Когда мы встретились

Губы Кейси растягиваются в улыбке.

— Спасибо за сегодняшний вечер, — тихо говорит она. — Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне было так весело.

Я теряюсь в омуте ясных голубых глаз, приближаясь к ней.

— В любое время, мэм.

Кейси хватает меня руками за рубашку и притягивает к себе.

— Перестань меня так называть.

Я не жду, когда она скажет что-то еще. Желание попробовать ее слишком велико. Сокращаю расстояние между нашими губами и целую ее. Сначала делаю это медленно, исследую нерешительно. Прошло уже много времени с тех пор, как я целовал кого-то таким образом. Кладу руку ей на поясницу и притягиваю ее еще ближе, мне необходимо чувствовать Кейси всеми возможными способами. Но я не могу подобраться достаточно близко, попробовать ее достаточно глубоко.

Я прижимаю Кейси к холодильнику, мне нужно на что-то опереться. Она не жалуется по этому поводу. Кейси выгибает спину, приподнимается на цыпочках и обнимает меня за шею. Провожу языком по ее губам и жду действий с её стороны. Это не грязно и даже не страстно. Это… медленно. Податливо. Возбуждающе.

Кейси задыхается, и я скольжу языком в ее горячий и жаждущий рот, потому что это слишком приятно, и я не могу себя сдержать. Честно говоря, я тоже задыхаюсь. Я практически чувствую, как ее соски прижимаются сквозь ткань к моей груди. И в тот момент мне становится интересно, есть ли у нее пирсинг сосков. Это было бы в её стиле. Это ужасно больно. И теперь хочу это проверить. А что, если у нее не один пирсинг?

Как только собираюсь полапать Кейси и узнать ответ на свой вопрос, слышу шаги и…

— Папочка? Я хочу пить.

— Да. — Быстро прерываю поцелуй, отхожу от Кейси, задыхаясь, и сразу замечаю Кэмдин у своих ног.

Дочка держит бутылку для воды, ее маска для сна с рисунком принцессы закрывает только один глаз.

— Пожалуйста?

Я борюсь с улыбкой и гневом, ведь Кэмдин так мило выглядит в ночной рубашке Эльзы, но все же она прервала нас с Кейси. Пока наливаю воду в бутылку, Кэмдин с интересом смотрит на Кейси, и я украдкой бросаю взгляд в ее сторону. Её губы распухли, щеки покраснели… Я хорошо над ней поработал. Кейси неловко машет рукой Кэмдин.

— Привет.

Кэмдин склоняет голову набок.

— Привет.

Через плечо сердито смотрю на своего ребенка. Я хочу пить. Вы знаете, что означает этот код? А вы подумайте. Это их способ обломать ваш секс. Поэтому всегда надевайте презерватив. Мы уже обсуждали это раньше.

— Вот. — Сую бутылку с водой в руку Кэмдин. — Иди спать.

Она морщит нос, словно кролик.

— Укутай меня в одеялко, — требует дочка таким тоном, будто я виноват, что сам не предложил ей сделать это.

Поднимаю свой взгляд на Кейси.

— Я скоро вернусь.

Кейси делает глубокий вдох, ее ресницы трепещут, но на лице легкая улыбка.

— Не спеши.

Не спеши? Она бы так не говорила, если бы знала, что я собираюсь с ней сделать.

Беру Кэмдин на руки.

— Три часа ночи. Ты должна быть в постели.

— Не могу, — ноет она и кладет голову мне на плечо, зевая. — Я беспокоюсь о Лулу.

— Лулу — лошадь с шерстью, которая живет в отапливаемом сарае. — Споткнувшись об обувь и игрушки, которые девочки оставили на полу, кладу Кэмдин на верхний ярус кровати и упираюсь подбородком в перила. — С Лулу все хорошо.

Кэмдин поднимает голову с подушки и смотрит на меня своими темными глазами, полными сомнений.

— Но на улице так холодно.

— Повторяю, Лулу в отапливаемом сарае. — Я стону, мое давление подскакивает. — Засыпай.

Кэмдин сидит с широкой улыбкой на лице. В этот момент она так похожа на Тару, что мое сердце сжимается. Она пьет воду маленькими глотками, а затем спрашивает:

— Тебе нравится Кейси?

Я фыркаю. Нет, я хочу трахнуть ее. Есть разница. Но потом думаю, а есть ли она? Потому что часть меня расстроится, когда я починю ее машину. Если починю ее машину. Я еще не решил, сколько времени мне нужно. Возможно, я мог бы растянуть ремонт подольше. Потому что, на самом деле, Кейси мне нравится. Делаю шаг назад.

— Засыпай.

Кэмдин с ворчанием плюхается обратно на кровать.

— Отлично.

Наклоняясь, беру ноги Сев и кладу их обратно в кровать. Она даже не шевелится.

Закрываю дверь спальни девочек и возвращаюсь на кухню, где вижу, как Кейси стоит у раковины со стаканом воды в руке и пристально разглядывает кота, который лежит на кухонном столе рядом с ней.

— Надеюсь, все в порядке. Я налила себе воды. — Она указывает на кота. — Я не знала, что у вас есть кот.

— Мы не знали. — Кот смотрит на меня, прижав свои уши, будто понимает, что я сказал. В его взгляде реально читается вопрос «что за херня?».

— Боже мой. — Кейси бросает на меня испуганный взгляд и отступает от животного. — Как он сюда попал?

Я смеюсь над ее ошарашенным выражением лица.

— Я просто прикалываюсь. Это Вейдер, кот Сев.

Она держит руку на груди.

— Дурачок.

Я стою по другую сторону кухонного островка, который нас разделяет. Кейси улыбается, а затем начинает смеяться.

— Кэмдин нас видела?

Пожимаю плечами и пытаюсь придать своему голосу немного больше южного акцента.

— Наверное, я не знаю. Она спросила меня, нравишься ли ты мне.

Судя по снова вспыхнувшему румянцу на ее щеках, я бы сказал, что она все еще думает о поцелуе.

— Мне будто снова пять лет.

Разглядываю ее грудь, а затем смотрю на то место, где хотел бы видеть свой чертов член в данный момент.

— Мои мысли определенно отличаются от мыслей пятилетнего ребенка.

В ее глазах можно заметить нерешительность, но она улыбается. Ее пристальный взгляд скользит по моему лицу, вниз к груди, а потом еще ниже.

— Как и мои.

Кейси обходит кухонный стол, направляясь ко мне. Я понятия не имею, что буду делать дальше, но чувствую, что мое сердце бешено стучит в груди от предвкушения. Я хочу взять ее за руку и повести в свою комнату, положить на кровать и накрыть своим телом.

— Папочка!

Голос моей младшей дочери раздается по всему дому, но на этот раз это истерический плач, который говорит мне, что я не смогу решить проблему Сев быстро. Это плач, который означает что-то типа «мне приснился кошмар, так что твоя задница будет снова спать в детской кроватке».

Твою мать!

Тяжело вздохнув, делаю шаг назад, и с моих губ слетает страдальческий стон. Бросаю взгляд через плечо на коридор, а затем снова смотрю на Кейси.

— Мне жаль. Я бы хотел сказать, что такое впервые, но это не так.

Кейси кладет руку мне на грудь. Она пахнет так чертовски хорошо, что мне хочется облизать каждый ее дюйм, и я ни капельки не преувеличиваю. Я бы с удовольствием это сделал.

— Все в порядке. — Ее голос становится тише. — Может быть, это и не должно было случиться сегодня ночью.

Ненавижу свою жизнь прямо сейчас. Мельком смотрю на кота, который все еще лежит на кухонном столе. Держу пари, если бы он мог говорить, то назвал бы меня киской прямо сейчас.

— Наверное. Но ответь мне на один вопрос, — шепчу я ей на ухо.

— Хорошо…

Провожу носом по ее челюсти и вдыхаю её запах, чтобы помучить себя. Она пахнет медом и лавандой.

— Какого цвета твои трусики?

— Я их не ношу, — говорит Кейси дрожащим от желания голосом.

Прижимаюсь лбом к ее ключице.

— Бл*дь…

С ее губ слетает смешок.

— Я просто шучу. — Она кладет руки мне на плечи и целует меня в шею. Я чувствую этот поцелуй от моего барахла до основания черепа. — Трусики черного цвета.

— Скоро. — Быстро вздыхаю и делаю шаг назад, тяжело сглатывая. — Я увижу, как они будут смотреться вокруг твоих лодыжек.

На этот раз с ее губ срывается вздох.

— Думаю, мне это понравится.

Сев кричит на максимальной громкости и уже разбудила Кэмдин, которая, я уверен, так и не ложилась спать. Захожу в их комнату и вижу картину, как Сев плачет в подушку, а Кэмдин гладит ее по спине.

— С малышами всегда много работы.

Провожу рукой по волосам и делаю вдох, когда включаю свет.

— Что случилось?

— Сев вырвало, — говорит мне Кэмдин без капли сострадания. — Воняет.

Бл*дь. Становлюсь на колени рядом с девочками и вижу, что Сев на самом деле заблевала себя и кровать.

— Малышка. Это просто рвота. Не плачь.

Но мои слова её не успокаивают. Сев начинает кричать еще громче, ее крошечное тело дрожит. Несмотря на то, что младшая дочка вся в рвоте, она тянется ко мне, пока Кэмдин затыкает свой нос. И теперь я весь в блевотине. Сев драматично стучит зубами и рыдает, держась за мою шею.

В итоге мне приходится купать Сев в ванной и лежать с ней больше часа. Уже почти четыре утра, когда мы с Сев одеваемся в свежую одежду, и я, наконец-то, укладываю её обратно в кроватку с чистым постельным бельем. Мне нужно вставать через два часа, чтобы помочь Моргану, и хотя я должен быстро идти спать, не могу не проверить Кейси перед сном.

Она развалилась на моем диване, как будто плюхнулась туда и потеряла сознание. Что, если я разбужу ее и потяну в свою комнату? Она не будет возражать, правда?

К несчастью для меня, я обожаю спящих девушек. Есть что-то бесспорно прекрасное в их умиротворенных лицах. Я не могу нарушить сон Кейси. Но я еще раз украдкой смотрю на ее безупречное лицо без макияжа, обрамленное золотисто-каштановыми волосами. Огонь, который я зажег в камине, когда мы пришли домой, начинает угасать, но он бросает мягкий свет на ее лицо. Хотел бы я, чтобы Кейси сейчас открыла глаза, и я смог увидеть её ярко-голубые омуты.

Вздохнув, иду в свою комнату и закрываю дверь. Я думаю о том, чтобы поставить комод прямо перед дверью и таким образом удерживать себя в комнате, но не делаю этого, и у меня еще одна бессонная ночь без траха.

ГЛАВА 15

Деревенские парни

Я в любой день выберу загрубелые руки и куртку Carhartt

КЕЙСИ

О чем, черт возьми, я думала прошлой ночью? Я не должна была целовать Бэррона.

Девочка, тебе не стоило совершать целую цепочку действий. Давай пройдемся по всем моментам, которыми ты сама себя трахнула, к сожалению, не таким способом, каким мне бы хотелось.

Во-первых, разбила свою машину о стену его мастерской. Глупый ход, но тут не совсем моя вина.

Во-вторых, приняла предложение Бэррона остаться в его доме. Надо было, чтобы он отвез меня в отель.

В-третьих, сразу же полюбила его детей. Я обожаю этих маленьких южных девочек.

И, в-четвертых, ты, распутная шлюха, ты блин не должна была его целовать.

Но… оно того стоило. Я даже не могу точно описать притягательную харизму этого парня.

Рядом с ним я чувствую себя совершенно комфортно, и, на удивление, его присутствие вызывает у меня благоговейный трепет. Как будто это привилегия — знать такого трудолюбивого человека, как Бэррон Грейди. Я понимаю, что говорю глупости, но этот деревенский парень — самоуверенный в хорошем смысле слова, скрытный в тех моментах, которые касаются его прошлого, и такой сексуальный, широкоплечий, с темной щетиной на челюсти, и мне не терпится узнать его получше.

Раннее утреннее солнце светит сквозь огромные окна с видом на заснеженные поля за домом Бэррона. Я бы хотела никогда не покидать его диван. Ложь. Я лучше буду лежать в его постели. Еще рано, и я знаю, что почти не спала, но понимаю, что Бэррон уже на кухне, так как слышу его тяжелые шаги и слово «бл*дь», которое часто слетает с его губ, когда он обо что-то ударяется. Выглядываю из-за дивана и наблюдаю, как он двигается по кухне с термосом в руке и кусочком тоста в зубах, а затем берет ключи с кухонного стола.

Блин, хотела бы я быть тем кусочком тоста. Я мягкая и влажная. Эй. Перестань, Кейси.

Наблюдая за его утренней рутиной, понимаю, что Бэррон сам еще ребенок. Не то что бы я лучше, но он справился, ему двадцать четыре года, и он воспитывает двоих детей один. Не идеальная ситуация для каждого из них, но у них вместе все получается.

Леди, если вы ищете мистера Правильного, не ходите в бары. Обратите свое внимание на техасских деревенских парней, которые усердно работают ради своих целей вместо того, чтобы посещать вечеринки. Найдите тех, кто в одиночку воспитывает двоих детей и при этом воплощает свои мечты в реальность.

Ответственность Бэррона за жизни, которые он создал, делает его еще более сексуальным, если вам интересно мое мнение, а Тара выглядят как кусок дерьма, коим она и является. Черт. Тара. Вспоминаю о ней, о том, что я все еще здесь, и мое сердце сжимается. Как я скажу Бэррону, что работала на Тару? Все будет выглядеть так, будто я это спланировала, не так ли?

Пока молча спорю сама с собой, Бэррон замечает, что я уставилась на него.

— Привет, — говорит он. Этот хриплый, низкий голос вызывает мурашки по моей спине и покалывание в клиторе. Проклятье. Официант, я возьму ковбоя, пожалуйста.

Машу рукой, так как не знаю, что еще мне делать, и оборачиваю одеяло вокруг своих плеч. Встаю и направляюсь к нему босиком, на мне только чертова рубашка с прошлой ночи. Я без штанов.

До меня быстро доходит, что Бэррон впервые видит мои голые ноги, и, судя по его голодному взгляду, он не разочарован.

Я беззастенчиво улыбаюсь.

— Видишь? Трусики черные. — Затем я виляю бедрами и плотнее закутываюсь в одеяло. — И я все еще думаю о том поцелуе.

— Не только ты. — Бэррон хмурится, термос в его руке ударяется о бетонную столешницу. — Сегодня я буду думать только о том, какого цвета твой лифчик.

Я смеюсь и сажусь напротив него.

— Я их не ношу.

Бэррон медленно моргает, вероятно, ожидая, что я скажу «просто шучу», но я молчу.

Прочистив горло, он тяжело вдыхает, а затем медленно выдыхает.

