Когда закон бессилен

— Он мой внук! — воскликнул Растогин. — Я сделаю из него человека. Дам ему образование. Дам ему все то, без чего просто нельзя быть человеком.

— Человеком? — переспросила Галя. — И вы можете говорить об этом? Вы отослали Андрея в Израиль для того, чтобы он получил образование. Он не хотел и поехал только потому, что любил и уважал вас. А вам мало было разлучить нас. Вы через Николая сообщили мне, что Андрей уехал в Израиль с другой женщиной и навсегда. И тем самым толкнули меня в объятия Николая. Я просто хотела забыть, вычеркнуть из памяти Андрея, — глаза Галины наполнились слезами. — Но вам и этого показалось мало. Теперь вы решили забрать у меня Павлика. Как вы смеете предлагать мне деньги за сына? Моего сына!

— Я прошу тебя, Галя, — негромко проговорил он. — Подумай и ты поймешь, если ты действительно желаешь счастья своему сыну. Что он получит здесь, в России? Что ты сможешь дать ему? Я, конечно, оставлю ему денег. Но Россия теперь стала непредсказуемой страной, здесь может случиться все, что угодно. В любое время к власти могут вернуться коммунисты. Ты представляешь, что тогда будет? Снова революция и гражданская война. В прошлом году танки стреляли по Верховному Совету. Россия катится в яму, из которой выход только один — гражданская война. Ты понимаешь это? И я просто не могу позволить, чтобы сын моего сына, даже от такой женщины, как ты…

— Что?! — гневно воскликнула Галина. — Поднявшись со скамейки, твердо проговорила. — Вон. И никогда не приходите. Вы оскорбили не только меня, но и мою родину. Я русская. Может, для вас это прозвучит несколько странно, но я горжусь этим. И верю, что моя страна снова станет великой державой. Поверьте, Павел Афанасьевич, — усмехнулась она, — я далека от политики, от всех движений и партий. Я просто верю, что мой сын будет счастлив на родине, в той самой стране, которой вы предрекаете крах.

В глазах явно удивленного Растогина внезапно появилось восхищение.

— А знаешь, Галина, — сказал он, — мне показалось, что я слушаю умного, убежденного в своей правоте политика. Ты патриотка.

— Нет, — засмеялась она, — я простая русская баба. Ведь именно поэтому вы не желали видеть меня своей невесткой. Я очень благодарна вам за помощь Павлику, потому что с лекарствами сейчас еще очень плохо. Но прошу вас, Павел Афанасьевич, — Галина вздохнула, — давайте прекратим все это. Павлик мой сын, и он останется со мной. И, поверьте, я сделаю все возможное, чтобы он ни в чем не был похож на своего деда, — Галина повернулась и быстро пошла по больничному парку.

— Мне очень жаль, — тихо проговорил Растогин, — но ты вынуждаешь меня прибегнуть к этому.

— По-моему, она снова послала его по матушке, — оскалился в улыбке Туз.

— Скорее всего да, — отозвался с места водителя Николай. — И это уже не впервые.

— Крутая бабец, — захохотал здоровяк.

— Скорее упрямая, — поправил его Зюзин. — Если на нее надавить, сломается.

— А вот этого не хотелось бы, — усмехнулся Туз. — Тогда шеф увезет внучонка в Израиль. И оттуда дитя будет заниматься банками. А это все! Мы потеряем возможность отмывать бабки. Поэтому ты и должен стать ее мужем, — громко сказал Туз, — и немедленно усыновить Павлика. Вот тогда мы поставим деда перед выбором: либо он отдает нам банки и забирает внука, либо ребенок будет влачить жалкое существование с неродным папой, который сделает жизнь сыночка невыносимой. Растогин знает тебя и в это поверит. Да наверняка и торговаться не будет. Поэтому понастойчивее, Коля. Время уже играет против нас. Осталось всего месяца три. Растогин ждет завершения золотопромывочного сезона на Колыме. У него там заключен контракт с тремя артелями. А кончают намывать благородный металл где-то в сентябре, крайний срок — начало октября. Так что время пока есть. Но чем быстрее мы поставим Павла Афанасьевича перед выбором, тем лучше.

— Шеф сел, — услышали они голос из переговорного устройства, — прикрывайте сзади.

— Вот жизнь пошла, — трогая машину, недовольно заметил Зюзин. — Я его, пса, в любой момент пришить готов, а охраняю.

— Он нам за это очень неплохо платит, — засмеялся Туз.

— Блиндер буду сапоги! — радостно воскликнул Граф.

— Мадера фикус! — закончил за него крепкий высокий человек в замшевом пиджаке. Рассмеявшись, они обнялись. Похлопали друг друга по плечам.

— Помнишь мою присказку, — сказал Виталий.

— Да я сам вот уже три года с ней в хороших, — улыбнулся приятель. — Отличные слова, главное — непонятные. Говоришь зло, думают — материшься. Весело — радуются, думают, ты так свой восторг выражаешь.

Граф приехал на Павелецкий вокзал купить билет до Тамбова для Виконта, который хотел на пару дней съездить к недавно освободившемуся другу. На вокзале Граф встретил своего старого приятеля Зубра. С Зубаревым он и отработал кассира леспромхоза под Вологдой. Сделали они все чисто. Работали в масках, поэтому обошлись без крови. Поставив на главной дороге указатель «объезд», на старой разбитой дороге, по которой не ездили уже полгода, набросали шипов из стальной проволоки с заостренными концами. Когда «уазик» проколол переднее колесо и остановился, они вдвоем подскочили к шедшему заменить колесо водителю и охраннику и, угрожая им оружием, уложили на землю. Находившийся в кабине кассир даже не помышлял о сопротивлении. Связав всех троих, они нырнули в лес. На реке их ждал Фомич с моторкой. После того, как машина с кассиром свернула, Фомич убрал указатель. В лодке разделили деньги и первым с нее около небольшого поселка сошел Граф. Деньги он спрятал под камнем в овраге. Когда он приехал в Москву, его задержали. Доказать ограбление не удалось, но, памятуя о старых заслугах Графа, дали ему пятнадцать лет. Через год в зону пришел Антон Зубарев. Он был осужден за незаконное хранение огнестрельного оружия. Его сдала одна ревнивая женщина. У нее на квартире его и арестовали. Ствол был чист, поэтому пришить ему ничего не могли, и он привез в зону четыре года. Три года назад освободился. В зоне они строили планы один грандиознее другого, мечтали совершить ограбление века. С полгода Зубр хоть изредка, но присылал письма, подписываясь другим именем, как они и договорились. Потом Графа увезли на другую зону, и он потерял Зубра. И вот эта неожиданная и такая нужная встреча.

— Ты знаешь, Фомич помер, — сообщил Граф.

— Да, слышал, — буркнул Зубр. — Рак у него вроде. А. ты какого хрена на бану? — с тревогой спросил он. — Ведь враз…

— Да я не в бегах, — засмеялся Граф, — меня по помиловке освободили.

— Ништяк! — по-блатному выразил свой восторг Зубр.

— Даже живу на законных основаниях в столице.

— В рот мента! — поразился Зубр. — Ты чего, женился? — помрачнев, спросил он.

— Да нет, мне мать Фомича по его просьбе хату оставила. Царство ей небесное, — неуверенно — может, говорить нужно по-другому, — сказал он и быстро перекрестился, — хорошая старуха была.

— В натуре, — согласился Зубр.

— А ты где? — в свою очередь поинтересовался Граф.

— Мой адрес не дом и не улица, — словами песни ответил Антон.

— Так, может, ко мне? — предложил Граф.

— Отлично. Отпразднуем встречу. Ты еще ничего не приметил? — подхватив солдатский рюкзак, Зубр пошел за Графом.

— Да есть кое-что, — вздохнул Граф. — Ты Виконта помнишь?

— Конечно, — кивнул Зубр.

— Вот он и предлагает одно дело, — понизив голос, сказал Граф.

— Тормози, — попросил Зубр, — что-то я не въеду. Ты перековался или он за ствол берется?

— Дома поговорим, — улыбнулся Граф и остановился. — А ведь ко мне тебе нельзя, — с сожалением сказал он, — менты враз срисуют. Тут один участковый, сука, через день ныряет.

— Тогда я в гостиницу, — легко решил этот вопрос Зубр, — бабки есть. В Воронеже подхарчился.

— В гостиницу тоже не в масть, — заметил Граф. — Мало ли что. Менты постоялые дворы часто проверяют.

— Так куда же мне? — посмотрел на него Антон.

— Поехали, — Граф вспомнил квартиру соседки ц обрадовался. — Со мной рядом женщина живет. Сейчас в больнице с сыном. У него желтуха, А это значит, что минимум месяц ее не будет. Пока там переторчишь. Потом видно будет.

Волошин вышел на улицу и жадно вдохнул нагретый жарким солнцем воздух. Из дома доносились приглушенные голоса. Он закрыл глаза. За последние несколько дней ему трижды хотелось умереть. И особенно остро желание броситься в холодную темную могилу возникло у него, когда начали опускать гроб с телом матери. Если после похорон жены и дочери его как могла поддерживала и успокаивала мать, то теперь…

— Дмитрий, — услышал он густой бас вышедшего следом дяди Степана, — я, конечно, — как обычно начал он, — все понимаю. Жаль Ксению и Сашку с Зинкой. Но, — поморщившись, вытащил сигарету и прикурил. Дмитрий молча смотрел на него. — Ты это, — вместе с дымом выдохнул дядя Степан, — поехали завтра на пасеку. Побудешь там со мной до поминок. Потом вернемся.

— Не хочу, — сразу отказался Волошин. — Ведь там убили…

— Да нет, — перебил его Степан. — Я теперь в другом месте. На эспарцет переехал. И вагончика нет, сжег я его. Так что…

— Спасибо, дядя Степан, — на этот раз Волошин перебил его, — но нет, не могу.

— Но ведь жизнь-то продолжается, — не выдержал Степан. — А ты себя заживо похоронил. Нельзя так. Все мы рано или поздно там будем. Сколько кому отпущено. Ну что ты изменишь, если оставшиеся тебе дни будешь постоянно в трауре? Плохотебе, но ведь надо как-то выдюжить. Тем более тебя тоже хотели прибить. Значит, мешаешь ты кому-то. А вот кому? — он внимательно посмотрел на Волошина. Тот безразлично пожал плечами.

— Тьфу ты, — рассердился Степан.

— Не злитесь, — тихо попросил Дмитрий. — Я и сам понимаю, что, наверное, нельзя так. Но не знаю я, — закричал он, — что делать?! Как мне жить?! Не знаю! — закрыв лицо руками, он заплакал. — Лучше бы они меня убили, — сквозь слезы проговорил он. — Поймите, — не поднимая головы, сглотнув слезы обратился он к не знавшему, как и что делать, мужчине. — Я никогда не был один, сам по себе. Вы ведь сами говорили, что я под каблуком у жены, — слабо улыбнулся он. — Да, она все в своих руках держала. Я просто с радостью делал все, что она хотела. Она любила меня, — он всхлипнул. — У меня нет друзей. Просто приятелей и то нет. Я не люблю компании. Знакомых много, хороших знакомых. Может, они и есть друзья? — с надеждой посмотрел он на дядю Степана. — Ведь вы видели, сколько их было на похоронах Саши. И никто не упрекнул за то, что я оставил их на пасеке. Одних оставил! — закричал он. — И поэтому их убили!

— Сегодня ты ночуешь у меня, — не. терпящим возражений голосом заявил дядя Степан. — А завтра с утра поедем на пасеку. — Видимо, он хорошо знал Дмитрия. Тот только слабо улыбнулся и не стал возражать.

— Ты здесь? — с удивлением сказал Адам, увидев открывшего ему дверь Тарзана.

— А где мне быть? — усмехнулся Тарзан.

— Но Филимон говорил, что вы поедете в деревню и навестите…

— Самое лучшее время для подобных посещений, — услышал он спокойный голос выходящего из ванной Филимона, — с полтретьего до половины четвертого. Именно в эти часы человек поддается психической обработке. Все его чувства наиболее обострены, в то время как…

— Не надо лекций, — прервал его Богунчик. — Я сообщил шефу, что Волошин исчезнет. А вы…

— Я не зря считал тебя идиотом, — сказал ему Филимон. Шагнув вплотную Адаму, двумя пальцами ухватил его длинный нос и резко рванул руку вниз. Взвыв тот согнулся.

— И никогда, — угрожающе предупредил его Хирург, — не контролируй меня! — Легким толчком он усадил Адама задницей на пол. — Повторять я не люблю, — улыбнулся Филимон.

Адам, приложив к распухшему носу руку, задом отполз к двери. Вскочил и выбежал.

— Собирайся, — посмотрев на часы, сказал Хирург. — Нужно проехать посты ГАИ до темноты.

— Черт бы вас побрал! — раздраженно проговорил Зяблов. — Какого дьявола вы еще здесь? В чем дело?

— Волошин сегодня хоронит мать, — ответил Клоун за стоящего перед Зябловым лысого мужчину.

— Вообще-то это уважительная причина, — усмехнулся Константин Федорович, — чтобы отсрочить его похороны. — Немного помолчал, раздумывая, бросил быстрый взгляд на лысогои вышел.

— Отдыхай, Яков, — Клоун хлопнул лысого по плечу.

— Все-таки похороны, — виновато проговорил тот.

— Все отлично, — шагнув к двери, сказал Колун. — Шеф понял.

— Костик! — раздался встревоженный голос Зинаиды. — Где ты?

Выхватывая оружие, шестеро парней бросились на крик. Лысый с пистолетом в руке метнулся к окну и увидел перед воротами дома милицейский «уазик», «жигули» и темно-синюю «волгу».

— Что случилось? — воскликнул Зяблов.

— Меня хотят арестовать! — закричала Зинаида. Он увидел двоих явно смущенных милиционеров.

— Что за чертовщина?! — Зяблов бросился к сидящему на столе улыбающемуся молодому мужчине в штатском. — Что ты себе позволяешь, Феоктистов?

— Повторите этот же вопрос, — усмехнулся Феоктистов, — но на «вы». Вам придется привыкать к такому обращению.

— Послушай, капитан! — заорал Зяблов. — Какого черта… — выпучив глаза, с хрипом пытаясь вдохнуть, он начал падать вперед.

— Стоять! — весело скомандовал рванувшимся вперед парням Феоктистов. — А то… — он многозначительно кивнул на двор. Около окон точно по велению волшебной палочки выросли фигуры в пятнистых комбинезонах с закрытыми лицами. Стволы автоматов были направлены на парней.

— Константин Федорович Зяблов, — отчетливо и громко начал капитан, — вы задержаны по подозрению в организации убийства старшего лейтенанта уголовного розыска Мягкова. А также в организации убийства капитана ГАИ…

— Что?! — возмущенно и вместе с тем испуганно закричал Зяблов. — Что ты городишь! Я требую прокурора! Ты ударил меня!

— Кто-нибудь подтвердит это? — насмешливо обратился к парням капитан. Те стояли молча.

