Глава десятая

— Корделия Боткин, [13] тысяча восемьсот девяносто восьмой год, — торжествующе провозгласила Джейн.

Она неслышно подошла ко мне, когда я, взгромоздившись на лесенку, расставляла на верхних полках возвращенные читателями книги. От неожиданности я покачнулась и схватилась за ручку тележки, на которой лежали пухлые фолианты. Ненадежная опора покатилась вперед, увлекая меня за собой. Я чудом не рухнула на пол. Спустившись вниз на трясущихся ногах, я закрыла глаза и мысленно приказала себе воздержаться от упреков по адресу Джейн. Утро вторника началось замечательно. Портить его совершенно ни к чему.

— Ро, детка, простите ради бога! — всполошилась Джейн. — Я думала, вы меня видите!

Я издала нечленораздельное мычание и мотнула головой в знак того, что со мной все в порядке.

— Как, вы сказали, звали убийцу? — спросила я, обретя наконец дар речи.

— Корделия Боткин. Сказать, что ее дело — точная копия вашего, было бы не совсем верно. Но совпадений более чем достаточно. Думаю, тот, кто послал вам конфеты, воспроизвел все обстоятельства давнего дела несколько неряшливо, потому что его поджимало время. Возможно, по его плану вы должны были получить бандероль еще до убийства Мэми Райт.

— Не исключено, что вы правы, Джейн. Для того чтобы попасть мне в руки, коробке с конфетами потребовалось шесть дней. А ведь она была отправлена всего лишь из Атланты. Тот, кто это сделал, наверняка не ожидал от почты такой медлительности. Скорее всего, он думал, отравленные конфеты окажутся у меня уже через пару дней.

Я огляделась по сторонам. Разговор наш не был предназначен для чужих ушей. Моя коллега Лилиан Шмидт тоже расставляла книги на полках. Но она была от нас слишком далеко и вряд ли могла что-нибудь услышать.

— Джейн, прошу вас, расскажите подробнее о деле этой Корделии или как ее там.

Джейн открыла потрепанный блокнот, с которым, похоже, никогда не расставалась.

— Корделия Боткин жила в Сан-Франциско, — вполголоса сообщила она. — Боткин была любовницей Джона Даннига, который возглавлял Бюро объединенной прессы. Ради нее он расстался с женой… Так… так… — Джейн пробежала глазами свои записи. — Корделия Боткин отправила его бывшей жене несколько анонимных писем. Скажите, Ро, ваша матушка случайно не получала анонимных писем?

Я потрясенно кивнула. Детективу Линн Лигетт мама сообщила то, что не сочла нужным сообщить мне: за несколько дней до прибытия злополучной коробки с конфетами она получила донельзя глупое и грубое анонимное письмо. Брезгливо поджав губы, мама призналась, что не захотела меня расстраивать, рассказывал о чьей-то идиотской выходке. По словам мамы, письмо было напечатано на машинке. Разумеется, она не стала хранить «эту гадость» и выбросила анонимку, предварительно изорвав ее в клочки.

Руку готова отдать на отсечение, письмо было отпечатано на той же самой машинке, что и наклейка на бандероли.

— Как бы то ни было, — продолжала Джейн, сверившись со своими записями, — Корделия решила, что Даннинг намерен вернуться к жене. Тогда она начинила ядом шоколадные конфеты и отправила их своей сопернице. В результате жена Даннинга и ее лучшая подруга, на свою беду зашедшая к ней в гости, умерли.

— Умерли, — эхом повторила я.

Джейн кивнула и тактично опустила глаза.

— Ро, ваш отец, насколько я знаю, по-прежнему работает в газете, верно?

— Да, он возглавляет рекламный отдел, — подтвердила я.

— И он живет с новой женой. Иными словами, у него есть «другая женщина».

— Положим.

— Убийца наверняка решил, что с некоторой натяжкой обстоятельства можно счесть сходными, и воспользовался возможностью.

— Вы сообщили о своем открытии Артуру Смиту? — спросила я.

— Я сочла это своим долгом, — важно кивнула Джейн.

— И что он сказал?

— Он записал название книги, в которой я почерпнула сведения о деле Корделии Боткин. Поблагодарил меня и поспешил распрощаться. По-моему, вид у него при этом был обеспокоенный. Насколько я понимаю, его начальству не слишком нравится, когда Артур пытается утверждать, что все эти преступления — копии громких дел, имевших место в прошлом. Да, кстати, полиция уже сумела выяснить, были ли ваши конфеты отравлены?

— Пока что ничего не известно. Конфеты по-прежнему находятся в лаборатории. Артур предупредил: для того чтобы провести исследования, понадобится несколько дней.

Лилиан постепенно продвигалась все ближе и ближе к нам. На лице ее застыло любопытное выражение, весьма характерное для этой особы. Впрочем, в последнее время она была под постоянным огнем любопытных взглядов. Я понимала, что это вполне естественно. Серая мышка библиотекарша, которую угораздило не только обнаружить труп на собрании некоего весьма странного клуба, но и получить по почте коробку отравленных конфет, была обречена стать знаменитостью местного масштаба. К тому же я сама подлила масла в огонь, появившись после вышеупомянутых событий в довольно экстравагантном, по библиотечным понятиям, наряде. Разумеется, Лилиан дорого отдала бы за то, чтобы узнать, о чем мы с Джейн так возбужденно шепчемся.

— Думаю, мне пора идти, — сказала Джейн, бросив в сторону Лилиан многозначительный взгляд. — Я и так отняла у вас непозволительно много времени. Но когда я наткнулась на описание этого преступления, я почувствовала, что должна не откладывая поговорить с вами. Да, вы слыхали об убийстве этого кандидата-коммуниста? Всякому ясно: перед нами точная копия убийства Марата. Тут и в книгах копаться не надо. Бедный Бенджамин Грир! В новостях сообщили, что тело обнаружил именно он.

— Джейн, вы не представляете, как я вам благодарна, — торопливо прошептала я. — На следующей неделе непременно приглашу вас на обед. — Обсуждать убийство Моррисона Петтигрю мне отчаянно не хотелось.

— Ро, милая, в этом нет ни малейшей необходимости, — улыбнулась Джейн. — Благодаря вам мне было чем себя занять, а нам, пенсионерам, только этого и надо. Конечно, время от времени мне дают возможность почувствовать себя полезной, приглашая поработать здесь и в школьной библиотеке. Но вы же сами понимаете: расследовать убийство намного увлекательнее, чем заполнять формуляры. Впрочем, признаюсь, я подумываю о том, чтобы найти себе другое хобби. Согласитесь, когда сталкиваешься с насильственной смертью в реальности, она производит слишком тягостное впечатление. В последнее время я постоянно чувствую себя не в своей тарелке.

Джейн испустила тяжкий вздох. Я так и не поняла, о чем она больше сокрушалась: о том, что Мэми Райт и Моррисон Петтигрю прекратили земное существование, или о том, что своей кончиной они вынудили ее искать новое хобби.

