Клуб знаменитых убийц

Глава седьмая

Воскресное утро выдалось теплым, но дождливым. Влажный южный ветер шевелил мои розовые кусты. Для завтрака на свежем воздухе погода совершенно не подходила. Поэтому я поглощала свежий рогалик и яичницу с ветчиной на кухне, слушая программу местной радиостанции. Кандидаты на пост мэра отвечали на вопросы слушателей. Насколько я могла судить, нынешние выборы обещали быть более интересными, чем наше обычное безупречно отрепетированное шоу, где победа кандидата от демократической партии не вызывает сомнений. Помимо кандидата-республиканца, который на этот раз имел реальный шанс на успех, в предвыборной гонке принял участие, страшно сказать, кандидат от коммунистической партии. Разумеется, именно он избрал Бенджамина Грира руководителем своей кампании. Бедняга Бенджамин, решив с головой окунуться в политику, похоже, ударился в крайности. Коммунист Моррисон Паттигрю был представителем нового поколения — одним из тех, кто, покинув наш город, не желал порывать с ним связь.

Я смаковала кофе, прислушиваясь к возбужденным голосам, долетавшим из радиоприемника. Вопросы слушателей, по обыкновению, поражали своей банальностью, но республиканец и демократ, надо отдать им должное, держались на высоте. Несомненно, оба имели изрядный политический опыт. Ответы они давали спокойные, взвешенные и самые что ни на есть исчерпывающие. Что касается коммуниста, то он всякий раз, когда ведущий обращался к нему, разражался гневной тирадой, далеко выходящей за пределы политической корректности. Нетрудно было представить, что его противники, собравшиеся в студии, взирают на него с насмешливыми улыбками.

Силы небесные, вздохнула я, он не только коммунист, он еще и дурак в придачу. Вчера, по пути из супермаркета, я специально обратила внимание на предвыборные плакаты Петтигрю, развешанные на всех углах. Кстати, о его принадлежности к коммунистической партии там ни словом не упоминалось. Слоган «Моррисон Петтигрю — выбор народа. Он не обманет ваших ожиданий», прямо скажем, не поражал оригинальностью. Если учесть, что руководителем предвыборной кампании Петтигрю был Бенджамин Грир, в подобной скудости фантазии не было ничего удивительного. Фотография Моррисона Петтигрю вряд ли могла привлечь к нему симпатии избирателей. На портрете красовался угрюмый носатый дядька, явно страдающий от угревой сыпи.

Разглагольствования кандидатов так мне надоели, что я переключила радио на другую станцию, где передавали легкую музыку. Подпевая какой-то веселенькой мелодии, я принялась мыть посуду. Домашние дела всегда идут быстрее, если сопровождать их пением.

Утро было таким приятным, что я решила сходить в церковь. Подобное желание возникает у меня довольно часто. Мне нравится бывать в церкви, но, сказав, что я испытываю там духовное просветление, я погрешила бы против истины. Тем не менее я исправно посещаю церковь почти каждое воскресенье, надеясь, что рано или поздно на меня, как говорится, «снизойдет благодать». Иногда я даже надеваю шляпу и перчатки, хотя вид в таком наряде у меня почти карикатурный. Учитывая это обстоятельство, а также то, что на поиски шляпы и перчаток неизменно уходит уйма времени, я решилась обойтись без лишних аксессуаров. Настроение у меня было не такое, чтобы изображать из себя элегантную даму минувших времен.

Подъехав к церковной стоянке, я огляделась вокруг в поисках машины Мелани Кларк. Она тоже часто бывала в церкви по воскресеньям. Однако сегодня ее машины не было видно. Неужели Мелани арестована? Я не могла поверить, что ее действительно обвиняют в убийстве. У нее ведь нет абсолютно никакого мотива. Разве только вообразить, что она и правда закрутила романс Джеральдом Райтом. Но столь рискованное предположение выходило за границы реальности. Кто-то… настоящий убийца… сыграл с Мелани злую шутку.

Во время службы я размышляла о десяти заповедях, первая из которых гласила: «Не убий». Человек, которого я, возможно, хорошо знала, нарушил эту заповедь и лишил жизни другое человеческое существо. С запоздалым чувством вины я вспомнила о том, что при жизни Мэми Райт относилась к Мелани с плохо скрываемым презрением. А теперь ее душа — тот факт, что все мы наделены бессмертной душой, не вызывает у меня ни малейших сомнений — предстала перед Всевышним. Подобная участь не минует никого из нас. Собственная смерть внезапно показалась мне такой близкой, такой реальной. Довольно грустных мыслей, приказала я себе, ощутив, что взор мой затуманился слезами. Как говорила Скарлетт О`Хара, я подумаю об этом потом.

