Колония на кратере

ГЛАВА XIX

Прошло дня три, прежде чем «Друг Авраам» и флот Ваальли очутились в виду островов Бэтто. Лодки туземцев возвратились на свои обычные стоянки, а «Авраам'„ остался в открытом море. На следующий день на судно прибыли пленные: Диккинсон, Харрис, Джонсон, Эдварде и Брайт. Туземный вождь с большой неохотой расставался со своими пленными, которыми он чрезвычайно дорожил как людьми сведущими, от которых можно было многому научиться. Вместе с тем такое усиление экипажа «Авраама“ делало это судно немаловажной силой в этих морях.

Двенадцать матросов, сильных, ловких и здоровых парней, привычных к делу, да еще две исправных каронады и шестифунтовая пушка с большим запасом снарядов — все это, вместе взятое, представляло собой действительно такую силу, с которой туземным племенам приходилось считаться. Ваальли понял это с первого же раза и потому вторично сделал попытку заручиться содействием переселенцев против Урууни. Хитрый дикарь предложил Марку взамен ожидаемой от него поддержки признать остров Ранкокус собственностью белых. Марк поблагодарил своего нового приятеля за такой щедрый подарок, но при этом заметил, что остров Ранкокус он давно считает своей собственностью и что если только Ваальли посмеет предъявить на него свои права, то он, Марк, вытеснит его силой своего оружия не только из своих владений, но даже и с этих островов. Вследствие такого рода переговоров Марк и Ваальли расстались не совсем дружелюбно. Затем Марк начал обсуждать настоящее положение дел. Джонс хорошо знал Урууни, с которым он прожил довольно долго до того времени, когда этот честный вождь был побежден своим соперником. Его-то, то есть Джонса, Марк и отправил к Урууни.

Часов шесть спустя Марк имел удовольствие принимать у себя благородного Урууни. Марк в теплых, сердечных выражениях благодарил туземца за его радушие и гостеприимство по отношению к его жене, сестре, Бобу и другим его единоплеменникам и предложил ему свою помощь и содействие в случае надобности.

Почти все присутствующие матросы знали Урууни если не лично, то по слухам, как человека честного и добродушного. Эта-то его доброта и оказалась до известной степени причиной его падения: если бы он своевременно казнил Ваальли, как тот вполне того заслуживал, то этот дерзкий воин, родившийся его данником, не завладел бы властью и не стал бы, как теперь, угрожать своему природному властелину. Тут же на юте и состоялось совещание, на котором обсуждали все нужды Урууни и все грозившие ему опасности, причем разбирали взаимные соотношения отдельных островов между собою. Хотя значительная часть населения примкнула в момент переворота к энергичному и предприимчивому Ваальли и тем содействовала его возвышению из простого желания перемены существующих порядков, но теперь большинство уже горько раскаивалось в своей ошибке и с сожалением вспоминало своего прежнего кроткого, добросердечного вождя. В группе островов Бэтто был один главный остров, служивший центром для всех остальных островов. Урууни родился и жил там всю свою жизнь до того момента, когда Ваальли удалось изгнать оттуда его и всю его семью и запугать злополучное население этого острова жестокими угрозами и лютыми казнями. Эти люди большею частью против воли должны были признать в нем своего вождя и повелителя. Если бы Урууни теперь вновь удалось овладеть этим островов, то одного этого было бы уже вполне достаточно для того, чтобы уравнять шансы двух враждующих вождей и даже вполне обеспечить преобладание Урууни до тех пор, пока он будет находиться под покровительством переселенцев.

Прежде всего Марку хотелось, если возможно, избежать в этом деле кровопролития, и потому он решил более всего действовать страхом и угрозой. С этой целью он подошел на расстояние пушечного выстрела к главной крепости Ваальли и предложил ей сдаться, а командиру гарнизона приказал не только немедленно очистить крепость, но и совершенно удалиться со своими людьми с этого острова.