Кивнув мне на прощание, Джейн направилась к лестнице, идущей вниз. Мы с ней находились на втором этаже библиотеки, представляющем собой открытую галерею, откуда прекрасно виден первый этаж — там у нас расположены отдел периодики, отдел детской литературы, а также столы выдачи и приема книг. Провожая глазами идущую к выходу Джейн, я размышляла о Корделии Боткин, которая, в отличие от моего неведомого врага, сумела осуществить свои черные замыслы.

Внезапно взгляд мой упал на знакомую долговязую фигуру. Детектив Линн Лигетт собственной персоной! Директор библиотеки Сэм Клеррик семенил рядом с ней, провожая ее до дверей. Меня точно током ударило. Я никак не ожидала, что Линн Лигетт сочтет нужным побывать у меня на работе и навести обо мне справки. Интересно, что ее интересовало? Мое служебное расписание? Особенности моего характера? Странности в моем поведении? Конфликты и стычки, которые происходили у меня с коллегами?

Охваченная тревожными размышлениями, я вернулась к прежнему занятию. Я автоматически ставила книги на полки, пытаясь понять, какими причинами был вызван визит детектива Лигетт. В любом случае, Сэм Клеррик не мог сообщить обо мне ничего плохого, успокаивала я себя. Я всегда прихожу на работу вовремя, практически никогда не болею и не ссорюсь с другими сотрудниками. С читателями я тоже, как правило, нахожу общий язык. По крайней мере, я ни разу не повысила голос на кого-нибудь из посетителей, хотя, видит небо, поводов для этого каждый день бывает предостаточно. К сожалению, некоторые жители Лоренсетона весьма своеобразно представляют себе назначение библиотеки. Так, многие родители уверены, что читальный зал — самое подходящее место для буйных игр и забав их отпрысков, которых они не желают таскать с собой по магазинам. Стоит ли говорить, что милые шалуны изрядно портят библиотекарям нервы.

Волноваться не о чем, мысленно твердила я. Раньше я понятия не имела о том, что криминальное расследование — такая неприятная вещь. Теперь мне пришлось почувствовать это на собственной шкуре. Тем не менее у меня нет ни малейших оснований строить из себя жертву полицейского произвола. В конце концов, мой гражданский долг — всячески содействовать раскрытию совершенных преступлений.

Все-таки любопытно было бы узнать, вхожу ли я в число подозреваемых в убийстве Мэми Райт. Надо взглянуть правде в глаза: возможность прикончить Мэми у меня имелась. Прежде чем прибыть на заседание клуба, я больше часа провела дома в полном одиночестве. Подтвердить мое алиби не может ни одна живая душа. Разве что кто-нибудь из соседей видел мою машину на стоянке. Но это никак не может служить веским доказательством того, что я в это время находилась дома. Отравленные конфеты я тоже вполне могла прислать себе сама. Разумеется, если бы отыскала магазин, где продают «Лакомство миссис Си». В библиотеке полно пишущих машинок, так что у меня была возможность напечатать наклейку. Если выяснится, что шрифт одной из библиотечных машинок совпадает со шрифтом на бандероли, это будет уликой против меня. Правда, всего лишь косвенной уликой. Ведь машинкой могла воспользоваться не только я. А если шрифты не совпадают, это отнюдь не служит доказательством моей невиновности. Я могла напечатать наклейку на другой машинке. Например, на той, которая стоит в мамином офисе.

Что касается убийства Моррисона Петтигрю, обвинить в нем меня будет несколько труднее. Начнем с того, что я не имела случая познакомиться с покойным претендентом на пост мэра и теперь уже не исправлю это упущение. Я даже не представляла, где он живет. Одна на наших сотрудниц сообщила мне об этом уже после его смерти. Да, но, если дело дойдет до допроса, разве я сумею доказать все эти факты? Детективам придется поверить мне на слово, а они, как я успела понять, не имеют такой привычки. Кстати, в какое время был убит этот чертов Петтигрю? Если в воскресенье вечером, у меня снова нет алиби. После того как выездное заседание клуба «Знаменитые убийства» закончилось столь внезапно, я осталась дома в полном одиночестве сидела в гостиной и горевала о своей печальной судьбе.

Было бы здорово, произойди убийство Петтигрю в тот самый час, когда все члены клуба находились у меня. Тогда все мы чисты от подозрений! Но подобное счастливое совпадение вряд ли возможно.

Позабыв обо всем на свете, я взвешивала аргументы «за» и «против» собственного ареста. Это занятие поглотало меня полностью. Я даже не заметила, как буквально врезалась в Салли Эддисон. Она стояла у стеллажа, где хранились книги по рукоделию. Таких книг в нашей библиотеке насколько десятков. Большая часть наших читательниц — домашние хозяйки, а они считают рукоделие лучшим средством от скуки.

Я что-то невнятно пробормотала в свое извинение, Салли ответила столь же невнятным бурчанием, вероятно означавшим, что мои извинения приняты. Взгляд ее по-прежнему был приклеен к полкам. В последние два месяца Салли часто появлялась в библиотеке, порой она приходила сюда даже в часы, которые люди обычно проводят на рабочих местах. Не думаю, что ее интересовали книги, хотя после каждого визита она неизменно уносила с собой парочку. По моему разумению, Салли влекла в библиотеку тревога за ненаглядного сыночка Перри. В этом не было ничего удивительного, особенно после того, что рассказала мне Амина. Иногда Салли, ни словом не перемолвившись со своим чадом, наблюдала за ним издалека, словно пытаясь решить, есть ли у нее повод для беспокойства.

— Как поживает ваша мама, Ро? — любезно осведомилась Салли.

— Прекрасно, благодарю вас, — ответила я столь же светским тоном.

— Надеюсь, вы обе уже полностью оправились от пережитого потрясения? Вчера я не успела об этом спросить.

После инцидента с отравленными конфетами, о котором Салли узнала из полицейского пресс-релиза, она воспылала желанием сделать нас с мамой героинями пространного репортажа. Однако на все ее вопросы мы отделывались скупыми ответами, лапидарность которых граничила с невежливостью. Меня уже изрядно утомило внимание прессы к моей скромной особе, а мама хотела как можно быстрее забыть об этом мерзком происшествии. К тому же, как всякая бизнес-леди, она в первую очередь руководствовалась деловыми соображениями и находила, что излишний шум вокруг неудавшейся попытки отравления может повредить репутации ее агентства.

— Салли, потрясение, которое пережили мы мамой, было не таким уж сильным, чтобы оправдаться от него несколько дней. Мы до сих пор не уверены, что нас в самом деле хотели убить. Позвольте узнать, вы интересуетесь моим душевным состоянием в качестве друга или в качестве газетного репортера?

Салли вперила в меня пристальный взгляд. Слова мои не то чтобы рассердили ее, но явно задели за живое.

— Вам трудно понять, Ро, что репортер — это такая профессия, о которой невозможно забыть хотя бы на минуту. Она входит в плоть и кровь, становится твоей сутью. Да, я считаю себя вашим искренним другом. Но это не означает, что я могу себе пренебречь материалом, из которого выйдет потрясающий репортаж. По нашим провинциальным меркам, то, что с вами произошло, — настоящая сенсация. А вы еще и дочь известных в городе людей. До сих пор мы, уступая требованиям полиции, придерживали всю важную информацию о совершенных в городе преступлениях. Но моего шефа подобное совершенно не устраивает. Он настаивает… — Салли осеклась, увидев приближающуюся к нам Лилиан. — Эти вышивки болгарским крестом — такая прелесть, — громко пропела она. — Я сплю и вижу, как бы научиться вышивать. Милая Аврора, может, вы посоветуете мне какое-нибудь руководство?