— Хотел бы я это увидеть, но, к сожалению, сегодня утром должен помогать Моргану. Я работаю на ранчо по субботам.

— Хорошо. Хочешь, я присмотрю за девочками вместо тебя? Это меньшее, что я могу для сделать за то, что ты позволил мне остаться здесь. О, и как себя чувствует Сев?

— Все еще спит, но она больше не вставала, так что предполагаю, что она чувствует себя лучше.

— Бедняжка.

— Я должен разбудить их. Обычно они проводят этот день с Ларой Линн. Как раз собирался отвезти их туда.

— Кто это?

Бэррон меняет позу и застегивает куртку марки Carhartt, которую я носила в последнее время. Надеюсь, что куртка пахнет мной, и я вторгаюсь в его мысли, как это делает он.

— Моя мачеха.

— Ох, хорошо.

— Но если ты хочешь …

Его слова вызывают у меня радостное волнение, и я не могу сдержать улыбку.

— На самом деле я очень хочу провести с девочками немного времени. Они такие очаровательные, — выпаливаю я, думая о притягательной личности Сев и завораживающих темных глазах Кэмдин, которые достались ей от отца.

Бэррон широко улыбается, как будто мое желание веселит его или он просто смеется надо мной.

— Ага. Приходи поговорить ко мне сегодня вечером после того, как проведешь с ними целый день.

Я приподнимаю бровь.

— Думаешь, я не справлюсь с ними? — Если я могу справиться с моделями, то справлюсь и с детьми, черт возьми.

— Я не уверен. Они могут быть занозой в заднице. — Наблюдаю за выражением его лица, ожидая увидеть признаки беспокойства, ведь относительно незнакомый человек остается наедине с его детьми. Но ничего такого не замечаю. Очевидно, что причиной тому является жизнь в маленьком городке.

— Ты когда-нибудь присматривала за детьми?

— Нет, но я была личным помощником до того, как стала бездомной и безработной. Уверена, что смогу справиться с трехлетним и пятилетним ребенком один день.

Бэррон бросает на меня подозрительный взгляд.

— Может, заключим пари?

— Я заинтригована. И что же у тебя на уме?

— То, что у меня на уме не… — Он облизывает губы. — Я не оставлю это на волю случая. Это произойдет.

Я прикусываю губу.

— Ох, действительно?

Бэррон наблюдает за мной, а затем его внимание переключается на окно, когда разносится звук приближающегося автомобиля.

— Как тебе мой следующий план? Если у тебя не будет проблем с девочками, я угощу тебя ужином.

— А если проблемы будут?

— Я все равно приглашу тебя на ужин.

— Бэррон, это не пари.

— Я знаю. Повеселись.

— А как тебе мой план? Если у меня не будет никаких проблем с девочками, я позволю пригласить меня на ужин и покажу тебе, как выглядят мои трусики на полу в твоей спальне?

Бэррон снова вздыхает, его голова наклонена, а челюсть отвисла.

— Ты понимаешь, что меня не будет весь день, и я снова буду думать о твоих чертовых трусиках.

— Ага.

— Мило. — Он закрывает глаза, качая головой с легкой улыбкой на лице, и выходит за дверь. Я хочу сохранить эту улыбку в памяти навсегда. Хочу фото этой улыбки. Чтобы можно было вернуть это воспоминание, когда он узнает правду.

Я знаю, что живу во лжи.

Останавливает ли это меня?

Не-а.

Что, если это судьба? Что, если я врезалась в мастерскую Бэрона по какой-то причине? Я не знала, где он живет. Разве это так плохо, что я сплю на диване мужа Тары?

Да. Наверное.

Но, черт возьми, если Золушке подошла стеклянная туфелька, почему я не могу вписаться в их жизнь?

Взяв в руки свой дневник, смотрю на замерзший пруд и бесплодную морозную землю за домом Бэррона. Подношу ручку к разорванным краям бумаги и пишу то, что чувствовала последние пару дней.

Я не ищу любви.

Меня воспитали на худших примерах

порочной любови

Но правда ли это? Бэррон… он очарователен, и лишь одна его улыбка заставляет меня думать, что это может быть навсегда.

И, обалдеть, он только что оставил меня наедине со своими детьми.

О чем, черт возьми, он думал?

ГЛАВА 16

Панкейки и Поппи

Нельзя недооценивать их силу

КЕЙСИ

После того, как Бэррон уходит из дома, я хочу принять душ. Я должна думать наперед, верно? Брр. Я не буду заниматься с ним сексом, не приняв душ. И поверьте мне, я надеюсь, что это произойдет. Но я должна привести себя в порядок, прежде чем это случится. Давайте посмотрим правде в глаза. Никто не хочет иметь дело с вагиной, покрытой джунглями. Но я девушка немножко застенчивая, так что не могу просто ворваться в его ванную и воспользоваться ею. Это было бы странно, правда?

А знаете, кто еще странный? Их кот. Виктор? Вернон? Не помню. Я никогда не была любительницей кошек и поэтому не могу запомнить их имена. Я лишь знаю, что он таращит на меня свои глаза, будто знает о моей лжи. Или видит мою душу.

— Почему ты так смотришь на меня? — спрашиваю я, пытаясь нежно погладить кота.

Он не двигается с места, и если бы коты могли сказать «иди к черту», то этот был бы как раз тот случай. Он, видимо, находит что-то более интересное, потому что уходит от меня, как будто я и не разговаривала с ним.

Когда эти дети встают? В детстве мне никогда не разрешали долго спать. Моя мама всегда говорила «Кто рано встает, тому Бог подает», и она вставала на работу еще до рассвета. Хотя я не хотела, чтобы Бог мне что-то подавал. Больше всего на свете я хотела, чтобы Камилла относилась ко мне благосклонно. Даже если это означало пожертвовать собой и всем, что я любила или хотела.

После того, как выпиваю вторую чашку кофе, смотрю время на мобильном и понимаю две вещи. Хорошо, три. Батарея телефона почти разрядилась — осталось лишь десять процентов. Я не удосужилась его зарядить с тех пор, как врезалась в мастерскую Бэррона. И еще Тара звонила мне четыре раза, моя мама — два раза.

Слушаю первое сообщение, которое оставила мама, мое сердце бьется быстрее с каждым её словом.

— Кейси, ты где? Тара рассказала мне, что ты уволилась. Я пошла к тебе в квартиру, и какая-то дамочка сказала, что ты отдала ей весь свой хлам. Какого черта? В самом деле? Это из-за меня и Ройса? Просто невероятно.

После её монолога наступает тишина.

Позвольте мне рассказать вам кое-что о Ройсе Рейнольдсе, моем бывшем. Я никогда не воспринимала его всерьез. Вы бы серьезно отнеслись к самодельному миллиардеру, которого встретили на вечеринке, который занимается продажей и покупкой компаний? Нет.

Вы бы не стали. Хорошо, возможно, вы бы и отнеслись серьезно. Вы бы подумали:

«Вау, так вот что чувствовала героиня Джулии Роберт в «Красотке», и списали бы это на счастливое стечение обстоятельств. Или пришли бы в себя, когда поняли, что он вас использует».

Только Ройс, к сожалению, совсем не похож на персонажа Ричарда Гира. Хотите знать, как он ко мне подкатывал? Ройс не спрашивал дорогу. Он сказал, цитирую:

— У меня есть красный Феррари, в котором ты бы хорошо смотрелась с моим членом во рту.

И я дурочка подумала «Эй, а мы можем хорошо провести время», а затем упала лицом в грязь, влюбившись в этого лжеца.

Несколько месяцев спустя мы стали встречаться официально, потому что, очевидно, моя киска превосходна, на неё можно нацепить ярлык «моя девушка», и я подумала «Ладно, черт, это довольно круто».

Затем его член из красного Феррари очутился в моей матери.

Неловко, конечно, но это был еще один знак, который говорил мне «Черт, двигайся вперед и сваливай из Калифорнии».

Следующее сообщение от Тары.

Мое сердце начинает колотиться в груди, и мне приходится сесть на диван, чтобы прослушать запись. Виновато окидываю комнату взглядом, будто Тара может видеть меня со своей семьей. Но судя по тому, как она рассказывала о своей жизни и как Бэррон говорит о ней, они не являются одной семьей. Парень Тары не знает, что у нее есть дети, черт возьми. Кто молчит о таком, будучи в отношениях?

Сучка, ты сама не рассказала Бэррону, что знакома с его женой, так что, ты здесь тоже не ангел.

Это правда.

Нажимаю кнопку воспроизведения и слушаю сообщение от Тары.

— Кейси, ты должна прислать мне мой список контактов, — отрезает она тем же снисходительным тоном, которым всегда говорила со мной. — Ты должна выполнить свое обязательство, и если не хочешь судебного преследования, то пришлешь мне этот список.

О, боже. Закатываю глаза. Судебное преследование из-за списка контактов людей, которые разговаривают с ней только из-за ее имени и того, как ее груди размера D выглядят на плакатах. Смешно. Мой телефон держится на последних процентах зарядки, поэтому быстро отправляю ей список по электронной почте. Не то чтобы я боялась судебного иска от Тары, но факт в том, что я не могу рисковать, когда дело касается этой сумасшедшей сучки. Не могу позволить себе никакой драмы с ее стороны. И я не преувеличиваю. У меня нет работы и жилья, есть только одна кредитная карта, которую я получила, когда мне исполнилось восемнадцать. В конце концов, мой трастовый фонд, который мне предоставили бабушка с дедушкой, закончится. Хотя мама у меня дерьмовая, но я обожаю своих бабушку и дедушку. Не из-за трастового фонда, а потому, что они всегда приглядывали за мной.

Нравится мне это или нет, но я не могу жить на эти деньги вечно. Ладно, может быть, я бы и могла на юге. Могу представить, как остаюсь здесь и никогда не покидаю это место. Когда я уезжала из Калифорнии, у меня в голове не было конечного пункта. Я решила, что буду в пути, пока не найду город, в котором смогу начать все с чистого листа.

Глядя на стену с детскими фотографиями Кэмдин и Сев, вспоминаю, что это не начало с чистого листа.

Кладу телефон на колени и чувствую запах своих подмышек.

— Мне действительно нужно принять душ, — говорю себе, рассматривая двери в конце коридора, где находится ванная комната. Судя по нежно-розовому цвету стен и люстре, которая будто сделана из бриллиантов, это детская ванная. К сожалению, она находится рядом со спальней девочек, и если я включу душ, они могут проснуться и спросить, какого черта я делаю.

Хватаю свои джинсы и проскальзываю в ванную, чтобы там одеться и попи́сать. Улыбаюсь, разглядывая маленькие халаты девочек на стене, которые висят на усыпанных бриллиантами крючках с рисунками принцесс. Сразу могу сказать, какой из халатов кому принадлежит. У Сев черно-фиолетовый халат, а у Кэмдин — весь в лошадях.

Почистив зубы, смотрю на себя в зеркало на стене и хмурюсь, прижимая свою косметичку к груди.

— Какого черта ты тут делаешь? — шепчу себе, надеясь получить ответ. Из-за всей этой ситуации выгляжу сталкером или сумасшедшей, и я это понимаю. Но не могу заставить себя уехать отсюда. Почему? Моя машина разбита, и это весомая причина, но мне же не обязательно тут жить. Я могла бы настоять, чтобы Бэррон отвез меня в город, и сняла бы номер в отеле. Но безумная потребность узнать этого парня, кажется, одерживает победу в этом сценарии.

Что-то в глубине моей души продолжает кричать на меня. Почему мой внутренний голос молчал, когда я ела эти сомнительные суши на заправке, а позже думала, что мой желудок разорвется на части, и мне пришлось звонить врачу, чтобы спросить, возможно ли это на самом деле. Про мои навыки чтения дорожных карт вы уже знаете, в школе я не обращала на это внимания. Так что вы можете увидеть, как я попала в такую ситуацию.

Такое впечатление, что стерва Вселенная дала мне пощёчину и заставила того оленя скакать перед моей машиной.

Глубоко вдохнув, открываю дверь и вижу две пары любопытных глаз, которые пристально смотрят на меня.

— Привет! — говорит Кэмдин, улыбаясь таким образом, будто видела, как прошлой ночью я целовала ее папу.

Машу рукой.

— Доброе утро.

Сев разглядывает меня, её светлые локоны в беспорядке.

— Я хочу пи-пи, — говорит малышка сонным голосом, проходя мимо меня в ванную комнату. Без чьей-либо помощи, она сбрасывает пижамные штаны и садится на унитаз, уставившись на стену.

Кэмдин закатывает глаза, хватает меня за руку и держит её, не отпуская, будто мы лучшие подруги. Вчера большую часть дня мы вместе разукрашивали.

— Где мой папочка?

— Он работает с твоим дядей Морганом.

Кэмдин кивает, словно это была проверка, а затем тянет меня за руку, ведя по коридору. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Сев разворачивает что-то похожее на рулон туалетной бумаги.

— Ты присматриваешь за нами? Где бабуля Ли?

— Да, я сказала, что присмотрю за вами. Все в порядке? — Она кивает, и я указываю на Сев через плечо, так как Кэмдин продолжает куда-то тащить меня. — Ей нужна помощь?

— Нет.

На кухне Кэмдин передвигает стул с кухонного островка к шкафу и встает на него. Нервно за ней наблюдаю, размышляя, в какой момент могу поинтересоваться, что она делает. Когда я была маленькой, то даже не знала, что было в наших шкафах. Всем этим занималась моя няня. Встав на цыпочки, Кэмдин берет коробку и бросает ее через плечо, опасно балансируя на краю кухонной столешнице, и у меня чуть не случается сердечный приступ.

Пытаюсь поймать коробку, которую бросает Кэмдин, но меня больше беспокоит, что я не должна ей позволять делать такие вещи. Мой опыт присмотра за детьми заключается в том, чтобы убирать за пьяными людьми и покупать презервативы посреди ночи. Или умолять врача назначить антибиотики без осмотра пациента из-за сомнительной сыпи, о которой тот самый больной не хочет, чтобы кто-либо знал.

Эти девочки практически младенцы, и Бэррон оставил меня с ними наедине. В этот момент, я на самом деле начинаю сомневаться в его здравом уме, потому что, это же очевидно.

— Ты любишь панкейки? — спрашивает Кэмдин, грациозно спрыгивая со стула на пол.

Я улыбаюсь, чувствуя облегчение от того, что её крошечное тело больше не балансирует на краю столешницы.

— А кто не любит?

Кэмдин указывает на плиту, вытаскивая пижамные штаны из своей задницы.

— Ты можешь включить эту штуку?

— Плиту?

— Ага.

Сев держит в руках смесь для приготовления панкейков.

— Мы хотим, чтобы ты пЛиготовила это.

Беру у Сев коробку и замечаю, что у неё на лице что-то похожее на крапивницу или ветрянку.

— Что случилось? — Потрясающе. Я наедине с девочками пять минут, и Сев уже плохо? Что я скажу Бэррону?

