Колония на кратере

Глава XXV

Подобный успех, конечно, только еще более пристрастил переселенцев к китобойному промыслу. Вскоре наличных судов оказалось недостаточно. «Молодая Курочка» ушла в Гамбург с грузом в тысячу семьсот бочек жира. Суда для ловли оспаривали друг у друга, а потому решено было построить два новых брига, вместимостью по ста восьмидесяти тонн каждый. Шесть месяцев спустя «Драгун» и «Ионас» были торжественно спущены на воду.

Пик, то есть его вершина, стал излюбленным местом прогулок всех обитателей этого острова. Однажды рано утром Марк вместе с женой и детьми поднялся на вершину, чтобы полюбоваться оттуда восходом солнца. Утро было прекрасное. Но едва они достигли высшей точки Пика, как зоркие глаза Бриджит увидали вдали три паруса. Вглядываясь в них пристальнее, Марк различил большое трехмачтовое судно и два брига. Суда эти находились на полпути между Пиком и Рифом.

До настоящего времени никто из посторонних не подозревал о существовании Миниатюрной бухты. Даже канаки не знали о ней; да и самый Пик являлся для них таинственным местом, внушавшим какой-то суеверный страх.

На вершине Пика постоянно имелось несколько подзорных труб. Марк взял одну из них и направил ее на переднее трехмачтовое судно. Что же это за суда, Марк? — спросила его жена, видя, что он не говорит ни слова. — Быть может, это «Ранкокус»?

— Нет, он не пошел бы сюда! Это большое судно и, очевидно, сильно вооруженное, но я не могу распознать его флаг. Они как будто держат на Пик, что доказывает, что они, вероятно, не подозревают о существовании здесь колонии.

— Но если эти места им не знакомы, то весьма естественно, что они прежде всего направятся сюда, так как Пик — самое выдающееся место и прежде всего обращает на себя внимание.

— Да, ты права. Но все же появление этих судов в наших водах кажется мне подозрительным.

Тут же на лужайке играли дети. Марк послал с одним подростком записку Хитону, прося его отдать приказание, чтобы ни одна шлюпка не выходила из Миниатюрной бухты и чтобы никто из жителей не появлялся на тех местах, где их можно видеть с моря, и, наконец, чтобы по-вюду были потушены огни.

Вслед за этим посланным Марк отправил другого, который передал приказание немедленно созвать всех защитников Пика и приготовиться к обороне и, кроме того, держать наготове шлюпку, которая по первому сигналу могла бы отправиться на Риф.

Тем временем неизвестные суда не стояли на месте, а на всех парусах шли к Пику. При более внимательном наблюдении Марк убедился, что главное судно — вооруженный фрегат, с исправными батареями и многочисленным экипажем, точно так же, как и оба брига, которые, очевидно, были вместимостью в двести тонн каждый.

Судя по маневрированию маленькой эскадры, можно было предполагать, что она намеревалась пройти у скал. Из этого Марк заключил, что никто из людей эскадры не знал о существовании Миниатюрной бухты.

Но вот, наконец, суда подошли уже настолько близко, что стало возможно направить зрительную трубу на палубу фрегата. При этом Марку вдруг показалось, что он в числе других лиц видит несколько индейцев. Мало того, это были не простые индейцы, а кто-то из вождей в полном боевом наряде и вооружении.

Вглядываясь в них с удвоенным вниманием, он различил в числе их Ваальди, и даже его сына.

Такого рода открытие было чрезвычайно важно. Присутствие на фрегате Ваальди не могло, конечно, предвещать ничего доброго. Если он в продолжение последних пяти лет молча покорялся своей судьбе, то все же не подлежало сомнению, что в душе его жила бессильная злоба и затаенная ненависть к белым.

Выждав время, когда эскадра обогнула северную оконечность острова и стала держать на юг, Марк, не теряя ни минуты, отправил шлюпку на Риф с приказанием спешить на всех парусах для того, чтобы своевременно предупредить Пэннока и других, в данный момент находящихся там, о предстоящей опасности. Шлюпка эта уже успела скрыться из вида, когда Хитон, наблюдавший за флотилией с одной из прибрежных скал, послал от себя гонца к губернатору на вершину Пика с вестью о том, что неизвестные суда достигли южного мыса острова и повернули на юго-восток, повидимому, направляясь к вулкану.

Опасность посещения колонии этою неизвестной флотилией, очевидно, еще не могла считаться миновавшей; флотилия легко могла зайти теперь на остров Ранкокус, так как лесопильня, водяная мельница, завод и главнейшие дома были видны с моря. Надо было предупредить и эту опасность; и потому, как только можно было с уверенностью решить, что эскадра пошла на юго-восток, тотчас же была отправлена другая шлюпка на Ранкокус с тем, чтобы предупредить тамошнее рабочее население о возможности посещения их острова непрошенными гостями.

Между тем с Пика продолжали наблюдать за подозрительной флотилией до той минуты, пока она не подошла к вулкану, после чего суда эти скрылись из виду, вероятно, потому, что убрали паруса.