— Я, — вызывающе шагнув вперед сказала Зинаида. — Я утверждаю…

— Зинаида Владимировна Зяблова, — повернулся к ней капитан, — вы задержаны по заявлению Светланы Александровны Котовой за нанесение ей легких телесных повреждений и за умышленное хулиганство в отношении вышеупомянутой особы!

Пораженная Зяблова, широко открыв рот, молчала.

— Увести задержанных, — приказал Феоктистов. И, наклонившись к уху Зяблова, прошептал. — Скорее всего, ты, сука, отмажешься. Но те дни, что ты проведешь в камере, запомнишь на всю жизнь. Это я тебе обещаю.

— Требую прокурора! — заорал Константин Федорович. Пока не увижу прокурора, пищу не принимаю!

— Пост, он полезен, — насмешливо заметил капитан. — А прокурора ты увидишь через десять дней. Это раньше более трех суток без санкции не держали.

— Шугин! — отрывисто приказал Зяблов. — Срочно свяжись с моим адвокатом. И…

— Хорош! — рявкнул капитан. Клоун что-то негромко сказал, парни мгновенно исчезли.

— Задержать! — крикнул Феоктистов. — И обыскать!

— Это надо было раньше делать, — нашел в себе силы усмехнуться Зяблов. Зинаида истерично заплакала.

Вера Николаевна и Ирина молча стояли у служебного входа в УВД. Лица обеих были бледны от волнения.

— Успокойтесь, Вера Николаевна, — участливо проговорил стоящий, с ними пожилой подполковник. — Привезут Зяблова. Феоктистов умеет выполнять задержание. К тому же с ним…

— Извините, Валентин Павлович, — тихо сказала Ирина, — просто мы думаем, что зря пришли в милицию. У Константина Федоровича связи. А у нас…

— Мы все выясним, — успокаивая в первую очередь Веру Николаевну, проговорил подполковник. — Конечно, если говорить откровенно, для подобного обвинения необходимы более существенные доказательства. Но я надеюсь, что они скоро появятся. Во-первых, Возников, это водитель, задержанный за аварию, в которой погиб ваш сын, утверждает, что был у своей жены. И знаете, — неожиданно весело сказал он, — я посылал к ней Феоктистова, и ему, кажется, удалось убедить ее сказать правду. Вполне возможно, — мрачно добавил он, — я поторопился с задержанием. Но тут как раз одна дамочка принесла заявление на Зинаиду Владимировну. Та избила ее у себя на даче, и я не мог отказать себе в удовольствии испортить выходной чете Зябловых. Мне все равно" скоро на пенсию, — засмеялся он, — так что испортить себе карьеру не боюсь. И, вполне возможно, Зинаида Владимировна, чувствуя угрозу наказания, будет более откровенна. А вот и они, первая леди и ее многоуважаемый супруг. Капитан запаса, называющий себя Полковником.

Из «волги» вышел, держа руки за спиной, Зяблов. Из «жигулей» вышла заплаканная Зинаида Владимировна.

— Его парни успели оружие спрятать! — зло сообщил подошедший к подполковнику Феоктистов. — Я думал, влезут, даже провоцировал, а они, гады! — Увидев женщин, смущенно поздоровался.

— Верка! — заорал Зяблов. — Это по твоей милости я…

— Ты за все ответишь! — громко сказала Вера Николаевна. — И на тебя управа найдется!

— Ну, сестренка, — стараясь говорить бодро, но испуганный взгляд выдавал его настоящее настроение, он покачал головой. — И чего я тебя в детстве не прибил!

Два милиционера ухватили продолжающего что-то выкрикивать Зяблова за локти и поволокли в здание.

— Прокурора мне! — успел перед дверью крикнуть он.

— Мне врач нужен, — пронзительным эхом отозвалась перепуганная Зинаида Владимировна. — Сердце у меня болит.

— Их в отдельные камеры, — приказал подполковник.

— Мы пойдем? — несмело спросила Ирина.

— Вас отвезут, — призывно махнув водителю «жигулей», сказал подполковник. Посмотрел вслед женщинам и повернулся к Феоктистову. — Давай к жене Возникова, запротоколируй показания.

— Да она под протокол не согласна, боится. Говорит, за лжесвидетельство посадят.

— Так ты же умеешь убеждать, — засмеялся подполковник, — поэтому и доверяю тебе. Надо в темпе; отработать доказательства. А то прокуратура узнает, хлопот не оберешься. Но тебя-то я прикрою, — успокоил он капитана, — Ты мои приказы выполнял.

— Думаете, Зяблов и нового под крыло взял? — зло спросил Феоктистов.

- Этого нет, — покачал головой подполковник. — Да и вряд ли он пойдет под чье-нибудь крыло. Но и нам он спуску не даст. Мы же, считай, на «ура» работаем. Так что давай к Возниковой.

— Понял, — кивнул Феоктистов и быстро пошел к «волге».

— Не знал я ничего! — прокричал Зимин. — Басов сам решил взять Зяблова. У него ничего существенного против него нет. Только слова Веры Николаевны. И этот придурок Возников голодовку объявил. Невиновен, мол. Его, скорее всего, выпустят. Да, — вспомнил он, — надо Возниковой рот закрыть. К ней вчера Феоктистов ездил. Что-то она не то сказала. Ведь после этого Басов и послал Феоктистова за Константином Федоровичем. А тут еще эта стерва Светка заявление на Зинаиду Владимировну накатала. Ты пошли кого-нибудь к Возниковой.

— А может, не стоит? — засомневался Клоун. Ведь это могут связать с арестом Кон…

— Если она говорить начнет, то каюк вашему Полковнику! — заорал Зимин. — Я ничего делать не буду, Басов и так на меня косится.

— Успокойся, — недовольно посмотрел на него загорелый мужчина лет сорока. Повернувшись к Клоуну, сказал. — Вовремя я вернулся. Короче, вот что. Пошли кого-нибудь к Возниковой. Надо ее…

— Она на крюке., — сказал Клоун. — Кассета с записью разговора о найме…

— Я сказал, что делать! — зло бросил загорелый. — И немедленно!

— Но милиция может связать ее убийство с делом Константина Федоровича, — высказал опасение крепыш в камуфляже.

— Связать — еще не значит доказать, — усмехнулся загорелый и добавил. — Делай, что я сказал!

— Шуга, — обратился к нему крепыш, — а с сестрой Полковника что? Это же она…

— Ее не трогать, — сразу решил Шугин. — Может, потом, когда Константин выйдет. Сейчас это стремно.

— Как бы мусора до пасечника не добрались, — высказался Клоун.

— А какого хрена вы его не убрали?! — раздраженно спросил Шугин.

— Да он, гнида, как человек-невидимка! — процедил лысый. — То в деревне, то в городе. Мы все время опаздываем. К тому же его уже хотели какие-то гаврики пришить. Их крестьяне ухлопали из двустволок. А они с дуру мать Волошина пристрелили, так что сейчас…

— Этого пчеловода надо кончать! — резко бросил Шугин. — Потому что тут большие деньги завязаны. В общем, найти пасечника.

— Он сегодня мать хоронил, — напомнил Клоун, — Константин Федорович сказал…

— Тем более, — оборвал его Шугин.

— Иринка, — что-то решив, сказала Вера Николаевна, — ты сегодня иди ночевать к Светлане Бо…

— Нет, — возразила невестка, — я вас одну не оставлю.

— Но… — попыталась образумить ее свекровь, — ты…

— Давайте не будем об этом, — Ира присела рядом с ней. — Сейчас поужинаем и спать. И ничего не бойтесь, — стараясь, чтобы голос прозвучал бодро, сказала она.

— Пусть только сунутся! Я Сашино ружье зарядила. Я знаете как стреляю, — похвасталась она, — меня Сашка учил. Помните, даже на охоту два раза брал!

— Я одного боюсь, — словно не слыша ее, проговорила Вера Николаевна, — что Костя сумеет избежать наказания. Моя мама рано умерла, — неожиданно вспомнила она, — отец на автобусе водителем работал. Мне семь лет было, когда он с Софьей Игоревной познакомился. Впрочем, он её и раньше знал. У нее сын, Костя. Он старше меня на два года. Я обрадовалась. Брат будет, мама — свою-то я почти не помнила — и стала называть Софью Игоревну мамой. А Костя не разрешал, даже бил. меня иногда. Потом он в военное училище поступил, а я с родителями осталась. Они умерли оба почти одновременно. Вот на похоронах Костя и познакомился с Зинкой. Ее отец был областным военкомом, связи у него хорошие были. Потом Костю обвинили в продаже оружия, он в ГДР служил. Но. как-то сумел вывернуться. Вернулись они с Зинаидой сюда. Она моложе его намного. Костя воспользовался авторитетом ее отца и создал этот военно-спортивный союз «Защита Отечества». Сначала все довольны были, а потом поняли: этот союз — организованная банда. А у Кости друг в Москве. Говорят, банками какими-то управляет. Тоже бывший офицер. А теперь, как стало модно называть, мафиози. Редин Иван Степанович, — она хотела сказать еще что-то, но ее перебил удивленный голос Ирины:

— Как вы сказали? Редин?

— Ты его знаешь? — свекровь изумленно взглянула на нее.

— Нет, — поспешно ответила Ирина.

— А почему ты так удивилась? — Вера Николаевна внимательно посмотрела на нее.

— Просто так.

— Ты не хочешь сказать мне правду? — тихо спросила Вера Николаевна.

— Понимаете, — нерешительно начала Ирина, — когда…

В дверь негромко, но настойчиво постучали. Бросив на свекровь испуганный взгляд, Ирина бросилась к висевшему на стене двуствольному ружью. Переломила стволы и зарядила их. Сложила ружье, взвела курки. Вера Николаевна молча взялась за ружье.

— Я сама, — запротестовала Ира.

— Ты должна родить ребенка, — еле слышно проговорила свекровь.

— Вера Николаевна! — за громким стуком услышали они встревоженный голос. — Ира! Откройте!

— Это Сергей, — облегченно вздохнула свекровь. Подойдя к двери, растерянно посмотрела на ружье в руках. Поставила его в угол и прикрыла снятым с вешалки плащом. Потом открыла дверь. В квартиру ворвался Феоктистов. Увидев женщин, облегченно вздохнул.

— Вы почему не открывали? — укоризненно спросил он. — Я заехал сказать — в случае чего немедленно звоните ноль два или мне. Вот телефон, — он протянул листок с номером.

— Сережа, — тихо спросила Вера Николаевна, — почему вы приехали? Значит, вы думаете, что с нами может что-то случиться?

Капитан, мысленно обложив себя непечатными словами, улыбнулся:

— Да нет, я просто так, ну, мало ли. Может, какой-нибудь подпивший член союза решит прийти и качать права за своего Полковника. Вот и все, — он засмеялся.

— Не надо нас успокаивать, — попросила Вера Николаевна. — Мне все равно, что будет со мной, а Иринка ждет ребенка. Я готова- дать любые показания. Понимаете, Сережа, я уверена, что Сашу убили по приказу Константина. В ту ночь, когда был застрелен на своей квартире Мягков, Сашу привезли пьяным. Он ничего не соображал. Обо всем я написала в заявлении. А уже потом Константин все время расспрашивал, не говорил ли Саша о том, о чем его просил Мягков. И совсем недавно приходил мужчина. Совершенно незнакомый. Он хотел о чем-то поговорить со мной. Но я была очень расстроена гибелью Саши и не могу сказать, о чем он меня спрашивал. Ты не помнишь? — посмотрела она на Ирину.

Жена арестованного по обвинению в совершении аварии, повлекшей гибель человека, Возникова, зевая, дожидалась сводки погоды на завтра. С экрана диктор сообщал спортивные новости. Женщина была довольна собой. Сегодня утром она намекнула капитану Феоктистову из уголовного розыска, что ее муж не причастен к случившемуся на дороге. Капитан просил, даже настаивал на ее письменных показаниях. Она наотрез отказалась, сказала, что боится привлечения к суду за дачу ложных показаний. На самом деле все было по-другому. Вчера саратовский видеоканал показывал один из запрудивших сейчас экраны американских боевиков. Там одна женщина, за небольшую сумму отдав в руки полиции не совершавшего убийства мужа, угрожая рассказать правду, получила с настоящего высокопоставленного преступника хорошие деньги. И уже засыпая, Возникова решила стать богатой, намекнув Зяблову, что расскажет правду. Но сделать это решила не сама. Она знала, что у Зяблова куплена почти вся милиция. И именно поэтому сказала Феоктистову, что ее мужа подставили. Это слово она тоже узнала из фильма. Расчет был прост: Феоктистов наверняка от нее поедет к Зяблову и сообщит ему о разговоре с ней. Убить ее Зяблов не сможет — этим самым он отдаст себя в руки Феоктистова. Значит, ему останется одно: держать ее рот на замке приличными суммами. Женщина довольно улыбнулась. Прошлепав босыми ногами по полу, выключила телевизор и легла. Ее любовник сегодня улетел Москву.

— Мама, я летчика люблю, — пропела она. Рассмеявшись, потянулась сильным красивым телом. Затем повернулась на бок и закрыла глаза. Во дворе громко залаяла собака. Женщина, недовольно вздохнув, натянула одеяло на голову. Собака замолчала. В открытом окне кухни на фоне света уличных фонарей появился темный силуэт. Отодвинув занавеску, быстро и беззвучно залез в дом. Следом за ним в окно забрался еще один. Прислушиваясь, оба замерли. Тишину большого дома нарушало только равномерное тиканье настенных часов. Преступники бесшумно двинулись к кухонной двери. Шум подъехавшей машины и свет фар остановил их.

Феоктистов на все лады крыл дороги пригородного совхоза. Рытвины, выбоины и ямы, казалось, были по всей дороге. Днем он этого как-то не замечал. Подъехав к дому Возниковой, с досадой увидел, что свет в окнах не горит.

«Рано же ты спать ложишься, — мысленно обратился он к женщине. — Отправила мужа на нары и спит, стерва. Он уже хотел остановить машину, но что-то помешало ему.

Проехав дальше на два дома, капитан понял, что именно. Первый его приезд злобным громким лаем встретил огромный лохматый пес, который гремя цепью, рвался к забору. Сейчас собака молчала. А ночью она должна встречать появление возле дома чужих еще более яростно. Капитан вышел из машины, вытащил пистолет и, прижимаясь к заборам, побежал к дому Возниковой. Забежал во двор и едва не наступил на тело пса. Осторожно пошел к дому. Услышав донесшийся из окна короткий пронзительный крик, рванулся к двери.

— Хороша стерва, — тихо проговорил лысый. — Тело упругое… И живот плоский.

— Не спусти, — насмешливо отозвался худощавый парень и вытер окровавленное лезвие ножа пододеяльником.

— Откройте! — услышал он требовательный голос. — Милиция!

Лысый с матом рванулся на кухню.

