Ключ. Холостой прогон

— Ленни! — закричал он.

Я услышал, как хлопнула дверь каюты и, оттолкнувшись веслом от зарослей камыша, потянул за шнур стартера. Мотор чихнул, но не завелся. Невероятно. Этот мотор не мог не завестись. Маллигэн дал мне лодку, мотор которой был настроен, как часы. Он заводился от легкого прикосновения к стартеру. Я снова потянул за шнур — с тем же успехом.

— Джонни, ради Бога, сделай что-нибудь! — прошептала Алиса.

На яхте снова хлопнула дверь каюты, и тут я внезапно сообразил, что двигатель не установлен на запуск. Я повернул диск до нужного деления, потянул шнур, и двигатель заработал. И в то же мгновение темноту ночи озарил яркий свет. Описав круг, луч прожектора остановился на нас. Свет шел не с яхты, а с катера. Я и предположить не мог, что неимоверно тучный Монтец способен передвигаться с такой скоростью.

Тем не менее, он был опять на катере. Я имел не больше нескольких секунд форы.

Лодка, задрав нос, с ревом устремилась по протоке. Впервые я развил предельную скорость, мысленно молясь за здоровье и благополучие Маллигана, поставившего на лодку двадцатисильный мотор. Но даже на максимальной скорости двадцать лошадиных сил лодки с алюминиевым корпусом не могли соперничать со ста лошадьми гоночного катера. Я слышал позади себя пульсирующее биение мощного мотора.

Уже выбравшись из протоки, я слишком круто заложил вираж, и лодка, резко накренившись, чуть ли не легла на бок. Перед моим мысленным взором возникла кошмарная картина: наша завязшая в иле лодка и толстый садист, расстреливающий нас поодиночке. Но нет, на мель мы не сели, и я, следуя извилистому проходу: в камышах, гнал лодку на предельной скорости.

У Монтеца были свои проблемы. Осадка его катера была дюймов на шесть глубже, чем у нас. Я услышал, как он сбросил скорость на повороте, а затем на прямом участке вновь дал двигателю полные обороты. Он мчался параллельным курсом по другой протоке, отделенный от нас лишь стеной камыша. Я снова заглушил, двигатель. Нос лодки опустился, и она почти сразу замерла на месте. Теперь слышались лишь тихий плеск воды и рев катера, удалявшегося к северу.

Крепко прижимая к себе Полли, Алиса не отрывала от меня взгляда. Ленни сидела на носу, низко пригнувшись, не двигаясь и не оборачиваясь. Протоку, в которой мы скрывались, освещала луна, её серебристый свет играл на подернутой легкой рябью поверхности воды.

На катере тоже заглох мотор. Тишина была абсолютной. Потом над нами с ревом пронесся реактивный самолет. Когда его звук замер вдали, мы услышали, как снова заработал мотор катера. Сначала Монтец держал его на малых оборотах, но постепенно равномерное постукивание становилось всё громче, катер приближался, и наконец луч прожектора прорезал ночную тьму, пройдясь по зарослям камыша.

Мы инстинктивно бросились на дно лодки. Вскоре, однако, я понял, что мы остаемся невидимыми для него. Пока Монтец не переберется из своей протоки в нашу, мы в безопасности. Он двинулся дальше, и мотор его катера заработал на холостых оборотах.

— Кэмбер!

Он погасил прожектор. Его голос, доносящийся из темноты, был устрашающе близок. Я приложил палец к губам, увидев, что Ленни повернула ко мне голову.

— Кэмбер! — снова крикнул он. — Я знаю, ты где-то рядом.

Полли смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я ухитрился улыбнуться ей, не отрывая пальца от губ.

— Послушай, Кэмбер, — громко продолжал Монтец. — Ты можешь притвориться покойником, но я знаю, что ты меня слышишь. Я недооценил тебя, думал, ты ничтожный слизняк. Это непростительная ошибка. Ну ладно, ещё не всё потеряно. Мы можем договориться.

Он сделал паузу. Это был хорошо рассчитанный психологический ход. Я с трудом подавил искушение вступить с ним в спор.

— Хорошо, Кэмбер, я понимаю, что ты меня слушаешь. Вот мое предложение: отдай ключ, и я вручу тебе десять тысяч долларов, которые у меня с собой. Забудем прошлое. Если Ленни у тебя в лодке, я её не обижу. Если желаешь с ней поразвлечься, она твоя. Я вмешиваться не стану.

Алиса наблюдала за мной с каменным лицом.

— Кэмбер, я жду ответа.

Заплакала Полли. Склонившись над ней, Алиса начала успокаивать ее.

— Кэмбер! Я не из тех, с кем шутят. На мне многие обожглись. Я слышу, как плачет ребенок, знаю, что ты там. Кэмбер, ответь!

Хныканье Полли прекратилось. Алиса продолжала шептать ей что-то на ушко. Ленни больше не смотрела на меня. Она лежала на носовой скамье, спрятав лицо в ладонях.

— Понятно, Кэмбер. Теперь слушай. Твоя посудина не чета моей. При мне оружие, и я знаю, что мне нужно. Я не люблю угрожать, но когда меня вынуждают, не останавливаюсь ни перед чем. Спроси Ленни, на что я способен. Я предлагаю тебе честную сделку. Ты согласен?

Он снова сделал паузу. Потом, не дождавшись ответа, запустил мотор и двинулся к югу.

Толстый монстр угостил меня сегодня ленчем. И хотя произошло это всего несколько часов назад, ленч был уже частицей памяти о далеком прошлом — памяти, включавшей пряный вкус самых изысканных блюд, которые мне доводилось пробовать.

Он также допьяна напоил меня и дал мне возможность познакомиться с различными оттенками душевной подавленности и страха. Сейчас я сидел, склонив голову к коленям, в одежде, пропитанной кровью его сообщников.

Трудно сказать, почему я больше не боялся. Возможно, слишком устал. Меня не покидало близкое к эйфории чувство, не скажу, что это была радость или удовлетворенность своими действиями, хотя оно было из категории приятных. Так или иначе, эйфория проистекала из абсолютно ни на чем не основанного ощущения, даже уверенности, что все, что могло со мной произойти, уже произошло.

Я понимал, что Монтец пытается отыскать проход в нашу протоку и что рано или поздно ему это удастся. Позднее я пришел к выводу, что можно было поступить более разумно, чем сделал я, однако в тот день ни один из моих поступков не был отмечен печатью высокого интеллекта. Я мог повернуть на юг, тогда появился бы шанс, что Монтец потеряет меня в лабиринте узких проток. Я же при благоприятном стечении обстоятельств мог добраться до залива Ньюарк. Но я был слишком опустошен и духовно, и физически, чтобы играть с ним в прятки. Мне не терпелось как можно быстрее выбраться из этих Богом забытых болот и вновь оказаться в цивилизованном мире, где стоят дома, а по улицам ходят люди. Запустив мотор, я дал ему полные обороты, и лодка с ревом понеслась на север.

Я рисковал, рисковал бессмысленно, надеясь запутать Монтеца, двигавшегося к югу в расчете найти проход в камышах. К северу от меня лежал широкий залив, а ещё дальше — устье Хакенсек-Ривер. Стоило добраться до реки, и мы, по моим расчетам, были бы в полной безопасности.

Однако Монтец не поддался на мою примитивную уловку. Услышав, что лодка удаляется к северу, он немедленно развернул катер. Спустя полминуты после того, как я достиг залива, за моей спиной послышался мощный рев мотора. Дистанция между нами не составляла и ста ярдов, и через считанные секунды катер шел уже борт к борту с нашей лодкой. Одной рукой Монтец держал руль, другая сжимала люгер.

Я заглушил двигатель, он тоже. Теперь лодка и катер дрейфовали рядом. Я не убирал руки с рычага управления.

Алиса крепко прижимала к себе Полли. Ленни оставалась неподвижной.

Финал вышел тривиальным: ни вспышки страстей, ни яростной борьбы. Необдуманный шаг с моей стороны и его быстрые контрмеры. Мы были лицом к лицу с вооруженным маньяком. Все мои усилия оказались тщетными.

Воля к сопротивлению полностью оставила меня, мною овладели апатия и чувство безысходности. Думаю, у Ленни было похожее состояние. Она сидела на носу, сгорбившись и повернув голову в сторону мужа.

Стремление к борьбе, жажда жизни сохранились лишь у Алисы.

— Итак, мистер Монтец, — сказала она, — вы намерены перестрелять нас поодиночке?

— Вот именно.

— А я думаю, вы так не поступите, — резко возразила Алиса. — Не сумеете.

— Ошибаетесь, миссис Кэмбер. Я много слышал о вас и, признаться, восхищен вами. Но даже вы не застрахованы от ошибок.

— Постараюсь обойтись без ваших комплиментов, мистер Монтец.

— Сначала, я полагаю, мы поговорим о ключе. Затем решим вопрос о вашей дальнейшей судьбе.

— Ключ, ключ, ключ! — три раза повторила Алиса, — Меня тошнит от одного упоминания об этом проклятом ключе. У нас его нет, мистер Монтец. Он пропал. Мы его потеряли.

Он улыбнулся:

— Вы упорная женщина, миссис Кэмбер.

— У нас нет ключа.

— Думаю, он всё же у вас. Знаете, мне даже не придется убивать вас всех. Достаточно будет прикончить вашу очаровательную дочурку.

— Вы хуже зверя, мистер Монтец.

— Мы поговорили достаточно, миссис Кэмбер.

— Нет, не достаточно. — Она посмотрела на Ленни. Монтец не отрывал глаз от Алисы. Неординарные люди вызывали у него неподдельный интерес.

— Нет, не достаточно, — повторила Алиса, — совершенно не достаточно.

Я тоже посмотрел на Ленни. Черная сумочка лежала возле её ног. Протянув руку, она открыла сумочку, достав из неё маленький автоматический пистолет с инкрустированной перламутровой рукояткой. Её движения были неторопливыми, незаметными.

Пистолет она держала ниже планшира лодки.

— Будьте любезны, попридержите язык, миссис Кэмбер, — сказал Монтец.

— С какой стати? — воскликнула Алиса. — Или вы боитесь, что я скажу правду? Скажу, что вы жирный, безобразный, самодовольный каплун? Да, каплун! Жалкий, ничтожный, омерзительный евнух! Не гурман — свинья! Да, свинья и обжора! Посмешище, которому недоступна любовь, которое сделало ненависть своей религией. Посмотрите на себя, мистер Монтец! Ну, смелее, взгляните на себя!

Я подумал, что Монтец лопнет от дикой, неконтролируемой ярости, взорвется, как бомба. Его жирное лицо налилось кровью, его начало колотить, по телу пробегали судороги, оно тряслось, как бесформенная студенистая масса. Он поднялся и, вытянув руку, навел на Алису люгер. Рука дрожала, и он обхватил пистолет обеими руками.

И тут Ленни выстрелила.

Она сделала три выстрела, но убит он был уже первой пулей, попавшей в лоб. Его руки разжались, люгер упал в воду между лодкой и катером. Несколько мгновений Монтец оставался в вертикальном положении, устремив на нас невидящий взгляд. Затем рухнул на палубу катера, который стало медленно относить в сторону.

Зарывшись лицом в колени матери, Полли негромко всхлипывала. Она слышала весь разговор, но Алиса позаботилась о том, чтобы девочка видела как можно меньше.

Словно не зная, что делать дальше, Ленни в нерешительности смотрела на пистолет. Наконец, несильно размахнувшись, бросила его в воду.

13. Маллигэн

На Хакенсек-Ривер, чуть ниже государственной дороги номер сорок шесть, есть старый причал. Именно там Ленни пожелала выйти на берег. Я предупредил ее, что причал прогнил и ночью опасен. Я предложил довезти её до лодочной станции, но она упорствовала в своем решении и, полагаю, была права.

Я поинтересовался, как она представляет свои дальнейшие действия. Вскарабкается по крутому берегу на шоссе, а что дальше?

Ленни лишь улыбнулась и покачала головой. Я предложил проводить её до дороги.

— Нет, Джонни, — ответила она, — оставайся с женой и дочкой.

Полли спала на коленях у Алисы, Алиса за всё это время не произнесла ни слова — не выразила благодарности, не попрощалась. Ленни выбралась из лодки, несколько мгновений стояла неподвижно, глядя на нас, потом начала взбираться по берегу. Она показалась мне хрупкой и какой-то жалкой. Вскоре её поглотила ночь, она исчезла в темноте, навсегда уйдя из нашей жизни.

Остаток пути по реке я вел лодку на малой скорости. Я мог бы дать мотору полные обороты, но меня охватила вялость, граничившая с апатией. Думаю, Алиса испытывала похожие чувства, потому что ни разу не поторопила меня.

Когда молчание сделалось невыносимым, я напомнил Алисе, что Ленни могла и не спрашивать нашего согласия перейти с яхты на лодку. При желании она могла принудить нас к этому под дулом пистолета.

— Да, наверное, могла, — сказала Алиса. Это были первые слова, произнесенные ею после смерти Монтеца.

— Но она так не поступила.

— Да, не поступила.

— И по сути дела, — продолжал я, — спасла тебе жизнь.

— Да?

— Конечно. Разве нет?

— Возможно, ты прав. — Алиса вздохнула. — Говори тише. Ты разбудишь Полли. Она наконец заснула.

— Ничто не сможет разбудить Полли в течение ближайших десяти часов. Мне хотелось бы знать, что ты подразумеваешь под словами «возможно, ты прав»?

— Она спасла мне жизнь. А может, я спасла жизнь ей или ты спас жизнь всем нам. Мне это глубоко безразлично.

— Потому что ты её ненавидишь?

— Ты превратился в круглого идиота, Джонни?

— Стараюсь быть не глупее других.

— Её больше нет с нами. А это главное. Их никого нет. А у нас есть Полли, и я ничего не хочу обсуждать.

— Боюсь, обсуждать придется, — сказал я. — В болотах остались три трупа.

— Мы не убивали их, Джонни. Постарайся об этом не забывать.

— Ты серьезно?

— Ох, Джонни, — устало произнесла она, — ты хочешь, чтобы я рыдала, оплакивая их? Я пролила сегодня достаточно слез. Единственное, о чем я мечтаю, — быстрее закончить сегодняшний день. И он, слава Богу, заканчивается.

— Именно это мы и расскажем в полиции?

Ее голос стал холодным и жестким:

— Когда тебе пришла в голову мысль о полиции, Джонни?

— Я думаю об этом уже некоторое время.

