Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

«ЭЛЛИЛЬ ДАЛ ТЕБЕ ВЕЛИЧЬЕ...» Военная песнь Хаммурапи{31}

[Недостает одного-двух стихов.]

[Недостает пяти-шести стихов.]

«Я -ШАРРУКЕН, ЦАРЬ МОГУЧИЙ...» Сказание о Саргоне{32}

«АДАДНЕРАРИ, СВЕТЛЫЙ ГОСУДАРЬ...» Из надписи Ададнерари I{33}

Ададнерари, светлый государь, наместник богов, основатель городов, истребитель мощных племен касситов, кутиев, лулумеев и шубарейцев,[395] побивший всех врагов вверху и внизу, поправший страны их от Лубду и Рапику до Элухата,[396] державший всех людей, расширивший границы и пределы, царь, к ногам коего Ану, Ашшур, Шамаш, Адад и Иштар склонили всех правителей и государей, славный первосвященник Эллиля, сын Арикденилу, наместника Эллиля, ишшакку[397] бога Ашшура, покорившего страну Турукки и Нигимхи[398] до пределов ее, всех правителей гор и холмов обширных пределов кутиев, покорившего страну Кудмухи[399] и всех ее союзников, полчища ахламеев, сутиев, яуриев[400] и их страны, расширившего границы и пределы, внук Эллильнёрари, ишшакку Ашшура же, который побил войско касситов и рука которого победила всех ненавистников его, расширившего границы и пределы, потомок Ашшурубаллита, царя сильного, чье первосвященство славно в грозном Экуре[401] и чье благополучие царствования было утверждено до дальних мест, подобных горе, покорившего страну Муцру,[402] рассеявшего всех многочисленных шубарейцев, расширившего границы и пределы.

«...В НАЧАЛЕ МОЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ...» Из анналов царя Ашшурназирпала II{34}

(1.43) […] В начале моего царствования, в первый год моего правления, когда Шамаш, судия, простер свою добрую сень надо мной и я величественно воссел на престол, а он вручил мне скипетр, пасущий человеков, — я собрал мои колесницы и войска, прошел трудными путями, крутыми горами, не устроенными для прохода колесниц и войск, и пошел на страну Тумме.[403] Либе, их укрепленный город, сёла Сурра, Абуку, Арура и Арубе, лежащие между могучими горами Урини, Аруни и Этини, я покорил, устроил им большое побоище, их полон, их имущество, их крупный рогатый скот я полонил. Люди уклонились и заняли крутую гору. Гора была очень крута, вслед за ними я не пошел. Гора была расположена, как лезвие наточенного железного кинжала, и даже летающие птицы небесные не достигают дотуда; а их убежище было устроено как гнездо коршуна посреди гор, внутрь которых не заходил никто из царей, моих предков. В течение трех дней витязь лез по горам, его смелое сердце задумало сражение. Он поднялся пеший, гору одолел, разбил их гнездо, рассеял их полчище, двести воинов сразил оружием, тяжкий полон их полонил, словно стадо овец; кровью их окрасил гору, как алую шерсть. Остаток их пожрали ущелья и обрывы гор. Их сёла я разрушил, снес, сжег в огне.

[................………………………………………………....]

(1.58) [....] Поселения страны Хабхи, расположенные между могучими горами Усу, Аруа и Арарди, я покорил, устроил им большое побоище, их полон, их имущество полонил. Люди уклонились и заняли вершину — башню напротив Ништуна, свешивающуюся с небес, подобно облаку. Туда, куда из царей, моих предков, никто не заходил, мои воины налетели на них, как птицы. Двести шестьдесят бойцов их я сразил оружием, головы им отрубил, сложил башней. Остальные из них, как птицы, основали гнезда на крыльях гор; их полон, их имущество я свел с гор, сёла, лежавшие среди могучих лесов, я разрушил, снес, сжег в огне. Все люди, которые бежали перед моим оружием, спустились и обняли мои ноги. Подать и дань, а также повинности я назначил им. Бубу, сына Бубы, начальника поселения Ништун, я ободрал в городе Арбеле, кожей его одел городскую стену. В это время я сделал статую моего образа и записал на ней славу моего мужества, поставил ее на горе Эку, в «городе Ашшурназирпала у источника». [............................................................................]

(1.101) [....] Когда я находился в Ниневии, мне доставили весть: ассирийцы и Хулай, их начальник поселения, которых поселил в крепости Лухе Шульмануашаред,[404] царь Ассирии, правитель, бывший до меня, восстали и пошли захватить Дамдамусу, мой царский город.[405] По велению Ашшура, Иштар и Адада, богов, моих помощников, я собрал мои колесницы и войска; у истока реки Субнат,[406] там, где стоят изображения Тиглатпаласара[407] и Тукульти-Нинурты,[408] царей Ассирии, моих отцов, я изготовил изображение моей царственности и поставил вместе с ними. В это же время я принял дань страны Ицалла:[409] крупный и мелкий рогатый скот и вино. Я перевалил через горы Кашияри и подошел к Кинабу, укрепленному городу Хулая. Множеством моих войск и моей яростной битвой город я осадил и покорил, шестьсот бойцов сразил оружием, три тысячи их полона я сжег в огне, не оставив ни одного из них в заложники. Хулая, их начальника поселения, я захватил в руки живым. Их тела я сложил башнями, их юношей и девушек сжег на кострах. Хулая, их начальника поселения, я ободрал, кожей его одел стену города Дамдамусы. Поселение Мариру в окрестностях его я покорил, пятьдесят их воинов сразил оружием, двести их полона сжег в огне. Триста тридцать два человека страны Нирбу в степной схватке я убил, их полон, их крупный и мелкий рогатый скот увел. Жители Нирбу... держались вместе. Они вошли в свой укрепленный город Тэла. Я выступил из Кинабу, подошел к Тэле. Город был очень крепок, обнесен тремя стенами; люди полагались на свои крепкие стены и на свои многочисленные войска и не спустились ко мне, не обняли мои ноги. После схватки и боя город я осадил и покорил, три тысячи их воинов я сразил оружием, полонил их полон, их имущество, крупный и мелкий рогатый скот. Их многочисленный полон я сжег в огне. Многих людей живыми я захватил в руки — одним я отрубил кисти или пальцы, другим отрубил носы, уши и пальцы (?) их, многим людям ослепил глаза. Я сложил одну башню из живых людей, другую из голов и привязал к столбам их головы вокруг их города. Их юношей и девушек я сжег в огне, город разрушил, снес, сжег в огне и пожрал его. В это время крепкие стены поселений Нирбу я разрушил, снес, сжег в огне [...…]