— У меня крапивница, — говорит мне Сев, почесывая свои руки.

— Правда? Это нормально? Пожалуйста, скажи мне, что это нормально.

— Да, иногда такое бывает. — Кэмдин указывает пальцем на шкаф у раковины. — Папа дает Сев лекарства от аллергии.

— Наверное, я не должна сама давать ей лекарства. — Становлюсь на колени рядом с Сев и рассматриваю ее руки и лицо, провожу кончиками пальцев по появившейся сыпи. — Эти пятна чешутся?

— Нет, — говорит Сев, почесывая руки. — Можно мне сейчас панТейТи?

— Панкейки, — исправляет Кэмдин, открывая дверцу холодильника, она достает оттуда, как я думаю, остальные ингредиенты для панкейков: молоко, масло и яйца, которые сразу роняет. Кэмдин угрюмо смотрит на беспорядок, пытаясь поставить молоко на столешницу.

— Блин.

Подхожу к ней, ставлю молоко подальше от края и поднимаю яйца с пола. Некоторые из них еще можно спасти.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спрашиваю Сев.

Сев пристально смотрит на меня, её красивые голубые глаза широко раскрыты.

— Мой кролик чешется.

— Кролик? — У них есть еще одно животное, которого я не видела?

— Она имеет в виду свою задницу. — Кэмдин захлопывает дверцу холодильника. Он грохочет из-за пивных бутылок, которые находятся внутри.

— Ох. Эм-м-м. — И прежде чем успеваю помочь Сев, она садится на пол и начинает ерзать, эффектно чеша своего кролика, словно собака.

— Мне нужна помощь, — говорит Кэмдин, кряхтя, пытаясь поставить яйца и молоко на кухонную столешницу.

— Стой там! — подхожу к Кэмдин, и мы вместе готовим панкейки. В то время, когда мы едим, девочки дурачатся — нюхают сироп, хихикают над котом, который стоит на двух лапах, в общем, сходят с ума, и я понимаю, что это лучшее утро, которое у меня было за последние годы. Девочки такие невинные и хорошенькие. Наивные. И так не похожи на свою мать. Я уверена, что все свои лучшие черты они взяли от Бэррона.

После завтрака девочки одеваются и подходят ко мне.

— Тебе нравятся козы?

— Какие козы? — выгибаю бровь. — Вы имеете в виду настоящую козу?

Девочки уставились друг на друга. Сев пожимает плечами, пытаясь надеть вязаную шапочку на голову. Кэмдин хмурит брови. Может быть, она думает о том, что должна помочь своей сестре, или спрашивает себя, почему я не знаю, что такое коза. Или все вместе.

— Ага?

Киваю.

— Конечно, я бы хотела увидеть козу. Они дружелюбны?

— Они наши домашние Зивотные, — говорит мне Сев, все еще борясь со своей шапочкой. В конце концов, она стягивает её с головы, бросает на землю, а затем наступает на неё ногами.

— Тебе помочь?

Нахмуренный, сердитый взгляд Сев смягчается, когда я опускаюсь на колени рядом с ней.

— Да, мэм.

Я могу оставить их себе? Хочу, чтобы они были моими. Пожалуйста?

Помогаю Сев надеть шапочку.

— Ну вот. А теперь покажите мне своих коз, — говорю я, потянувшись за шарфом. Эта городская девушка на один день станет деревенской.

***

Мы выходим из дома одетые так, будто направляемся в Антарктиду, и, вероятно, этих слоев одежды для девочек слишком много, но мы же должны бросить вызов холоду. Как только мы оказываемся на улице, ветер хлещет мне в лицо, и я щурюсь от резкого света. Так много солнца и деревьев.

— Здесь всегда так ветрено?

Кэмдин пожимает плечами, ее глаза устремлены на снег, а её волосы, которые выглядывают из-под вязаной шапочки, постоянно падают на лицо из-за ветра.

— Ага.

— И где же ваши козы?

— В сарае, — Кэмдин указывает на здание, напротив мастерской, которое похоже на сарай. Этим утром я узнала от девочек, что отец, мачеха, тетя и брат Бэррона живут на ранчо Грейди. Оно разделено на части, а посередине находится полностью действующее ранчо, которое принадлежит семье Грейди уже более ста лет.

— Сарай находится рядом с домом дедули Би. Я покажу тебе.

Сев стоит рядом со мной и все еще продолжает чесать руки и лицо. Опускаюсь на колени и застегиваю ее куртку.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — Проверяю лоб Сев, думая, может быть, она заболела. Бэррон сказал, что ее вырвало прошлой ночью. Она теплая, но не горячая. Проклятье! Может быть, мне следует найти Бэррона и спросить его, что делать.

— Я в поЛядке. — Сев морщит лоб, а затем чихает прямо мне в лицо. Это не в первый раз, когда на меня чихают, но ее реакцию я вижу впервые. — О, благослови твое сердце, — говорит она, вытирая свои слюни с моего лица.

Я не знаю, то ли смеяться, то ли наругать её.

— Какая гадость! — говорит Кэмдин, уставившись на сестру так, будто та отвратительна.

— Я не гадость, — ворчит Сев, толкая сестру прямо в кучу снега, которую насыпало возле крыльца. Появляется белая дымка от снега, когда Кэмдин падает на землю.

— Ты тупица, — рычит Кэмдин, вставая на ноги, и будто собирается убить свою сестру за то, что она ее толкнула.

О, боже. Я беру Кэмдин и тяну ее подальше от Сев, чтобы избежать драки.

— Покажите мне уже этих коз.

К счастью, упоминание о козах отвлекает их.

В то время, когда мы с трудом идем по густому рыхлому снегу, девочки рассказывают мне о козах и о том, как они их назвали.

— Мою зовут Круэлла, — говорит Сев, держа меня за правую руку.

Кэмдин тянет меня за левую руку, размахивая ею с каждым шагом. Её теплый взгляд карих глаз сосредоточен на пушистых белых холмах снега вокруг нас.

— А мою — Эльза. Она полностью белая, и я думаю, что она замораживает остальных.

— Не могу дождаться встречи с ними. — Смотрю на свои ноги и вижу, что снег сверкает под лучами солнца. Он выглядит совсем не так, как я себе представляла. Это порошкообразные замороженные шарики, и складывается впечатление, будто идешь по мороженому Dippin’ Dots (прим. пер.: Dippin’ Dots — гранулированное мороженое). Деревья и столбы забора, которые мы встречаем на своем пути, идя вдоль владений Грейди, покрыты снегом, как в зимней сказке. И тут я понимаю одну вещь. Я одета неподходяще для такой погоды. У меня приличный прикид, который я взяла с собой. Шапка, куртка, шарф, сапоги… но я забыла перчатки, и держу сейчас детей за руки. Я могу отморозить себе руки, и придется приводить в чувства мои пальцы, но это того стоит. Я также поняла, что моя дутая куртка марки Patagonia имеет лишь красивый внешний вид. Она не греет. Парень из магазина REI солгал мне, потому что мои соски вот-вот отвалятся. Или, может быть, мой пирсинг на сосках замерз, и это еще больше усугубляет ситуацию. Это как примерзнуть языком к замерзшему столбу.

Вдали вижу большой сарай голубого цвета с массивной металлической вывеской «Ранчо Грейди». Сарай весь засыпан снегом и будто оживает, представляя собой грандиозное, симпатичное здание, и он выглядит именно так, как я себе представляла.

— Это большой сарай.

Кэмдин хихикает.

— Это барак.

— Ага. — Сев снова чихает. — Ковбои Зивут там.

— Ковбои, да?

Белые снежинки прилипают к нашим ногам, когда в поле зрения появляется остальная часть барака. Тракторы стоят вдоль здания, лошади пасутся на выгоне, и тут есть все, что вы ожидаете увидеть на действующем ранчо. Это все ново для меня. Большинство животных я видела в зоопарке Сан-Диего.

Девочки показывают мне дорогу. Все это время ищу взглядом Бэррона.

— Где обычно работает ваш папа?

Кэмдин указывает пальцем в другом направлении на открытое пространство с холмистой местностью.

— Там.

Вглядываюсь туда, но там ничего нет, кроме едва заметных следов шин на белом снегу.

— Что он там делает?

— Заводит коров, — бубнит Кэмдин, а затем отпускает мою руку и бросается к маленькому животному, который бежит ей навстречу и встает на дыбы от радости. — Эльза!

А потом стадо из пяти козлят бросается на Сев. Один козленок толкает ее головой в живот, и она хихикает, драматично падая на землю. Я в панике, не знаю, что мне делать — должна ли я остановить это безумие или просто молча смотреть. Тут козлята разных цветов: коричневые, черные, белые, персиковые, и все они скачут ко мне с девочками.

— Они похожи на щенков, — говорю я, падая на колени в снег, чтобы взять на руки коричнево-белого козленка с розовым ошейником. — О, боже! Перед ними нельзя устоять!

Кэмдин широко улыбается, будто это лучший день в ее жизни.

— Это Баббл Наббл. Она любит есть волосы.

Забываю обо всех своих отмороженных частях тела и хватаюсь за бархатные мягкие ушки козочки, а она блеет мне в ответ и пытается съесть мои волосы.

— Ты самое милое создание, которое я когда-либо видела!

Мы проводим добрых пять минут с козлятами, и я прихожу к выводу, что мне нужно оставить себе Баббл Наббл и установить для нее автокресло в машине.

— Хочешь посмотреть на коров? — спрашивает Кэмдин, показывая пальцем себе за спину, в то время как один козленок облизывает ее лицо и пытается залезть ей на спину.

Мимимишность этой картины просто зашкаливает, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда показала Кэмдин. И вот я вижу тот самый сарай. Он в четыре раза больше барака.

— Я бы хотела посмотреть на коров. Там есть маленькие телята?

— Ага. — Кэмдин прямо светится, её щеки порозовели, а на лице самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела. — Мы кормим их из бутылочки.

Девочки ведут меня в сарай, козлята идут следом.

— Всегда закрывай ворота, — предупреждает меня Кэмдин, используя всю свою силу, чтобы закрыть дверь, как только мы заходим внутрь. — Папочка говорит, что если дверь закрыта, то пусть и будет закрытой. Если она открыта, закрой её.

— Поняла. — Улыбаюсь, думая о том, как эти девочки растут, сохраняя в памяти воспоминания о деревне и фермерской жизни, в то время как я росла, делая покупки в Беверли-Хиллз, и проколола себе пупок в одиннадцать неполных лет. Чувствую запах плесени, шерсти животных, дерьма и другие резкие старые запахи металла и разного оборудования, как в мастерской.

Девочки показывают мне маленьких телят, в которых я тоже влюбляюсь. Кэмдин наливает в бутылочку что-то вроде молочной смеси, и я в шоке, что в пять лет она может делать все это сама. Она протягивает мне бутылочку с соской на конце.

— Вот. Попробуй. — А потом Кэмдин указывает на коричневого пушистого теленка у моих ног. — Покорми Медведя.

Медведь… нетерпелив и начинает бегать за мной. Так что я тоже бегу.

— Почему он преследует меня? — кричу девочкам, которые не могут перестать смеяться.

— Потому что ты держишь в руках его еду, — говорит Кэмдин, хихикая в свои ладошки.

Теленок меня догоняет, и я отдаю ему еду.

Кэмдин расплывается в улыбке.

— Пошли. Покажу тебе Лулу.

Я вся в грязи, сене и соломе, но следую за Кэмдин, не уверена, хочу ли увидеть лошадь в этот момент.

Стойла для лошадей расположены по бокам здания, а сено сложено высоко на чердаке над потолочными балками, где, как мне кажется, тусуются летучие мыши.

— Лулу тут. Иди, посмотри. — Кэмдин тащит меня за руку, а Сев в это время бежит по сараю, её ноги, обутые в сапоги, шаркают по деревянному полу.

Слышны звуки животных, их головы нависают над дверями, а сквозь окна пробивается солнечный свет. Кэмдин торопится к одному определенному стойлу и показывает мне красивую лошадь, завернутую во что-то похожее на одеяло. Она дымчатого серо-коричневого цвета с черной гривой и ей не терпится увидеть Кэмдин.

Как только Лулу замечает Кэмдин, то начинает поднимать и опускать свою голову и практически пытается перескочить через дверь стойла.

— Лулу! — кричит Кэмдин, бросаясь вперед.

Рядом со мной Сев дергает меня за руку.

— Тебе нЛавятся пауки?

Мои глаза невольно расширяются от удивления.

— Нет. Я ненавижу их. Почему ты спрашиваешь?

— На твоем пальто паук.

Я пугаюсь до усрачки и практически бегу к выходу из сарая. Происходят три вещи. Я сбиваю Сев с ног, из-за чего чувствую себя отстойно. Приземляюсь рядом с теленком по имени Поппи, который решает, что я выгляжу аппетитно, и начинает меня лизать. Затем Поппи решает, что на мне будет удобно сидеть, и падает на меня всем своим весом. Прямо ко мне на колени. Позвольте мне рассказать вам, что Поппи намного тяжелее, чем кажется. И третью вещь, я бы не хотела обсуждать, но если вы все-таки хотите знать… когда я запаниковала, то приземлилась прямо на большую старую вонючую кучу дерьма Поппи.

Кэмдин и Сев хихикают на весь сарай.

— Ты сидишь в какашках!

Я унижена и меня подташнивает, потому что не знаю, куда делся тот паук, но я тоже смеюсь с девочками. И это довольно забавно, когда вы подумаете об этом. Первая экскурсия городской девушки в сарай, и она падает в дерьмо.

Это было уместно.

ГЛАВА 17

Заклинание

Девочки хотят мамочку на Рождество. Я плачу.

КЕЙСИ

Когда мы возвращаемся домой, я хочу скрыть следы нашего несчастного случая с теленком. Хорошо, что девочки чистые. Никто не узнает, что произошло. Если только девочки не расскажут. А они, наверное, так и сделают. Это слишком смешно, чтобы об этом молчать.

— Мне очень жаль, что такое случилось с твоей рубашкой. Вот, можешь надеть это. — Кэмдин сует мне одну из футболок Бэррона. — Папочка не будет против.

Я беру у Кэмдин футболку и хочу поднести ее к носу, глубоко вдохнуть запах Бэррона, но сдерживаюсь.

— Спасибо. Как думаешь, твой папа не будет возражать, если я постираю свою одежду? — Я не могу пойти в мастерскую, чтобы забрать свои сумки. Мне придется подождать Бэррона. Но я могу постирать свою одежду, которая есть у меня здесь, верно?

Пожалуйста, скажите верно, потому что моя одежда в коровьем дерьме и пахнет отвратительно.

Кэмдин ведет меня в помещение, которое напоминает амбар. Оно красиво обшито окрашенными досками и рейками в деревенском стиле, а полы изготовлены из черного сланца. Сапоги, седла, поводья, куртки — все, что вы можете себе только представить в доме владельца ранчо, находится вдоль стен. Тут пахнет кожей и мужчиной. Кэмдин указывает на большую стиралку и сушилку возле стены.