Понимая, что преступники уже в доме и в этом отчасти виноват он, Феоктистов в надежде остановить их подскочил к двери, саданул по ней ногой и заорал:

— Откройте! Милиция! — потом спрыгнул с крыльца и бросился за угол вправо. Там на кухне, он это. запомнил, было выставлено окно. Едва он выскочил из-за угла, как на землю из оконного проема выпрыгнул человек.

— Стоять! — выстрелив в воздух, крикнул капитан. — На землю! Руки и ноги в стороны!

Преступник резко махнул рукой в его сторону. Дернувшись влево, капитан выстрелил. С тупой болью в левое плечо вонзилось лезвие ножа. Преступник с криком упал.

— Лежать! — Феоктистов сверху вниз ударил упавшего каблуком по пояснице. Тот взвыл и замер.

— Лежать! — повторил Феоктистов и услышал короткий шум в проеме окна. Капитан отпрянул вправо. Прыгнувший на него с ножом лысый промахнулся и упал. Мгновенно перекатившись, замер. Короткая вспышка выстрела и просвистевшая около уха пуля как бы сковали его.

— Следующая твоя, — предупредил капитан.

— Мусор, — прошипел лысый.

— Мордой вниз! — скомандовал капитан. — Лапками обними землю! Ноги раздвинь!

Приглушенно матерясь, лысый выполнил его требование:

— Нож брось! — пошевелив онемевшим плечом, приказал Феоктистов.

— А ты его возьми, сука! — с бессильной злостью сыграл в крутого лысый. Шагнув вперед, капитан резко ударил его между раздвинутых ног. Лысый издал утробный вопль. Носком отбросив в сторону нож лысого, Феоктистов прислушался и выругался:

— Вот суки! Как будто выстрелов не слышали!

В поселке, казалось, все, кроме поднявших лай собак, вымерло. Капитан нажал на курок. С секундным опозданием из-за яблони хлопнул тихий выстрел. Мотнувшись телом вперед, Феоктистов коснулся стены дома и попытался развернуться. Из-за яблони снова хлопнул выстрел. Капитан ударился головой о стену и боком завалился на землю. К глухо матерящемуся лысому подскочил крепыш с пистолетом.

— Яшка, валим! Сейчас здесь народу тьма будет!

Поднявшийся с его помощью лысый с коротким

матом пнул тело капитана, вскрикнув, скорчился.

— Давай к тачке, — поторопил его крепыш. Присел возле коротко застонавшего второго.

— Спина, — промычал тот. — Он мне, сука, — почувствовав у шеи под подбородком ствол, дернулся и, обмякнув, опустился на землю. Крепыш подхватил лысого и потащил его через сад. К дому, громко переговариваясь, осторожно подходили мужчины. Позади непривычно тихо двигались женщины. Обогнав всех, во двор забежал молодой голый по пояс парень в тренировочных штанах. В руке у него был «Макаров». Увидев мертвого пса, он выставил пистолет перед собой и пошел к углу дома. Увидел два тела, подбежал к ним.

— Товарищ капитан, — узнав лежащего с окровавленной головой Феоктистова, присел и приложил подрагивающие пальцы к пульсу. Услышав за садом мотор автомобиля, коротко выругался и рванулся туда.

— Подтолкни! — вдавливая педаль газа, дергаясь телом вперед и назад, словно пытаясь помочь ревущему мотору, крикнул крепыш. Лысый, морщась, вышел из машины и стал толкать.

— Стой! — раздался громкий крик из-за высокого, в рост человека, забора. — Стрелять буду!

Подтверждая серьезность заявления, лопнул пистолетный выстрел.

— Давай! — заорал крепыш. Лысый с пистолетом в руке отчаянно пытался помочь с трудом продвигавшемуся вперед автомобилю. Ему в лицо летели комья мокрой земли.

— Стоять! — перевалившись через забор, парень бросился к машине. Лысый и крепыш одновременно выстрелили. Вскрикнув, парень упал, «жигули» выехали из лужи и резко остановились. На бегу разряжая пистолет в сторону приподнявшегося парня, лысый рванулся к машине. Парень с искаженным болью лицом, поддерживая левой рукой правую с пистолетом, провожая фигуру бегущего стволом, трижды нажал на курок. Подбежавший к задней дверце лысый впечатался в нее всем телом и, раскинув руки, свалился на дорогу, «жигули» рванулись вперед.

— Лежать! — осторожно приподнимаясь, крикнул парень. Волоча правую ногу, подошел к лысому.

— Васька! — послышался быстро приближавшийся мужской голос. — Ты где?

— Здесь, — вполголоса отозвался парень и со стоном опустился на землю. От забора с ломиком в руке тяжело бежал коренастый мужик лет сорока пяти в длинных семейных трусах, в надорванной во время преодолевания забора майке и кирзовых сапогах.

— Что с тобой? — взволнованно спросил он.

— Да так, — простонал парень, — ногу чуть задело.

— Как же это? — встревожился мужик. — Вот мать-то, — отложив ломик и рывком разорвав майку, сказал мужчина, — задаст твоему начальнику. На кой же он тебе пистоль выдал?! Я как увидел возле дома мертвяков, — заматывая ногу сына, проговорил он, — прямиком сюда. Мать-то в слезах вся.

— Игнатьич! — от забора, гулко топая, к ним подбежали пятеро мужчин. Двое с лопатами, один с вилами и двое с топорами. — Где бандюги-то? — оглядываясь по сторонам, в один голос спросили они.

— Васька одного уложил, — с гордостью ответил Игнатьич, — и сам раненый.

Через сад от дома донесся нарастающий женский гомон.

— Собак полно, — рассматривая темнеющие дома деревни в бинокль ночного видения, недовольно отметил Филимон. — А Волошин, похоже, уже дрыхнет. Только бы собаки у него не было. Через сад, минуя деревню, подойдем. Он сейчас, наверное, от каждого шороха вздрагивает, — усмехнулся Хирург.

— А там-то что? — кивнув головой в сторону доносящейся музыки, удивленно спросил Тарзан. — Только похороны, а уже…

— Похороны — горе для знакомых и родных покойника, — спокойно ответил Филимон, — а жизнь продолжается. — Посмотрел на светящийся циферблат часов и улегся на спину. — Через пару часов навестим Волошина.

Трое крепких парней в камуфлированных комбинезонах, сливаясь с охапками разбросанного для просушки сена, неподвижно лежали чуть впереди картофельного поля.

— У него света в окнах нет, — опуская прибор ночного видения, пробормотал старший — мускулистый коренастый парень. — Как только во всех домах погаснет свет, выжидаем полчаса и берем Волошина.

— Ты, может, хоть чего-нибудь поешь? — жалостливо проговорила плотная высокая женщина. — А то ведь…

— Оставь, мать, — хмуро перебил ее дядя Степан. — Видишь, он извелся весь.

— Оно и понятно, — согласилась женщина. — Ведь всего неделю назад жену с дочкой похоронил, а теперича и мать. Изверги, — вдруг всхлипнула она, — бандюги проклятые! Вон в милиционеров стреляли бы. Ан нет, — вздохнула она. — По кой Ксюшу-то вбили? Чем она мешала? — женщина заплакала. ПлеЧи неподвижно сидящего Волошина вздрогнули.

— Ты это, — шепнул Степан, — при нем-то не говори, он ведь и так мается.

Вытирая слезы передником, женщина ушла в другую комнату.

— Ну что же, — деланно зевая, проговорил дядя Степан, — чай, и подрыхнуть треба. Завтра вставать ранехонько. Марья корову проводит, мы и тронемся. Ты давай, Митька, спи.

— Спокойной ночи, дядя Степан, — тихо отозвался Волошин.

Четыре беззвучные тени, мгновенно преодолев освещенную лунным светом деревенскую улицу, нырнули в кусты около невысокого забора из штакетника.

— Его дом? — подстраховался старший.

— Его, — тихим шепотом ответил один из парней.

— Работаем тихо, — предупредил старший. Блеснули лезвия ножей.

Легко перепрыгнув забор, Филимон сразу упал на живот. Рядом улегся Тарзан. Несколько секунд оба лежали неподвижно. Филимон, коротко хлопнув помощника по плечу, метнулся вперед. Тарзан последовал за ним. Почти неразличимыми тенями они, перебегая от яблони к яблоне, приближались к дому. У дверей Тарзан снял плотно прижатый к спине небольшой рюкзак, вынул из него белый балахон и надел его. Филимон навалился на дверь, сунул в появившуюся щель узкую стальную полоску и стал поднимать щеколду. Удовлетворенно кивнул и другой рукой начал осторожно открывать дверь.

— Нет его, — тихо сказал вышедший из небольшой спальни невысокий парень.

— Похоже, его дома вообще нет, — приглушенно сказал другой. Старший грубо, но совершенно беззвучно выматерился. — А где же он? Посмотри на кухне, — шепнул он одному из парней, — может, на печке русской спит. — Парень неслышно вошел в кухню. И пораженно замер: дверь на крыльцо медленно открылась, и в проем боком стало втискиваться что-то большое, трепыхающееся, белое. Перейдя порог, остановилось. По бокам у него белыми мягкими волнами опускались и поднимались то ли крылья, то ли еще что-то.

Парень заорал и вжался в стену. В кухню, мешая друг другу, ввалились остальные. Белое издало утробный жутковатый вой и медленно двинулась к ним.

— Мама! — отчаянно заорал один из парней. Старший вскинул руку с пистолетом. Грохнул выстрел. Еще и еще один. Остальные тоже начали стрелять в молча рухнувшее на пол белое.

Филимон, услышав панический возглас, довольно улыбнулся. Но в доме грохнул выстрел. Еще один и почти тут же третий. Выхватив пистолет, Хирург в длинном прыжке достал вход в сад. В доме уже вовсю, отдаваясь в саду эхом, трещали выстрелы. Филимон побежал к забору. Не касаясь его, перепрыгнул, перевернулся через голову и побежал вверх по прикатанной дороге к шоссе.

— Валим! Как зашли, так и уходим! — крикнул старший. Парни стремительно последовали за ним.

— Звони в милицию! — Степан с двустволкой в руках вбежал в комнату к Волошину и не сразу увидел его. Степан щелкнул выключателем. Бледный Волошин сидел на полу, старался вжаться в угол.

— Что же это, а?! — зло спросил дядя Степан. — Кто у тебя там?

— Никого, — Волошин замотал головой. — Честное слово, не знаю я ничего! Нет, знаю! — закричал он. — Это меня убить хотят! Меня!

— Так какого черта они стреляют? — недоуменно пожал плечами Степан. — В кого?

— Сказали, счас прибудут! — заглянув в дверь, нервно проговорила его жена.

— Кто приедет? — не понял он.

— Так милиция. Ты как велел, я сразу и позвонила.

— «Что могут узнать мусора? — вдавливая педаль газа, Хирург гнал угнанные вчера «жигули». Пучок фар разрезал черноту ночи и, словно убегая от машины, скользил по асфальту. — Да ничего, — он начал успокаиваться.

— Но если в доме Волошина была засада, значит, милиция вышла на Федьку. Впрочем, может, не столько на Федьку, сколько Зяблов засветился. Но в любом случае пора делать ноги. Тачку оставлю у первого крупного поселка. Пальчиков не будет. Мы сели в перчатках и не снимали их. Стоп, — обожгла его неожиданная мысль, — Тарзан ведь был под следствием. Значит, отпечатки есть наверняка в милиции. С одной стороны, это хорошо, — усмехнулся Филимон, — будут выискивать его связи, но со мной он работать начал совсем недавно. Так что засечь его они не могли. Кто может сообщить милиции о моей связи с Тарзаном? — задумался он. — Только Вика. Значит, сейчас бросаю тачку и…» — увидев впереди приближающийся свет фар, нахмурился.

— Слишком торопятся, — пробормотал он. — И не одна тачка. Школьник ты, Филя, — зло упрекнул он себя, — почему фары не выключил? Достал из кармана пистолет и облегченно вздохнул. — Дураки — существа безобидные, и им постоянно везет. — Начал сбавлять ход. Доехав до стоящих у обочины «жигулей», остановился и выключил фары.

— Тебе какого хрена надо?! — пьяно заорал, высовываясь в открытое окно лохматый парень. Рядом с ним прикрывая одной рукой обнаженную грудь, а другой — лицо, была женщина. Филимон, не включая ни фар, ни подсветок, тронулся дальше. — Сейчас спуск и поворот, — вспомнил он дорогу, — и влево уходит асфальт к ферме.

Свет фар ехавших навстречу машин исчез. «Они на горку поднимаются. Только бы успеть. Если это менты, с парочкой они долго не задержатся. Остановятся и даже спрашивать ни о чем не будут. Но если это менты торопятся, то кто в доме пальбу устроил?» — Увидев слева в отдалении ровный ряд фонарей, осторожно повернул руль.

Четверо парней, тяжело дыша, хлюпая ногами, бежали по-залитому водой лугу. Опередив всех, старший, с разбегу забрался на травянистый откос дороги, перебежал асфальтовую ленту, спустился с другой стороны и побежал к окутанной дымкой ночного тумана реке, прыгнул в лодку. Через несколько минут в лодке были все.

— Мотор не заводить, — приглушенно бросил старший, — идем не веслах.

Редин просматривал документы.

— Ваня! — укоризненно проговорила вошедшая Анна. — Ты снова работаешь! Вот пожалуюсь Антонине Викторовне, — улыбаясь пригрозила она, — пропишет она тебе уколы. Будешь знать.

— Да я привык постоянно чем-то заниматься, — виновато сказал Редин. — Пока что-то делаю, вроде живу. А то чувствую себя развалиной.

«А кто ты есть-то?» — подумала она.

— Где Валентина? — спросил Иван Степанович.

— Ушла по городу шататься, — неприязненно ответила Анна.

— Так вы и не смогли найти общего языка, — с сожалением сказал Редин.

— Мне найти общий язык с этой…. — усмехнулась Анна. Подыскивая подходящее определение, замолчала.

— Не надо, Аня, — попросил Редин, — все-таки она моя дочь. И когда я… — он вздохнул. — Вообще я ей многим обязан. Ты знаешь, чем. Хотя бы тем, что мы сейчас вместе.

— И то только потому, — не замедлила напомнить Анна, — что я сумела отшить Зинку!

— Ты же знаешь, что с ней у меня ничего серьезного не было, — пробормотал он. — Все-таки Костя моим другом считался. А она своим телом, так сказать, — усмехнулся он, — отплатила мне за то, что я ее мужа от трибунала отмазал. Хотя…

— Зачем ты мне-то врешь? — вспылила Анна. — От трибунала Костю спас мой отец. Просто ты все так подстроил, что они до сих пор думают, что это сделал ты!

— Давай прервем этот разговор, — попросил Редин, — потому что в последнее время на меня столько свалилось, — он покачал головой. — Самое главное — еще с Федькой не все ясно.

— Что? — встревожилась Анна.

— А то, что там кто-то запомнил номер его машины. И это еще не все. Он, оказывается, убил со своими придурками жену и дочь какого-то пчеловода. И, что неприятно, этого пчеловода никак не могу убить. Прямо заговоренный какой-то! — помолчав спросил. — А кстати, где наш сын? Я, признаться, последнее время постоянно ожидаю от него чего-то не совсем здравого.