«АШШУРУ, ОТЦУ БОГОВ, ВЛАДЫКЕ ВЕЛИКОМУ...» Воинская реляция Саргона II (в сокрашении){35}

(1) Ашшуру, отцу богов, владыке великому, моему владыке, живущему в Эхурсаггалькуркурре, своем великом храме, — большой, большой привет!

Богам судеб и богиням, живущим в Эхурсаггалькуркурре, их великом храме, — большой, большой привет!

Богам судеб и богиням, живущим в городе Ашшуре, их великом храме, — большой, большой привет!

Граду и людям его — привет! Дворцу и живущим в нем -привет!

Шаррукин,[410] светлый первосвященник, раб, чтущий твою великую божественность, и войско его — весьма, весьма благополучны.

(6) В месяце ду’узу,[411] устанавливающем советы племен, месяце могучего старшего сына Эллиля, мощнейшего из богов, Нинурты, предписанном на древней таблице владыкой мудрости Нинигикугом[412] для собирания войск и устроения стана, я отправился из Калху,[413] моего царского города, и переправился грозно через Верхний Заб в его месте сильного течения. В третий день о взнуздании уст гордеца и связании ног супостата в страхе божьем склонился я пред Эллилем и Нин-лиль, а затем войскам Шамаша и Мардука я дал перепрыгнуть, как через арык, через Нижний Заб, чья трудна переправа. Я вступил в перевалы Куллара, высокой горы страны лулумейской, называемой Замуа,[414] в области Сумбу устроил я смотр своему войску, коней и колесниц число я проверил; с великой помощью Ашшура, Шамаша, Набу и Мардука в третий раз походный строй я направил в глубь гор, на Зикерту и Андию[415] я простер ярмо колесниц Нергала и Адада, значков, грядущих передо мной.[416] Я прошел между Никиппой и Упои, горами высокими, поросшими всякими деревами, чья поверхность мятежна, перевалы опасны, простирающими тень над окрестностями, подобно кедровому лесу, так что тот, кто идет их путями, не видит сияния солнца; а речку Буйя, что между ними, переходил я двадцать шесть раз, и войска мои, по своей многочисленности, полой воды не страшились. Симирриа, большой горный пик, что вздымается, словно острие копья, возвышаясь главой над горами, жилищем Владычицы богов,[417] главой вверху упирается в небо,[418] а конями внизу достигает глубин преисподней и со склона на склон, как рыбий хребет, не имеет прохода, — по бокам его извиваются пропасти и горные ущелья, и при взгляде очам посылает он ужас — для подъема колесниц и скачки коней неудобен, и для прохода пехоты пути его трудны. В откровении мудрости и по замыслу сердца, определенных мне Эйей и Владычицей богов, развязавшими ноги мои на повержение вражеской страны, я заставил саперов моих поднять могучие медные кирки — края высокой горы они сровняли, как плиты, и улучшили дорогу. Я встал во главе моего войска — колесницы, конников, боевых людей, идущих со мной, я заставил взлететь на ее пик, как храбрых орлов; вслед за ними послал я обозников и саперов, а верблюды и вьючные ослы прыгали по его вершинам, как козероги, порождение гор. Обширные войска бога Ашшура я поднял благополучно по трудным его подъемам, а на вершине этой горы я разбил мой лагерь. Семь гор — Синахульзи, Бируатти, — высокие горы, поросшие karsu и sumlalu,[419] приятными благовониями, — Туртани, Синабир, Ахшуру и Суйа — с трудами я перевалил, Раппу и Арапу, реки, низвергающиеся с них, — в половодье их я перешел, как ров. [...............……………………………………......

.............……………………………….........],

(91) Я отправился из Аукане и прибыл в Уишдиш, маннейскую область,[420] отнятую Урсой.[421] Предо мной Урса урартский, не блюдущий слова Ашшура и Мардука, не чтущий клятвы владыкой владык, горец, семя убийства, что не знает порядка, чьи уста бормочут злобные и негодные речи, что не блюл почтенного слова Шамаша, великого судии богов, и ежегодно, беспрестанно преступал его предначертания, — после прежних своих грехов он свершил великое безрассудство на разгром стране своей и истребление своим людям: на Уауше,[422] большой горе, чья глава воздвигнута посреди небес, наравне с облаками, где от века не проходила ни одна живая душа, чьих путей не видывал путник, да и крылатые птицы небес не летали над нею, не выводили птенцов, не вили гнезда, на высокой горе, что торчит, словно острие кинжала, и где зияют пропасти и глубокие горные ущелья; в большие жары и сильные морозы гора эта — гибель, утром и вечером на ней сияние, день и ночь на ней копится снег, во весь рост покрыта она льдом; у того, кто переходит ее предел, — тело его поражают порывы бури, а от холода горит его плоть, — здесь он собрал свое многочисленное войско и своих союзников и для отмщения за Метатти-зикертца[423] устроил боевые силы: бойцов своих, опытных в битве, свое войско [......] их [......] построил, посадил их на верховых быстроходных коней и вручил оружие. Метатти-зикертец, что издавна ему пособлял и на помощь ему созывал всех окрестных горных царей и сам получал подмогу, положился на многочисленность войска и на помощь и склонил их отложиться. Его слава победы в бою [......] возомнил себя равным моей силе. Сердце его пожелало со мною сразиться в открытом бою, поражение войск Эллиля и Мардука он задумал бесповоротно. В ущелье этой горы он построил войско; о сближении и умножении боевых сил меня известил гонец.