— Положи свою одежду туда.

Я никогда не стирала свои вещи. Я даже не знаю, как включается стиральная машина. Каждую пятницу я относила свое белье в прачечную «У Лу», а утром по субботам забирала. Подавляю чувство тревоги, подступающее к горлу.

— Ты знаешь, как пользоваться стиральной машиной?

Кэмдин смотрит на меня так, будто я сошла с ума. Она положила руку на талию.

— А ты не знаешь?

— Я никогда не стирала, — признаюсь я, подготовившись к допросу пятилетнего ребенка о моей жизни.

— О, я покажу тебе. — Малышка пододвигает табуретку к машинке и хватает моющее средство. — Тебе нужно раздеться.

— Верно. — Кэмдин закрывает глаза, как будто ей приходилось делать это раньше, и я борюсь с желанием спросить об этом. Осторожно стягиваю рубашку, измазанные дерьмом джинсы, и остаюсь в лифчике и нижнем белье. Быстро надеваю футболку Бэррона, которая доходит почти до моих колен. — Значит, я кладу одежду в стиральную машину?

— Ага. — Высыпав туда хорошее количество стирального порошка, Кэмдин закрывает крышку. Честно говоря, я задаюсь вопросом «А не слишком ли много моющего средства?», но Кэмдин, вероятно, знает лучше, чем я. Она нажимает кнопку на передней панели, машинка загорается и пикает. — Все, теперь твоя одежда стирается.

— Прекрасно.

Кэмдин слазит с табуретки и смотрит на меня.

— Я голодна.

— Тогда давай поищем немного еды.

В конечном итоге мы находим замороженные буррито, которые ест Кэмдин, но Сев не хочет даже и прикасаться к ним.

— Вы помните то, что случилось с Поппи? — нервно спрашиваю у девочек, пытаясь заблокировать воспоминание о том, как я упала в коровье дерьмо.

Девочки улыбаются и кивают.

— Давайте не будем говорить об этом вашему папе.

Они хихикают, но знаете, ни черта мне не обещают. У меня такое чувство, что это первое, что они расскажут Бэррону, когда он вернется домой.

Когда солнце начинает склоняться к горизонту, а небо полно розовых, пурпурных и оранжевых оттенков, которые отражаются на морозной снежной земле, я ставлю наши тарелки в раковину и мою их. Я думаю о Бэрроне. Это не первый раз, когда вспоминаю о нем сегодня. Я одета в его футболку, но впервые у меня в груди такое ноющее чувство, что жизнь с Бэрроном может быть прекрасной. Я составляю в голове план, которого на самом деле не существует. Что-то вроде того, когда я думала, что Прекрасный Принц спасет меня. Только оказалось, что он пошел налево и трахнул мою маму.

Смотрю на закат, и мне кажется, что этот план действительно может сработать. Я представляю каждую деталь так четко и легко. Я могу остаться, и это может быть моя жизнь, правда? Это может быть хихиканье моих детей, которых слышно по всему дому. И Бэррон может быть моим мужем, который работает на ранчо, и скоро вернется домой в куртке Carhartt, чтобы заявить на меня свои права, и его щетина будет щекотать мою нежную шею. Я могла бы быть беременна его ребенком и жить на юге, как всегда мечтала.

Но ничего из этого не случится, потому что это всего лишь мечта. Этого никогда не произойдет, когда Бэррон узнает, что я знакома с Тарой.

Ко мне подходит Сев, и дает мне ложку, кастрюлю и что-то похожее на молочный зуб. Я не уверена, что это именно, но выглядит жутко.

— Включи эту штуку, — требует Сев, показывая на плиту.

Выгибаю бровь и поворачиваюсь к ней лицом.

— Зачем? — осмеливаюсь спросить.

— Я буду делать маму.

— Кого?

— Маму, — невозмутимо отвечает Сев, все еще глядя на меня своим пристальным взглядом. Затем малышка лязгает ложкой о кастрюлю. — Мне нужно молоко и голубые блестки.

— Зачем тебе голубые блестки?

— Мамины глаза долЗны быть голубыми, как и мои.

Я расплываюсь в улыбке.

— А какого цвета у нее будут волосы? — Прошу, не говори «белокурые», как у твоей мамы.

Сев разглядывает мои волосы, а затем тянется к ним. Я не уверена, что она собирается делать, хочет вырвать мой волосок или что.

— Вот этот цвет.

— Золотисто-каштановый?

Сев кивает. Мое сердце тает.

— Ты хочешь, чтобы твоя мама была похожа на меня?

Еще один кивок. И на её лице появляется широкая улыбка.

Обнимаю малышку одной рукой.

— Что ж, посмотрим, что мы можем сделать.

У плиты я замечаю, что Сев все еще чешется, а крапивница, которая была у нее на щеке, теперь появилась и на веках.

— Твои пятна все еще чешутся?

— Нет. — Только она их чешет и явно раздражена тем, что это чувство не проходит.

— Зачем ты делаешь маму? — спрашиваю я, наливая молоко, а Кэмдин передает мне голубые блестки.

Кэмдин смотрит на меня, не отводя глаз.

— Мы хотим мамочку на Рождество.

И мое сердце просто разрывается на части.

— Мы попросили маму у Санты, — продолжает Кэмдин. — Надеюсь, он приведет ее к нам.

— Почему вы так сильно хотите маму? — Чувствую себя идиоткой, когда задаю этот вопрос.

— У нас её нет. — Кэмдин пожимает плечами. — А у тебя есть мама?

Боль пронзает мою грудь.

— Да, но она не очень хорошая.

— Почему? — спрашивает Сев, продолжая чесаться. Теперь она задрала футболку, и чешет свой живот.

Моя мать трахнула моего парня, но я этого не говорю.

— Иногда мамы не такие хорошие, как хотелось бы.

Сев пристально смотрит на кастрюлю с молоком и голубыми блестками.

— Наша мамочка будет кЛасивой.

Я таращусь на кастрюлю.

— Конечно. Что нам дальше делать?

Сев глубоко вздыхает и размахивает рукой, держа ложку над кастрюлей.

— ГоЛшочек ваЛи, мамочку нам подари!

Мне нравится, что Сев говорит «горшочек вари» вместо выдуманных слов, типа абракадабра.

— Я не думаю, что это сработает. — Кэмдин слезает со стула, который она сама ранее пододвинула к плите. — Можно мне горячего шоколада?

— Конечно.

Девочки показывают мне, где хранится горячий шоколад, и пока они наслаждаются вкусным напитком, я замечаю, что Бэррон подъезжает к дому на своем грузовике. Мое сердце трепещет в груди и не может вернуть свой ровный ритм. Дерьмо. Я все еще одета в его футболку. Я совсем забыла о своей одежде в стиральной машине.

Через несколько минут Бэррон входит в дом, топает ногами по коврику, стряхивая снег с ботинок, на его щеках румянец, джинсы промокли, и он похож на Ноя из фильма «Дневник памяти», когда главные герои попали под дождь. Бум. Заявляю официально. Я влюбилась в Техас.

Бэррон улыбается мне, снимает свою вязаную шапочку и кладет ее на кухонный стол. Его взгляд медленно скользит по моим голым ногам. Что ж, тайное рано или поздно становится явным.

— Ну, я постирала свою одежду. Надеюсь, ты не против. Я могу снять твою футболку, если это тебя беспокоит. — Тянусь к подолу, даже не осознавая, что стою в одной комнате с его детьми, которые, скорее всего, еще не видели голой женщины, и, алё, я начинаю раздеваться перед мужчиной и двумя его маленькими детьми.

Я что так сильно ударилась головой во время аварии? У меня повреждение головного мозга? Кто делает такое дерьмо?

— Тебе не надо отдавать мне футбоолку прямо сейчас, — говорит Бэррон, широко раскрыв глаза от шока и кивая головой в сторону своих детей, которые сидят на диване и бездумно попивают горячий шоколад.

— Хорошо. — Опускаю руки. — Ну… — И затем я делаю, вполне возможно, самую неловкую вещь, которую я когда-либо совершала в своей жизни. Я давлюсь своей собственной слюной. Я не говорю сейчас о том, что мне нужно прочистить горло или тихонько покашлять. Я имею в виду удушье, а затем кашель, плевание, красное лицо, я в панике, что не могу дышать. Я испытала такое удушье, после которого необходимо минимум пять минут, чтобы прийти в себя, и даже после этого у вас горло болит до конца дня, и не в хорошем смысле, если вы понимаете, о чем я говорю.

В любом случае, это произошло.

После того, как я прихожу в себя, одержимо прочищая горло в течение добрых двух минут, совсем не так, как подобает леди, то понимаю, что Бэррон уставился на меня ошеломленным взглядом, будто не уверен, нужен ли мне прием Геймлиха или рот в рот. Честно говоря, если бы он хоть как-то прикоснулся ко мне, мне бы это понравилось. Его лицо бледнеет.

— Ты в порядке?

— Боже правый. — Прижимаю руку к груди. — Я думаю, что мое легкое застряло в горле на секунду.

Бэррон пялится на меня, как будто не может поверить, что оставил эту сумасшедшую со своими детьми на целый день. И я не могу его ни в чем винить.

— Что случилось с твоей одеждой? — спрашивает Бэррон, но на его лице появляется самодовольная улыбка, и мне кажется, что он знает ответ, но ничего не говорит.

— Мы ходили в сарай. — И я останавливаюсь на этом, потому что то, как я упала в коровье дерьмо — это не та история, которую мне хочется рассказать этому парню. Это примерно так же неловко, как врезаться в стену его мастерской на своей машине или носиться по дому в его одежде, будто я играю в семью, как в каком-то фильме студии Холмарк (прим. пер.: Hallmark — киностудия, которая специализируется на романтических фильмах), притворяясь кем-то, кем я на самом деле не являюсь.

Бэррон подходит ближе, его теплое дыхание касается моего лица, а затем он переводит свой взгляд через мое плечо на детей, которые все еще увлечены тем, что показывают по телевизору.

— Открою тебе маленький секрет, — шепчет он, и от его выраженного южного акцента у меня бегут мурашки по всему телу.

— Какой?

— В сарае есть камеры.

Опускаю голову от смущения.

— Я так и знала.

— Папочка! — кричат девочки, когда замечают своего папу.

— Мы делали мамочку, — произносит Сев, при этом трется всем телом о ковер перед камином.

Глаза Бэррона устремляются на меня.

— Что?

— Они сварили зелье, — говорю я, указывая на кастрюлю на плите.

Бэррон мельком заглядывает в кастрюлю, а затем смотрит на меня с веселым блеском в глазах.

— Похоже, у вас был насыщенный день.

— И Кейси упала в какашки Поппи! — Сев сдает меня, продолжая чесать свои руки.

Бэррон тихонько смеется и ставит свой термос на кухонную столешницу.

— А я думал, чем здесь пахнет.

— Я не воняю. — Хватаю Сев и ставлю ее перед Бэрроном. — У нее была крапивница, когда я увидела ее сегодня утром.

Бэррон протягивает руки, и Сев подходит к нему.

— Ты чешешься, малышка?

Сев качает головой, все еще продолжая чесаться.

— Нет.

Он нежно прижимает свои губы к ее лбу, и убирает ее белокурые кудри с лица. Сдерживаюсь, чтобы не обмахивать себя руками. Кто знал, что наблюдать за мужчиной, который ведет себя как хороший папа, может быть так сексуально. Бэррон открывает шкаф и достает лекарство, похожее на Бенадрил (прим. пер.: Бенадрил — препарат от аллергии).

Я помогаю Бэррону, снимаю мерный стаканчик с крышки, чтобы он мог и дальше держать Сев на руках.

— Это вообще нормально? Кэмдин говорила, что такое иногда случается.

— У Сев чувствительная кожа. Причина может быть в холодной погоде. — Он сажает малышку на столешницу, где она продолжает чесать живот и лицо. Когда Бэррон дает Сев лекарство, она пристально смотрит на своего папу. — Или она чем-то заболела.

— Я не больна! — кричит Сев, соскальзывая со столешницы на пол. Она засовывает свою руку в штаны и уходит, почесывая своего кролика.

Бэррон ухмыляется.

— Сев такая маленькая леди. — Его темные глаза находят мои, такую теплоту я не видела в мужском взгляде уже давно, если видела вообще когда-либо. Он опускает глаза ниже, долго разглядывая мое тело, а затем наши взгляды снова встречаются, и я замечаю в его глазах искреннюю нежность. — Спасибо, что присмотрела за девочками.

— Это был самый лучший день за долгое время. — Именно в этот момент я хочу рассказать ему, кого знаю. Но не могу подобрать слова, ведь именно они предопределяют срок моего существования в их жизни.

ГЛАВА 18

Заявляю официально: я попаду в ад

Но, по крайней мере, там красивый вид

БЭРРОН

— Итак, кто выиграл пари?

— Девочки еще живы. Так что, думаю, я выиграла, — говорит Кейси с дерзкой интонацией, которую я считаю невероятно сексуальной. Возможно, причина в том, что Кейси сейчас полуголая и одета в мою футболку, или потому что поддерживает эту сумасшедшую, но безумно горячую идею.

— Или ничья.

Кейси делает шаг вперед.

— Каков будет твой финальный вердикт?

Делаю вдох и перевожу взгляд на девочек, а затем снова на Кейси, хватаю её за мою футболку, ведь она сейчас на ней, и тяну ее поближе к себе.

— Вся твоя одежда будет позже в моей спальни на полу, — шепчу я, мечтая трахнуть Кейси на кухонном столе. На самом деле, буду рад сделать это где угодно. В этом вопросе я не придирчив.

В ее глазах пылает огонь и желание, но есть также что-то другое. Она сомневается по причинам, которыми не делится со мной.

— Если мы собираемся вскоре раздеться, ты не возражаешь, если я приму душ?

Только если смогу смотреть. Но я этого не говорю.

— Нет.

— Нет, ты не против, или нет, я не могу принять душ?

Киваю и достаю из холодильника пиво.

— Я не против.

— Прекрасно.

— Можешь воспользоваться моей ванной. — Указываю на свою комнату в конце коридора. — Полотенца лежат под раковиной.

Кейси замолкает, упираясь руками на кухонный стол, который разделяет нас, как и прошлой ночью. Я так сильно хочу поцеловать ее снова, но не могу. Дети в комнате. Кейси улыбается.

— Спасибо. — Она делает шаг назад и поворачивается, чтобы уйти в ванную, но затем останавливается и щелкает пальцами. — Ой, я забыла про свою одежду.

— Я сам положу её в сушилку. А пока оставайся в моей футболке. Она хорошо выглядит на тебе.

Кейси упирает руку в бедро.

— Мне нужны штаны.

Подношу пиво к губам, самодовольно улыбаясь.

— Правда?