— Это потому, — заявила Анна, — что ты все еще считаешь его избалованным мальчишкой. А ведь он уже сформировавшийся человек, мужчина, — увидев, что муж хочет возразить, напомнила. — А его нападение на людей Касыма? На это мог решиться только решительный, смелый человек.

— Это ты так думаешь! — разозлился Редин. — А ты знаешь, чего мне стоит уладить это? Я потеряю денег больше, чем он их приобрел!

— Но, извини, ведь в этом замешана и твоя, девочка, — съязвила Анна, — это ее идея. Феденька только исполнитель.

— Все, — Иван Степанович закрыл глаза, — я устал.

Зло взглянув на него, Анна вышла.

— Я что-то не пойму, — Валентина испытующе посмотрела на Федора, — как ты переправил деньги Блохину?

— Пират поехал в гости к своей маман в Тулу. Вот я и отправил баксы с ним. Позвонил Зайцу, чтобы он встретил его. А Заяц…

— Я знаю, что он работает на Блохина, — кивнула Валентина. — Но, по-моему, ты поторопился. Нужно было сначала оговорить с Вадимом Сергеевичем твердую цену. Способ доставки товара, оплаты и так далее. И самое главное, чтобы исключить возможность…

— Подожди, — остановил ее Федор, — ты сама говорила, что обо всем, с ним договорилась. Если нет, то на кой мы ему баксы отдали?

— Да, я оговорила с Блохиньш покупку первой партии. И те деньги, которые я просила тебя передать ему, — аванс. Товар мы получил через три дня после того, как Блохин получит аванс. Оставшуюся сумму отдадим ему, когда будем принимать первую партию в Электростали.

— Значит, ты решила сама заняться основным бизнесом папаши? — усмехнулся Федор.

— Отец стар, — ответила Валентина, — и я не хочу, чтобы созданная им империя распалась после его смерти.

— Отлично сказано, — Федор с уважением посмотрел на сестру. — Но мне интересно, какое место ты отведешь мне после того, как станешь императрицей?

— Ты сын моего отца, — спокойно сказала Валентина. — Значит, мой брат. Ты доказал, что можешь быть решительным и умеешь действовать. Так что, скорее всего, если тебя это устроит, — она серьезно посмотрела на него, — мы будем равноценными партнерами.

— Валька, — восторженно выдохнул он, — да я для тебя все что угодно сделаю.

Обхватив ее за плечи, звучно чмокнул в щеку. Он не мог видеть ее лица и поэтому не заметил брезгливой и презрительной улыбки.

Посматривая на часы, Пират нетерпеливо расхаживал перед зданием гостиницы. Остановился, со злостью огляделся, шагнул к урне, бросил окурок. Потом поправил на плече ремень спортивной сумки и быстро спустился по ступеням.

— Игорь! — раздался справа от него веселый голос. — Привет!

— Здорово, — Пират со злостью смотрел на подходившего к нему в сопровождении двух рослых парней Зайцы, невысокого быстрого в движениях человека. — Я тебя чего, — раздраженно спросил он, — как бабу, ждать должен? Я уже здесь полчаса, как на первом свидании, разгуливаю. Еще бы цветы, и все, страдающий Ромео!

— Остынь, Игорек, — засмеялся Заяц. — Я за тобой как раз двадцать пять минут и наблюдаю. К тому же времени-то, — кивнул он в сторону больших часов на гостиничным вестибюлем, — как раз два.

— Вот, — Пират достал толстый пакте. — Это ты должен пе…

— Не учи меня, — захохотал Заяц, — кому я должен, всем прощаю.

— Короче, вот что, — недовольно буркнул Пират, — мне нужно отдать это тебе. Вот здесь распишись, и привет, — достав из кармана небольшой листок, посмотрел на часы и поставил время. — Давай, — он протянул ручку, — увековечь свою подпись, Заяц.

— Бумажным человеком ты стал, Игорек, — весело заметил Заяц и расписался.

— Тебе тоже придется оставить автограф, — достав почти такой же листок, подал его Пирату. Тот бегло прочитал, расписался.

— Ну все, — облегченно вздохнул он, — церемония закончена. Привет, — он махнул рукой.

— Не спеши, — остановил его Заяц. — Мы же с тобой почти два года не виделись. Я слышал, ты сейчас в шестерках у Федьки.

— Думай, что говоришь, — обиделся Пират.

— Да я так, — Заяц пожал плечами, — к слову. И вот еще что, — понизив голос, он вплотную подошел к нему. — Вот это отдашь лично в руки Вальке, лонял? — строго спросил он. — Не Федьке, а именно прямо в руке Вальке!

— Лады, — кивнул Пират. Взял заклеенный почтовый конверт.

— А на словах, опять же ей, что все будет так, как она договорилась с Блохой. Вот теперь пока, — Заяц быстро пошел к стоянке. Парни, внимательно всматриваясь в окружающих, следовали за ним.

— Ты уверен в этом? — строго спросил Растогин.

— Конечно, — кивнул Николай. — Прежде чем сообщить это вам, я проверил. В квартире Галины Сергеевны действительно живет мужчина. Кто он такой, я узнаю завтра, — Растогин, нервно кусая губы, внимательно смотрел на него. -

— Нет, — понял его Николай. — Я сделаю проще — наведу справки об этом типе в милиции. У меня там есть один знакомый. Я один раз здорово помог ему. Думаю, он не откажет мне в такой пустяковой просьбе.

— А кто тот, с кем ты поскандалил? — спросил Растогин.

— Ее сосед, — улыбнулся Николай. — Зовут его не Саша, как пыталась представить его Галина Сергеевна. Личность довольно известная милиции — Суворов Виталий, кличка Граф. Недавно освобожден по помилованию. Тип еще тот. О нем, если так можно сказать, ходят легенды. Его задерживали за совершенные преступления, но ему всегда удавалось избежать наказания. И это в то время, когда социалистическое общество вело ожесточенную борьбу с преступностью. Тем более, что Суворов не какой-нибудь карманник либо домушник, а бандит. В последний раз ему дали, как говорят уголовники, потолок — пятнадцать лет за нападение на кассира в Вологодской области. Отсидел восемь. Квартира ему досталась по завещанию хозяйки, которая два года назад умерла. Некто Фомич Мария Ивановна. Ее сын умер в лагере от рака. Видно, он чем-то был обязан Суворову, потому что уговорил мать оставить квартиру этому бандиту.

— Откуда же его знает Галина? — удивился Растогин.

Зюзин молча пожал плечами…

— Ты был у Гали в больнице? — зада неожиданный вопрос Растогин.

— Да нет, — заметно смешался Зюзин. Увидев недоверие в глазах шефа, поспешил исправиться. — То есть я видел ее пару раз. Но совершенно случайно. Я как раз отвозил в больницу глюкозу и ан…

— Я тебе уже говорил, — тихо, но с явно прозвучавшей в голосе угрозой сказал Растогин, — _: чтобы ты не искал встреч с ней. Повторять больше не буду.

— Павел Афанасьевич, — обиженно проговорил Николай, — что вы ей-богу? Я же ничего не…

— Запомни, что я сказал, — предупредил его Растогин.

— Павел Афанасьевич, — в приоткрытую дверь кабинета заглянула Регина. — К вам господа из Красноярска. Они у меня записаны. Вы примете их?

— Да, конечно.

— До свидания, шеф, — Зюзин быстро вышел. В приемной он увидел троих мужчин.

— В столице нас с ходу высчитают, — говорил Зубр, — даже если на месте не возьмут. Да и ты видел, чего сейчас в этих гребаных пунктах? Мордовороты, один здоровее другого, у каждого волына. Наверняка еще и где-нибудь в кабинете рядом сидят хари четыре. Рискнуть, конечно, можно, но это запал. Почти стопроцентный запал.

— А работать где-то на периферии, — Граф поморщился, — не в кайф. Во-первых, там и суммы не те. А во-вторых, как только я уеду из Москау, менты с ходу начнут запросы слать. И все равно высчитают, суки.

— Ништяк бы какого-нибудь милиционера за жабры взять, — мечтательно протянул Зубр, — особенного такого, который сам мусоров боится.

— Это раньше такие были, — усмехнулся Граф, — сейчас у всех, кто миллионами ворочает, своя армия есть. И с мусорами они в хороших, поят, кормят, одевают. Впрочем, если такого прихватить, он к ментам не побежит. Ты потом сам молиться будешь, чтобы в Бутырку попасть. Сейчас частных тюрем, как раз для таких как мы, знаешь, сколько? Там, говорят, хуже, чем в крытой. Я встречал одного, он говорит, что лучше пятнашку в крытой отбарабанить, чем неделю в этой самой частной тюрьме.

— Да слыхал я про это, — ухмыльнулся Зубр, — только, по-моему, блевотина все это. Неужели парни с этой самой мафии будут простых уголовников в свою тюрьму сажать?

— Простых-то — нет, — согласился Граф. — А ежели кто заденет кого-нибудь из тех, кто бабки этой самой мафии платит, враз выцепят. Если с тебя ничего выколачивать не надо, просто череп продырявят. Если же какой-то. капитал утащил, в тюрьму эту самую и попадешь. Все отдашь и сверху сколько сможешь навалишь. Так что сейчас безопаснее с государством дело иметь.

— Вот те нате, — удивился Зубр, — а сам за обменный пункт базаришь.

— Не путай хрен с гусиной шеей, — засмеялся Граф. — Эти пункты сейчас узаконены. У них своя охрана есть. И все такое. Конечно, они могут обратиться в мафию, но обычно эти дела мусора ведут.

— Так ты говорил, что Виконт предлагает какую- то работенку, — вспомнил Зубр. — И как раз, наверное, такого мафиози он и хочет проучить. Тогда я пас, а то без суда и следствия под кулаки этих каратэков хреновых мне попадать не в жилу.

— Но мы с тобой не медвежатники, — засмеялся Граф, — так что если и выйдут, то на Виконта.

— Ты думаешь, он Сергей Тюленин из Молодой гвардии? — усмехнулся Зубр. — К тому же там все равно шмалять придется. А эти мафиози просто вычислят кентов Виконта и возьмут нас за жабры.

— Но что-то делать все равно надо! — разозлился Граф. — Я на бабки Виконта жил, теперь вот ты появился. Мне это не нравится, поэтому решать надо что-то.

— Вот я и говорю, — кивнул Зубр. — Где-нибудь в Центрально-Черноземном хлопнуть банк, и ладушки. К тому же если нас и вычислят, мы успеем сдернуть, прежде чем хапнут. Ведь они нам с ходу браслеты на нацепят. Сейчас вокруг только и слышишь: то тут, то там, какой-нибудь домик с миллионами на «ура» взяли.

— Может, ты и прав, — вздохнул Граф. — Вот дождемся Виконта, тогда и видно будет.

— Лично мне после твоих рассказов о частных тюрьмах легче на монетный двор дернуться, — возразил Антон. Вспомнив слова Знаменского о том, что если бы с ним были такие, как он, то и монетный двор можно было бы попробовать, Граф засмеялся.

— Чего ха-ха ловишь? — обиделся Зубр. — Я не то, чтобы…

— Да я свое припомнил, — успокоил его Граф и спросил. — Ты в Воронеже один работал?

— Да я там просто на гоп-стоп одного басмача взял, — ответил Антон. — Он чего-то, видно, прогнал и назад возвращался. Я его в кабаке запас. Он как рассчитываться начал, у меня аж захолодело внутри, — сознался он. — Ну я его и приласкал. Рублями пять лимонов и зелеными три тысячи. К тому же и вооружился, — он взял со стола небольшой револьвер. — А то в моем «макаре» маслята кончились. В Пензе с какими-то сцепился и, считай, обойму расшмалял. А здесь видал, как перезаряжается легко. У тебя-то ствол есть?

— Свой, — улыбнулся Виталий, — дождался он меня.

— Это наган-то? — удивился Антон. — Но за ним еще с тех лет хвост тянется. Эксперты враз срисуют. Так что лучше…

— Я в зону больше не пойду, — сказал Граф, — поэтому, если шмалять придется, то какая разница — с чего, — он дернул плечами. — Наган, он бьет неплохо. Правда, если увязнешь в перестрелке, менять маслята долго. Это в кино полчаса без перекура стреляют.

— Сейчас купить ствол запросто, — сказал Зубр, — только нарваться можно. Может, с этого ствола, который тебе по дешевке отдадут, еще в Брежнева стреляли. Мусора возьмут, и караул начнется.

— Меня мусора больше не возьмут, — спокойно напомнил Граф.

— Я свое отсидел, — взяв со стола финку и, не поворачиваясь, метнул ее назад, в висевшую на стене карту СССР. — Куда укажет, туда и едем, — усмехнулся он.

— Ништяк, — согласился Зубр, — только если в России. Ближнее зарубежье мне на хрен не упало, — и, не давая Виталию посмотреть, спросил. — А если в какую-нибудь дыру, где даже хлеб привозной?

— Да хоть куда, — засмеялся Граф. — Главное — область. Вот в областной центр и едем.

Туз хлесткими, сильными ударами прямых рук бил по боксерской груше.

— Туз, — в небольшую подвальную комнату, оборудованную под спортивный зал вошел Николай. Туз вопросительно посмотрел на Зюзина.

— Похоже, он начинает дела с Красноярскими! — нервно проговорил Николай. — Сегодня он говорил со мной. Так, о том, о сем. Потом его шкура Регина вошла. Там, говорит, Красноярские вас дожидаются. Они о встрече с вами условились.

— Значит, решился Павел Афанасьевич, — засмеялся Туз. Увидев непонимание в глазах приятеля, махнул рукой. — Тебе об этом неизвестно, потом все узнаешь. И вот еще что! — строго, опередив пытавшегося что-то сказать Зюзина, сказал он. — Ускорь бракосочетание с Талькой! Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше, — давая понять, что сказал все, повернулся к кожаному мешку и стал бить по нему. Что-то буркнув себе под нос, Николай вышел.

— Послушайте, Юрий Федорович, — сердито обратилась Галя к вошедшему в палату врачу, — я же просила не принимать ничего от Растогина! Почему вы…

— Галина Сергеевна, — спокойно перебил ее врач, — надеюсь, вам, как и всякой матери, дорог ваш ребенок. Поэтому не надо читать мне нравоучений. Я врач, дорогая. И с сожалением вынужден заявить, что в данное время наша больница не располагает, казалось бы, необходимыми препаратами, чтобы лечить гепатит. Нет капельниц. Катастрофически не хватает лекарств. Даже простой глюкозы. И только поэтому я принимаю помощь от такого несимпатичного личного мне человека, как ваш свекор.

— Что? — поразилась она. — Что вы сказали?

— Мне и самому казалось, что это не так, — признался врач. — Но так сказал мне Павел Афанасьевич.

— Когда нас выпишут? — спросила Галина.

— Я не задержу вас ни на час, — негромко ответил врач.