Я растерянно заморгала, однако быстро сообразила, в чем дело.

— Увы, Салли, вы обратились за советом не по адресу, — ответила я столь же громко. — К стыду своему, я даже пуговицу пришить не способна. Обо всем, что касается рукоделия, вам лучше поговорить с моей мамой. Или с Лилиан, — добавила я, расплывшись в улыбке.

Лилиан, острому слуху которой позавидовала бы летучая мышь, разобрала собственное имя и повернулась к нам. В следующее мгновение между ней и Салли завязался удручающе обстоятельный разговор о болгарском кресте и английской глади. Мысленно удивляясь осведомленности, которую проявила в этих вопросах Салли, я вновь принялась расставлять книги на полках. Скорее бы мои приключения набили оскомину всем жителям Лоренсетона, с грустью думала я. Тогда Салли смогла бы позабыть о профессиональном долге и снова стать моим другом.

Взглянув на часы, я обнаружила, что уже четыре. Рабочий день заканчивался в шесть. Хватит предаваться грустным мыслям, сказала я себе. Надо решить, что я надену на свидание с Робином. Он сказал, что заедет за мной в семь. Значит, у меня есть всего час на то, чтобы добраться до дома, принять душ, освежить макияж и одеться. Столик я заказала без всяких проблем, по вторникам народу в «Каретном ряду» бывало немного. А вот над вопросом о собственном наряде придется поломать голову. Может, надеть шелковое темно-синее платье? Оно как раз вернулось из химчистки, и даже Амина не назвала бы его скучным. Да, но есть ли у меня подходящая обувь? Я с ужасом вспомнила, что на моих выходных туфлях порвался ремешок, а я так и не удосужилась отдать их в ремонт. Как жаль, что я не купила те восхитительные черные лодочки, которые видела в магазине матери Амины. Каблук у них не особенно высокий, и есть надежда, что я не буду чувствовать себя как на ходулях. Сзади, у каблука, туфли украшены бантами, которые придают им невероятно изящный вид. Может, я еще успею заехать в магазин и купить их?

Воображая себя во всем блеске красоты и обольстительности, я невольно прислушивалась к заунывному мурлыканью, раздававшемуся по другую сторону стеллажа. Наверняка Лилиан развивает свои вокальные способности, догадалась я. Поставив на полку книгу знаменитого ветеринара «Как люди могут быть полезны для собак», я увидала в просвете между стеллажами ее круглую румяную физиономию.

— Пахать нас заставляют, как лошадей, а денег платить не желают, — угрюмо пробурчала Лилиан. — Надо же до чего додумались — работать по вечерам! Могли бы прежде поинтересоваться, согласны ли мы. От этого нового директора одни неприятности.

— О чем ты, Лилиан? Какая работа по вечерам? — растерянно пробормотала я.

Тирада Лилиан привела меня в полное замешательство. До сего дня она до небес превозносила нашего нового директора Сэма Клеррика. Я тоже признавала, что эрудиция и знание библиотечного дела относятся к числу несомненных достоинств мистера Клеррика. Но о том, умеет ли он руководить людьми, я пока не составила мнения.

— Так ты еще ничего не слышала?

Надутое лицо Лилиан моментально просветлело.

Для нее не существовало большего удовольствия, чем сообщить кому-либо новость, желательно неприятную.

— Конечно, на тебя свалилось столько потрясающих событий, что до наших серых библиотечных будней тебе просто нет дела.

Я возвела глаза к потолку, мысленно призывая себя к терпению.

— Говори, не томи, Лилиан!

— Да будет тебе известно, позавчера состоялось заседание попечительского совета, — досадливо пожав мощными плечами, изрекла она. — Разумеется, наш драгоценный Сэм Клеррик там присутствовал. И внес деловое предложение. Догадайся какое. Сказал: по его мнению, библиотека должна работать не один вечер в неделю, как сейчас, а целых три. Ради удобства тех читателей, которые не могут посетить ее днем. На удобства сотрудников ему, разумеется, наплевать. Так что готовься, со следующей недели начнем вкалывать вечерами. Про личную жизнь придется забыть.

Про себя я не могла не признать, что предложение Сэма Клеррика не лишено смысла. Библиотека работала до шести часов, то есть в то время, когда все трудоспособное население Лоренсетона находилось в своих конторах. Естественно, основными нашими посетителями являлись пенсионеры, домохозяйки и школьники. Как видно, Сэм Клеррик решил в корне изменить ситуацию и расширить читательскую аудиторию. Несмотря на все это, перспектива работать по вечерам не вызывала у меня ни малейшего восторга.

Особенно некстати это было сейчас, когда жизнь моя вышла на новый виток, позволив надеяться, что период одиноких тоскливых вечеров канул в прошлое.

— Но наверное, мистер Клеррик намерен расширить штат? — поинтересовалась я. — Он же понимает, что мы не двужильные.

— Ты слишком высокого мнения о его понятливости! — фыркнула Лилиан. — Он считает, библиотека прекрасно обойдется без новых сотрудников. Вполне достаточно волонтеров, которые будут помогать дежурному библиотекарю.

Волонтеры — такой народ, на который не стоит очень-то полагаться. В большинстве своем это дюйм весьма преклонного возраста. Им совершенно нечем заняться дома, они обожают книги и чувствуют себя в библиотеке как рыба в воде. Однако среди них немало и тех, кто считает библиотеку отличным местом для встреч и болтовни с друзьями. В любом случае, самые ретивые волонтеры вряд ли в состоянии заменить квалифицированных библиотекарей.

— Ты меня просто ошарашила, — призналась я, тем самым вознеся Лилиан на вершину блаженства.

— Сегодня нам официально сообщат об изменениях в рабочем расписании, — сообщила она, стараясь притушить довольный блеск в глазах. — Общее собрание назначено на пять тридцать. Так что Перри Эллисон сменит тебя на выдаче. Кстати, разве тебе не пора отправляться в отдел работы с читателями?

— Пора, пора, — закивала я. — Спасибо, что напомнила, Лилиан.

Все мы по очереди работаем на выдаче и в фондах — штат в нашей библиотеке слишком мал, чтобы сотрудники могли специализироваться в той или иной сфере. К тому же, как известно, смена занятий способствует усилению работоспособности.

Лилиан с таким укоряющим видом поглядела на часы, что я решила ей отомстить.

— Знаешь, сейчас я немножко пришла в себя и решила, что ничего страшного не произошло, — произнесла я фальшиво-бодрым тоном. — Пусть мы будем заняты по вечерам, зато днем у нас появится больше свободного времени. Это тоже неплохо.

Особенно если учесть, что в подавляющем большинстве наши сотрудники проводят вечера перед телевизором, хотелось добавить мне. Но это было уже чересчур.