— Да, — шепчет она.

— У меня есть пара спортивных штанов в комоде. Я положу их для тебя на кровать.

— Мне нравятся спортивные штаны. Я могла бы оставить их себе, — дразнит она, уходя. Моя футболка так классно смотрится на Кейси, а её походка такая сексуальная, что мне п*здец. Полный п*здец.

Вздыхая, жду, когда Кейси зайдет в мою комнату, а затем проверяю её вещи. Явно видно, что Кэмдин помогала Кейси, потому что в стиральной машинке слишком много пены. Снова запускаю цикл полоскания и возвращаюсь на кухню, где Сев пялится на меня с надутыми щеками.

— Что у тебя во рту?

— НиЦего, — бубнит она с набитым ртом.

— Выплюнь.

Сев качает головой, будто там ничего нет.

— Если у тебя внезапно не выросла опухоль во рту, у тебя там что-то есть. А теперь выплевывай.

— Нет.

— Я считаю до трех, и если ты не выплюнешь, я выкину Вейдера на улицу.

Глаза Сева широко распахиваются от удивления, как будто она не может поверить, что я способен на такое. Но вы знаете, что? Она выплевывает все мне в руку.

— Зачем ты засунула в рот свисток и гигиеническую помаду?

Сев пожимает плечами.

— Я не знаю.

— Не пихай себе в рот всякое дерьмо. Последнее, что мне сейчас нужно, это ехать в отделение неотложной помощи с ребенком, который задыхается от свистка. Ты будешь свистеть задницей.

В ответ Сев снова лишь пожимает плечами.

— Уже пора купить елку?

— Скоро. Я пойду проверю Кейси. — Вы можете понять по моему внезапному рвению, что я слишком взволнован? Да ладно. Вы знали, что я собирался посмотреть, как там Кейси. Это просто знак вежливости, верно?

Захожу в свою комнату и закрываю дверь, прекрасно понимая, что мои дети вляпаются в какое-то дерьмо, чего они делать не должны, как только я закрою за собой дверь. Но некоторые вещи стоят риска. Обнаженная и мокрая Кейси — одна из них. В моей комнате клубится пар, и дверь в ванную немного приоткрыта. С трудом сглатываю, мое сердце начинает биться быстрее. О чем, черт возьми, я думаю, но почему же тогда она оставила дверь приоткрытой? Я не виноват, если увижу, что там происходит.

Имею в виду, это же моя ванная.

Я сказал Кейси, что она может ею воспользоваться, но, тем не менее, вы понимаете ход моих мыслей? Или я отвратителен?

Вы правы. Я не должен подглядывать.

Но, черт возьми, это так заманчиво.

Будь джентльменом. Будь гребаным джентльменом!

Кладу спортивные штаны на кровать и выхожу из комнаты. Видимо, я решил быть джентльменом, потому что очень разочарован в себе из-за того, что так и не заглянул украдкой в ванную.

Но, эй, еще не вечер, верно?

Останавливаюсь возле двери и стою. Один быстрый взгляд не навредит.

Крадусь назад в комнату, закрываю за собой дверь, а затем запираю её на замок и пробегаю рукой по волосам. Пока борюсь с собой и выдумываю причину, которая позволит мне пойти в ванную и спросить, не нужно ли ей что-нибудь, слышу, как Кейси выключает душ.

Дерьмо. Я думаю еще несколько секунд, а затем оборачиваюсь и вижу, что Кейси стоит в дверном проеме, белое полотенце обернуто вокруг ее стройного тела. Ее глаза расширились от удивления, будто она не ожидала увидеть меня в комнате.

Я указываю на кровать.

— Спортивные штаны. — Будто это объясняет мое появление здесь.

На самом деле все не так, но, похоже, Кейси это не беспокоит, потому что, представляете, она роняет чертово полотенце.

— Как мы и договаривались, моя одежда на полу в твоей спальне.

— Формально, на полу полотенце, но я не буду придираться к деталям пари. — Блуждаю глазами по ее длинному стройному телу, и у меня перехватывает дыхание. Я не был готов увидеть ее полностью обнаженной. Я надеялся на это, но не готовился, и уж точно не собираюсь упускать такую возможность. Преодолеваю расстояние, которое разделяло нас, и толкаю Кейси обратно в ванную, к умывальнику.

Хихиканье срывается с ее губ в ту же секунду, когда мои губы приближаются к ее.

— А ты нетерпеливый?

— Ты даже не представляешь насколько, — выдыхаю ей в рот. Поднимаю Кейси и сажу ее на шкафчик, а затем двигаю ее попку к самому краю, чтобы она могла очень хорошо видеть, какие части меня нетерпеливы.

Кейси кладет свои руки мне на плечи, а затем хватается за мою фланелевую рубашку и обвивает ногами мою талию. Я наклоняю голову и впиваюсь в ее губы, сосу, кусаю чертовски отчаянно. Я думал об этом с той ночи, когда мы впервые встретились.

Она трется о мой член, извивается всем телом, нуждаясь в нашем телесном контакте так же, как и я. Ее жар обжигает меня, и мой член подпрыгивает от её прикосновений.

В следующее мгновение мы взрываемся и безумно целуемся, тремся, извиваемся, тяжело дыша. Шире расставляю ноги Кейси, мой язык скользит в её рот, царапаю её зубами, смутно осознавая тот факт, что мои дети находятся в соседней комнате без присмотра, а я страстно желаю девушку, которую даже не знаю.

Кейси прерывает поцелуй и запрокидывает голову, предоставляя мне доступ к своей шее.

— Боже, а ты хорошо целуешься.

С моих губ слетает ворчание, и это мое единственное признание ее оценки моих способностей. Я даже еще не исследовал остальную часть ее обнаженного тела, но все, о чем я могу думать, это то, что хочу поскорей проникнуть внутрь ее теплой, влажной киски.

— Моя кровать? — Держу руки на заднице Кейси, прижимая ее к себе.

Кейси стонет мне в рот, и я поднимаю ее, направляясь в свою комнату. Врезаюсь в дверь, в стену, а потом слышу.

— Папочка? — Голоса девочек становятся громче, когда они подходят к двери моей спальни. — Папочка? Ты там?

Я останавливаюсь, опускаю Кейси на пол. Голую. Жаждущую. Она встречается со мной взглядом, её глаза широко раскрыты, осознавая происходящую ситуацию.

— Дерьмо.

— Папочка? — В дверь стучат, ручка дергается. Я могу сказать по голосу, что это Кэмдин. — Ты говорил, что мы будем покупать елку? Я хочу поехать сейчас.

— Стой там, — кричу я, держа свою руку на теле Кейси. Она улыбается, и я целую ее еще раз.

Я вздыхаю, Кейси смеется, и ее мягкий смех очаровывает меня. Делаю шаг назад, лезу в джинсы и поправляю свой член. Щеки Кейси горят. Даю ей полотенце и целую в лоб.

— Клянусь богом, пытаться трахнуть тебя — это еще то испытание.

Она ловит мой взгляд.

— Да, не то слово.

— Ну, давайте уже! — кричит Кэмдин. — Поехали за елкой!

— Я бы хотел сказать, что они потеряют интерес… — поднимаю спортивные штаны со своей кровати и протягиваю их Кейси, — …но этого не случится. — Пытаясь выровнять дыхание, наблюдаю, как Кейси надевает мои спортивные штаны и футболку, которая была на ней до душа.

Ну что плохого в том, если дети подождут? Сколько времени мне потребуется, две минуты?

— Папочка! — кричат девочки, пиная мою дверь. Нетерпеливые маленькие засранки.

Кейси улыбается, будто все понимает.

— Можно я поеду с вами?

Я киваю.

— Они, наверное, убьют меня, если я оставлю тебя здесь, не так ли?

После моих слов Кейси расплывается в улыбке.

— Они такие милые.

— Ты уже говорила это, — бормочу я, разочарованный тем, что все получилось не так, как я надеялся.

ГЛАВА 19

Встреча с семьей Грейди

Мы все сумасшедшие.

БЭРРОН

Остаток субботнего вечера мы искали елку для дома. Я украдкой получил от Кейси еще два страстных поцелуя, и после них отчаянно захотел большего, но девочки уснули с ней на диване. Всего за два дня Кейси стала лучшим другом моим детям, и моему члену.

Это позор. Я не могу поверить, что мы так быстро полюбили её, но опять же, когда так долго отказываешь себе в чем-то, легко нырнуть в воду, невзирая на глубину.

Воскресным утром, после того как я покормил крупный рогатый скот и пытался отговорить лошадь от попытки совершить самоубийство, искупавшись в пруду, оказываюсь в поле, где делаю снежных ангелов вместе с детьми и Кейси.

— Я никогда раньше не делала снежного ангела, — говорит Кейси Кэмдин.

— Не делала? — спрашивает Кэмдин, переворачиваясь на спину и устремляя свой взгляд в безоблачное небо. К счастью, первая снежная буря уже прошла, но на следующей неделе нас ждет еще одна. Сегодня солнечно, ветрено, как обычно, но это идеальный день, чтобы выгулять детей на улице.

— Не-а. Никогда не видела снега, пока не приехала сюда. — Кейси улыбается моей дочери, и я хочу знать, как выглядит эта улыбка в шесть часов утра, когда солнечный свет падает на ее кожу.

Я уже зависим от ее бунтарской натуры. Страстно желаю её.

— Папочка! — Кэмдин садится, подталкивая меня вперед. — Сделай с нами ангела.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что делает Сев. Она стоит рядом с домом и пялится на ведро, в котором, вероятно, думает застрять позже.

— Малышка, не смей лезть в это ведро.

Сев смотрит на меня с озорным огоньком в глазах. Возможно, она хотела бы поместить меня туда. Никогда не знаешь, что на уме у этого ребенка.

Я подхожу ближе к Кэмдин, поправляя перчатки. Стоя над ней, широко раздвигаю ноги, ее глаза становятся ярче, смех срывается с ее красных губ. Делаю вид, будто собираюсь на неё упасть.

— Не двигайся, — предупреждаю я, подмигивая.

Кэмдин замирает, выпрямляется и прикрывает глаза руками, хихикая.

Осторожно падаю вперед, а затем выставляю руки и приземляюсь в положении упор лежа. В такой позе мои чертовы локти ужасно болят, но я не подаю вида. Я, как дурак, пытаюсь произвести впечатление на девушку рядом со мной.

Смех Кэмдин разносится по полю, вокруг нас стоит тишина, лишь снег блестит, словно стекло. Кейси тоже молчит, и я умираю от желания раздеть её и узнать её мысли.

Затем Кэмдин уходит от нас, забирает Сев с крытой веранды, и они вместе начинают лепить снеговика возле дома. Снег рыхлый и не держится кучи, но они стараются.

— Мне здесь нравится, — говорит Кейси, глядя в небо, лежа на спине рядом со мной. — Когда я уезжала из Калифорнии, у меня в голове не было конечного пункта назначения, но мне нравится Техас.

Мое сердце начинает биться немного быстрее.

— Думаешь тут остаться?

— Я не знаю. Возможно.

Надежда наполняет мою грудь, и это непривычно, но так приятно, чего я совсем не ожидал. Когда Тара ушла, я сказал себе, что больше не влюблюсь. Не хотел снова оказаться в таком положении. А теперь посмотрите на меня.

Чувствуя себя обескураженным, меняю позу и сажусь на землю, не спуская глаз с детей.

— Тебе холодно? — спрашивает Кейси, сидя рядом со мной на снегу.

— Мои яйца замерзли.

Я не знаю, то ли она никогда не слышала, чтобы мужчины разговаривали подобным образом, что мне кажется невозможным, то ли у нее переохлаждение организма. Какой бы ни была причина, Кейси начинает смеяться до такой степени, что не может дышать. Меня заводит ее улыбка. Нежная. Сексуальная. Завораживающая. В такие моменты я вспоминаю, как сильно любовь может ранить, если не быть осторожным.

Три дня назад эта девушка ворвалась в мою жизнь, и мне все труднее представить, как она нас покидает. Выдохнув, смотрю на небо и задаю Кейси вопрос:

— Каждое воскресенье мы вечеряем дома у моего отца. Хочешь пойти с нами?

— Что такое вечеря?

Я смеюсь, понимая, что она из Калифорнии, и, наверное, там так не говорят.

— Это… ужин.

— Что ж. — Кейси толкает меня своим плечом. — Ты держишь меня в заложниках на этом ранчо. Не думаю, что у меня есть большой выбор, если я хочу есть.

— Тогда решено. Ты идешь с нами.

— Надеюсь, это случится скоро (прим. пер.: главная героиня подразумевает вариант перевода слова «come» — кончать). — Она вздыхает, кладя голову мне на плечо.

Я стону и качаю головой, желая опрокинуть Кейси на землю и сделать все по-своему. Но я не уверен, что мой член будет работать в такой холод.

— Ты убиваешь меня.

***

Каждое воскресенье мы с детьми ужинаем с моим отцом, Ларой Линн, Морганом и Карли. Это своего рода традиция, которая началась еще в то время, когда дети были совсем маленькими. Но я не ожидал, что в этот раз Карли тоже придет.

— Подожди, это жена Моргана? — спрашивает Кейси после знакомства с ней, когда мы роемся в папином баре. Я слышу хихиканье девочек и грубый смех отца из другой комнаты.

— Ага.

— Я думала, они разводятся? — Кейси смотрит на Моргана и Карли, не отводя глаз. Они стоят в гостиной и выглядят столь же неловко, как и бывает обычно, когда два человека собираются разводиться.

— Я думаю… так и есть.

— Странно.

— На самом деле нет. — Наливаю нам по стакану виски.

Кейси берет стакан в руки и держит его возле губ.

— У Моргана есть дети?

— Не-а. — Закрываю крышку на бутылке и ставлю ее обратно в шкаф. — Повредил свою мошонку на быке.

— Что? Серьезно?

— Ага. Не может иметь детей.

Ее глаза расширяются от шока.

— Срань господня!

— Вот что получается, когда пытаешься покататься на быке голышом.

Кейси ухмыляется.

— Думаю, мне нравится твой брат.

Я выгибаю бровь.

— В твоих интересах, если тебе буду больше нравиться я.

— Почему это?

Подмигиваю.

— Потому что ты спишь… на моем диване.

— Да, это так. Хороший аргумент. — Кейси делает глубокий вдох, её глаза загораются. — Что это за запах? Это наш ужин? Пахнет потрясающе, намного лучше, чем обычно пахло в моей квартире. Я, наверное, больше никогда не буду есть индийскую еду.

Я сдавленно смеюсь, когда она имитирует рвоту.

— Это корова, которую мы зарезали прошлым летом.

Кейси выпячивает нижнюю губу.

— Не говори мне этого. Вчера в сарае я подружилась с Джелли Бином, и если его зарежут, я разочаруюсь во всех ковбоях.

Смеюсь.

— Джелли Бин — бык.

— Какое это имеет отношение к происходящему?

