подошла к Рю, а он пытался успокоить разум. У него будут проблемы, если они пришли заменить его. Стражи подошли к нему, и Рю было сложно не смотреть на стражей, которых он только что связал.

Рю заметил нашивку на форме одного из подошедших мужчин. Шигеру заставил его запомнить символы. Этот мужчина был лейтенантом, может, командиром часовых этой ночью. Рю мысленно ругался. Он знал своих людей. Рю повернулся, пытаясь встать спиной к офицеру.

Судьба была не на его стороне. Офицер встал за ним, посмотрел на долину внизу.

— Где твой второй, прапорщик?

Рю быстро соображал.

— Писает, сэр.

— Он не мог сделать это тут?

Рю скривился. Он не подумал об этом. Он плохо умел врать. Он не делал этого при Шигеру.

— Сказал, что хотел уединиться, сэр.

— Тогда тебе нужно было просто отвернуться, солдат!

Рю теребил меч ладонью. У него не было ответа. От него этого и не ждали. Он сделал вид, что оставался на посту. Идеальный часовой.

Офицер выругался.

— Оба отчитаетесь в моей палатке, как только твой напарник вернется. Я не знаю, что вы затеяли, но мы докопаемся до сути. Наверное, опять пытаетесь пробраться к женщинам…

Лейтенант и его помощник ушли, и Рю выдохнул. Он даже к лагерю еще не подобрался!

Времени на размышления почти не было. Как только офицер и его заместитель пропали из виду, Рю побежал в ночи. Страх сковал его, и его чувство раскинулось паутиной, предупреждая его об опасности. Он добрался до точки на высоте, замер и посмотрел на лагерь внизу.

Первый взгляд почти убедил его развернуться и бросить попытки. Когда Шигеру сказал ему, что в армии несколько тысяч человек, он представил себе большую группу людей, но лагерь для тысяч был огромным, раскинулся на тысячи шагов. Внизу горели сотни костров.

Во время бега он раскинул чувство, и теперь это путало его, как в городе. Рю боролся с тошнотой, пытался оставить свой разум открытым. Ему нужно было найти Такако, но он не мог представить, как это сделать. Он думал, что сможет узнать ее, но информации было слишком много. Он надеялся, что она сможет выделиться как женщина, но тут было много женщин, что также удивило Рю. Он думал, в армии были только мужчины. Он взглянул на луну. Он думал, что уже сбегал бы из лагеря, а не пытался попасть внутрь.

Рю замер на миг для размышлений. Должен был быть способ упростить поиск и ускорить его. Он не мог ходить от палатки к палатке, заглядывая внутрь. Он снова окинул взглядом лагерь. Это был военный лагерь. Палатки точно не были расположены случайным образом. Был какой-то порядок. Если бы он смог понять порядок, то смог бы сузить круг поиска.

Рю пытался мыслить логически. Сын Нори был бы близко к отцу для защиты и вида. Тогда имело бы смысл разместить их ближе к центру лагеря, под всей защитой их армии. Рю снова посмотрел на центр лагеря, искал закономерности и исключения в порядке палаток. Тщательный осмотр выявил вероятную цель. Рядом с центром стояла палатка больше, чем другие, с чуть большим пространством вокруг нее. Возможно, это была палатка Нори.

Она было слишком далеко, и большое количество людей мешало использовать чувство. Ему нужно было подойти ближе. Он думал спланировать маршрут, но у него не было времени, и вряд ли это принесло ему хоть какую-то пользу. Какой бы план у него ни был, он уже рассыпался в клочья. Не было смысла усугублять плохую ситуацию.

Рю выпрямился и спустился к лагерю. Чем ближе он подходил к лагерю, тем больше колец часовых окружало его. Он опасался, что будут пароли, но никто не стал его трогать. Либо их не было, либо охрана ленилась. Рю посчитал, что ему повезло, что хоть тут он прошел легко.

Он расслабился, когда оказался в лагере. В лагере не было порядка, солдаты бродили всюду. Рю обращал внимание на то, что его окружало, и двигался под углом к ​​центру лагеря. Он менял направление, наблюдая за реакцией окружающих его людей. Вскоре он убедился, что за ним не следили.

Он подошел как можно ближе к центру, не привлекая внимания. Вокруг крупной палатки было кольцо стражи, но Рю направил чувство и не смог найти Такако внутри.

Рю попытался направить чувство, но было слишком много людей, и он слишком нервничал. Он должен быть ближе. Он начал ходить вокруг центра лагеря, стараясь не привлекать к себе слишком много внимания. Палатка за палаткой, и он не чувствовал Такако. Грудь сдавило. Он должен был ее найти. Это был единственный шанс.

Когда он почувствовал ее, это было внезапно. Его чувство было ограничено окружающей средой. Ему нужно было больше тренироваться. К счастью, его интуиция не подвела. Он подавил стресс, сосредоточился на окружении и своем дыхании. Ощущение Такако было сильным. Она была одна.

Рю смог подойти к палатке. Она была меньше палатки в центре, но все еще был лучше палаток обычных солдат. Ему снова повезло, стражи не было. Может, стражи были с Акио. Супруга не удостоилась особого внимания. Его надежды росли. Он мог зайти и забрать ее, убежать, став героем.

Он все еще мечтал, когда вошел.

— Прочь!

Рю был потрясен. Она не узнала его? Она приняла его за стража? Его глаза привыкли к темноте, и сердце сжалось. Он опоздал. Одежда Такако была изорвана, одна грудь была открыта, другая — едва скрыта. Ее ноги было видно полностью, длинные, тонкие и красивые. Но он понимал. Чувствовал. Это была не та девушка, которую он встретил. Ее использовали.

Рю искал слова в темноте. Его разум не понимал, что происходило.

— Что ты тут делаешь? Акио убьет нас обоих!

Гнев сдавил горло Рю, и он заговорил:

— Этот гад не может мне навредить.

Такако с трудом села, и Рю понял, почему у нее не было стражи. Ее запястья и лодыжки были крепко связаны, привязаны к палатке. Она не могла уйти.

— Я пришел тебя спасти, — слова звучали жалко, он не так это себе представлял. Он не понимал, как будет ощущаться этот миг посреди армии.

— Нет. Уходи, пока он не убил нас обоих. Не поступай глупо.

Он не такое планировал. Она должна была прыгнуть в его объятия, а не прогонять его. Он прошел к ней, пытаясь объяснить.

Такако подвинулась назад.

— Нет! Рю, ты не можешь ничего… — глаза Такако расширились, Рю заметил за собой свет факела. Такако отвлекла его. Он отвлекся от чувства. Шигеру будет разочарован.

Глаза Акио вспыхнули ненавистью, он узнал Рю. Он плавным движением опустил факел в подставку и вытащил меч. Акио был быстрым. Почти таким же быстрым, как Шигеру. Рю резко шагнул, и атака Акио пролетела на волосок от цели. Рю попятился на два шага, давая себе пространство. Акио не последовал за ним, сохранял стойку.