— Здравствуйте, — услышала Елена. Подняв сверкнувшую золотом голову, увидела стоящего у двери Зюзина.

— Явился, — насмешливо сказала она. — Что тебе надо на этот раз? Ты снова пришел объясняться в любви госпоже Лапиной?

— Дура ты, Ленка, — усмехнулся Зюзин и, опережая женщину, торопливо заговорил. — На кой черт она мне нужна. Пойми, — шагнув вперед обнял Елену, — мне она нужна не для семейного очага, — Николай захохотал. — Просто мне необходимо усыновить ее ублюдка. Впрочем, ты сама все знаешь.

— Но я думала, ты просто пытаешься воспользоваться мной, — недоверчиво глядя на него, негромко сказала она, — а на самом деле…

— Какая же ты дура, — он опять рассмеялся. — Я действительно хочу воспользоваться тобой. Но только для того, чтобы мы могли стать богатыми. Тебе знакомо модное сейчас слово — миллионеры? Вот я и хочу, чтобы мы были среди тех, кто может позволить себе все, что угодно. И только ради этого и хочу сочетаться законным браком с этой дурой. Ты думаешь, мне нужен ее незаконнорождённый выродок?

Елена рассмеялась.

— А вот тут ты ошиблась, — улыбнулся он. — Как раз этот выродок мне и нужен. Как только Галька станет Зюзиной, я немедленно усыновлю мальчишку. Потому что он настоящий внук Растогина, — объяснил он снова помрачневшей Елене. — И, став отцом Пашеньки, я смогу предъявлять требования старику Паше. Ясно?

— А как же я? — спросила она.

— Когда все будет в моих руках, — он усмехнулся, — моей женой станешь ты.

— Ладно, — успокоилась она, — весьма убедительно, но ты забыл про Туза. Как он-то вписывается в твой план?

— Яшка Туз — мой бывший начальник, — поморщился Николай. — Я одной время работал в охране одного не очень, но все же секретного НИИ. Там и познакомился с Галькой. Потом НИИ, как и многие другие подобного рода учреждения, разогнали. И был бы я вышибалой в каком-нибудь ночном клубе — у меня черный пояс по каратэ, — если бы Растогин не взял к себе. А его доверие я заслужил на удивление просто. Галька и его сын Андрей были любовниками и даже собирались сочетаться законным браком. Растогин узнал об этом и отправил сыночка получать образование в Израиль. Я за приличную сумму начал ухаживать за Галькой. Но она меня и видеть не хотела, к тому же была брюхата. Тогда Растогин снова за неплохие деньги попросил меня убедить ее в том, что Андрей уехал в Израиль с женщиной, на которой там женился. Галька родила сына и с горя упала в мои объятия. Андрей, которому отец написал, что она вышла замуж, завербовался во французский иностранный легион и очень скоро где- то в Африке погиб. Галька как-то узнала об этом и послала меня подальше. А как раз тогда я встретил тебя и был доволен ее решением. Но сейчас ситуация такая, что мне просто край нужно жениться на ней и усыновить ее выродка. И подал мне эту идею Туз. Яшка сейчас имеет свою независимую команду, выполняет за определенную сумму различные задания. Кого охраняет, а кого наоборот…

— Вот что, Коля, — серьезно сказала Елена, — хоть мне и не нравится твоя женитьба, но я подожду. Й не дай Бог, ты обманешь меня. Пожалеешь, что на свет божий появился, это я тебе гарантирую.

— Как страшно-то, — Зюзин прижал ее к себе, — поэтому успокой меня своими страстными поцелуями.

— А как же твое желание немедленно отправиться в загс с Галиной? — чуть отстранившись, спросила Елена.

— Я не могу забыть о болезни своего пасынка, — усмехнулся Николай.

— А что мне оставалось?! — заорал крепыш. — У одного спина сломана, а второго этот козел участковый подстрелил!

— Вообще-то он прав, — кивнул Шугин, — ничего страшного не случилось. Доказать, что двое убитых у дома Возниковой из нашей команды, менты не смогут. И тот, и другой были как бы сбоку припеку. Никто их на наших заседаниях не видел. Константин Федорович правильно сделал, что держал уголовников отдельно. Еще, может, и этот сыщик сдохнет. Говорят, в сознание не приходит. А вот пчеловод жив, — Шугин бросил злой взгляд на крепкого рыжеватого парня.

— Да там какое-то привидение вылезло! — воскликнул тот. — А пчеловода не было. Мы весь дом обшарили, не было его! — заметив недоверие во взгляде Шугина и сомнение на лице Клоуна, горячо заявил. — Точно говорю! Я одного на кухню отправил, а он как заблажит. Мы ту…

— Слышали уже, — недовольно прервал его Клоун. — По-моему, вы просто перетрусили. Открыли пальбу. Наверное, пчеловод вас напугал. Простыню набросил на плечи, а вы привидение увидели!

— Да говорю тебе, — заорал рыжеватый, — что…

— Не ори, — грубо прервал его Шугин. — Сегодня мы узнаем, что там было. С самим Возниковым Константин Федорович разобраться запретил. Даже наоборот. Чтобы с ним ничего не случилось.

— А это-то зачем? — удивленно спросил сутулый молодой мужчина.

— А это, Горбун, — покосился на него Шугин, — никого не касается. Вы согласились работать на Полковника. Платит он вам хорошо. Вот и предупреди хулиганов совхоза, чтобы не задевали его.

— Как скажешь, — кивнул сутулый.

— С бабой, которая заяву на Зинку настрочила, мы сегодня перебазарим, — негромко сообщил сидящий рядом с ним здоровяк с заметными залысинами.

— Особо не нажимайте, — предупредил Шугин, — но популярно объясните, что может случиться, если она не заберет заявление. Ясно?

— Как не понять, — ухмыльнулся рослый.

— Как там сестра Полковника со снохой? — посмотрел Шугин на Клоуна.

— Сидят дома безвылазно, — ответил тот. — Правда, Ирка ездила в больницу к Феоктистову. Но сразу же домой вернулась. А Вера Николаевна вообще никуда не ходила.

— Ты скажи своим, чтобы повнимательнее были, — приказал Шугин. — Их сейчас никак беспокоить нельзя.

— К ним утром Басов заезжал, — сказал Клоун. — Видимо, он и сказал о том, что капитан ранен. Был у них недолго, минут десять.

— Ты забыл, как Полковник говорит? — зло спросил Шугин. — Во всем нужна точность. Неужели точное время, сколько он там пробыл, нельзя было запомнить?

— Меня там не было, — начал оправдываться Клоун, — а наблюдатели — парнишки молодые, только пришли. Ты же сам говорил, чтобы наши кадры там не показывались. Так что, Феликс, ты не по адресу.

— Скорее бы Зимин пришел, — вздохнул Шугин. — , Во-первых, узнать, что там за привидение в доме пчеловода, что об убийстве Возниковой думают, да и вообще, какие у милиции новости. Все-таки отлично своего стукача в милиции иметь, — подмигнул он Горбатому. — Всегда на шаг впереди их идешь.

— Я ментовских стукачей в камерах знаешь сколько видел, — ухмыльнулся тот. — Стукач, он и есть стукач. Какая разница, кто и на кого пашет. Сейчас ему выгодно на вас работать. А коснется, он же вас и сдаст вместе с потрохами. Не верю я этому козлу, — сказал Горбатый.

— Еще бы ты ему верил, — засмеялся Клоун, — ты сколько отсидел-то?

— Хорош, Гена, — прервал его Феликс и сказал, обращаясь к Горбатому. — Сейчас расходимся. Ты со своими, пока Константин Федорович не выйдет, здесь не появляйся. Если будешь нужен, я тебя сам найду. Если что-то случится, позвонишь Клоуну.

— Что же делается? — прошептала Вера Николаевна. — Ведь Сережа от нас к этой женщине поехал. Господи, — по ее щекам покатились слезы, — сначала Валерку Мягкова убивают, потом Саша гибнет, а теперь Сергей при смерти. Что же происходит?! Ведь раньше такого не было! И, главное, не находят никого.

— Там еще и участкового ранили, — нервно сказала Ирина. — Молодой парень. Ему только что оружие дали, он стажером был. Представляете, каково ему? Ведь он хоть и преступника, но все же человека убил.

— Ира, — вытерев слезы, Вера Николаевна посмотрела на невестку. — Будет лучше, если ты к моей двоюродной сестре в Волгоград уедешь, пожалуйста, — увидев, что Ирина хочет возразить, мягко попросила она. — Ведь ты скоро мамой станешь. А после того, что произошло, боюсь, этим не кончится. Тем более, мы написали заявление на Константина. Ты слышала, что подполковник Басов говорил? Скорее всего, освободят Константина, — в еще мокрых от слез глазах Веры Николаевны промелькнула ненависть, — хотя и сомнений вроде ни у кого нет. Они, видите ли, доказать не могут, — окончательно рассердилась она. — Поэтому тебе лучше уехать. Я сегодня же вечером позвоню Ларисе. Она человек хороший. И муж у нее замечательный. К тебе будут относиться как к родной.

— Я вас не оставлю, — решительно проговорила Ира. — Как же я уеду? Нет, — повторила она, — вас я не брошу.

Вера Николаевна вздохнула и задумчиво посмотрела на нее. — Как ты думаешь, — ласково спросила она, — кто будет?

— Не знаю, — она смущенно улыбнулась. — Мне все равно. Это будет мой ребенок. Хоть мальчик, хоть девочка — назову Сашей.

— Александра — тоже красивое имя, — сказала свекровь и обняла ее за плечи, — Иринка, я тебя умоляю, уезжай в…

— Мама, — прервала ее Ирина, — давайте не будем об этом. Я от вас не уеду. Как я могу оставить вас? Тебя, — сразу поправилась она. — Ведь ты как только узнала меня, стала моей мамой, а не свекровью. И во всех наших с Сашей спорах ты принимала мою сторону. Заступалась за меня.

— Слава Богу, этих споров было совсем немного, — слабо улыбнулась Вера Николаевна. — Вы дружно жили. Ты хорошая и добрая, — прижав к себе невестку, сказала она. — Лучшей жены для своего сына я и пожелать не могла. И я хочу, чтобы и сейчас, хотя тебе очень тяжело, ты была счастлива. Раз ты не хочешь уезжать, то и не надо, — переменила она свое решение. — Может, так даже лучше, — поднявшись, вздохнула. — Пойдем обедать.

— Мама, — нахмурилась Ирина, — вы помните того мужчину, у которого жену и дочь убили?

— Я тогда была очень расстроена. А почему ты спросила?

— Он, когда я его провожала, был очень напуган. Но что-то хотел узнать. А вот что? — Ирина попыталась вспомнить свой разговор с Волошиным. — Какой-то телефонный звонок. Кажется, Мягков о чем- то должен был попросить Сашу. И…

— Знаешь что, — тихо перебила ее свекровь, — не надо говорить об этом. Лучше все забыть. Сашу не вернешь. Мы с тобой сделали большую глупость, написав заявление на Константина, его все равно отпустят. А у нас с тобой… — она замолчала.

— Вы думаете, Константин Федорович захочет нам отомстить? — испуганно спросила Ира.

— Да нет же, — засмеялась Вера Николаевна, — я не это имела в виду. Конечно, Косте будет обидно. Ведь какая ни какая, а я его сестра. Но если он действительно не виноват в гибели Саши, то правильно поймет наше заявление.

— А если виноват? — быстро спросила Ира. — Ведь вы уверены, что в смерти Саши повинен Константин Федорович. И я так думаю. Но неужели его выпустят?

— Даже если он и выйдет, то к нам больше не придет, потому что если он хоть что-то сделает нам, то этим самым подтвердит наше с тобой обвинение. Так что успокойся, — улыбнулась она. Но глаза женщины говорили другое. В них был страх. Не за себя, а за невестку и своего неродившегося внука.

— Послушайте, уважаемый господин прокурор, — свободно развалившийся на стуле Зяблов улыбнулся, — у вас против меня ничего нет. Одни предположения и домыслы этих бабенок. Я человек, далекий от юридических тонкостей, и все же понимаю, что намотать мне срок, как бы вам того ни хотелось, вы не сможете.

— Константин Федорович, — укоризненно покачал головой прокурор, — что за выражения? Намотать срок… — по его губам скользнула легкая улыбка.

— Интересно, где вы научились этой терминологии.

— Я требую немедленно, — положив руки на стол, Зяблов чуть привстал и подался вперед, — освободить меня! Вы слышите?! Немедленно!

— Вам не предъявлено обвинение, — снова улыбнулся прокурор, — вы просто временно задержаны для выяснения…

— Черт бы вас побрал! — воскликнул Зяблов. — Неужели нельзя выяснить то, что вы хотите, не задерживая меня! А что касается обвинения, то подполковник Басов обвинил, именно обвинил меня в убийстве какого-то Мягкова и…

— Переигрываете, Константин Федорович, — жестко перебил его прокурор. — Вы же знали лейтенант Валерия Мягкова, и вдруг — «какого-то». Знаете, что я вам скажу, — он вздохнул, — я бы с удовольствием посадил тебя, Полковник, за решетку и надолго. Потому что…

— Сразу понятно, что вы здесь человек новый, — Зяблов высокомерно улыбнулся, — это желание я выслушивал от ваших предшественников не единожды. Но, — с деланным сожалением он развел руками, — слава Богу, в нашей демократической стране существует закон. Надеюсь, вы не забыли, что являетесь его слугой? — насмешливо спросил он. — И, значит, обязаны защищать меня. Именно поэтому через пару дней, когда будете меня освобождать, я вручу вам заявление о привлечении к уголовной ответственности оклеветавших меня людей, а также о материальном возмещении причиненного мне морального ущерба. Вы согласны, что несколько дней в камере — это не отдых на курорте?

— Ты уверен, что это были люди Зяблова? — спросил подполковник.

— Если бы моей уверенности хватило на то, чтобы отправить его на пожизненное, — вздохнул лежащий с перевязанной головой Феоктистов, — он давно был бы там.

— Умный ответ, — иронически заметил Басов.

— Дураком не был никогда, — усмехнулся капитан.

— Так какого хрена подставился?! — загремел Басов. — Хорошо хоть бронежилет на тебе был! Умник, — буркнул он.

— А по городу сейчас говорят, будто капитан Феоктистов вот-вот душу богу отдаст.

— Да первая пуля вскользь по лбу прошла, — дотронувшись до бинта на голове, вздохнул Феоктистов, — вторая — чуть выше виска. Если от первой меня как будто колом по голове шарахнуло, то вторая вырубила. Хорошо еще калибр небольшой, и обе по касательной. Так что броник здесь ни при чем. Я его не ношу, неудобно, особенно когда с женщиной в постель…

— Из больницы ни шагу! — строго сказал Басов. — Ты мне живой нужен.

— Да я себе тоже в этом состоянии нравлюсь, — засмеялся Сергей. Поморщившись, дотронулся до бинта.

— Участковый молоток, — с одобрением проговорил он. — Может, его к себе забрать?