— Мы не забиваем быков и телок. Только кастратов.

Ее глаза расширяются.

— Я запуталась.

В моей груди растет скромное чувство гордости из-за того, что Кейси интересует эта тема, и она задает вопросы.

— Кастрат — это кастрированный бык, а телка — это корова, которая еще не давала приплод.

— А кто такой бык?

Я смотрю на ее лицо, глаза, чувствую эту явную искру между нами, которая становится все больше. Хочу протянуть руку и провести кончиками пальцев по ее лицу в форме сердца и коснуться ее губ своими.

— Корова — самец, которому не отрезали орехи.

И она прыскает от смеха прямо мне в лицо.

Морган входит в комнату и улыбается Кейси.

— Мээм, — приветствует он ее, приподнимая шляпу.

— Парни, вы со своим мээм, — ворчит она, уходя с выпивкой в руке.

Тихонько смеюсь, а Морган наблюдает, как Кейси уходит.

— Я сказал что-то не то?

— Нет.

— Что между вами? — спрашивает Морган, улыбаясь, будто знает, в чем дело.

— Бл*дь, если бы я знал.

Морган пялится на Кейси, когда она наклоняется, чтобы взять Сев на руки. Клянусь, каждый раз, когда я смотрю на Кейси, она таскает за собой Сев, и моей сумасшедшей малышке это нравится.

— А она горячая.

Не задумываясь, хватаю Моргана за куртку и тяну его к себе, пока мы не сталкиваемся нос к носу.

— Если ты не хочешь неприятностей, то никогда больше не будешь так смотреть на Кейси.

Морган ловит мой взгляд, пристально глядя на меня.

— Хорошо, хорошо. Кейси занята.

— У тебя своих проблем полно. — Я отпускаю Моргана, а затем толкаю его к стене. Успокоившись, указываю на Карли, которая разговаривает сейчас с Ларой Линн. — Я думал, она тебя бросила.

Морган стонет, закатывая глаза.

— Карли знает о Лил.

— И?

— Я, бл*дь, понятия не имею. Я не знаю, что происходит. — Брат ставит свое пиво и начинает рыться в шкафчике. — Мне нужно что-то крепче, чем это дерьмо.

— Только не текила.

Морган скалит зубы и берет бутылку из папиного бара.

— Тогда в чем же веселье?

Твою мать!

В гостиной нахожу Кэмдин, Лару Линн и Кейси, которая все еще держит Сев на руках. Мой папа показывает ей свою огромную коллекцию голов животных, прибитых к стенам.

Кейси прикасается пальцами к медведю, который стоит в углу, Сев высвобождается из ее объятий и убегает с Кэмдин, чтобы поиграть с козлятами.

— Этого медведя тоже вы убили?

Папа улыбается, и я замечаю в нем некоторые черты Сев.

— Нет, мой брат сделал это прямо перед тем, как медведь его убил.

Глаза Кейси расширяются.

— Серьезно?

Лара Линн смеется, не в силах подыгрывать отцу.

— Нет, милая. Медведь не убил его. Брат Бишопа правда живет в Монтане, и животное сильно досаждало его скоту.

— А ты уже проголодалась, да? — спрашивает Морган Кейси, закидывая свою руку на ее плечо и многозначительно кивая на её гениталии.

Говорил же вам, что Моргану нельзя пить текилу, которую он сейчас держит в руках.

— Да, проголодалась, — говорит Кейси, ее щеки краснеют и взгляд мечется между мной и Морганом.

Папа выхватывает у брата бутылку одним резким рывком.

— Кто тебе позволил это пить?

— Бэррон. — Морган подмигивает Кейси. — Ты уже трахнула моего брата?

— Морган Кристофер Грейди! — рычит папа. — Мы не разговариваем так с дамами.

— Кто сказал, что она одна из них, — выдает Карли, потягивая вино, как самодовольная сука, которой она и является. Я не могу ударить девушку, но в этот момент мне чертовски этого хочется. Вы в курсе, что мне никогда не нравилась Карли. Я всегда думал, что Морган совершил огромную ошибку, женившись на ней, и теперь я в этом уверен.

Свирепо глядя на Карли, говорю ей:

— Закрой свой рот. — А затем отталкиваю Моргана от Кейси.

— Милая, — папа смотрит на Карли, — когда ты в моем доме, относись ко всем с уважением.

— Простите, сэр. — Карли стоит, закатив глаза на Моргана. Он морщит губы ей в ответ, но она пихает руку ему в лицо. — Хватит уже.

Кейси вздыхает, когда Карли уходит из комнаты.

— Я как раз собиралась придумать какую-то хорошую реплику, чтобы завести с ней разговор.

Улыбаюсь, ведя ее в обеденный зал.

— М-да, следи за ней. Все знают, что она обычно говорит всякие гадости несколько раз за вечер.

— Принято к сведению. Карли всегда так себя ведет?

— Довольно часто. — Я наклоняюсь к Кейси, наши плечи соприкасаются, но этого недостаточно. Хочу, прикасаться к ней всем телом. — Моргана всегда привлекали суки.

Кейси моргает.

— Эй, мне нравится Лилиан, — шепчет она. — Она не похожа на сучку.

— Ты еще не так хорошо ее знаешь.

Папа приносит копченую говяжью вырезку, девочки идут следом за ним. Кейси снова выпячивает нижнюю губу, и я считаю это настолько чертовски сексуальным, что мне хочется затолкать ее в ванную комнату рядом с лестницей и засосать её губу в свой рот.

— Как звали корову? — спрашивает Кейси, таращась на мясо.

— Лонни. — Кэмдин пожимает ногу Кейси. — Все в порядке, Кейси. Лонни был действительно злым.

Она врет. В старике Лонни не было ничего плохого, просто пришло время забить его.

— Лонни? Его звали Лонни? Пожалуйста, скажите мне, что это не папа Поппи.

Кэмдин хихикает.

— Нет, глупенькая. Лонни не может иметь детей.

Когда мы наконец-то все садимся ужинать, Морган пьяный в стельку, и я жалею, что не сел рядом с Кейси. На ней зеленый топ с глубоким вырезом, который подчеркивает синеву ее глаз, а безупречную кожу делает неотразимой. Я хочу часами целовать все её тело, боготворя так, как никогда никого ранее.

Руки Кейси под столом делают совсем не невинные вещи. Она прикасается к моему гребаному бедру так высоко, что мои яйца ревнуют, а член просто чертовски зол. На меня, на моих детей, на весь долбанный мир в этот момент.

— Итак, Бишоп, — начинает Кейси, откусив кусочек Лонни. — Кэмдин рассказала мне, что это ранчо принадлежит вашей семье уже более ста лет.

Я наклоняю голову к ней. Она хочет поговорить об истории нашей семьи, пока трогает мое барахло? Хорошо. Никаких жалоб.

Папа ставит свой виски на стол, улыбаясь Кейси.

— Да, дорогая. Это правда. Ранчо передавалась от одного члена семьи Грейди к другому.

— После тебя я получу его? — спрашивает Кэмдин, тщательно строя вулкан из картофельного пюре на своей тарелке.

— Золотце, это зависит от Моргана.

Брат улыбается, корча смешную рожицу по другую сторону стола.

— Мы были бы хорошей командой, Кэм!

Естественно, дочка бросает на него хмурый взгляд.

— Я — Кэмдин.

— Лара Линн, как долго вы с Бишопом женаты? — спрашивает Кейси, а затем делает маленький глоток виски и поднимает выше свои пальцы на моей ноге. Ее мизинец поглаживает край моего члена, и я подпрыгиваю, прочищая горло, будто подавился. Какого хрена она делает?

Лара Линн не обращает на меня внимания, как и все остальные, и нежно улыбается Кейси.

— Около десяти лет, верно, дорогой? — Она смотрит на моего отца для подтверждения своих слов.

— Да, мэм.

Они ведут светскую беседу, а я пытаюсь контролировать себя, чтобы не взять Кейси за руку, и не засунуть ее в свои джинсы со словами: «Если ты хочешь потрогать мой член, тогда действуй уже». Но я этого не делаю. У меня удивительно большая сила воли.

Морган сидит с другой стороны и хлопает меня по локтю в ту секунду, когда я тянусь за пивом.

— Псс, — шепчет он, как будто только что не привлек внимание к себе, когда вследствие его хлопка мое пиво немного вылилось в картофельное пюре.

— Что? — рычу я, поднимая пиво.

— Ты пролил пиво.

Окидываю Моргана беглым взглядом. Его глаза полуприкрыты, и я понимаю, что последний час он пил из своей фляги.

— Ты пролил его.

— Не я, — рявкает он, выглядя так, будто хочет врезать мне за мои слова. Вот что происходит с Морганом, когда он пьет текилу. Вы уже знаете, что брат часто принимает неправильные решения, но он также не умеет рассуждать и спорит до посинения. Неважно, прав он или нет.

Я выхватываю фляжку из кармана его фланелевой рубашки.

— Дай мне её.

В тот момент, когда мы с Морганом ссоримся из-за фляги, слышу шум под столом и понимаю, что Сев больше не сидит на коленях у Тилли, а ползает там внизу.

Прежде чем успеваю убрать руку Кейси, Сев хихикает.

— Папочка? Почему Кейси тЛогает твои мужские части?

Кейси подпрыгивает на своем месте, отдергивает руку и заливается смехом.

В тот момент, когда я отвлекаюсь, Морган забирает свою фляжку.

— Не бери дерьмо, которое тебе не принадлежит.

Делаю глубокий вдох и ерзаю на стуле, пытаясь скрыть свою эрекцию от ребенка.

— Кейси этого не делала, — быстро отвечаю Сев. — Она искала свою салфетку.

— У меня есть салфетка, которую ты можешь использовать, — говорит Морган, подмигивая Кейси, прежде чем сделать еще один глоток из своей фляжки.

Смотрю на Карли взглядом «что за херня», который остается незамеченным. Что она здесь делает? Она разводится с этим засранцем. Затем обращаю свою умоляющий взгляд обуздать Моргана к тете Тилли, которая сидит напротив меня. Если кто и может управлять Морганом, так это хитрая тетя Титти, как он раньше ее называл. Только в данный момент она болтает с Кэмдин о рождественской ерунде, и с её стороны нет никакой помощи.

— Морган. — Лара Линн вздыхает и протягивает ему кофе. — Выпей.

— Нет, спасибо, — отвечает вежливо брат.

Карли сердито смотрит на Моргана, а затем наклоняется вперед, чтобы поймать мой взгляд.

— Мило. — Ее глаза опускаются на мою промежность. — На глазах у ваших детей?

Я бы хотел сказать, что наши семейные ужины никогда не бывают такими бурными, но это было бы вранье. Обычно все так и происходит.

***

После насыщенного событиями ужина и большого количества сексуальных разочарований мы залезаем одновременно в машину и возвращаемся к нам домой. Кейси снова принимает душ в моей ванной комнате, пока я укладываю детей спать. Они безостановочно говорят о Рождестве после того, как тетя Тилли завела их разговорами о Санте.

Или, возможно, причина в рождественской елке пятнадцати футов высотой, которая стоит в нашей гостиной и украшена только снизу.

Когда с купанием девочек покончено, и я принес им воду, пакеты со льдом и другие всевозможные вещи, которые они просили, прижимаюсь ухом к двери и слушаю.

— Можно я буду спать на верхней кЛовати? — Слышу, как Сев спрашивает Кэмдин. Меня до сих пор поражает, что у каждой из них есть своя собственная комната, но они настаивают на том, чтобы жить вместе в одной.

— Нет. — Раздается глухой стук, и я представляю, как Кэмдин швырнула подушку с кровати в сестру. — Засыпай.

— Если ты спишь снизу, я могу спать свеЛху.

— Нет, Сев. Спи.

— Когда ты уснешь, я залезу туда. А потом, когда ты пЛоснешься, я буду лежать рядом.

Посмеиваюсь про себя, ожидая ответа Кэмдин. Она снова вздыхает.

— Засыпай.

— Я люблю тебя, — говорит ей Сев.

Ваше сердце растаяло? Мое да.

Хотя Сев и ведет себя как хулиганка, но она похожа на слепого единорога, который дышит огнем и постоянно натыкается на разные вещи, а затем пугается и поджигает все, что ее испугало. Кэмдин по своей натуре защитница, как и я, бдительная, осторожная и всегда наблюдательная.

Вздохнув, иду по коридору и вижу, что Кейси сидит на диване, подогнув под себя ноги, и на ней снова мои спортивные штаны.

— Я же говорила тебе, что заберу себе штаны, — отмечает она, подмигивая мне.

Уголки моих губ приподнимаются.

— Они хорошо на тебе смотрятся. — Занимаю место рядом с ней. — Но ты бы выглядела еще лучше без них.

Прекрасный вздох срывается с ее губ.

— Девочки не останутся в своих комнатах, верно?

Уныние охватывает меня, когда я сажусь рядом с Кейси, и нас разделяет пустое, невыносимое пространство.

— Наверное. Сев до сих пор встает один раз ночью, а как поведет себя Кэмдин, никогда не угадаешь.

Кейси ловит мой взгляд, мерцание огня танцует своим золотым светом на ее идеальной коже.

— Не могу поверить, что Сев поймала меня, когда я прикасалась к твоим мужским частям. — Кейси начинает хихикать.

— Это не смешно, — раздраженно ворчу я.

— Прости. У тебя хорошая семья.

— Если ты так считаешь. — Опускаю взгляд на свои руки, мозоли на кончиках пальцев скользят по шероховатости джинсов, когда я вытаскиваю свой мобильный и кладу его на журнальный столик перед нами. — Я чувствую, что ты не близка со своей семьей?

— Так и есть. Я никогда не была с ними близка. У меня есть любимая тетя, которая живет в Сан-Диего, но мои родители… не знаю. В детстве я была близка с отцом, но он так увлекся своей жизнью и музыкой, что не заметил, как его дочь начала двигаться в неправильном направлении.

— В неправильном направлении?

— Я была немного бунтаркой, когда родители не видели.

Я тихонько смеюсь.

— Разве не все мы так вели себя?

— Я знаю, что Морган так и поступал. — Кейси фыркает, качая головой.

— Это слабо сказано. Так твой папа занимается музыкой?

— Ага. — Она кивает. — Его зовут Рассел Рэндал.

Широко распахиваю глаза.

— Он барабанщик в группе «Final Order»?

— Да, это он.

— Ты не взяла его фамилию?

Кейси поворачивается ко мне, скрестив ноги под собой.

— Не-а. Моя мама не хотела, чтобы у меня была его фамилия, потому что тогда все бы знали, кто я такая. Единственная дочь известного барабанщика, ну, она хотела, чтобы у меня была более частная жизнь.

— А она у тебя была?

— Конечно, если ты имеешь в виду детство с нянями и частными школами.

— Но ведь все они знали, кто ты такая, правда?

