Мог ли я думать, что в Лондоне весть эту встречу?
Значит, мальчишкой ты дивный твой замок воздвиг!
Юноша-воин, прости! Запоздалою речью
Славит тебя никудышный седой ученик.
В лучшие дни энтропийным твоим логарифмом
Я осенялся. Прощай, чародей-нелюдим!
Много твой гений способствовал варварским рифмам
В дальнем краю, где особенно был ты любим.
Старому свету нести его старую ношу.
Здесь атмосфера густа, кладовая полна.
Я потому уж в Америку камня не брошу,
Что пред тобой распахнула пространства она.
Формула — вот панацея. В ней мысль оседает,
Звездное небо вмещает она и алмаз.
Мы без нее полузвери. Живое страдает.
Лишь совершенство врачует и пестует нас.
Сосны у главного корпуса, горечь и влагу
Первой любви, безнадежность, надежды оплот,
Муку, отчаянье, боль, вдохновенье, отвагу, —
Всё, умерев, ты на миг возвращаешь мне, Клод.
Гёделя вспомнят иные, иные — Эйнштейна,
Кланяюсь в пояс, да тут мне стоять не с руки.
Как оглашенный, я Шенноном благоговейно
Полон пребуду, обеим смертям вопреки.
2001