Хорошо еще, что общее собрание проводится не после закрытия библиотеки, сказала я себе. В противном случае над моими планами нависла бы угроза. Решение купить новые туфли созрело в моей голове окончательно.

— А вообще все это очень некстати! — не удержалась я, сообразив, что собрание может затянуться.

При этом я с такой силой втиснула на полку очередную книгу, что она вытеснила пухлый том, стоявший на стеллаже с противоположной стороны.

— Чертовом некстати! — радостно подхватила приунывшая было Лилиан и подняла упавший фолиант. — Босс который не имеет привычки считаться с людьми, плохо кончит.

Выражение «плохо кончит» заставило меня содрогнуться, но, к счастью, Лилиан этого не заметила.

Работа с читателями неизменно доставляет мне удовольствие. Мне нравится сидеть за большим дубовым столом, отвечать на вопросы, принимать и выдавать книги. Правда, приходится налагать штрафы на нерадивых читателей, вернувших книги после положенного срока, но, как правило, у меня хватает такта сделать это без особой нервотрепки. Если наплыв читателей особенно велик, мне помогает кто-нибудь из волонтеров.

Сегодня никакого особого наплыва не было, так что мысли мои могли без помех витать вдали от служебных обязанностей. В предвкушении свидания я намеревалась настроиться на жизнерадостный лад. Однако мое воображение с упорством, достойным лучшего применения, рисовало душераздирающие картины. Мама, едва не отправившая себе в рот отравленную конфету. Мертвая Мэми, лежавшая на окровавленном плаще. Хорошо еще, что я не успела рассмотреть ее во всех подробностях. Да, ответственная роль «человека, обнаружившего труп» на поверку оказалась не особенно приятной. Кстати, Бенджамину Гриру тоже довелось ее сыграть. Наверное, сейчас он упивается всеобщим вниманием. Что ж, пусть это немножко утешит бедолагу, политические амбиции которого пошли прахом.

Довольно думать о трупах и убийствах, приказала я себе. Лучше помечтать о том, как нынешним вечером я буду испускать волны соблазна, глядя в ореховые глаза Робина. Кстати, светло-голубые глаза Артура Смита тоже очень хороши.

Нет-нет, пожалуй, сравнивать двух своих поклонников и делать между ними выбор несколько преждевременно, остановила я себя. Не исключено, что ни один из них не связывает с моей особой далеко идущих намерений.

Пытаясь отвлечься, я завязала разговор с волонтером, который томился от безделья, сидя за столом рядом со мной. Волонтером этим оказался Арни, отец Лизанны Бакли. Несмотря на свои шестьдесят шесть, этот седовласый пенсионер обладал цепкой, как железная ловушка, памятью. Если какой-то предмет возбуждал его любопытство, он был способен перелопатить горы книг и потом держал все прочитанное в голове. Так что у него можно было получить исчерпывающую консультацию по самым разнообразным вопросам. Когда я спросила у мистера Бакли, в каком направлении он работает сейчас, он признался, что найти новый объект для исследований ему становится все труднее. По его словам, прежде это происходило естественно, без всяких усилий с его стороны.

— Вот, например, выхожу я в свой садик и вижу пчелу, которая сидит на розовом кусте, — пояснил мистер Бакли. — А над кустом с жужжанием летает другая. Я замечаю: та, что сидит на цветке, намного меньше той, что летает. Любопытно, почему это, спрашиваю я. Может, они относятся к разным породам? Одна к той породе, что собирает пыльцу роз, а другая — к той, что предпочитает другие растения? А может, эти пчелы просто разного возраста? Одна матерая, а другая — самка. В результате я читаю все, что только можно достать о пчелах. А в последнее время мой исследовательский пыл как-то угас. По крайней мере, сам собой он не разгорается.

Я сочувственно кивнула и выразила надежду, что с наступлением теплой погоды мистер Бакли будет больше гулять, наблюдать за природой, а значит, у него появится больше возможностей для поиска.

— Откровенно говоря, сейчас я почти определился с выбором, — признался Арни. — Учитывая события, которые недавно потрясли наш тихий городок, думаю, мне стоит заняться убийствами. Ну, я имею в виду, психологией преступника и все такое…

Я уставилась на него, открыв рот. Неужели старикан тоже хочет вступить в клуб «Знаменитые убийства», пронеслось у меня в голове. Придется огорчить его, сказав, что эта пресловутая организация прекратила свое существование.

Но мистер Бакли, судя по всему, был вполне доволен свои уделом исследователя-одиночки.

— Я уже хотел приступить к изысканиям, но тут вышла заминка… — протянул он.

— Какая же?

— В нашей библиотеке не осталось на одной книги по этому вопросу, — горестно вздохнул мистер Баяли.

— Что?

— Все книги об убийствах разобраны, — повторил мистер Бакли. — По крайней мере, те, что основаны на документальных материалах. На них сейчас бешеный спрос.

Поразмыслив над этим фактом, я понята, что в нем нет ровным счетом ничего удивительного. Все члены клуба «Знаменитые убийства» — точнее, бывшие члены — прильнули к источнику знаний, так как намеревались во всеоружии встретить любой сценарий развития событий.

А одному из них предстояло воротить сценарий в жизнь. Возможнее данный момент он выбирал, какой именно.

Внезапно я почувствовала, что внутренности мои болезненно сжались. Невыносимо было представлять, что человек, которого я хорошо знаю, сейчас корпит над книгами — книгами из нашей библиотеки, — решая, какая история убийства достойна того, чтобы еще раз воспроизвести ее в реальности. Выбирает жертву из числа своих добрых знакомых. Усилием воля я отогнала эту отвратительную картину прочь.

К столу подошел Перри, чтобы занять мой пост и дать мне возможность присутствовать на общем собрании. Впрочем, собственное участие в этом мероприятии представлялось мне до такой степени необязательным, что я едва удержалась от желания направиться прямиком к выходу. Сегодня вечером у меня есть дела поважнее. Мне надо подготовиться к свиданию. К великой своей досаде, я осознала, что радость от предстоящего свидания безнадежно отравлена. Изрядная доля вины за мое испорченное настроение лежала на Перри. Признаюсь, этот тип частенько портит мне настроение одним своим видом. Сегодня лицо Перри еще сильнее, чем обычно, напоминало трагическую маску. Губы его были страдальчески искривлены, взор исполнен неизбывной тоски. Зайди он в молочный отдел, все молоко непременно скисло бы.

В конце концов, Перри не виноват, что у него неуравновешенная психика, строго напомнит я себе. Всякий недуг достояв сожаления.

— Я пошла. Завтра увидимся, — сказала я со всей теплотой, на какую только была способна. Растянула губы в улыбке и направилась в конференц-зал.

Признаюсь, ответная улыбка Перри окончательно вывела меня из душевного равновесия. Уж лучше бы он оставался угрюмым. Улыбка его показалась мне зловещей, как акулий оскал. На память мне моментально пришел Нил Крим, знаменитый отравитель, живший в Викторианскую эпоху. Он прославился тем, что давал проституткам ядовитые пилюли, а потом с наслаждением наблюдал за их предсмертными муками. По-моему, вздумай кто-нибудь поставить фильм о его подвигах, Перри был бы лучшим кандидатом на главную роль.