— К сожалению. Я привлекала внимание к себе только из-за известных родителей.

— Что-то мне подсказывает, что это не совсем правда. — Протягиваю руку, чтобы убирать волосы с ее шеи. — Я понятия не имел, кто твоя семья, но ты все равно привлекла мое внимание.

Мягкий смех срывается с ее губ, и я борюсь с желанием схватить Кейси за лодыжки и уложить на диван, чтобы устроиться между ее ног. Но в конечном итоге желание все же побеждает, разрушая все мои рациональные мысли, и я следую ему.

— Это потому, что я врезалась на машине в стену твоей мастерской, — говорит она, хихикая, когда я кладу ее на спину.

Мой живот сжимается от желания, и я прижимаюсь к ней бедрами.

— Не произноси слово «врезаться».

Облизывая губы, Кейси дразнит меня, выгибая бровь с выражением «трахни меня» на лице.

— Почему это?

— Потому что ты знаешь, что я этого хочу, — тихо говорю я, мое лицо находится в дюйме от ее лица. Вижу её улыбку, и ко мне приходит невыносимое понимание того, что, возможно, я не смогу удержать ее. Прикасаюсь губами к ее теплому плечу, пламя танцует на стене позади нас. Дотянувшись до ее колена, закидываю ее ногу на свою талию и прижимаюсь своими бедрами к ее.

Кейси прикасается к моей челюсти, проводит большим пальцем по моему подбородку, её глаза прикрыты, учащенное дыхание срывается с ее губ.

— Ты… совсем не такой, как я ожидала.

Не знаю, что она имеет в виду, но как раз перед тем, как я собираюсь отнести ее в свою комнату, из комнаты девочек выходит Сев, почесывая свое лицо. Она смотрит на нас, а потом на то место, где мои бедра соединяются с бедрами Кейси. Никто из нас не двигается и не говорит ни слова, пока Сев трет нос.

— Я не могу дышать. — А затем взгляд дочки перемещается к нашим нижним частям тела, которые в данный момент соединены.

Да, Сев, мои мужские части касаются женских частей Кейси. И если я когда-нибудь застану тебя с мальчиком в такой позе, я убью его.

— Папочка, слезь с нее. — Сев пристально смотрит на Кейси. — Ты можешь дышать?

— Я могу дышать, — хихикает Кейси, закрывая лицо руками.

Я люблю своих детей.

Я люблю своих детей.

Я чертовски люблю своих детей.

Кажется, я пытаюсь убедить себя в этом, но это не работает. Я хочу сказать трехлетней дочери, чтобы она перестала быть маленькой засранкой и вернулась в свою комнату.

Со стоном отодвигаюсь Кейси.

— Говорил же тебе, что девочки не останутся в своей комнате.

ГЛАВА 20

Мои дети врут для меня

Я шел к этому годами.

БЭРРОН

В понедельник утром я думаю о том, как оттянуть ремонт машины Кейси, потому что знаете что? Детали уже в пути. Я виню Лилиан за то, что она заказала их так быстро. Это все ее вина. Как мне завершить начатое с Кейси, если я отремонтирую ее машину? Мне нужно побыть с ней наедине, без детей. Интересно, присмотрел бы Морган за ними у себя дома? Нет, этому не бывать. Я до сих пор злюсь на него за прошлую ночь. Хотите знать, как на него подействовала текила? Прошлой ночью он спал в сарае. Надеюсь, он отморозил свое единственное яйцо.

Я уставился на кофе, который стоит на ящике с инструментами, и пытаюсь придумать другие варианты. Я мог бы… пригласить Кейси на свидание? Нет, это не сработает, потому что девочки тоже захотят пойти. Если упомяну о свидании, они подумают, что я и их возьму. Они сделают эти милые невинные глазки, и я сдамся. Тогда приглашу на свидание всех трех девушек.

Итак, свидание не подходит. Мне нужно немного времени, чтобы что-то придумать. Хотя у меня его нет. Я мог бы отремонтировать машину Кейси за день, и она, вероятно, исчезла бы из моей жизни навсегда. Но я вот подумал, а что, если в ее машине будет больше неполадок, то мне придется заказать запчасти, верно? И ремонт теоретически может затянуться еще больше. И в этот момент мне в голову приходит идея проколоть шины, и сказать Кейси, что нужно заменить четыре шины вместо двух.

Несмотря на свидетелей в мастерской — я имею в виду тебя, Джейс, — я должен убедить детей сделать это. Бросаю беглый взгляд на офис, где Кейси помогает Лилиан с документами и нашим календарным графиком. Я не позволю ей заплатить за ремонт машины, но она настаивает на том, чтобы помочь, так что фактически она сама нашла себе работу в офисе. И скажу вам, что она чертовски невероятно обслуживает клиентов. Если бы она искала работу, я бы нанял ее в мгновение ока, даже не за ее способности, просто чтобы мог смотреть на нее весь день.

Отвожу Кэмдин в сторону, которая все еще не ходит в детский сад из-за огромного количества снега на дорогах, и сажаю ее на свой ящик с инструментами.

— У меня есть для тебя работенка. Проколи шины, — шепчу я, указывая на машину Кейси, припаркованную возле мастерской.

У Кэмдин есть совесть. Она не может лгать или делать что-либо, из-за чего, по ее мнению, у нее будут проблемы.

— Я не работаю бесплатно, — говорит она мне, протягивая руку, её глаза лукаво блестят.

Дергаю ее за косички, свисающие с плеч.

— Я дам тебе печенье, если ты это сделаешь. — Наклоняюсь к ней ближе, и она хватает мое лицо руками, сжимая щеки.

— Десять печенюшек! — торгуется дочка.

— Хорошо. Десять.

— Договорились. — Мы пожимаем друг другу руки, но затем Кэмдин внимательно смотрит на меня. — У меня не будет проблем?

— Не-а.

В ее глазах неуверенность, и она опускает взгляд на свои руки, лежащие на коленях, ее ноги болтаются между нами. Она попадает по моим яйцами, и я борюсь с волной боли.

— Почему ты хочешь, чтобы я это сделала?

Отхожу в сторону, чтобы она снова не ударила мои причиндалы.

— Потому что я так сказал, — выдавливаю, пытаясь перевести дух.

— Я боюсь. Ты рассердишься, я знаю.

Слишком поздно. Я злюсь, потому что ты только что заехала по моей мошонке.

— Я прошу тебя сделать это. С чего бы мне сердиться?

— Потому что, — драматично стонет Кэмдин. — Где Сев? Она может это сделать.

— Ты не получишь печенье.

Дочка закатывает глаза.

— Я боюсь, ясно?

— Отлично. Не делай этого. Но тогда печенья не будет.

— Я его даже не хочу, — ворчит она, сползая с ящика с инструментами. Бл*дь. Что теперь?

Оглядываюсь через плечо.

— Сев? Малышка, ты мне нужна. — Я не знаю, почему прибегаю к помощи своих детей. Но могу сказать вам вот что. Нужно быть осторожным, когда впутываешь в свои дела эту малышку. Это три фута неприятностей.

Я попаду из-за этого в ад?

Да. Ответ положительный.

Меня это волнует?

Не-а.

На улице нахожу Сев возле открытых дверей сарая.

— Милая, иди сюда.

— Вообще-то у меня есть имя, — рявкает она, подбегая ко мне и держа в руках что-то, похожее на снег. Сев останавливается передо мной, ее нос и щеки ярко-красные от холода.

Бедный ребенок действительно борется с этой холодной погодой и ветром.

— Это тебе, — говорит мне дочка, протягивая горсть желтого снега.

Желтый. Снег. Мне хочется смеяться над тем, что она подобрала желтый снег на улице, но в то же время мне противно, что она держит его голой рукой.

— Сев, это мерзко.

Она смотрит на снег, а затем, прежде чем я успеваю ее остановить, съедает немного. Черт!

— Почему? Он кЛасивый.

Я выбиваю снег из ее рук.

— Он желтый, потому что это моча.

Она смотрит на снег, потом на меня, ее брови нахмурены, а затем появляются слезы.

Воет будто настоящая сигнализация из-за обписанного снега. Не могу сказать, что виню ее, но, черт возьми, какого хрена она ожидала, поедая желтый снег? Верно. Ей три года.

После того, как Сев прополоскала рот и выпила бутылку воды, держу ее на руках.

— У меня есть для тебя работа.

— Я не хочу Лаботу, — ноет она, и ее слезы начинают высыхать. — Я слишком маленькая.

— Не для этого. Я дам тебе печенье. — Открываю коробку, которую Лара Линн принесла этим утром для ребят.

Ее глаза загораются, и она судорожно дышит, всхлипывая. Я не могу устоять перед этим ребенком и ее слезами. Мое сердце тает каждый раз, когда вижу, как эти яркие голубые глаза блестят от слез.

— Они мои?

Я киваю.

— Ага. Десять штук, если хочешь.

— Что надо сделать?

— Видишь машину Кейси?

Сев смотрит на машину, затем на печенье, потом снова на меня.

— Да.

— Проколи шины, — шепчу я.

Вы можете подумать, откуда трехлетка знает, как это делать? Мы делали это раньше. Однажды вечером ужинали в ресторане, и какой-то придурок задел борт моего грузовика дверцей своей машины. Я не простил ему помятую дверь. Пока разговаривал с ним о рогатом скоте, который он вез в своем трейлере, я попросил девочек проколоть его шины.

Напоминаю, я знаю, что попаду в ад. Вам не надо говорить мне об этом.

Сев соглашается, прокалывает шины без лишних вопросов, а затем протягивает свою руку.

— Печенье.

Отдаю ей всю коробку.

— Поделись с сестрой.

— Ни за что. Это все мое. — А потом она убегает в офис.

Я следую за ней, чтобы убедиться, что она меня не выдаст. Могу сказать, что у нее нет совести, но к счастью, у нее и память отсутствует. Хотя она говорит своей сестре:

— Я ела мочу.

Кэмдин с отвращением смотрит на младшую сестру, у которой на губах крошки печенья.

— Какая гадость.

— Я знаю, — шепчет Сев, жуя печенье. — Я даже не люблю пи́сать.

Улыбаясь, киваю Кейси.

— Похоже, тебе также нужны шины.

Кейси поднимает голову, ее взгляд перемещается на дверь мастерской.

— Правда? Я думала, что с задними шинами все в порядке.

— Не-а. Спущены. — Когда Кейси поворачивается, подмигиваю Сев, в то время как она ухмыляется и прижимает мои пальцы к моим губам.

— Что ж, хорошо, я заплачу за них. — Кейси вручает Лилиан свою кредитную карту. — Я доверяю тебе, милая. Проведи оплату.

Лилиан улыбается.

— Бэррон, я могу поговорить с тобой кое о чем?

Я даже не успеваю ответить, прежде чем Лилиан вытаскивает меня из офиса в холл. А затем тычет своим чертовым пальцем мне в грудь.

— Что ты творишь?

Сердито смотрю на Лилиан и убираю ее руку.

— Перестань, — рычу я. — И держи свой рот на замке.

— Эй, у меня полно своих проблем. — На ее лице отражается печаль. — Твой брат сделал меня разлучницей.

Закатываю глаза.

— Говоришь херню. Не только он виноват. Ты раздвинула перед ним ноги. Это делает тебя такой же виноватой.

— Я знаю, но все же… — А потом ее голос затихает, как будто она хочет сказать что-то еще, чего я не знаю.

— Что еще?

— Я хочу винить его.

— Но ты не можешь, потому что ты же не упала случайно на его член и не вставила его в свою киску, не так ли?

На этот раз Лилиан закатывает глаза.

— Ты отвратителен.

— Лилиан?

— Что?

Прижимаю палец к своим губам, улыбаюсь и начинаю уходить.

— Это наш маленький секрет.

— Подожди. — Поворачиваюсь к ней лицом. Она нервничает, её взгляд мечется по холлу. — Скажи мне одну вещь, и я сохраню твой секрет.

— Что именно?

— Как Карли и Морган вели себя прошлой ночью у твоего отца?

Делаю шаг назад, упираюсь плечом в стену и провожу рукой по лицу.

— Насколько мне известно, они не разговаривали, но Морган был пьяный в стельку от текилы.

Лилиан стонет.

— Это объясняет селфи, которое он прислал мне сегодня рано утром, на котором он и Джелли Бин в сарае.

— Пожалуйста, скажи мне, что он не был голым.

Она моргает.

— Черт бы его побрал.

Лилиан уходит, а я слышу смех Кейси в офисе и сразу улыбаюсь. Я оттянул время максимум на неделю. Теперь мне нужно подумать о том, как остаться с ней наедине.

ГЛАВА 21

Я в полном дерьме

Я не могу жить во лжи

КЕЙСИ

— Я не знаю, что мне делать, — Лилиан вздыхает возле меня. — Чувствую себя полным дерьмом из-за того, что сделала той ночью, и дело в том, что мне действительно нравилась Карли. Я просто не хотела, чтобы она выходила замуж за Моргана.

— Я познакомилась с Карли прошлой ночью, и она была не очень мила со мной.

— Наверное, она просто злится на Моргана. И на меня.

— Вы были с ней друзьями?

— Нет. Не совсем. Я имею в виду, мы здоровались и были дружелюбны друг с другом, но я не тусовалась с ней.

Лилиан доверилась мне. Она все мне рассказала за последние два дня, которые мы провели вместе в офисе. И вы знаете, я могу представить, как дружу с ней. В моей долбаной сказочной жизни представляю, что живу здесь, в этом городе, и дружу с Лилиан. Лилиан Тэйлор, ростом не больше пяти футов, зеленоглазая красавица с длинными белокурыми кудрями, и я хочу с ней дружить. Представляю, как сижу с ней на крыльце, и наблюдаю, как играют наши дети. Это так естественно, будто это и есть моя жизнь, а не та, в которой мое присутствие здесь только все усложняет. Не могу понять, как так получилось, но мне кажется, что я врезалась в то здание неспроста, невзирая на мою ложь.

— Я его знаю, — выпаливаю я Лилиан. Я сказала это так быстро, что не уверена, что она правильно меня расслышала. Я больше не могла это выносить. Должна была с кем-то поделиться, и выбрала Лилиан.

Лилиан моргает. Спокойно.

— Моргана? — Ее взгляд перемещается на детей, играющих на подъездной дорожке мастерской с Джейсом, Бэрроном и Реттом. Они были как раз в разгаре игры в снежки, когда я сообщила ей эту информацию.

— Нет. Бэррона.

— Что?

Не могу оторвать от него глаз.

— Я знаю его, или имею в виду, я знала о нем.

Лилиан ловит мой взгляд, нахмурив брови, и берет в руки чашку теплого кофе.

— Я не понимаю, о чем ты.

Не могу больше держать это в себе.

— Я… знаю его жену.

Глаза Лилиан широко распахиваются, с губ срывается вздох.

— Тару?