— Отдыхай, — выходя, — бросил Басов.

— Товарищ подполковник, — окликнул его капитан, — а что там в…

— Волошина, судя по всему, пытаются убить две группы, — подполковник задержался в дверях. — Его спасло то, что ночевал он у соседа. Первые, очевидно, четверо, потому что стреляли из четырех пистолетов, проникли в дом через окно. Этот, одетый в балахон, сумел снять крючок с двери. Из него решето сделали. Тридцать две пули получил.

— Установили, кто?' — быстро спросил капитан.

— Устанавливаем, — буркнул Басов. — Что не из наших, точно. Приезжий. Дай Бог, если судим или хотя бы привлекался.

— А этот, в балахоне, один был? — снова спросил Феоктистов. — К дому шел через сад не один, — нахмурился подполковник, — в дом вошел один.

Адам, комкая, бросал вещи в сумку. Услышав короткий стук, замер.

— Богунчик, — узнал он голос Хирурга, — открой.

Вздохнув, подскочил к двери. Провернул ключ, отступил на шаг, но никого не увидел и удивленно шагнул вперед. Вышел на площадку.

— Филя! — позвал он. — Ты где? — перегнувшись через перила, он поглядел вниз.

— Не упади, — услышал он позади насмешливый голос и резко обернулся.

— Заходи, — внимательно вглядевшись в его лицо, усмехнулся Хирург.

— Ты чего? — пробормотал Адам. — Куда от двери-то делся?

— Наверх, — Филимон мотнул головой на уходящие на третий этаж ступеньки. — Вдруг у тебя товарищи из угро.

— Я поэтому и собираюсь, — захлопнув дверь, торопливо проговорил Богунчик. — Зимин сообщил, что отпечатки убитого отправлены в Москву. Я думал, это ты, — признался он, — но потом Зимин обрисовал. Я и понял, что Тарзан. Но все равно уезжать надо.

— К чему такая спешка? — спокойно спросил Филимон.

— Так Зяблова арестовали! — вскликнул Богунчик. — На него заявление мать и жена убитого гаишника накатали. Он приходил к ним и спрашивал о чем-то. И в тот день, когда стажера из розыска прикончили, этого гаишника домой пьяным от…

— Кто был в доме пчеловода? — перебил его вопросом Хирург.

— Так Зяблов посылал своих, — нервничая, ответил Адам. — Этот Волошин, пчеловод, заходил к матери гаишника, вот…

— Значит, Тарзана убили люди Зяблова, — чуть слышно констатировал Филимон.

— Что? — переспросил Адам.

— Зяблову предъявили обвинение? — спросил Хирург.

— Нет, его скоро отпустят. У них нет против него ничего существенного. Просто областной прокурор делает вид, что не знает об этом. Ну, потом влепит пару выговоров устных, — усмехнулся он, — и все. У них, — имея в виду органы, сказала он, — давно на Зяблова зуб горит. Но сначала у него лапа мохнатая в Москве была, кстати, наш шеф эту лапу оплачивал. Потом после девяносто третьего многие вес потеряли. Вот и…

— Свяжись с этим мусором, — приказал Филимон, — пусть немедленно сообщит тебе, как только придет ответ из Москвы, любой ответ. Установят они личность убитого в доме Волошина или нет, все равно ты должен знать.

— Ясно, — кивнул Адам. — А может, лучше нам…

— Делай, что я сказал, — процедил Хирург, — и всю информацию о Зяблове. Что говорит, что у них есть. В общем, все.

— Сегодня Возникова освободили, — быстро сказал Богунчик, — водителя, который был задержан…

— Почему? — Филимон бросил на него быстрый взгляд.

— Под подписку, — вздрогнул Адам. В глазах Филимона он увидел ярость.

— Оплошал Зяблов, — процедил Хирург, — придется исправлять. Адрес Возникова?

— Где-то за городом, — пролепетал Богунчик, — там какой-то совхоз. Вот…

— Точный адрес, — рявкнул Хирург. — Улица, дом, квартира. Даже этаж и сколько ступенек, понял?

— Вчера его жену убили, — вспомнил Адам, — зарезали и капитана из угро подстрелили, участкового ранили. Но и они двоих убийц застрелили.

— Что же ты сразу не сказал, — нахмурился Филимон, — основатель рода человеческого. Вот и об этом узнаешь подробнее. С кем, запомни, — он строго посмотрел на Богунчика, — именно с кем, а не с чем милиция связывает убийство Возниковой. Топай, — кивнул он на дверь. — Я тебя сам найду. Сколько у тебя ключей от квартиры?

Адам молча протянул ему ключ.

— Ты иногда и соображать умеешь, — принимая ключ, засмеялся Филимон.

— Здравствуйте, — осторожно, словно боясь, что его кто-то ударит, Возников заглянул в дверь.

— Кто там? — вытирая руки передником, из кухни вышла невысокая женщина средних лет.

— Добрый день, Клавдия Борисовна, — все так же с опаской поздоровался он.

— Петька? — она удивленно всплеснула руками. Шагнула вперед загораживая собой дверь в комнату, и сердито спросила. — Ты зачем приперся? Чего надобно?

— Да я это… — растерянно забормотал Петр, — поговорить с Василием хотел. Ведь он был там, когда Тамару…

— Раненый он, — понизив голос, но по-прежнему сердито сказала она. — Такими же бандюгами, как ты, раненый. Так что уходи, Петр, иначе…

— Кто там, Клаша? — спросил, выходя из комнаты отец раненного участкового.

— Ты? — удивился он. — Отпустили что ли? — в отличие от жены с сочувствием спросил он.

— Да, под подписку. Чтобы Томку похоронить, — не договорив, отвернулся. По худой щеке поползла слеза. Порывисто смахнув влагу с глаз, он попросил. — Можно я с Василием поговорю?

— Чего тебе с ним говорить-то? — недовольно спросила Клавдия Борисовна.

— Пусть поговорит, — обняв жену за плечи, мужчина увел ее на кухню.

— Спасибо, Глеб Игнатьевич, — благодарно сказал Возников. Сняв грязные полуботинки, зашел в комнату. — Василий? — не увидев никого, позвал он.

— Я в спальне.

Возников зашел туда. На кровати, положив забинтованную ногу поверх одеяла, лежал молодой курносый парень. Увидев гостя, бросил журнал и сунул руку под подушку.

— Меня под подписку выпустили, — вытягивая вперед руки с паспортом, сказал Возников, — чтобы Тамару похоронить, — глухо сказал он.

— Зачем ко мне явился? — строго спросил Василий.

— Кто убил ее? — спросил Петр.

Волошин с тяжелым вздохом посмотрел вслед отъехавшему милицейскому «уазику».

— Митька! — окликнул его подходящий со стороны соседнего дома дядя Степан… — Ну, чего они от тебя хотят?

— Черт их знает, — выругался Волошин. — «Зачем они хотели убить тебя? Почему?» А один вообще, видно, тронулся! — зло добавил он. — Я, видите ли, нанял кого-то, чтобы убить убийц матери, жены и дочери.

— Лично я на твоем месте так и сделал бы, — пробасил Степан. — Деньги у тебя есть — за квартиру получил да за пчел. Ежели надо, я тебе взаймы подброшу. Миллиона три отдашь и мафия эта — надобно только к ней обращаться — враз найдет всех.

— Вы-то откуда это знаете? — удивился Дмитрий.

— Так телевизор сейчас лучше любого справочного, из него про все узнать можно — где пистолет купить. Ну, в общем, все.

— Да нет, не дело это. Да и где эту мафию найдешь?

— Это-то запросто, — сказал дядя Степан. — Мой племяш Толька только что из тюрьмы вышел. Он тама уже три раза был. Он враз поможет. Ведь все бандюги с мафией заедино. Так что ежели надумаешь, говори. Зараз к Толяну съездим, и все.

— Ну что же, — улыбнулась Валентина, — ты сделал все как надо. Вот это, — достала из сумочки двести долларов, протянула их Пирату, — тебе. Как поощрение.

Пират усмехнулся.

— Если понадобится еще — говорите. Я сразу сгоняю, — посмеиваясь, вышел.

— Я уже давал ему, — прошептал Федор.

— Ну и что? Ты же говорил, как неохотно он взялся за это. А теперь — слышал? — Валентина засмеялась. — Он готов ехать куда и когда угодно.

— Но разбрасываться деньгами, — пробормотал он, — тем более баксами тоже не стоит.

— Самое главное — заинтересовать человека, — вставая, сказала Валентина. — А уж потом он привыкнет и будет твоим. Она посмотрела на листок в руке.

— Как ты смотришь на то, — осторожно, явно не решаясь говорить откровенно, начала Валентина, — если нашего рапочку сместят с его должностей. Сейчас у него около трех не очень больших, но при_т носящих заметную прибыль банков. Пять филиалов в разных городах, автозаправочная станция, кафе, ресторан и ночной бар. Я уж не говорю о нескольких ларьках, которыми заправляет твоя маман. Так что если папуля оставит свое место, нам с тобой есть с чего начинать. Правда, придется кое-что исправить, — она улыбнулась. — Но это незначительные детали. Так как…

— Блоха предлагает помощь в ликвидации отца? — вопросительно посмотрел на нее брат.

— Слова-то какие — ликвидация. А что? — весело сказала Валентина. — Слово звучное. Но нет, Блохин ничего не предлагает. Все гораздо проще и безобиднее. Мы с тобой постепенно приберем к рукам-торговлю оружием. Именно на этом отец делает себе большие деньги. А когда он узнает об этом, впрочем, придет время, и мы сами поставим его перед фактом, что покупатели желают вести дела с нами, то он отдаст нам и банки. Потому что продажа оружия — бизнес прибыльный, но и очень опасный. Малейшая оплошность, и можно потерять все, даже голову.

— Я согласен, — кивнул Федор.

— Тогда первый шаг мы уже сделали как к тому, чтобы в недалеком будущем заменить отца, так и к тому, — Валентина усмехнулась, — чтобы потерять свои головы. Ведь если папаша узнает это раньше, чем нужно, — она зажмурилась, — ты представляешь, что с нами будет?

— Ну что же, — отложив несколько скрепленных листов в сторону, засмеялся Редин, — меня это даже радует. Ты уверен, что они не продешевят? — спросил он сидевшего перед ним толстого плешивого человека.

— Валентина умная девочка, — вытирая обильный пот, ответил тот, — и ничего не будет делать в убыток себе.

— Но ты говорил, что они начали вместе с Федором?

— Так оно и есть, — кивнул толстяк? — Потому что он пришел ко мне узнавать о количестве незарегистрированного оружия. Вы же знаете, — поняв, что проговорился, он смущенно опустил глаза, — иногда из Ижевска нам поступает оружие за ту же цену, но в партии бывает на десяток, а иногда и больше стволов. Вот и…

— Я на это закрываю глаза, — кивнул Редин, — потому что знаю — ты тоже имеешь связь с ребятами, которые умеют обращаться с пистолетами. Но это неважно. Если я правильно понял, ты тоже в доле?

— Конечно, — поспешно согласился толстяк, — иначе…

— Зачем же ты пришел ко мне, — удивился Иван Степанович, — если они взяли тебя в дело? Или они не отдали тебе оговоренные проценты? — засмеялся он.

— Я пришел потому, что хотел, чтобы вы знали об этом, — растерянно пробормотал толстяк.

— Сколько стволов отправлено в Ярославль? — небрежно спросил Редин.

— Девятнадцать.

— Не так уж и плохо. Иди, — посмотрел он на толстяка. И о нашем разговоре никому.

Толстяк быстро ушел.

— Ты знаешь, что делают со стукачами? — Редин посмотрел на стоящего у двери Носорога.

Отпустив кнопку звонка/Хрипатый с силой впечатал кулак в дверь и повернулся к лестнице.

— Тормози, фраер, — остановил его насмешливый голос спускавшегося с верхнего этажа парня. — Хрипатый взглянул на него и, сделав шаг назад, прижался спиной к стене. На Георгия медленно двинулись еще трое.

— Вот что, — лениво сказал рослый, — прими добрый совет: не ходи сюда больше, она занята, усек?

— Ты сплюнь и говори понятнее, — посоветовал Георгий.

— Ты хрипи разборчивее, — останавливаясь перед ним, нагло улыбнулся парень. Сильный пинок носком ноги в пах скрючил его тело. Коленом разбив лицо, Георгий отбросил его в сторону. По-боксерски нырком уйдя от удара другого парня, Георгий врезал ему в солнечное сплетение. Удар ноги пришелся ему в плечо. Мгновенно захватив одной рукой носок, а другой пятку, Георгий с силой рванул ступню вправо. С пронзительным криком парень рухнул на площадку. Последний боковым справа сильно ударил Георгия в подреберье. Следующий удар в голову сбил его с ног. Парень пнул его еще и еще раз..

— Прекратить! — раздался повелительный возглас. Резко повернувшись к лестнице, парень увидел быстро поднимающегося старшего лейтенанта милиции.

— Все, командир, — отступив от Хрипатого, парень поднял руки. — Я твой.

— Что здесь? — участковый осмотрел площадку. — Кто такой? — повернулся он к парню.

— Да вот с приятелями шли, — пожал тот плечами, а этот сначала закурить попросил. Дали, жалко что ли. А он, наверно, видиков насмотрелся и давай мочить. Видал? — он кивнул на своих троих приятелей. — Как мне их тащить-то? «Скорую» буду вызывать. Да и этому помочь надо — дружески посочувствовал он хрипло застонавшему Георгию. — Может, показалось, что мы сгрубили чего. У нас сегодня день хреновый. Мы…

— Ты все это в милиции расскажешь, — перебил его участковый. — Я сей…

— Что такое? — требовательно спросил поднимавшийся по ступенькам Николай. Увидев лежащих, укоризненно покачал головой. — Опять набедокурит- ли. Давай вниз. Позови водителя и в машину их.

— Стоять! — ухватив парня за плечо, милиционер рывком вернул его. — Вы кто такой? — строго спросил он Зюзина.

— Обращаешься правильно, — кивнул тот и показал раскрытое удостоверение.

— Разрешите, — с сомнением в голосе милиционер протянул руку.

— Должность, фамилия и отделение? — спросил Николай.

— Участковый инспектор старший лейтенант Трубив, — вытянувшись, четко представился милиционер.

— Вот что, старлей, — улыбнулся Зюзин, —давай разойдемся с миром. Здерь трупов нет, видишь? — кивнул он на приподнявшегося Хрипатого, — все целы и здоровы. Заявления никто писать не будет. Этого тоже возьмите, — засмеялся Зюзин. — Ему все-таки досталось. Доставим его домой.

— Но послушайте, — милиционер нерешительно оглядел парней. — Все-таки была драка. Да и ваше удостоверение. Зачем вы показали его мне? Кто вы?

— Отдел охраны ФСК, — приглушенно ответил Зюзин. — Я не имею права предъявлять его в нерабочее время, но эти ребята из моей команды — я тренер по рукопашному бою. А если честно, — признался Зюзин, — просто хотел произвести на тебя впечатление, но ты молоток, — одобрительно улыбнулся он. — Похоже,на работе для тебя авторитетов нет.

