Теперь я вцепляюсь боссу в плечи, и он со вздохом отрывается от меня.
– Алиса, мне очень жаль, что всё так получилось, – говорит он, целомудренно целуя меня в лоб, и отстраняется, – Я был груб с тобой, но я не мог больше сдерживаться.
Ой–ой–ой, вот только не надо этих объяснений и бла–бла–бла. Я приподнимаю брови, мои руки до сих пор покоятся на его плечах. Я, оказывается, их поглаживаю.
– Я хочу всё исправить, – продолжает он, глядя мне в глаза.
Я тону в этих тёмно–карих омутах, счастливо улыбаясь, и даже не пытаюсь всплыть на поверхность.
Босс снова меня целует, на этот раз в шею, и немного наклоняется. Я чувствую, что он приподнимает мою юбку выше, и бёдра покрываются мурашками. Потом, он, как тогда в номере, поднимает мои ноги и обвивает ими свою талию. Я парю в воздухе, поддерживаемая его руками, а после моя попа опускается на стол. Я ощущаю тепло дерева сквозь ткань юбки и вцепляюсь в край столешницы. Александр продолжает покрывать моё лицо поцелуями, и пробирается одной рукой мне между ног. Я чувствую холод его пальцев, резко контрастирующий с теплом моего тела, и отчаянно шепчу ему в ухо:
– Не надо.
Мой шёпот сорвался и превратился в слабый писк. Босс отстранился и положил руку на внутреннюю поверхность моего бёдра, всего в паре сантиметров от моего нижнего белья.
– Что? – прохрипел он.
– Не надо, пожалуйста, – уже увереннее говорю я, и кладу ладони ему на грудь.
Я ощущаю, как напряжены его мышцы, как они перекатываются волнами под рубашкой, и всё же я легонько отталкиваю его от себя. На моё счастье, он поддаётся и отстраняется, разводя руки.
Спрыгиваю со стола и одёргиваю юбку. Теперь я чувствую себя увереннее, хотя в глубине души испытываю лёгкую досаду. Лучше бы он растянул меня на этом столе, не слушая мои протесты, но, похоже, он решил поиграть в джентльмена. Я быстро поправляю одежду, приглаживаю волосы и возвращаюсь к двери за подносом. Подняв его с пола, я ловлю взгляд босса, с тенью лёгкой улыбки. Он кивает мне, прикрыв глаза, и говорит:
– Возвращайтесь на своё рабочее место.
Я повинуюсь, хотя в его тоне впервые не было приказных ноток. Поворачиваю замок, он щёлкает, и дёргаю ручку. Всего секунду задерживаюсь на пороге, а после с сожалением выхожу в зал.
Бегло оглядываю ВИП. В мире ничего не изменилось, всё по–прежнему: Майя флиртует с престарелыми клиентами в расчёте на безбедное будущее, Бри выполняет свою и её работу, разнося заказы, Дэн ставит очередной новомодный трек и дёргается в такт музыке в огромных наушниках. Ковролин, по–прежнему, бордовый, моя униформа тоже. Всё было точно таким же, когда я входила в эту дверь, и осталось на месте. Земля не съехала со своей орбиты.
Однако, что–то изменилось. Но я никак не могу понять, что.
С трудом заканчиваю смену, пугаясь, каждый раз, когда встречаюсь с Кристиной глазами. Мне кажется, у меня на лбу написано «Почти дала своему боссу. Второй раз» и эта надпись сияет неоновым светом. Кристина смотрит на меня всё с большим беспокойством, а потом уходит в кабинет к Александру. Через полчаса, они выходят вдвоём, обнимаясь, и я замечаю расстёгнутую ширинку его брюк.
Наверное, я побледнела и превратилась в призрак оперы, потому что босс взглянул на меня, и сразу виновато отвёл глаза.
Я не ревную. Мне плевать. Ведь, правда?
ГЛАВА 13
– Алиса, с тобой всё в порядке? – тихо говорит мама, подкравшись ко мне сзади.
От неожиданности я роняю кружку с чаем, и она разбивается на тысячу осколков.
– Тео! – воплю я, и мама сразу подхватывает ребёнка, отступая на несколько шагов назад.
Со вздохом беру швабру с совком и сметаю осколки.
– Алиса, я задала вопрос, – не унимается мать, и я начинаю беситься, – Поговори со мной.
– Мам, всё отлично. Я просто устала, – раздражённо буркнула я, принимаясь вытирать остатки чая тряпкой.
– Алиса, ты меня пугаешь. В последний раз, когда ты говорила, что всё в порядке…
– Я знаю, что произошло тогда! – рявкаю я, и она вздрагивает, – Чёрт… Прости. Мам, всё хорошо.
Судорожно проверяю ладонью пол и замечаю пару мелких осколков. Собрав их, я промываю тряпку и бросаю её в раковину.
– Как знаешь, – вздыхает мама, ставя Тео на пол, – Я приеду через неделю. Ты справишься?
– Справлюсь.
– Может быть, всё–таки обратимся к Валентине, той женщине, которую рекомендовал Александр Сергеевич?
– Нет! – взвизгнула я. Не хочу слышать это имя, – Я могу справиться с ребёнком, мама, – мой голос снова срывается, и она пожимает плечами.
Внезапно чувство вины и стыда захлёстывает меня, и я понуро плетусь в спальню, помочь ей с вещами. Огромный чемодан распластался на кровати, куча разноцветной одежды лежит рядом. Моей задачей было упаковывать эти вещи в вакуумные мешки. Я взяла в руки лёгкое шифоновое платье алебастрового цвета, которое отлично сочеталось со смуглой кожей моей матери. Сложила тонкую ткань в несколько слоёв, запихнула её в мешок и присосала к нему пылесос. Пара секунд – и готово, тонкий блинчик из платья летит в чемодан, к остальным нарядам.
Мама, молча, складывала блузки и параллельно собирала свою косметику в другой чемодан, чуть поменьше. Она работала менеджером в парфюмерном магазине, и делом всей её жизни было выглядеть хорошо. Она неплохо справлялась. Я бы даже сказала – отлично. Ей было сорок три, но я не дала бы больше тридцати. Она была стройной, такой же хрупкой и тонкой как я. Чуть повыше, но это не мешало ей носить высоченные каблуки, которые я изредка у неё заимствовала. На этом всё наше сходство заканчивалось. Я – рыжая, с копной непослушных вьющихся волос, светло–голубыми глазами и веснушками на носу. Она – брюнетка, перекрашенная в золотистую блондинку, с карими глазами и оливковой кожей.
Я снова посмотрела на Тео, который болтался под ногами. Он был точной моей копией, в уменьшенном варианте. Ну, и он мальчик, что существенно нас различает. Он улыбнулся мне своим смешным ртом, из которого торчали четыре зуба: два внизу и два вверху. Ещё два прорезались, но их пока было не видно. Он потряс погремушкой и ушёл в другую комнату, прошлёпав маленькими косолапыми ножками по ламинатному полу.
Мама уехала в семь вечера. Я провела два часа, смотря мультик Тини Лав, от которого, если честно, меня начинало тошнить на пятнадцатой минуте, но Тео он нравился. Я подпевала собаке, овце и корове (которая почему–то не мычит, а произносит Пам–Па–Пам–Пам) и хлопала в ладоши, как идиотка. Ненавижу этот мультик. Как он может нравиться детям? Вот я любила «Короля льва», и, если честно, до сих пор ностальгирую по тем временам, когда мои детские слёзы вперемешку с соплями размазывались по лицу в момент смерти Муфасы.
В общем, мультик я посмотрела, Тео помыла, покормила и уложила спать. Я довольно закинула ноги в серых трениках на диван, и смотрела пятый сезон «Дневников вампира», когда зазвонил домофон. В этот момент Елена, Деймон, Керолайн, Мэтт и Джереми прощались с умершей Бонни, и я ревела, как белуга.
Я хлопнула глазами от неожиданности и подскочила к домофону. Не дай Бог, Тео проснётся, я же полночи с ним скакать буду.
– Да! – рявкнула я в трубку.
– Алиса? Открой.
Мать твою за ногу, это Александр. Я судорожно бросила трубку и закусила губу. Он не уйдёт просто так, а позвонит снова. Почему мама не поставила домофон, на котором можно отключить звонок?
Домофон, как и ожидалось, зазвонил снова, и я нажала на кнопку. Из трубки донеслись писки открывшейся двери подъезда, и я приготовилась к адовой пытке. У меня есть ровно три минуты, чтобы собраться. Обычно столько едет лифт на шестой этаж.
Я вздохнула, покачала головой и открыла дверь. Лифт звякнул, и на пороге вырос мой начальник.
– Что тебе надо? – зашипела я, когда он попытался войти.
Я оставила только щель между нами. Он выдохнул и положил руку на дверной косяк. Если я захлопну дверь, его пальцы останутся в квартире и мне придётся отмывать кровавые подтёки с бежевого металла. Наверняка, ещё и стены заляпает…
– С тобой всё в порядке? Кристина сказала, что ты заболела.
Конечно, я заболела. Только название для моей болезни ещё не придумали.
– Всё в порядке, – шепчу я, и мой шёпот с шипением разноситься по подъезду.
– Может, впустишь? – спрашивает он, блеснув глазами.
– Нет, – отрицательно качаю головой, убеждая сама себя в правильности своего решения.
– Уверена?
– Да, – снова мотаю головой, и любой маломальский психолог распознал бы этот жест, как отрицание моего «Да».
Босс устало улыбнулся, и прислонился виском к косяку.
– Нам, правда, надо поговорить.
– Нам не о чем разговаривать, Александр Сергеевич, – снова шепчу я, молясь, чтобы Тео не проснулся.
– Я так не думаю.
Он проводит своей ладонью по двери и силой дёргает её на себя. Я отскакиваю, и задеваю комод в коридоре. Флакончики с мамиными духами падают, дружно звеня.
– Твою дивизию, – вырывается у меня, когда босс входит в квартиру, – Только не это, – шепчу я, когда из моей спальни слышится вошканье, а потом шлепки маленьких ножек подбираются ко мне сзади.
– Мама, – сонно говорит Тео, и трёт глаза.
– Я здесь, мой маленький, – прошептала я, подлетая к нему и поднимая его на руки.
– Мама? – повторяет эхом за моей спиной Александр.
– В гостиную! – тихо командую ему я, и уношу ребёнка в спальню, чувствуя, как сердце уходит в пятки.
Тео засыпает через полчаса, долго вертясь в кровати. Я лежу с ним рядом ещё десять минут, в тайной надежде, что начальник просто тихо свалит из квартиры. Но этого не происходит, я устало встаю и плетусь из спальни. Босс разместился на диване, бережно положив свой пиджак на подлокотник и сложив руки на коленях.
– Говори, – сухо произношу я, и он вздрагивает.
– Тео твой сын? – спрашивает он, и я ругаю себя за то, что не выставила его сразу.
Надо было просто перерезать провод домофона маникюрными ножницами, делов–то.
– Да, но это не твоё дело.
– Хм, – мычит он и потирает подбородок, – Признаться, я догадывался. Но ты тщательно маскировалась, говоря о брате.
– Я ни разу не говорила о брате. Это был твой вывод, а я не стала его отрицать.
– Почему?
– Потому что это не твоё дело, – выпаливаю я и продолжаю хорохориться, – Ты хотел поговорить – так говори.
– Сколько тебе было?
– Неважно, – отчеканила я.
– Сколько? – не унимается он.
Он встаёт с дивана и приближается ко мне, а я ищу спасения у стены с фотографиями. С одной из них на меня смотрит лицо отца, и я отвечаю ему грустным взглядом.
– Это. Не. Твоё. Дело.
– Ошибаешься, – шипит он мне в лицо, – Меня касается всё, что касается тебя.
– С какой такой радости? – пискляво проверещала я.
– Потому что я так сказал, – говорит он, делая ударения на гласных.
Я отворачиваюсь, но Александр берёт мой подбородок руками и разворачивает к себе. Мы долго смотрим глаза в глаза, он прожигает меня своими, я немного вяло пытаюсь сделать то же самое. Потом я вздыхаю, убираю его руки и говорю то, что не должна говорить:
– Шестнадцать. Мне было шестнадцать, когда я залетела.
– Тебе сделали больно? Как это произошло? – не унимается он, вопреки моим надеждам.
Я качаю головой, закрывая глаза. Потом открываю их и вижу, что он смотрит на меня с тревогой. Бедняга.
– Нет. Это произошло по обоюдному желанию.
– Вот как? – он шарахается от меня, как будто я залепила ему пощёчину.
– Вот так.
Он отступает назад, а потом возвращается на диван. Садится, снова опираясь локтями на колени, и опускает голову, зарываясь в волосы пальцами. Я подхожу к окну, и смотрю на соседние дома. Кто–то ещё не спит. Свет горит в разброс, как фигуры на поле морского боя.
– Кто его отец?
– Я не знаю, – машинально отвечаю я, и зарываюсь лицом в штору.
– То есть?
– Я не знаю кто его отец. Я переспала одновременно с двумя или тремя парнями. Может, с четырьмя. Я смутно помню.
Слышу воздух, со свистом вырывающийся из его груди. Образ хорошей девочки рухнул, как дом под бомбёжкой.
– А куда смотрела твоя мать? – неожиданно обвинительным тоном спрашивает он, и я поворачиваюсь к нему.
– Не смей! Не смей даже слова сказать о ней плохо! – прорычала я, и он удивлённо моргает глазами, – Она ничего не могла сделать! Единственное, что она сделала – это не отправила меня на аборт. И если бы не это, если бы не Тео, меня давно нашли бы расчленённой в какой–нибудь канаве!
– Прости, прости, прости! – скулит он, мотая головой из стороны в сторону, и я замолкаю.
Никогда, никому я не позволяла говорить о моей матери. Ни слова. Она спасла мне жизнь. Она дала её мне, вырастила меня, а я растоптала все её надежды, разорвала их в клочья и втоптала в дерьмо. Но она всё равно спасла меня. Меня и моего сына.
– Расскажи мне всё, – просит он снова.
И я начинаю рассказывать.
ГЛАВА 14
Я разглядываю цветные фотографии, и с интересом вытаскиваю одну из пачки. На ней изображена маленькая птичка с длинным клювом. Она сфотографирована в полёте, макросъёмкой, и я могу видеть каждое её пёрышко. Она очень яркая, разноцветная, как радуга. Горло у неё матово–алое, животик блестяще–синий, по бокам горла выступают синие перья в виде воротника, хвост и голова – салатовые. Я беру снимок и подбегаю к отцу:
– Папа, а кто это?
Отец улыбается одной из своих покровительственных улыбок, берёт меня на руки и сажает к себе на колени. Он смотрит на фотографию, а потом переводит взгляд на меня.
– Это колибри–ангел, – говорит он, – Красивая, правда?
– Очень. А где она живёт? – не унимаюсь я.
– В Бразилии. Это очень далеко, за океаном.
– А она не прилетает к нам зимовать? – спрашиваю я, насупившись.