(112) Я, Шаррукин, царь четырех частей света, пастырь Ассирии, хранитель обрядов Эллиля и Мардука, внимательный к решениям Шамаша, семя Ашшура, града мудрости и разумения, чтущий слово великих богов со страхом и не преступающий их предначертаний, верный царь, рекущий добро, для которого мерзость, злодеяние и ложь, из чьих уст не исходят слова притеснения, мудрец среди государей вселенной, созданный в разуме и совете и держащий в руке почитание богов и богинь, к Ашшуру, царю всех богов, владыке стран, породившему все, царю всех великих богов, озаряющему страны света, владыке города Ашшура, премогущему, что в ярости своего великого гнева унизил всех государей вселенной и уравнял их рост, к почтенному герою, из чьей сети не убегут злодеи, у не чтущего кого исторгается корень, который того, кто не чтит его слово, полагаясь на собственную силу, забывает величие его божественности, похваляется гордо, в стычке распри карает гневно, разбивает его оружие, обращает в ветер собранные силы, а тому, кто блюдет справедливость богов, кто полагается на добрый суд Шамаша, кто божественность Ашшура — Эллиля богов — почитает, не презирает малых, — тому дает идти с собой рядом, попрать победно своих врагов и супостатов, — ради того, что я еще не проходил ни пределов Урсы урартского, ни его обширной страны, не проливал в степи крови его воинов, чтоб нанести ему поражение в битве, чтобы дерзость уст его обратить на него же и заставить нести его собственный грех, — воздел я руки.

(125) Ашшур, владыка мой, внял словам моим справедливым, был к ним добр, повернулся к моей правдивой мольбе, благосклонно принял мое моление, послал мне на помощь свое гневное оружие, при появлении коего бегут непокорные от восхода солнца до заката солнца, и я не дал страждущим войскам бога Ашшура, ходившим дальним путем, уставшим и утомившимся, без счета перешедшим высокие горы, трудные при спуске и при подъеме, изменившимся в лице, успокоить их усталость, и не поил их водой, утоляющей жажду, не разбивал я стана, не укреплял я лагерных стен, не послал я бойцов своих, не сбирал я полка моего, те, что были справа и слева, не успели вернуться ко мне, не ожидал я тех, кто позади, не страшился множества войск его, презирал его коней, многочисленность его панцирных воинов не удостоил я взгляда — с единственной личной моей колесницей и с конями, идущими рядом со мной, не покидающими меня во враждебных и чуждых местах, отрядом, сотней Синахуцура,[424] как яростное копье по нему я ударил, нанес ему поражение, отвратил его наступление, устроил ему большое побоище, и трупы воинов его я раскидал, как полову, наполнил горные провалы; по пропастям и ущельям кровь их я заставил течь, как реки; степи, равнины, высоты окрасил, как алую шерсть. Бойцов его, надежду его войска, лучников и копьеносцев у ног его, как ягнят, я зарезал, головы им отрубил; его лучшим людям, советникам и приближенным, в схватке я поломал оружие, их забрал вместе с конями; 260 человек семени его царского рода, его доверенных лиц, его областеначальников, его конников захватил я в свои руки и рассеял боевые ряды; а его запер я в толпе его стана, упряжных коней его остриями стрел под ним побил; для спасения жизни своей он оставил колесницу и верхом на кобыле бежал впереди своего войска. Метатти зикертский с окрестными царями — я поверг их воинство, их полк рассеял; войскам Урарту, злого врага, и его советникам я нанес поражение, на горе Уауш обратил их в бегство; их конями я наполнил горные пропасти и ущелья, а сами они, как муравьи в беде, отправились трудными путями. В ярости моего оружия вслед за ними и я поднялся, подъемы и спуски покрыл телами бойцов. На шесть бэру[425] расстояния от Уауша до Зимура, яшмовой горы, гнал я его острием стрелы; прочих людей его, что бежали для спасения жизни, я оставил славить победу Ашшура, моего владыки; Адад, мощный сын Ану, храбрый, поверг на них свой великий гром, тучами ливня и градом небесным покончил с остатком. Урса, их правитель, преступивший предначертания Шамаша и Мардука, не почтивший присяги Ашшура, царя богов,[426] убоялся грома моего сильного оружия, и, как у птицы ущелий, что спасается от орла, содрогнулось его сердце; как проливший кровь, он покинул Турушпу,[427] свой царский город, и, как бегущий от охотника, он достиг краев своих гор; как роженица, бросился он на ложе, отверг от уст своих хлеб и воду, неизлечимый недуг на себя навел он. Победу Ашшура, моего владыки, на вечные времена установил я над Урарту, страх перед ним, без забвения, на будущее я оставил; в грозном бою я сделал горькой для Урарту силу мощи моей превеликой и натиска моего великого оружия; людей Анджи и Зикерту я покрыл смертной пеной. Стопы злого врага отвратил я от Страны Маннеев, сердце Уллусуну,[428] их владыки, я ублаготворил и для страждущих людей его дал сиять свету.