Гнев Акио кипел в его голосе.

— Я убью тебя за это.

Рю не ответил. Он сосредоточился на дыхании, занял стойку. Он вытащил меч.

Акио был не на том уровне, что бандиты. Он был хорошо обучен с детства искусству войны, его могло ждать долгое будущее мечника. Но не теперь. В три движения дуэль была завершена, и Рю убрал меч в ножны.

Такако была удивлена.

— Акио был умелым мечником, — ее голос утих в шоке от событий.

Рю опустился на колени перед ней.

— Такако.

Ее блуждающий взгляд остановился на нем.

— Я не такой, как ты думаешь, но я тебе не наврежу. Я могу забрать тебя отсюда, если ты хочешь.

Ее взгляд впился в него. Он не знал, что сделает, если она откажет. Она посмотрела на тело Акио, потом на Рю, пыталась понять, что делать.

— Они убьют меня, если я буду тут, когда его найдут. У меня нет выбора.

Это не было да, но и этого хватит. Он склонился и разрезал путы на ней. Он отвернулся, она искала запасную одежду, разминала руки и ноги, чтобы они ожили.

— Почему ты была связана?

— Он ужасно боялся, что я попытаюсь сбежать.

Такако была освобождена, и они нашли еще форму в палатке. Такако быстро оделась, скрыла волосы и поправила форму, чтобы она все скрыла. Рю раскинул чувство, но особой суеты не было. Лагерь был активным даже посреди ночи. Один страж стоял у входа в палатку, но он почти уснул.

Рю подумывал разрезать палатку сзади, но было бы не так подозрительно, если бы у палатки не было стража, а не была большая дыра сзади. Страж мог покинуть пост по разным причинам, а вот дыру объяснить было сложно. Рю позвал стража в палатку и вырубил его.

Они оставили тела и пошли спокойно, два стража в лагере. Они пересекли периметр, выглядя как разведка, и все закончилось. Они миновали хребет, через который поднялся Рю, и сумели отойти на безопасное расстояние, чтобы отдохнуть, утренний свет уже заглядывал в перевал.

Рю позволил им отдохнуть лишь немного, потом повел Такако дальше. Утром обнаружат тело Акио, и поиски начнутся всерьез.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Такако следовала за Рю, ничего не видя вокруг себя. Мир был будто в тумане, и она не могла сквозь него ничего видеть. Она не думала, не могла думать. Слишком многое произошло за короткое время. И все из-за невинных писем парню.

Когда Акио нашел их в ее комнате в доме Мадам, она была в ужасе и восторге. В восторге от шанса, что Акио обнулит уговор, боясь того, что могло еще произойти. Когда Акио забрал ее, никто не дал отпор, и сердце Такако погрузилось в океан смирения. Что-то казалось таким особенным в Рю, но он не пришел ей на помощь в тот момент, когда она нуждалась в нем больше всего. Она не винила его, она просто надеялась, что он был чем-то большим, чем казалось. Это была глупая надежда.

Когда она привыкла, она обнаружила, что лучше не надеяться вообще. Там, где была надежда, была печаль несбывшейся надежды. Но когда ничего не было, когда был только один путь вперед, справиться было легко. Не выбирать было проще. Легче не мечтать.

Акио бросил вызов достоинству и оптимизму Такако. Она думала, что ее первый раз будет значимым. В доме было серьезным делом. Он грубо взял ее в их первую ночь. Такако изучала искусство занятия любовью в течение нескольких лет в доме Мадам, но все это ничего не значило, когда пришло ее время. Не было никаких прелюдий, никаких разговоров, ничего похожего даже на фальшивую любовь, которая пронизывала дом Мадам. Он просто сорвал с нее одежду и вонзался в нее, пока не кончил. Когда он закончил, он оделся и вышел из палатки. Немедленно вошли охранники, чтобы связать ее, независимо от того, была она одета или нет. Она научилась быстро одеваться, когда Акио уходил.

Мадам рассказывала ей о таких мужчинах, как Акио, но Такако никогда ей не верила. Они процветали за счет власти, которую имели над другими. У Акио не было причин связывать ее. Они были посреди военного лагеря. Ей некуда было пойти. Но это было проявление власти.

Ее хорошо кормили, ей позволяли заботиться о себе. Она была почти постоянно связана и терпела Акио, но в остальном жизнь была не такой плохой. Акио не менялся. Он не пытался узнать ее или начать отношения. Это ощущалось как месть, и ее подозрения подтвердились в один день, когда она услышала, как он говорил со стражами перед тем, как они пришли ее связать. Это было, чтобы убедиться, что она не увидит других мужчин.

Такако отыскала онемевший покой за дни пути. Ей нужно было только раздвинуть ноги. Акио не был изобретательным, не пробовал что-то еще. Она была жива, этого хватало.

Но потом Рю прошел в палатку. После того, как шок прошел, она приказала ему уйти. Парень был невинным и добрым, и он щедро и храбро пришел за ней. Она знала, что он умрет из-за этой попытки. А потом она узнала правду о Рю, которую было сложнее вынести. Он был единственным невинным созданием в ее жизни. Но и он оказался убийцей. Он был не таким, как она запомнила. Она не понимала, как это произошло. За время ее пути она видела, как многие солдаты тренировались биться на мечах. Отец Акио требовал тренировки каждый день, даже во время марша. Но Такако никогда не видела никого такого быстрого, как Рю. Она даже не видела его движения. Все в лагере знали, что Акио был умелым, но Рю убил его без сложностей.

Их побег был мечтой, которая не могла сбыться. Она думала, что их остановят стражи. Страх бушевал в ее сердце, и идти прямо было сложно. Стражи казались выше и сильнее, и каждый будто замечал их. Рю вел ее. Она смотрела на него, позволяя миру стать размытым.

Ее напряжение не растаяло, когда они покинули кольцо стражей. Рю не медлил. Он позволял останавливаться на пару минут, но не давал ей сесть, обдумать следующий ход. Он вел их дальше, вел их вперед. Она не могла поверить в то, каким спокойным он казался. Будто он и не убил одного из самых важных людей в королевстве. Он шагал уверенно. Может, потому что она смотрела на свои ноги, но впервые она заметила, что он всегда шагал легко и быстро. Он не шаркал, не переваливался. Каждый шаг был точным. Это так восхитило Такако, что она чуть не потеряла равновесие, глядя на него.

Они шли ночью и на рассвете. Наконец, Рю нашел место, которого искал. Он быстро закрыл глаза и открыл их. Такако не знала, пытался он думать или просто устал. Он не казался уставшим. Он выглядел так, словно мог идти так весь день. Она заговорил голосом чуть громче шепота, первые слова после спасения:

— Ты можешь тут немного отдохнуть. Я присмотрю, но вскоре нам нужно будет идти дальше. Я хочу, чтобы мы этой ночью пересеклись с Шигеру. Прости, что я не могу дать тебе поспать дольше. Они отправят группы на поиски верхом на лошадях, и я хочу успеть уйти подальше до этого.