– Нет, детка, она никогда не покидает своих мест. Она очень маленькая и хрупкая, не умеет ходить по земле.
– Почему?
– У неё слишком тоненькие и слабые ножки. Совсем как у тебя, – отец щекочет меня в пятку, и я хихикаю.
– Но я умею ходить, – хмурюсь я.
– Да, но часто падаешь, – бурчит он, разглядывая свежий синяк на моей коленке.
– Папа, а как она появилась? Колибри–ангел? – говорю я, снова вглядываюсь в фотографию птицы.
– Про колибри есть красивая легенда. Хочешь, я тебе расскажу?
Киваю головой.
– Только сначала ты почистишь зубы, наденешь пижаму, и ляжешь в постель, – приказывает отец, и я начинаю ныть:
– Ну, папа…
– Никаких возражений! У тебя есть пять минут.
Я бегом пускаюсь в ванную, быстренько чищу зубы. Потом иду в свою комнату, окрашенную в бирюзовый цвет, и надеваю пижаму. Я устраиваюсь на кровати, обнимая большого плюшевого утёнка, и с благоговением смотрю на отца, когда он входит в мою комнату.
Папа укладывает меня на кровати, накрывает одеялом и садиться рядом. Он начинает свой рассказ:
– Индейцы Майя говорили, что первые две колибри были созданы из небольших перьев, оставшихся от других птиц. Они получились крошечными, и сотворивший их Бог был настолько доволен, что решил сыграть красивую свадьбу.
Первыми появились яркие разноцветные бабочки. Затем цветочные лепестки усыпали ковром землю, а пауки из своей серебристой паутины сплели свадебную дорожку. Солнце послало вниз свои лучи, и в их свете жених ослепительно засиял переливающимися красными, голубыми и зелёными красками. Приглашённые гости видели, что, как только он отворачивался от солнца, его перья опять становились такими же серыми, какими и были изначально созданы. Жених хотел покорить сердце невесты, но она огорчилась, видя его скучный образ в тени. Тогда он взмыл в небо, и раскрыл крылья под лучами, снова окрашиваясь в яркие цвета.
Невеста–колибри полетела за ним, и они закружились в красивом разноцветном танце. Так кружились они долгие–долгие дни, пока, наконец–то, не решили спуститься на землю. Но спустившись, они упали, потому что их ножки отвыкли ступать по твёрдой почве. Жених смог подняться в небо, а невеста упала без сил замертво. Он ещё долго–долго кружил над ней, с тоской зазывая к себе, но серое тельце оставалось неподвижным. Она не могла его увидеть, потому что пришла осень, и Солнце редко показывалось из–за облаков.
Потом наступила зима. Она была не такая, как у нас, без снега, но Солнца совсем не было на небе. Колибри стал серым, и с тоской опустился на одну из веток. Он оцепенел и замер, и так просидел всю зиму, до тех пор, пока не вернулась весна, и лучи Солнца снова не спустились с небес. Они пробежали по телу невесты, и её перья заиграли голубыми красками. Жених встрепенулся, раскрыл крылья, которые в мгновение стали зелёными и фиолетовыми, и подлетел к земле, чтобы разбудить невесту. Она открыла свои глазки, и, увидев его в ярком оперении, поднялась к нему в небо.
С тех пор колибри всегда летают днём, и только в сумерках садятся на ветки, замирая. Говорят, что они до сих пор переливаются всеми красками под лучами Солнца, а ночью сливаются с деревьями.
– Какая красивая история, пап, – сонно бормочу я.
– Я знаю дочка, – вздыхает он, – Когда–нибудь, я отвезу тебя в Бразилию, и ты познакомишься с колибри–ангелами. Они такие же хрупкие и прекрасные, как ты. А теперь спи.
Я послушно закрыла глаза и во сне передо мной заплясали разноцветные крошечные птицы.
– Мой папа был фотографом, – говорю я, – Зарабатывал на свадьбах и семейных фотосессиях. Он был талантлив, умел видеть то, что другие не видят. Но настоящей его страстью были птицы. Он, наверное, обошёл всю Эстонию в походах, фотографируя редких и не очень птиц.
Я замолкаю, уставившись в кружку с чаем. Потом сглатываю, отпиваю немного и говорю то, что до сих пор причиняет боль.
– Он заболел, когда мне было четырнадцать с половиной. Рак лёгких. Курение и правда убивает, – с горечью добавляю я, – Сгорел за четыре месяца. Мама держалась, как могла, а вот во мне что–то сломалось. Я начала прогуливать школу. Потом связалась с дурной кампанией, начала пить. Потом стала покуривать травку. Мама поначалу не догадывалась, куда я пропадаю. Первым звоночком стал вызов из полиции через год после его смерти. Я украла какую–то безделушку в торговом центре, чтобы продать её и купить косяк. Она отчитала меня и бросила мне слова, которые подстегнули меня ещё больше. Она сказала: «Твоему отцу было бы стыдно за тебя».
Делаю короткую паузу, и сглатываю подступившие к горлу слёзы.
– Я прорыдала всю ночь, а потом разорвала его фотографии. Слава богу, что тогда уже были цифровые фотоаппараты, и через пару лет мама отпечатала их снова. Иначе, я бы себе никогда этого не простила.
Бросив взгляд на стену, увешанную нашими фотографиями, я невольно улыбнулась, вспоминая, как мы были счастливы.
– Я кричала, что его больше нет, что он бросил нас, и ушла из дома. Тусовалась неделями у знакомых, постоянно пила и курила. Потом меня вызвали в школу, и директор пригрозил исключением. Я только пошла в десятый класс. Мне было плевать, но мама просила меня хотя бы получить среднее образование. Я пообещала ей, что сделаю это и перестала уходить по ночам, а после школы продолжала тусоваться с сомнительными ребятами.
Александр бледнел на глазах. Он даже не притронулся к своему чаю, который я сделала ему полчаса назад. Я пожала плечами и продолжила.
– Мой первый раз произошёл на узкой кровати в кампании малознакомых парней. Я смутно помню, сколько их было тогда. Я была в дурмане, в постоянном дыму и мне становилось легче. Иногда я думала, что этот дым может забрать меня к отцу, туда, где не будет так больно.
Я посмотрела на него, он ответил мне коротким пристальным взглядом. По его лицу ходили жевалки, челюсти были плотно сжаты, но он не перебивал. Просто слушал.
– В общем, когда меня затошнило в первый раз, я ничего не поняла. С месячными на фоне стресса постоянно случались перебои, их не было то два, то три месяца, так что я не придала значения задержке. Потом меня затошнило снова. И ещё, и ещё. Мама перепугалась не на шутку и отвела меня к врачу. Тот подтвердил мою беременность, одиннадцать недель. Времени на раздумья толком не было. Мама сказала, что об аборте даже речи не может быть, слишком большой срок. Я перешла в одиннадцатый класс, когда это произошло. Гимназию я закончила экстерном на домашнем обучении.
Я вздыхаю и набираю в лёгкие побольше воздуха.
– Мне, в общем–то, было всё равно. Я подумала, что просто откажусь от ребёнка сразу после родов и продолжу жизнь, как ни в чём не бывало. Остаток беременности я проходила в постоянном раздражении от тошноты, растущего живота и пинков ребёнка. Не помню, как я рожала, помню только, что это было очень тяжело. Мне плюхнули его на живот, я посмотрела, что он рыжий и вздохнула с облегчением. Мол, наконец–то это закончилось, и я могу тусоваться дальше.
Я снова делаю паузу, и хмурюсь, вспоминая тот момент.
– А потом он посмотрел на меня глазами отца. Понимаешь? – мой голос задрожал, но я продолжила, – Суровым взглядом, полным каких–то мыслей. У него были папины глаза, синие–синие, глаза, которые я любила больше всего на свете. Акушерка сказала, что так не бывает у младенцев, что у них либо карие, либо серо–голубые. А у него синие, как сапфиры.
– А твоя мать? – от звука его голоса я вздрагиваю.
– Мама была рядом всё время, и она сказала: «Он гордился бы тобой. Ты справилась».
– И ты решила оставить ребёнка? – спрашивает босс, и я киваю.
– Да. Не смогла написать отказ. Он был такой крошечный, беззащитный, – я запинаюсь, смотрю на стену, за которой спит Тео, – И живой. Он был живой, я чувствовала его, слышала его дыхание. Я не понимала, как из всего дерьма, что я натворила, могло получиться такое. Живой, крошечный младенец. Тео родился абсолютно здоровым, несмотря на мои загулы, алкоголь и наркотики. Это просто чудо, что я не подцепила никакую заразу и не родила больного ребёнка. Он чудо. И неважно, кто его отец. Он – мой и только мой.
– Алиса, я… – он запинается, смотря в обивку дивана, – Я даже не мог подумать.
– Никто не мог, – я пожимаю плечами, – Я была круглой отличницей, любимицей родителей, в особенности отца. Я всё детство делала так, чтобы он гордился мной: ездила на олимпиады и занимала первые места, ходила на гимнастику и выступала, получая медали. Но с его смертью моё детство кончилось, и мне больше не для кого было стараться. Так случилось. Это – моё прошлое. Я о нём не жалею.
– Совсем?
– Ни капли. Если мне суждено пройти этот ад ещё раз, чтобы появился Тео, я сделаю это. Я всё повторю.
Босс моргает, до него доходят мои слова. Потом он кивает:
– Я понял тебя.
Я смотрю на отцовские часы, покоящиеся на моей руке. Третий час ночи. Долгий выдался разговор.
– Александр Сер… – начинаю я, но он меня перебивает:
– Саша, пожалуйста. Хватит этой официальности.
Пожимаю плечами. И, правда. От неё уже тошнит.
– Саша, уже поздно. Я могу постелить тебе на диване, но сама я сплю с Тео, – говорю я, словно оправдываюсь.
– А твоя мама?
– Она уехала в командировку на неделю. Поэтому я сказала Кристине, что заболела. Не хочу рассказывать ей о ребёнке.
– Ясно. Иди спать, – властные нотки снова появляются в его голосе, и я узнаю своего босса, – Я сам всё сделаю.
– Одеяло, подушка и постельное бельё в ящике под диваном. Спокойной ночи, – сонно бормочу я, вставая и подходя к двери.
– Спокойной, – тихо говорит он, и я закрываю дверь гостиной.
Ложусь в спальне рядом с Тео и смотрю на тёмную стену. Ночью она – чёрная, но я знаю, что как только наступит утро, солнечные лучи окрасят её в бирюзовый цвет. Совсем как оперенье колибри–ангела из древней индейской легенды.
ГЛАВА 15
Меня разбудил запах кофе, доносящийся из кухни. Я открыла глаза, потянулась и обшарила постель в поисках Тео, и не нашла его рядом. Подскочив с кровати, я быстрым шагом вышла в коридор и услышала, как в кухне радостно гулит мой ребёнок. Войдя в кухню, я остановилась, как вкопанная.
Босс корчил Тео рожи, а тот, в свою очередь, заливался смехом, стоя голышом на полу. Я закрыла заспанные глаза и открыла их снова, но картинка не изменилась. Александр, точнее Саша, поднял взгляд на меня и улыбнулся.
– Мы не стали тебя будить и немного развлекаемся, – радостно говорит босс.
– Я вижу, – бурчу я, так и не решившись войти в помещение.
– Я покормил его творожным кремом, – пожимает плечами Саша, – Нашёл в холодильнике.
– С–с–спасибо, – удивлённо бормочу я и хлопаю глазами.
– Кофе?
– Да.
– С молоком? – босс вскидывает бровь, и я издала невнятный звук, похожий на бульканье.
– Да.
– Окей.
Я стою в дверях кухни и наблюдаю, как мой начальник наливает мне кофе в розовую кружку с утёнком Дональдом Даком из Диснеевских мультиков. Снова моргаю и замечаю, как Тео виснет у него на ноге. Саша подхватывает ребёнка, усаживает его на бедро и разворачивается ко мне, протягивая кружку.
Он просто входит в мою жизнь семимильными шагами, не спросив моего разрешения.
Я судорожно пыталась разобраться, нравится мне это или нет и, самое главное, что мне с этим делать. Тео радостно взмахнул руками, задевая боссову с протянутой мне кружкой, и она подпрыгнула в воздухе, расплёскивая содержимое. В следующую секунду Саша стоял облитый кофе с ног до головы. Я успела увернуться.
– Вот блин, – протянула я, оглядывая его, и расплылась в улыбке.
Я захихикала, а Саша взорвался смехом. Коричневые разводы растеклись по его белоснежной рубашке, благодаря чему я смогла полюбоваться на очертания мужественной груди и просвечивающие соски.
Что–то странное стало происходить с воздухом. Он как–будто стал густым, тягучим, как растопленный мёд. Мои щёки запылали, и мне показалось, что я вся вспыхнула, как факел. Саша напрягся, я заметила это по сжатым челюстям и руке, которая вцепилась в Тео.
Господи, здесь Тео!
– Я поищу вещи отца, – выдавила я из себя, и, развернувшись, рванула из кухни.
На самом деле, искать их не нужно. Я хранила в шкафу старую отцовскую футболку и джинсы. Эти вещи остались с тех времён, когда мне было десять, и мы с папой ходили в первые короткие однодневные походы. Я была уверена, что эти вещи подойдут начальнику. Не знаю почему.
Я раздвинула двери шкафа–купе и залезла на самую дальнюю полку, вставая на цыпочки. Пол скрипнул подо мной и я, поморщившись, дотянулась до вещей отца, стаскивая их с полки. По привычке, я понюхала старую выцветшую ткань джинсов и мягкий хлопок футболки, как–будто за восемь лет они могли сохранить его запах. От одежды пахло стиральным порошком, шкафом и старостью. Вздохнув, я прижала вещи отца к груди, и посеменила обратно в кухню.
Саши там уже не было, как и Тео. Сына я нашла в гостиной за просмотром рекламы матраса Дормео, а вот босса там не обнаружила.
– Саша? – позвала я.
– Я в ванной, – ответил он из ванной. Ну, вы поняли.
Я постучала в дверь и приоткрыла её, просовывая голову в щель. Босс стоял без рубашки и штанов, в одних трусах. Дольче энд Габанна было написано на их резинке, и я нахмурилась. Какой нормальный человек будет носить такое бельё? Они стоят, как десяток хлопчатобумажных трусов неделька. Понты дороже денег?
Саша обернулся, и мой взгляд упал туда, куда ему падать не следовало. В горле пересохло, я сглотнула и быстро опустила глаза на его ноги. Он пошевелил пальцами, и я чуть не взорвалась смехом. Сдержавшись и фыркнув, я протянула ему отцовские вещи и пролепетала:
– Вот. Должны подойти.
– Спасибо, – вымолвил он, слегка касаясь моей руки пальцами.
Они у него холодные как ледышки, впрочем, как всегда.
Я снова вспомнила сюжет «Сумерек» и снова мне захотелось спросить о его принадлежности к вампиризму. Не удержавшись, я захихикала, потряхивая плечами и закрывая рот ладошкой.