— Смотри не опоздай на совещание, — донесся до меня его гнусавый голос.

Я с сочувствием взглянула на Арни Бакли, которому предстояла непростая задача: поддерживать беседу с человеком, переживающим очередной приступ черной меланхолии.

Войдя без всякого энтузиазма в конференц-зал, я села на страшно неудобный металлический стул. Мистер Клеррик сообщил нам новость, которая для большинства сотрудников уже не являлась новостью. Затем, не дав подчиненным времени переварить сногсшибательное известие, мистер Клеррик принялся знакомить нас с новым служебным расписанием. Тем самым он продемонстрировал, что знание человеческой природы не относится к числу его достоинств.

Согласно этому расписанию, я должна была работать по четвергам, с шести до девяти. Мне сообщили также, что моим волонтером-помощником скорее всего, будет мистер Бакли. У волонтеров пока не спрашивали, готовы ли они работать по вечерам, удовлетворившись тем, что их президент в принципе выразил согласие с новым почином. Мистер Клеррик собирался опубликовать в местной газете извещение о том, что «отныне библиотека работает по вечерам, дабы обеспечить своим многоуважаемым читателям максимум удобств» — в точности привожу его не слишком удачное выражение.

— Что, собралась сегодня на свидание с этим рыжим писателем, который нашел нашу дыру подходящим местом для своей драгоценной персоны? — язвительно осведомился Перри, когда я вернулась на рабочее место.

Вопрос застал меня врасплох. Конечно, я знала, что новости в нашем городе распространяются быстро, но все же источник подобной осведомленности Перри оставался для меня тайной.

— Да, — проронила я, всем своим видом показывая, что не желаю обсуждать эту тему. — И не вижу необходимости никому давать отчет.

Вероятно, ответ мой прозвучал слишком резко. Это было ошибкой. Когда имеешь дело с таким типом, как Перри, выказывать свое раздражение нельзя даже в малой степени.

— О, я ничуть не нуждаюсь, в твоих отчетах, — с нарочитой беззаботностью протянул Перри. При этом он растянул губы в улыбке, такой фальшивой и зловещей, что мне стало не по себе.

— Посетителей сегодня мало, так что ты можешь возвращаться к прежней работе, — произнесла я, даже не пытаясь придать своему голосу приветливые нотки.

Исправлять положение было слишком поздно. Перри медлил, буравя меня колючим взглядом. Несколько жутких мгновений мне казалось, что он намерен стоять у моего стола вечно. Когда у человека едет крыша, от него можно ждать самых диких выходок.

— Увидимся, — бросил Перри.

Как видно, он все же решил смилостивиться и избавить меня от своего общества. Я проводила его взглядом, чувствуя, как по спине моей бегают мурашки.

— Ро, неужели этот парень вас обидел? — участливо осведомился мистер Бакли.

Вид у мистера Бакли при этом был чрезвычайно боевой — если только подобное определение применимо к хрупкому седовласому пожилому джентльмену. Так или иначе, мистер Бакли давал понять, что готов встать на мою защиту.

— Да нет. Он и не думал меня обижать. Просто у него… довольно своеобразная манера общаться.

Мне хотелось пожаловаться на Перри, но я понимала, что поступлю до крайности неразумно, натравливая на него отца Лизанны.

— У этого юнца тараканы в голове, — заявил мистер Бакли.

— Очень удачное выражение, — кивнула я. — Вы уже слышали, нам с вами предстоит работать по четвергам, с шести до девяти…

Мы с мистером Бакли погрузились в обсуждение нового расписания, однако мысли мои то и дело возвращались к Перри Эллисону. Да, похоже, в голове у него на самом деле завелись тараканы. Постоянные визиты его матери в библиотеку — лучшее тому подтверждение. Она-то знает, что эти самые тараканы способны на всякие бесчинства. В любом момент они могут выбраться наружу и поставить своего владельца, мягко говоря, в неловкое положение.

Перед закрытием, как всегда, поток читателей увеличился. Люди, рабочий день которых уже закончился, спешили в библиотеку, чтобы вернуть книги и взять новые, школьники осаждали меня вопросами, надеясь получить брошюру, с которой можно сдуть доклад или сочинение. У меня не было ни одной свободной секунды, но я только радовалась возможности отдохнуть от своих переживаний.

Но вот наконец наступил момент, когда я вышла из библиотеки. Подойдя к машине, я увидела, что рядом маячит Артур Смит. Времени у меня было в обрез, и, хотя совсем недавно я не без удовольствия представляла себе его голубые глаза, теперь встреча с ним была до крайности некстати.

— Нам с вами необходимо поговорить, Ро, — произнес он, как всегда, серьезно и многозначительно. — Не хотел отрывать вас от работы и поэтому решил подождать здесь. У вас найдется свободная минутка?

— Разумеется, Артур, — кивнула я. — Есть для меня новости?

Я решила, что судебная лаборатория завершила наконец свои исследования и выяснила, какая отрава содержалась в конфетах и содержалась ли вообще.

— Если вы о конфетах, ответ из лаборатории еще не получен, — словно прочел мои мысли Артур.

Я устремила на него вопросительный взгляд, давая понять, что у меня действительно есть свободная минутка, но никак не больше.

Артур, казалось, внял моему молчаливому посланию.

— Если не возражаете, давайте посидим в моей машине. Или немного пройдемся.

Я предпочла пройтись. Мне вовсе не хотелось, чтобы Лилиан Шмидт видела, как я сижу в машине с сотрудником полиции. Мы двинулись по пешеходной дорожке, залитой лучами закатного солнца. Ноги у меня такие короткие, что поспевать за рослым мужчиной мне довольно затруднительно. Артур заметил это и приноровил свой шаг к моему.

— Скажите, Ро, на что вы рассчитывали, когда в воскресенье собрали у себя членов клуба? — внезапно спросил он.

— Сама не знаю, — пожала плечами я. — Наверное, на то, что произойдет чудо. На то, что кому-то из нас придет в голову блистательная идея и весь этот кошмар развеется, как дурной сон. Но, как вы сами знаете, мои надежды не оправдались. Смертельная игра продолжается. Кто-то убил Моррисона Петтигрю. Вы считаете, его смерть имеет отношение к нашему собранию?

— Убийство было задумано еще до собрания, в этом нет сомнений. Но мне не дает покоя мысль, что за несколько часов до убийства я сидел в одной комнате с человеком, который намеривался его совершить. И мое детективное чутье ровным счетом ничего мне не подсказало. А ведь я отдавал себе отчет, что всю эту кашу заварил один из членов клуба.

Артур остановился, яростно затряс головой и снова зашагал по дорожке.

— Скажите, а ваши коллеги разделяют вашу убежденность? — спросила я. — Они тоже уверены, что все эти преступления — дело рук одного человека?