— Так перестань думать, — раздраженно бросила она.

— Разве не настало время идти в полицию?

— Нет, Джонни, в полицию надо было идти раньше. До того, как начался этот кошмар. Если бы у тебя было хоть немного соображения и капелька смелости, ты пошел бы к ним и рассказал, что случилось в метро. Ну а сейчас, как ты только что сказал, в болотах остались три трупа. Одного прикончила твоя приятельница Ленни. Я не вижу возможности объяснить полиции, что там случилось, или доказать, кто виновник произошедших событий. И ты ошибаешься, если полагаешь, что я позволю этому отравлять мне оставшуюся жизнь. И не думай, что я позволю арестовать своего мужа, что бы он ни сделал. Нет, в полицию мы обращаться не станем. Мы будем молчать как рыбы, и пусть события развиваются естественным путем. Ты меня понял?

— Но она не убийца, — упрямо и довольно глупо возразил я.

— Ах, извини, я плохо о ней отозвалась.

— Монтец заслужил то, что получил.

— А кто ты такой, Джон Кэмбер, чтобы решать, кто достоин жизни, а кто нет? Откуда ты знаешь, что заслужил Монтец? Конечно, мир сразу стал бы чудесным, если бы каждый из нас получал по заслугам.

— Но я понятия не имел, что у неё пистолет! — воскликнул я. — Об этом знала ты, и именно ты решила судьбу Монтеца. Видела, как Ленни вынимала пистолет из сумки. Потом начала осыпать Монтеца оскорблениями, довела его до бешенства, чуть ли не до помешательства. Он был не в состоянии держать в руках оружие, и это дало ей шанс.

— Что ты пытаешься сказать, Джонни? — негромко спросила она. — Что я повинна в его смерти?

— Я этого не говорю.

— Почему? Разве это не соответствует действительности? Ведь он собирался убить моего ребенка. Я не злой человек, Джонни, но перегрызла бы горло любому, кто угрожает жизни Полли, включая и твою смердящую «девственницу».

Я не произнес ни слова. Говорить больше было не о чем.

Последняя оставшаяся у меня сигарета была вся в пятнах. Не знаю, запачкалась она в крови или в грязи, но Алиса брезгливо отказалась от нее. Я закурил и, с наслаждением затягиваясь, погрузился в раздумье. Говорят, англичанки мягкие, ласковые и не слишком болтливые женщины, из которых получаются отличные жены. Однако в этом кратком определении не больше правды, чем, скажем, в описании характера нации, состоящем из десяти слов.

Возможно, Алиса давала такую же обобщенную характеристику американским мужчинам. Не знаю, так оно или нет, но про себя я решил, что в будущем не дам больше десяти центов за свою способность угадывать, о чем в тот или иной момент времени думает моя жена.

Когда мы подходили к лодочной станции, я увидел на причале чей-то неясный силуэт и крошечную огненную точку. Фигура оказалась Маллигэном, курящим сигару. Привязывая нашу лодку к причалу, он несколько раз облегченно вздохнул.

Но когда Алиса вышла из лодки, держа на руках спящую Полли, Маллигэн сказал:

— Какая славная у вас девочка, миссис Кэмбер. Она стоит затраченных усилий.

— Да, усилий мы затратили немало, — вздохнула Алиса.

— У меня были слишком напряжены нервы, чтобы уснуть, Кэмбер, — сказал Маллигэн. — Я маленький человек, и потеря лодки с мотором означала бы для меня катастрофу. Я счастлив, что всё закончилось благополучно.

Когда я выбрался из лодки, он с изумлением уставился на меня:

— Ты истекаешь кровью?

— Нет, на мне чужая кровь, мистер Маллигэн.

— Да, конечно, ты не смог бы шевельнуть и пальцем, если бы кровь была твоя. Пойдем, я сварю кофе, и вы мне всё расскажете.

— Да, наверное, мы обязаны всё рассказать, — сказал я.

Мы вошли в будку. Положив на стол несколько спасательных поясов, он приготовил постель для Полли, продолжавшей безмятежно спать. Потом налил в чашки крепкий кофе, и мы с наслаждением начали пить его.

— Вид у тебя жуткий, Кэмбер, — сказал он. — С ног до головы покрыт засохшей кровью, а волосы словно схвачены клеем. Можно подумать, что тебя волокли по полу на скотобойне.

— Я вернул свою дочь, — осторожно выбирая слова, сказал я. Это был единственный положительный отзыв о себе, который я позволил в течение последних суток.

— Да, дочку ты вернул. Расскажи, как всё было.

— Если мы расскажем, то окажемся в ваших руках, — вмешалась в разговор Алиса.

Маллигэн вытянул вперед свои руки рабочего человека, повернув кверху широкие ладони, руки со вздувшимися, деформированными костяшками пальцев, с черными бороздками от навечно въевшихся в кожу машинных масел, не поддающихся воздействию моющих средств.

— Безобразные, как сам грех, — сказал он. — Пальцы переломаны ещё в молодые годы, когда я увлекался боксом. Работал в легком весе, чемпионом не стал, но побежденным уходил не часто. Конечно, смотреть на них удовольствие небольшое, но руки эти честные. Имейте в виду.

— У вас хорошие руки, — кивнула Алиса.

— И ещё одно, миссис Кэмбер. Если вы собираетесь в полицию, я не хочу слышать от вас ни слова.

— Мы не пойдем в полицию, — сказал я.

Алиса рассказала ему обо всем. Её повествование было кратким и содержательным. Описывая побоище на палубе, она изобразила меня в более выгодном свете, чем я заслуживал. По её словам выходило, что некоторые мои полубезумные действия были смелыми поступками истинного мужчины. Не скажу, что она лгала или преувеличивала, просто в её изложении события выглядели именно таким образом. Теперь Маллигэн поглядывал на меня с уважением. Оно вызывало у меня чувство определенной неловкости, но в общем было приятно.

Когда Алиса закончила, Маллигэн долго не произносил ни слова. Раскурив потухшую сигару, он задумчиво пускал колечки дыма. Наконец он сказал:

— Черт побери, самое паршивое дело стать соучастником убийства.

— Мы не соучастники убийства, — возразила Алиса.

— Каждый, кто был свидетелем убийства или хотя бы в малейшей степени способствовал ему, является соучастником. Ты соучастник, — он показал на меня пальцем, — она соучастница, я тоже соучастник. Я дал вам лодку, помните? И как вы докажете, что Шлакман умер от потери крови?

— Мы это знаем.

— А доказать сможете?

— Вскрытие докажет, — сказала Алиса.

— Может, да, а может, нет. Предположим, Кэмбер разбил ему кастетом череп. Конечно, умер он от того, что у него остановилось сердце, но кто может с уверенностью сказать, отчего оно остановилось? А кроме того, Монтец не уличный хулиган, а дипломат.

— Я уже думала об этом, — уныло согласилась Алиса.

— А это усложняет ситуацию.

— Да, не упрощает. Но вы нам верите?

— Я верю вам, миссис Кэмбер. Однако, можем ли мы чувствовать себя в безопасности? Ведь остается вероятность, что полиция выйдет на вас, или вашего мужа, или мою лодочную станцию.

— Если они выйдут на вас, — сказала Алиса, — мы оба покажем под присягой, что украли вашу лодку. Тогда вас ни в чем не смогут обвинить.

Маллигэн печально покачал головой:

— Остается рассчитывать только на Бога. Миссис Кэмбер, вы хорошая, умная женщина, но как-то уж слишком легко полагаете, что в полиции работают одни тупицы. Ваши уловки не помогут, ради меня вам не стоит становиться клятвопреступниками. Если даже жена Монтеца не проболтается, остается другая опасность — отпечатки пальцев. Их, наверное, тысячи по всей яхте.

— Там нет отпечатков пальцев, — сказал я. — Прежде чем уйти с яхты, я удалил их полотенцем.

Оба уставились на меня с изумлением, а лицо Алисы приняло выражение, которого я раньше не видел.

Я не пытался интерпретировать его. Тем не менее оно несколько улучшило мое настроение.

— Ладно, — согласился Маллиган. — Мне следовало бы провериться у психиатра, но придется идти с вами до конца. Лодку, Кэмбер, мы поставим сегодня куда-нибудь подальше и как следует вымоем. Я отвезу вас домой, а потом избавлюсь от машины Шлакмана.

— Каким образом?

— Это моя забота.

— А что дальше?

— Будем ждать, посмотрим, как развернутся события.

У нас ушло около часа на то, чтобы вымыть лодку, вытащить её из реки и поставить на козлы, предназначенные для хранения лодок в межсезонье. Мы покрыли её специальной зимней смазкой. Я помог Маллигэну разобрать мотор Джонсона и поместить его в емкость с промывочной жидкостью. К этому времени я чувствовал себя настолько усталым, что едва держался на ногах. Когда Маллигэн отвозил нас домой, я уснул в его машине.

Трудно передать словами мои ощущения, когда я стоял у входа в дом. Мне казалось, что я отсутствовал несколько месяцев, и радость возвращения домой наполнила мои глаза слезами. Затем мне почудилось, что я вообще не отлучался из дома и что все произошедшие события были дурным сном. Это чувство было настолько устойчивым, настолько сильным, что я с трудом отогнал его от себя.

Алиса отнесла Полли в дом, а меня остановил на пороге Маллигэн:

— Кэмбер, давай попрощаемся.

Мы пожали друг другу руки.

— Ты понимаешь, конечно, Кэмбер, что больше у меня на станции тебе появляться нельзя. Никогда. Ни тебе, ни твоей жене.

В знак согласия я наклонил голову.

— И знаешь почему?

— Думаю, так и должно быть.

— Да, другого выхода нет. Я и ты, Кэмбер. Мы должны забыть о существовании друг друга. Ты меня не знаешь, мы никогда не встречались. Никогда не разговаривали, а об алюминиевой лодке ты вообще не имеешь понятия. Вот так мы и должны отвечать, если нас спросят.

Когда мы сами поверим в то, что говорим, значит, самое страшное осталось позади.

— Никто не узнает, что между нами были какие-то отношения, — заверил его я.

— Мы не должны отступать от нашего рассказа.

— Подумать только, — сказал я, — ни с кем в жизни я не вступал в такие близкие отношения, как с вами, мистер Маллигэн. Я хочу сказать, что считаю вас своим другом.

— Мир полон друзей, Кэмбер.

— Ваш мир, мистер Маллигэн, не мой.

Маллигэн пожал плечами:

— Жизнь не кончается завтра, Кэмбер. Не позволяй никому помыкать собой.

Я кивнул.

Мы снова пожали друг другу руки, он сел в машину и уехал. Его слова запомнились мне надолго. Раньше никто не разговаривал со мной подобным образом.

14. Ключ

Полли продолжала спать, когда Алиса укладывала её в постель. Удивительно, как мало запомнила она из того, что с ней произошло менее двух суток назад. Что же касается отдельных эпизодов, оставшихся в её памяти, нам без особого труда удалось убедить ее, что они не что иное, как кошмарный сон. Психиатры утверждают, что подобные вещи не изглаживаются из детской памяти, повреждают, если можно так выразиться, мозговую ткань, наносят травму, остающуюся на всю жизнь. Не знаю, может, так оно и есть. Думаю, правда, что только очень немногие дети полностью свободны от подобных шрамов. Что же касается нашей Полли, то для неё часы пробуждения были наполнены родительской лаской и нежностью, способными исцелить любую душевную рану.

Пока Алиса укладывала Полли в постель, я спустился вниз проверить надежность запоров на дверях и окнах. Потом снял пропитанную кровью одежду, весьма довольный тем, что это не один из моих респектабельных костюмов. В путешествие по Хакенсек-Ривер я отправился в широких спортивных брюках и куртке. Когда Алиса вошла в кухню, я с озабоченным видом держал их в руках.

— Их надо сжечь или выбросить, — сказал я.

— Мы ничего не будем жечь, — твердо ответила она. — Куртки и брюки на деревьях не растут. Я пропущу их через стиральную машину. Конечно, они не будут как прежде, но носить их ты сможешь.

Я кивнул, не желая затевать спор. С приближением утра небо заметно светлело.

— Я не пойду на работу, — сказал я.

— Нет, тебе надо идти.

— Там не будет осложнений. Ведь Джефф решил позавчера, что я нездоров.

— Не позавчера, а вчера.

— Да? Ну я и имел в виду вчера.

— Конечно, вопросов у них не возникнет, потому что ты никогда не болеешь. А теперь тебе надо поспать.

— Мне надо помыться.

— Хорошо. Прими ванну и ложись. Ты не голоден, Джонни?

Я отрицательно покачал головой.

— У нас есть полбутылки виски.

Я снова покачал головой:

— Конечно, выпить было бы неплохо, но виски меня сразу же свалит с ног.

— Тогда после мытья отправляйся в постель и как следует выспись.

— Если позволит Полли.

— Если проснется Полли, я встану. Ты можешь не беспокоиться.

— Но ты же не спала столько же времени, сколько и я.

— Я не так устала.

— Почему?

— Потому что женщины отличаются от мужчин, Джонни. Разве это трудно понять?

— Да, наверное, отличаются, — устало согласился я.

Соскабливая запекшуюся кровь с волос и тела, я несколько раз сменил воду в ванной, стараясь не смотреть на ту жижу, что стекала в сливное отверстие. Я снова наполнил ванную горячей водой, лег в неё и дремал до тех пор, пока меня не окликнула Алиса:

— Джонни, ты заснул?

Услышав её голос, я обтерся полотенцем, влез в пижаму и заковылял к постели. У нас двухспальная кровать — не двойная, не сверхширокая, а старомодная двухспальная.

Как-то я заикнулся о двойной кровати, однако Алиса заявила, что иметь её в доме неприлично, даже непристойно и что взгляды респектабельных британцев расходятся по этому вопросу с мнением американцев. «Если вы муж и жена, — пояснила она, — то и будьте мужем и женой и не притворяйтесь, что вы просто друзья». Вопрос был утрясен, двухспальная кровать осталась, и сейчас Алиса тоже легла на нее, правда, на некотором расстоянии от меня. Минуты две она лежала на самом краешке, словно альпинист, прижавшийся к склону скалы, потом, когда я начал погружаться в сон, стала медленно придвигаться ко мне, пока я не ощутил теплого прикосновения её тела.

— Джонни?

— Да?

— Ты спишь?

— Почти.

Ее руки обвились вокруг меня:

— Джонни?

— Да?

— Скажи мне одну вещь.