– Алиса, почему ты постоянно смеёшься надо мной? – сурово спрашивает босс, и я позволяю себе посмотреть на него.
Он склонил голову набок, его глаза с любопытством разглядывают меня, как в день нашей первой встречи. Перед глазами невольно всплывает его козлиный образ:
– Это собеседование для приёма на работу. На них не принято приходить в джинсах, – он брезгливо морщит нос.
– Размер одежды? Для униформы, – он ухмыляется и смотрит на меня поверх бровей. Потом поднимает голову, снова оглядывает меня, на этот раз, задержав взгляд на груди, отъезжает на кресле от стола и произносит, – Я думаю M, не больше.
– Так же, как сегодня. Вечернее платье завтра точно не понадобиться. Хотя, – он снова оглянул меня с ног до головы, когда я встала, – Сомневаюсь, что оно у вас есть.
Наверное, улыбка окончательно сползла с моего лица, потому что Саша нахмурился.
– Неважно, – качаю головой и разворачиваюсь, чтобы выйти из ванной.
– Алиса, у тебя остался номер Валентины?
– Да.
– Позвони ей, – снова командный тон.
– Зачем? – я удивлённо оборачиваюсь и скрещиваю руки на груди.
– Пусть она погуляет с Тео, – он повторяет мой жест, и мы стоим как два дебила со скрещёнными руками и буравим друг друга взглядом.
– Зачем? – повторяю я, как попугай.
Это что–то новенькое.
– Я хочу остаться с тобой наедине, – говорит он так, как звучала бы фраза «Принеси мне кофе». Или «Дай туалетную бумагу».
– Саша, я не буду сплавлять сына чужой тётке только потому, что тебе захотелось потрахаться, – выпаливаю я, набрав воздуха в лёгкие побольше, – И вообще, ты у меня дома. Командую здесь я.
Он ухмыльнулся, чем поднял градус моего раздражения на новый, запредельный уровень. Я закрыла рот, развернулась и вышла из ванной, хлопнув дверью.
Охренеть. Что он вообще о себе возомнил?
Слышу, как в ванной включается душ и молю Бога, чтобы горячую воду отключили, когда он намылится. Довольно расплываюсь в улыбке, представляя, как он вопит от неожиданности, и иду к Тео. Тот так и смотрит телевизор, правда, теперь грызя мою расчёску. Я забрала её и принялась одевать его в футболку и шорты, ловя на ходу сначала его голову, потом руки, а потом ноги. Одеть годовалого ребёнка не так просто, как кажется.
Возвращаюсь на кухню с Тео подмышкой, сажаю его в стульчик для кормления и вручаю печенье. Сама сажусь напротив и наливаю себе заветный кофе. Саша входит в комнату как раз в тот момент, когда я делала очередной глоток. Он вида его в одежде моего отца, я поперхнулась и начала кашлять. Этот человек всегда выглядит ослепительно, и неважно, в костюме он за пару тысяч, или в дешёвых джинсах и растянутой футболке с потрескавшимся рисунком. Босс заботливо постучал мне между лопаток, и уселся на соседний стул. Тео с интересом разглядывал его, забавно наклоняя голову и надувая губы. Саша ему улыбнулся и подмигнул. Тео залился в хохоте.
– Да тебе надо нянькой работать, – вырывается у меня.
– Он классный. И поразительно похож на тебя, – отвечает босс с улыбкой.
Я промолчала, и повела плечом, подтягивая одну ногу к себе. Обхватила любимую розовую кружку ладонями и почувствовала приятное тепло, расползающееся по моим рукам. Тут, совершенно неожиданно, зазвонил домофон. Я удивлённо заморгала. К нам никто не ходил в гости и домофон звонил обычно только в будние дни рано утром, когда приходил почтальон.
– Я открою, – сказал Саша, вставая, и я тупо уставилась на его удаляющуюся спину.
Прошло несколько минут, я так и осталась сидеть на стуле, пребывая в мягком шоке. Когда в кухню вошла Валентина, боссова нянька, я чуть не получила инфаркт.
– Алиса, здравствуй! – проворковала она и переключила своё внимание на Тео, – Привет мой хороший. Как твои дела?
Тео радостно заулыбался и потянул к ней руки. Я бросила испепеляющий взгляд на Сашу, тот довольно подпирал косяк кухни. Говнюк позвонил ей сам. Он дёрнул бровями, и я поняла, что деваться мне теперь некуда.
Валентина спокойно взяла Тео на руки, радостно увещевая и вереща, перекидываясь с боссом дежурными фразами. Я впала в полуобморочное состояние. В моём мозгу начали всплывать образы с той ночи в гостиничном номере, и мне стало нестерпимо жарко. Я физически ощутила, как Саша скользит по мне взглядом, хотя не могла поднять на него глаз. Воздух в кухне снова загустел, начал обволакивать меня, не давая дышать. И сейчас мне хотелось только одного.
Чтобы его холодные ладони остудили этот пожар, заморозили меня и припечатали к стене. Или к столу. Или прижали к полу. К подоконнику. На потолке. На диване. В ванной. На унитазе.
Скверно, всё это очень скверно. Когда я услышала, как Валентина выкатывает коляску в коридор и открывает дверь, я готова была выпрыгнуть в окно. Этот козёл, который мой начальник, помогал ей и старался сплавить из квартиры побыстрее.
Он начал распоряжаться моей жизнью так, как ему заблагорассудится. Но хуже всего то, что я не в силах сопротивляться. Я делаю шаг, а он обходит меня на десять вперёд. Либо я тупая, либо мне сказочно не везёт.
– Еда! – завопила я, подлетая к двери.
Босс захлопнул её прямо перед моим носом.
– Она купит её по дороге, – сообщил он мне, радостно скалясь.
Господи, почему, когда у меня была возможность, я не стала заниматься дзюдо? Сейчас надавала бы ему тумаков и выставила бы за дверь.
– Алиса?
– Саша? – снова подыгрываю его интонациям голодного хищника и ловлю его довольную улыбку.
– Потрахаться? – спрашивает он, глумясь.
– Хрен тебе! – визжу я, когда он начинает двигаться в мою сторону.
– Вообще, я хотел просто с тобой поговорить, – Саша вздыхает и делает шаг ко мне, – Но твоё предложение мне нравиться больше.
Как там пела Верка Сердючка? Я попала, попала, попала.
ГЛАВА 16
– Саша, я не поклонница садомазо, – пролепетала я, пятясь к двери гостиной.
На самом деле логичнее было бы добежать до ванной и закрыться. Но спасительная дверь в ванную была в другой стороне.
Босс нахмурился, и остановился в метре от меня.
– Алиса, я тоже не поклонник садомазохизма, – сказал он, покачав головой.
– Тем не менее, у меня синяки неделю заживали, – я воспользовалась заминкой, и скрестила руки на груди.
– Я знаю. Я извинился.
– Ты имеешь в виду тот случай в твоём кабинете, когда ты снова начал меня лапать? – я прищурилась и отодвинулась, когда он снова шагнул в мою сторону.
Саша настиг меня одним шагом. Всего одним. И я ещё убежать хотела. Противный голосок в моей голове ехидно засмеялся.
– Алиса, я извинился перед тем, как начать тебя лапать. И не помню, что бы тебе это не нравилось, – говорит чудовище с карими глазами, кладя руки мне на талию и притягивая к себе.
Сердце забулькало в неровном стуке, дыхание улетело куда–то в никуда. Я попыталась отстраниться руками, но ничего не вышло, он просто развёл их в стороны, и вернул свои мне на талию. В следующую секунду он меня поцеловал.
Этот поцелуй не был похож на предыдущие. Он был мягким, нежным и опьяняющим. Я должна была бы отбиться, оттолкнуть Сашу, сказать твёрдое «Нет», но я не смогла этого сделать.
Его руки начали блуждать по моему телу, и внутри снова вспыхнул пожар. Буквально полчаса назад я думала, что холод ладоней сможет его погасить, но я жестоко ошибалась. От ощущения лёгкой прохлады под футболкой, температура моего тела подскочила на десять градусов, и я готова была взорваться. И я почти взорвалась, когда Саша мягко толкнул меня к двери гостиной и, подвинув моё безвольное тело в сторону, открыл дверь в комнату.
Я ощутила его губы на своём плече, а сама зарылась в тёмные с проседью волосы носом, вдыхая их запах. Определённо они впитали аромат табака, а ещё что–то терпкое и пряное. У меня закружилась голова, и босс подхватил меня, поддерживая за пятую точку.
Тело горело, в висках стучала кровь. Саша принялся снимать с меня футболку, я послушно вскинула руки, чтобы он протащил её вверх. Он довольно хмыкнул и дёрнул меня за хвост, стягивая резинку с волос. Они упали мне на плечи, и Саша зарылся в них лицом.
– Как же ты вкусно пахнешь, Алиса, – промычал он, посапывая мне в шею.
Я издала какой–то непонятный звук, похожий на всхлипывание. Хорошая девочка в моей голове отчаянно завопила «Нет!», а плохая радостно хлопала в ладоши и подпрыгивала на цыпочках. Разум шепнул: «А как же Кристина?», но я отмахнулась от этой мысли.
Кто такая Кристина?
Я попятилась в сторону дивана, и притянула босса за собой. Он посмотрел на меня с удивлением, а потом выражение его лица сменилось улыбкой чеширского кота, перед которым поставили миску с Вискасом. Я толкнула его на диван, и он довольно плюхнулся на мягкое сиденье.
– Значит, ты командуешь? – вопрошает он, когда я хватаюсь за отцовскую футболку и дёргаю её вверх.
Сняв её, я готова была радостно запрыгать, хлопая в ладоши, повторяя действия плохой девочки в моей голове. Вместо этого, я облизнулась, села на него сверху, и принялась изучать пальцами очертания плеч, шеи и спины. Никогда я не видела такого совершенного тела, в котором всё было, как по нотам. Впрочем, я вообще мало что видела, а то, что видела, смутно помню. Саша дёрнул грудью, как качок из рекламы Олд Спайс и его улыбка расползлась до огромных размеров. Я хохотнула и наклонилась, чтобы укусить его за сосок. Он схватил меня за волосы, оттянув голову назад, и прорычал в мой подбородок:
– Если мы будем играть в подчинение, то я точно не буду нижним.
– Заткнись и не порти момент, – шепнула я.
– Не хами.
– А то что? Изнасилуешь? – хихикнула я и добавила, – Плавали, знаем.
Босс качает головой и целомудренно целует меня в подбородок. Потом я подлетаю в воздух и оказываюсь под ним.
– Ну почему ты такая грубая, Алиса? – говорит он, устраиваясь на мне поудобнее. Я обхватила его ногами и положила руки на его спину, – То, что иногда вылетает из твоего рта, ну никак не стыкуется с твоим внешним видом.
Я звонко рассмеялась и стукнула кулаком его в ребро. Он поморщился.
– Саша, давай оставим душевные разговоры и продолжим то, что начали.
Он довольно хмыкнул и снова поцеловал меня, легонько прикусив нижнюю губу. Я застонала, а потом возмущённо вздохнула, когда он отстранился и сел на диване. Но моё разочарование быстро сменилось щенячьей радостью, потому что он принялся снимать с меня остатки одежды. Когда я осталась голой на диване, он расстегнул джинсы и вытащил из заднего кармана презерватив.
Очень, блин, предусмотрительно.
Неожиданно он протянул пакетик фольги мне и вопросительно вскинул брови.
– Не поможешь?
Я заморгала и выдала:
– Я, конечно, понимаю, как это прозвучит, – начала я, – Но я не умею.
Босс побледнел, а потом по его лицу заходили жевалки. Он сжал несчастный серебристый квадратик в кулак и покачал головой.
– Нет, так дело не пойдёт, – он выпрямился как струна и нахмурился, – Где твоя кровать?
– Правая дверь по коридору, – ответила я, а потом взвизгнула от удивления, – Что ты делаешь?
Босс подхватил меня на руки и пронёс по комнате, выходя в коридор. Я прижалась к его груди и вдохнула уже знакомый сладкий запах его тела.
– Пытаюсь кое–что исправить, – бурчит он, внося меня в спальню.
Саша бережно укладывает меня на кровать, и она тихонько скрипит, когда он ложится рядом. Целует меня сначала в губы, потом в подбородок, прокладывает дорожку по моей шее и дотрагивается пальцами до того места, где у меня были синяки.
– Если бы я знал, я бы никогда не поступил с тобой так, – бормочет он с серьёзным выражением лица, разглядывая мою шею.
– Забей, босс, – шепчу я, касаясь руками его лица. Оно тёплое, в отличие от пальцев, – Мне, правда, понравилось.
Он довольно фырчит, потом целует меня в лоб и обнимает своими сильными руками. Я должна была бы вырваться, оттолкнуть его, сказать твёрдое «Нет», но я не хочу этого делать.
ГЛАВА 17
Я стояла на кухне в футболке и трусах, и жарила картошку, когда зазвонил телефон. Сначала я не поняла, что это за звуки, а потом до меня дошло, что звонит телефон босса.
Как вычислить, о чём вы подумали?
Между нами нелепые паузы
Я снова ничего не придумаю
И вы первой не скажете
Я удивлённо смотрю на Сашу, он бросил взгляд на мобильник и продолжает невозмутимо изучать новостные сводки в моём планшете.
Мы прячемся прямо под веками,
Боимся быть кем–то обмануты,
Боимся стать самыми первыми,
Мы будем никем не разгаданы.
– Может, возьмёшь трубку? – не выдерживаю я.
– Не хочу. Это Кристина.
Влажные руки в пустых карманах
Ты молчишь, а я не слушаю
Жду продолжения отчаянных планов
По Фрейду вычисли, о чём я думаю
Телефон замолкает, и я тупо воззрилась на него. Кристина была настойчива, но не настолько, чтобы позвонить ещё раз.
– Крутой рингтон, – стараюсь сохранить невозмутимое лицо, но интонации выдают меня с потрохами.
Босс поднимает на меня глаза и бесстрастно добавляет:
– Нас ничего не связывает.
– Я заметила, – буркнула я, отворачиваясь к сковородке.
Картошка шипит и скворчит, повторяя звуки шестерёнок в моём мозгу.
– Алиса, я просто переспал с ней пару раз и всё, – спокойно говорит Саша, и я дёргаюсь.
А со мной, что ты сделал? Не просто переспал пару раз?
– Ясно, – отрезала я, не желая продолжать этот разговор, – Меня это не касается.
Слышу скрип пола, два шага в мою сторону, и сильные руки обхватывают меня сзади. Саша кладёт голову на моё плечо и целует меня в шею.
– Она взрослая женщина и всё понимает.
Опять удар под дых. А я маленькая, глупая девчонка, которая ничего не понимает?
Я не отвечаю, а просто переворачиваю картошку. Босс стоит ещё какое–то время позади меня, а потом опускает руки, глубоко вздыхает и возвращается на своё место.