Это был шанс задать вопрос, раскрыть хоть немного тайн, вдруг окруживших ее. Но она не могла найти смелости спросить. Она выбрала самый безобидный вопрос:

— Ты не устал?

Рю усмехнулся ей, словно у него была тайна, которую она почти раскрыла. Он покачал головой.

— Нет. Еще не устал. Мне придется поспать ночью немного дольше, но я должен быть в порядке до этого. Но спасибо.

Такако хотела задать еще вопрос, но ее усталость подавила ее. Она опустила голову на высокую траву и тут же уснула.

Когда она проснулась, Рю сидел неподвижно в траве рядом с ней. Она огляделась. Солнце было лишь немного выше, чем когда она засыпала. Рю будто прочел ее мысли:

— Ты спала не очень долго, но я все равно собирался вскоре тебя будить.

Рю поразил ее. Его глаза были закрытыми, и он был неподвижным, Такако думала, что он спал.

Такако решила встать, но Рю опустил ладонь на ее плечо. Он коснулся ее нежно, такого она давно не ощущала.

— Солдаты идут. Они не заметят нас, если мы не будем двигаться.

Такако напрягалась, но ничего не слышала, и в высокой траве не удавалось ничего увидеть. Казалось, прошла вечность, и она услышала грохот лошадей. Рю опустился на живот. Такако последовала примеру. Лошади даже не замедлились. Они промчались в дюжине шагов от Рю и Такако и устремились дальше.

Прошло еще немного времени, и Рю сел.

— Они ответили быстрее, чем я думал. Наверное, нашли сначала стражей, на которых я напал. Это изменит наш путь, но мы все еще должны успеть пересечься с Шигеру ночью. Он уже недалеко, — он посмотрел на Такако. — Как ты? Нам придется сегодня долго идти.

Все тело Такако затекло, но она не хотела говорить Рю. Она не хотела выглядеть слабо.

— Я в порядке.

Рю явно уловил ложь, но промолчал. Он выдал одежду, в которой они выглядели как простые жители, и спрятал меч. Переодевшись, они отправились в путь, солнце поднималось справа.

По пути они порой останавливались и прятались, всегда из-за наблюдательности Рю. Каждый раз, когда это происходило, Такако никого не видела и не слышала. Солдаты на лошадях искали, но Рю всегда знал, что они были близко. Высокая трава идеально скрывала их, и они не боялись обнаружения.

Вывод был лишь один, но он был абсурдным, и Такако не сразу пришла к нему за весь день игры в прятки с самой большой армией.

— Ты клинок ночи, да?

Рю даже не обернулся, чтобы ответить.

— Да.

Спокойствие его ответа было единственной причиной, по которой Такако поверила ему. Книги по истории учили ее, что клинков ночи больше не осталось. Все, кто мог использовать чувство, были в монастырях, потомки клинков дня. Но Такако знала, что Рю не был монахом.

— Я думала, все клинки ночи умерли.

— Я не знаю, насчет этого, но я точно еще не мертв.

Такако чуть не рассмеялась от сарказма, но не могла поверить, что не спала. Была в обществе клинка ночи. Ее жизнь стала очень странной.

Несмотря на поисковые патрули, солнце опускалось без проблем. Такако слишком устала, чтобы думать о разговоре, и Рю был сосредоточен на всем, что происходило вокруг них, чтобы говорить что-нибудь значимое. Такако была не против молчания. Ее разбитый разум немного успокоился, пока она все обдумывала. Молчание ощущалось мирно, а не неловко.

В сумерках они встретились с Шигеру в месте, которое Такако могла описать лишь посреди пустоты. Тут не было выделяющихся знаков, рощи или чего-то еще, что могло служить ориентиром. Такако даже не знала, что Шигеру был в высокой траве, пока они не столкнулись с ним. Мужчины, видимо, почувствовали друг друга. Теперь она понимала их тайну и стала видеть больше.

Шигеру поприветствовал их обоих.

— Я рад видеть вас.

Рю поклонился Шигеру.

— И я рад вас видеть, — Такако поняла, что в его голосе звучало облегчение. Он тоже не знал, преуспеет ли. Она запомнила это. — Такако нужно отдохнуть, как и мне.

Шигеру кивнул.

— Это я понял. Я отдохнул и могу дать вам всю ночь. Завтра разделим ее. Вас обнаружили?

— Пришлось убить Акио. Он вошел в палатку, когда я добрался до Такако, — Рю бросил новость, как камень с дерева.

Шигеру встретил новости молчанием.

— Это все усложнит.

Такако считала, что это было преуменьшением.

— Да. Патрули уже дальше, чем я ожидал. Думаю, стражей обнаружили раньше, чем я надеялся. Но нас еще не увидели, и мы не проходили возле деревень, которые могли бы выдать нас за монеты.

— Хорошо. Пока что удача на нашей стороне. Мы обсудим наш план завтра. А пока отдыхайте.

Рю не спорил. Может, он устал сильнее, чем показывал. Как бы там ни было, он опустил голову на землю и тут же уснул. Такако подумывала попытаться задать Шигеру некоторые вопросы, крутящиеся в голове, но она тоже устала, и трава превратилась в удобную постель.

Когда Такако проснулась, они оба не спали и разговаривали приглушенными голосами. Она протерла глаза и присоединилась к ним, хотя сказать было нечего. Они хотели посетить Новое Убежище. Сплетни уже разнеслись, и они могли собрать там информацию. И город был достаточно большим, чтобы их не узнали. Такако боялась, что они вернут ее Мадам, но Рю заверил ее, что этого не будет.

Их путешествие было медленным. Такако чувствовала себя грузом для двух мужчин. Они казались невосприимчивыми к усталости, но без жалоб соглашались на ее неоднократные просьбы о перерывах. Она много делала по дому, но ничто не придало ей выносливости, которой обладали два клинка ночи.

Зато нечаянно вышло так, что Рю стал больше открываться. Такако видела, что ему было удобнее с Шигеру. У Такако было множество вопросов к Рю о его жизни. Он ответил на все, хоть и кратко. Он не привык говорить о себе. Единственные вопросы, на которые он не хотел отвечать, были о том, как стать клинком ночи. Тогда Такако расстроилась. Быть клинком ночи казалось серьезным делом.

— Прости, — ответил Рю, — но это как пытаться описать тебе другой мир. Все на нашем языке сосредоточено вокруг пяти ощущений, к которым ты привыкла. Нет языка, чтобы описать мой мир. Это все в твоем мире плюс еще одно измерение. Я просто знаю, как клинок будет резать, или что дикая лошадь бегает кругами по этому холму. Вся эта планета пульсирует жизнью, и я пью ее с каждым вдохом. Я живу не в таком мире, как ты.

Той ночью они втроем лежали в высокой траве под звездами. Такако задала Шигеру вопрос, который не давал ей покоя:

— Зачем вы послали за мной Рю?

Шигеру рассмеялся. Такако еще не слышала его смех, но решила, что он ей нравился. Это был мужской смех, она не слышала этот звук с детства.