— Хорошо. Одну вещь.

— Ты любишь ее?

Практически во сне я пробормотал:

— Не совсем так.

— Что?

Открыв глаза, я повернулся набок, чтобы увидеть её лицо. Когда я попытался поцеловать ее, она резко отодвинулась.

— Какого дьявола ты имеешь в виду под словами «не совсем так»?

— Раньше ты никогда не выражалась так грубо.

— Раньше не происходили такие вещи, как сейчас. Так что ты хотел сказать?

— Не знаю, что я хотел сказать. Только люблю я тебя, Алиса.

— Сказать ты, конечно, можешь что угодно. А какие чувства ты к ней испытываешь?

— Не знаю.

— Но что-то ты испытываешь?

— Испытываю, — согласился я.

Я уже спал, когда снова раздался её голос:

— Джонни?

— У?

— Можешь поцеловать меня, если хочешь.

С того страшного дня прошло уже семь недель, но никаких особых изменений в нашей жизни не случилось. По мнению Алисы, правда, несколько улучшился мой характер. Возможно, она права, но её характер лучше не стал, а на мой взгляд, сделался даже хуже. Хорошие изменения, сказал я себе, не обходятся без плохих.

На следующий день в газетах появились заметки, вернее, газетные версии тех событий, которые имели место в районе болот. Бульварная пресса давала информацию под аршинными заголовками, сопровождая её леденящими кровь фотоснимками. Безусловно, это преступление войдет в историю как одна из нераскрытых трагедий нашего времени. И хотя события в болотах продолжали оставаться пищей для воскресных приложений в течение ещё многих недель, солидные издания, такие, как «Нью-Йорк тайме», сразу обратили внимание на политический подтекст преступления и провели взвешенный анализ всех обстоятельств.

В другой серьезной нью-йоркской газете, в частности, говорилось:

«В то время как инцидент на яхте можно безусловно считать схваткой между двумя омерзительными гангстерами, причина её окутана пеленой таинственности. Ответа требуют и другие вопросы. Какова связь между двумя погибшими преступниками, чьи отпечатки пальцев давно хранятся в ФБР, и генеральным консулом Республики …? Что делали эти люди на яхте, принадлежавшей названому консулу? Почему яхта стояла в канале Берри — самом отдаленном и пустынном месте пресловутых болот? И наконец, кто убил консула на его катере в заливе Ньюарк?

Предложенное полицией объяснение, что катер отнесло в залив уже после того, как было совершено убийство, и что причиной схватки двух бандитов, закончившейся их смертью, явилась ссора при дележе добычи, не представляется удовлетворительным. Прежде всего, что имеется в виду под словом «добыча»? Что произошло с орудием убийства? И наконец, куда исчезла жена консула? Согласно заявлению секретаря мистера Монтеца, миссис Монтец выехала из консульства вчера во второй половине дня на красном спортивном «мерседесе». С тех пор её никто не видел. Возможно ли, что её тело покоится на вязком илистом дне болот? Означает ли данное происшествие, что дипломатическим представителям в нашем городе не гарантируется личная безопасность?»

Любопытно, что двумя днями позднее та же газета поместила значительно менее сенсационную краткую заметку:

«Сегодня полиция установила местонахождение сейфа, поисками которого занималась с прошлой недели. По получении судебного постановления сейф был вскрыт. Поиски были начаты в связи с обнаружением ключа у некоего старика, погибшего под колесами поезда метрополитена на станции «Индепендент» пять дней назад. Документов, удостоверяющих личность, при нем не было. В сейфе обнаружено семь килограммов (почти пятнадцать фунтов) чистого героина, рыночная цена которого превышает три миллиона долларов. Сейф был арендован неким Густавом Шлакманом, проживавшим в отеле «Клеменс» по адресу: Сорок пятая улица, 667. Словесный портрет, сделанный со слов служащих гостиницы, а также тот факт, что Шлакман отсутствовал пять дней, не оставляют сомнений, что погибший в подземке старик и Шлакман, арендовавший сейф, одно и то же лицо».

Итак, сейф наконец открыли. С гибелью в подземке старика Шлакмана обрывались все нити, которые могли привести к раскрытию преступления в болотах. Что касается консульства, то его персонал полностью обновился. Граждане страны, которую представлял Монтец, были, видимо, сыты по горло им и его сообщниками. Радикальные изменения произошли и в правительстве этой страны.

О Ленни и её красном «мерседесе» больше никто не слышал, и этот факт представлял немалый интерес для газетчиков. Я же, со своей стороны, полагал, что чем реже будет упоминаться её имя, тем спокойней будет в семье Кэмберов.

До сих пор не было ни малейшего подозрения о существовании связи между событиями в болотах и моей семьей. Надеюсь, положение таким и останется до конца моих дней. Конечно, полного душевного покоя у нас с Алисой уже никогда не будет, однако время притупляет остроту переживаний. Наше появление на полицейской сцене в качестве действующих лиц трагедии никому не принесло бы пользы, а повредить могло бы многим.

Мне удалось передвинуть свой отпуск на более ранний срок, и десятого апреля Алиса, Полли и я отправились в небольшой курортный городок в Канаде по программе «Отдыхай сейчас — плати потом».

Там мы провели три чудесных недели, и этот отчет о событиях, случившихся с нами в один из мартовских дней, я составил именно там. Я полагал, что факты необходимо изложить возможно проще и понятней, иначе в них будет легко запутаться. Не исключено, что мой отчет может когда-нибудь потребоваться. Сначала я намеревался ограничиться лишь изложением голых фактов, но вскоре понял, что это так же невозможно, как и на их основе сочинить романтическое повествование. Думаю, у меня получилось что-то среднее.

Осталось рассказать лишь об одном. После того как мы возвратились в Джерси, я, будучи в Нью-Йорке, проходил как-то мимо магазинчика, торгующего безделушками. Мое внимание привлекла связка забавных крошечных ключей для кукольных домиков. Я купил один ключик для дочки, но, когда хотел вручить его ей, она сказала:

— Папочка, у меня уже есть ключик, — и приподняла маленький коврик с надписью «Добро пожаловать», который лежал перед кукольным домиком. Там, куда не догадался бы заглянуть ни один вор, в целости и сохранности лежал небольшой плоский ключ с буквой «ф» около самой бородки.

Хью Пенткост

Холостой прогон

I

Подходила к концу жаркая августовская ночь, Или, если угодно, начиналось жаркое августовское утро. Где-то в отдалении часы пробили половину третьего. По краю неба медленно катился золотистый диск полной луны. Его отражение плескалось в воде бассейна, напоминавшего очертаниями песочные часы. Бледный лунный свет был призрачен и слаб, но всё же ему удалось потеснить ночную тьму как раз настолько, чтобы стали различимыми головы купающихся. Тяжелый, густой воздух насквозь пропитался цветочными ароматами: совсем рядом с бассейном обильно цвела глициния. Немного в стороне, ярдах в ста, посреди ухоженной лужайки, стоял каменный дом, стены которого были увиты плющом. Два-три окна в доме ещё светились, но большинство его обитателей уже давно отошло ко сну.

Двое в бассейне, мужчина и женщина, купались голышом, словно маленькие дети. Они держались рядышком и не спеша плавали бок о бок. Потом мужчина повернулся к темноволосой девушке и ласково коснулся её рукой. Та сторона бассейна, где теперь находились купающиеся, была совсем мелкой. Они встали на ноги и какое-то время стояли обнявшись. В их объятиях не чувствовалось страсти, только любовь. Но вот мужчина прервал долгий поцелуй и направился к бортику, а девушка помахала ему вслед рукой.

Выбравшись из бассейна, мужчина пошел в ту сторону, где в окружении нескольких плетеных кресел стоял небольшой стол. Подобрав с одного из кресел махровый халат, он пошарил по карманам, достал плоский портсигар и золотую зажигалку, выбрал одну из длинных тонких сигар и сунул её в рот. Затем щелкнул зажигалкой, но так и не закурил.

Он застыл неподвижно, словно мраморное изваяние, не в силах отвести взгляд от зарослей сирени, начинавшихся в нескольких ярдах от бассейна.

Там, полускрытая нависшими ветвями, белела на земле чья-то рука. Ночь была полна звуков: стрекот цикад, плачущий, почти человеческий крик ночных птиц, слабое журчание воды, уходившей из бассейна по отводному каналу… Все как обычно.

Рука, распростертая ладонью вверх, не шевелилась.

Мужчина наклонился, подобрал выскользнувший из рук халат и набросил его на плечи. Потом, нацепив кое-как сандалии, направился туда, где росла сирень, обогнул кусты и, подойдя поближе, посмотрел под ноги.

— О Боже! — сорвалось с его губ. Он опустился на колени и снова щелкнул зажигалкой. Некоторое время он не двигался, молчал и смотрел. Пламя потухло. Мужчина неловко поднялся и побрел обратно, к столику. Там он подобрал с плетеного кресла второй халат, взял вторую пару сандалий и вернулся к бассейну, где темноволосая девушка продолжала медленно плавать в теплой ласковой воде.

— Может быть, вернемся в дом, Джулиан? — спросила девушка.

— Дело только за тобой, дорогая.

Не задавая больше вопросов, она выбралась из воды и теперь стояла рядом с ним. Капельки воды на нежной коже мерцали в лунном свете. Мужчина набросил ей на плечи халат, помог надеть сандалии, а затем привлек к себе и крепко обнял.

— Лидия, там, в зарослях сирени, я только что видел Кэролайн.

Девушка лишь рассмеялась в ответ.

— Думаю, ей не впервой смотреть на обнаженную натуру, — сказала она.

— Дело не в этом. — Мужчина говорил надтреснутым, севшим голосом. — Дело в том, что Кэролайн мертва.

— Господи, Джулиан!

— И не просто мертва. Изуродована так, словно её пытались искромсать на куски.

— Джулиан!

— Я хочу, чтобы ты немедленно шла в дом. Пройдешь с той стороны бассейна. Тебе не надо этого видеть.

— Но…

— Иди, малышка. Дальнейшее — дело полиции. Позвонишь им по телефону, скажешь: произошло убийство. А я пока побуду здесь — на случай если убийца притаился поблизости и попытается ускользнуть.

— Но как это могло случиться, Джулиан? Мы же были совсем рядом и не слыхали ни звука!

— Думаю, всё произошло ещё до того, как мы здесь появились.

— Мне будить Марка? Наверно, надо сказать ему…

— Не надо, — сказал мужчина, — его разбудят полицейские. Как только позвонишь, сразу иди в нашу комнату и переоденься. Спать сегодня никому из нас уже не придется. — Он слегка наклонился и поцеловал девушку в лоб. — Поспеши, дорогая!

Пока девушка огибала бассейн и торопливо шла через лужайку по направлению к дому, мужчина задумчиво провожал её взглядом. Свою длинную тонкую сигару он раскурил лишь после того, как хлопнула дверь. Он стоял абсолютно неподвижно, не отрывая глаз от белого пятна под кустами сирени; сизые струйки сигарного дыма вились вокруг его светловолосой головы.

А ведь поначалу всё складывалось как нельзя лучше. Конторы, где делали свой бизнес сам Квайст и группа современных молодых людей, которые его окружали, были совмещены с жилыми апартаментами и находились внутри стройного шпиля из стекла и бетона, взметнувшегося высоко в небо над нью-йоркским Центральным вокзалом.

Мягкие пастельные тона стен. Не слишком удобная на вид, но в высшей степени функциональная мебель, обеспечивающая полный комфорт. Картины на стенах, в большинстве своем кисти наиболее модных художников. И царящая в приемной сногсшибательная мисс Глория Чард, средоточие всего того, чем только может пленить женщина.

В тот день, когда всё началось, Лидия находилась в кабинете Квайста. Компанию ей составляли Констанция Пармаль, секретарша Джулиана, и Мэрилин Мартин, известный художник-модельер, конструктор женских платьев. Квайст, в бледно-голубом костюме из тонкого полотна и желтой трикотажной рубашке со стоячим воротничком, сидел за рабочим столом, откинувшись на спинку кресла, и курил одну из своих длинных тонких сигар. Глаза его были полуприкрыты; к тому, о чем говорили женщины, он прислушивался лишь краем уха.

Главное, рядом была Лидия, его Лидия, темноволосая, страстная и соблазнительная, похожая больше на высококлассную фотомодель, чем на одного из самых блестящих исследователей фирмы.

На втором этаже занимаемых им апартаментов находилась комната, принадлежащая девушке. Комната была обставлена скромно: платяной шкаф, трюмо, туалетный столик с косметикой. В углу стояло бюро. Кровати в комнате не было. Единственная кровать, зато поистине королевских размеров, находилась в спальне Квайста. Квартира Лидии располагалась всего в двух кварталах от Центрального вокзала, но бывала она там редко.

Мисс Пармаль была стройной рыжеволосой девушкой с прекрасной фигурой и ногами, оправдывавшими мини-юбку. На окружающий мир секретарша Квайста взирала с замечательным пренебрежением сквозь дымчатые очки в старомодной оправе.

Мэрилин Мартин также представляла собой весьма колоритную личность. Пятидесяти пяти лет, хотя на вид ей трудно было дать больше сорока пяти, одета по последней моде, и каждый день — новый цвет волос, благодаря обширной коллекции элегантнейших париков.

К числу её отличительных черт относились также острый язык, едкий, скептический ум и хрипловатый голос — слишком много сигарет, слишком много мартини.

— Я помню «Последнее танго» почти наизусть, — говорила Мэрилин, — я смотрела его много раз и в результате стала неисправимо романтичной. Я люблю, когда мужчины дарят мне цветы; мне нравится, когда они распахивают передо мной дверь, подают мне пальто или помогают подняться из кресла. И я люблю, когда мне льстят, если это делается изящно и со вкусом.

Типично женская болтовня. Она может раздражать, как жужжание мух, думал Квайст, а может казаться милым, хотя и бессмысленным щебетанием — если вы привязаны к тем, кто производит весь этот шум. Наверное, к старости я сделаюсь закоренелым женоненавистником, решил он.

— Я устала от современной молодежи! — продолжала тем временем Мэрилин. — На мой взгляд, обаяние и шарм могут быть лишь результатом жизненного опыта. А то, что вытворяют теперешние молодые люди, сексуальная революция и всё такое прочее — результат недосмотра со стороны моего поколения. В нынешнем образе жизни нет ничего привлекательного.

