Когда играют дельфины…

Шерлоки холмсы

Еще до поимки Кинли лейтенант Марченко доложил майору Страхову о том, что два курсанта военно-морского училища Ляховский и Бабкин были у фотографа в общей сложности два с половиной часа, оживленно беседовали и вместе ходили в библиотеку иностранной литературы. Затем подобные доклады участились, и майор заинтересовался курсантами.

А друзья в это время напали, наконец, на след. В одном из романов Диккенса, который Вадим взял из полного собрания сочинений, они нашли пометки, сделанные тем же карандашом:

«25 выход участвуют уничтожить».

— Уничтожить? Видимо, дело принимает серьезный оборот. Но что уничтожить, когда? Давай задержим книгу? — загорелся Вадим.

— Подожди, помнишь, двадцать пятого мы были в море, и я еще обратил твое внимание на какие-то учения в районе полигона?

— Помню. А правильно. Это и есть выход. Остается узнать, кого же уничтожить.

— Выходили в море на ученье тогда эсминцы… Слушай, ведь «уничтожить» — это вместо «эсминцы»! «Эсминец»-то по-английски «уничтожитель»!

Некоторое время они с восторгом смотрели друг на друга, а затем побежали выяснять, кто читал эту книгу. Брал ее Родлинский, именно за неделю до двадцать пятого. А совсем недавно вернул книгу Шариков. Теперь друзья были на верном пути. Оставалось только одно — познакомиться с Шариковым и установить, наконец, наблюдение за Родлинским.

— Как можно ошибиться в человеке! — резюмировал Николай. — А может, опять ошибаемся?

— Вот и проверим, — подхватил Вадим.

Было решено переодеться в гражданские костюмы. Летом это не требовало особого труда. Достаточно было надеть тенниски и белые туфли или тапочки.

Почувствовав себя неузнаваемыми, друзья установили круглосуточное наблюдение за домом Родлинского. Но фотограф, как назло, не предпринимал никаких подозрительных действий. Он спокойно снимал клиентов, ходил в ресторан, в кино, изредка в библиотеку и на пляж, словно стараясь как можно больше показываться на людях. Довольно часто он здоровался со своими «часовыми».

Еще более плачевной оказалась попытка познакомиться с Шариковым. Именно поэтому уверенность, что Шариков связан с фотографом, укрепилась у юношей окончательно.

Первым к инженеру пошел Николай. По тактическому замыслу он должен был посмотреть на «объект» и тем самым подготовить почву для визита Вадима, который, как известно, легко умел сходиться с людьми.

Николай представился как агитатор. Инженер, высокий, хмурый человек, не очень любезно заявил ему, что сам является агитатором на заводе и что за него молодой человек может не беспокоиться. Николай, желая во что бы то ни стало доказать Вадиму, что он тоже умеет знакомиться с людьми, сделал героическую попытку поговорить о литературе (с этого всегда начинал Вадим) и проникнуть в комнаты. Но инженер твердо стоял на своем, и Николаю пришлось уйти восвояси.

Визит Вадима окончился полным фиаско. Правда, молодые «следователи» об этом не узнали. Инженер, удивленный визитом двух переодетых моряков — друзья забыли о морских брюках, — позвонил в органы безопасности. Вечером об этом стало известно майору Страхову. Майор вызвал Тимофеева.

— Давайте думать, капитан. Фотограф сидит тихо. Никаких его связей установить нам пока не удалось. Но вот поведение двух курсантов меня начинает удивлять. Два дня они следят за фотографом и неделю бывают у него. А сегодня они пытались проникнуть в квартиру инженера Шарикова. Знаете, конструктор с Морзавода.

— Я уже думал над их поведением. И даже приказал наблюдать за ними.

— И что вы решили?

— Трудно сказать. Ясно одно: Родлинский обнаружил их «слежку» и притаился, так что пока они нам мешают. Что же касается мотивов их поступков, ничего не могу сказать. Может быть, они пытаются установить с ним связь? Может быть, они в другой группе?

— Исключается. Никакой другой группы нет. Мы бы об этом знали. Я думаю другое — ребята что-то знают и пытаются узнать больше. Предлагаю вызвать их к нам.

— Вы хотите допросить их? Или просто поговорить?

— Думаю спросить прямо в лоб, что им известно о Родлинском.