Сегодня вторник, пятый день моего официального больничного. Мама вернётся из командировки в пятницу вечером, в субботу я должна выйти на работу. Если честно, я не представляю, как я это сделаю. Как я буду смотреть в глаза Майе? Бригитте? Кристине?! Как я буду вести себя, видя босса и зная, что находится у него под одеждой? И, самое главное, что я буду делать, если ему вновь захочется запереться со мной в кабинете?
– Кстати, форменные юбки жутко неудобные, – внезапно говорю я, стараясь отвлечь себя от ненужных мыслей, – Их можно заменить брюками? А лучше джинсами?
– Зачем? – вопрошает босс, не отрываясь от моего Гелекси Таба.
Да, блин, моего. Это принципиально. Я приобрела его на свою первую зарплату от раздачи листовок. Пусть себе Айпад купит, у него как раз страсть к яблокотехнике.
– Я могла бы ездить на работу на мотике, – пожимаю плечами, выключая плиту.
Достав две квадратные тарелки с маками, я раскладываю дымящуюся картошку.
– Даже не вздумай, – говорит Саша своим строгим начальственным тоном, – Я буду отвозить тебя домой.
– Даже не вздумай, – передразниваю его я, и с грохотом ставлю тарелку на стол.
– Алиса, – вздыхает босс, – Мне не нравится твой мотоцикл. Он старый. И вообще, это опасный вид транспорта.
– Саша, мне плевать, что тебе нравится, – я плюхаюсь на стул напротив него и начинаю есть.
Он смотрит на меня с интересом, а потом улыбается и принимается за еду. Довольно морщится и мычит:
– Вкусно. Давно не ел жареную картошку.
– Приобщайся к простым смертным, – подмигиваю ему я.
Он звонко смеётся и кладёт ещё одну вилку с картошкой к себе в рот.
– Алиса, я тоже простой смертный.
– Чушь, – невнятно говорю я с набитым ртом, – Простые смертные не носят трусы Дольче Габанна по шестьдесят евро за пару.
– Я купил их за пять, – я удивлённо вскидываю бровь, – Да, они стояли сваленные кучей в большой корзине. Это была распродажа.
Теперь я смеюсь, представляя, как он роется в горе трусов, ища свой размер.
– Ладно, твоя взяла, босс, – мычу я, успокоившись, – Буду брать сменную одежду на работу. Думаю, Дима и Дэн обрадуются бесплатному стриптизу.
Саша перестал жевать и улыбаться, лицо его пошло пятнами. Похоже, я сморозила глупость.
– Саш, я шучу, – тихо сказала я, уставившись на него.
Его лицо расслабилось и плечи опустились. Он снова принимается за еду и быстро поглощает нехилую порцию. Остатки картошки он доедает прямо со сковородки.
– Когда придёт Валентина? – спрашиваю я, посмотрев на часы.
Почти три часа дня, они с Тео уже должны были вернуться.
– Я попросил её остаться с Тео до вечера, – спокойно говорит босс, и я бледнею, – Алиса, они хорошо ладят. Валентина квалифицированный специалист. Тебе нужен отдых.
– От сына? – возмущаюсь я, складывая тарелки в раковину, – Ты в своём уме? Я не оставляла его ни с кем, кроме мамы.
– Я знаю, поэтому и говорю – тебе нужен отдых. Ты работаешь по ночам, спишь пять–шесть часов от силы, и потом весь день проводишь с ребёнком.
– Ты знаешь моё расписание лучше меня, – бурчу я, развернувшись и опираясь ладонями на кухонную столешницу, – Я не устала.
– Устала. Вчера ты проспала практически всё время, которое он был на прогулке, – Саша поднимается и проходит крохотную кухню одним шагом.
Встав передо мной, он обнимает меня руками за талию.
– И тебя, похоже, это расстроило?
– Немного, – говорит босс, улыбаясь, – У меня на тебя были другие планы.
– Какие же? – я невольно хихикаю, когда он притрагивается губами к моему носу.
– Грандиозные, – отвечает он и целует меня.
Я зарываюсь пальцами в его волосы, и утопаю в табачно–бергамотовом запахе. Странно, он ни разу не курил при мне, и у него изо рта никогда не пахло табаком, но его волосы и одежда частенько пахнут сигаретами. Саша приподнимает меня и усаживает на кухонную столешницу. Я, по традиции, обхватываю его ногами. Он стягивает с меня футболку, и моя кожа покрывается мурашками от прохладного воздуха и холода его ладоней. Я берусь за пояс его брюк и расстёгиваю пуговицу, проведя пальцами по коже. Саша вздрагивает и выдыхает мне в рот, от чего у меня вырывается приглушённый стон. Мы почти раздеты, слишком громко дышим и не слышим, как поворачивается ключ в замке входной двери.
Из коридора раздаётся громкое мамино:
– Алиса!
Я в ужасе смотрю на Сашу, он хлопает глазами. Я толкаю его и прыгаю со столешницы, судорожно ища глазами свою футболку. Подхватив её, я как раз надеваю её через голову, когда в кухню входит мама.
– Вот ты где! Я вернулась раньше, – радостно сообщает она, а потом с её лица сползает улыбка.
Она уставилась на Сашу, а я покраснела до кончиков волос, и закусила большой палец руки. Наверное, я даже зажмурилась от ужаса, потому что я не увидела дальнейших событий.
– Александр Сергеевич, – спокойно говорит мой босс.
– Анна Павловна, – так же спокойно отвечает мама, – Вы начальник Алисы?
– Да, – спокойным тоном сообщает данный факт Саша, и я готова провалиться сквозь землю.
Когда я открываю глаза, они пожимают друг другу руки. Мама с интересом разглядывает его, он, в свою очередь, улыбается ей своей самой очаровательной улыбкой.
– Хотите чаю? – спрашивает мама, и я моргаю два раза, открыв рот.
– Не откажусь.
– Она хоть накормила вас? – мама кивает на меня.
– Да. Ваша дочь прекрасно готовит.
– Наверняка это была жареная картошка, – неожиданно расхохоталась мама, и я вздрогнула.
– Да, но такую картошку я готов есть хоть каждый день, – вещает мой босс.
Заработал очко. Нет, десять. Потом отработаю.
– Я пойду, оденусь, – говорю я каким–то чужим голосом и медленно обхожу маму, направляясь к выходу из кухни.
Она, блин, даже не смотрит на меня, а изумлённо изучает на Сашу.
Закрывшись в спальне, я зарываюсь лицом в ладони. Если до этого момента я в тайне надеялась, что всё это быстро закончится и мне удастся скрыть от матери отношения со своим начальником, то теперь эти надежды рухнули.
Пора посмотреть правде в лицо, Алиса. Ты спишь со своим боссом. Это, так или иначе, повлияет на твою жизнь, если уже не повлияло. Хотя, зачем обманывать себя, мой ребёнок сейчас находится чёрт знает, где с какой–то малознакомой нянькой. И я допустила это.
Я тихонько заскулила, закусив губу, и только сейчас до меня дошёл весь ужас этих отношений. Я забыла о собственном сыне, предаваясь утехам с человеком, которого я едва знаю. Конечно, когда я решила оставить Тео, я понимала, что не буду всю жизнь жить одна и у меня рано или поздно появится мужчина. Но в моих фантазиях картина складывалась по–другому. Я надеялась, что это будет спокойный, надёжный человек, который примет моё прошлое и станет хорошим отцом моему сыну. Вместо этого я связалась с деспотом, который только и делает, что командует и распоряжается мной, как ему хочется. Вдобавок, он – мой начальник. Картина превратилась в чёрный квадрат Малевича, и я вздохнула.
Теперь обо всём знает мама.
Я нацепила свои штаны и поплелась обратно в кухню. Когда я подходила к приоткрытой двери, я услышала радостный голос моей мамы:
– Вы представляете? Сожрать полтора кило фарша! Я тогда посмотрела на кота, сказала ему: «Сейчас на котлеты пущу, пока у тебя всё не переварилось», а этот гад только довольно буркнул и продолжал лежать пластом на полу.
Босс звонко рассмеялся, мама следом за ним. Когда я вошла в кухню, они оба были красные, как варёные раки. Саша увидел меня, улыбнулся и выдал:
– Алиса, у тебя волшебная мама! Почему ты нас раньше не познакомила?
Я растерянно заморгала и промычала что–то невнятное, смотря то на него, то на неё.
– А где Тео? – вопрошает мама, и я в ужасе уставилась на неё.
Раньше это был бы первый вопрос, который она задала мне.
– О, он с Валентиной, – довольно хмыкнул Саша, – Они замечательно ладят! А я считаю, что Алисе нужен отдых. Она вчера весь день проспала, пока они были на прогулке.
– Да, вы правы, – вздыхает мама, – Я говорила ей, что работа по ночам – не выход, но она не стала меня слушать. Ребёнок отбирает много сил.
– Я попробую подыскать ей место в офисе, – неожиданно выдал босс, и я чуть не упала, – Есть ставки на полдня, и зарплата будет позволять оплачивать няню.
– Ой, это было бы просто замечательно! – проворковала ему моя мать, подливая себе чайку из белого фарфорового чайника.
Я шумно выдохнула, а потом вздохнула. Набрав воздуха в грудь, я скрестила руки на ней же и громко спросила:
– А ничего, что я здесь стою? – они тупо воззрились на меня, – Может, я сама решу, где мне работать?
Саша моргнул, мама стукнула чайником по столу. Нужный эффект был достигнут, и я вконец осмелела.
– Какого хрена здесь вообще происходит? – выпалила я, чувствуя, как краска заливает лицо, – Почему вы сидите здесь, как старые друзья и общаетесь, как ни в чём не бывало?
– Алиса, а что здесь такого? – тихо спрашивает мама, и я охаю от удивления.
– А где же осуждения, мам? Он – мой начальник, между прочим. И старше на пятнадцать лет. Или лекции ты мне будешь читать, когда он свалит?
– Алиса, успокойся, – на этот раз это сказал Саша.
Я уставилась на него, открывая и закрывая рот, как рыбка в аквариуме.
– Во–первых, мы с Анной Павловной воспитанные люди. А, во–вторых, ничего криминального не произошло. В конце концов, я твой мужчина и имею право познакомиться с твоими родителями.
Он мой – кто?
Я склонила голову набок и замолкла, переваривая информацию. Мама робко улыбнулась и похлопала его по руке. Саша взглянул на часы, и вскинул брови.
– У меня скоро важная встреча, пора ехать. Был рад с вами познакомиться, – он кивнул моей матери, – Провожать не надо. Похоже, вам нужно поговорить.
Он поднялся со стула и подошёл ко мне. Коротко поцеловал в губы, от чего я застыла, и вышел. В коридоре я услышала его шаги, а потом хлопок двери. Мама покачала головой, потом поднялась со своего места и подошла ко мне. Она положила руки мне на плечи и притянула меня к себе.
– Алиса, я тебя не осуждаю, – прошептала она мне на ухо, и я всхлипнула, – Девочка моя, не плачь, пожалуйста.
Я зарылась лицом в её волосы и вдохнула уже привычный запах духов The One. Тепло её тела было таким родным и знакомым, и я поняла, как мне её не хватало все эти дни. Как мне хотелось рассказать ей всё, поделиться своими страхами и сомнениями.
Она отстранилась, вытерла мои щёки и улыбнулась своей материнской улыбкой. Потом потянулась к полке над раковиной взяла кружку и вернулась к столу. Налила чай, и подвинула его к краю стола.
– Садись, – скомандовала она, и я повиновалась.
– Мам, мне так стыдно, – прошептала я в кружку.
– Алиса, тебе нечего стыдиться, – она вздохнула, – Ну подумаешь, закрутила роман с начальником. В конце концов, глядя на него, тебя можно понять.
Я подавилась, и она постучала мне по спине. Так и не ответив, я продолжила пить фруктовый чай с кислинкой. Рискнув поднять глаза, я посмотрела на маму. Она улыбалась.
– Он, похоже, серьёзно настроен, – кивнула она и моргнула.
– Я не знаю, – пожимаю плечами я.
– Помнишь «Иронию судьбы»?
– Помню, – невольно улыбаюсь, вспоминая старый советский фильм, ставший новогодней классикой.
– Помнишь, в конце Надя приезжает к Жене, и встречается с его матерью?
– Угу.
– Помнишь, что говорит его мать?
– Нет, – отвечаю я, снова пожимая плечами.
– Надя спросила: «Вы считаете меня легкомысленной?». А мать Жени ей ответила: «Время покажет».
ГЛАВА 18
Больничный я закрыла и уже в пятницу вышла на работу. Я постаралась сохранить максимально невозмутимое лицо, когда Саша вошёл в ВИП–зал, в сопровождении Кристины. Не знаю, как у меня это вышло, скорее всего, паршиво.
– Алиса, всё в порядке? – спросила Бри, копошась в моём холодильнике под стойкой.
У неё закончились лимоны.
– Да, всё хорошо, – ответила я, протирая стойку.
– Ты какая–то странная сегодня, – не унимается моя напарница, и я натягиваю улыбку на лицо.
– Просто непривычно работать. Я целую неделю баклуши била.
– Завидую. А мы здесь летали, как ужаленные, – вздохнула Бри, облокачиваясь на столешницу, – Босс был в ярости, когда Кристина поставила вместо тебя девчонку из общего зала.
– Почему?
– У них там всё проще. Бедняжка перепутала бокалы и налила клиенту белое вино в бокал для воды. А этот клиент был каким–то партнёром Александра Сергеевича. Тот рвал и метал. Ещё и Кристине досталось…
– А ей–то за что? – это уже интереснее.
– Ну, за то, что не предупредила об изменениях. Он так орал на неё в кабинете, я думала, стены упадут, – вздохнула Бри, – Ладно я пойду. Спасибо за лимоны.
Я пожала плечами и посмотрела на её удаляющийся силуэт. Жало ревности вцепилось мне в грудную клетку, и я со скрипом вздохнула. Он сказал, что их ничего не связывает, но глядя, как они мило улыбаются под ручку гостям клуба, в это с трудом верится. Внезапно знакомый голос выдернул меня из моих мыслей:
– Алиса?
Я подняла глаза и сначала им не поверила. Потом я расплылась в улыбке.
– Никита!
– Лиса–Алиса, неужели это ты? – проворковал мой бывший одноклассник, – Я с трудом тебя узнал. Ты так изменилась.
– Ну, а ты остался прежним, – рассмеялась я, – Только вырос ещё на голову.
Он тоже расхохотался, и его кудрявая пышная шевелюра начала подпрыгивать. Мне безумно захотелось потрепать его за волосы, как раньше, на переменах в школе, но нас разделяла стойка.
– Что будешь?
– Посоветуй, что–нибудь попроще. А то я глянул в меню и у меня глаза чуть не выпрыгнули из орбит.
– Ты один?
– Нет, мы с командой приехали сюда на сборы, – он кивнул в дальний уголок зала, где за столиком на резных диванчиках сидела большая компания молодых людей, – Сегодня тренер дал выходной, и мы с ребятами решили отдохнуть.