Предложение это было встречено самым решительным отказом. Но у Марка имелся довольно веский аргумент. В то же время Урууни высадился на берег; при его появлении все тайные и явные приверженцы его схватились за оружие, как один человек; заранее уверенные в поддержке со стороны столь грозного в их глазах судна, они мгновенно образовали вокруг своего бывшего вождя такую военную силу, с которой он легко бы мог побросать в море сторонников Ваальли. Но тем не менее эта горстка людей оказывала самое энергичное сопротивление до той минуты, пока Марк не дал по ним меткого выстрела из своего шестифунтового орудия. Картечь, пробив ограду крепости и, к счастью, не ранив никого, наделала много шума и произвела страшный переполох в крепостном гарнизоне, после чего начальник крепости послал Марку пальмовую ветвь в знак покорности. Весть об этой победе Урууни произвела громадное впечатление на всех, даже соседних островитян, так что менее чем за двое суток бывший вождь вновь получил прежнюю силу и власть, и низвержение Ваальли произошло само собою, без всякого кровопролития. После этих событий Урууни мог рассчитывать на спокойное царствование до конца дней своих.

Со дня начала военных действий на Рифе прошло уже около недели, и так как Марк знал, что о нем беспокоятся дома, то он не воспользовался любезным приглашением погостить подольше на островах Бэтто. Убедившись, что эта группа островов изобилует очень редким сандаловым деревом, Марк заключил с туземцами договор, в силу которого последние обязывались вырубать и выставлять на берег известное количество этого дерева. По истечении трехмесячного срока «Друг Авраам» должен был зайти сюда вновь и забрать этот груз. Покончив с этими делами, «Друг Авраам» отплыл в обратный путь.

С Рифа «Авраама» увидели почти за час до того, как он вошел в порт; все обитатели Рифа вышли навстречу победителям и шумно приветствовали их возвращение.

Счастливая этой удачей, колония могла теперь надеяться на полное спокойствие и безопасность в будущем.

Однако с присоединением еще пяти матросов, составлявших некогда часть экипажа «Ранкокуса», положение колонии значительно изменялось, и у Марка явился вопрос о том, каковы теперь его обязанности в отношении его судовладельцев.

Для обсуждения этого важного вопроса он решил вновь собрать совет, и с этой целью на другой же день поутру, забрав с собой всех своих матросов и почти всех переселенцев мужского пола, Марк вместе с женой и ребенком отплыл на Пик.

Спустя шесть часов «Друг Авраам» входил уже в Миниатюрную бухту. После взаимных приветствий и радостных поздравлений вновь прибывшие матросы ознакомились со своими новыми товарищами, и четверо из них, в том числе Билль Броун, тут же записались в постоянные члены колонии и были приняты в число сограждан Рифа, так как они имели желание провести остаток своих дней в этом благословенном крае. Остальные трое обязались на известный срок остаться на службе у Марка, чтобы по прошествии этого срока им было предоставлено право вернуться вновь на родину. В колонии чувствовался недостаток в женщинах, а так как каждому человеку хочется испытать на себе счастье или несчастье брачной жизни, то и немудрено, что некоторые из матросов мечтали о возвращении в Америку.

Покончив с этим вопросом, Марк изложил свои сомнения относительно судна. Долгое время он думал, что «Ранкокус» неподвижно и неизбежно прикован к месту; теперь же, со времени последнего землетрясения, он очутился в яме, где под ним едва хватало воды. Присутствовавший при спуске «Ранкокуса» Боб знал, что его осадка равняется всего тринадцати футам, а Билль Броун брался дать судну еще от восемнадцати до двадцати дюймов воды — для того чтобы вывести его из заколдованного круга.

Раз являлась возможность вывести «Ранкокус» в море, отсюда сам собою вытекал вопрос: не следовало ли теперь вернуть это ценное судно тем, кому оно принадлежит по праву? Правда, что, как то было известно Бриджит, друг Авраам Уайт и его компаньоны были давно уже вознаграждены за свои убытки страховой премией, но теперь на «Ранкокус» имели неоспоримое право страхователи. Нагрузив здесь судно сандалом и обменяв его в Кантоне на груз чая, можно было получить такие барыши, которые с избытком покрыли бы все затраты и расходы на судно. Но при всем этом Марк не хотел расстаться с мыслью о дальнейшем существовании и процветании основанной им колонии, и потому перспектива покинуть эти края на целых двенадцать месяцев, а может быть, и более, страшила его. Он сознавал, что если он и Бриджит с ребенком уедут, то остальные разбредутся в разные стороны, полагая, что они более не вернутся, и столь успешно начатое им дело колонизации рухнет неизбежно.