Я знаю, я не ложусь, пока не кончатся передачи ночного канала, и с уверенностью могу сказать: светскость женщине придает не только одежда. Нужно иметь соответствующую фигуру, прическу и определенную жизненную философию!

— Сейчас вы цитируете другую Мэрилин, — заметила Лидия. — Правда, у той имя пишется через «е», Мерилин Бендер, которая сочиняет для «Нью-Йорк таймс» статейки про жизнь замечательных людей.

— Хорошую мысль и позаимствовать не грех, лишь бы к месту, — отмахнулась Мэрилин. — Так вот, в шестидесятых годах мода перестала быть чем-то легкомысленным, чисто внешним. Она превратилась в орудие преуспевания, стала частью образа жизни, неким символом. Теперь одежду шьют не для того, чтобы уберечь людей от сырости или холода, а для того, чтобы сделать их сексуально привлекательными.

— Опять цитата, — вставила Лидия.

— Ну и пусть, — жизнерадостно сказала Мэрилин.

— Не для того же вы сюда пришли, чтобы прочесть нам лекцию, дорогая, — вмешался в разговор Квайст.

— Конечно нет, — тут же ответила Мэрилин. — Я пришла вас нанять. Работа как раз по вашей части. Я задумала целую серию новых моделей для тех, кому за тридцать. Но чтобы заставить людей покупать вещи далеко не первой необходимости, нужны кумиры, вокруг которых легко создать романтический ореол. На роль таких идолов лучше всего подходят особы с высоким общественным положением, которым стремились бы подражать тысячи и тысячи женщин. Вспомните Жаклин Кеннеди в шестидесятых. Создайте для меня подлинную богиню стиля и моды, Джулиан!

— Необходимые качества? — поинтересовался Квайст.

— Красота, богатство, высокий социальный статус. Очень важно, чтобы она занималась благотворительностью, бывала в местах, которые обычные женщины привыкли считать шикарными и романтичными: Акапулько, Лас-Вегас, театральные премьеры на Бродвее и тому подобное. Яркая индивидуальность — и никакого снобизма. Недосягаемая, и всё же — совсем рядом.

— Предлагаю Лидию, — сказал Квайст, глядя на темноволосую девушку.

— Красота налицо, — ответила Мэрилин, — со стилем тоже всё в порядке. Но к несчастью, далеко не богата и живет с тобой в грехе.

— Если то, что нас связывает, греховно, — проговорил Квайст, не отводя от Лидии своих голубых глаз, — то мне, пожалуй, придется забыть о претензиях на нимб праведника.

— Я люблю вас обоих, — сказала Мэрилин, — но будь серьезней, пожалуйста.

Квайст стряхнул пепел своей сигары в бронзовую пепельницу на столе.

— Помимо качеств, перечисленных вами, — заметил он, — Жаклин Кеннеди имела ещё одно, притом весьма немаловажное: она была женой одного из самых влиятельных в то время на Земле людей. И самого влиятельного в Америке. Сфотографировать её было мечтой каждого фоторепортера в Штатах. Фотографировалось буквально каждое платье, которое она надевала, каждое движение, каждый поворот головы. Она не нуждалась в паблисити, она его имела. Вне зависимости от того, нравилось ей это или нет.

— Найдите мне нужную женщину и сделайте так, чтобы её популярность была под стать её очарованию.

— Богатая, красивая, около тридцати, высокий социальный статус, — повторила мисс Пармаль, делая пометки в блокноте.

— И не живет в грехе, — добавил Квайст, искоса посматривая на Лидию. — Держу пари, любимая, мы с тобой подумали об одном и том же человеке, да?

— Кэролайн Стилвелл, — не задумываясь, сказала девушка.

— Жена Марка Стилвелла? — быстро спросила Мэрилин, и её глаза сверкнули ястребиным блеском.

— Бывшая кинозвезда не первой величины, которая оставила профессию ради любви, — сказал Квайст. — Она вышла замуж за одного из принцев финансового мира. Дом в Нью-Йорке, дом в Вестчестере, дом на Палм-Бич, роскошные апартаменты в Лондоне. Она красива, элегантна, около тридцати пяти. Еще одна Грейс Келли, если угодно.

— Принц финансового мира! — презрительно фыркнула Мэрилин. — Нынешние миллионеры совсем не то, что разбойники и магнаты, создававшие эту страну. Их деньги — результат запутанных финансовых махинаций. Они представляют собой более-менее небесталанных бухгалтеров.

— Жаклин и Грейс просто-напросто повезло с мужьями, — вмешалась в разговор Лидия. — Не каждый мужчина рождается на свет для того, чтобы стать президентом Соединенных Штатов или принцем Монако.

Так или иначе, но Стилвеллы исправно платят по счетам.

— Вряд ли этого достаточно, — сказала Мэрилин. — Те две красавицы сразу делали знаменитыми модельеров и дизайнеров, чью одежду носили. Тот, чье платье надевала Жаклин, мог считать, что ему неслыханно повезло. Чувствуете разницу? Кроме того, вам придется убедить вашу Кэролайн носить мои модели, и ей придется бывать там, где вы скажете, и делать то, что вы посоветуете. Вряд ли это доставит ей удовольствие. А почему вы оба сразу подумали о Кэролайн Стилвелл?

— Да потому, что мы с ней хорошо знакомы, — ответил Квайст. — Мы вели кое-какие её дела, ещё когда она снималась. Я просто выложу перед ней карты на стол, вот и все. Либо она согласится, либо нет.

— А с какой стати ей соглашаться? — спросила Мэрилин.

— Потому что ваши модели великолепны, — сказал Квайст. — Потому что не родилась ещё женщина, которая отказалась бы иметь элегантные наряды на все случаи жизни. Потому что каждая женщина рада стать предметом поклонения, окутанным этаким романтическим флером. Потому что она, скорее всего, найдет это забавным. Ну и наконец, просто потому, что представится случай без особого труда оказать услугу своим друзьям. Сколько зелененьких вы готовы выложить на бочку?

Мэрилин недоуменно приподняла брови:

— Но ведь у неё и так чертова прорва долларов!

— Вы будете удивлены, узнав, как много жен богатых и даже очень богатых людей хотели бы иметь некоторое количество собственных карманных денег. Вам тоже удобнее поставить предприятие на коммерческую основу, чтобы потом не было неожиданностей.

— Согласна. На твое усмотрение, — не стала спорить Мэрилин. — А что представляет собой её муж, Марк Стилвелл?

— Вечно занят, — ответила за Джулиана Лидия. — Неглуп, красив, атлетически сложен, но вечно занят.

— Если он слишком занят для того, чтобы обратить внимание на тебя, дорогая, — заметила Мэрилин, — то он, наверное, голубой.

Лидия задумчиво посмотрела на Квайста.

— Может быть, Марк просто немного побаивается Джулиана, — сказала она.

— Если ты собьешь с пути истинного ещё одного мужчину, — погрозила ей пальцем Мэрилин, — тебе придется сожалеть об этом.

— Я чувствую себя очень неуютно, когда ко мне никто не пристает, — пожаловалась Лидия. — Ведь Джулиан может подумать, что я потеряла форму. Но Марк — другое дело. Он карабкается в небо по золотой лестнице. И пока не добрался до верха, ничто не имеет для него значения.

— Бедняга никак не возьмет в толк, что у золотой лестницы не бывает конца, — заметил Квайст.

— Он хоть любит жену? — спросила Мэрилин. — Мне ни к чему семейные скандалы, они могут повредить делу.

— Он очень заботится о ней, — ответил Квайст. — Она придает необходимую мужественность его имиджу. Куда более важно другое. Кэролайн любит его и согласна ждать, пока он заберется на золотые небеса. С ней стоит поговорить, Мэрилин. Надо же ей чем-то скрасить ожидание. В конце концов, за спрос денег не берут. Худшее, что может случиться, — она скажет «нет». Тогда придется поискать кого-нибудь другого, вот и все.

Мэрилин встала и направилась к выходу, но задержалась в дверях.

— Вперед, Джулиан, — сказала она. — Хотелось бы только, чтобы счет, который ты мне пришлешь, оказался в пределах разумного.

На следующий день Квайст отправился на ленч сразу с двумя красивыми женщинами. Их появление в «Заднем дворике» у Уилларда вызвало, настоящий переполох. Квайст любил бывать летом в этом ресторане. Там и в самом деле имелся небольшой внутренний дворик, уютно укрывшийся в тени деревьев.

Все головы поворачивались им вслед, когда они, сопровождаемые лично Уиллардом, прошествовали через главный зал к своему столику, который стоял под большим деревом во внутреннем дворике.

И было на что посмотреть: темноволосая смуглая Лидия с её весьма экзотической внешностью; рыжая, как апельсин, Кэролайн Стилвелл, с высокими скулами, серо-зелеными глазами и благородной линией рта; а рядом — Квайст, высокий, с длинными, по последней моде, соломенного цвета волосами, в темно-синей куртке, сшитой одним из лучших портных.

Их появление было эффектным, как театральный выход.

— Два сухих мартини со льдом, — сказал Квайст Уилларду, когда они уселись за столик, — а для Кэролайн, насколько я помню, охлажденный дайкири.

— Да, память тебе не изменила, — рассеянно согласилась та, окинув взглядом установленные в саду столики, за которыми почти не было свободных мест. — Как забавно, — продолжала она, — последнее время я редко выбираюсь куда-нибудь. Марк вечно занят. Наверное, кое-кто их этих людей помнит меня по старым временам.

— Старые времена! — проворчал Квайст. — Черта лысого! Они пялятся на тебя просто потому, что ты сказочно богата.

— Благодарю за комплимент, сэр, — сказала Кэролайн. — Да, кстати, я вас обоих давным-давно не видела. Куда вы запропастились?

— Все дела, дела, — ответил Квайст. — Кроме того, мы не вращаемся в кругу замечательных людей.

— И не надо. Вы как раз и есть настоящие замечательные люди. Все ещё любите друг друга?

— Мне необходимо, чтобы Лидия всегда была рядом. Никто лучше неё не может подготовить материалы для печати.

— А мне приходится иметь дело с Джулианом, так как он мой босс.

— Как удачно, что вы нужны друг другу, — сказала Кэролайн.

Официант принес коктейли. Они пригубили, и Квайст заглянул в меню.

— Омары по-ньюбургски, — пробормотал он, — коронное блюдо Уилларда. Как насчет овощного салата и подрумяненных хлебцев в вине?

— Звучит заманчиво. — Кэролайн поставила свой бокал на столик. — Знаешь, Джулиан, удовольствие видеть вас ничуть не уменьшится, если я вдруг узнаю, что вы с Лидией выкроили из делового дня час на этот ленч вовсе не для того, чтобы поприветствовать старую приятельницу. Что мы с Марком можем для вас сделать?

— Ты очень сообразительная малышка, — рассмеялся Квайст.

— Это потому, что я люблю вас обоих, — сказала Кэролайн.

Джулиан сделал ещё один глоток мартини и без дальнейших проволочек рассказал о предложении Мэрилин Мартин. Кэролайн слушала улыбаясь.

— Весьма соблазнительно, — резюмировала она, когда Квайст закончил, — но боюсь, мне придется ответить «нет».

— Соблазнительно, и только? — переспросил Квайст.

— Модели Мэрилин Мартин великолепны, — ответила Кэролайн. — Было бы восхитительно полностью обновить с её помощью свой гардероб. И я не лишена тщеславия, Джулиан. Женщина-мечта! Забавно. Кроме того, мне было бы приятно оказать вам услугу. И всё же — нет.

— Она повторила твои слова почти дословно, — шепнула Лидия.

— Но почему — нет?

— Я не смогу бывать во всех тех местах, где вы хотели бы меня видеть, — пояснила Кэролайн, — из-за Марка. Он недолюбливает общественные сборища и театральные премьеры. У него слишком много дел. Когда ему необходимо в Лондон, я еду с ним; когда дела призывают его куда-нибудь еще, я его сопровождаю. Я просто не смогу следовать тому распорядку, который вы пожелаете для меня установить.

— Но ни о каком жестком распорядке и речи нет, Кэролайн, — сказал Квайст. — Если тебе придется поехать в Лондон, например, мы просто устроим так, чтобы ты была там на виду, чтобы тебя фотографировали для печати. Ты будешь следовать за Марком, мы будем следовать за тобой. Но тебе не придется быть рабыней наших прихотей.

— И всё же — нет, Джулиан, — повторила Кэролайн улыбнувшись. — Я не смогу бывать с Марком на людях так часто, как вам нужно. Кроме того, у меня есть чувство гордости, которое не позволит мне появляться повсюду без мужа. Какой уж тут романтический ореол!

— Мы можем обеспечить тебе самое блестящее сопровождение, — подала голос Лидия.

Кэролайн невесело рассмеялась:

— Марку это не очень-то понравится — надеюсь!

— Почему бы не спросить его самого? — сказал Квайст. — Чтобы придать побольше веса оказываемой нам услуге. Но есть и кое-что еще, дорогая.

— Да?

— Если ты согласишься на это небольшое приключение, скажем, на полгода, Мэрилин Мартин готова заплатить тебе десять тысяч долларов. Это будет работа, самый настоящий бизнес, а в бизнесе нет ничего зазорного!

Кэролайн посмотрела на него, её рот слегка приоткрылся от удивления:

— Десять тысяч долларов?

— Да. Не золотые горы, конечно, всего лишь цена кольца, которое ты носишь на левой руке. Просто карманные деньги, о которых не надо просить и в которых не надо давать отчет.

— Ты сущий дьявол! — сказала Кэролайн. — Откуда ты узнал?

— Знаешь, если бы ты была моей, я бы надел на тебя ошейник и держал на коротком поводке. Дремучие инстинкты, наверное. Но давай поговорим с Марком. Такая ситуация может оказаться даже полезной ему: ненавязчивая дополнительная реклама для «Стилвелл Энтерпрайз». Я скажу ему об этом, ты не против?

Максимум удобств для клиента, подумал Квайст.

Завернувшись в махровое полотенце, он сидел в парилке атлетического клуба; по его телу стекали струйки пота, сочившегося из каждой поры. Едва различимый сквозь клубы пара, на другом краю скамейки восседал Марк Стилвелл.

— Вряд ли я смогу выкроить время на ленч, — сказал Марк по телефону Квайсту, — но может быть, ты сходишь со мной в клуб: тренировка, потом пара сандвичей…

Чтобы выдержать нагрузку, с которой он работает, объяснил Стилвелл Джулиану, встретившись с ним в клубе, необходимо поддерживать хорошую форму.