Киваю, страх покалывает кожу. Чувствую себя, как Сев, когда она испытывает зуд. Я борюсь с желанием чесаться везде, в то время как все мое тело покрывается потом.

— Что мне делать?

— Откуда ты знаешь Тару?

— Я работала на нее. Была её личным помощником, получила эту работу благодаря маме, а потом вышло так, что я фактически была у Тары девочкой на побегушках в течение последнего года. А потом уволилась и покинула город с намерениями отправиться на юг. В любое место. У меня был образ в голове, как я живу где-нибудь на юге, попиваю сладкий чай и живу среди парней, которые называли бы девушку мэм вместо Понедельник, потому что она та цыпочка, которую он трахает в понедельник. Так что я уволилась с работы, собрала свое барахло и уехала.

Лилиан делает маленький глоток кофе.

— Что? Понедельник… это такая фишка?

— В Калифорнии — да. — Машу рукой. — Но дело не в этом. Я не знала, где живет Бэррон, его адрес. Я это не запоминала и уж точно не уехала из Калифорнии, чтобы найти его. Я, правда, работала на Тару, и знала, что она была замужем раньше, у нее есть дети, но она их бросила. Она преподнесла все так, будто он был худшим мужем и заманил ее в ловушку брака.

— Да ладно! — Лилиан смотрит мне прямо в глаза. — Тара лживая сука, полностью его поимела. Сев было всего три недели, когда она уехала.

— Да, я знала, что она врала, потому что это Тара, но, клянусь, я не знала, где живет Бэррон. Я не намеренно врезалась на своей машине в его мастерскую. Наверное, это было что-то типа судьбы, она хотела сказать мне: эй, он прямо здесь. Тот, кого ты искала всю свою жизнь.

— Это вроде как романтично. Звучит лучше, чем спать с женатым мужчиной. — Мне кажется, что Лилиан мне поверила, но на ее лице отразилось беспокойство. Бэррон ее друг. Это я знаю наверняка.

— Технически Бэррон все еще женат, — отмечаю я, зная, что он еще не подписал документы о разводе.

— Верно. Но, по крайней мере, он не живет с Тарой. Как же ты тогда оказалась в Амарилло?

Вспоминаю ту ночь, когда меня остановила полиция, и весь тот Dr. Pepper, который я выпила.

— Я съехала с шоссе, чтобы найти туалет, но тут началась снежная буря. Я ехала недалеко от ранчо, пытаясь прочитать ту чёртову карту, и не успела и глазом моргнуть, как олень покончил жизнь самоубийством, и бац, Бэррон Грейди вошел в мою жизнь.

Теперь на лице Лилиан появилась улыбка. Она явно не осознает всю серьезность этой ситуации.

— Видишь ли… это романтично, если задуматься.

— Э-э, нет, это не так. — От страха по коже бегут мурашки, и я чувствую, как жар поднимается от груди к щекам. Не надо было надевать этот свитер. Я сейчас умру от теплового удара. — Бэррон будет в бешенстве, да?

— Зная Бэррона, нет. — Лилиан ставит чашку с кофе и смотрит на звонящий телефон. — Нет, если ты ему все расскажешь.

— Как я ему расскажу?

— Не знаю, но ты должна это сделать. Если он узнает от кого-то другого, он может и не быть таким великодушным.

Мое сердце уходит в пятки.

— Мне нужно уехать, пока он все не узнал.

Ее глаза расширяются.

— Нет, не уезжай. Не поступай так с ним. Просто расскажи ему.

В тот момент, когда я обдумываю план, как все рассказать Бэррону, он входит в офис, его волосы в снегу, и мое сердце в его руках. Не знаю, как это произошло. Или когда ложь стала чем-то, что я не могу исправить, но, глядя на него сейчас, в эти очаровательные темные глаза, я не могу сказать эму правду.

— Запчасти должны прийти в пятницу.

Каким-то образом я замечталась, представляя, что останусь здесь навсегда, я пялилась на Бэррона достаточно долго, и он, вероятно, подумал, что я сумасшедшая. Беспокойство гложет меня. Я надеялась, что это займет больше времени, и, судя по выражению его лица, он тоже этого хотел.

— Наверное, мне следует снять номер в отеле в Амарилло. Не хочу быть обузой для тебя и девочек.

— Ты не обуза. — А потом он улыбается, постигая мое желание и умоляя меня рассказать правду, пока не стало хуже. Я по самые уши втюрилась в него, чувствую, как наши души цепляются друг за друга. Умоляя нас прислушаться. И когда я пристально смотрю в его глаза, мое сердце словно кричит на меня. Смотри сюда, послушай, это он. Тот, кого мы искали.

ГЛАВА 22

Пошел ты, Fedex

(Прим. пер:. Fedex — американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики)

Первый раз запчасти приехали вовремя

БЭРРОН

Я должен придумать другой способ, как потянуть время. Пятница приближается слишком быстро. Но мне и работать надо. Легко забыть о своих обязанностях, когда киска Кейси — это все, о чем я могу думать. Все же я выполняю кое-какую работу. Это занимает бо́льшую часть дня. Мы с парнями отремонтировали стену здания. И это хорошо, потому что на улице четырнадцать градусов (прим. пер.: -10 °C по Цельсию), и работать с дырой в мастерской довольно неудобно.

Когда я собираю вещи, в мастерскую входит Кэмдин с накрашенными губами в ярко-красный цвет.

— Привет, папочка.

Я в недоумении смотрю на нее.

— Почему у тебя красные губы?

Она пожимает плечами.

— Я нашла помаду Кейси.

Наклоняюсь к своему ящику с инструментами, пытаясь сдержать смех.

— И ты решила накрасить губы?

— Я выгляжу красивой.

— Ты похожа на солиста из «Aerosmith».

— Кто это?

— Или на Джокера из фильма про Бэтмена «Темный рыцарь».

— А?

— Не бери в голову. Иди, умойся, мы сейчас поедем.

Дочка уходит, и я качаю головой. Джейс подходит, ухмыляясь.

— Почему у Кэмдин помада на лице?

Я даю ему заказ на ремонт экскаватора с обратной лопатой, который стоит на его парковочном месте.

— Она нашла помаду Кейси.

Поправляя шапку, Джейс бегло просматривает заказ на ремонт, а потом снова переводит свой взгляд на меня. Замечаю, что его лицо измазано в техническом масле.

— Хм. Ты же знаешь, что говорят о красной помаде.

— Нет. А что говорят? — Смотрю на его волосы, пропитанные маслом. — А почему ты весь в масле?

— Что это стиль шлюшки. — Джейс подмигивает, отступая от меня. — Масло было горячим, разбрызгалось, и я весь измазался.

Знаю, что он говорит о замене масла в экскаваторе, а не о сперме, но смеюсь, думая, что это уместно (прим. пер.: oil (масло) — переводится также как сперма).

— Кейси не шлюха.

Грубый смех грохочет в его груди.

— Ты ничего о ней не знаешь.

— Неправда, — отмечаю я. — Ее отец — барабанщик в «Final Code».

Джейс смотрит на меня в недоумении.

— В натуре?

— Ага. — Указываю на его телефон в руке. — Ты звонил Эбби?

— Нет, — бормочет он, его голос едва слышен из-за резкого звука ревущего двухтактного двигателя в мастерской.

Я поворачиваюсь и вижу Ретта на мини-байке.

— Ты позволишь ей выйти замуж за того педиатра?

Джейс пожимает плечами, наблюдая за Реттом, который едет по мастерской вместе с Сев. По крайней мере, дочка в шлеме.

— Чувак, сделай что-нибудь. Свадьба приближается.

— У меня полно времени. Она через пару месяцев.

— Все равно….

— Что?

— Я не знаю. Просто сделай что-нибудь или будешь несчастен.

Джейс берет полотенце с моего ящика для инструментов и вытирает лицо.

— Не тебе об этом говорить.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты несчастен.

Он в чем-то прав.

— Вот почему я говорю тебе сделать что-нибудь. Не будь таким, как я. Что говорит Джози? Джози — сестра-близнец Джейса. Она также лучшая подруга Эбби и понятия не имеет, что Эбби и Джейс трахались в старшей школе. Не знаю, как так получилось.

— Ничего такого. Сестра слишком занята планированием свадьбы своей лучшей подруги, чтобы заметить, что я слетаю с катушек из-за этого.

— Ты мог бы сказать ей что-нибудь перед тем, как она уехала, — подчеркиваю я.

Джейс цокает языком и бросает полотенце мне в лицо.

— И ты мог бы трахнуть Кейси и жениться на ней, но ты, вероятно, этого не сделаешь, потому что ты ссыкун.

Стреляю в него предупреждающим взглядом, отчасти он прав, но с другой стороны, это чересчур.

— Я плачу тебе зарплату, придурок.

— Ну и пофиг. — Вздохнув, Джейс кладет в карман свой мобильный телефон и уходит. Я думаю о том, что он сказал. Я несчастен. Это правда? Я провел последние три года, воспитывая детей и работая как проклятый. Я бы не сказал, что несчастен, но эти последние несколько дней, проведенные с Кейси показали мне, что почти все свое свободное время я провожу с детьми.

Личной жизни у меня нет.

Все это наталкивает меня на размышления о том, как заставить Кейси остаться подольше. И как не дать ей снять номер в гостинице.

День, когда родились мои дети, стал днем, когда у меня появились союзники во лжи. Это называется кодексом родителей. Почитайте об этом. Классная вещь. Мне не надо просить их лгать ради меня. Они мои дети. Я могу заставить их делать то, что захочу. И это включает в себя ложь в моих интересах.

После инцидента с шинами я понял, что Кэмдин не будет помогать. У этого ребенка есть совесть, черт побери.

Сев, напротив, на днях пыталась отрезать мне волосы ножом. Ей по барабану на последствия.

Смотрю на Сев серьезным взглядом, ее потные волосы прилипли к лицу и пахнут бензином, надеюсь, она согласится.

— Что ты хочешь больше всего на свете?

Ее глаза расширяются.

— Меч.

— Договорились. — Не волнуйтесь. Я же не говорил, что он будет настоящим.

Дочка протягивает руку, чтобы пожать мою.

— Заметано.

— А теперь веди себя так, будто ты сломала лодыжку.

— Как мне это сделать?

— Хромай.

— Вот так?

— Нет. Я имею в виду, как бабуля Мел, когда потянула спину. — Сев пытается снова, и такое впечатление, будто кто-то оторвал ее ногу от тела. — Что ты делаешь? Я сказал, твоя лодыжка. Не твое бедро.

Она вскидывает руки вверх.

— Где моя лодыЗка?

— Там.

Сев указывает на свое бедро.

— Я думала, что тут.

— Какого хрена тебя учат в школе?

— Я не хожу в школу.

— Точно. Так это твой локоть. — Я щекочу ее локоть, а затем кладу свою руку на ее. — Это рука. — Игриво касаюсь ее бедра. — Это бедро, а это колено. А это, шизик, твоя лодыжка.

— Поняла. — Сев хихикает, пытаясь вырваться из моих объятий. — Перестань, папочка. Мне щекотно. — Когда я не останавливаюсь, она сжимает мои щеки так сильно, что аж щиплет. — Прекрати.

— А теперь помоги мне украсть аккумулятор. — Указываю на дверь. — Не позволяй никому войти сюда, если что веди себя так, будто тебе больно.

— По рукам.

Пока Сев следит за дверью в офис, я вытаскиваю аккумулятор из машины Кейси, прячу его в комнате с запчастями, а затем несу Сев в офис.

— Малышка повредила лодыжку.

Кейси и Лилиан в ту же секунду обращают на нас внимание.

— О, нет. — Кейси тянется к Сев. — Что случилось? — Она такая наивная. Или просто притворяется дурочкой, позволяя мне повеселиться. Я не знаю.

Сев сразу же идет на руки к Кейси и кладет голову ей на плечи. Если вы присмотритесь, то увидите, что она пытается сдержать хитрую улыбку.

— Нужно еще заказать аккумулятор, — говорю я Кейси, целуя Сев в лоб в нескольких дюймах от лица Кейси. Я чуть ли не поцеловал и её. Но не сделал этого. — Он пропал.

Она выгибает бровь, ее дыхание участилось от моей близости.

— Пропал?

— Ага.

Лилиан закатывает глаза.

— Пожалуй, добавлю аккумулятор в список запчастей.

— Странно. — Кейси наблюдает за мной. — Он был в машине на днях, не так ли?

— Ага. Но сейчас его там нет. — Притворяюсь тупицей, борясь с желанием показать Лилиан язык, и глажу Сев по спине. — Кто-то мог его украсть.

— У вас здесь воруют?

Лилиан отвечает, хмуро глядя на меня, в то же время, печатая на компьютере:

— В последнее время.

Думаю, Кейси видит мою ложь насквозь, но затем она наносит ответный удар.

— Я сняла номер в Амарилло. Отвезешь меня?

Я киваю, но молчу.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Да ну на хер. Она не уедет он нас. Я не позволю. Привяжу ее к своей кровати. Это незаконно и неудобно. Я сам проходил через это, но мне нужно что-то быстро придумать.

ГЛАВА 23

Оседлать ковбоя

Побывав однажды в Техасе, вы никогда не вернетесь назад.

КЕЙСИ

— Тебе не нужно было снимать номер в отеле, — отвечает Бэррон, когда мы возвращаемся к нему домой. Он говорит, что сначала хочет завезти девочек домой, и я соглашаюсь, потому что, нравится мне это или нет, но я не хочу уезжать, и чем больше времени провожу с ним, тем ненасытней становлюсь. — Я не против, чтобы ты осталась с нами.

О, боже. Что мне сказать? Я действительно не хочу покидать их, но так боюсь, что если останусь, то это создаст им проблемы.

— Потому что. — Чувствую ложь на кончике языка и знаю, что должна признаться Бэррону, откуда его знаю, но я не могу, поэтому выкладываю ту отмазку, которая появилась в моей голове. — У тебя своя жизнь, Бэррон. Я просто незнакомая девушка, которая врезалась в твою мастерскую. — Не могу смотреть ему в глаза. Я едва могу дышать. Что, черт возьми, за чувство сжимает мое горло? У меня такое ощущение, будто я понюхала острый соус.

— Ты не просто девушка, которая врезалась в мою мастерскую, — уверяет он меня, как будто я сказала глупость.

Ты прав. Я не такая. Я девушка, которая раньше работала на твою жену.

— В любом случае, думаю, мне пора. Приближается Рождество, и я уверена, что ты хочешь провести его с девочками.

Испустив быстрый, побежденный вздох, он кивает.

— Верно. Ну, я тебя подвезу. Кэмдин? — кричит Бэррон, ища ключи на кухонном столе. — Где мои ключи?

— В ванной.

Тяжело вздыхая, он идет по коридору.

— Почему они там?

Кэмдин отрывается от фильма, который смотрит с Сев.

— Я не знаю. Спроси их.

— Вот же всезнайка, — бормочет Бэррон, явно раздраженный.