Перебрасываясь репликами с другими прихожанами, я вышла из церкви. Все долетавшие до меня разговоры вертелись вокруг Мелани Кларк, попавшей в затруднительное положение. Согласно последней информации, Мелани провела несколько чрезвычайно неприятных часов в полицейском участке, где ее подвергли длительному допросу. Однако после того как Бэнкстон дал показания и заявил, что в вечер убийства он и дама его сердца не расставались ни на минуту, Мелани была отпущена домой. Полиция была вынуждена отказаться от подозрений на ее счет. Или, по крайней мере, воздержаться от предъявления обвинения.

Мелани была круглой сиротой, так что жители Лоренсетона не имели возможности выразить сочувствие ее родителям. Но матушка Бэнкстона присутствовала на утренней церковной службе и, естественно, оказалась в центре внимания. Миссис Уайтс чрезвычайно походила на своего сына, точнее, он походил на нее. У обоих были светлые волосы и голубые глаза, а по части темперамента их с полным правом можно было назвать флегматиками. Но сегодня миссис Уайтс преобразилась. Эта тихая женщина буквально рвала и метала. Она обрушивала громы и молнии на головы полицейских, дерзнувших подозревать «бедную девочку». Да скорее Лоренсетон станет столицей Америки, чем это кроткое создание причинит кому-то вред! Более того, эти грязные копы дошли до того, что поставили под сомнение показания Бэнкстона. Осмелились намекнуть, что он выгораживает свою возлюбленную. Слава богу, ее сынок не робкого десятка! Пришлось копам понять, что на них тоже найдется управа.

Завершив очередную возмущенную тираду, миссис Уайтс победно огляделась по сторонам и перевела дух. Правду говорят, нет худа без добра, заявила она совсем другим, умиленным тоном. Все эти передряги заставили Бэнкстона и Мелани заявить наконец о своих намерениях. Через два месяца нежные голубки сочетаются законным браком. Нет, день свадьбы еще не назначен. Возможно, жених и невеста определятся с датой уже сегодня. Мелани, да хранит ее Бог, готовится вить семейное гнездышко. На следующей неделе она с будущей свекровью собирается посетить магазин «Милли», выбрать фарфор и столовое серебро.

Миссис Уайтс, на протяжении многих лет безуспешно пытавшаяся женить Бэнкстона, дождалась своего звездного часа. Все прочие ее дети давным-давно имели семьи. Лишь один Бэнкстон, вместо того чтобы активно заняться поисками второй половинки, предпочитал ждать, пока женщина его мечты возникнет у него на пороге. Но вот наконец судьба благословила и его.

Видно, в ближайшем времени мне тоже придется отправиться в магазин «Подарки», приобрести вазу для фруктов или блюдо для салата, вздохнула я. Сколько подобных презентов я уже сделала и сколько еще предстоит сделать. Неужели мой черед самой получать свадебные подарки никогда не настанет? Стараясь не слишком сожалеть о собственной печальной участи, я поехала к маме. По воскресеньям я всегда обедаю у нее. За исключением тех дней, когда она занята с клиентами, желающими безотлагательно присмотреть себе дом.

Мама пребывала в превосходном расположении духа, ибо вчера ей удалось сбыть с рук домище стоимостью двести тысяч долларов. Случилось это сразу после того, как мы с ней расстались. Не всякая женщина, едва не угостившись отравленной конфетой и с трудом вырвавшись из лап бесцеремонных копов, сумеет заключить столь выдающуюся сделку.

— Я пытаюсь уговорить Джона выставить свой дом на продажу, — сообщила мама, когда мы уселись за стол и принялись за мясо в горшочках.

— Но почему? Зачем продавать такой красивый дом?

— Такой большой дом Джону просто ни к чему, — пояснила мама. — Ты же знаешь, жена его умерла несколько лет назад, а дети выросли и разъехались.

— Ты разведена уже двенадцать лет, и твое единственное дитя давно живет отдельно, — напомнила я. — Однако ты не собираешься продавать этот дом, хотя он ничуть не меньше, чем дом Джона.

Перед глазами у меня возникло объявление: «Продается двухэтажный кирпичный дом с четырьмя спальнями и тремя ванными». Я невольно поморщилась. Не хотелось бы, чтобы дом, в котором я выросла, перешел в чужие руки.