— Я скорее опоздаю на свидание с самой красивой женщиной в мире, которая, по воле случая, оказалась моей женой, чем соглашусь пропустить одну из этих тренировок, Джулиан. В здоровом теле — здоровый дух! И здравые мысли.

Квайста поразило, что Марк относится к тренировкам с энтузиазмом юного бойскаута. Стилвелл был по-своему красив: ни единой лишней унции жира, ладно скроен, тренированые мышцы, квадратная челюсть, твердый рот, коротко стриженные темные волосы и седина на висках — всё это делало его настоящим эталоном современного бизнесмена.

В гимнастическом зале он в быстром темпе проделал тщательно продуманную серию упражнений и поработал с атлетическими снарядами.

Затем — четыре раза туда и обратно в бассейне. Квайст подтянулся несколько раз на перекладине и лениво одолел сто метров в бассейне, пока Стилвелл плыл свои четыреста. Потом была парная, а за ней — игольчатый контрастный душ. Прямиком из душа — на массажные столы, где двое здоровенных массажистов сперва тискали и мяли, а затем похлопывали и поглаживали их тела. На закуску был зал для кварцевания. Они растянулись на двух мягких столах, служитель включил кварцевые лампы, приладил им на глаза повязки из плотной черной материи и вышел.

— Здесь мы проведем пять минут, — сказал Марк. — Рассказывай, что тебя ко мне привело, старина.

Квайст подумал, что, если засунуть ему в рот яблоко, его вполне можно подавать к столу вместо жареного поросенка, настолько сильно припекала лампа.

Он стал говорить, не видя своего слушателя, не в состоянии оценить его реакцию. Он рассказал о планах Мэрилин относительно Кэролайн. Упомянул о гонораре в десять тысяч долларов. Объяснил, что никакого вторжения в личную жизнь Стилвеллов не будет. Он сделал все, что может сделать за пять минут связанный по рукам и ногам слепой человек.

Прозвенел звонок. Пять минут поджаривания истекли. Погасли кварцевые лампы, и служитель снял с их глаз черные повязки.

— До чего же хорошо я себя чувствую! — сказал Марк.

Они прошли в комнату, где за небольшими столиками сидели несколько мужчин, одеждой которым служили лишь обернутые вокруг чресел махровые полотенца. У этих завсегдатаев атлетического клуба была дочерна загорелая кожа и, мельком подумал Квайст, несколько истощенный вид. К столику Стилвелла подошел кто-то из обслуживающего персонала.

— Как обычно, — бросил Марк. Вновь повернувшись к Джулиану, он улыбнулся, продемонстрировав два ряда великолепных, ослепительно белых зубов. — Большинство из этих бедолаг сперва тренируется до седьмого пота, а затем пускает все свои усилия псу под хвост с помощью двух-трех мартини. Лично я после тренировки всегда выпиваю стакан топленого молока с ржаными чипсами. Но ты, старина, можешь заказать что угодно.

— Тогда хочу канкан, — капризно надул губы Квайст.

Марк оценил свежую идею на пять с плюсом. Ну а если серьезно? Если серьезно, подумал Квайст, сейчас в самый раз будет кровавая Мэри.

— Предложение интересное, — перешел наконец к делу Марк. — Ты, конечно, успел поговорить с Кэролайн?

Квайст был счастлив узнать, что монолог слепца в опаленной кварцевым солнцем пустыне не пропал даром.

— Она ответила «нет», но сказала, что я, если хочу, могу поговорить с тобой.

— Умница, — сказал Марк. — Всегда в первую очередь подумает обо мне. Кто может желать большего?

— Никто, — согласился Квайст, — даже король Сиама. Думаю, эта идея её не просто позабавила, но и показалась привлекательной. Но, как ты только что сказал, в первую очередь она думает о тебе.

Тем временем служитель принес и поставил на столик стакан топленого молока, блюдце с ржаными чипсами и большой бокал кровавой Мэри.

— Довольно долго я вел себя не слишком умно, — насупясь, сообщил Марк стакану с молоком. — Да, конечно, Кэролайн имела все, что только могла пожелать: наряды, драгоценности, автомобили и так далее. Но я не уделял ей столько времени, сколько следовало. Просто не мог. Ведь на управление компанией «Стилвелл энтерпрайз» уходит тридцать часов в сутки. И то не хватает. Иногда я думаю, что Кэролайн испытывает недостаток общения. До нашей свадьбы она пользовалась огромной популярностью. Среди людей театра и кинематографа, я имею в виду.

— Причем без малейших усилий, — подтвердил Квайст.

— Это причина, по которой я нахожу твое предложение интересным. — Темные глаза оторвались от стакана с топленым молоком и в упор посмотрели на Джулиана. — Могу я доверить тебе совершенно конфиденциальную информацию?

— Если ты сам не можешь ответить на свой вопрос, лучше ничего не говори, — спокойно сказал Квайст.

— Я действительно тебе доверяю и потому скажу. — Марк глубоко вздохнул. — Сейчас рассматриваются три кандидатуры, и среди них моя, на очень важный пост. Кому-то из троих выпадет честь возглавить величайшее слияние корпораций. Люди, которым предстоит принять решение, находятся в самых высших эшелонах финансовой элиты.

Они вхожи во все кабинеты и имеют самый тесный контакт с теми, кто делает новости. Против моей кандидатуры имеется лишь одно возражение: я недостаточно известен широкой общественности.

— Значит, тебе нужен хороший советник по связям с этой самой общественностью, — улыбнулся Квайст.

— Так мне и было сказано, — подтвердил Марк. — Но мне такие вещи не по душе. Однако…

— Однако если Кэролайн снова начнет появляться на людях, бывать в нужных местах и её будут время от времени видеть в компании тех, кто делает новости…

— Точно, — сказал Марк. — Только должны быть соблюдены вкус и мера. И такт.

— По-моему, Кэролайн невозможно обвинить в недостатке вкуса и такта, — заметил Квайст.

— Конечно, нет.

— Её красота и шарм безусловно добавят тебе обаяния в глазах публики, — продолжил Квайст. — Скоро люди заговорят о миссис Марк Стилвелл, очаровательной жене Марка Стилвелла, одного из крупнейших финансистов страны.

— Одевающейся, вдобавок, только у Мэрилин Мартин, — внезапно нахмурился Марк. — Боюсь, эта ваша реклама очень скоро начнет бросаться в глаза.

— Дорогой Марк, никто не собирается вести себя как слон в посудной лавке. Никакой рекламы. Никаких комментариев в печати. Пускай в газете «Мода на каждый день» сами докапываются, у кого Кэролайн заказывает наряды. Это их работа. Сообщали же они своим читательницам имена модельеров, работавших для Жаклин Кеннеди и Грейс Келли. Мы же в своих пресс-релизах даже словом об этом не обмолвимся. Десятки тысяч женщин сами примутся выяснять, откуда у Кэролайн та или иная вещь. Нам и пальцем пошевелить не придется.

— Похоже, ваш проект действительно может принести мне реальную пользу.

— Женитьба на Кэролайн кому угодно принесла бы реальную пользу, — заметил Квайст.

Марк кивнул, соглашаясь.

— Я покупаю вашу идею, — сказал он и поднес к губам стакан с топленым молоком.

— Одно препятствие всё же имеется, — предупредил Квайст.

Марк опять поставил стакан на столик.

— До тех пор пока ты не будешь морально готов изменить свой стиль жизни, Кэролайн придется бывать во всех этих нужных местах без тебя.

— Понимаю. Но я никогда не смогу сопровождать её повсюду, как бы мне ни хотелось.

— Значит, необходимо, чтобы её сопровождал кто-нибудь другой. Дама, слишком часто появляющаяся на людях без кавалера, не может быть по-настоящему очаровательной. Я знаю множество мужчин, которые хотели бы погреться в лучах её славы, но Кэролайн уверена, что тебе такой расклад не понравится. Да я и сам, по правде говоря, опасаюсь, что могут пойти сплетни, которые никому не принесут пользы.

Повисло молчание.

— У меня есть брат, — нехотя сказал наконец Марк.

— Первый раз слышу.

— Его зовут Джером, Джерри. Живет у нас. Я имею в виду дом в Вестчестере. У него там студия.

— Какая студия?

— Рисует что-то. Он в некотором роде художник. Видишь ли, Джерри поздний ребенок, и из него получился маменькин сынок. До сих пор понятия не имеет, что собой представляет жизнь в условиях свирепой конкуренции. — На лице Марка появилось бледное подобие улыбки. — Но внешне он довольно привлекателен.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы же говорили о снимках для прессы и так далее. Чтобы понравиться публике, нужно быть фотогеничным, не так ли?

Пожалуй, самое время одеваться и отправляться домой, подумал Квайст, но не двинулся с места.

— Джерри одевается как попало, но любая одежда сидит на нем превосходно, — продолжал тем временем Стилвелл. — Он хорошо ездит верхом, превосходно играет в гольф и неплохо в теннис. Короче говоря, он подходит по всем статьям.

Казалось, Марк получал удовольствие, расхваливая светские достоинства своего брата и демонстрируя легкое презрение ко всему остальному.

Позже Квайст не раз думал, что следовало бы довериться кольнувшему его нехорошему предчувствию и бросить затею на полдороге. Но…

— Он хороший художник?

— Джерри? — спросил Марк, возвращаясь мыслями откуда-то издалека.

— По-моему, мы про него говорим! — Это прозвучало неожиданно резко для самого Квайста.

— Мне трудно оценить художественные достоинства, — пожал плечами Стилвелл, — но с финансовой точки зрения о процветании говорить не приходится. Что касается необходимости время от времени сопровождать Кэролайн, Джерри сделает это по моей просьбе. Мои просьбы ему приходится выполнять, поскольку он от меня зависит.

— Они с Кэролайн ладят?

— Он ей нравится, — нехотя признал Марк.

— А она ему?

— Послушай, старина, покажи мне человека, которому бы не нравилась Кэролайн, и я сразу дам тебе доллар. Не лучше ли тебе увидеться с Джерри и самому потолковать с ним? Завтра же он зайдет в твой офис, остается лишь назначить удобное время.

Квайст залпом допил кровавую Мэри, с трудом подавив желание повторить.

— Если ты покупаешь идею, надо говорить с Джерри и Кэролайн одновременно, — сказал он.

— По рукам, сказал Стилвелл. — Чем больше я думаю о вашем предложении, тем больше вижу выгодных для себя моментов.

Вечером, сидя на террасе своих апартаментов, выходившей окнами на Ист-Ривер, Джулиан рассказывал Лидии, как прошла встреча в атлетическом клубе.

— Как ты совершенно справедливо заметила утром, любовь моя, Марк Стилвелл и правда очень занятой человек. Но занят он исключительно собой. Раньше я этого не замечал.

План Мэрилин Мартин относительно моделей для тех, кому за тридцать, начал воплощаться на следующее же утро, после того как Квайст встретился в своем офисе с Джерри и Кэролайн Стилвелл.

Благодаря характеристике, которую Марк дал своему брату, Квайст был подготовлен к встрече с Джерри. Шести футов ростом, лишь немногим ниже Джулиана, шатен со слегка выгоревшей под летним солнцем шевелюрой. И великолепный здоровый загар. В уголках ярко-голубых глаз — почти незаметные морщинки, выдающие человека, который легко и охотно улыбается. Этим утром Джерри был в спортивной рубашке цвета морской волны, без галстука, и в слегка помятой полосатой куртке из легкого полотна.

Костюм удачно дополняли выцветшие широкие коричневые брюки. Ничего особенного. Но когда он начинал двигаться, возникало впечатление какой-то особой элегантности, природной грации.

— Вы хотите от Джерри слишком многого! — с места в карьер начала Кэролайн. — Вся эта затея слишком далека от его работы, от его картин.

— Если ты меня попросишь, я буду только рад оказать услугу, — сказал Джерри. — Ты же отлично знаешь, Кэролайн, что мне приятно быть рядом с тобой, когда я тебе нужен.

— Наверное, лучше сразу внести ясность, — вмешался в разговор Квайст. — Речь вовсе не о том, чтобы делать кому-то одолжение, Джерри. Речь идет о деловом предложении. Кэролайн получит за шесть месяцев десять тысяч долларов. Ты получишь пять. Но Кэролайн придется потратить гораздо больше времени: примерки, подгонки и всё такое прочее. Мэрилин Мартин заказывает музыку и готова платить.

— Пять тысяч долларов! — воскликнул Джерри. Выходит, когда всё будет кончено, я смогу отправиться в Париж! На пять тысяч в Париже можно протянуть целый год, — Он скорчил умоляющую гримасу: — Прошу тебя, сестренка, соглашайся и позволь мне поучаствовать в этом деле!

Много позже Квайсту пришлось отвечать на вопрос, не было ли между Кэролайн и её деверем чего-нибудь такого. Взаимное расположение и привязанность для полицейских были слишком неопределенными понятиями. Если говорить проще, эти двое прекрасно ладили без малейшего намека на неловкость или напряженность.

Вообще напряженность в отношениях между мужчиной и женщиной обычно является следствием желания, ревности либо сильной страсти, подавленной моральными нормами. Ничего подобного здесь не было. Они нравились друг другу, испытывали взаимное уважение, и только. Так Джулиан думал в то утро. Того же мнения он придерживался и потом, когда полицейские начали задавать ему вопросы.

Прошло около месяца, прежде чем проект «Стилвелл» набрал обороты. За этот месяц Мэрилин Мартин разработала и изготовила набор моделей для Кэролайн, а та, в свою очередь, привыкла к примеркам и консультациям. Квайст почти забыл об этой программе, занятый по горло дюжиной других.

Делами Кэролайн совместно с Лидией занимался застенчивый на вид Бобби Хиллард, один из лучших сотрудников Джулиана.

Наконец настало время для проведения мероприятия, которое Мэрилин называла холостым прогоном. Под этим понимался званый вечер в вестчестерском загородном доме Стилвеллов. Гостей должно было быть немного: ближайшие соседи, Лидия, Джулиан Квайст, Бобби Хиллард и, конечно, Мэрилин Мартин. Предполагалось, что в течение всего уик-энда Кэролайн будет одета в сшитые специально для неё наряды. Мэрилин хотела оценить реакцию неподготовленной публики.

Квайст и Лидия прибыли на своем кремовом «мерседесе» в пятницу пополудни, как раз к часу коктейлей. Бобби Хилларда и Мэрилин Мартин ожидали к ужину.