Итак, решено было прежде всего попытаться извлечь судно из его тесного места заключения, а затем уже обсудить и дальнейший образ действий. Одновременно с этим решением к Урууни и Ваальли были посланы весьма ценные для них подарки, вроде стеклянных бус и ожерелий, ножей, топоров и тому подобных вещей, составлявших часть груза «Ранкокуса». Взамен этого колонисты просили их вновь распорядиться заготовкой возможно большого количества сандала. Для выполнения этого поручения были посланы Боб и Джонс, которые и отправились на «Нэшамони» на группу островов Бэтто, чтобы по исполнении возложенного на них поручения они немедленно вернулись на Риф. где их помощь была нелишняя для работы на «Ранкокусе».

Хитон и Ункус остались на Пике для охраны этой части владений колонии и для работ на лесопильне, а все остальные мужчины вернулись на Риф, где тотчас же и приступили к работам на судне. Очистив трюм от всего, что там было свалено, наши колонисты перетащили на берег и все бочки и бочонки с пресной водой, которые служили одновременно и балластом для судна. Когда весь этот груз был удален с корабля, наши приятели с радостью убедились, что судно поднялось на несколько дюймов, а после того, как с «Ранкокуса» были сняты все остатки парусов, снастей и мачт, его корпус поднялся еще более. По прошествии недели дело с выгрузкой и уборкой всего, что можно было снять с судна, уже значительно двинулось вперед и подходило к концу. Однажды под вечер, во время прилива, подул сильный и свежий ветер, и Марк решил воспользоваться им для того, чтобы вывести «Ранкокус» из его тесного бассейна. И вот при громких криках радости всех присутствовавших судно колыхнулось и тронулось вперед; первый трудный шаг был сделан, и всем было ясно теперь, что нелегкая задача переселенцев увенчалась полным успехом.

В тот же день «Ранкокус» подвели к берегу, где он стал на якорь так же надежно, как если бы он находился у набережной порта в Филадельфии.

Затем колонисты приступили к конопачению судна и принялись подчищать и чинить его паруса, мачты и снасти — все было приведено в должный порядок; не забыты были и пресная вода, и съестные припасы, и всякого рода инструменты и орудия. Оставалось только позаботиться о выборе экипажа. Боб давно уже успел вернуться с вестью, что дикари на самом берегу главного острова заготавливают громадное количество сандала, и по прошествии не более месяца «Ранкокус» может принять свой груз и плыть в Кантон.

Понятно, что в число экипажа прежде всего попали те три матроса, которые выказали желание вернуться на родину, а именно: Джонс, Эдварде и Брайт; Боб был назначен старшим помощником капитана, а Биглоу младшим. Билль Броун остался за коменданта на Рифе, Уатгельс пожелал остаться с ним, но Диккинсон и Харрис, хотя намеревались вернуться в колонию, все же не прочь были отплыть на судне: подобно Биллю Броуну они также мечтали о нежной подруге; разница была лишь в том, что Броун поручил Марку выбрать для себя хорошую во всех отношениях невесту, а Диккинсон и Харрис предпочитали сами избрать себе своих будущих жен по своему личному вкусу. Только один Уатгельс совсем не высказался по этому поводу.

Между тем как готовились к отплытию, в среде переселенцев состоялся еще один счастливый брак Ункус соединил свою судьбу с судьбой героической Юноны; он построил себе хорошенькую хижинку на Пике и зажил очень счастливо своим хозяйством.

Но вот настал решительный момент отъезда. Бриджит долго рыдала в объятиях своего мужа; «друг» Марта, по-видимому, спокойно рассталась с «другом» Бобом, но на душе и у нее было так же нелегко.

С рассветом «Ранкокус» вышел в море; Броун и Уатгельс сопровождали его на «Нэшамони» до группы островов Бэтто. Тотчас же по приезде на остров Марк просил Урууни созвать всех своих старшин, данников и в присутствии жрецов именем своей светской и их духовной власти торжественно воспретить всякого рода общение с переселенцами в течение года, а по прошествии этого срока Марк обещал снова вернуться к ним с многочисленными и ценными для них подарками. Обнадеженный связующей силой воспрещения, облеченного в религиозную форму, Марк со спокойным сердцем мог отплыть в свой далекий путь.