— Я не говорил ему. Это была его идея.

Такако опешила. Она представляла Шигеру как строгого наставника, который посылал Рю на задания. Она не думала, что Рю мог прийти по своей воле.

Она направила вопрос к Рю.

Он отвечал так долго, что она начала подозревать, что он забыл о вопросе или уснул.

— Мне нужно было для чего-то использовать силы, и мне нравилось проводить время с тобой. То, что с тобой произошло, казалось неправильным.

Такако не знала, что говорить.

— Спасибо.

— Не за что.

Такако все еще страдала от бури эмоций внутри, но понимала простую щедрость Рю. Той ночью она спала мирно.

* * *

Они добрались до Нового Убежища без происшествий. Им было легко незаметно приблизиться к окраине города. Рю мог чувствовать людей задолго до того, как они могли увидеть беглецов. В Новом Убежище они смешались с морем людей, собравшихся для весенних праздников. Рю и Шигеру предположили, что любой, кто их ищет, будет искать двух молодых путешественников. У троих было меньше шансов привлечь внимание.

Им не нужно было далеко заходить в город, пока они не провели разведку. Весть разнеслась по всем улицам: дом Мадам сгорел дотла со всеми женщинами внутри. Сплетни летали по улицам, но факты казались достаточно простыми. Пришла армия и окружила здание. Горстка людей вступила в бой, и завязалась короткая битва. Вскоре тела стражей мадам были выброшены из здания. Потом послышались крики женщин.

Когда солнце село, мужчины вышли из дома в крови. Горели факелы. Вскоре рев пламени заглушил крики женщин внутри.

У Такако кружилась голова. Хотя она сидела, ей казалось ничего твердого не могло ее поддержать. У нее не было любви к Мадам и ее женщинам, но они никогда не были жестокими к ней. Они делали только то, что должны были, ни больше, ни меньше. Они не были святыми, но и не заслужили этого.

Такако долго не могла плакать. Ее разум ходил по кругу, искал выход, логичный путь вперед. Она искала надежду и цель, но не могла их найти. Наконец, она расплакалась. Она плакала из-за нового мира, который не понимала, в котором была бессильной. Она попалась в то, что было больше нее.

Рю и Шигеру смотрели, не могли сопереживать Такако. Рю знал боль потери семьи, но это было так давно, что он не мог задеть эмоции, которые спали в нем.

Когда она закончила плакать, Такако думала лишь об одном.

— Мне нужно вернуться к своей семье. Или хотя бы предупредить их. Если отец Акио добрался до Мадам, следующий шаг — моя семья. Они не заслуживают того, что будет, если Нори поверит, что я отправилась туда спасаться.

Рю и Шигеру молчали. У них не было плана, направления. Ее идея была неплохой. Они собрали вещи и покинули город без комментариев, Такако — с ними.

Разум Такако повторял одну мысль. Ей нужно было к семье. Она не могла спать или есть, нашла силы идти на скорости, которую задали Рю и Шигеру. Она переживала только за семью, и она не осмеливалась представить, что будет, если она потеряет и их.

* * *

С силой страха Такако путь занял всего два дня. Такако без труда нашла путь к своему дому, но Рю и Шигеру пришлось остановить ее. Они ощутили правду. Земля была мертва, подтверждая их худшие опасения. Они пытались удержать Такако, но она бросилась вперед.

И Рю, и Шигеру были шокированы уровнем опустошения. Дом был сожжен, как и дом Мадам, но тел не было внутри. Родители, братья и сестры остались на улице, были повешены на деревьях, их трупы уже стали пищей для птиц. Жители деревни проходили мимо каждый день, но не предпринимали никаких действий, чтобы их срезать. Рю почувствовал отвращение.

Несмотря на тела, свисающие с деревьев, Такако, казалось, не могла принять реальность того, что произошло. Она бродила по дому, звала свою семью выйти из укрытия. Рю сел, и по его лицу покатилась слеза. Он взглянул на Шигеру, тот был, как всегда, собранным.

— Кто мог это сделать?

Шигеру не мог смотреть на своего ученика, своего сына. Он предполагал, что будут последствия, но не мог предсказать их масштаб.

Рю вытер слезу и встал. Может, и не было ответов, но была месть. С помощью Шигеру он обыскал окрестности в поисках улик, искал личности тех, кто совершил преступления. Все жители деревни избегали их, поэтому никакой информации оттуда не поступало. Но Рю и Шигеру решили, что только Нори мог приказать такое наказание.

Когда разум Такако догнал реальность, она рухнула на землю, слезы потекли по ее лицу. Она даже не заметила, как подошел Рю и попытался обнять ее. Она оттолкнула его в гневе и отвращении.

— Это все из-за тебя! Почему ты не мог просто оставить меня в покое? Если бы я была там, моя семья была бы жива. Это ты их убил! Ты!

Честно говоря, было приятно кричать на него, кричать на кого угодно. Это все, что она могла сделать. Было приятно порезать кого-нибудь ее словами.

Шигеру подошел, сила его голоса заглушила ее:

— Такако, не вини Рю за то, что случилось с твоей семьей или знакомыми в Новом Убежище. Он не убил их. Он пытался поступить правильно. Не он забрал невинные жизни за одну виновную.

У Такако не было сил спорить. Шигеру нежно взял ее за руку и стал уводить от дома. Рю, возможно, почувствовав дистанцию, которую Такако желала прямо сейчас, пошел и осмотрелся, проверил путь. Скоро наступит вечер, и они хотели укрыться где-нибудь подальше от деревни.

В ту ночь Такако беспокойно спала. Ее мучили кошмары о семье и знакомых, о том, какие пытки они пережили из-за нее. Она металась и ворочалась, просыпаясь в поту, пытаясь снова заснуть. Наконец, она проснулась незадолго до рассвета и решила, что о дальнейшем сне не могло быть и речи. Хотя вечер прошел, она будто совсем не спала.

Она села и увидела, что Рю все еще был на посту. Она растерялась, потому что он был на посту прошлой ночью, когда она заснула. Он не смотрел на нее, хотя она знала, что он заметил, что она не спит. Его вообще невозможно было удивить, а это означало, что она не могла бросать в него камни, хоть ей и хотелось.

Ее гнев все еще кипел, но она была благодарна за пространство. Впервые у нее появилась возможность подумать о Рю. Сейчас она знала о нем больше, чем за время их переписки, но все еще казалось, что этого было мало. Хотя он ответил на ее вопросы, она все еще не могла понять, почему он рискнул всем, чтобы спасти ее. Они не спали вместе. Они ничего не делали, кроме разговоров и переписки. Какая-то ее часть задавалась вопросом, не хотел ли Рю ее как проститутку, но были те, кого было заполучить куда проще.