Джулиан переодевался в темно-голубой летний костюм, когда в его дверь постучался Марк Стилвелл. Марк имел озабоченный вид.

— Произошла небольшая неожиданность, — начал он с порога.

— Что именно?

— Прямо как снег на голову, — жалобно сказал Марк. — Около часа назад у меня был телефонный разговор с Давидом Хаймом Леви. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Еще бы, подумал Квайст, ведь Леви — один из столпов финансового мира.

— Он один из тех людей, о которых я говорил тебе в атлетическом клубе. Его мнение в вопросе о том, кто возглавит слияние компаний, может иметь решающее значение. Думаю, он хочет устроить мне небольшую проверку.

— Каким образом?

— Он сказал, что собирался со своей женой, Марсией, провести уик-энд в одном из загородных клубов. Буквально в последнюю минуту выяснилось, что предложенный им номер по каким-то причинам их не устраивает. Он спросил, нельзя ли на пару дней приземлиться у нас. Я сразу предупредил, что у нас предполагается небольшой прием в узком кругу. Он стал говорить о нежелании смущать нас неожиданным вторжением. Естественно, я принялся разубеждать его и так далее. Полагаю, Леви просто хочет застать меня врасплох и посмотреть, как я поведу себя, не будучи подготовленным к его визиту. Как ты понимаешь, опасаться мне нечего.

Никаких особых секретов у меня нет. Разве что…

— Проект Мэрилин Мартин?

— Да.

— Смотри на вещи проще, Марк. Так или иначе, но никому из нас не хочется, чтобы наше предприятие выплыло наружу, поскольку таким образом можно сразу свести на нет все дальнейшие усилия. — Квайст улыбнулся. — Мы не подведем тебя, Марк. Каждый из нас знает, в какой руке держать вилку.

— Не сомневаюсь, старина. Меня беспокоит другое. Нынешний уик-энд может сыграть решающую роль в моей карьере. И я буду тебе крайне признателен, если ты будешь время от времени поглядывать на Леви. Ведь незаинтересованный наблюдатель сможет оценить его реакцию лучше, чем я.

Утро следующего дня было заполнено суетой, которая обычно возникает при распределении ролей в спектакле — спектакле, которому не суждено было состояться.

Кэролайн и Лидия выглядели потрясающе. Марк был слегка взъерошен и дергался по пустякам. Джерри, напротив, вел себя спокойно и непринужденно. Давида Хайма Леви Квайст видел впервые. Крупный крепкий мужчина за пятьдесят, с квадратной челюстью, сверкающими голубыми глазами, кустистыми черными бровями и буйной седой шевелюрой — таким предстал великий финансист перед гостями Стилвеллов.

Пространство вокруг казалось буквально насыщенным его бьющей через край энергией. Его жена Марсия была лет на пятнадцать моложе мужа, но выглядела старше своих лет, казалась какой-то выцветшей, усталой, и в новом месте чувствовала себя явно неуютно.

Новым лицом был также Патрик Грант, молодой человек с внешностью профессионального атлета. Разговоры Леви с Грантом со стороны напоминали общение двух бизнес-компьютеров. В дальнейшем Патрик Грант собирался претендовать на роль секретаря-референта Марка Стилвелла. Он был слегка фатоват и сразу проявил интерес к женщинам, в особенности, отметил Джулиан, к Лидии, которую видел впервые.

Одним из самых интересных членов семьи, — может быть потому, что Квайст никак не мог определить её положение в доме, — была Беатрис Лоример. Её представили как тетушку Марка, но в таком случае она должна была быть самой младшей сестрой матери Марка или его отца.

Старше Марка лет на пять, она выглядела его ровесницей. Весьма утонченная, с прекрасным вкусом одетая, вдобавок ко всему она обладала отменным чувством юмора и безукоризненно владела искусством флирта. Но Квайст верхним чутьем уловил необычную, быть может, даже с каким-то налетом жестокости, силу духа, скрывавшуюся за этим роскошным фасадом.

Присутствовал также сосед Стилвеллов, молодой человек по имени Томми Бэйн, который хорошо пел и играл на рояле. С ним была его невеста, Мириам Тэлбот. Позже, в разговоре с Лидией, Квайст охарактеризовал ее, как «очень симпатичные ножки без верха». Она то и дело приводила Марка в замешательство, поскольку интересовалась им гораздо больше, нежели юным мистером Бэйном.

Сперва подали коктейли, а затем великолепный ужин; сервировкой и переменой блюд умело руководил дворецкий в белой куртке, по имени Шаллерт. В доме должно было быть немало других слуг, но кроме Шаллерта никто из них не показывался на глаза.

К обеду появились Мэрилин и Бобби. Теперь все приглашенные были на месте. В целом, вечер прошел не слишком весело и довольно бестолково, вспоминал позже Квайст. Юный мистер Бэйн всё играл и играл на рояле, Мириам Тэлбот пыталась флиртовать с Марком, а остальные, кроме хозяина и Давида Хайма Леви, слегка перебрали, — наверное, сработал некий защитный механизм.

Дамы без устали восхищались платьем Кэролайн: прекрасно сшитое, с глубоким декольте и длинным разрезом сбоку, сквозь который время от времени проглядывала красивая ножка, платье смотрелось просто великолепно!

Мэрилин была полностью удовлетворена и довольно рано отправилась в постель. А юный мистер Бэйн со своей невестой, напротив, никуда не спешили. Но в начале второго гостеприимному хозяину всё же удалось как-то с ними распрощаться, и вечер кончился.

Квайст пошел в свою комнату, разделся, накинул махровый халат, надел сандалии, после чего приоткрыл дверь и выглянул. Увидев, что большой холл пуст, Джулиан прошел в соседнюю комнату.

Лидия сидела за туалетным столиком и причесывалась.

— Привет, дорогой, — сказала она не оборачиваясь, будто ждала прихода Джулиана.

— Привет, — ответил он и, закинув руки за голову, удобно расположился на широкой постели. — Мне кажется, всё прошло удачно, а ты как думаешь?

— Если ты имеешь в виду платье Кэролайн, — сказала Лидия, — то и думать нечего. Дамы буквально извели её вопросами: очень уж им хотелось знать, откуда взялось такое великолепие. Думаю, что и у мужчин тоже слюнки потекли.

— Кроме мистера Патрика Гранта, — сказал Квайст. Лидия засмеялась, как обычно смеются женщины, заслышав нотки ревности в голосе своего любимого.

— Мистер Грант очень высокого мнения о себе, — сказала она, — и полагает, что окружающие его существа женского пола также должны этого мнения придерживаться. Сначала он хотел зайти ко мне в комнату, а когда я застенчиво отказалась принять его, пригласил к себе.

— Не хотелось бы быть помехой твоему счастью, — пробурчал Квайст.

— Болван, — прокомментировала Лидия и с удовольствием подмигнула своему отражению в зеркале.

Она имела все, чего только могла пожелать. Со своей стороны, мистер Грант обладал прекрасной мускулатурой, отличными белыми зубами и парой пытливых черных, очень красивых глаз. Красавчик, да и только! Но Лидию он не интересовал.

— А мне показалось, что ты ни на что не обращаешь внимания, настолько ты был увлечен разговором с тетушкой Беатрис, — вскользь заметила она.

— Во-первых, тетушка Беатрис ещё относительно молода, — задумчиво сказал Квайст, глядя в потолок. — Во-вторых, она обладает умением, не так уж часто встречающимся в наши дни. Она умеет создать вокруг себя атмосферу тайны. Впрочем, ты тоже это умеешь.

— Я жутко таинственная, да, дорогой?

— Каждый квадратный дюйм твоего тела изучен мной досконально, любимая, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Но я всегда ощущал нечто постоянно от меня ускользающее. Подобное ощущение лишь добавляет тебе очарования.

— Благодарю вас, сэр.

— Беатрис Лоример обладает аналогичным даром. Чем дольше с ней разговариваешь, тем сильнее хочется узнать, что же она скрывает под броней светскости, элегантности и остроумия. Нынче о большинстве женщин можно за десять минут узнать все, что вообще имеет смысл о них знать.

Их наряды позволяют видеть все, на что имеет смысл смотреть, а пятиминутной беседы достаточно, чтобы усвоить: под тщательно уложенной прической мирно покоится никем не потревоженная пустота. А вот о тебе, дорогая, этого не скажешь. Как и о Беатрис Лоример. В вас обеих есть некая тайна, которая будит во мне пыл исследователя.

— И ты твердо намерен разгадать тайну тетушки Беатрис?

— Да, намерен, — ответил Квайст, — но тайну души, а не тела. Оставим пока это. Скажи, что ты думаешь о великом мистере Леви?

— Я думаю, он бьет жену, — ответила Лидия тоном, не допускающем и тени сомнения.

— Что-то не верится.

— Я абсолютно серьезно. Все эти газовые шарфики и прочие занавески, развевающиеся вокруг нее. Их предназначение — маскировать синяки. Но мне удалось заметить парочку.

— Вряд ли она нуждается в твоем сочувствии, — меланхолично заметил Квайст. — Большинство мазохисток замужем за садистами. Брак по расчету, так сказать. Они холят и лелеют свои синяки и шишки. Ну а что можно сказать о мистере Бэйне, нашем юном барде?

— Парень, совершенно очевидно, преследует только свои личные корыстные интересы. Причем его подружка из круга этих интересов явно выпадает.

— Два сапога — пара, — проворчал Джулиан. — Мириам тоже занята только собственной персоной. Не забудь: если не считать старого драчуна Леви, самым богатым человеком здесь является Марк.

Лидия удовлетворенно вздохнула и сказала, подводя черту:

— До чего же все они скучные, вялые и унылые. Не то, что мы с тобой, да, дорогой?

— В недостатке самомнения тебя не упрекнешь, — ответил Квайст.

— Просто обладание тобой вскружило мне голову, — объяснила Лидия.

Квайст с тяжелым вздохом принял сидячее положение.

— Есть предложение, — сказал он. — Прежде чем ты превратишь меня в сексуального маньяка, не сходить ли нам искупаться? Сейчас такая красивая, теплая ночь, и над бассейном висит полная луна…

И они отправились в бассейн. Остальные обитатели дома, по-видимому, уже спали. Некоторое время Джулиан и Лидия плескались в бассейне, наслаждаясь прекрасной погодой, бархатной водой и приятным обществом.

А затем Квайст решил выкурить сигару. Тогда-то и начались великие испытания, только не те, приближение которых предвкушал Джулиан. Именно тогда он и обнаружил истерзанное тело мертвой Кэролайн в зарослях сирени.

II

Возможно, у Квайста просто разыгралось воображение, но ему вдруг показалось, что стало заметно прохладней, что даже сквозь халат его тело ощущает зябкие касания лунных бликов. Он стоял не двигаясь, наблюдал, как Лидия торопливо идет через лужайку к дому, и испытывал какое-то мрачное удовлетворение оттого, что девушке не пришлось увидеть ту страшную картину, которая представилась его глазам.

Кэролайн успела снять созданное Мэрилин Мартин потрясающее вечернее платье. Она вышла — или была вынесена — к бассейну, в длинном халате из полупрозрачной ткани бледно-зеленого цвета. Распахнувшиеся полы этого порванного во многих местах халата открывали взгляду сбитый набок черный кружевной лифчик, черные кружевные трусики и пару атласных ночных шлепанцев, насквозь промоченных ночной росой. Истерзанное тело Кэролайн было сплошь покрыто колотыми и резаными ранами. Похоже, орудовал настоящий маньяк: любая из многочисленных колотых ран означала почти мгновенную смерть. Открытый в безмолвном крике рот, мертвые глаза, слепо смотрящие на полную луну…

Но более всего Квайста почему-то поразили мокрые шлепанцы.

Он не стал снова подходить к изуродованному телу, в глубине души надеясь, что ему вообще не придется больше на него смотреть. Кроме того, Квайст боялся затоптать до появления полиции следы, которые могли ещё сохраниться на мягкой сырой земле.

Сигара воняла, словно паленая тряпка. Джулиан хотел было отшвырнуть её в сторону, но передумал и, затушив о землю, сунул окурок в карман халата.

Он размышлял о том, как быстро полиция отреагирует на звонок Лидии. Скорее всего, где-нибудь поблизости находится одна из машин, постоянно патрулировавших район, где размещались загородные дома очень богатых людей. Если это так, то реакция полиции будет почти мгновенной.

Не успел он об этом подумать, как услышал быстро приближающийся надрывный вой сирены и сразу вслед за этим увидел огни машины, свернувшей к дому Стилвеллов. Хлопнула дверца; выскочивший из машины патрульный почти бегом направился через лужайку к бассейну: по-видимому, Лидия объяснила по телефону, где именно произошла трагедия.

Патрульный, молодой темнокожий человек с твердыми чертами лица, подошел к Квайсту, держа руку на рукоятке револьвера в расстегнутой кобуре.

— К нам поступил вызов, — сказал он, настороженно глядя на Квайста. — Звонила женщина. Сообщила, что здесь произошло убийство.

— Мое имя Джулиан Квайст. Мы с мисс Мортон купались в бассейне. Когда я выбрался из воды, чтобы выкурить сигару, то обнаружил тело. Оно за теми кустами. Я сразу же попросил мисс Мортон вызвать полицию. Пожалуй, все.

Патрульный обогнул кусты сирени, посмотрел под ноги, поперхнулся и закашлялся.

— О Боже! — пробормотал он, оборачиваясь к Джулиану, и спросил: — Кто она такая?

— Миссис Марк Стилвелл, — ответил тот.

— Жена самого Стилвелла?

— Да.

— Оставайтесь пока здесь, — сказал патрульный, — я должен кое-что проверить. — Последние слова он выпалил уже через плечо, повернулся и побежал к своей машине, на крыше которой продолжали равномерно мигать красные огни.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем полисмен вернулся. Ни малейшего желания вновь осмотреть тело он не проявлял.

— Там, у самых ворот, — сказал он, — припаркован умопомрачительный рыдван. Редкостная развалюха. Вдобавок ко всему размалевана, как зебра. Не знаете чья?

— Нет.

Полисмен извлек из внутреннего кармана блокнот:

— Что ж, начнем, мистер. Вы сказали, ваше имя Квайст?

— Джулиан Квайст. Мы с мисс Мортон были приглашены сюда на уик-энд. К бассейну вышли незадолго до двух часов ночи, чтобы искупаться перед сном.

— Только вы двое?