(156) Я — Шаррукин, охраняющий правду, не преступающий предначертаний Ашшура и Шамаша, смиренный, непрестанно чтущий Набу и Мардука, — с их верного согласия я достиг желания сердца и над гордым врагом моим я встал победоносно; над всеми и каждыми горами я пролил оцепененье, вопли и рыданья судил я вражеским людям. С радостным сердцем, ликуя, с певцами, арфами и кимвалами вошел я в мой стан, Нергалу, Ададу и Иштар, владычице битвы, богам, населяющим небо и землю, и богам, населяющим Ассирию, принес я гордые чистые жертвы; повергаясь ниц и молясь, я стоял перед ними, их божественность славил.

На Андию и Зикерту, куда лицо мое было обращено, прекратил я поход свой, на Урарту обратил лицо я. Уишдиш, область Страны Маннеев, которую отнял и взял себе Урса, — ее многие поселенья, что, как звезды небесные, не имели числа, покорил я, их укрепленные стены вместе с насыпью их основания я разбил, как горшки, и сровнял с землею, многочисленные их амбары без числа я открыл и ячменем без счета накормил мое войско [...............................................

........................................................................]

(309) При моем возвращении Урзана муцацирский,[429] негодяй и злодей, преступивший клятву богам, не покорившийся владычеству, горец злой, согрешивший против присяги Ашшура, Шамаша, Набу и Мардука, возмутился против меня, прекратил возвратное продвижение моего похода тем, что с тяжелым своим приношением не поцеловал моих ног. Он задержал свою дань и подать и ни разу не послал своего гонца, чтобы спросить о моем благополучии. В гневе сердца моего я дал всем моим колесницам, многочисленным коням, всему моему стану направить путь на Ассирию, сам же в великом уповании на Ашшура, отца богов, владыку стран, царя всех небес и земли, породившего все, владыку владык, кому издревле Эллиль богов Мардук[430] подарил богов горы и равнины четырех частей света, чтобы заставить их чтить его, и никто чтобы не уклонился, и чтобы были они с их накопленными сокровищами введены в Эхурсаггалькуркурру; высоким велением Набу и Мардука,[431] что направили ход свой в расположении звезд, предвещающий подъятие моего оружия, и следуя благоприятным знамениям, предвещающим поднятие мощи, коим Магур, тиароносец,[432] предвещая поражения Гутиума,[433] утомил звездочетов; с драгоценного согласия Шамаша, воина, приказавшего написать в печени моей жертвы надежные предзнаменования о том, что он пойдет на моей стороне, с одной лишь единственной личной моей колесницей и 1000 моих пылких конников, лучников, пращников и копьеносцев — моими храбрыми воинами, сведущими в битвах, — я построил войска, и, направив путь в Муцацир дорогою трудной, я заставил войско мое подняться на Арсиу, могучую гору, подъем на которую, как на иглу, невозможен. Я перешел Верхний Заб, который люди Наири и Хабхи[434] называют Эламуния; между Шейаком, Ардикши, Улайу и Аллуриу, высокими горами, громадными холмами, недоступными иглами гор, отвергающими счет, — между ними нет тропинки для прохода пехоты, водопады могучие там низвергаются, и шум их паденья гремит на берегу, словно Адад,[435] поросли они всякими желанными плодовыми деревьями и лозами, как тростником, — где не проходил еще ни один царь и чьих троп не видывал государь, живший до меня, — их большие стволы повалил я, и воистину я стесал недоступные иглы их топорами из бронзы; узкий путь, проход, проулок, где пехота шла бочком, я улучшил между ними для продвиженья моего войска. Мою колесницу на затылки людей я поставил, сам же верхом на коне встал во главе моего войска, а воинов моих с конями, шедшими со мною, я заставил растянуться поодиночке и с нуждою пройти. Чтобы он не уклонился, послал я приказ моим доверенным людям, областеначальникам с их полками, написал им поспешно [..................] увидел движенье моего похода [................] только царь Урарту в Муцацир, его царское жилище, жилище Халдии, его бога [..........…] царство Урарту до всех пределов его, более коего на небесах и земле не ведают [....................] так как древле скипетр и тиара не были носимы, подобающие пастырству [..........] люди [....................] укрепили [................] государь, пастырь людей Урарту [................] приносят ему, и того из его сыновей, кто приемлет его престол, с золотом, серебром и всем драгоценным, с сокровищем дворца его в Муцацир пред Халдию его вводят, и он дарит свои дары — толстых быков, жирных баранов без счета пред ним приносят в жертву, для всего его города устраивают пир, перед Халдией, его богом, его венчают тиарой владычества, дают ему носить скипетр царства Урарту, а люди его возглашают его имя. На этим городом великому грому моего войска дал я греметь, как Адад; жители [.................] его люди, старики и старухи поднялись на крыши домов своих, горько плачут [...............] ради спасения своих душ на четвереньках ползали, руки свои простирали [..........].

(346) Так как Урзана, царь, их советчик, не постыдился имени Ашшура, сбросил ярмо моего владычества, забыл свою службу мне, я задумал забрать в полон людей этого города и повелел увести Халдию, надежду Урарту. Против ворот его города я воссел победоносно и полонил его жену, его сыновей, его дочерей, его людей, семя рода его; я причислил их к 6110 людям, 12 мулам, 380 ослам, 525 быкам, 1235 баранами ввел их за стену моего лагеря. В Муцацир, обиталище Халдии, вошел я победоносно, как повелитель, поселился я во дворце, жилище Урзаны. С кладовых его полных, изобиловавших скопленными сокровищами, велел я снять их хранительные печати и...