Нет, им двигало что-то еще, но Такако не могла понять, что именно. Но Шигеру был прав, было несправедливо судить Рю за последствия его действий. Она знала это, но все еще ненавидела Рю. Она снова легла и размышляла, что делать дальше.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Жизнь у Орочи была выгодной переменой для Морико. Его общество было приятнее, чем монахов, и от этого она поняла, как презирала жизнь в монастыре. С ним было непросто ладить. Его размер и молчаливость мешали узнать больше о нем, и его присутствие беспокоило ее, даже если она научилась не бояться его. То, как он двигался и избегал чувства Морико, уже беспокоило ее, даже когда они просто ели.

Орочи прибыл, и Морико отделили от общества монастыря. Она только спала в общих комнатах. Орочи не присоединялся к монахам. Он предпочитал спать снаружи, сидя спиной у стены. Ей казалось, что он вообще не спал как нормальные люди.

Хоть она спала со всеми, отделение было заметным. Монахи не говорили с ней, пока она не говорила первой. Они изучали другие аспекты чувства. У нее уже не было общей связи с теми, с кем она росла последние несколько лет. Каждый день Орочи учил ее все большему о чувстве, сражении, такое она ни разу не изучала в монастыре. Знания Орочи говорили с ней, звали ее глубже в свои тайны.

Орочи научил ее, что чувство было гораздо больше, чем она думала. Она знала о различиях между клинками дня и ночи, но не знала, что у каждого было много разных стилей и философий. Время, проведенное в Упорстве, открыло ей глаза только на один путь. Несколько месяцев назад она сказал бы, что это был единственный путь, но теперь она понимала, что это был один из многих путей к чувству.

Хотя он никогда не говорил об этом, Морико понимала, что навыки, которые развил Орочи, были уникальными даже среди клинков ночи. Он никогда не говорил о том, где научился своим навыкам, но он не мог быть один. Это означало, что были и другие клинки ночи. В одном разговоре она узнала, что таланты Орочи считались проклятием для других клинков ночи, и против этого умения было мало защиты. Навыки Орочи были навыками для охоты на себе подобных. То, что сделало его изгоем среди своих, открыло двери для принятия среди потомков клинков, продолжавших традиции монахов.

Морико не потребовалось много времени, чтобы понять всю глубину способностей, которым ее учили. Она подозревала, что с такими навыками, как у Орочи, она никогда не попадет под пятку другого человека. Орочи не боялся настоятеля. Возможно, когда-нибудь она тоже перестанет.

Стиль тренировки Орочи не был похож на то, что испытывала Морико. Он бросал ей вызов превзойти его в бою и чувстве. Она могла задавать вопросы. Орочи учил ее скрывать свое присутствие, объяснял ограничения чувства. Они смотрели на тренировки других монахов, и Орочи говорил об их силе и слабости, хотя с его анализом у них было больше слабостей, чем сильных сторон.

Она отчасти понимала смысл ее тренировки. С ее навыками она сможет охотиться на любого клинка дня или ночи. Хоть ей не нравилась эта идея, была в этом и приятная сторона. Она хотела власть над другими, почти как было у настоятеля. Но один вопрос тревожил ее. С этими навыками она могла стать угрозой всему монастырю. Зачем они учили таким навыкам того, кто уже пытался восстать против системы?

Она искала в своей памяти ответы, но сдалась и спросила у Орочи:

— Почему вы тренируете меня? Я пыталась убить настоятеля, а теперь вы даете мне навыки для этого.

Орочи усмехнулся, и он напомнил ей этим большого кота, готового прыгнуть на жертву.

— Когда я уйду, можешь попытаться убить настоятеля. Мне все равно. Ты можешь даже попытаться убить меня. Важны только сила и навыки.

Морико была потрясена.

— Но вы не работаете на настоятеля?

— Я ни на кого не работаю. Я иду, где мне интересно, где люди становятся для меня вызовом. Обучая тебя, я становлюсь сильнее как наставник. Редкие противники на материке достойны моего времени. Работа с тобой позволяет коротать время, пока не найдется еще один. Но я ни на кого не работаю.

Морико не понимала, но не собиралась выведывать у него что-то еще.

Обучение продолжилось, месяца проходили. Хоть Морико не было уютно рядом с Орочи, она стала доверять ему, уважать его. За все их время вместе он не говорил о прошлом, хоть она постоянно спрашивала. Что бы ни случилось, кем бы он ни был, он не хотел делиться этим. Морико решила, что ему было около тридцати пяти, но как те годы были проведены, она не знала. Она думала только, что он вырос на острове, потому что он всегда говорил о Трех Королевствах как о «материке», она еще не слышала такого.

Ночью Морико думала о том, кем стала. До монастыря она помнила, как бегала по лесу, радуясь жизни в нем. Она любила играть с отцом в прятки в лесу возле их дома. Она мечтала жить в лесу и защищать зверей там. Теперь ее радовал хороший удар в поединке с Орочи, или мечты, что она сделает с монахами-товарищами, если получит шанс.

Поздно ночью, если в монастыре было тихо, она слышала и ощущала звуки леса неподалеку. Это был новый лес, деревьев было мало, не как в лесу, который она так любила в детстве. Это зажигало в ней искру тоски, желание вернуть потерянное. Но она подавляла это. Любовь к лесу была детской мечтой. Опасной для нее сейчас.

Зима стала весной, и Орочи сосредоточил тренировку на сражениях. Порой он использовал ее для своих тренировок. Она не знала его причины, но она любила тратить силы. Она была не такой хорошей, как он, но становилась лучше с каждым днем.

Жизнь Морико изменилась летом. Гонец прибыл в доспехе, сообщил о прибытии кого-то важного. Морико не обратила внимания, решив, что это не связано с ней. Всегда был кто-то, кто пытался побывать в монастыре, чтобы получить милосердие настоятеля. Это было жалко.

Но Орочи остановил их тренировку.

— Ты знаешь, чье это знамя?

Морико посмотрела. Темно-красное знамя со скрещенными мечами в когтях орла. Когда она увидела его, она подумала об охотнике. Но не узнала само знамя. Она не видела его годами, пока жила в Упорстве.

— Нет.

— А должна. Это знамя лорда Акиры, лорда Южного королевства.

— Он едет сюда?

— Похоже на то. Мне было интересно, сколько свободы он мне даст.

Морико взглянула на него. Она верила ему, но он говорил без сарказма или гордости. Он говорил факты, о которых она не знала, и она сомневалась.

— Лорд прибыл к вам?

Орочи грозно улыбнулся.

— Скорее всего, лорд прибыл к настоятелю этой навозной кучи.

Глашатай сообщил, что лорд приедет через два дня. Остальной монастырь гудел от волнения и приготовлений. Прибытие лорда было редким случаем. Орочи пожал плечами и продолжил тренировать Морико. Было забавно смотреть, как монахи спотыкались друг об друга, но Морико разделяла их волнение. У каждого Королевства был лорд, который занимал трон до объединения Королевства. У них была невообразимая власть.

Прибытие лорда было заметно задолго до его появления в поле зрения. Настоятель направил чувство до предела, чтобы предупредить их заранее. Когда весть долетела из покоев настоятеля, Морико и Орочи сражались. Орочи отпустил ее.