— Я выполняю свой долг, — скромно принял похвалу Трубин.

Растогин сделал глоток.

— Вы прекрасно варите кофе, — он взглянул на стоящую рядом Регину.

— Вы мне уже не раз говорили это, — улыбнулась она.

— Тем не менее, — поставив чашку, неожиданно спросил. — В каких вы отношениях с Зюзиным?

— Что? — только чтобы не молчать, спросила она.

— Сколько лет вы работаете секретарем?

— С вами два года, — лихорадочно соображая, что ответить на его первый вопрос, сдержанно сказала Регина.

— Я все время был доволен вами, прошу ответить честно: в каких отношениях вы с Зюзиным?

— Ничего особенного в наших отношениях нет, — осторожно проговорила она, — правда, если не считать того, что полгода назад мы встречались. Но это было недолго, около месяца.

— Ну, а сейчас? — немного помолчав, продолжил Растогин, — встречаетесь?

— Позвольте, Павел Афанасьевич, — с раздражением сказала Регина, — я не пойму вас. В конце концов я имею право на личную жизнь. И Николай, думаю, тоже. Если у вас есть ко мне претензии по работе, то ради Бога объясните, в чем я виновата?

— А вы подумайте, — спокойно предложил он, — . и решите. Потому что, если говорить откровенно, мне очень не хотелось бы терять вас. Спасибо, — снова поблагодарил он, — кофе чудесный. Вы свободны, Регина. И прошу хорошенько подумать над тем, что я сказал.

— Кретин, — Зюзин зло посмотрел на рослого парня с распухшим носом и заплывшими глазами. — Это же Хрипатый, человек Редина, черт бы тебя взял!

— Но я думал, это тот, — зашепелявил парень, — про которого вы говорили.

— Он знает, что вы от меня? — быстро спросил Николай.

— Нет, — помотав головой, парень охнул и прижал руки к носу.

— Не успели, значит, представиться, — усмехнулся Зюзин. Немного помолчав, решил: — Выбросьте его в каком-нибудь сквере. Хотя не мешало бы узнать, какого черта он делал у квартиры Гальки. Возможно, Редин решил прибрать к рукам дело Растогина. Иначе чего бы Хрипатый там терся.

— Спортсмен, — несмело обратился к нему сидевший рядом с водителем парень, — вон сквер. Сказать, чтобы выбрасывали?

— Да. И без добавки.

Георгий почувствовал, как его вытащили из машины. Чуть приоткрыв глаза, он увидел, что его несут мимо кустов. Четверо парней сошли с асфальтированной дорожки, вошли в кусты и осторожно положили его на траву. Георгий решил, что сюда его притащили, чтобы добить. Он сделал глубокий вдох. Острая боль полоснула по ребрам. Прикусив губу, сдержал стон. Услышав удаляющиеся шаги, снова приоткрыл глаза. Он лежал в кустах. Рядом никого не было. Георгий попытался сесть. С коротким стоном прижал ладони к правому боку.

— Суки, — прохрипел он, — кажется, покоцали прилично. Сломали, что ли?

Со стоном поднялся. Осмотревшись понял, что его оставили в каком-то парке.

Анна и атлетически сложенный парень, расстегивая друг на друге все, что можно расстегнуть, упоенно целовались.

Галя очистила яблоко, нарезала его дольками.

— Ешь, Павлин — ласково улыбаясь, она подвинула тарелку к сыну.

— Мама, — жалобно Проговорил мальчик, — я домой хочу. Скоро я выздоровлю?

— Совсем скоро, — она погладила его по голове. — Ты уже почти здоров. Вот еще немножко, и поедем домой.

Сегодня утром сестра сказала, что к ней пришли посетители. Виталий и рослый темноволосый человек, ждали ее в вестибюле.

— Познакомься, Галя, это Антон, — сказал Виталий, — мой хороший знакомый. Альберт Кириллович просил передать привет. Он в командировку уехал. Вернется дней через пять. Как приедет, сразу тебя навестит. А я тоже на несколько дней покидаю златоглавую, — съезжу к другу.

Галгя вздохнула. Она почти сразу после знакомства с Виталием поняла, что, несмотря на его прошлое, он ей симпатичен. Сначала она опасалась, что Виталий неправильно поймет ее приглашение и будет к ней приставать, но он вел себя с ней дружелюбно и не более. Галя призналась себе, что ее это слегка задело. В ее жизни были два мужчины. Андрей, которого она любила, и Николай, в объятия которого она бросилась, желая заглушить боль от предательства Андрея, но продолжалось это недолго.

— Мама, я спать хочу, — отвлек ее от воспоминаний голос сына.

— Утром будем в Пензе, — сказал Зубр. — Ты там бывал? — спросил он Виталия.

— Не приходилось.

— Я был два раза. Так, проездом. Вообще-то во второй раз тормознулся на пару деньков, — Зубр погладил себя по груди. — Бабец одна заарканила, ништяк телочка, все при ней. Когда ты жребий кидал, куда покатим, когда Пенза выпала, я об этой бабе вспомнил. Может, заскочим?

— Думаешь, ждет? — засмеялся Граф.

— Скорее всего, нет, — усмехнулся Антон. Я потому и свалил в темпе, — признался он, — что она уже на второй день о совместной жизни зачирикала, представляешь? — ужаснулся он. — Она на работу ушла, вагоновожатая на трамвае, я деньжат оставил и на отрыв. Первым же поездом укатил.

— По-моему, туда лучше не соваться, — захохотал Граф, — а то она тебе яйца вырвет!

— Запросто, — согласился Зубр. — Баба крепкая. Я ее в кинотеатре снял. Там «Маленькая Вера» шла. Народу тьма. Билеты за неделю вперед разобраны были. Мне-то чхать на все эти страдания, — отмахнулся он. — Я как раз мимо топал.

— Глядь, — вспоминая, он чмокнул губами и покрутил головой, — лошадка клевая. Там спикули, суки, втридорога билеты гнали, она то к одному, то к другому. А те ломят, падлы. Она чуть не в слезы. Ну, в общем, я наскоряк объяснил одному шпендику, что шкуру снимать с рабочего класса очень даже огнеопасно, и взял два. И так с понтом под зонтом мимо нее. Кому, говорю, билет нужен. Меня чуть на куски не порвали, — хохотнул он, — а я ей сунул. Она мне бабки дает. А я под помощника режиссера косил. Ну а после кино думал ее на хату затащить. Там была одна малина, но она меня к себе пригласила.

Согретый воспоминанием, Зубр улыбнулся.

— Нам жилье искать нужно будет, — вернул его к действительности голос Графа, — потому как на гостиницу нырять стремно. Менты вычислят с ходу. Да и часто теперь эти рейды гребаные, — зло вспомнил он проводимые милицией проверки гостиниц, — а под расческу попадешь — сливай воду.

— Да чего-нибудь придумаем, — спокойно отозвался Зубр. Покосившись на своего приятеля, который стоял в майке с короткими рукавами, завистливо вздохнул: — Ништяк тебе, наколок нет. А тут как на пляж нарисуешься, словно марсианина увидят. Все глаза палят. И мусора вот они, ваши документы и тэ дэ. Ништяк хоть пальцы не исколол, а так бы вообще караул. Ходи весь год в перчатках.

— Вот поэтому я наколок и не делал, — засмеялся Граф.

Отпустив кнопку звонка, Валентина сердито посмотрела на дверь квартиры.

— Где же он? — прошептала она. После разговора с братом Валентина уже два часа искала Хрипатого. Она велела ему съездить к Графу и условиться о месте и. времени встречи. Пока все шло удачно, Федор доверял ей и делал все, что она скажет. Пряхин, отвечающий за доставку оружия, после разговора с ней понял, что будущее капитала ее отца за ней и сразу принял поставленные ею условия. Но для полной победы нужны были силы. А людей у нее было* очень и очень мало. Призрак, на которого она особенно рассчитывала, повел какую-то свою игру. Чего он хотел, Валентина понять не могла, и это особенно ее раздражало.

Теперь она сделала ставку на Хрипатого, дружка Графа. Она была уверена, что Граф согласится ей помочь. Но вот уже почти две недели встретиться с ним не удавалось. Валентина специально, чтобы отец ничего не заподозрил, говорила с ним о Графе и о том, для чего он ей понадобился. И отец клюнул.

«Где же Хрипатый? — зло подумала она. — Наверное, встретил своего детдомовского дружка и сейчас отмечают встречу! Надо ехать к Графу». Повернувшись к лифту, пораженно застыла. Из раздвинувшихся дверей вывалился окровавленный, испачканный грязью человек. Она с трудом узнала Георгия. Бросилась и успела подхватить его, с трудом удержавшись на ногах — Хрипатый оказался неожиданно тяжелым. Валентина беспомощно, чувствуя, что дотащить его не Сможет, оглянулась.

— Я помогу, — сказал невысокий парнишка в очках. Вдвоем они с трудом дотащили потерявшего сознание Георгия до дверей его квартиры. Валентина нашла ключ в его кармане. Отперев дверь, с помощью парнишки дотащила его до кровати.

— Спасибо, — вытирая вспотевший лоб, поблагодарила она. — Это тебе на мороженое, — с улыбкой достала из сумочки пятьдесят тысяч.

— Да что вы, — неожиданно возмутился парнишка. — Не надо! Георгий Иванович с нас денег не берет!

— Не берет? — недоуменно переспросила она. — А что он делает?

— Как что? — в свою очередь удивился мальчишка. — Секцию рукопашного боя ведет.

— Что ведет? — она округлила большие темно- серые глаза.

— Секцию рукопашного боя.

— Он интересовался, — нервно повторила Регина, — какие у нас с тобой отношения!

— С чего бы это? — задумчиво пробормотал Николай.

— Если бы я знала, то тебе бы не говорила. В общем так, Коля, — твердо сказала она, — между нами все кончено. Потому что…

— Слушай сюда, киска, — насмешливо улыбнувшись, перебил ее Зюзин, — между нами, считай, и не было ничего. Так что все будет, как прежде. Ты будешь говорить мне все, что узнаешь.

— Ну уж нет, — покачала головой Регина. — Я…

— Иначе Павел Афанасьевич узнает о твоих предыдущих докладах, — засмеялся он, — и наверняка ты потеряешь работу. И не только работу. Те, кого Павел Афанасьевич увольняет, долго не живут, для этого есть специальная команда. Надеюсь, ты не забыла об этом?

— Гад ты, Коля! — обожгла она его злым взглядом.

— Не советую так говорить со мной! — угрожающе предупредил ее Зюзин и быстро пошел к машине.

— Что новенького? — спросил сидевший на заднем сиденье Туз.

— Ни хрена, — усаживаясь рядом с водителем, буркнул Зюзин.

— Да видел я, что вы с ней целовались, — захохотал Туз. — Ты всех зараз обуть хочешь. Регина, Ленка из больницы. Зюзя — герой-любовник.

— Ты это! — вспылил Николай. — Думай, что городишь!

— Это тебе думать надо, — мгновенно посерьезнел Туз. — Если дело сорвется, я тебя, Дон Жуан, первого закопаю!

— Что?! — поворачиваясь, воскликнул Зюзин. И замер. Перед носом он увидел зрачок пистолета.

— Спарринга не будет, — спокойно сказал Туз. — Я тебя просто шлепну и выброшу на помойку, так что не надо дергаться. — Прохладный ствол, царапая мушкой подбородок, уперся побледневшему Николаю в горло. — Дважды одно и то же я не говорю, — предупредил его Туз. — А сейчас, — убрав пистолет, улыбнулся он, — пройдись. Ходьба, говорят, успокаивает нервы. Придешь домой, звякни. И расскажешь, что за разговор у вас вышел.

Открыв дверцу, чувствуя как стройка холодного пота сползает между лопаток, Зюзин на негнущихся ногах пошел к метро.

Касым вышел из небольшого бассейна. Девушка набросила ему на плечи длинный халат.

— Вода взбадривает, — усаживаясь на топчан, сказал он курившему трубку Дервишу.

— Что ты думаешь о Зинаиде? — спросил Дервиш.

— Думать должна она, — усмехнулся Касым, — потому что Зяблову скоро придет конец. Если его однажды задержали, то при малейшем проколе снова возьмут. И скорее всего больше не выпустят.

— Значит, ты считаешь, что сейчас он выйдет? — спросил Дервиш.

— Конечно, — кивнул Касым. — У милиции нет ничего конкретного, чтобы осудить его. Впрочем, Зина пишет, что она может дать милиции уличающий мужа материал. Вот тогда Зяблову конец.

— Но для того ей нужно выйти самой, — осторожно напомнил Дервиш. — Думаешь, милиция не воспользуется заявлением той женщины, которую избила Зинаида, чтобы надавить на Зяблова.

— Уверен, что нет, — засмеялся Касым, — потому что…

Истошный женский крик прервал его. Дважды хлопнул пистолет. Касым выхватил из кармана халата пистолет. Бледный Дервиш замер, словно парализованный страхом. С гортанным криком Касым бросился в раздевалку. Со всех сторон грохотали выстрелы. Люди в масках длинными очередями расстреливали всех, кто попадал в поле зрения. Несколько молодых парней из людей Касыма огрызались одиночными выстрелами. Каждый думал о том, чтобы уцелеть самому. Касым выстрелом сбил влезавшего в разбитое окно автоматчика. Подскочил к угловому железному шкафу и забрался в него.

— Касым! — раздался от двери громкий голос. Касым трижды выстрелил в ту сторону. В проеме окна показалась фигура в маске с автоматом в руках. Касым вскинул пистолет. Автоматчик ответил ему злым торжествующим криком и первым нажал на курок. Пули втиснули тело Касыма в шкаф. Автоматчик спрыгнул и, не прекращая стрелять, подскочил к шкафу. Сухо щелкнул боек. Он мгновенно заменил рожок, передернул затвор.

— Где он? — остановил его властный голос вбежавшего в раздевалку плосколицего. Он заглянул в шкаф и увидел окровавленное тело Касыма. — Вот мы и встретились, — с торжествующей улыбкой бросил плосколицый.

— Стрельба так же неожиданно, как и началась, прекратилась.

— Все? — спросил заглянувший в раздевалку молодой мужчина в темных очках.

— Он ответил за смерть дяди, — напыщенно ответил плосколицый.

— Тех, кто взялся за оружие, убили, — сказал молодой.

— Никто не вырвался?

— Это санаторий для чинов КПСС построен на скале. Вниз можно спуститься только лифтом для машин. На пульте управления наши люди, остальные в зале. В здании больше никого нет. Дервиш со своими парнями оказал неоценимую услугу.

— Он получит вознаграждение, — усмехнулся плосколицый. Выйдя из раздевалки, подошел к явно нервничающему Дервишу. Рядом с ним — пятеро парней с открытыми лицами.

— Они с нами? — спросил плосколицый.