[Далее следует подробный перечень добычи; он кончается так]

1 большая медная цистерна, берущая по 80 мер воды, с большим медным ковшом к ней, которую цари Урарту при жертвоприношении перед Халдией наполняли жертвенным вином, 4 медные статуи великих привратников, охраны его дверей, четыре подставки которых вместе с сиденьями — литая медь, 1 статуя в позе молитвы, царское изображение Сардури, сына Ишпуэни,[436] царя Урарту, — сиденье его — литая бронза, 1 бык, 1 корова со своим теленком, которых отлил Сардури, сын Ишпуэни, пустив в переплавку медь храма Халдии, 1 изображение Аргишти,[437] царя Урарту, увенчанного звездной тиарой божественности, благословляющего правой рукой, с футляром к нему весом 60 талантов меди, 1 изображение Урсы с его двумя ездовыми лошадьми и колесничим, с их сиденьями — литая медь, — на котором можно прочесть его собственную похвальбу: «С моими двумя конями и одним колесничим рука моя овладела царской властью Урарту».

(405) Вместе с прочим многочисленным богатством его без счета — я похитил, кроме вещей золотых, серебряных, свинцовых, бронзовых, железных, слоновой кости, черного дерева [?], самшитовых и всех всевозможных родов дерева, которые похитили без числа войска Ашшура и Мардука из города, дворца и божьего храма. Имуществом дворца Урзаны и Халдии и многим богатством его, которые я похитил из Муцацира, я нагрузил мои многочисленные войска во всем обилии их и заставил тащить в Ассирию. Людей области Муцацира я причислил к людям Ассирии, повинность воинскую и строительную я наложил на них, как на ассирийцев. Услышав, Урса поник на землю, разодрал свои одежды, опустил свои руки, сорвал свою головную повязку, распустил свои волосы, прижал обе руки к сердцу, повалился на брюхо; его сердце остановилось, его печень горела, в устах его были горестные вопли; во всем Урарту до пределов его я распространил рыдания, плач на вечные времена я устроил в Наири. (415) С высокими силами Ашшура, моего владыки, с победою мощи Бела и Набу, богов, моих помощников, с благосклонным согласием Шамаша, великого судии богов, открывавшего стези, простиравшего сень над моим войском, с величием Нергала, мощнейшего из богов, шедшего со мною хранившего мой стан, из области Сумбу между Никиппой и Упои, горами трудными, я вступил в Урарту, по Урарту, Зи-керту, Стране Маннеев, Наири и Муцациру я прошел повелителем, как оскаленный пес, одетый ужасом, и не видел я того, кто б меня усмирил. У Урсы урартского и Метатти зикеритского войско поверг я в полевом сражении, 430 поселений семи областей Урсы урартского все покорил я и страну его опустошил. У Урзаны муцацирского Халдию, его бога, и Баг-барту, его богиню, вместе со многим имуществом дворца его, с 6110 людьми, 12 мулами, 380 ослами, 525 быками, 1285 баранами, женой его, сыновьями его, дочерьми его, я похитил; через перевалы Андарутты, горы трудной, против села Хиппарны я вышел благополучно, вернулся в мою страну.

(426) Один колесничий,[438] 2 конника, 3 сапера были убиты. Я послал доставить донесение к Ашшуру, моему владыке, Таб-шар-Ашшура, великого советника.

(428) Таблица Набушаллимшуну, великого царского писца, главного мудреца, везира Шаррукина, царя Ассирии, первенца Хармакку, царского ассирийского писца.[439] Принесено в эпонимат Иштадури, наместника города Аррапхи.

«Я — СИНАХХЕРИБ, ВЕЛИКИЙ ЦАРЬ...» Из анналов Синаххериба

(1.1) [Я] — Синаххериб, великий царь, могучий царь, царь обитаемого мира, царь Ассирии, царь четырех стран света, премудрый пастырь, послушный великим богам, хранитель истины, любящий справедливость, творящий добро, приходящий на помощь убогому, обращающийся ко благу, совершенный герой, могучий самец, первый из всех правителей, узда, смиряющая строптивых, испепеляющий молнией супостатов. Бог Ашшур, Великая гора, даровал мне несравненное царствование, и над всеми сидящими на престолах возвеличивает он мое оружие. От Верхнего моря, где закат солнца, до Нижнего моря, где восход солнца, всех черноголовых склонил я к моим стопам, и враждебные правители устрашились боя со мной, поселения свои они покинули и, подобно пещерным летучим мышам, одиноко улетели в места неведомые. [........................…………….]

(11.34) В третьем моем походе я двинулся на страну Хатти. Дули, царя Сидона, ниспровергли грозные сияния[440] моего величия, в даль посреди моря он убежал и сгинул навеки.

Сидон большой, Сидон малый, города Бит-Зитти, Царип-ту, Махаллиба, Ушу, Акзибу, Акку, города его могучие, укрепления в местах пастбищ и водопоев, оплоты его, ниспроверг блеск оружия бога Ашшура, моего владыки, и они склонились к стопам моим. Туба'ала на троне царском я посадил и дань, подать владычеству моему, наложил на него.

Что касается Минхиму, самсимурунайца, Туба'ала, сидонца, Абидилити, арадийца, Урумилки, библитянина, Метинти, ашдодца, Пудуэля, аммонитянина, Каммусунадбу, моавитянина, Айяраму, идумея, царей Амурру,[441] то все они подношения свои, дары знатные пред меня принесли и облобызали стопы мои.