— Мне пришлось из кожи вон лезть, доказывая им то, что нам с вами ясно как день. Я имею в виду сходство совершенных преступлений с громкими убийствами прежних лет. И если раньше они хоть как-то ко мне прислушивались, то после убийства Петтигрю окончательно уверились, что все мои соображения — полная чушь. А ведь даже беглого взгляда на место преступления достаточно, чтобы понять: картина в точности воспроизводит убийство Жана Поля Марата. Когда я сказал об этом, меня подняли на смех. Заявили, что я свихнулся от слишком усердного чтения. Версия, согласно которой Петтигрю прирезал какой-нибудь политический маньяк, желающий извести всех коммунистов под корень, представляется нашим детективам более чем убедительной. Почти все решительно отрицают, что это преступление как-то связано с предыдущими.

— Сегодня к нам в библиотеку приходила Линн Лигетт, — вспомнила я. — Насколько я догадываюсь, она расспрашивала обо мне.

— Линн собирает сведения обо всех, кто имеет хотя бы отдаленное отношение к случившемуся, — равнодушно сообщил Артур. — Это ее работа. Я тоже должен выяснить, где вы находились в воскресенье вечером.

— После собрания?

Он молча кивнул.

— Дома, — отчеканила я. — В своей спальне. В полном одиночестве. Подтвердить мое алиби некому. Однако из этого не следует, что Петтигрю прикончила я. Предварительно прикончив Мэми Райт и угостив собственную мать отравленными конфетами.

— Вам ни к чему убеждать меня в своей невиновности, Ро. Я видел, какое у вас было лицо, когда вы обнаружили труп Мэми.

Душу мою внезапно захлестнула теплая волна благодарности. Что ни говори, приятно, когда сотрудник полиции относится к тебе с доверием. Украдкой взглянув на часы, я убедилась, что времени на подготовку к свиданию у меня почти не осталось.

— Вы хотите узнать что-нибудь еще? — осторожно осведомилась я.

— Я одинок как перст, — неожиданно брякнул Артур и в подтверждение своих слов поднял указательный палец. — С женой я развелся. Детей нет.

К столь резкому повороту сюжета я никак не была готова. Мне стоило немалых усилий сохранить на лице выражение вежливой, но отстраненной заинтересованности.

— Одна из причин, по которой я развелся… — сбивчиво забормотал Артур. — Мы ведь с женой постоянно ссорились, и все из-за… Короче, она никак не могла понять, что у копа особая работа. У него могут возникнуть обстоятельства, когда он вынужден послать к черту все свои планы. Даже если он собирался с женой в ресторан. Или в гости к ее родителям. Всякий раз, когда моей бывшей жене приходилось провести вечер в одиночестве, она считала себя обиженной. — Артур взглянул на меня, явно ожидая ответа.

— Понятно, — пробормотала я.

— Не буду лукавить, Ро, мне бы очень хотелось встречаться с вами, — выпалил Артур. Взгляд его прозрачных голубых глаз проникал мне прямо в сердце. — Но я отдаю себе отчет в том, что ситуация может сложится так, что вы будете разочарованны. Сочтете, что я уделяю вам мало внимания. Поэтому будет лучше, если вы сразу поймете: для копа его работа всегда останется на первом месте. То есть все, что я тут наговорил, имеет смысл, если только вы… Если вы тоже хотите… встречаться со мной. Знаете, как говорится, чужая душа — потемки. — Артур осекся и смущенно потупился.

В голове у меня царил полный сумбур. Усилием воли я попыталась привести мысли в порядок, и, как ни странно, мне это удалось. Все мои соображения вкратце сводились к нижеследующему:


А.

Подобная откровенность заслуживает восхищения.


Б.

Не исключено, что этот парень принадлежит к разряду законченных эгоистов.


В.

Хотя он и выразил сомнение в том, что я хочу видеть его своим бойфрендом, это, скорее всего, лишь уступка правилам вежливости. На самом деле он не сомневается: я сплю и вижу, как бы заполучить такого бравого молодца.


Г.

Пожалуй, а не прочь с ним встречаться. Но если он намерен изображать из себя супермена, взявшего под свое покровительство беззащитную овечку, такое положение вещей меня категорически не устраивает.

Про себя я не могла не признать, что еще несколько дней назад подобный расклад не вызвал бы у меня никаких возражений. В ответ на предложение Артура я издала бы радостное блеяние, поспешив под его надежное крыло. Но в последнее время выяснилось, что я способна проявить стойкость под натиском жизненных бурь. Это открытие изрядно повысило мою самооценку.

— Разумеется, Артур, — не отрывая взгляда от собственных ног, шагавших по асфальтовой дорожке, сказала я, — вы вправе рассчитывать, что женщина, с которой вы встречаетесь, с пониманием отнесется к вашим проблемам. Но вы забываете, понимание не должно быть односторонний.

Всякий, кто посмотрел бы на меня со стороны, наверняка решил бы, что я рассчитываю увидеть на собственных туфель какие-то загадочные письмена. Убедившись, что никаких знаков нет, я перевела взгляд на обувь Артура. Его новехонькие черные ботинки сверкали как зеркало.

— Да, я готова согласиться с тем, что при вашей работе иногда могут возникать экстренные ситуации, ради которых можно пожертвовать совместными планами. Но если вы полагаете, что заранее обеспечили себя оправданием на все те случаи, когда вам не захочется идти со мной в ресторан или к моей маме, вы ошибаетесь.

По-прежнему глядя вниз, я перевела дух. Черные ботинки Артура все еще переминались рядом с моими туфлями.

— А впрочем, все эти разговоры кажутся мне… скажем так, несколько преждевременными, — завершила я свою тираду. — Вряд ли возможно выяснить, подходим ли мы друг другу, прежде чем мы начнем встречаться.

Похоже, я несколько поторопилась, записав Артура в законченные эгоисты. По крайней мере, выслушав меня, он принялся смущенно оправдываться.

— Вижу, вы сочли меня самовлюбленным болваном, — пробормотал он. — Вы имели на это полное право, Ро. Пожалуйста, не думайте, что я и на самом деле такой. Вы ведь согласитесь дать мне шанс? Устроить, так сказать, пробное свидание?

— Соглашусь, — кивнула я и тут же испугалась.

Вдруг он предложит устроить это «пробное свидание» прямо сейчас? На сегодняшний вечер у меня другие планы.

— Так, сегодня у нас вторник, — сияя довольной улыбкой, протянул Артур. — К сожалению, все вечера на неделе у меня заняты. Когда расследуешь дело об убийстве, никогда не знаешь, в котором часу закончится твой рабочий день. Что вы скажете насчет субботы, Ро? В моей скромной холостяцкой обители есть отличный видак и аппарат для приготовления попкорна.

Первое свидание не должно проходить на квартире у мужчины. Это правило я никогда не подвергала сомнению. Если у мужчины серьезные намерения, ему следует пригласить девушку в театр, в ресторан, на худой конец, в кино. Хотя мой опыт по части свиданий никак нельзя было назвать богатым, женская интуиция подсказывала мне, что отступление от этого важного правила будет роковой ошибкой. Если ядам слабину, наши отношения обречены.

— Честно говоря, я не очень люблю попкорн, — пропела я медоточивым голосом. — Если вы не против, я хотела бы пойти на роликовый каток.