— Со мной, — облизнув пересохшие от волнения губы, ответил Дервиш. Резким ударом в лицо плосколицый сбил его в воду. Стоявшие рядом парни, даже не помышляя о сопротивлении, мгновенно вскинули вверх руки. Вынырнув, Дервиш нашел взглядом плосколицего.

— Саид! — увидев направленный на него пистолет, заорал он. — Я…

Дважды выстрелил пистолет. Медленно погружающееся тело окрашивало воду в бледно-розовый цвет.

— Отныне вы или с нами, — громко сказал Саид, — или с ними, — указал на воду.

— Саид, — к нему подошел один из автоматчиков в маске, — это было в халате Касыма, — он протянул надорванный конверт. Бегло прочитав письмо, Саид улыбнулся. — Хан решит, что делать.

— Вы куда? — спросила Ирина шагнувшую к двери свекровь.

— На рынок.

— Давайте я схожу.

— Спасибо, дочка, — ответила Вера Николаевна, — но мне самой нужно, — приподнявшись на цыпочки, поцеловала Ирину в лоб. — Спасибо тебе, — пошептала она, — и береги себя и ребенка.

— Мама! — взволнованно сказала Ирина, — что с вами?! Вы как будто…

— Устала я, дочка, — улыбнулась женщина. — Я скоро вернусь. Ты никуда не выходи и ничего не бойся.

— Черт бы вас побрал, менты поганые! — зло говорила Зинаида. — Как преступницу продержали пять дней! Я на вас жаловаться буду! В этой камере, — она брезгливо поморщилась, — все…

— Ваше счастье, что она заявление забрала, — насмешливо перебил ее грузный капитан милиции, — а то самое малое — года четыре влупили бы.

— Как вы со мной разговариваете?! Я вам устрою! До Москвы дойду…

— Хватит, — недовольно буркнул вошедший в кабинет муж, — отпускают, так радоваться должна.

— Вот и я то же говорю, — подмигнув капитану, сказал вошедший следом Басов, — а она капитана матом кроет. Оскорбляет при исполнении. Это если не статья, то на пятнадцать суток точно тянет.

— Что?! — закричала Зинаида. — Что вы сказали?!

— Хватит! — рявкнул Зяблов. Вздрогнувшая от неожиданности жена мгновенно смолкла. — А вы, Валентин Павлович, — повернувшись к подполковнику, насмешливо сказал Зяблов. — Не пытайтесь меня спровоцировать, а то будете иметь очень большие неприятности.

— Да он никак мне угрожает? — весело удивился Басов.

— Так точно, товарищ подполковник, — с готовностью подтвердил капитан.

— Что здесь происходит? — негромко спросил вошедший в кабинет прокурор.

— Какого черта мы сюда прикатили? — увидев недружелюбные взгляды стоящих у входа в УВД милиционеров, недовольно спросил Шугина Клоун. — Если прирхали отбивать Полковника, то…

— Мы приехали встречать своего командира, — торжественно ответил Шугин. — Его выпустят.

Прохожие с удивлением смотрели на набитые людьми автомобили и мотоциклистов возле здания УВД и останавливались. Толпа быстро росла.

— Прямо как Луиса Корвалана встречают, — недовольно проворчал Басов, — когда тот из застенков Пиночета выходил.

— Немедленно сделайте так, — сдержанно сказал прокурор явно польщенному этим скопищем Зяблову, — чтобы здесь никого не осталось, или…

— Что вы можете сделать? — насмешливо перебил его Зяблов. — Сейчас другие времена и нравы, господин прокурор, тоже другие. Многое изменилось со времен, когда люди поклонялись вождю мирового пролетариата.

— Поехали, милый, — махнув выскочившим из машины и бросившимся навстречу Шугину и троим парням, нетерпеливо говорила Зинаида. — Мне просто необходимо смыть с себя грязь этих дней! — потом посмотрела на мрачного Басова и засмеялась. — Теперь я понимаю, почему работников этих мест называют легавыми. Вонь, как в собачнике!

Двое мужчин, отделившись от толпы, защелкали фотоаппаратами.

— Поздравляю, Константин Федорович, — усмехнулся прокурор, — вы прекрасно разыграли…

— Костя! — перекрыв гул толпы, раздался звенящий женский голос.

— А-а-а, — засмеялся Зяблов, — вот и заявительница пришла. А где же тьг свою разлюбезную сношеньку оставила? — насмешливо поинтересовался он, — могла бы и она прийти. Я зла на вас не держу, понимаю. Ты все-таки сына потеряла, а она мужа. Но поверь, сестренка, — шагнув вперед, он резким движением руки приказал парням освободить Вере Николаевне проход, — замену мы ему найдем. У меня видишь, сколько хлопцев! — он обвел горделивым жестом встречавших.

— Это ты убил Сашу, — негромко сказала Вера Николаевна. И, казалось, вокруг пропали все звуки. Был слышен только голос убитой горем матери. Торопливо защелками фотоаппараты.

— Пойдем, — пытаясь остановить шагнувшего к Вере Николаевне мужа, Зинаида взяла его за локоть.

— Верка, — укоризненно проговорил Зяблов, — ну что ты мелешь? И не стыдно…

Замолчав, отшатнулся назад. Вера Николаевна выхватила из хозяйственной сумки пистолет.

— Ты убил сына, — прошептала она, — тебя боится Иринка. Но больше ты ничего не сможешь.

Грохнул выстрел. Зяблов покачнулся и схватился за плечо. Женщина снова выстрелила. Метнувшийся к Вере Николаевне парень, получив пулю в живот, согнулся. К ней с двух сторон бросились милиционеры.

— Перестаньте! — бросаясь вперед, отчаянно крикнул прокурор. Не сводя горящих ненавистью глаз с моментально побледневшего Зяблова, Вера Николаевна, держа пистолет в вытянутых руках, шла на него.

— Нет!!! отчаянно заорал он и, рванув к себе

жену, спрятался за нее. Подскочивший Шугин вскинул руку Веры Николаевны с зажатым в ней пистолетом.

— Убейте ее! — заорал Зяблов. Подскочившие парни, окружив, подхватили его и падающую Зинаиду. Вера Николаевна пронзительно закричала. Шугин вырвал пистолет.

— Отпусти женщину! — подскочивший Басов врезал ему в ухо. Шугин и Вера Николаевна упали. Четверо парней, окружив побледневшего Зяблова, быстро выводили его из гудевшей толпы. Двое милиционеров завернули руки вскочившему Шугину. Седая голова Веры Николаевны быстро окрашивалась кровью.

— Этот пистолет, — прошелестела женщина наклонившемуся к ней Басову, — Юрка, муж, оставил. Он ведь тоже милиционер был, — женщина закрыла глаза и содрогнулась всем телом.

— Врача! — заорал Басов. — Быстро!

— Я хирург! — к ним подбежал молодой человек. Он, присев, осмотрел голову Веры Николаевны.

— Иришу в обиду не давай, — еле слышно попросила женщина. — Костя виноват. Найди пче- лово…

Не договорив, бессильно уронила голову.

— Да делай ты что-нибудь! — заорал на хирурга Басов.

— Сердце остановилось, — пытаясь массировать ей грудную клетку, ответил тот.

— Врача! — раздался крик. — Зинаида Владимировна ранена!

Его перебил пронзительный, полный отчаяния и боли другой крик:

— Мама!

От остановившегося такси, расталкивая толпу, стремительно бежала Ирина.

— Мама! — она подбежала к Вере Николаевне.

— Мама, — чуть слышно прошептала она. Побледнев, зашаталась. Подскочивший сзади молодой сержант подхватил ее.

— Врача! — снова раздался крик.

Вытащив Зяблова из «вольво», четверо парней бегом внесли его в открытые Рахимом двери.

— Рахим, — сказал Зяблов, — я ранен!

Шагнув вперед, Рахим отстранил парней и жестом приказал им выйти. Натыкаясь друг на друга, часто оглядываясь, словно ожидая, что Полковник позовет их, парни пошли к двери. Присев рядом со стонущим Зябловым, Рахим вытащил из-за пояса обоюдоострый кинжал и разрезал рукав. Освободив раненную руку, сказал:

— Пуля просто надорвала кожу. Ее внутри нет.

— Так делай что-нибудь, — простонал Зяблов. — Я кровью изойду.

Рахим неторопливо достал из-за пояса кожаный мешочек и высыпал на ладонь темно-бурый порошок. Потом быстро прижал ладонь к кровоточащей ране. Взвыв, Зяблов потерял сознание. Рахим быстро и туго забинтовал рану.

— Зина, — не открывая глаз, простонал Зяблов, — Зина, где ты?

— Она мертва, — кивнув на накрытое простыней тело, сказал молодой майор. — Одна пуля в сердце. Вторая в живот. Вот гад! Женой прикрылся!

— Позвони в скорую, — негромко приказал Басов. — Как там Иринка? Она, оказывается, ребенка ждет, — вздохнув, грубо выругался, — …твою мать! Неужели Вера Николаевна из-за моего удара голову разбила?

— Ее этот ударил, — виновато проговорил майор. — Я бросился, но не успел. И знаешь, что хреново? — взглянул он на подполковника. — Ведь доказать это не удастся. Он ее при падении головой об асфальт. Надо было пристрелить суку на месте, и дело с концом! А теперь все будут на тебя тыкать. Ведь…

— Хватит! рявкнул Басов. — Не режь по живому!

— Мама, — со слезами прошептала Ира, — зачем ты так? Ведь я чувствовала, — она громко заплакала, — знала… зачем… мама…

— Успокойтесь, — приложил руку к ее пульсу врач. — Вам нельзя нервничать.

— Мама, — не слыша его, шептала Ирина, — ну зачем ты…

— Не спускать с нее глаз, — тихо сказал врач, — ни на минуту. Она на грани нервного срыва.

Возников медленно ходил по двору, укладывая наколотые дрова. Потом взял метлу и стал подметать двор. Взглянув на опустевшую собачью будку, закрыл лицо руками.

— Все! — оглядев сидящих перед его постелью троих парней, сказал Зяблов. — Никаких действий! Ничего не предпринимать! Ты, Горбатый, своих гавриков попридержи. Шугину немедленно хорошего адвоката. Впрочем, вот что! Вызовите моего. Он сегодня улетел в Москву. Позвоните ему. Вот стерва, — зло вспомнил он сестру, — чуть не убила!

— Зинаиду Владимировну пристрелила, — усмехнулся Клоун. — Вовремя вы…

— Перестань! — заорал Зяблов.

— Да я ничего, — Клоун пожал плечами, — просто Шуге они ничего пришить не смогут. Его Басов ударил. Он вместе с вашей сестрой упал. Вот она башкой и саданулась.

— Конечно, — поддержал его Горбатый. — А козла этого, Баса, — с застарелой ненавистью процедил он, — даст Бог, от работы отстранят. Вот тогда я с ними и перебазарю!

— Я сказал, ничего не предпринимать! — заорал Зяблов. — Хватит! Еще ничего не закончилось! Возникова отпустили, а он сейчас из-за жены, этой стервы, может начать городить черт знает что! Как бы ему объяснить, что она его смерти хотела? — задумался он.

— Вот этого делать и не надо, — решительно возразил вошедший Зимин, — потому что он ничего не может вспомнить. Кто убил его жену, неясно. Лысого и Хлопца с тобой связать никак не могут. Так что все неплохо. И благодари свою сестру, царство ей небесное, — усмехнулся он, — потому что она своими выстрелами из подозреваемого превратила тебя в жертву. Правда, все думают, что Вера Николаевна мстила за смерть своего сына. Но это к делу не подошьешь. Ирка тоже сейчас не в счет. Она вроде как чокнулась. Она же беременна. Так что врачи теперь за нею пасти будут. Даст Бог, в дурдом упекут. Вот отлично было бы. Но тут одно есть, — взглянув на сидящих, он замялся.

— Выйдите все! — приказал Зяблов. Как только парни вышли, Зимин присел на край кровати.

— Там два придурка с фотоаппаратами были.

— Знаю, — улыбнулся Зяблов, — их специально привезли, чтобы запечатлеть мое освобождение. Ты же видел…

— На одной из пленок есть кадр, как Шугин бьет женщину головой об асфальт.

— Что? — нервно воскликнул Зяблов.

— И это еще не все, — усмехнулся милиционер, — он только что передал Шугину записку,вкоторой пишет, что отдаст эту фотографию вместе с негативом Басову, если ты не дашь ему две тысячи долларов.

— Что? — переспросил Зяблов. — При чем здесь я? — он подозрительно взглянул на Зимина.

— Не знаю, — тот пожал плечами. — Просто там так написано.

— Что еще за чертовщина? — раздраженно спросил Зяблов. — Почему ты узнал об этом?

— Я, сгорая от желания помочь подполковнику Басову, — усмехнулся. Зимин, — пытался заставить Шугина признаться, что он ударил женщину. Его привели, а он мне и отдал записку. Видать, кто-то из дежурных закинул в камеру. Сейчас передать что-то задержанному не проблема — он засмеялся. — Плати, и хоть черта в камеру сунут.

— Где записка? — быстро спросил Зяблов.

— Я знал, что ты спросишь, — Зимин протянул ему клочок бумаги.

Прочитав, Зяблов испуганно спросил:

— Что же у него на меня-то есть?

— Черт его знает, — равнодушно ответил Зимин. — Меня больше другое волнует. Как он думает баксы получать? Значит, еще как-то свяжется?

— Так, — быстро решил Зяблов. — Там были два фотографа. Немедленно разыщи их…

— Уволь, Федорыч, — перебил его милиционер. — Мне это на хрен не нужно. Я и так по тонкому льду хожу. Это уж твоя забота.

— Отлично, — с улыбкой сказал Феоктистов. — Посмотрим, что предпримут. Этих двоих под наблюдение. Да смотри, — строго предупредил он, — Зяблов — битый мужик. Если что не так, сразу заметит. И солдат своих, защитников отечества, — зло добавил он, — по всей форме готовит.

— Все будет как надо, — успокоил его Василий. — Мои друзья умеют водить. — Поднявшись со стула, смущенно спросил. — А вы действительно хотите меня… — вздохнув, замолчал.

— Ты классный сыщик, Василий, и нечего тебе в участковых делать.

Пожилая женщина с кувшином в руках осторожно поднялась на крыльцо дома Возникова и постучала в Дверь.

— Петро! — громко позвала она. — Я молоко принесла!. Слышь?! Али дрыхнешь?! В такую рань-то лег, — укоризненно пробормотала она и вошла в дом. И тут же вслед за глухим стуком выроненного кувшина раздался истошный женский крик. — Ой, батюшки! Люди! — женщина выбежала на крыльцо, споткнулась о резиновый коврик и с пронзительным криком упала. Не отрывая испуганного взгляда от- дверей, поднялась на четвереньки и с неожиданным для ее фигуры и возраста проворством стала быстро спускаться. Привлеченные криками, к дому торопливо шли две женщины. Опередив их, в калитку вбежал молодой мужчина.

— Тетя Варя, что с вами? — спросил он.