А Цидку, царя Аскалона, что не склонился под ярмо мое, богов дома отца его, его самого, его жену, сыновей, дочерей, братьев, родичей я забрал и переселил в Ассирию. Шаррулудари, сына Рукибту прежнего их царя, я поставил над народом Аскалона и принесение дани, союзнического дара моему величию, наложил на него, и он влачил ярмо мое. Во время моего похода города Бит-Даганна, Яппу, Банайябарка, Азузу — города Цидки, что к ногам моим тотчас не склонились, я осадил, взял, захватил добро их.

А у наместников, князей и людей города Экрона, которые Пади, их царя, принесшего союзническую присягу стране Ашшур, бросили в железные оковы и выдали его Хизкии,[442] иудею, поступив враждебно и грешно, устрашились сердца их. Царей Египта, лучников, колесничих, конников царя Эфиопии — силы бесчисленные — призвали они против меня, и те пошли им на помощь. В окрестностях города Альтакку предо мной ряды их были выстроены, и они точили свое оружие. Могуществом Ашшура, моего владыки, я сразился с ними и нанес им поражение. Колесничих и воинов царя египетского и колесничих царя эфиопского живьем в разгаре сражения захватили руки мои. Города Альтаку и Тамну я осадил, взял, захватил их добро.

(III. 1) Я подступил к Экрону, правителей и князей, которые согрешили, я убил и трупы их повесил на кольях вокруг города. Сыновей города, совершивших грех и преступление, причислил к полону. Остатки их, не несущие на себе греха и преступления, тех, кто не повинен, я велел пощадить. Пади, их царя, из Иерусалима я вывел, и на трон владычества над ними посадил, и дань моего владычества наложил на него. А Хизкию-иудея, который не склонился под мое ярмо, — 45 городов его больших, крепости и малые поселения их окрестностей, которым нет счета, придвижением насыпей" и приближением таранов, атакой пехоты и штурмовых лестниц я осадил, взял 200 150 человек, от мала до велика, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный и мелкий скот без числа из них я вывел и причислил к полону. Самого же его, как птицу в клетке, в Иерусалиме, его царском городе, я запер. Укрепления против него я воздвиг, выход из ворот его города сделал ему запретным. Города его, которые я захватил, отделил от его страны и Метинти, царю Асдода, Пади, царю Экрона, и Цилли-Белу, царю Газы, отдал и уменьшил его страну. К уплате прежней дани ежегодную подать их, союзнический дар моему владычеству, я прибавил и наложил на них. Он же, Хизкия, ужасные блески моего владычества ниспровергли его и вспомогательные отряды, которые для укрепления Иерусалима, его царского города, он собрал, и они захотели мира. Вместе с 30 талантами золота, 800 талантами отборного серебра, сурьмой, большими украшениями из камня, ложами из слоновой кости, тронами из слоновой кости, слоновыми кожами, слоновой костью, эбеновым деревом, самшитом — всем, что есть, знатным богатством, также и дочерей его, наложниц его дворца, певцов и певиц в Ниневию, мою столицу, за мной он прислал и для уплаты дани и исполнения службы направил своего гонца. [............................................................................]

(V.5) В восьмом моем походе, после того как Шузубу[443] взбунтовался, вавилоняне, злобные демоны, ворота города заперли, решилось сердце их на свершение битвы. Шузубу-халдей, ничтожный человечишка, лишенный мужской силы раб, глядящий в лицо наместнику Лахиру, арамей пропащий и беглый, кровопийца, грабитель — к нему-то они собирались, в болота спустились, устроили бунт. Я окружил его со всех сторон и душу его стеснил. Перед лицом страха и голода он убежал в Элам. Поскольку договор и преступление на нем были, из Элама он поспешил и прибыл в Вавилон. Вавилоняне, на беду его, на трон его водворили, вручили ему власть над Шумером и Аккадом. Они открыли сокровищницу Эсагилы, золото и серебро бога Бела и богини Царпанит, добро их храмов они вынесли и Умманменану, царю Элама, не имеющему ни ума, ни благоразумия, принесли подношение. «Собери свое войско, созови свой лагерь, поспеши в Вавилон, встань рядом с нами, надежда наша — поистине ты!» Он же, эламит, не вспомнил в сердце своем о том, что в прежнем моем походе на Элам я взял и обратил в руины его города. Подношение он принял, собрал свое войско, свой лагерь, колесницы, повозки собрал, коней и мулов запряг в упряжь. [Перечисление многих стран и народов] Союз великий заключили они с ним, во множестве своем в Аккад они двинулись, к Вавилону пришли, соединились с Шузубу-халдеем, царем Вавилона, и объединили свои войска. Как стая многочисленной саранчи, в начале года[444] все разом для сражения поднялись они на меня. Пыль от ног их словно грозовая туча в зимние холода, закрывает обширные небеса. Предо мной в городе Халуле, что на берегу Тигра, выстроили они ряды, преградили мне водопой и наточили свое оружие. Я же взмолился Ашшуру, Сину, Шамашу, Белу, Набу, Нергалу, Иштар Ниневийской, Иштар Арбельской — богам, помощникам моим, — об одолении врагов могучих, и молитву мою тотчас они услышали и пришли ко мне на помощь.

