Когда я был вожатым. Повесть

КАК МЫ ВЫЯСНЯЛИ, ДЛЯ ЧЕГО ЖИТЬ НА СВЕТЕ

Ребята наперебой стали рассказывать о нашей привольной жизни, полной интересных забот и приключений, о наших друзьях и врагах, и, когда дошли до походов фуражиров, наш новый друг расхохотался:

- Ну вот, конечно же, не то!

- Что значит - не то?

- Не туда попал, братцы… Я шел в какой-то необыкновенный лагерь, где пионеры живут в легендарных палатках Первой Конной, пробитых осколками и пулями. Подарил их сам Буденный. Командует этими пионерами - детьми коммунистов - какая-то необыкновенная, мудрая девушка, прекрасная, как идеальный человек будущего. Ребята живут у нее как при коммунизме, без всякой нужды и заботы. А тут - за буханку хлеба изволь сплести корзинку!

И он рассмеялся до слез.

- Что же тут смешного? - обиделся я.

- А смешное здесь то, что сейчас некоторые чудаки представляют себе коммунизм таким же легким делом, как мы в гражданскую войну - мировую революцию. Помню, у нас на митинге одной части даже резолюцию вынесли: «Покончить с мировым капиталом в текущем, 1920 году». Да и я примерно так думал, когда махал сабелькой и рубился за мировую коммунию… А вот когда «в разум взошел», как говорится, понял, что путь наш долог и труден и много еще на этом пути поляжет красных бойцов… Не одно поколение…

Разговор этот продолжился бессонной ночью в моем шалаше.

Когда мы, улегшись, по военной привычке, ногами в глубь шалаша, а лицом к выходу, с первых же слов узнали, что земляки,- мы уже не могли заснуть.

То я рассказывал о себе, то он.

Его милый Арзамас и мое родное Сасово рядом. Ведь это наши железнодорожники послали на помощь большевикам Арзамаса бронепоезд во время кулацкого восстания. Мы даже могли встретиться еще тогда, в девятнадцатом году.

Но разница в годах велика. Он старше на целых два года. А это было так много в то время. В шестнадцать лет можно было уже добровольцем в Красную Армию вступить. А в четырнадцать только в отряды ЧОНа, если ты комсомолец.

И вот - он уже ветеран гражданской войны, командир в отставке, а я еще комсомолец, вожатый.

…Красная Армия, Красная Армия - дом родной, милая семья. Взяла мальчишкой, вырастила, воспитала, образовала, человеком сделала… Начал путь бойцом - окончил командиром полка! Мечтал остаться в армии на всю жизнь… но контузии и ранения… болезнь. И вот он уволен в запас… И чувства у него - как у брошенного на поле боя раненого коня… Гремят трубы победы, гарцуют кони, унося вперед всадников и штандарты… А он, не нужный ни бою, ни плугу, стоит, поджав перебитую осколком ногу, смотрит и плачет. Да, кони плачут… И ждет, не пристрелит ли кто из жалости…

Он помолчал и подгреб под себя свежее сено.

В сене испуганно примолкли сверчки.

- И это на меня все напало оттого, что, по наивности, по молодости, я воображал, будто все счастье - в бою, будто жизнь изменяют к лучшему саблей… Уж очень оно это наглядно получалось… Ура-ура, враг бежит. Угнетатели свергнуты. Заря свободы занялась, омытая кровью героев… И наступивший мир - только передышка перед новым боем… И ты весь напряжен, ты готовишься к новой схватке, весь в ожидании, когда заиграют трубы поход… Ни скуки у тебя, ни безделья… Ты тренируешь коня и точишь саблю…

И вдруг тебе говорят: отойди в сторонку, товарищ инвалид, помахал сабелькой, хватит. Сдай коня, амуницию… Тебе этакого переживать не приходилось?

- Нет… Я как-то всегда был в коллективе.

- Счастливый, а я вот, оставшись один, слонялся по многолюдной Москве, и единственный мой военный товарищ - маузер оттягивал карман, напоминая, что он всегда со мной… Пытался найти новых друзей - попадались собутыльники. Пытался писать, вспоминая дым военных костров, но получалось что-то горьковатое… словно жалоба. На что? Кому? И зачем? Может быть, читал, случайно, «В дни поражений и побед»?

Успеха не получилось. Было обидно. Но он не жаловался, а написал на имя наркома благодарственное письмо Красной Армии… И народный комиссар товарищ Фрунзе приказал вызвать его на беседу. Не сразу разыскали командира запаса. Жил он в Москве без адреса, у друзей фронтовых, у новых знакомых, которым становился близким с первого дня знакомства.

И сказал нарком вещее слово, выслушав исповедь самого молодого командира полка:

- Вы и должны остаться на действительной службе! Воспитывать нам будущих храбрых бойцов из миллионных армий советской детворы. Быть у них командиром! Не боевые уставы - боевые книжки для них писать.

Так он снова может оказаться в строю. И, чтобы не забывать, для чего он пишет, помнить задание Красной Армии, ставит он на каждой страничке красноармейскую красную звездочку. И в его новой работе на благо Родины есть тайный, пока никому не раскрытый смысл.

Увлекательная мечта - снова стать командиром. Командиром неисчислимых армий советской детворы, всадником, скачущим впереди…

И об этом узнал я в ту легендарную ночь.

…Гражданскую войну заканчивал он у границы дале-кой Монголии. Во главе сводного конного полка добивал последние банды белых. И вот там частенько монгольские всадники искали у них защиты и помощи от налетов белых. Прискачут, бывало, монгольские партизаны и спрашивают:

- Нужно командира! Где ваш командир?

А командир у них называется «гайдар», по-ихнему «всадник, скачущий впереди». Ведь все они конники и испокон веков воевали в конном строю. И наши бойцы не раз, указывая на своего красного командира, говорили:

- Вот наш гайдар!

И стало это вещее слово прозвищем. А что, если взять его вместо прежней фамилии?

Пишет книжку не просто писатель, а гайдар-командир…

Но нельзя открыться сразу, неизвестно еще, признают ли его ребята своим командиром, ведь назначение, данное ему товарищем Фрунзе,- военная тайна… Только и знают двое: нарком да он…

Весь этот разговор для меня был еще волшебней и значительней, чем даже книга с таинственным названием «Р.В.С.»… И я дал слово - тайну не разглашать.

А что касается нашего отзыва на книгу, который мы хотели написать в редакцию, будущий Гайдар сказал:

- Не нужно… Это важно было не для них, а для меня. Стоит, старик, жить на свете, ей-богу, стоит, когда ты нужен людям. Вот этим «малым сим», которые спят блаженным сном и не ведают всего, что знаем мы. Не ведают всего, что им предстоит… И, если мы с тобой привьем им свою любовь и ненависть, свою мечту - переделать этот мир к лучшему, мы недаром проживем на земле! Ради этого стоит жить на свете!

…Возможно, многое передано мной неточно, какие-то слова здесь не те, много времени прошло и многие подробности не остались в памяти, могу лишь ручаться, что разговор наш в ту короткую летнюю ночь был в основе своей именно таковым.