– Давай сок налью и бутылку белого вина подберу подешевле, – я подмигнула, – Вам вино можно?
– Да, немного, но можно.
– Так–с, тогда с тебя сотик.
– Охренеть, ну у вас и цены, – вздыхает Никита, и вытаскивает зелёную купюру из кошелька.
– Да, здесь так просто не напьёшься, – смеюсь я, – Тут для сливок тусовка.
– Слегка скисших, – говорит Никита, оглядывая народ в зале.
В основном это мужчины за сорок, ищущие глазами девочек на ночь. Впрочем, таких девочек тут навалом.
– Иди к друзьям, я всё принесу.
Никита робко улыбается и пробирается к своему столику. Я принимаюсь за заказ, достаю пакет сока, подсчитывая, сколько их собралось. Семеро. Беру семь стаканов и наполняю каждый апельсиновым фрешем. Бар заказывает только свежевыжатый сок, который расфасовывают в специальные вакуумные упаковки. Потом беру бутылку вина, семь бокалов, открываю её и ставлю в золотистое ведёрко со льдом. Всё это я водрузила на поднос и направилась к столику.
Уже на середине своего пути я поймала взгляд босса, который улыбнулся мне, не прерывая беседы со своим спутником. Если мне не изменяет память, это его дальний школьный друг, приехавший погостить из Риги. В общем, Саша мне улыбнулся, я ответила ему тем же, как раз подходя к столику.
Парни окинули меня приветливым взглядом, а Никита подскочил с места, перехватывая у меня поднос.
– Дай помогу, а то ещё сломаешься, – сказал он, широко улыбаясь.
Я отдала ему поднос, и он поставил его на столик. Потом по–дружески положил руку мне на спину между лопаток и представил меня своим друзьям:
– Ребята, это Алиса. Мы с ней учились вместе, – сказал он по–английски.
Парни дружно кивнули. Я улыбнулась им и повернулась к Никите.
– Мне работать нужно. Ты надолго в Таллинне? – спросила я, приподнявшись на цыпочках к его уху.
Музыка в этой части зала играла очень громко. Он, в свою очередь, наклонил голову ко мне и проорал:
– На две недели точно, а там неизвестно. Давай погуляем как–нибудь? Оставь свой номер.
Он протянул мне свой мобильник, и я вбила свой телефон в его контакты.
– Ну, беги работать, Лиса–Алиса, – он подмигнул мне и я, рассмеявшись, всё–таки взлохматила его пышную шевелюру, состоящую сплошь из мелких кудряшек.
С улыбкой я направилась к своей стойке, но улыбка тот час сползла с моего лица. Я видела Майю на моём рабочем месте, а рядом со стойкой стоял Саша. Глаза его метали молнии, и мне захотелось снять высокие каблуки и убежать. Я даже не успела подойти к стойке, как он сильно схватил меня за локоть и поволок в сторону своего кабинета, не говоря ни слова.
– Ты что, сдурел? – взвизгнула я, разворачиваясь, когда он швырнул меня в открытую дверь и громко хлопнул ею за моей спиной.
– Что это было? – взревел он, сделав шаг в мою сторону.
Я отпрыгнула, но он настиг меня, схватил за локти, и сильно встряхнул.
– Что это была за херня?! – проорал он, и у меня заложило уши.
Когда пробки рассосались, я пролепетала:
– Ты, о чём?
– Какого чёрта он тебя лапал?! – прорычал Саша, продолжая сдавливать мои руки.
Стопудово синяки останутся. Как пить дать. Или взять?
– Саша, это мой одноклассник. Я его не видела несколько лет.
– Я повторю свой вопрос: почему он к тебе прикасался?
– Ты что, дикарь что ли? Мы дружили в школе, он просто похлопал меня по спине, – начала беситься я, – Он вообще меня обнять мог, и в этом нет ничего такого. Ты делаешь мне больно! – взвизгнула я, посмотрев на его руки.
Пелена, застилающая его глаза, спала. Я отчётливо это увидела, снова взглянув на него. Он моргнул, а потом шумно выдохнул и притянул меня к себе. Я уткнулась носом в его подбородок, покрытый лёгкой щетиной, и поморщилась. Это было непривычное ощущение, обычно он был гладко выбрит.
Саша поднял руки выше и обхватил меня за плечи. Нашёл губами мой рот и поцеловал, грубо и жёстко. Как тогда, в его номере. Я попыталась отстраниться, но он усилил хватку. Затем он дёрнул молнию на моей юбке и потянул её вверх. Прервав поцелуй, он окинул взглядом мои ноги и прохрипел:
– Ты надо мной издеваешься? – я, наверное, удивлённо округлила глаза, потому что он тут же уточнил, – Зачем ты носишь чулки? Сейчас же лето.
– У меня ноги бело–синие. Не хочу пугать народ.
Это была правда. Моя кожа была бледной, с лёгким синим оттенком. Я не шучу. Если на лице ещё был румянец и бордовый цвет пиджака его подчёркивал, то ноги на фоне юбки казались просто синими. Телесного цвета чулки хоть как–то этот недостаток исправляли.
Он хмыкнул и чмокнул меня в нос, подхватывая и усаживая на свой стол. Бумаги зашуршали и поцарапали мою кожу, заставив вздрогнуть. Потом, Саша отстранился и провёл рукой по резинке чулок, отделанной кружевом. Меня снова обдало холодом от его пальцев, и по коже пробежали мурашки. Он это заметил и довольно улыбнулся.
– Саша, мы на работе, – пролепетала я ему в ухо, когда он наклонился, чтобы снять с меня пиджак.
– Плевать, – шепнул он мне в ответ, приступив к пуговицам на блузке.
– Кто–то может войти.
– Я закрыл дверь.
– Саша! – взвизгнула я, когда он дёрнул меня к краю столешницы, – Прекрати!
Я сжала ноги, больно стукнувшись коленками, но он с силой раздвинул их и встал между ними. Запечатлев долгий поцелуй на моих губах, он быстро приступил к делу.
Когда я с диким воплем испустила дух и рухнула на стол в изнеможении, он фыркнул и ободряюще хлопнул меня по ляжке.
– А теперь, дуй на рабочее место.
Я рассмеялась и принялась приводить в порядок смятую одежду. Когда я была уже на пороге, босс заявил тоном доминирующего самца:
– Я отвезу тебя домой после смены. Это не обсуждается.
Да, пожалуйста.
Выйдя в зал, я снова увидела, что ничего не изменилось. Земля не сошла со своей орбиты, Луна не взорвалась в небе, и ковролин всё такой же бордовый.
И всё же, что–то определённо стало другим. Но я никак не могу нащупать – что?
ГЛАВА 19
Стаю невесомым, глаза закрываю
В твоей атмосфере растворяюсь
Окутаю тело ласкающим ветром
Но никогда, никогда не коснусь
Мобильник пронзительно завизжал в наушниках, и я поморщилась. Пора менять рингтон, Алиса!
Номер незнакомый, с кодом Финляндии. Снимаю трубку:
– Да?
– Лиса–Алиса? – проверещал Никита на том проводе.
– Привет, Никитос, – обрадовалась я.
– Чем занимаешься?
– Гуляю, – сообщила ему я, заглядывая в коляску к Тео.
– Какие планы на шестнадцатое августа?
– Вроде никаких, а что?
– Ты не слышала о Dream Holi фестивале? – спрашивает мой школьный друг, а я прикидываю, слышала я или нет, – Это праздник индийских красок. Будет на Певческом.
– Не слышала, – честно признаюсь я, уставившись в огромный купол сцены.
Я как раз на Певческом поле.
– Не хочешь сходить с нами? Будет весело перемазаться красками.
– А какой это день недели?
– Суббота.
– Я работаю, – говорю я с ноткой досады в голосе.
– Возьми отгул.
– Не уверена, что получиться. Мой босс – чудовище, – говорю я, – Но я постараюсь что–нибудь придумать.
– Ладно, буду надеяться. Я думал зайти в гости, но у меня очень плотный график тренировок, – выдыхает Никита, – В общем, это мой номер. Если что, звони.
– Окей.
– Пока.
Отключаюсь, не попрощавшись.
В общем–то, что мой босс – монстр недалеко от истины, но на самом деле я просто не хочу объясняться с Сашей. Он тот ещё ревнивец. После того случая в клубе, он мне всю плешь проел.
– Он тебе звонил?
– Нет, Саша, не звонил. И не факт, что позвонит.
– Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась, – ревниво пробурчал он мне в подбородок.
– Саша, я не вещь и не твоя собственность. Я буду встречаться, с кем хочу, и когда хочу
– Ты должна меня слушать, – спокойно говорит он, усаживая меня к себе на колени, как маленькую девочку.
– Почему это?
– Потому что, я – твой мужчина. И я тебя старше. Я отвечаю за тебя.
Я ничего ему не ответила, только покачала головой.
Вообще, фразу «Я – твой мужчина» он стал повторять с завидным постоянством. Впрочем, он говорил её каждый раз, когда я начинала ему перечить, а делала я это регулярно. Его бесил мой мотоцикл, я стала приезжать на работу на нём, переодеваясь в кабинке женского туалета или в кабинете в его отсутствие. Ему не нравилось, когда я распускала волосы на работе, сами понимаете, я не могла упустить шанс его позлить. И стала являться в клуб с выпрямленными или завитыми на крупную плойку локонами. Короче, я делала всё, чтобы его вывести из равновесия. И с блеском справлялась с этой задачей.
Кристину я не видела около недели. Майя и Бри стали меня сторониться, так же, как и Дэн с Димой. Если с девочками мы ещё перекидывались парой фраз, то вторые просто меня игнорировали. Не могу сказать, что меня это расстраивало, но и приятного было мало. Однажды я столкнулась с Димой, когда он открывал клуб. Надо было видеть его лицо при виде меня. Он шарахнулся, как–будто я прокажённая, пробормотал: «Привет» и быстро ретировался в подсобку. На лбу у меня однозначно написано: «Дала своему боссу. Много раз». А, поскольку, босса все боялись, то и меня стали обходить стороной.
Я прошагала по асфальтовой дорожке и вышла в большие чёрные металлические ворота. Добравшись до пешеходного перехода, я перешла его и оказалась на той стороне дороги, идущей вдоль моря. Чтобы не мешать велосипедистам и людям, катающимся на роликах, я подошла вплотную к оранжевым перилам и пошла вдоль береговой линии.
Променад был старым, бетонные плиты разбиты, и коляска подпрыгивала с каждым моим шагом. Хорошо, что у этого польского агрегата такая хорошая амортизация и Тео не просыпается от тряски.
На ходу я решила сменить мелодию на звонке телефона. Теперь – это композиция от Наргиз. Вздохнув, включаю оную в проигрывателе, и из наушников раздаются первые фортепианные аккорды, а потом моими мыслями завладевает мелодичный необычный голос, с небольшой хрипотцой.
Не сломана, но без тебя жила
Не сломана, я всё тебе дала
Откуда же порезы на губах
Откуда мы в тысячи шагах
Июль выдался на редкость жарким. Можно смело сказать, что в Эстонию пришло лето. Сейчас, в самый разгар дня температура воздуха была градусов тридцать, не меньше. Влажный воздух обволакивал горячей волной и словно лип к моему телу. Я зашагала медленнее, чувствуя, что привычный быстрый темп в такую жару даётся нелегко. Тео вообще лежал в коляске в одном подгузнике и футболке и всё равно его щёки были красными.
Я почти дошла до обелиска, который все именуют «Мечта импотента», как впереди замаячил до боли знакомый силуэт. В руках у него были два стаканчика кофе из Статоила.
– Привет, – сказал Саша, приблизившись.
– Привет, – ответила я, – А ты что здесь делаешь?
– Решил прогуляться и выпить кофе, – он протянул мне длинный стакан, – Держи.
– Спасибо, – я отпила глоток.
Двойной латте. Мой любимый.
– Как ты узнал, что я здесь? – вопрошаю я, но довольная улыбка не сползает с моего лица.
– Ты сама говорила, что обычно идёшь на променад, – пожал плечами Саша, и подошёл ближе.
На ходу он чмокнул меня в щёку. Градус моего удовольствия подскочил ещё выше.
– Но на самом деле, я установил в твой мобильник программу, которая отслеживает передвижения по GPS, – он гордо ухмыльнулся, а я не могла разглядеть его глаз за зеркальными очками.
В их отражении моё лицо вытянулось, и я взвизгнула:
– Ты, что?!
– Тише ты, ребёнка разбудишь, – хохотнул он, укладывая свободную руку мне на плечо.
Я возмущённо засопела и прошипела:
– Надеюсь, ты пошутил. Я не поклонница Кристиана Грея.
– Кого? – он нахмурился
– «Пятьдесят оттенков серого» не читал? – он покачал головой, и я закатила глаза, – Блин, Саша, ты вообще в каком времени живёшь. Это же бестселлер.
– Я не люблю сопливые романы, – он поморщился, но с его губ не сползала лёгкая ухмылка.
– Это не сопливый роман, – буркнула я, а он потёрся носом о мой висок.
– Так что там о Грее?
– О, он просто маниакально преследовал главную героиню. Прям таки, как ты. И имел склонность бить её флоггером.
Саша рассмеялся, правда не так громко, как он обычно это делал, чтобы не разбудить ребёнка.
– Я теперь понял, откуда у тебя такой богатый лексикон. Флоггер?
– Это такая плётка с кисточками… – начала я, но быстро осеклась.
Саша нахмурился и притянул меня ближе. Признаюсь, идти вот так, и толкать коляску было не очень удобно. Но зато приятно.
– Мне не нравятся плети. И вообще вся эта муть с подчинением не для меня, – сказал он.
– Звучит так, как–будто ты в теме.
– Немного.
Я подавилась кофе, и его рука с плеча переместилась мне между лопаток. Он постучал мне по спине пару раз, пока я не восстановила дыхание.
– Наверное, мне не стоило знать таких подробностей, – пробурчала я.
– Почему? – он вскинул брови, очки не смогли этого спрятать, – Я о тебе всё знаю.
Экхм, хм. Ну да. И это странно.
Тут Тео спас положение. Ну, точнее, он заплакал. Я остановилась, всунула свой кофе боссу, опустила козырёк коляски и расстегнула ремни безопасности. Саша довольно наблюдал за мной, когда я брала сына на руки.
– Ненавижу жару, – пробубнила я, когда Тео перестал плакать и вцепился дёснами в свой кулак, – И зубы. В совокупности – это ад кромешный.
– Опять плохо спит?
Я закатила глаза:
– Если это вообще можно назвать сном, – выдала я, покачивая Тео.
Это не сработало, и он уставился на меня своими синими глазищами с неподдельным интересом. Здорово, теперь придётся тащить его домой на своём горбу. Точнее, на руках.
– Может, тебе отпуск взять? – неожиданно предлагает Саша, и я хмурюсь.
– А мне разве положено? Я работаю всего два месяца.
– Ну, ты можешь взять не оплачиваемый отпуск в любое время.