— Да. Я оставил свой халат на спинке кресла. Когда подошел сюда, чтобы выкурить сигару, то заметил высовывавшуюся из-за кустов руку миссис Стилвелл — точно в том же положении, как она видна отсюда сейчас.

— Кроме вас двоих поблизости никого не было?

— Я уже отвечал на этот вопрос.

— Но может быть, вы кого-нибудь видели или что-нибудь слышали до того, как подошли к бассейну?

— Никого и ничего. Должно быть, всё случилось прежде, чем мы вышли. — Квайст бросил взгляд в сторону дома, в окнах которого начали зажигаться огни.

— Как получилось, что, кроме вас, здесь никого нет? Где сейчас её муж?

— Я попросил мисс Мортон не поднимать тревогу до вашего появления, — объяснил Квайст. — Мне подумалось, что надо предоставить вам возможность осмотреть место происшествия, пока тут не прогулялось стадо слонов. Кажется, ваша сирена подняла на ноги весь дом!

— Кто сейчас здесь находится?

— Марк и Джерри Стилвеллы, — начал перечислять Квайст, — миссис Лоример, Патрик Грант, Лидия Мортон, супруги Леви, Бобби Хиллард и Мэрилин Мартин. Кроме того, дворецкий Шаллерт и другие слуги.

— Кому из них может принадлежать зебра у ворот?

— Я, кажется, уже говорил вам, что понятия не имею, — немного раздраженно ответил Квайст. — В этих краях зебры не водятся.

— Вы никого не забыли упомянуть?

— Были ещё двое. Молодой человек по имени Томми Бэйн со своей невестой, которую зовут Мириам Тэлбот. Они отправились восвояси около часу ночи.

— Я знаю Бэйна, — сообщил патрульный. — У него коттедж милях в трех отсюда.

— Как только они ушли, вечер сразу кончился, и все остальные отправились спать. Кроме нас. Нам с мисс Мортон не спалось, поэтому мы решили искупаться.

— Главное в таких делах — мотив, — опять сообщил патрульный. — Как по-вашему, кто мог его иметь?

— Не знаю, — ответил Квайст, — а предполагать не берусь.

— Кажется, сегодня ночью я уже видел где-то тот полосатый рыдван, — вдруг забеспокоился полисмен, — Точно видел. Он стоял около «Лодочного клуба».

— Здешняя география мне неизвестна, — сказал Квайст. — Что за «Лодочный клуб»?

— Третьеразрядная грязноватая пивнушка не очень далеко отсюда. Этакая малина, где тусуются курильщики марихуаны, хиппи и прочие жалкие, ничтожные людишки. Пару раз мы пытались её закрыть, но у кого-то там есть рука на самом верху. Если кто-то из тамошних сопляков ошивается поблизости, то очень скоро мы будем иметь ответы на все вопросы. Тамошняя публика мать родную готова пришить, лишь бы раздобыть пару монет на наркоту. Надо было накуриться до одурения, чтобы так искромсать уже мертвое тело…

— А как зовут вас, мистер патрульный?

— Сержант Поллет.

— Мне хотелось бы надеть что-нибудь более приличное, сержант.

— Лучше вам подождать здесь, пока не появится лейтенант Симс. Он будет с минуты на минуту.

От дома к бассейну бежал Марк Стилвелл, а следом за ним Патрик Грант и Лидия. В руках Лидии был какой-то сверток.

Лицо Марка было белее мела.

— Где она? — хрипло спросил он, задыхаясь.

— Может быть, вам лучше не смотреть на неё сейчас, мистер Стилвелл. Надо бы дождаться, пока лейтенант Симс не осмотрит землю вокруг… вокруг тела. — В голосе сержанта Поллета звучало глубокое уважение, которого и в помине не было во время разговора с Квайстом.

— Не будьте идиотом, Поллет! Где она? — требовательно спросил Марк.

Он огляделся и сразу заметил руку, по-прежнему белевшую под кустами сирени. Буквально отшвырнув сержанта в сторону, он бросился туда и опустился на колени. Страшный вопль, вой раненого зверя потряс ночную тишину.

Патрик Грант подошел к Джулиану. Он выглядел, как боксер, только что пропустивший сильнейший удар и находящийся в состоянии грогги.

— Никаких сомнений? — зачем-то спросил он. — Это Кэролайн?

— Никаких сомнений.

Из-за кустов сирени раздался ещё один вскрик, настолько жуткий, что по спине Квайста поползли мурашки. Лидия, успевшая переодеться в широкие брюки и желтый свитер, тронула его за плечо и сунула в руки сверток.

— Твои тряпки, — сказала она. — Иди в раздевалку.

Поллет тем временем пытался увести Марка от тела; поэтому остановить Джулиана было некому, и он без помех добрался до раздевалки. Лидия принесла именно те вещи, о которых Квайст попросил бы её сам, не забудь он это сделать. В свертке оказались носки, нижнее белье, легкие туфли типа мокасин, широкие фланелевые брюки, зеленая трикотажная рубашка и вельветовая куртка. Он как раз застегивал брюки, когда услышал приближающийся по подъездной дороге вой ещё одной полицейской сирены. Машина остановилась, не доехав до ворот, хлопнули дверцы, потом послышались громкие крики.

Квайст влез в куртку. Лидия — спасибо ей — не забыла даже про бумажник, засунув его во внутренний карман. Джулиан переложил из кармана халата в куртку портсигар и зажигалку, вышел из раздевалки и направился к бассейну. Он добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как два полисмена волокут через лужайку какую-то странную личность. Квайст поначалу даже не мог разобрать, кто это — мужчина или женщина. Темные с рыжеватым отливом волосы свисали ниже плеч, грязно-голубой джинсовый костюм, заляпанные грязью поношенные кроссовки… Подойдя поближе, Квайст убедился, что это все-таки парень, почти мальчишка, которому не было и двадцати.

— Нет, вы только полюбуйтесь на него! — ни к кому особо не обращаясь, сказал лейтенант Симс.

На голове лейтенанта топорщился ежик коротко стриженных седых волос, обветренное загорелое лицо было суровым и жестким, а взгляд темных глаз из-под тяжелых век — пронзительным.

— Сукин сын пытался спрятаться от нас за живой изгородью, примерно на полпути от шоссе к дому Стилвеллов. При нем нож. Как тебя зовут, щенок?

Мальчишка был явно напуган, но держался с вызовом.

— Джонни Топотун, — процедил он сквозь зубы.

— Пытаешься шутки шутить? Погоди, скоро тебе будет не до шуток, — не повышая голоса, сказал Симс. — Имя?

— Джонни Топотун.

— Это не имя. Это собачья кличка. Имя? Быстро!

— Я знаю его, лейтенант, — вмешался один из патрульных. — Он поет всякие песенки в стиле кантри. Время от времени подрабатывает ими себе на хлеб в «Лодочном клубе». Его там прозвали Джонни Топотун.

— Как твое настоящее имя, щенок? — снова повторил лейтенант Симс.

— Джонни Топотун, — снова ответил мальчишка. — Послушай, дядя, никак не возьму в толк, какого черта тебе от меня нужно. Я отчалил из «Лодочного клуба» около двух ночи и застрял как раз напротив этого лягушатника, потому что обсох. Увидал с дороги огни, почесал репу и прикинул: шикарное местечко, значит, должны быть гараж, машины, шофер и всё такое прочее. Значит, есть и горючка. Зашел за ворота, хотел стрельнуть бензинчика, а тут сирена. Ну, я труханул и дал деру. Решил, что зацепился за что-то и случайно врубил сигнализацию.

— Дай-ка сюда нож, парень, — сказал Симс. — Ты что, всегда его с собой таскаешь?

— Таскаю.

Симс посветил фонариком.

— Похоже, его недавно чистили об землю, — пробормотал он и передал нож патрульному. — Отправь в лабораторию, может быть, они сумеют обнаружить следы крови.

— Что ты несешь, дядя? — вскинулся Топотун. — Почему там должна быть кровь?

— Потому что этим ножом ты убил женщину.

— Да у тебя, дядя, верно, крыша поехала! За весь день не видал ни одной бабы — пока вы меня сюда не притащили.

Поллет привел к бассейну Марка Стилвелла. Тот бессильно плакал, повиснув на плече сержанта. Теперь Симс полез в кусты сирени взглянуть на место преступления. За ним увязался Патрик Грант, и спустя несколько секунд Квайст услышал, как Грант глухо охнул.

Когда Симс вернулся, Марк всё ещё цеплялся за плечо Поллета.

— Да, для вас это слишком тяжкое зрелище, мистер Стилвелл, — сказал лейтенант. — Слабое утешение, конечно, но похоже, мы накрыли подонка, который это сделал. — Симс буквально сверлил Джонни глазами, и Топотун поежился под его взглядом. — Скорее всего, этот тип искал, что украсть в раздевалке, а ваша жена на него наткнулась.

Убийство в крови у подобных мерзавцев.

— Окстись, дядя! — попросил Джонни Топотун.

— Если мальчишка ушел из «Лодочного клуба» около двух ночи, — вмешался Квайст, — и сможет это доказать, тогда он не мог убить миссис Стилвелл.

— Кто вы такой? — спросил Симс.

— Его зовут Джулиан Квайст, — ответил Поллет, — именно он обнаружил тело.

— Мы с мисс Мортон пришли к бассейну примерно без четверти два, — довел свою мысль до конца Джулиан, — а тело миссис Стилвелл я обнаружил в полтретьего. Значит, всё случилось до без четверти два, поскольку пока мы купались, поблизости ничего не происходило.

— Эти щенки из «Лодочного клуба» будут врать даже под присягой, лишь бы выгородить своего дружка, — сказал Симс.

Тем временем из дома высыпали почти все, кто там находился. Сбившись в кучку, они двинулись к бассейну. Среди этой кучки Квайст заметил Давида Хайма Леви с женой, Мэрилин Мартин и Бобби Хилларда.

Беатрис Лоример вышла на террасу перед домом, но к бассейну вместе со всеми не пошла. Почти все были одеты кое-как, нацепив первое, что попалось под руку. Беатрис Лоример, напротив, выглядела безупречно.

Бобби Хиллард и Мэрилин подошли к Квайсту.

— Игра окончена, — сказал Джулиан, обращаясь к Мэрилин. — Кэролайн не наденет больше ни одного вашего платья.

Мэрилин никак не отреагировала, она была в шоке. В этот момент лейтенант Симс попросил внимания.

— Прошу всех присутствующих собраться в доме и ждать меня там. Нам нужно время, чтобы внимательно осмотреть место преступления, пока следы ещё видны.

— Я должен остаться рядом с ней, — сказал Марк надтреснутым голосом.

— У меня рука не поднимется воспрепятствовать вам, мистер Стилвелл, — ответил Симс, — но прошу вас, стойте там, где будет указано. Остальным придется пройти в дом и ждать там. Позднее с каждого будут сняты письменные показания. Это просто рутина, поскольку, как я полагаю, преступник схвачен.

Гости потянулись через лужайку к дому, на террасе которого неподвижно, словно часовой, стояла Беатрис Лоример.

Квайст, Лидия, Мэрилин и Бобби Хиллард держались вместе.

— По-видимому, нам доверяют, Бобби, — сказал Квайст Хилларду, раз мы идем без конвоя.

— И что из этого следует?

— Где-то недалеко от ворот, там, где её оставил Топотун, стоит его развалюха. Можешь незаметно прошмыгнуть с той стороны дома и бросить на неё взгляд?

— Во всяком случае могу попытаться, — ответил Хиллард. — А в чем дело?

— Хотелось бы знать, сколько бензина осталось в баке. Постарайся действовать осмотрительно, сейчас там уже полным-полно полицейских.

— Ты не веришь, что Кэролайн убил мальчишка? — спросила Лидия.

— У него было время оказаться за пару миль отсюда, даже если бы он улепетывал пешком, — ворчливо сказал Квайст. — Пока мы с тобой добирались до бассейна, пока купались, пока я понял, в чем дело, и сказал тебе, пока ты шла в дом и вызывала полицию, наконец, пока эта чертова полиция примчалась… Одним словом, чтобы исчезнуть, времени у Топотуна было предостаточно. Тогда почему он околачивался поблизости?

— Может, он ненормальный, просто псих, которому хочется подольше полюбоваться на дело рук своих? — полуутвердительно сказал Бобби Хиллард.

— Все может быть. Может быть также, что Джонни Топотун говорит правду. Ну и парень! Просто подарок для Симса и его компании.

Супруги Леви и Патрик Г рант обогнали остальных и уже скрылись в доме, одна Беатрис Лоример продолжала стоять на террасе. Каждый волосок на её голове пребывал в идеальном порядке. На ней были твидовая юбка, мужская рубашка, оранжевый шарф вокруг шеи и прочные уличные туфли.

— Это Кэролайн? — почти дословно повторила она вопрос, который несколько минут назад задал Квайсту Патрик Грант. — Никаких сомнений?

— Никаких.

— Какая неприятность для вас и для миссис Мартин!

Квайсту показалось, что он ослышался. Но нет, сказано было именно так.

— Вы называете неприятностью гибель Кэролайн? — всё же зачем-то переспросил он.

— У полиции уже есть какая-нибудь версия? — поинтересовалась миссис Лоример.

— Они арестовали молодого хиппи, который прятался неподалеку в кустах, — ответил Квайст.

— Слава Богу, — сказала Беатрис Лоример.

— Это почему же? — спросил Квайст.

— Потому что иначе подозрение в первую очередь пало бы на тех, кто находился в доме. Как Марк?

— Совершенно потрясен и убит горем.

Краешком глаза Квайст заметил зашедшего потихоньку на террасу Бобби Хилларда. Одновременно он почувствовал, как холодные пальцы Лидии коснулись его руки. Отношение Беатрис Лоример к смерти Кэролайн вызвало у него сильное раздражение, почти злость, и лишь предостерегающее прикосновение Лидии не дало ему взорваться. Беатрис Лоример скорее походила на зрителя, наблюдавшего бой быков, чем на человека, который только что потерял любимого родственника. Успокаиваясь и успокаивая Лидию, Джулиан положил руку на плечо девушки.

— Шаллерт готовит кофе и сандвичи, — спокойно сказала Беатрис Лоример. — У нас есть шанс как следует подкрепиться перед тем, как полиция начнет трепать нам нервы. Это будет долгая песня.

Через застекленные до самого пола двустворчатые двери они прошли с террасы прямо в большую гостиную. Там Квайст увидел разговаривающего по телефону Давида Леви, а рядом — его перепуганную, не находившую себе места жену. Первое, что делает крупный делец, когда у него начинаются неприятности, подумал Квайст, — хватает телефонную трубку и звонит своему адвокату. Либо своим брокерам на фондовой бирже, где смерть жены его собрата, такого же крупного дельца, способна вызвать настоящую бурю.