— Впрочем, не исключено, что в самом скором времени Джону не придется жить в одиночестве, — продолжала мама. — Очень может быть, мы поженимся.

Похоже, законный брак становится в нашем городе повальным увлечением!

Сделав над собой усилие, я растянула губы в счастливой улыбке. Я всей душой желала маме счастья, но, признаюсь, была несколько ошарашена. Тем не менее мне удалось выдавить из себя несколько приличествующих случаю фраз. Судя по всему, мама осталась довольна.

Интересно, какой презент мне следует преподнести этой сладкой парочке? Тут надо придумать что-нибудь пооригинальнее вазы для фруктов.

— Слушай, я пыталась расспросить Джона о вашем клубе, но из него слова не вытянешь, — резко сменила тему мама. — Может, ты мне расскажешь, чем вы там занимаетесь?

— Ну, Джон, например, — крупный специалист по Лиззи Борден, — пояснила я. — Полагаю, у него в жизни есть три главных страсти: Лиззи, гольф и ты. Нет, наверное, все же в другой последовательности: ты, Лиззи и гольф. Если хочешь узнать о своей сопернице подробнее, прочти «Тайное бесчестье» Виктории Линкольн. Это лучшая книга о Лиззи, которую я когда-либо читала.

— Да кто она такая, эта Лиззи Борден?

Я вытаращила глаза, потрясенная подобным невежеством. С таким же успехом мама могла спросить у бейсбольного фаната, кто такой Микки Мэнтл.

— Вот уж не думала, что на свете найдется человек, которому не известно славное имя Лиззи Борден, — ответила я, обретя наконец дар речи. — Ты лучше спроси об этой особе у Джона. Он тебе все уши прожужжит. Но прежде обязательно прочти книгу. Уверена, он это оценит.

Мама достала маленькую записную книжку и аккуратно записала название. Судя по тому, как настойчиво она пыталась войти в интересы Джона Квинслэнда, ее матримониальные намерения были более чем серьезными. Не могу в точности описать, какие чувства я испытывала по этому поводу. Я знала лишь, какие чувства мне следует испытывать. Или, по крайней мере, изображать. Отравлять маме жизнь мне совершенно не хотелось.

— Аврора, детка, ты оказала бы мне огромную услугу, если бы познакомила с деятельностью этого вашего клуба. А то, разговаривая с Джоном, я, что называется, сяду в лужу. К тому же у вас там произошло убийство, а вчера мы с тобой получили по почте отравленные конфеты. Может, между двумя этими событиями существует какая-то связь?

— Хорошо, мама, если хочешь, расскажу тебе всю историю нашего клуба, — начала я, сделав вид, что пропустила мимо ушей последнюю ее фразу. — Если мне не изменяет память, идея создать клуб «Знаменитые убийства» возникла года три назад. Ты же знаешь, в нашем городском книжном магазине часто устраиваются презентации новых книг. Иногда при этом присутствуют даже авторы, которые подписывают свои шедевры всем желающим. Как-то раз представлялась серия, посвященная громким убийствам. И мы все, будущие члены клуба, как один явились в магазин. Сразу стало ясно, в нашем городе есть несколько человек, которые — ну, в общем, у которых общие интересы. Мы договорились как-нибудь созвониться и встретиться. А потом наши встречи стали регулярными. Теперь мы собираемся раз в месяц, и наши встречи, как правило, проходят по одному и тому же сценарию: ответственный за «убийство месяца» делает доклад, а все прочие его обсуждают.

Неожиданно для самой себя я почувствовала, что мне неприятно рассказывать о «Знаменитых убийствах». А может, я просто устала так долго говорить.

В любом случае, мне хотелось сменить тему. Прежде мама всегда так делала, стоило мне заговорить о клубе. Но на этот раз она слушала меня, не пропуская ни единого слова.

— Помнишь, ты говорила о каком-то деле Уоллисов, — вставила она, стоило мне замолчать. — Ты еще сказала, что тот, кто убил Мэми Райт, попытался скопировать это убийство. А когда нам прислали отравленные конфеты, тебе показалось, что ты уже читала о чем-то подобном. И Джейн Ингл с тобой согласилась. Она даже собиралась найти книгу, я которой рассказывается об убийстве с помощью отравленных конфет.

Я молча кивнула.

