Книга о художниках

Жизнеописание разных, еще теперь живущих нидерландских живописцев

Нужно удивляться, что в то время, как уничтожающая искусство безбожная война пугает нашу страну грохочущими пушками и, преисполняя ужасом, заставляет становиться дыбом седые волосы времени, среди жителей Нидерландов находится так много представителей нашего любящего мир и благополучие искусства. И если б я пожелал относительно их всех вдаваться в подробности, то моя книга раздулась бы и стала слишком толстой. Поэтому, чтобы прийти к концу, я хочу совсем кратко упомянуть только о тех, которых хорошо помню.

Первый, кто пришел мне на память, это Корнелис Флорис[496], сын скульптора и архитектора из Антверпена Корнелиса Флориса. Этот выдающийся живописец и скульптор живет в Антверпене, где его искусство недостаточно ценится и мало вознаграждается, хотя он необыкновенно знающий и очень искусный художник.

В Утрехте живет некий живописец по имени Паулюс Морелсе[497], весьма хороший мастер, почти исключительно занимающийся писанием портретов с натуры. Его портретов встречается очень много, а кроме того, есть еще несколько и в работе. Все они исполнены мастерски, в особенности же портреты графа и графини ван Куленбург во весь рост и в натуральную величину и портрет жены господина Кноттера, красивое лицо которой написано замечательно; сверх того, и много других портретов. Он был учеником искусного Михила Миревелта из Делфта и теперь еще довольно молодой человек.

В Харлеме есть горожанин Франс Питерс Греббер[498], превосходный портретист, пишущий иногда фигуры и, если представляется случай, занимающийся изготовлением прекрасного шитья. Он был учеником Якоба Саверея, у которого, однако, он учился писать только пейзажи. Его портреты, как большие, так и очень маленькие, можно видеть всюду; они очень схожи и хороши по исполнению.

Еще в Харлеме живет тамошний уроженец Корнелис Клас[499], который, оставив мореплавание и другие занятия, начал рисовать и писать корабли и все к ним относящееся; при этом он проявил такие удивительные дарования и понимание, что как будто самой природой был предназначен к живописи. Он превосходно знает оснащение и все снаряжение кораблей и обладает такой красивой манерой писать красками и так верно и отчетливо рисовать канаты, что не уступит никому в этом отношении.

В Амстердаме живут два живописца из Антверпена, а именно братья Барент и Пауль ван Сомер[500]. Барент, женившийся на дочери Арта Мейтенса и привезший ее из Италии, очень хорошо пишет’ портреты с натуры, а также и композиции. В Италии он жил несколько лет. Пауль еще холост; он также отличается во всех отраслях искусства, в композиции собственного вымысла и в портретной живописи.

В Амстердаме живет также очень хороший живописец по портретам с натуры родом, как я думаю, из Антверпена, по имени Корнелис ван дер Ворт[501]. Свои произведения он пишет приятно, красиво и очень живо. Он еще очень молодой человек и в полном расцвете сил.

В Гааге живет Эверт Крейне ван дер Мас[502], недавно приехавший из Италии и усвоивший в Риме очень красивую, вдохновенную и искусную манеру писать как исторические картины, так и портреты.

Затем я не могу обойти молчанием живущего в Гааге хорошего живописца и портретиста по имени Равестейн[503], обладающего очень хорошей и красивой манерой письма.

В Харлеме живет еще один молодой человек по имени Арт Янс Дрейвестейн[504], хорошо умеющий писать пейзажи и маленькие фигуры; однако он занимается искусством только ради удовольствия.

В Делфте живет Якоб де Мосхер[505], очень искусный и опытный во всех отраслях искусства.

В Алкмаре я знаю хорошего живописца Тониса Арианса[506] и, кроме того, некоего Никласа ван дер Хека[507], из рода Мартина Хемскерка. Он ученик Яна Нагела[508] и очень хороший живописец, особенно пейзажист.

В Делфте еще живет молодой отличный художник по имени Питер Герритс Монфорт[509], происходящий из хорошей делфтской фамилии. Искусством он занимается по своей охоте, но с большим прилежанием. Ему около двадцати пяти лет от роду, и он числится учеником Михила Миревелта, у которого он, однако, пробыл всего полгода. Он с большим старанием изучает красоты искусства и красок и сам упражняется в различных приемах. Между прочим, он рисует на голубой бумаге, усиливая свои рисунки светотенью. Целью своей жизни он поставил делать немного, но делать что-нибудь особенное.

Другой ученик Миревелта — Питер Дирке Клюйт из Делфта[510]. Его отец был известный любитель и знаток цветов, которому, как любимцу Флоры, был поручен ботанический сад в Лейдене. Он написал на нидерландском языке ученую книгу о любящих цветы пчелах и о мёде. Сын его Питер весьма усердно стремится достигнуть совершенства в искусстве и теперь проявляет большую изобретательность в композиции, рисунке и живописи.

Следует также с уважением упомянуть среди живописцев Яна Арианса из Лейдена[511], который, очень искусен как в пейзаже, так и в других отраслях живописи и создает прекрасные постройки. Посетив много разных стран, он поселился, наконец, в Лейдене. Он еще человек в расцвете сил и здоровья.

Я не могу также не упомянуть среди будущих молодых живописцев очень развитого Губерта Тонса[512], потомка того Тонса, о котором было сказано выше. Он пишет очень милые пейзажи и маленькие фигуры и живет в Роттердаме. Я думаю, что еще много есть молодых талантов, достойных быть здесь упомянутыми, о которых я не знаю или запамятовал. Я желаю им с таким усердием заниматься искусством, чтобы слава их имен считалась заслуженной и неувядаемое хвалебное воспоминание о них нашло себе место в другой книге.

Ежели я, как думают иные, прославил кого-нибудь сверх его заслуг, то ведь может случиться, что он, поощренный похвалой, достигнет того, что будет достоин ее. Наконец, я желал бы, чтобы никто не осуждал меня за эту работу по причине ее несовершенства или потому, что ему в ней что-нибудь не нравится. Я желаю еще, чтобы никто не превозносил себя попусту в искусстве, которое я выше назвал тенью действительности и цветком, считая, что и самая наша жизнь есть не более как беглая тень и бренный полевой цветок Всякий скипетр, всякое искусное перо или кисть под конец будут вырваны всеуничтожающей смертью из руки, которая их держит. Поэтому должно горячо принять к сердцу самое лучшее и божественное искусство — любить ближнего как самого себя — и постараться научиться применять его на деле, ибо это единственный верный путь к вечному блаженству.

Я хотел приложить здесь несколько глав об искусных живописцах по стеклу, граверах и нидерландских женщинах, владеющих кистью, но так как о них, по крайней мере о выдающихся между ними, я уже упоминал в нескольких местах жизнеописаний живописцев и так как моя книга стала слишком толстой, то я вернулся к своему первоначальному намерению писать только о живописи и живописцах. Сверх того, мне кажется, что действительно настало время, после того как я рассказал о том, как пишут другие, взяться самому за кисти и попытаться, не сделаю ли и я что-нибудь хорошее.

Итак, из любви к искусству я выпускаю из рук усталое перо, которым я так много пользовался во славу и угождение живописи и всех благородных ее представителей, равно как и для назидания, поощрения и забавы молодых живописцев, и пользовался им, расходуя иногда много труда и времени и не без малого вреда для себя.

Все-таки эту работу я с удовольствием начал, продолжал и заканчиваю.