Вырази я желание заняться прыжками с библиотечной крыши, Артур вряд ли был бы поражен сильнее. Справедливости ради надо сказать, сама я была изумлена ничуть не меньше. На роликах я не стояли уже несколько лет, особой ловкостью никогда не отличалась. Черт меня дернул строить из себя посмешище. К тому же я наверняка набью себе уйму синяков.

Но отступать было уже некуда.

— Оригинальная идея, — медленно произнес Артур. — Вы и правда этого хотите?

Мне оставалось только угрюмо кивнуть в знак согласия.

— Заметано, — решительно изрек Артур. — Заеду за вами в субботу, в шесть часов вечера. Если после этого мероприятия мы останемся живы, пойдем куда-нибудь поужинать. Надеюсь, никакие непредвиденные обстоятельства нам не помешают. Правда, когда ведешь целых три дела, можно ожидать любых неожиданностей. Но возможно, к субботе мы уже завершим следствие.

— Это будет замечательно, — кивнула я, сама не зная, к чему относятся мои слова: к перспективе скорого завершения следствия или вечера на роликовом катке.

Мы сделали круг по кварталу и вновь оказались на стоянке. Глядя, как Артур садится в машину, я заметила, что он растерянно качает головой. Это наблюдение заставило меня улыбнуться.

Ненавижу заставлять людей ждать себя, однако другого выхода у меня не было. Когда Робин заехал за мной в назначенный час, мое состояние было далеко от полной боевой готовности. Мне пришлось извиниться и попросить его посидеть в гостиной.

Как и положено воспитанному человеку, Робин не выразил ни удивления, ни досады, тем менее я чувствовала себя невежей, злоупотребляющей чужим терпением. Чего доброго, истомившись от скуки, мой кавалер будет разочарован результатом моих поспешных приготовлений. Зря я потратила столько времени, гоняясь за этими злополучными туфлями. Что ни говори, я не привыкла к таким высоким каблукам и буду чувствовать себя скованно. Да и эти претенциозные банты наверняка покажутся Робину безвкусными.

Однако зеркало, висевшее в спальне, пыталось убедить меня, что все не так плохо. Правда, я не успела сделать прическу, но мои темные локоны эффектно рассыпались по плечам, а эмалевая заколка в виде бабочки, которую недавно подарила мне мама, пришлась весьма кстати. Синее шелковое платье, на первый взгляд скромное и непритязательное, выгодно подчеркивало все достоинства моей фигуры.

Тем не менее, спускаясь вниз, я никак не могла побороть неуверенности и опасалась, что на щеках моих, чего доброго, выступит застенчивый румянец. Однако восхищенный взгляд Робина развеял все мои опасения.

— Это платье вам очень идет, — поспешил заверить он.

Про себя я признала, что в безупречно сшитом сером костюме Робин просто неотразим. Сегодня он ничуть не походил на того компанейского парня в джинсах и свитере, что по-соседски заглянул ко мне поболтать за бокалом вина. От скромного университетского преподавателя, которого я вчера пыталась утопить в волнах соблазна, тоже не осталось и следа. Передо мной был знаменитый писатель во всем блеске славы и обаяния.

Едва усевшись за столик в «Каретном дворе», мы принялись обсуждать убийство Петтигрю. Кстати, имя Робин Крузо, похоже, вызвало у администратора ресторана какие-то смутные ассоциации — возможно, она читала книги Робина Крузо либо роман о приключениях его знаменитого тезки. Лизанна наградила нас приветливой улыбкой и проводила к одному из лучших столиков.

Робин принял это как должное. Судя по всему, он привык к тому, что его узнают. Когда я спросила его, как ему нравится работу в университете и намерен ли он совмещать ее с писательством, он ответил так подробно и гладко, что я поняла: давать интервью тоже вошло у него в привычку. Сознание того, что нахожусь в обществе знаменитости, невольно приводило меня в замешательство. Так или иначе, Лизанна передала мне эту знаменитость в полное владение, сказала я себе. Стоило мне вспомнить о Лизанне, в зал вошли ее родители, Арни и Эльза. Их сопровождала еще одна пожилая пара — мои соседи Крэндаллы. Все они расположились за столиком напротив нас.

В нашем городе не принято пренебрегать правилами этикета, так что мне пришлось подвести Робина к их столику и начать церемонию представления.

Арни Бакли немедленно вскочил и с пылом пожал руку Робина.

— Наша дочь Лизанна столько о вас рассказывала! — воскликнул он. — Поверьте, все мы гордимся, что такой знаменитый писатель решил поселиться в Лоренсетоне! Как вам нравится наш город? — Мистер Бакли неизменно оставался рьяным патриотом Лоренсетона.

— Я просто в восторге, — ответил Робин самым что ни на есть искренним тоном.

— О, вы непременно должны посетить нашу библиотеку! Быть может, по богатству фондов она и уступает университетской, но все жители города ее обожают. Я и моя жена Эльза, мы оба работаем там волонтерами. Как и у всех пенсионеров, у нас пропасть свободного времени. И мы рады, что нам удалось найти себе занятие.

— Я-то бываю в библиотеке не особенно часто, — скромно вставила Эльза. — Как правило, помогаю на книжных ярмарках.

Эльза приходилась Лизанне мачехой, однако, несмотря на свой преклонный возраст, была так хороша собой, что вполне могла быть ровной матерью первой лоренсетонской красавицы. Арни Бакли, несомненно, везло на красивых женщин. Конечно, внешность Эльзы не избежала влияния времени: волосы приобрели серебристый оттенок, лицо было покрыто сетью мелких морщин. Тем не менее она представляла собой весьма приятное для глаз зрелище.

До сих пор я понятия не имела о том, что супруга Бакли дружат с супругами Крэндаллами. Однако в том, что две пожилые пары поддерживают приятельские отношения, не было ровным счетом ничего удивительного. Тем более между характерами Джеда Крэндалла и Арни Бакли существовало много общего — в старых джентльменах ключом била энергия, оба были готовы взорваться из-за малейшего пустяка и так же легко отходили. Что касается миссис Крэндалл, о ней я могу сказать лишь одно: ее всю жизнь звали Тинтси, и теперь, когда вес ее перевалил за двести фунтов, продолжают звать так же.

Тинтси и Джед отпустили несколько приличествующих случаю фраз относительно того, как они рады иметь такого соседа и надеются, что он без церемоний станет к ним заглядывать, и т. д. Так как мистер Крузо холостяк — сказав это, Тинтси метнула в мою сторону лукавый взгляд, — велика вероятность того, что однажды вечером он окажется перед пустым холодильником. Если его постигнет подобная неприятность, ему достаточно постучать к своим соседям, и они гостеприимно распахнут перед ним дверь и усадят за стол!

— Скажите, а оружием вы интересуетесь? — неожиданно спросил Джед.

— У мистера Джеда превосходная коллекция пистолетов, — поспешно предупредила я.

— Да, с профессиональной точки зрения я не могу не интересоваться оружием, — заявил Робин. — Я пишу детективные романы, — пояснил он, заметив, что супруги Крэндаллы взирают на него с откровенным недоумением.

— Тогда вы просто обязаны побывать у меня в гостях! — с пылом воскликнул Джед. — Я подробно расскажу вам о каждом экспонате моей коллекции.