– Ага, и жить на одну мамину зарплату. Нет уж, спасибо за предложение.
– Я буду давать тебе деньги, – говорит он, пристально разглядывая меня.
Ну, то есть, я не вижу его глаз, а только своё отражение в солнечных очках, но я физически ощущаю его взгляд. Странное ощущение, правда, сейчас оно стало привычным и иногда мне даже нравилось.
– Столько, сколько надо, – добавляет он.
Я молчу, по инерции качаю ребёнка, и перевариваю информацию. Предложение звучит немного двусмысленно. Нас ничего не связывает, кроме работы и секса. И он предлагает мне платить. За секс?
– Нет, – отвечаю я, собравшись с духом, – Если будет совсем тяжко, возьму больничный.
Я уже приготовилась к горячему спору, но он только пожал плечами и ответил:
– Как знаешь. Пойдём, я отвезу вас домой.
– У тебя автокресла нет, а с ним на руках ездить нельзя.
– Пошли, я сказал.
Снова командный тон, он разворачивает коляску, и везёт её впереди себя, ловя взгляды прохожих. Наверное, его узнают, потому что он в последнее время часто мелькает на страницах светской хроники. Я тоже разок засветилась в газете, на фотографии с открытия клуба. В тот день он как раз лапал меня в кабинете. Но на фото, слава богу, этого не видно. Там я стою за стойкой, задумчиво глядя куда–то вдаль. Наверное, я нашла на стене невидимую точку и изучала её. Это помогало мне думать. О чём я думала, когда сделали этот кадр, я не знаю, но лицо у меня было грустное.
Мы добираемся до крошечной парковки на пять машин, и я узнаю серебристого друга. Машина приветствует меня фарами, и я едва сдерживаю улыбку. У Бентли очень смешные фары, и вообще весь её перед очень потешный. Как она могла стать машиной представительского класса? Не понимаю. Она больше похожа на какого–нибудь мультяшного героя с маленькими глазками в здоровенных очках.
Саша подходит к машине, ставит на крышу два стаканчика с кофе, открывает заднюю дверь за пассажирским сиденьем и жестом зовёт меня к себе. Когда я подхожу к нему, я чуть не выронила ребёнка, а заодно и челюсть.
– Что это? – вырывается у меня.
– Автокресло, – довольно хмыкает босс, – В магазине сказали, что оно признано самым безопасным по всем крэш–тестам.
Я–то это знаю. Я как раз хотела купить такое, но нам не хватило на него денег и пришлось довольствоваться моделью попроще. Мама успокаивала меня тем, что мы очень редко ездим с ребёнком на машине куда–либо, чтобы переживать за безопасность.
Я удивлённо хлопала глазами, пока Саша забирал у меня Тео. Тот радостно поприветствовал его улыбкой и гулением. Босс быстро усадил его в кресло, зафиксировал защитный столик и пристегнул ремень безопасности. Потом он так же ловко справился с коляской, и уложил её в багажник. Откуда у него столько навыков, ума не приложу.
– Садись, – скомандовал он, открывая мне пассажирскую дверь и протягивая стаканчики.
Я послушно скользнула на кожаное сиденье и, поставив на дно машины кофе, пристегнулась. Обернувшись, я посмотрела на Тео. Он, похоже, был счастлив, и не отрывал глаз от окна. Водительская дверь открылась, и в салон сел Саша. Я перевела взгляд на него, любуясь силой и грацией, с которой он устроился на сиденье. Он завёл мотор, пристегнулся и спросил:
– Мой кофе?
Я подняла стаканчики с пола и протянула ему один из них. Он тронулся с места и, потягивая ароматный напиток, быстро вклинился в поток машин. Впереди ремонтировали дорогу, поэтому нам пришлось стоять в небольшой пробке. Саша включил приёмник и из колонок донеслись знакомые мне аккорды. Я глотнула свой латте, поморгала от удивления, а потом растянулась в широченной улыбке.
Настроение ноль, кругом голова.
Выключается день, а я сейчас сойду с ума
Я сейчас сойду с ума.
– Серьёзно? – вырывается у меня.
Саша, улыбаясь, потягивает кофе.
– У меня с этой песней связаны приятные воспоминания, – вещает он, и я заливаюсь краской, – Те несколько секунд, когда ты танцевала, были лучшим зрелищем, что я видел в своей жизни.
Он делает музыку погромче, и я ловлю себя на том, что невольно подпеваю и потряхиваю головой в такт.
Ты мой героин, от тебя улетаю
Ночами не сплю, без тебя погибаю
Ломает любовь, разрываюсь на части
Я в твоей власти, ты в моей власти
Песня, как всегда, быстро заканчивается. Я давлю в себе желание поставить этот трек ещё раз, как начинает играть новая. Мне она не знакома, но это снова Барских. Я вопросительно вскидываю бровь и смотрю на Сашу.
– Я купил диск, когда ездил в Питер, – он пожимает плечами, – Парень талантлив. Послушай:
Посмотри в глаза, молчанье одолей
Ничего вернуть назад, увы, нельзя
В кругу своих друзей неправды нет ничего сильней
Того, что уже сделано.
Слова завораживают меня, и я слушаю, позабыв о своём кофе.
Не пытайся оправдать, не выйдет,
Только хуже станет, навсегда останется.
Убить пытаешься, только уже поздно,
Стало всё серьёзным, и возможно навсегда
Я перевожу взгляд на Тео позади себя. Он снова уснул, сложив ручки на столике. Невольная улыбка трогает мои губы, когда я смотрю, как он вздыхает во сне.
Отвернувшись к окну, я продолжаю слушать музыку и закрываю глаза. Аккурат, с последними нотами песни, мы подъехали к моему дому.
– Алиса, я уеду на неделю, – неожиданно говорит мой начальник, – Нужно, чтобы ты пришла завтра в двенадцать на работу…
– Зачем? – нетерпеливо перебиваю я.
– Вместо себя я поставлю Серёжу, моего давнего друга. Нужно ввести его в курс дела.
– А как же Кристина?
– Кристина уволилась, – спокойно говорит он, не сводя с меня глаз.
Я помолчала секунду, а потом пожала плечами и сказала:
– Ладно. Попрошу Валентину погулять с Тео.
– Да.
Он собирает коляску, вытащив её из багажника. Потом аккуратно перекладывает Тео в неё. Он проснулся, открыл глаза, улыбнулся Саше и снова уснул. Я с удовольствием смотрела на эту картину, представляя, как Тео в первый раз скажет «Папа». Я много раз думала о том, что, наверное, никогда не услышу этого. Я смирилась. Но, видя, как Саша улыбается, глядя на моего сына, я отчаянно захотела, чтобы именно его Тео назвал отцом.
Потом босс быстро поцеловал меня в губы, скользнув рукой по талии, сел в машину и уехал.
Кажется, я начинаю понимать, что стало по–другому. Это я изменилась. Только, я никак не могу понять, в какую сторону.
ГЛАВА 20
Следующие две недели пролетели как в тумане. На носу середина августа, адская жара и куча работы. В Таллинне так всегда: как только открывается новое место, все сразу идут туда, как будто других подобных и в помине нет. Вот и я зашивалась в свой очередной рабочий день, не переставая разливать коктейли, вино и шампанское.
Престарелый папик потряс передо мной золотой кредиткой и ухмыльнулся:
– Малышка, налей мне что–нибудь на своё усмотрение, – хмыкнул он и лениво бросил кредитку на стойку.
Я уставилась на неё, как дурочка. Потом перевела взгляд на него:
– Вам вино, шампанское или коктейль?
– Что–нибудь вкусное и сладенькое, как ты, – вещает он, и меня передёргивает.
Отворачиваюсь к полке с бутылками, беру Moet & Chandon Brut Imperial, погружаю её в ведёрко со льдом и плюхаю на стойку перед папиком. Он удивлённо поднимает бровь, и скалится.
– С вас восемьдесят евро, – фальшиво улыбаясь, говорю я.
Он толкает кредитку указательным пальцем ко мне, я беру её и провожу магнитной лентой по кассе. Пробиваю заказ и выдаю чек папику, вместе с кредиткой. Он продолжает бросать на меня похотливые взгляды, но тут рядом с ним вырастает высоченная блондинка, с накачанными губами.
– Котик, тебя все заждались, – мурлычет она, а потом смотрит на шампанское, – Ой, ты взял Моёт Шадон, ты такой душка! Это же самое вкусное шампанское на свете, и конечно лучше игристых вин, – говорит она писклявым голоском, и я с жалостью смотрю на её спутника.
Господи, какая же ты тупая! Во–первых, это Моэт Шандо, а во–вторых шампанское – это разновидность игристых вин. Собственно, шампанское – это и есть игристое вино, которое производиться в регионе Франции Шампань строго по технологии mйthode champenoise.
Папик бросает тоскливый взгляд на меня, и мне так и хочется похлопать его по плечу и понимающе покачать головой. Но это желание быстро растворяется под очередным его жадным взглядом в мою сторону.
Я оглядываю зал и нахожу глазами босса вместе с Серёжей, его заместителем. Он оказался высоким, статным мужчиной, с рыжими волосами и такой же рыжей бородкой, аккуратно подстриженной эспаньолкой. Глаза у него стально–серые, очень холодные, как лёд. Когда он смотрел на меня, я всегда невольно морщилась.
Саша сегодня одет не в костюм, что удивительно. На нём светло–серый джемпер простой вязки и тёмно–синие брюки классического покроя. Он выглядит просто, но изысканно и дорого, впрочем, как всегда. Саша ловит мой взгляд, и уголки его губ дёргаются в полуулыбке. Он оставляет своего спутника и движется в мою сторону, спокойно проходя через расступающуюся толпу.
– Плесни–ка мне виски, – произносит он, улыбаясь, когда добирается до моей стойки.
Я киваю с ответной улыбкой, беру бутылку Джека Дениелса, это его любимый сорт, и кидаю в низкий бокал три кубика льда. Наливаю виски, отмеряя два пальца, и толкаю бокал к нему.
– Ты хорошо запомнила мои вкусы, Алиса, – говорит он, отпивая первый глоток, – Какие у тебя планы на вечер?
Я тупо уставилась на него, а потом пожала плечами.
– Поеду домой.
– Не хочешь зайти ко мне? – он вскидывает брови, снова прикладываясь к Джеку.
– Хочу, если этого хочешь ты, – парирую я, и в его глазах появляется живой огонёк, от которого у меня спина покрывается мурашками.
– Я собрался уходить, мне нужно поработать с бумагами, подготовиться к отъезду. Приходи, как закончишь. Я предупрежу администратора.
– Хорошо, – спокойно отвечаю я.
Босс удаляется, забрав бокал. Я смотрю ему вслед, а потом перевожу глаза на Серёжу, который любезно улыбается Бри. Она покраснела, когда он положил большую ладонь ей на плечо, но не отодвинулась. Я бросила ей обеспокоенный взгляд, но Бри робко улыбнулась, и в этот момент к ним подошёл Саша. Его друг быстро убрал руку, и пожал плечами. Вдвоём они удалились. Бри с улыбкой посмотрела им вслед.
Передо мной снова вырастают клиенты и заказывают то коктейли, то шоты, то вино. Я кручусь, как белка в колесе, и не замечаю, как быстро пролетает вечер.
Когда ушёл последний клиент, кажется, это был третий час ночи, я быстро переоделась в джинсы и свежую футболку в кабинете босса, благо его всё равно нет. Выйдя в зал, я попрощалась с Майей и Бри, кивнула Диме и вышла через чёрный вход. Сегодня я нарушила свою привычку убирать, пусть остальные возятся.
Быстрым шагом, дойдя до входа в гостиничный комплекс, я вошла в холл и окинула его взглядом. Народу снова не было, и у меня сердце запрыгало от предвкушения. Меня посетило такое ощущение дежавю, что колени задрожали. На вибрирующих ногах я направилась к стойке администратора. Там стоял Константин, юноша, с которым я впервые встретилась здесь. Он мне улыбнулся и выдал:
– Александр Сергеевич ждёт вас, – кивнул он на лифт.
Я остановилась, как вкопанная, посреди холла. Потом резко развернулась и пошла к лифту. Тот сразу открыл мне свои двери, и я вошла внутрь. Нажав на десятый номер, я прижалась лбом к зеркалу в конце кабины. Холод приятно разлился по моему лицу, и я приложила ладонь к гладкой поверхности, оставляя чёткий отпечаток. Подняв голову, я взглянула на своё отражение. Оно смотрело на меня усталыми глазами, но в уголках мерцали радостные искорки и на щеках играл румянец. Моё детское лицо со слишком пухлыми губами изучающее посмотрело на меня, а потом его нос, покрытый веснушками, сморщился. Что он во мне нашёл?
Прозвонил колокольчик, кабина остановилась, и двери лифта раскрылись. Я вышла в коридор и свернула, с каждым шагом приближаясь к двери тысяча первого номера. Уже возле неё я замешкалась, а потом вздохнула и постучала. Дверь сразу же открылась.
На пороге стоял Саша, одетый так же, как в клубе, только рукава джемпера были закатаны до локтя. Он отошёл в сторону и впустил меня внутрь, махнув рукой. Я вошла в номер и впервые взглянула на обстановку.
Сравнивать, конечно, мне было не с чем, но номер был обставлен со вкусом. В нос сразу же ударил запах табака, и я немного поморщилась. Большие окна открывали вид на центр города, сияющий ночными огнями. Полы покрыты тем же синим ковролином, что и коридор этажа. Стены серые, но это только подчёркивало простоту и изысканность обстановки. Кожаное кресло сразу возле входа, такой же чёрный диван в центре комнаты. На против него большой плазменный телевизор, практически на всю стену. В углу у окна стеклянный письменной стол, сочетающийся по стилю с журнальным столиком возле дивана. По нему и дивану были разбросаны бумаги, над которыми, по всей видимости, и работал босс.
– Выпьешь что–нибудь?
От его низкого голоса, прозвучавшего рядом с ухом, я дёрнулась. Саша провёл ладонью по моей спине и положил голову мне на плечо.
– Где ты переоделась?
– У тебя в кабинете, – отвечаю я, слегка повернув голову набок, чтобы вдохнуть запах его волос.
– Жаль, меня там не было, – тихо говорит он, обхватывая руками мою талию и прижимая к себе.
Я потихоньку растворяюсь в его руках, и закрываю глаза, ожидая дальнейших действий. Но их не последовало, мы просто стоим вот так, прижавшись, друг к другу несколько минут. Потом он поднимает голову, целует меня в щёку и отстраняется.
– Ну? Выпьешь что–нибудь? – повторяет он свой первый вопрос.
– Нет. Я не хочу пить, – говорю я, разворачиваясь к нему лицом.
Он смотрит на меня с неподдельным интересом, легонько ухмыляясь в своей неповторимой манере.
– А чего ты хочешь?
– Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? – я протягиваю руки и обвиваю ими его шею.
Саша не отвечает, просто двигается мне навстречу и проводит губами по моему лицу. Я закрываю глаза, ощутив прохладные ладони на талии.