Весь остальной день и вся следующая за ним ночь прошли в тревожном ожидании. На всех пунктах Пика продолжался самый бдительный надзор в продолжение всего дня, но нигде не появилось ни единого паруса. На следующее утро прибыла небольшая китобойная лодка с тремя или четырьмя здоровыми парнями прямо с острова Ранкокуса. Они выехали еще с вечера, но всю ночь им пришлось бороться с пассатными ветрами, вследствие чего они потеряли очень много времени. Привезенные ими вести настолько же огорчили, насколько и удивили всех присутствующих.

Оказалось, что накануне, с рассветом, три незнакомых судна внезапно появились у берегов острова. Как надо полагать, они избрали это направление, пользуясь темнотою ночи, потому что иначе их бы видели с Пика. Биглоу, находившийся как раз на острове Ранкокусе и пользовавшийся большим уважением среди переселенцев, тотчас же принял на себя роль распорядителя в этом важном деле. Женщины и дети немедленно все удалились в горы, в глубь острова, где были выстроены две-три хижины, предназначавшиеся служить убежищем на случай, подобный настоящему. Туда же были перенесены и наиболее ценные вещи и предметы, между прочим и две лесопильных пилы и всякие другие инструменты.

Отдав все эти распоряжения, Биглоу остался один без товарищей и вышел навстречу незнакомцам, которые только что успели стать на якорь и в большом числе высадились на берег. Достигнув того места берега, где находились тогда эти непрошенные гости, Биглоу очутился среди сотни вооруженных людей; схватив его, они потащили его к своему начальнику, которого, судя по внешнему виду, можно было принять за старого моряка грубого и дикого нрава. Человек этот совершенно не знал английского языка. Биглоу попытался было заговорить с ним по-испански, но и эта попытка оказалась напрасной. Наконец выискался какой-то человек, прекрасно говоривший по-английски, так что его можно было принять за природного англичанина; с помощью этого переводчика начался форменный допрос.

От Биглоу потребовали прежде всего, чтобы он сообщил число жителей на каждом отдельном острове, характер имущества их и прочее. По роду этих вопросов Биглоу смекнул, что имеет дело с пиратами. Морские разбойники были тогда не редкость в восточных морях; зачастую собиралось сообща несколько судов для того, чтобы с большей уверенностью совершать крупные грабежи и разбои. Экипаж, который видел перед собою Биглоу, очевидно, принадлежал к различным национальностям, хотя большинство из них были, повидимому, европейцы, во всяком случае европейского происхождения.

Биглоу был до крайности осторожен и осмотрителен в своих ответах, так что даже раздосадовал тех, кто его допрашивал. Когда его стали расспрашивать о Пике, то он принял особенно таинственный вид и сказал, что там обитают только одни птицы, и что порою там раздается страшный гром, который как будто выходит из самых недр этих грозных скал, и что никто еще до сих пор не мог пристать к этому таинственному острову. Все эти сведения, повидимому, не возбудили никакого подозрения, чего так сильно опасался Биглоу. Обнадеженный этим успехом, он вздумал понадбавить еще страхов, когда дело зашло о Рифе. Он уже принялся было рассказывать бесконечно длинную историю всяких чудес, когда его вдруг прервали на полуслове, заявив напрямик, что он лжет. После этого его тотчас отвели немного в сторону, где он очутился лицом к лицу с Ваальди.

Как только Биглоу узнал мрачное лицо этого грозного воина, он тотчас же понял, что скрывать и лгать было бы бесполезно, и, недолго думая, прибегнул как раз к обратному средству. Он принялся усиленно преувеличивать и число, и силы, и вооружение судов, которые он все называл по именам, в большинстве случаев не вымышленным, но с тою только разницею, что все мелкие шлюпки в его рассказе превращались в большие суда — бриги и фрегаты. Судя по его словам, колония во всякое время имела наготове войско в две тысячи человек.

Командир эскадры, называвший себя адмиралом, повидимому, не был особенно доволен этими сведениями. Он обратился к Ваальди за подтверждением слов Биглоу. Но на его вопрос следовал такого рода ответ, что, мол, он, Ваальди, слышал, что теперь число переселенцев значительно увеличилось против прежнего, но что ему неизвестно, какое число воинов они могут выставить. Он знает только одно, что у этих людей несметные богатства, что у них столько всякого материала, что они могут построить столько судов, сколько им вздумается. Эта последняя подробность в особенности возбуждала алчные аппетиты пиратов.

После этого адмирал не счел более нужным заниматься расспросами и, не теряя больше времени, принялся обозревать остров. Как все дома, так и мельницы были разграблены. Лесопильня была сожжена. Одна водяная мельница уцелела только потому, что стояла немного в стороне и осталась незамеченной пиратами. Затем они взорвали одну из печей для обжигания извести. Биглоу никто ничем более не беспокоил, о нем даже как будто все забыли. Поэтому, как только настала ночь, он собрал еще двух-трех человек и вместе с ними поспешил с докладом к Марку.