— Приведи себя в порядок.

Морико вымылась, стянула волосы на затылке и надела чистое одеяние, не испачканное днем тренировок. Орочи не стал переодеваться, но Морико и не хватало сил, чтобы заставить его попотеть.

Лорд прибыл с огромной свитой, Морико еще не видела, чтобы столько человек путешествовало вместе. В монастыре не хватало места для всех, и они установили временный лагерь вокруг ворот. Морико ощущала запах солдат, хоть они были за стеной. Смесь навоза, грязи, пота и крови. От запаха ее мутило. Она представляла себе лорда, путешествующего со свитой подхалимов. Акира путешествовал с воинами с поля боя.

Когда лорд вошел в монастырь, именно Горо проводил его в покои аббата. Морико не могла не заметить различия между ними. Горо горбился, не желая выпрямляться во весь рост и стоять над Акирой. Акира шагал, уверенный в себе и своей цели в этом мире. Он был хорошо одет. Морико заметила хороший материал, но и то, что его одежда никоим образом не стесняла его. Это действительно был воин. Лорд не путешествовал в полном доспехе, но Морико видела по тому, как он двигался, что несколько частей доспеха были спрятаны под одеждой или вшиты в нее.

Самым большим сюрпризом для Морико стал возраст лорда. Она представляла морщинистого старика. Но он был молод. Не старше тридцати лет. Ей было трудно поверить, что такой молодой человек мог обладать такой властью над тысячами людей.

В целом первые впечатления Морико от лорда были благоприятными. Он не церемонился, власть не испортила его личную дисциплину. Это был человек, который все еще жил по строгому кодексу. Хотя она больше ничего о нем не знала, этого хватило, чтобы относиться к нему мягче.

Акира, несколько его стражей и Горо вошли в покои настоятеля с небольшим шумом. Многие монахи вокруг ожидали, что будут кланяться больше, показывать свои навыки. Настоятель не разделял предчувствия Орочи насчет визита лорда. Монахи вели себя неловко, и это вызвало улыбку Морико.

После короткого разговора внутри Горо вышел из покоев настоятеля. К радости Морико, он пришел туда, где Орочи и она стояли у стены, бесценно кланяясь. Морико уже хотела, чтобы лорд приезжал чаще. Такого у нее еще не было.

— Лорд Акира требует вашего присутствия в покоях настоятеля, Орочи.

— Хорошо, идем, — ответил Орочи и поманил Морико идти с ним.

Горо помедлил, но Морико почти ощущала, как он пытался подавить улыбку.

— Простите, сэр, но лорд попросил только вас.

Радость Морико погасла, а потом Орочи ответил:

— Не важно.

Горо пытался вести себя уверенно против Орочи.

— Сэр, боюсь, я должен настоять.

Орочи не слушался.

— С дороги, муравей. Твоя жизнь не стоит и одного моего вдоха.

Этого хватило, чтобы привлечь внимание Горо. Он поклонился и отошел, но Морико была уверена, что он надеялся, что Морико убьют в покоях настоятеля за непослушание.

Они вдвоем прошли к покоям настоятеля, вошли без колебаний. Морико начала понимать, что Орочи обладал властью в Трех Королевствах. Когда один из трех самых сильных людей вызывал тебя, а ты вел себя с ним, как с равным, это означало, что у тебя был статус.

Морико заметила, когда они вошли, что настоятель не так сильно источал ауру чувства. Обычно, когда прибывали гости, он проявлял силу, вызывая дискомфорт и тошноту даже у тех, кто не ощущал это так. Но при Акире он сдерживал это. Морико представила, что лорд все еще может это замечать как гул на фоне, но это было не так жутко, как при других гостях настоятеля. Приятно было знать, что сила Акиры запугала настоятеля.

Лорд слегка склонил голову в сторону Орочи, и Орочи ответил так же. Морико была ошеломлен. Короткий равный кивок показал, что двое мужчин считали, что они были на равных. Для лорда Акиры поклониться вообще не могло быть возможным.

Лорд Акира улыбнулся.

— Орочи, мой старый друг, давно не виделись.

Орочи не улыбнулся в ответ, но сказал:

— Согласен.

Акира посмотрел на Морико. Она низко поклонилась, и лорд слабо кивнул ей. Морико лишилась дара речи.

— Что за девочка? Это та, о которой было в последнем письме?

— Да. У нее большой потенциал, она может пойти по моему пути.

Акира с одобрением кивнул.

— Впечатляет. Если ее навыки близки к твоим, она будет сильным союзником, когда подрастет.

Орочи вел себя деловито.

— Что привело тебя сюда? В это время ты должен быть ближе к Трем Сестрам.

Король отпустил настоятеля жестом. Морико не могла поверить глазам. Она еще не видела, чтобы настоятелем так управляли, и то, что он принял это без спора, укрепило ее убеждение, у кого была настоящая власть в этой комнате. Она знала, что будет дорожить этими моментами до конца жизни.

— Мы можем говорить при ней? — Акира указал на Морико.

— Да. Она знает мои навыки. Должна знать и это.

Акира рассмеялся.

— Так ты хочешь создать из нее настоящую ученицу? Настоятелю это не понравится.

— Плевать на него. Его хватка на власти в регионе удушает. Следи за ним. Он и девочка уже бились в прошлом. Настоятель считает, что, отдав ее мне, он может получить твою благосклонность.

Акиру это забавляло.

— Я должен был понять. Полагаю, ты пришел сюда, размахивая моей печатью, намекая, что это было делом Королевства.

— Я позволил дураку сделать свои собственные выводы.

Смех Акиры утих. Морико не знала, как понимать происходящее. О какой власти они говорили?

— Не важно. Я рад, что ты нашел ученицу, достойную обучения, и если она будет служить так же хорошо, как ты, я буду более чем счастлив, если она будет частью моей свиты.

— Когда придет время, она выберет свой путь, точно так же, как я выбрал свой.

Выражение лица Акиры стало трудно читать. Он надеялся на более сильный ответ от Орочи, но уважал это решение. Морико решила, что, хотя эти двое явно дружили, это основывалось на взаимовыгодных деловых отношениях.

— К делу. Я принес новости.

Орочи сел перед королем, скрестив ноги, и закрыл глаза. Очевидно, это был сигнал к началу.

— Месяц назад сын генерала Нори был убит, и несколько стражей были убиты или лишены сознания.

Орочи не открыл глаза.

— Акио называли сильным мечником. Его смерть — трагедия для его дома, но я не вижу, для чего тут мои навыки.

— Терпение. Это не все. Перед отбытием Нори к перевалу он обеспечил своему сыну шлюху из Нового Убежища. Юную, нетронутую. Она была одной из самых красивых девушек в городе. Акио прибыл познакомиться и застал девушку с юношей, которого Акио посчитал избалованным сыном аристократа или торговца. Акио побил юношу и уехал с девушкой.

Орочи не дрогнул. Если бы Морико не знала его, решила бы, что он уснул. Она знала, что он все запоминал. Он попросил детали и получал их.