— Аврора, девочка моя, тебе угрожает опасность, — нарочито спокойным тоном изрекла мама. — Ты должна немедленно уехать из Лоренсетона. Я вовсе не хочу, чтобы тебя снова попытались убить. Или навлекли на тебя подозрения, как это сделали с бедной Мелани.

— Может, я и не прочь уехать, — пожала я плечами. — Но ты, наверное, забыла, что мне следует каждый день ходить на работу в библиотеку. Не могу же я явиться к своему боссу и сообщить, что мамуля за меня опасается и хочет, чтобы я уехала из города на неопределенное время. Как ты думаешь, что он мне ответит?

— А сама ты, насколько я понимаю, ничего не боишься? — процедила мама, взбешенная словечком «мамуля», которое она ненавидела.

— Еще как боюсь! Стоит мне вспомнить мертвую Мэми Райт — у меня душа в пятки уходит. Видела бы ты, что с ней сделал убийца! Но уезжать я не собираюсь. У меня своя жизнь, и я не могу ее ломать.

Мама ничего не ответила, однако ее удивленный взгляд говорил красноречивее всяких слов. «С каких это пор у тебя появилась своя жизнь?» — было написано на ее лице.

Заверив маму, что я буду соблюдать величайшую осторожность, я отправилась домой, унося с собой кастрюльку с мясом. Мясо я намеревалась съесть на ужин. Также в мои планы входило посвятить остаток дня и вечер размышлениям о своей печальной участи. Одинокие воскресные вечера наилучшим образом подходят для подобного времяпрепровождения.

Оказавшись дома, я сняла нарядное платье. Сколь бы пренебрежительно Амина ни отзывалась о моем гардеробе, у меня есть красивые платья, которые очень мне идут. Потом надела старый растянутый свитер. Смывать макияж и стягивать волосы в тоскливый узел я не стала, хотя мне хотелось это сделать.

Больше всех занятий на свете я ненавижу мытье окон. Настроение у меня было таким паршивым, что это времяпрепровождение вполне ему соответствовало. Небо немного прояснилось, дождя больше не ожидалось. Я собрала все необходимое для тягомотной процедуры и принялась за окна первого этажа. Мрачная, как туча, я брызгала на стекла моющим средством и протирала их тряпкой. Я предусмотрительно захватила табуретку, но, даже взгромоздившись на нее, с трудом дотягивалась до верхнего края рамы.

Когда окна первого этажа засверкали чистотой, я потащила все свои причиндалы наверх. Начать я решила с окна гостевой спальни. Оно выходило на стоянку, и я прекрасно видела, как Крэндаллы, пожилая пара, живущая рядом, возвращаются домой. Оба были нарядно одеты и явно пребывали в отличном расположении духа. Наверное, они обедали у кого-нибудь из своих детей. Все их дети жили в нашем городе и имели свои семьи. Если я не ошибаюсь, Тинтси Крэндалл хвасталась, что у них уже восемь внуков. Глядя, как Тинтси и ее муж Джед весело переговариваются и смеются, как он ласково похлопывает ее по могучему крупу, я ощутила острый приступ зависти.

Стоило пожилым супругам скрыться в дверях своего дома, на стоянку въехала голубая машина Бэнкстона. Сначала оттуда вышел он собственной персоной, потом, разумеется, Мелани. Влюбленные голубки незамедлительно заключили друг друга в объятия и принялись целоваться. Неужели они не могут подождать, пока окажутся дома, недоуменно спрашивала я себя. Впрочем, меня никак не назовешь специалистом по части нежных чувств.

Мое намерение погоревать о тяжелой судьбе удалось на славу. Обстоятельства в полной мере тому способствовали. При мысли, что воскресным вечером, когда нормальные люди предаются любви или воркуют у семейного очага, я должна в одиночестве ужинать разогретым мясом, на глаза у меня навернулись слезы.

Тем не менее, проглотив несколько кусочков, я почувствовала, что больше не хочу растравлять свои раны. Напротив, у меня возникло желание хоть как-то себя утешить. Пожалуй, стоит последовать совету Амины, решила я. Разумеется, я не отношусь к числу женщин, которые считают новую шмотку лучшим лекарством от всех горестей. Но обновка явно не принесет мне вреда.

Завтра с утра непременно отправлюсь в магазин матери Амины и выберу себе что-нибудь умопомрачительное. У Робина Крузо не останется ни малейшего шанса устоять.

А нынешним вечером у меня тоже будет занятие поинтереснее, чем проливать слезы, сказала я себе. Достала телефонную книгу и набрала номер.