— Спасибо за приглашение, — широко улыбнулся Робин. Если подобная перспектива и внушала ему страх, он ловко сумел это скрыть. — Было очень приятно с вами познакомиться, — добавил они расплылся в еще более широкой улыбке, адресованной обеим пожилым парам.

Сопровождаемые нестройным хором, в котором слились фразы «до скорой встречи» и «всего наилучшего», мы вернулись к своему столику.

— Сегодня к нам в библиотеку заходила Джейн Ингл, — сообщила я. — Ее исторические изыскания увенчались успехом.

Мой рассказ о преступлении Корделии Боткин, которая разделалась со своей жертвой с помощью отравленных конфет, Робин выслушал с неподдельным интересом.

— До чего увлекательные истории происходят в вашем городе, просто пальчики оближешь! — изрек он, когда нам подали салат. — Из всего этого можно сделать отличную книгу. Не исключено, я сам за это возьмусь. Попробую свои силы в жанре документальной прозы.

Мне казалось, Робин должен воспринимать происходящее более отстраненно, чем я. В Лоренсетон он переехал совсем недавно, с жертвами преступлений познакомиться не успел, если только не считать жертвой мою маму. Предполагать, что он лично знаком с убийцей, у него тоже не было оснований. Тем не менее я чувствовала, что Робин близко к сердцу принимает события, потрясшие Лоренсетон. Это обстоятельство не могло меня не удивлять.

Проглотив очередной ломтик помидора, Робин ответил на мой невысказанный вопрос.

— Видите ли, Ро, писать об убийствах и сталкиваться с ними в реальной жизни — это совсем не одно и то же. Признаюсь, последнее произошло со мной впервые.

Заменив слово «писать» на слово «читать», я могла бы полностью отнести сказанное к себе. Количество книг об убийствах, проглоченных мною, наверняка перевалило за сотню. Но лишь несколько дней назад я выяснила, что самый одаренный писатель не в состоянии передать тех чувств, которые испытывает человек, обнаруживший труп. И тем более человек, которого пытались убить.

— Я тоже впервые столкнулась с убийством в реальности, — призналась я. — И, честно говоря, у меня нет ни малейшего желания обогащать свой опыт по этой части.

Робин перегнулся через стол и взял меня за руку.

— К сожалению, Ро, в этом мире мало что зависит от наших желаний, — философски изрек он. — И знаете, что поражает меня больше всего? Создается впечатление, будто преступник не испытывает ни малейшей личной вражды к своим жертвам. Возьмем хотя бы ваши отравленные конфеты. То есть не ваши, а… в общем, вы меня понимаете. Преступник выбрал вашу матушку исключительно потому, что она показалась ему похожей на жертву этой самой Корделии Боткин.

— Да, но ведь конфеты-то он послал мне, — напомнила я, внезапно ощутив, как в душе моей оживает подавленный страх. — Согласитесь, я ведь тут ни с какого края не подхожу. Да, мама отдаленно похожа на жертву Корделии Боткин. Правда, если бы ее убили, это послужило бы мне слабым утешением, — выпалила я. — Но на бандероли с конфетами стоял мой адрес. Почтальон отдал мне ее прямо в руки. Я обожаю эти конфеты и вполне могла слопать их в одиночестве, не поделившись с мамой. Так что преступник хотел убить именно меня. А может, не убить, а всего лишь заставить помучиться расстройством желудка. Это зависит от того, какая начинка обнаружится в конфетах. В деле Корделии Боткин ничего не говорится о том, что дочь ее жертвы тоже пострадала. Тут преступник действовал по собственному почину.

— Но неужели кто-то питает к вам ненависть, Ро? — простонал Робин Крузо. — Что же это за извращенец такой?

Наши взгляды встретились.

— Хороший вопрос, — вымученно улыбнулась я. — Для членов нашего клуба личность преступника всегда была излюбленным объектом исследований. Так приятно было рассуждать о психологии убийцы, зная, что твоей драгоценной жизни ничто не угрожает. И вы знаете, к какому выводу мы пришли? Совершить убийство способен всякий. Думаю, даже такая овца, как я, смогла бы убить, если бы обстоятельства загнали меня в угол. Но как можно превращать убийство в игру, осуществлять себе на потеху адский сценарий, в котором проливается настоящая кровь! Это выходит за пределы моего понимания!

— И моего, — подхватил Робин.

— А если вспомнить наиболее распространенные мотивы убийства, которые перечислены в книге Теннисон Джесси, выяснится, что ни один из них не подходит нашему преступнику, — продолжала я. — Причины, толкнувшие его затеять это жуткое представление, невозможно постичь рассудком. Не исключено, что эти причины кроются в болезненных вывертах его психики.

— И это чудовище — член вашего клуба.

— В любом случае его можно назвать лишь бывшим членом, — печально уточнила я и рассказала Робину о кончине клуба, произошедшей в минувшее воскресенье.

После этого мы оба почувствовали, что настало время сменить тему. Спору нет, убийства — чрезвычайно увлекательный предмет, но если слишком долго говорить о них, это начинает действовать угнетающе. К счастью, Робин проявил чуткость и принялся рассказывать о своем литературном агенте и обо всех сложностях, которые предшествуют выходу книги в свет. Он оказался таким остроумным рассказчиком, что я то и дело каталась со смеху. Особенно потешно Робин описывая процедуру раздачи автографов, через которую проходил множество раз. Я тоже позабавила его историями о наших читателях, задававших порой самые невероятные вопросы. В результате настроение у нас обоих заметно поднялось. Мы продолжали смеяться и болтать и после того, как Крэндаллы и Бакли заплатили по счету и вышли из ресторана.

Наконец пришла пора отправляться домой. Подъезжая к нашим таунхаусам, я заметила, что на пешеходной дорожке стоит какой-то человек. В свете фонаря я узнала Перри Эллисона, мне так показалось.

На прощание Робин поцеловал меня. Это было неожиданно и потому особенно приятно. Вздумай я готовиться к подобному заранее, наверняка извелась бы, придумывая, как половчее преодолеть разницу в росте. А так все произошло естественно и очень изящно. Пожалуй, я интересую Робина не только как крупный специалист по части прославленных убийств и свидетель недавних преступлений, пронеслось у меня в голове. По крайней мере, его губы убеждали в том, что он неравнодушен к моим женским прелестям.

Я поднялась наверх, чувствуя себя привлекательной, соблазнительной, неотразимой. Мурлыкая какой-то веселый мотивчик, я подошла к окну спальни. Улица была пуста.

Этой ночью разразилась гроза. Меня разбудили раскаты грома и дождевые струи, бьющие в окно. Сквозь щели в занавесях я видела вспышки молнии.

Охваченная неясным беспокойством, я спустилась вниз и проверила, хорошо ли заперты двери. Прислушалась, не раздадутся ли где какие-нибудь подозрительные звуки. Все было спокойно, лишь дождь стучал по крыше. Выглянув из окна, я увидела потоки воды, которые низвергались с неба и бурлили в водосточных желобах. И ничего больше. Весь мир спокойно спал, невзирая на разгул стихии.

Загрузка...