— Акио забрал девушку с собой в кампанию, грубо ее использовал, но это не важно. Они были в лагере в двух днях от перевала, когда произошло убийство. Стража на окраине вырубили, и Акио с его стражем убили. Тело нашли рано утром, но не было следов убийцы или убийц. Вся армия обеспокоена, ведь кто-то легко смог проникнуть в лагерь и убить сына генерала.

Орочи ответил:

— Похоже на умелого убийцу. Девушка была вовлечена?

— Тут тебе будет интересно. Девушка пропала, ее следов не нашли. Солдаты подозревают, что она ушла с убийцей. Нори послал группу на лошадях в Новое Убежище, чтобы допросить шлюх там, где купили девушку. Они нашли интересные детали. В прошлом к девушке приходил тот же юноша, с которым ее нашел Акио. Юноша был в обществе старика по имени Шигеру.

Глаза Орочи открылись.

— Ты сказал, Шигеру?

— Я знал, что тебе будет интересно. Ты не мог его отыскать, да? Есть шанс, что он стоит за убийством сына Нори. Не знаю, почему, но, может, ты выяснишь у него, когда найдешь его.

— Так у Шигеру есть сын.

— Похоже на то. Твоя оплата будет такой же, как обычно.

Орочи кивнул.

— Ты знаешь, что это может быть твоей последней миссией.

— Понимаю.

Морико не понимала. Тут была история, о которой она не знала. Эти мужчины давно знали друг друга.

Акира указал на завершение встречи.

— Я не питаю ненависти к этому человеку, как ты. Но армия нервничает. Ходят слухи, и солдаты не чувствуют себя в безопасности даже в палатках ночью. Если ситуация не разрешится, они будут уничтожены при столкновении с азарианцами. Мне нужен символ, чтобы сохранить это Королевство в безопасности. Мне нужны их головы. Шигеру, юноши и девушки. Всем нужно знать, что на этой земле царит справедливость. Сделай это.

Морико еще не видела Орочи таким оживленным.

— Я буду рад.

Орочи принял решение, и Акире уже было нечего делать в монастыре. Он поделился остальными деталями с Орочи, но даже Морико понимала, что у них не было никаких зацепок. Они не знали, как произошло убийство, и понятия не имели, куда пропали убийца и девушка. Их поиск был настолько тщательным, насколько это было возможным, но никто не нашел следа беглецов.

Отряд Акиры покинул Упорство так же быстро, как и прибыли. Морико было трудно поверить в то, что такая большая группа людей могла появляться и исчезать почти без шума. Орочи попрощался с Акирой, и Морико подумала, что это было прощание двух друзей, которые больше никогда не увидят друг друга.

Орочи был готов уйти всего через несколько часов после ухода Акиры. Морико никогда не видела, чтобы эмоции овладевали им. Было даже приятно знать, что он человек. Пришлось надавить, но она смогла добиться от него ответов. Он всегда был ее наставником. Морико какое-то время пыталась собрать воедино его предысторию. Она не думала, что это будет так интересно.

— Я знал Шигеру в прошлой жизни. Мы выросли вместе, хоть он на пару лет старше меня. Я равнялся на него в детстве, но он предал меня, нашу семью, все, что я знал. Меня назначили найти его и убить, и мое поражение — причина, по которой я на суше. Я переживал, что его убил другой. Я буду рад выследить его снова, если информация Акиры точная.

— Мы скоро уйдем? — Морико знала, что озвучивала догадки, но надеялась, что это будет так.

Орочи покачал головой.

— Я скоро уеду, но ты должна остаться тут.

Сердце Морико сжалось. Все, что у нее было в прошлые месяцы, было связано с Орочи. Она все еще боялась его, но он был меньшим из двух зол. Он не бил ее, не мучил. Он учил ее, уважал ее способности. Если он оставит ее, она вернется к жизни до его прибытия.

Орочи продолжил:

— Прошу прощения. В других обстоятельствах я взял бы тебя с собой. Но Шигеру — единственный воин, который может одолеть меня. Я не знаю, как он тренировался с нашей последней встречи. Он может быть сильнее меня, и я не хочу рисковать и тобой.

Это были самые добрые слова от Орочи.

— Не бойся. Я поговорю с настоятелем перед отбытием. Ты будешь защищена. Если я преуспею, я вернусь. Если нет, ты должна найти свой путь. В монастыре или за его пределами ты теперь одна из самых сильных людей на материке. Ты должны использовать силу так, как считаешь нужным.

Морико ловила каждое слово, искала в них силы и утешение. Она не была готова снова встретиться с настоятелем и Горо, хотя и считала, что сможет победить их в бою, если это случится снова.

Орочи больше не утешал. Это был не его способ. В его мире человек выживал благодаря своей силе. Все остальное не имело значения.

Когда он ушел, Морико почувствовала себя более одинокой, чем раньше, запертой в жизни, которую она не понимала. Ее удерживала на одном месте система, предназначенная для контроля того, кем она могла стать. Она знала, чем занимался Орочи в свое время в монастыре. Он превратил ее в клинка ночи, способного выслеживать, охотиться и убивать других клинков ночи и дня. По иронии судьбы, она стала тем самым человеком, каким монастырь не хотел ее сделать.

Она думала уйти. Она знала, что сможет убежать от поисковых отрядов. Но идти было некуда. Орочи был ее единственной связью с внешним миром. Она подождет его.

Морико запомнила стены, окружавшие ее в монастыре. Она уделяла особое внимание тому месту, где ее пытали, пыталась удержать всю ненависть, порожденную этим местом. Это сосредоточило ее решимость. Она даст Орочи время до весны. Если он не вернется, или если она решит, что произошло худшее, она сбежит. С ее стороны не будет никакого обмана. Она просто уйдет, и если это будет означать еще один бой с настоятелем, ей придется быть готовой. Она должна быть сильнее. К весне ее решение будет принято.

Она могла потерпеть пару месяцев.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Дни становились длиннее, лето пришло в Три Королевства. Шигеру и Рю были настороже, но было ясно, что их уже не искали, или они ушли за пределы поисков. По землям разнесли объявления с описанием их троих, за информацию предлагали награду, но это было небольшой помехой. Они жили в глуши, ходили в деревни только по необходимости. Они не ходили в город все вместе. Они ходили без оружия, а грязные простолюдины не привлекали внимания.

Для Рю дни были приятными. Они просыпались по утрам, шли там, где он еще не бывал. С ним был мужчина, которого он считал своим отцом, и девушка, которую он обожал. Их отношения были тяжелыми, но Рю терпеливо их принимал. Такако видела, как весь мир отняли у нее не один раз, а дважды. Он видел, что она все еще винила себя и его в смерти своей семьи.