Нагрузив изрядное количество сандала и получив от Урууни восемь ловких, способных туземцев, которые вошли в состав экипажа «Ранкокуса», Марк пошел в Кантон. Пятьдесят дней спустя «Ранкокус» входил в порт города Кантона, где без труда выгодно продал свой груз, после чего, забрав полный груз чая, он все-таки остался с крупным барышом в кармане. В это время как раз продавался небольшой американский бриг. Марк приобрел его за весьма сходную цену, нагрузил всяким полезным товаром и провиантом, в том числе несколькими английскими коровами, богатым запасом железа, снарядов и разного рода оружием. Бриг этот оказался очень быстроходным и легким судном; киль его был обит медью, хотя и не новой, но достаточно прочной. Вооружен он был десятью шестифунтовыми пушками и обладал вместимостью в двести тонн. Все бумаги его были в полном порядке, а назывался он «Сирена». Конечно, Марку пришлось бы отказаться от этой покупки, если бы ему не посчастливилось встретиться в Кантоне с одним из своих прежних друзей, который женился здесь на хорошенькой англичанке и был поставлен через это в необходимость отказаться от морской службы ради спокойствия своей жены. Приятель этот, по фамилии Саундерс, был всего года на три старше Марка и отличался прекраснейшим характером. Узнав всю повесть Марка и историю его вновь образовавшейся колонии, Саундерс возымел непреодолимое желание пристать к этой колонии и предложил набрать экипаж из таких же американцев, как он сам, оказавшихся без дела в данный момент; с ними он брался довести «Сирену» до Рифа. Порешив на этом, «Сирена» ушла в море накануне того дня, когда «Ранкокус» вышел из Кантона в Филадельфию. Биглоу перешел на «Сирену» в качестве старшего помощника командира, а вместе с тем и лоцмана. Его место на «Ранкокусе», по приглашению Марка, занял другой молодой офицер.

День прибытия «Сирены» на Риф был великим событием для всех переселенцев, и так как, согласно распоряжениям Марка, это новое судно не должно было отлучаться из колонии до конца года, то присутствие столь внушительных размеров судна могло служить поселенцам гарантией полнейшей безопасности.

Нет надобности останавливаться на всех подробностях плавания «Ранкокуса». Довольно сказать, что он в надлежащее время вошел еще раз в Делавар, к немалому удивлению всех заинтересованных в нем лиц. Друга Авраама Уайта в это время уже не было в живых, и все товарищество судовладельцев распалось; однако право собственности на это судно по закону перешло к страховщикам. К ним-то и явился по своем приезде Марк с подробным отчетом обо всем случившемся. Привезенный чай ему удалось продать очень выгодно, о чем он также сообщил страховой компании, которая, обсудив это дело, решила, по вычете суммы, равной с суммой, выплаченной ею страховой премии, и следуемых ей с нее процентов, само судно и остаток суммы, вырученной Марком от продажи груза, предоставить добросовестному и честному капитану Вульстону в полное его владение в благодарность за оказанные им обществу услуги. Таким образом, кроме законно присужденного ему судна Марк получил еще около одиннадцати тысяч долларов наличными деньгами. Излишне было бы говорить, что все сограждане Марка Вульстона стали смотреть на него как на великого человека. Не только вся его семья встретила его с распростертыми объятиями, но и сам доктор Ярдлей переменил о нем свое мнение и соблаговолил протянуть ему руку примирения. Старик Ярдлей отдал ему подробный отчет в своих делах по опеке Бриджит, и Марк вдруг стал обладателем состояния более чем в двадцать тысяч долларов. Вслед за тем Марк приступил к разным приготовлениям для скорого отплытия на остров Кратера, который они с Бриджит втайне решили сделать своей постоянной резиденцией, предпочитая его даже всем красотам Пика. На кратере Марк прожил столько тяжелых дней, дней одиночества, отчаяния и муки, что он невольно стал как-то особенно близок сердцу обоих супругов.