Как лев, я взъярился, облачился в доспехи, шлем, украшение битвы, возложил я на главу свою, на мою боевую кодесницу высокую, ниспровергающую супостата, в ярости сердца своего я взошел поспешно. Могучий лук, врученный мне Ашшуром, в руки мои я схватил, дротик, пресекающий жизни, во длани мои я взял, над всем войском злобного недруга, словно ураган, грозно я закричал, словно Адад, я взревел. По повелению Ашшура, владыки великого, владыки моего, на фланг и фронт, словно порыв стремительного южного урагана, на врага я обрушился оружием Ашшура, владыки моего, и яростным натиском я повернул их вспять и обратил в бегство. Вражеское войско стрелами и дротиками я приуменьшил и все тела их пронзал, словно решето. Хумбанунташа — вельможу царя Элама, многоопытного воина, предводителя войска его, великую его опору, вместе с прочими начальниками, у которых на поясах — золотые кинжалы и великолепные золотые обручи охватывают запястья их, — как связанных жирных волов, мгновенно я пронзил, учинил им разгром. Словно жертвенным баранам, перерезал я им горло, дорогие им жизни их я обрезал, как нить. Я заставил их кровь течь по обширной земле, словно воды половодья в сезон дождей. Горячие кони упряжки колесницы моей в кровь их погружались, как в реку. Колеса моей боевой колесницы, ниспровергающей скверного и злого, разбрызгивали кровь и нечистоты. Трупами бойцов их, словно травой, наполнил я землю. Я отрезал им бороды и тем обесчестил, я отрубил их руки, словно зрелые плоды огурцов, я забрал кольца, великолепные изделия из золота и серебра, что были на руках их. Острыми мечами я разрубил их пояса, поясные кинжалы из золота и серебра, что были на них, я забрал. Остальных начальников его, вместе с Набушумишкуном, сыном Мардукаплаиддины, которые устрашились моего натиска и подняли руки, живьем посреди схватки захватили руки мои. Колесницы вместе с лошадьми их, у которых в ходе моего мощного натиска были убиты возничие, и те, которые были брошены, все ездили сами по себе.

(VI. 13) Я повернул и, пока два двойных часа ночи не прошли, избиение их не останавливал. Он же, Умманменану, царь Элама, вместе с царем Вавилона, предводителями племени Страны халдеев, шедшими с ним рядом, — страх перед натиском моим напал на них, как наводящий ужас демон. Шатры свои они покинули и, ради спасения своих жизней, топтали трупы своих воинов. Как у пойманного птенца голубя, трепетали сердца их. Они испустили горячую мочу, в колесницах своих оставили свой кал. Для преследования их я направил за ними свои колесницы и конницу. Беглецов их, которые ради жизни ушли, там, где настигали, сражали оружием.[445]

ПИСЬМО АСАРХАДДОНА БОГУ АШШУРУ [Реляция о походе 673 г. до н.э. на Шубрию] (в сокращении){36}

[Краткое содержание предшествующего текста:]

[1. О положении в Шубрии.][446]

[2. Первое письмо Асархаддона царю Шубрии.]

[3. Второе письмо Асархаддона царю Шубрии.]

Он же, услышав послание мой царственности, сожигающей врагов, словно пламя, — задор его пал, сердце его сжалось, и содрогнулись его ноги. Он сорвал свои царские одеяния, облачил свое тело вретищем, одеждой кающегося грешника; вид свой он сделал худым, уподобился рабу и сопричислил себя к своим слугам; стеная, моля и повергаясь ниц, он сидел на стене своего города; горько рыдая: «Увы и ах!» — раскрыв ладони, он взмолился к моему владычеству, мужеству Ашшура, моего владыки, и славе моей доблести, повторяя: «Помилуй!»

Так он мне писал: «Царь, которому отвратительны неправда, грабеж, убийство и [.......….] пастырь надежный, дарующий благополучие своему стану, своим войсковым силам, чьему наступлению никто не может противостоять, опытный в битве, сече и сражении, победоносный во всяких делах, чье оружие укрепил Ашшур и возвеличил более, чем царям, его предкам!

Шубрия — страна, согрешившая против тебя, — до пределов ее пусть тебе подчинится; поставь над ними твоего приближенного, и пусть они влачат твое ярмо, ежегодную, непрестанную дань и подать наложи на них! Я — вор, но за грех, которым я согрешил, в пятьдесят раз восполню протори, за одного беглеца, уроженца Ассирии, я дам возмещение сотней! Оставь меня жить, да хвалю я славу Ашшура, да превозношу твою доблесть! Кто небрежет Ашшуром, царем богов, кто не слушает Ашшурахиддины,[447] царя вселенной, своего владыки, не возвращает беглецов Ассирии своему владыке, — пусть я буду ему примером!

Вельможи, мои советники, говорили со мной лживо, неверно; согрешил я сильным грехом против Ашшура, не послушал слова царя, моего владыки, уроженцев Ассирии, твоих рабов, не вернул тебе, но добра себе этим не сделал! Клятвы великих богов, что я преступил, твое царственное слово, что я позабыл, меня настигли! Да успокоится твое гневное сердце, даруй мне помилование, освободи меня от вины!»

Я же, Ашшурахиддина, царь сильный, чей приказ неизменен, чье государево слово не может быть презираемо, кто не обращается вспять пред обнаженным оружием и наступлением битвы, против кого никто из царей всех врагов никогда не возвращался, не бился вторично, и не мог устоять пред ним ни один из его соперников-правителей в месте сражения, — так я сказал ему:

«Слыхал ли ты когда-либо, чтобы дважды повторялось слово царя сильного? А я, могущественнейший царь, трижды тебе писал, но ты не слушал слова уст моих. Так как ты не устрашился моей собственной угрозы, в ответ на мое письмо не отбросил своей гордости, ты принудил меня к бою и сраженью, грозное оружие Ашшура ты извлек из ножен».

Я не слушал его мольбы, не принял его молитв, не воспринял его молений, не повернул к нему моего отвернутого лица и не успокоил для него мою грозную душу, мое гневное сердце не усмирил, не даровал ему милости, не сказал ему: «Помилование».