К концу дня Родлинский задернул шторы на окне, быстро положил пальто и шапку так, чтобы с улицы казалось, будто человек сидит и пишет, затем тихонько выскользнул в заднюю дверь дома, через фотолабораторию. О существовании этой двери никто не знал, фотограф ею никогда не пользовался, и сейчас, выйдя, он привалил дверь несколькими досками. Через проходной двор, в обход квартала, он осторожно выглянул на улицу. Действительно, перед воротами его дома, в тени пожелтевшей пыльной акации, сидел один из его молодых друзей — курсант Вадим. Так же тихо, никем не замеченный Родлинский вернулся в дом.

Необходимо было проанализировать обстановку. Он замечал, что третий день два курсанта неотступно следят за ним. Почему? Что они могут знать? Наконец, курсанты ли они?

Родлинский отнес на место пальто, сел и задумался. По всем признакам, его жизнь в этом городе скоро кончится. Кончится хорошо, если он все сможет правильно рассчитать. Кончится плохо, если он не предусмотрит какую-нибудь мелочь. Видимо, курсанты напали на его след. Но если это работники КГБ? Да нет, непохоже. Скорее всего, эти желторотые птенцы начитались приключенческих романов и хотят прославиться. Ладно. Другой вопрос: что они знают о шефе? А черт с ним, с шефом, речь идет о шкуре самого Родлинского. Мальчишки дадут ему максимум день, затем они наверняка плюнут и пойдут в КГБ. Значит, нужно задержать их, дать им пищу для размышлений, а самому исчезнуть. Но куда? Есть два пути — в центр, в Москву, Ленинград и через Финляндию домой или же…

Родлинский долго обдумывал всевозможные варианты исчезновения. Ехать в центр, а затем переходить границу самому, без проводника, в незнакомом месте, вернее, известном ему по описаниям двухлетней давности? Рискованно. Можно провалиться на любом участке пути. Проще уходить здесь. Но как? Инструкция предусматривает несколько путей отхода, но все они требуют предварительного согласования с хозяевами. А все связи прерваны, да и время не ждет. Оставалось только одно…

Родлинский тщательно оделся, долго выбирал галстук, взял из ящика стола пачку денег и вышел. Усмехнувшись, он заметил двинувшуюся за ним фигуру одного из курсантов. Выйдя на центральную улицу, он небрежно пробежал афишную витрину, взял билет в кино и прошел на набережную. До начала сеанса фотограф сидел у чугунного парапета, лениво поглядывая на темные массы многочисленных кораблей.

После кино он отправился в ресторан. Войдя в зал, Родлинский некоторое время стоял, выбирая свободное место. Потом прошелся по залу. Две большие группы привлекли его внимание — шумные моряки говорили по-английски. Поколебавшись, он сел рядом с тремя сдвинутыми столами, за которыми сидела наиболее шумная компания иностранных матросов. Заказав коньяк, Родлинский загляделся на оркестр. До его слуха долетали обрывки фраз на английском языке:

— Завтра уходим… Славу богу… Надоел этот город — ни девочек, ни черта… Эх, напьюсь, ребята… Чиф, можно пройтись по одной?.. Ты круглый идиот, Уолтер… Сам…

«Добрые, старые западные нравы, — умилился фотограф. Его внимание привлек тот, к кому все остальные обращались „Чиф“. — Видимо, боцман, — подумал Родлинский. — Крепок».

— Наша «Дженни» обросла ракушкой в этой красной воде, красной ракушкой, — хохотал кто-то.

— Черт бы побрал эти красные ракушки и вообще всех красных! Я бык, буйвол Фред, — бормотал «Чиф», — я ненавижу красное…

— Ха-ха-ха, — ревели пьяные голоса.

Буйвол Фред, пошатываясь, двинулся в туалет…

Родлинский, приподнявшись было с места, снова сел. Еще через час, когда Фред в третий раз прошествовал в туалет, он встал и, покачиваясь, пошел за ним. В туалете никого не было. Минуты через три Фред вывалился из кабины. Родлинский взял его за руку и на чистейшем английском языке сказал:

— Мне нужно поговорить с вами.

— Идите к черту. Я пью на свои и ваши законы не нарушаю.

— Мне нужно поговорить с вами.

— Что вам от меня нужно?

— Одно дело. Бизнес. Разговор вести здесь не стоит. Если вы согласны, пойдем ко мне домой.

Фред тупо смотрел на говорившего.

— Бизнес? Какой бизнес в этой стране?

— В каждой стране делают бизнес. Соглашайтесь, или я найду другого.

— Идем, черт с вами.