ГЛАВА 21
Сквозь серо–голубой дым я пытаюсь разглядеть лица, но глаза щиплет, и я не могу раскрыть их шире.
– Держи ещё, – говорит кто–то мало знакомый, и я беру свёрнутый в трубочку косяк с травкой.
Делаю глубокую затяжку, едкий, ядовитый дым обволакивает мои лёгкие. Я выдыхаю, и смотрю, как клубы дыма складываются в причудливые узоры под грязным потолком.
Чья–то горячая ладонь опускается мне на бедро и ползёт вверх, подбираясь, как паук выше, по талии к груди. Мне хочется оттолкнуть её, но расслабленное действием наркотиков тело меня не слушается. Вместо этого я снова затягиваюсь и выдыхаю, смотря на новые узоры.
Косяк в моей руке исчезает, и кто–то залезает на меня сверху. Мне становиться жарко. Горячая волна накрывает меня, и я с трудом пытаюсь дышать. Я смотрю в потолок, изучаю дымные линии и жёлтые подтёки на старой штукатурке. Я ничего не чувствую, только резкие толчки и моё тело безвольно покачивается им в такт. Я будто отделилась от него и существую где–то в другом измерении. Но самое главное, что я не чувствую пустоты внутри, которая преследует меня с тех пор, как папы не стало. Зияющая дыра в груди словно затянулась, заросла, как–будто её никогда и не было.
– Я следующий, – говорит ещё один голос, пока чьё–то тело раскачивается на мне.
Капли пота падают мне между глаз, и я зажмуриваюсь. Потом ещё одна, и я отчаянно хочу смахнуть её, скинуть с себя это тело, но моя рука безвольно покачивается и опадает на грязное покрывало. Где–то я читала, что в Китае была такая пытка: человека приковывали кандалами, а потом ему на переносицу капали водой, и он сходил с ума. Наверное, я тоже схожу с ума.
– Подожди, я ещё не закончил, – говорит голос надо мной, а потом он рычит, сильно толкает меня, и я ударяюсь головой обо что–то твёрдое. Наверное, это стена. За мной была стена.
Тело слезло и меня обдало спасительным холодом. Его горячая рука погладила меня по бедру, и он прошептал мне на ухо:
– Да ты просто ангел, детка.
Я открываю глаза и смотрю в белый потолок. Жёлтые подтёки исчезли, и я шумно выдыхаю, садясь на кровати, свесив ноги с краю.
– Всё в порядке, Алиса, всё хорошо, – шепчу я, тряся головой.
– Эй, что случилось? – сонно бормочет Саша, и в спальне гостиничного номера загорается ночник.
Тусклый свет бьёт в глаза, и я зажмуриваюсь.
– Ничего, просто кошмар приснился. Спи.
– Который час?
– Спи, – твержу я, зарывшись руками в свои спутанные волосы.
Они липкие, и вся я липкая. Меня накрыло то мерзкое ощущение, когда они по очереди размазывали свой пот по моему телу.
– Господи Боже, – я выдохнула, прикрыв рот рукой и, спотыкаясь, упала с кровати на колени.
– Алиса, что с тобой? – взревел Саша.
– Меня сейчас вырвет, – выдавила из себя я, и он за секунду спрыгнул с кровати, подхватил меня за талию и внёс в ванную.
На моё счастье, стульчак был не опущен. С шумом и кашлем вытолкнув из себя скудное содержимое своего желудка, я опёрлась руками на бочок унитаза и спустила воду. Саша, продолжая поддерживать меня, потянулся к раковине и включил кран. Потом он протянул мне намоченное полотенце.
– Спасибо, – мой голос показался мне чужим.
– Не за что. Ты как?
– Мне надо в душ, – выдавила из себя я, продолжая смотреть в белоснежный унитаз.
Он отходит, а я залезаю в душевую кабину и закрываю за собой дверцу. Включив холодную воду на максимум, я закусываю губу до боли, но терплю изо всех сил. Я опираюсь руками о стену, выложенную белой кафельной плиткой. Дверца тихонько скользит, и в душевую входит Саша.
– Ты что сдурела? Вода ледяная! – гремит он где–то сбоку, а я качаю головой и останавливаю его руку, давшую тёплую воду.
– Не надо! Пожалуйста… – скулю я, – Мне нужен холод. Так лучше.
– Алиса, Господи! – шепчет он, прижимая меня к себе.
Когда его ладони коснулись моей поясницы, я шумно выдохнула.
– Что тебе снилось? – спрашивает он, подняв моё лицо за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза.
Они тёмные, почти чёрные, беспокойно бегают по моему лицу в поисках ответов на вопросы, на которые я сама не могу найти ответы.
– Неважно, – сухо ответила я, прижимаясь спиной к холодной плитке.
– Скажи! – потребовал он.
– Неважно, – упёрлась я.
Я не заметила, как вода стала теплее. Тугие струи бьют по мне, вонзаются в моё тело, словно иголки. Я закрываю глаза и подставляю лицо под воду. Саша продолжает прижимать меня к себе, и кладёт голову мне на плечо.
– Тебе лучше? – спрашивает он, и я чувствую кожей, как шевелятся его губы.
– Да.
– Тебе нужна помощь?
«Да» говорит мой разум.
– Нет, – отвечаю я, – Я сама справлюсь.
Он бросает ещё один обеспокоенный взгляд на меня, а потом медленно опускает руки.
– Я буду за дверью, – говорит он, целуя меня в лоб.
Саша выходит и закрывает дверцу душевой. А я медленно сползаю по стене на пол, и отчаянно плачу себе в ладонь, чтобы не издавать ни звука.
Я давно не плакала из-за этого.
Но я не забыла, как это делается.
Смыв с себя остатки кошмара, я укуталась в большое белое полотенце и вышла в спальню. Саша, как и сказал, был за дверью.
– Сколько времени?
– Шесть утра. Мне через два часа выезжать надо, – говорит он, потирая шею.
– Ложись, поспи, – мягко говорю я, а сама подбираюсь к кровати в поисках своей одежды.
– А ты?
– Я поеду домой.
Секунда молчания, а потом:
– Почему?
– Я хочу домой, – отвечаю я, и подбираю с пола своё нижнее бельё.
Наспех натянув на себя трусы, я оглядываюсь в поисках лифчика, но не нахожу его. Наверное, в гостиной остался. Следом, я подняла джинсы с пола, в надежде на то, что Саша отстанет, но он не унимался:
– Скажи в чём дело? Что тебе снилось?
– Саша, я просто хочу домой к Тео.
Это была истинная правда. Больше всего на свете я хотела увидеть сына и вдохнуть его запах. Потому что в носу до сих пор стоит тягучий аромат жжёной травы, преследующий меня из моего сна.
– Как знаешь.
Он обходит меня, забирается на кровать и накрывает одеялом голые ноги. Я поспешно натягиваю джинсы и застёгиваю пуговицу.
– Пока, – бросаю я, через плечо и выхожу в гостиную.
Там я подбираю лифчик, футболку и, одевшись, выхожу в коридор. Спустившись по лестнице, я, не обращая на боль в мышцах, двинулась по холлу к выходу.
На парковке меня ждал мой старенький мотоцикл. Вытащив ключи из заднего кармана джинсов, я отстегнула шлем, надела его, завела мотор и сорвалась с места. Шум ветра за чёрным пластиком прогнал все мысли из головы.
Добравшись до дома, я тихо вошла в коридор. Мама спала в гостиной под включённый музыкальный канал. Я накрыла её пледом, и сделала звук потише. Когда я вошла в свою спальню и легла на кровать, прижавшись к Тео, я почувствовала себя лучше. Сын засопел мне в грудь, и я, поцеловав его в макушку и уткнувшись в неё носом, заснула.
ГЛАВА 22
«Алиса, я скучаю по тебе. Как дела в клубе? Серёжа справляется?»
Бегло прочитав эсэмэску, я так же бегло набираю ответ:
«Я тоже скучаю. Всё в порядке. Твой друг – чудо»
Через секунду приходит ответ:
«Убью!»
Довольно ухмыльнувшись, я печатаю:
«Не думаю, что твои сотрудники допустят. Девочки души в нём не чают, да и Дэн с Димой просто в восторге. Наш монстр–босс Серёже в подмётки не годится»
Через минуту читаю ответ:
«Если ты продолжишь в том же духе, я сяду в машину и через пять часов разнесу всё к чертям. Прекрати меня злить!»
Я расплылась в улыбке, и быстро набрала:
«Через пять часов тут нечего разносить будет. А теперь, не отвлекай от работы! Если бы ты увидел, что я пишу эсэмэски на рабочем месте, ты бы меня сразу уволил»
Короткий ответ приходит через пятнадцать секунд:
«Да, у Серёжи есть плюсы»
Я прячу телефон в кармане пиджака, и обслуживаю единственного клиента, стоящего у стойки. Он нетвёрдо стоит на ногах и заказывает виски. Я бы посоветовала ему прохладный душ, но кто меня спрашивает?
Саша в отъезде уже шесть дней. Он звонит мне по три раза за сутки, и постоянно шлёт сообщения. Я настолько привыкла к этому, что держу мобильник при себе, и каждый раз моё сердце радостно подпрыгивает, когда я чувствую вибрацию телефона.
«Я купил для Тео книжки»
«На переговорах очень скучно. Хочу, чтобы ты была рядом»
«Я скучаю по тебе, Алиса»
«Мне тебя не хватает»
Ну и всё в таком духе. Приятно, чёрт возьми. Он стал неотъемлемой частью моей жизни, постоянно спрашивал о Тео, о маме. Вчера мы вообще проговорили три часа, пока я гуляла с ребёнком. У меня чуть рука не отвалилась, держать телефон у уха, но прекратить разговор я не могла. Звук его голоса, мягко льющийся из трубки, был ничем не хуже его прикосновений. По ним, кстати, я просто изголодалась. Мне так хотелось ощутить холод его ладоней на своём теле, что живот сводило судорогой, а колени начинали дрожать. Наша последняя проведённая вместе ночь была омрачена моим стремительным уходом утром, но он ни разу не спросил об этом. Словно мой кошмар был запретной темой для разговора.
– Алиса, у вас всё в порядке? – выдернул меня из раздумий хриплый голос Сергея Александровича.
Правда, это забавно? Моего начальника зовут Александр Сергеевич, а его заместителя – Сергей Александрович. Наверное, они сдружились на этой почве.
– Да, всё хорошо, – отвечаю я, слегка улыбнувшись своей мысли.
Он пристально смотрит на меня своими ледяными глазами, и я хочу поморщиться. Улыбнувшись, он оглядывает полупустой ВИП–зал.
– Что–то народ расходится, – протягивает он, – Наверное, сегодня можно будет закрыть клуб раньше.
– Не знаю, – пожимаю плечами я, – Но это было бы неплохо.
– Устали?
– Немного, – я улыбаюсь, и его грубое лицо смягчается.
Он похож на викинга. Большой и высокий, на две головы выше меня точно, он всегда возвышался над посетителями. Если Саша приковывал к себе взгляды какой–то своей неопознанной, магической энергией, то Сергей просто был крупногабаритным, и не заметить его было невозможно. Его квадратное лицо с большим римским носом, и глазами цвета стали, вызывали лёгкий ужас. Он был внешне суровым, это правда, но при более тесном общении выяснялось, что он приятный и мягкий человек. В отличие от Саши. Тот был очень красив, обольстительно улыбался, но один его строгий взгляд или слово вводили в трепет и наводили ужас.
– Хотите, отпущу вас пораньше, – он пожимает плечами и на его лбу пролегает морщинка, – Если это не запрещено правилами.
– Саша разрешает нам уходить с последним посетителем, – говорю я и тут же чувствую, как краска приливает к лицу.
– Саша? – Сергей вопросительно вскидывает бровь.
– Александр Сергеевич, – поправляюсь я и мысленно ругаю себя за такую глупость.
Как можно было выдать себя с потрохами? Да ещё и перед его другом.
– Интересно, – он замолкает на секунду, и по его лицу я вижу, что он что–то усиленно обдумывает, – Что вас связывает?
– У нас сугубо рабочие отношения, – краснея ещё больше, говорю я, и опускаю глаза в стойку.
Она чёрная, по–моему акриловая, с литой мойкой и сверкающей крошкой, которая переливается в свете тусклых лампочек.
– Это и странно. Он никому не позволяет называть себя Сашей, кроме жены.
Кровь отлила от моего лица, и я почувствовала, как подкосились ноги. Вцепившись в стойку пальцами, так, что костяшки побелели, а подушечки окрасились в кроваво–красный цвет, я выдохнула:
– А он женат? – выдавила из себя я.
Сергей Александрович пожал плечами, а потом спокойно ответил:
– Ну да. Он в Питер поехал на день рождения дочери.
Вот это был окончательный удар под дых. Внезапно, всё встало на свои места. То, как он ловко справлялся с коляской, как он выбрал автокресло, его непринуждённое поведение с Тео. Няня, которую он умудрился найти среди ночи. Он казался мне идеальным в отношении ребёнка, но сейчас я поняла, что он не был идеален. Просто он знал, что такое дети. Он сам был отцом.
– Алиса? – вопрошает Сергей Александрович, и я выдавливаю из себя улыбку:
– Да?
– Всё в порядке?
Сколько его дочери? Она такая же, как Тео, или старше? А его жена, кто она? Почему он ей изменяет? Хотя, стоп! Он же спал с Кристиной, причём если мне не изменяет память, то он сделал это даже после эпизода со мной в его номере. Что ему мешает изменять жене? Или мне? Эти бесконечные сообщения и звонки… Гостиничный номер. «Мне так удобно» – сказал он как–то. Господи, как я могла быть такой дурой.
– Всё отлично. Я могу воспользоваться вашим предложением и свалить отсюда пораньше? – с натянутой улыбкой спросила я.
Сергей удивлённо захлопал глазами, потом потеребил ремешок часов, и пригладил волосы.
– Да, конечно.
– Супер, – практически воплю я, поднимаю свой рюкзак с пола, накидываю его на плечо и выхожу из–за стойки, – Да, Сергей Александрович, – говорю я, пытаясь сдержать захлестнувшие меня слёзы, – Я хотела бы взять отгул завтра.
– А кого мне поставить на замену? – растерянно говорит он, возвышаясь надо мной.
Я почему–то не заметила, что он стоит так близко. От его тела исходит жар и тепло, и мне отчаянно захотелось отпрыгнуть в сторону. Но я сдержалась.
– Кого–нибудь из общего зала. Кристина так уже делала, когда я заболела, – бросаю я, – До свидания.
Я обхожу его и быстро иду к выходу. Глаза застелила пелена, и я не моргаю, чтобы не разреветься в голос. Майя и Бри смотрят на меня с удивлением, оно и немудрено, ведь я никогда не уходила посреди рабочего вечера. Выйдя в коридор, я пустилась рысью к спасительной двери чёрного входа. Кровь стучала в висках, ноги дрожали, глаза заливало слезами. Я выбежала на улицу, в надежде ощутить прохладу ночи, но на улице август, и ночи выдались жаркими. Встряхнув головой, я быстрым шагом направилась к стоянке такси, открыла дверь первой попавшейся машины и села на заднее сиденье.