Но Давид Хайм Леви, положив телефонную трубку и присоединившись к Джулиану и Лидии, дал совершенно другое объяснение. Тем временем Мэрилин Мартин и Бобби Хиллард куда-то исчезли.

— Я звонил в управление полиции штата, — сказал Леви. — Самым крупным шишкам. Они обещали прислать сотрудника сыскного отдела. Лучшего, какой окажется под рукой. Мне нужен квалифицированный, осторожный, благоразумный человек. Если работа будет проделана топорно и вся история слишком рано выплывет наружу, пресса устроит нам Варфоломеевскую ночь.

— Так или иначе, очень скоро вы увидите свое имя в газетах, — заметил Квайст.

— Просто счастье, что полиция так быстро накрыла того парня, — продолжал Леви. — Это позволит свернуть дело раньше, чем пресса выйдет из берегов.

— При условии, что мальчишка виновен, — обронил Квайст.

Кустистые черные брови Давида Леви медленно поползли вверх.

— У вас есть какие-то сомнения, Джулиан? — спросил великий финансист.

— В свое время, ещё в колледже, меня прозвали Фомой Неверующим, — ответил Квайст. — Я всегда сомневаюсь, пока мне неизвестен точный ответ.

Стол, накрытый Шаллертом, выглядел почти неправдоподобно. На нем дымились два кофейника, был расставлен китайский сервиз из тончайшего фарфора, штабелями лежали разнообразные бутерброды, вокруг размещались вазочки, блюда и соусницы с маринадами, соленьями, оливками и приправами. Все выглядело приготовленным загодя, впрок и надолго. Наверное, так оно и было, подумал Квайст. Матовые стенные светильники заливали столовую мягким сиянием. Оно придавало утомленным и озабоченным лицам сидящих за столом более привлекательный вид. Над кофейниками колдовала Беатрис Лоример, превосходно справлявшаяся с ролью хозяйки.

Больше других, причем несколько истерично, говорила Марсия Леви:

— После того как прием закончился, Кэролайн заглянула к нам в комнату, — тараторила она, — чтобы убедиться, что нам ничего не нужно. Она казалась такой спокойной и уверенной в себе. И была так приветлива и мила с нами. Как вы полагаете, зачем ей понадобилось выходить к бассейну так поздно ночью?

— Бассейны предназначены для того, чтобы в них купаться, дорогая, — сказал Леви. — У мистера Квайста и мисс Мортон несколько позже также возникло аналогичное желание. К несчастью для Кэролайн, там уже притаился, поджидая свою жертву, тот парень.

Лидия отвела Квайста в дальний угол столовой.

— У Кэролайн и в мыслях не было купаться, Джулиан, — сказала она.

— Почему ты так уверена?

— Отправляясь купаться, она ни за что не надела бы кружевное белье. В таком случае под халатом оказался бы купальный костюм либо совсем ничего.

— Может быть, она собиралась переодеться в раздевалке?

— То нижнее белье, которое на ней оказалось, было предназначено специально к вечернему платью, — сказала Лидия. — Такие вещи Кэролайн не стала бы оставлять в раздевалке. Повторяю, собираясь в бассейн, она надела бы что-нибудь другое либо совсем ничего. И только под влиянием сильнейшего стресса она могла выйти за порог своей комнаты в шлепанцах.

— Может быть, Кэролайн заметила внизу что-то подозрительное и вышла посмотреть?

— Имея в распоряжении Шаллерта и полный дом слуг? Не верю.

— Ну а если она шла на встречу с любовником? Её наряд можно ведь объяснить и таким образом?

— Таким образом можно объяснить всё что угодно, — внезапно вскипела Лидия. — У неё не было любовника.

— Откуда тебе знать?

— Просто знаю, и все. Разве что они с Марком договорились о встрече у зарослей сирени. Кстати, где был в это время Марк?

— Понятия не имею. Он сам расскажет нам, раньше или позже.

В дверях возник Бобби Хиллард и тихонько подошел к Джулиану и Лидии.

— Ни капли бензина, — сказал он, — бак сухой, как пустыня Сахара.

— Умница, — похвалил его Квайст.

— Там чертова туча копов, — сообщил Бобби. — Еле ноги унес. Собираются отбуксировать развалюху Топотуна на экспертизу.

— Таким образом, по крайней мере конец истории, которую рассказал Джонни Топотун, соответствует истине, — резюмировал Квайст.

Прошел почти час, прежде чем лейтенант Симс закончил осмотр места преступления. Он вошел в дом в сопровождении незнакомца — довольно привлекательного светловолосого мужчины, одетого в штатское. Марка с ними не было: скорее всего, он поехал сопровождать тело в морг. Всех попросили собраться в гостиной. Распоряжение исходило, по-видимому, от светловолосого пришельца.

— Я — капитан Джадвин из сыскного отдела полиции штата, — представился незнакомец. — Мне поручено наблюдать за расследованием, но скажу сразу, возглавляю его не я. Лейтенант Симс весьма успешно провел первоочередные мероприятия. Задержанный им парень по кличке Топотун, по всей вероятности, именно тот человек, который и совершил убийство. Завсегдатаи «Лодочного клуба» в один голос клянутся, что Топотун находился там до двух часов ночи. Но все они, без сомнения, лгут, выгораживая его. Лжет и сам Топотун, утверждая, что у него кончился бензин. Лейтенант Симс информировал меня о результатах проверки: горючего в баке хватит не на один десяток миль.

Квайст быстро взглянул на Бобби Хилларда. Лицо Бобби на миг исказилось изумленно-недоверчивой гримасой, которая в других обстоятельствах выглядела бы в высшей степени комично. Попыхивавший сигарой великий Давид Леви имел спокойный и даже довольный вид. Топотуна все-таки подставили, подумал Квайст. Леви сумел дернуть за нужные веревочки!

Джадвин выудил из кармана сигарету и сунул её в рот, но не закурил. Кончик сигареты забавно подпрыгивал в такт произносимым им словам. Квайст обратил внимание на внимательный, не упускающий ничего существенного взгляд его серых, с прищуром глаз.

— Нам осталось лишь немного подчистить огрехи и связать пару оборванных концов, — сказал Джадвин. — Насколько я понимаю, здесь была вечеринка, причем все гости, кроме двоих, остались ночевать в доме. Когда, чуть позже часу ночи, эти двое ушли, вечеринка сама собой закончилась и остальные гости отправились по своим комнатам — спать.

— В отношении Марка — Марка Стилвелла — и меня это не так, — сказал Патрик Грант. — Мы с ним ушли на заднюю половину дома, в его рабочий кабинет. У нас была срочная работа. У нас всегда есть срочная работа.

— Значит, мистер Стилвелл не пошел в спальню со своей женой? — переспросил Джадвин.

— Нет. Она поцеловала его на прощание и поднялась наверх к Леви, хотела посмотреть, не нужно ли им что-нибудь. А мы с Марком, как я уже говорил, отправились к нему в кабинет.

— Да, вы говорили, на задней половине дома. Оттуда не виден бассейн?

— Нет. Но ночь стояла очень теплая, капитан, все окна были открыты настежь. Если бы Кэролайн хоть раз вскрикнула, мы бы обязательно услышали. На улице было удивительно тихо.

— Мы с мисс Мортон тоже бодрствовали, — напомнил Квайст, — и тоже ничего не слышали. Никаких криков.

— К вам с мисс Мортон мы ещё вернемся, — весьма любезно сказал Джадвин. — Еще один вопрос, мистер Грант. Когда вы узнали о случившемся?

— Знаете, когда слышишь приближающийся вой полицейских сирен, сразу становится ясно: что-то не так. И мы выбежали наружу.

— Насколько я понимаю, мисс Мортон вернулась в дом, чтобы позвать на помощь. Вы видели, как она пришла? Или, может быть, слышали?

— Нет.

— Разве она не искала вас?

— Если и искала, то не нашла.

Глаза Джадвина сузились.

— Вы искали мистера Стилвелла, мисс Мортон? — резко спросил он.

— Нет. Я вызвала полицию, а потом сразу пошла в свою комнату, чтобы одеться, — ответила Лидия.

— А вам не кажется, что следовало немедленно сообщить мистеру Стилвеллу о происшедшем?

— Джулиан, то есть мистер Квайст, просил меня никому ничего не говорить.

Джадвин посмотрел на Квайста, и в его глазах зажглись веселые искорки.

— Мне приходилось о вас слышать, мистер Квайст.

У нас есть общий друг, лейтенант Кривич из манхеттэнской бригады по расследованию особо тяжких преступлений. Вы столкнулись с ним при расследовании одного дела. Дело об отравленном шампанском, припоминаете? Вам очень нравится изображать детектива.

— Как бы то ни было, — сказал Квайст, — я посчитал бесполезным и даже вредным поднимать гостей с постели до появления полиции. Вам самим не слишком понравилось бы, если бы все следы вокруг тела оказались затоптанными ещё до вашего прибытия.

— Мысль здравая, — согласился Джадвин. — Так значит, вы с мисс Мортон бодрствовали?

У Квайста непроизвольно дернулась щека.

— Когда вечеринка закончилась и гости разбрелись кто куда, я заглянул в комнату мисс Мортон, — сказал он.

— Вот как?

— Вот так. Мы немного поболтали, потом решили пойти искупаться. Было примерно без четверти два.

— Мы нашли в раздевалке ваш халат, — сказал Джадвин. — Но не обнаружили никаких купальных принадлежностей — ни ваших, ни мисс Мортон.

— Мы купались, как говорится, в чем мать родила, — сообщил Квайст.

Джадвин непроизвольно бросил взгляд на Лидию и закашлялся. Прочистив горло, он продолжил:

— Пока вы шли к бассейну, вы ничего не видели и не слышали?

— Ничего.

— Когда вы купались, вас невозможно было увидеть снаружи, но и вы не могли видеть, что происходит вокруг, не так ли?

— Понимаю. Намекаете, что убийство могло произойти, пока мы плескались в воде. Нет, капитан, решительно нет! Над водой отлично слышны все звуки, будь то шаги человека или простой шорох травы. Ну а потом, минут через сорок пять, я выбрался из бассейна, чтобы выкурить сигару. Я достал из халата портсигар и зажигалку. Дул слабый ветерок, и я повернулся так, чтобы заслонить от него огонек зажигалки. Вот тут я и заметил под кустами сирени руку Кэролайн.

— Было ровно полтретьего?

— Часов-то у меня не было, — сказал Квайст, — так что я могу только предполагать. Но мисс Мортон позвонила в полицию минут через семь-восемь после этого. Время звонка должно фиксироваться.

Джадвин еле заметно кивнул.

— Два тридцать девять, — подтвердил он. — Так значит, вы никого и ничего не видели и не слышали. Но как раз в это время тот тип, Топотун, по его собственному признанию, бродил по саду неподалеку от вас.

— Тем не менее — никого и ничего.

— А вы, мисс Мортон? Ничто не привлекло вашего внимания, пока вы спешили к дому?

— Нет.

— Сообщив о случившемся в полицию, вы оделись и вернулись к бассейну, так?

— Да, — сказала Лидия. — Я также принесла одежду для Джулиана. Сержант Поллет уже был здесь. Полиция среагировала почти мгновенно.

— По случайности. Патрульная машина Поллета находилась менее чем в миле отсюда, когда ему передали ваш вызов из полицейского управления, — объяснил Джадвин.

— Чувствуешь себя гораздо увереннее, когда знаешь, что полиция всегда рядом и всегда готова прийти на помощь, быстро и оперативно, — заметил Давид Леви, выпустив пару колец табачного дыма и наблюдая, как они медленно поднимаются к потолку.

Вежливо выслушав эту сентенцию, Джадвин попросил каждого из присутствующих сделать короткое заявление о том, как они провели время с часу пятнадцати до двух сорока пяти ночи.

Супруги Леви ушли к себе в комнату, куда к ним на несколько минут заглянула Кэролайн. Потом легли спать и проснулись от звука полицейской сирены.

Мэрилин Мартин улеглась раньше всех. Она переутомилась, поэтому, чтобы побыстрее заснуть, приняла две таблетки снотворного. Проснулась из-за сирены.

Бобби Хиллард перед сном решил почитать немного и не заметил, как задремал. Потом — сирена.

Джерри Стилвелл, потрясенный случившимся, едва нашел в себе силы говорить. Дословно воспроизвел заявление Бобби Хилларда.

Затем Джадвин ненавязчиво перенес свое внимание на Беатрис Лоример. Квайст опять подумал, что большинство его знакомых молодых женщин не выдерживают никакого сравнения с Беатрис, несмотря на её сорок с заметным хвостиком.

— Думаю, я была последней, за исключением Топотуна, кто видел Кэролайн живой, — сказала она. — Хотите верьте, хотите нет, но мне тоже пришла в голову мысль искупаться. Наверно, если бы эта мысль была реализована, — по лицу Беатрис скользнула невеселая полуулыбка, — то сейчас на месте Кэролайн оказалась бы именно я. Да только вот у меня уходит гораздо больше времени на то, чтобы утром привести себя в порядок, чем у более молодых женщин. Купание означало неизбежную укладку волос перед тем, как выйти к завтраку. Поэтому я проголосовала против. Поднимаясь к себе, я увидела Кэролайн, выходившую из комнаты, где разместились Леви. Мы немного поболтали о том о сём.

— О чем же именно, миссис Лоример?

Беатрис слегка пожала плечами.

— О приеме, о том, как прошел вечер, о платье, которое она в тот вечер впервые надела.

Должна сказать, платье действительно произвело настоящий фурор. — Беатрис бросила взгляд в сторону Мэрилин Мартин. — Немного поговорили о том, как спланировать следующий день.

— И как предполагалось его спланировать?

— Ничего особенного. Бассейн, теннис, гольф на лужайке перед домом. В общем, гостям предстояло увеселять себя самостоятельно до вечера. А вечером, если погода не испортится, — шашлыки по-кавказски на свежем воздухе, около бассейна.

— Какой она вам показалась?

— Кэролайн? Как обычно. Она вообще очень спокойный человек, без комплексов. То есть была такой. Радовалась, что вечер прошел удачно, немного посетовала на Томми Бэйна. Томми и вправду слегка утомил всех своими песнями.

— Она не была обеспокоена?