Невысказанное обвинение также беспокоило Рю. Он волновался, что она была права. Он знал, что Такако продали в проституцию. Это была одна из причин, по которой ее жизнь была такой несправедливой, и это было частью его решения прийти ей на помощь. Ему никогда не приходило в голову, что невинные люди могут пострадать и умереть из-за его действий. Почти все время интуиция говорила ему, что это была не его вина. Он поступил справедливо, и мир ответил злом. Но были ночи, когда он не мог закрыться от простого факта, что, если бы он не спас Такако, другие остались бы живы.

Хотя он не понимал женщин, было ясно, что Такако страдала от того же конфликта. Она часто сидела рядом с ним за едой и шла рядом с ним, если он не шагал впереди, но иногда ее настроение менялось, и она избегала и его, и Шигеру. К счастью, Рю казалось, что Такако была прирожденной оптимисткой. Хотя жизнь была трудной, и она боролась с тем, что произошло, она, похоже, была полна решимости найти лучшее в ситуации. Он не был уверен, что у него была бы такая же сила в тех же обстоятельствах.

Ночи были почти такими же. Почти все ночи она, по крайней мере, спала рядом с ним, ради тепла и эмоциональной связи, но дальше этого никогда не заходило. Это мучило его, но Рю не стал испытывать удачу. Хотя его желание было сильным, он не знал, что делать, и поэтому было намного проще ничего не делать и позволить событиям идти своим чередом. Долгие летние дни заставили его поверить, что у него есть все время на свете. Он был готов поговорить и всегда был добр, даже когда Такако жаловалась на их условия. Он никогда не отказывался от надежды, что они смогут стать чем-то большим, чем были сейчас.

Было бы легче без Шигеру, который всегда был рядом. Их безопасность во многом зависела от того, что они были втроем, но даже если Шигеру спал в месте, невидимом для Рю и Такако, Рю прекрасно понимал, что Шигеру чувствовал все, что он делал. Рю хотел поднять эту тему, но не знал, как заговорить об этом с Шигеру. Он не знал, любил ли Шигеру кого-нибудь, был ли он когда-либо женат или был ли любим. Впервые за многие годы он не знал, как разговаривать со своим учителем.

Шигеру, похоже, тоже не хотел помогать. Они почти не общались с тех пор, как они подобрали Такако. Все сбилось, и Рю не мог читать эмоции Шигеру, которые были загадочными даже в лучшие времена.

Шигеру был напряжён, но Рю не знал, было это из-за обстоятельств, в которых они оказались, или его беспокоило нечто большее. Шигеру закрылся, и Рю не мог набраться храбрости, чтобы попытаться убрать его каменную маску.

Они продолжили путь на север, хотя у них не было конкретного пункта назначения. Шигеру и Рю время от времени рассказывали о своих планах, но ни один из них не мог определиться с курсом. Рю и не представлял, как ощущалось, когда его преследовали по всем Трех Королевствам. Они могли попытаться уйти через перевал, но, учитывая, что армия охотилась там на них, это было небезопасно.

Единственный другой реальный выход из Трех Королевств был по морю, которое находилось на севере. Но Рю и Шигеру не были уверены, что покинуть Три Королевства было лучшим планом. Рю хотел остаться. Он утверждал, что они с Шигеру прятались все время, пока Рю был с ним. Они могли найти другое изолированное место и поселиться там. Шигеру ответил, что никогда не убивал сына самого могущественного генерала Трех Королевств.

Рю понимал логику, которую Шигеру, но чувствовал, что было что-то еще, скрытый страх, который влиял на решение Шигеру. Он хотел покинуть Три Королевства и отправиться как можно дальше, но не объяснил Рю, почему.

Рю не осмелился признаться Такако. Он хотел, но переживал, что, если выразит тревогу или раздражение из-за Шигеру, она станет переживать еще больше. Он не мог заставить себя сделать это.

Его нерешительность тянулась почти месяц, и он стал действовать. Однажды днем они шли, и Рю прошел вперед, где разведывал Шигеру. Шигеру заметил его, но ничего не сказал.

— Сенсей, что такое?

Шигеру взглянул на Рю. Он был готов парировать, но передумал. Они шли вперед в тишине, но Рю ждал. Он знал, что Шигеру нужно было подумать.

— Мне не нравится наша ситуация. Она… напоминает мне ситуацию, которая произошла много лет назад, и я переживаю, что судьба повторится.

— Что случилось?

— Эта история не для сегодня. Может, когда-то я ее расскажу. Но я был бы рад забрать ее с собой в могилу.

Рю оступился. Он много лет знал Шигеру, и тот никогда не признавался, что у него была история, которой он не хотел делиться. Рю знал, что Шигеру редко говорил о прошлом, и Рю научился не спрашивать. Но это было сейчас так близко, так важно, что ему хотелось узнать о прошлом наставника, который вырастил его и раскрыл в нем поразительные дары.

— Шигеру, мы оба тут. В Трех Королевствах почти ничто не может одолеть нас обоих.

Шигеру мрачно рассмеялся.

— Было бы это так. Ты сильнее почти всех, кого я встречал, но еще достаточно тех, кто может убить нас обоих. Прошу, помни это.

Рю стал злиться. То, что беспокоило Шигеру, было связано с его прошлым и знаниями, которыми он не хотел делиться.

— Я не смогу помочь, если вы не говорите, что скрываете от меня.

Шигеру тоже резко ответил:

— Я многое тебе не рассказывал. Твои навыки поразительны, но не давай им вскружить твою голову. Этот мир все еще больше и загадочнее, чем ты думаешь. Я не знаю, правильно ли поступил, вырастив тебя так, но я надеюсь на тебя, хоть и не надеюсь на себя.

— Почему вы не скажете, что происходит? Я хочу помочь. Я могу помочь.

— Не в этом, Рю. Я хочу, чтобы ты был счастлив, жил и был таким, каким я не могу. Я переживаю, что, если ты узнаешь все, эта мечта растает.

Шигеру ускорился и оторвался от Рю. Рю затерялся в мыслях и отпустил его. Ему нужно было самому все это обдумать.

* * *

Через два дня ситуация накалилась. Рю шел впереди, разведывал, а Шигеру и Такако следовали далеко позади. Рю был высоко на дереве, позволял чувству тянуться вдаль. Они были в молодом лесу, но достаточно густом, чтобы зрение было почти бесполезным. День был жарким, и одежда прилипала к коже от пота. Это была сухая жара, принесенная из прерий на запад.

Рю был полностью погружен в чувство и не замечал, что происходило с его телом. Он почувствовал, что что-то идет с юга. Было похоже на небольшую группу солдат. До них было еще далеко, и их трудно было ощутить. Рю глубоко вздохнул и сосредоточил свое внимание в их направлении.

Их было десять. Они шагали решительно, направляясь почти прямо к тому месту, где были Шигеру с Такако. Сердце Рю забилось немного быстрее. Могло быть случайным совпадением, что они шли туда, но Рю сосредоточился сильнее и понял, что их путь слегка менялся, но вел к Шигеру. Кто-то в группе смог их выследить. Рю попытался очистить голову, чтобы сосредоточиться. Он чувствовал это, щупальца чувства, которые тянулись к ним.