– Викерласе, – дрожащим голосом пропищала я.
Таксист кивнул и тронулся с места, включив счётчик. Я открыла рюкзак, достала из него наушники. Когда я вставила их в мобильник, я увидела ещё одно сообщение от Саши:
«Сейчас полжизни отдал бы, чтобы тебя поцеловать. А потом усадить на свой рабочий стол»
Я удалила эсэмэску, включила музыку, и по моим щекам потекли горячие слёзы.
Посмотри в глаза, молчанье одолей
Ничего вернуть назад, увы, нельзя
В кругу своих друзей не правды нет ничего сильней
Того, что уже сделано.
Посмотрев в окно такси, я поймала свой взгляд, скрывающийся за мелькавшими уличными фонарями. Моё детское лицо почему–то перестало быть детским. Я прислонилась к холодному стеклу, вытерла залитые щёки, и облизала солёные губы. Закрыв глаза, я выключила все звуки в голове, оставив только злосчастную песню, которая продолжала меня убивать каждым словом и нотой.
Сидя у окна, когда лукавит ночь
На отражения в стекле нельзя смотреть
Шесть часов лежать глазами в потолок
И от боли лучше сразу умереть.
ГЛАВА 23
Резкий звонок телефона отвлёк меня от разглядывания кукурузных хлопьев, плавающих в тарелке с молоком.
Не сломана, но без тебя жила
Не сломана, я всё тебе дала
Я посмотрела на телефон и увидела высветившийся номер Саши. Сбросив вызов, я добавила его телефон в чёрный список, стерев пятнадцать сообщений, которые он послал мне за последние полчаса.
Сволочь.
Вернувшись к тарелке с хлопьями, я поводила ложкой по молоку и отодвинула свой завтрак. Тео был на улице с мамой. Я проснулась в одиннадцать, потому что не могла уснуть до шести утра. Спасибо маме за то, что она не стала меня будить.
Встав со стула, я медленно поплелась в гостиную. Закинув ноги на диван, я включила телевизор и начала бездумно переключать каналы, собирая какофонию звуков. Остановившись, я уставилась на старенький клип Тимати:
Не сходи с ума, не жалей ни о чём
Глупая, ведь ты мне всё простишь потом
Выключив звук, я закрыла глаза и расползлась по дивану, закинув руку на голову. Телефон снова зазвонил, и я, выдохнув, вернулась на кухню. Увидев на экране номер Никиты, я сразу взяла трубку:
– Да.
– Лиса–Алиса?
– Привет, Никитос.
– Ты пойдёшь сегодня на фестиваль? – спрашивает с надеждой он.
– Да, – быстро отвечаю я, – Пойду. Я взяла отгул.
– Здорово. Я заеду за тобой в шесть? Ты живёшь там же?
– Да, на Викерласе.
– Окей, тогда выходи в шесть.
Положив трубку, я вернулась в своё предыдущее положение на диване, и в таком виде встретила маму, вернувшуюся с прогулки.
– Алиса? – взволнованно спросила она, – Ты не заболела?
– Нет, мам. В шесть за мной заедет Никита, мы пойдём на фестиваль красок, – бесстрастно отвечаю я, уставившись в телевизор.
– Александр не будет против?
– Мне плевать, будет он против или нет, – резко отвечаю я, услышав это имя.
Мама вздохнула и скрылась в коридоре. Вместе с Тео, она вошла в гостиную через пару минут, пытаясь снять с ребёнка одежду.
– Что случилось?
– Он женат, – отрезала я, закрыв глаза.
– О… – выдохнула мама, – Кто бы мог подумать.
– Ага.
Мама, подошла к дивану и похлопала меня по ногам. Я закинула их на спинку, освобождая ей место. Сев, она спросила:
– Может, не будешь рубить с плеча, а дашь ему объясниться?
Я, молча, покачала головой. Потом сморщилась от боли в висках, которая преследовала меня со вчерашнего вечера в клубе, когда Сергей рассказал мне интересную подробность личной жизни моего начальника, и продолжила:
– Он женат и у него есть ребёнок. Точка. Нечего тут объяснять.
Мама пристально посмотрела на меня, потом пригладила свою юбку и пожала плечами:
– Нечего, так нечего. Жаль, он казался ответственным и серьёзным.
– Вот именно, что казался, – прошептала я, переводя взгляд на Тео.
Он подошёл к своему ящику с игрушками и перевернул его, издавая булькающие звуки. Взяв погремушку, он принялся трясти ей и стучать по коробке. Этот стук эхом отразился в висках, и я проныла:
– Тео, не надо…
Он посмотрел на меня, взвизгнул и кинул погремушку на пол. У меня же было такое ощущение, что он стукнул ей мне по лбу.
– Алиса? – спросила мама, вставая с дивана, – Ты уверена, что не хочешь поговорить?
– Уверена, мам. Всё в порядке, – я вздыхаю, – Мне просто надо отвлечься.
– Ты вернёшься на работу?
– Да, но не сегодня.
Она посмотрела на меня с тоской, а я уставилась в говорящий ящик и продолжила просмотр «Сверхъестественного». Слава Богу, что этот сериал повествует о двух братьях и его сюжет не отягощён любовной мутью. «Анатомия страсти» полтора часа назад чуть меня не добила.
Через пару часов, я поднялась с дивана, и поплелась в душ. Наспех помывшись, я подсушила волосы феном и заплела их в косу. В своей спальне я надела белую футболку и любимые свободные джинсы, порванные на коленке. Потом я перекусила, выпила кофе, и в этот момент мой телефон завибрировал два раза.
«Я внизу, выходи»
Никита приехал секунда в секунду, и такая пунктуальность снова напомнила мне о Саше. Я помотала головой, прогоняя мысли о нём, взяла мамину сумочку через плечо, бросила в неё наушники, мобильник и ключи от квартиры, а также банковскую карточку и документы. Обувшись в кеды и махнув маме рукой, я вышла в подъезд и спустилась пешком по лестнице.
Никита ждал меня между подъездами. Он стоял, опираясь на белую Honda Civic образца 2006 года. Я, будучи подростком, постоянно заглядывалась на такую модель. Уж больно она симпатичная, особенно передние фары, закрытые тонкой полоской стёкла. И женская. Да, эта машина явно женская. Никита, увидев меня, выпрямился и обошёл машину, чтобы открыть мне пассажирскую дверь.
– Привет, – сказал он с улыбкой.
– Привет. Классная тачка, – подмигнула ему я, и он рассмеялся.
– Она мамина.
– Здорово, что ты объяснил. А то, я подумала, что ты сменил ориентацию.
Никита покраснел, и нахмурился. Не выдержав, я хлопнула его по плечу и расхохоталась в голос.
– Никитос, я шучу!
– Да я уже понял, – снова растянулся в улыбке он, – Ну, садись.
Он кивнул на сиденье, а я невольно напряглась. Я даже не заметила, что стою у машины, а Никита заблокировал меня обеими руками, опустив одну на крышу авто, а вторую на дверь. Я поспешно запрыгнула на кожаный салон, и пристегнулась. Следом за мной, он устроился на водительском кресле и проделал то же самое.
Включив радио, он тронулся с места и быстро выехал со двора на главную дорогу. Доехав до перекрёстка, он свернул направо и поехал прямо, в сторону Певческого.
– Ну что, расскажи, как ты вообще живёшь. Ты так резко исчезла в середине десятого класса, учителя о тебе ничего не говорили, – спрашивает Никита.
Ещё бы. Круглая отличница забеременела, кто будет об этом говорить. Это же позор для всей школы.
– Я закончила экстерном, – пожимаю плечами я, – У меня были проблемы после…
– Да, я помню. Он был хорошим человеком, – спокойно говорит Никита, и я опускаю напряжённые плечи.
Да, был. Но теперь его нет.
– А ты? – спрашиваю я, чтобы перевести разговор от моей персоны, – Чем ты занимался?
– В середине одиннадцатого меня позвали в хоккейную лигу, в Финляндию. Там и осел, – Никита пожимает плечами и быстро смотрит на меня с улыбкой, – Я рад был тебя встретить. До сих пор тебя вспоминаю.
– Я тоже рада тебя встретить. Много народу будет?
Никита хмурится, а потом отвечает:
– Ребята по команде, кто–то с девушками.
– Здесь познакомились? – спрашиваю я с улыбкой.
– Ага.
По радио заиграла песня Ленни Кравица «Fly away», и я невольно тянусь к приборной панели, чтобы сделать звук погромче. Никита замолкает и улыбается.
– Помнишь её, да? – спрашиваю я, смеясь
– Конечно, помню, – отвечает он, – Мы под неё на школьной дискотеке танцевали.
– О да, этот ужасный танец, – рассмеялась я, вспоминая эти нервные дёрганья и нелепые прыжки по актовому залу.
– Он не был ужасным, – Никита делает паузу, а потом продолжает, – Ну ладно, немного нелепым, но нам было… Сколько нам было?
– Лет по тринадцать, наверное.
– Тогда можно сделать скидку на возраст.
Мы расхохотались, и я сделала музыку ещё громче.
I want to get away
I wanna fly away
В унисон мы подпеваем:
Yeah, yeah, yeah!
Я улыбаюсь, и смотрю в окно машины на мелькающие дома. Внезапно, я чувствую всё то, что описывает старичок Ленни в своей песне. Я понимаю, что я безумно хочу свалить отсюда, улететь в небо, раствориться в космосе. Перед глазами всплывает лицо Саши с его нахальной ухмылкой, и я закрываю глаза, в надежде, что видение исчезнет. Но оно не исчезает.
ГЛАВА 24
Никита долго искал место для парковки, но в итоге справился с задачей. Певческое поле – центр для всех летних мероприятий и машин всегда много, они тянутся вереницей от Кадриорга до середины Ласнамяэ. Выбравшись из машины, мы подошли к воротам, и Никита купил два билета. На входе нас уже ждала большая, и довольно–таки шумная компания.
– Всем привет! – произнёс мой спутник по–английски, – Это Алиса, моя давняя подруга.
Я кивнула и в ответ мне зашевелились головы. Потом парни начали представляться, я запомнила только двоих из них: Эрика и Марка, голубоглазых братьев–близнецов поднебесного роста. Настоящие скандинавские викинги, ни дать, ни взять. С девушками оказалось проще – все были русскоговорящими.
– Маша, – протянула мне крошечную ладошку брюнетка с неестественно–синими глазами.
Наверное, линзы.
– Очень приятно, – улыбнулась я.
– Это Юля и Рита, – она кивнула на двух блондинок в белых платьях, – Мы учимся вместе.
– Привет, – махнула рукой Рита и широко улыбнулась.
Юля просто кивнула, и отвлеклась на своего спутника. Он показывал ей что–то в своём телефоне, и она фальшиво улыбалась. Видимо это «что–то» не представляло для неё интереса.
– Алиса, нам нужно краски купить, – обратился ко мне Никита, – Тебе бирюзовый?
Он подмигнул мне, а я невольно растянулась в улыбке. Он помнит, что бирюза – мой любимый цвет. Это приятно.
– Да, и побольше, – ответила я, – Хочу сегодня стать аватаром.
– Замётано.
Никита скрылся в толпе, и я увидела его кудрявую голову, направляющуюся к длинной очереди у большой белой палатки.
Передо мной выросла рука с бутылкой яблочного Sommersby.
– Угощайся, – протянул по–английски Эрик (или Марк?).
– Спасибо, – ответила я, и взяла бутылку.
Сделав первый глоток, я невольно отметила приятный фруктовый вкус и шипучесть. Я давно не пила алкоголя, и спиртное сразу ударило мне в голову, заставив кровь в жилах двигаться медленнее и размереннее. Я почувствовала вибрацию телефона в сумочке, и вытащила его, вглядываясь в экран. Номер был не знаком. Наверное, это Саша. Отменив вызов, я положила телефон обратно, и снова приложилась к бутылке. Испорченное на секунду настроение сразу улучшилось.
Я не знаю, сколько прошло времени, когда появился Никита. Я не помню, как проходил вечер. Было весело, я много смеялась, и даже немного опьянела. Телефон периодически вибрировал в сумке, но я старалась не обращать на него внимания. Когда на сцену вышел Panjabi MC, мы подошли к ней поближе. Толпа стала собираться, и вот со сцены начался обратный отсчёт. Все раскрыли пакетики с краской и приготовились подбрасывать их в воздух.
Десять!
Девять!
Восемь!
Я взяла в руку свои три пакетика с ярко–голубой пудрой и улыбнулась. Этот цвет для меня – цвет чистоты, обновления, умиротворения и радости. Он ассоциируется у меня с отцом, рассказывающим мне о редких птичках–ангелах; красящим мою детскую комнату в этот яркий цвет. Бирюза – это цвет глаз моего отца, когда он улыбался.
Семь!
Шесть!
Пять!
От воспоминания о нём по моей щеке скатилась слеза, но я быстро смахнула её и зажмурилась.
Четыре!
Три!
Два!
Выдохнув, я открыла глаза.
Один!
Я вскинула руки вместе с многочисленной толпой. Надо мной закружилась разноцветная пыль, окрашивая небо в жёлтые, красные и голубые краски. Я выключила все звуки в голове, замедлила время и смотрела, как краска смешивается в воздухе и опускается вниз, покрывая людей яркими пятнами. Закрыв глаза, чтобы в них не попал порошок, я тут же открыла их и посмотрела на свои руки. Они стали бирюзовыми с ярко–жёлтыми пятнами, случайно попавшими на меня сбоку.
В воздухе кружились мелкие крупинки, и толпа принялась трясти головами, стряхивая краску. Я осталась стоять неподвижно, изучая этих людей. Сегодня они перестали быть серыми и безликими, они осмелились сделать что–то необычное и яркое, и это необычно для тихого и спокойного Таллинна.
Я повернула голову и посмотрела на Никиту. Его мелкие пышные кудри покрывала тонким слоем красная и жёлтая краска, и сейчас его шевелюра была похожа на парик клоуна. Рассмеявшись, я взлохматила его голову, и пыль разлетелась в разные стороны.
– Это было здорово! – прокричал он, пытаясь заглушить восторженные визги толпы.
– Да! Спасибо тебе! – ответила я с улыбкой.
– Надо выбираться отсюда, иначе мы потом застрянем, – сказал он, наклонившись к моему уху.
Я кивнула, и Никита потянул меня к воротам. С трудом пробираясь сквозь толпу, мы наконец–то вышли к выходу. Никита принялся отряхиваться, а я так и осталась стоять в ярко–синем обличье.
– Хочешь чего–нибудь? – он кивнул на забегаловку на входе.
Я покачала головой, и посмотрела на променад, раскинувшийся прямо через дорогу.
– Может, прогуляемся? – кивнула я на дорожку, и Никита воодушевился.
– Конечно!