А Уппуму, его царский город, что расположен, как туча, на могучей горе [........ ……………………] — из земли, деревьев и камня с трудом и утомлением я велел утоптать против него насыпь, и подъем на его городскую стену я сделал ему в мерзость […………………….]

[Следовавшее описание разорения окружавшей местности не сохранилось.]

Пока я ходил победоносно по этой области, — насыпь, которую я велел утоптать против Уппуму, его царского города, — в месяце кисилиму,[448] в 21 день, день несчастный, день дурной, порожденье демона, в тишине ночной эту насыпь они облили нефтью и бросили огонь. По велению Мардука, царя богов, повеял северный ветер, доброе дуновение владыки богов; языки охватывающего пламени он повернул на Уппуму и насыпь не сжег, а сжег его стену и обратил ее в головни. Мои [........] воины для свершения боя и битвы перевалили осадную стену, [........] яростно атаковали их и нанесли им поражение. Они [..........] их [..........] и сложили черепа их башней, на колья тела их повесили и окружили ими их город.

Когда я [..........] достиг моего желания и удовлетворил свое сердце, я взял с собой [..........] и против Уппуму устроил мой лагерь. Когда он увидел, что цела насыпь, которую я велел утоптать против него, то он, тот, кто сам себе посоветовал пагубный совет и загубил свою жизнь, по слову [.....…] погубил и разорил свои селенья, а [......] и рассеял свои собранные силы — велел сделать фигурку из глины и одел ее вретищем, заковал ее в железные оковы, подобающие рабству, поместился у зернотерки своей кухни, чтобы делать мельничную работу, сорвал тиару червонного золота со своей головы, подобие шкуры льва, и вручил фигурку и тиару Шер-пи-Тешубу и Лиги-Тешубу, своим сыновьям, и они вышли ко мне ради дарования ему милости и сохранения его жизни.

Так они сказали мне: «За [........] сочти мое преступление, ложное слово возложи на грудь демона! Чтобы славить тебя [..............] пусть я буду ходить одиноко. Пусть увидят меня и устрашатся все враги-гордецы, пусть покорятся непокорные, [..............] не страшащиеся пусть устрашатся твоего владычества!»

[Далее следует описание взятия и разгрома городов Шубрии, но текст очень плохо сохранился.]

Донесение я велел такому-то[449] доставить Ашшуру, моему владыке. Один колесничий, 2 всадника, 3 сапера были убиты. Их поминовение: [Оставлена пустая строка — для имен]

«ШАМАШ, ВЕЛИКИЙ ВЛАДЫКА...» Запрос царя Асархаддона к оракулу{37}

Шамаш, великий владыка, на то, о чем я тебя вопрошаю, дай мне верный ответ: с этого дня, с 3-го дня этого месяца йару, до 11 -го дня месяца абу[450] этого года — на сто дней и сто ночей — установленный срок свершения загаданного. В течение этого установленного срока — будь то Каштарити[451] с его войском, будь то войско киммерийцев,[452] будь то войско мидян,[453] будь то войско маннеев,[454] будь то какой бы то ни было враг, — задумывают ли они, замышляют ли они? Будь то осадой, будь то силой, будь то боевыми действиями, битвой и поражением, будь то проломом, будь то подкопом, [........] будь о насыпью, будь то тараном, будь то голодом, будь то клятвой именем бога или богини, будь то доброй речью и мирным договором, будь то какой-либо хитростью для взятия городов — возьмут ли они город Кишассу,[455] войдут ли в этот город Кишассу, покорит ли этот город Кишассу рука их, будет ли причислен к их владению — твоя великая божественность знает.

Взятие этого города Кишассу рукою какого бы то ни было врага с этого дня и до дня моего срока — приказанием, устами твоей великой божественности приказано ли, установлению ли? Увидит ли видящий, услышит ли слышащий?

Прости, если пропущен срок,[456] прости, если сердце их с замыслило, и они обратились во врагов, прости, если кто вершил убийство и заграбил себе полевую добычу, прости, если приговор этого дня — добрый ли он или дурной — быть днем бурным, что польет дождем, прости, если нечистый нечистоту в место гадания принес и сделал нечистым, прости, если ягненок твоей божественности, что взят для гадания, имеет недостаток или грех, прости, если прикасающийся ко лбу ягненка свою обрядовую одежду надел грязной, что-либо нечистое съел, выпил, им умастился, [........] прости, если в устах одного из гадателей, раба твоего, слово запуталось, будь то пропуском, будь то добавкой, — я вопрошаю тебя, Шамаш, великий владыка:

что — с этого дня, 3-го дня этого месяца айару, до 11-го дня абу этого года, будь то Каштарити с его войском, будь то войско киммерийцев, будь то войско мидян, будь то войско маннеев, будь то какой бы то ни было враг, — захватят ли они этот город Кишассу, войдут ли в этот город Кишассу, покорит ли этот город Кишассу рука их, будет ли причислен к их владениям?

[Следует описание признаков, обнаруженных в печени ягненка, по которой производилось гадание.]

«Я, АШШУРБАНАПАЛ, ТВОРЕНИЕ АШШУРА И БЕЛЕТ...» Из анналов Ашшурбанапала{38}

МОЛИТВА ШАМАШШУМУКИНА К БОГИНЕ ЦАРПАНИТ

«МОР-ИЗНУРИТЕЛЬ, ВЛАДЫКА ВЕЛИКИЙ...» Молитва Шамашшумукина к богу Нергалу

Молитва поднятия рук к Мору-Изнурителю.

Сотворишь либо с жертвенным обрядом, либо и с воскурением.