Кольцо власти

Глава первая

— Не кажется ли тебе, дорогой граф, что с исчезновением Гюннюльфа на самом деле не все чисто? — Барон Арнстейн, развалившись в кресле, протянул кружку Мозесу Шоберскому, который держал на весу серебряный кувшин огромных размеров, — Конечно, налей, — кивнул он в ответ на вопросительный взгляд собеседника.

Граф не ответил сразу. Он налил вина барону и третьему сотрапезнику — сидевшему вместе с ними служителю Митры, поставил кувшин на стол, осушил залпом свой бокал и только потом, причмокнув от удовольствия, хмуро произнес:

— Я, конечно, слышал подобные разговоры, но…

— Какие могут быть «но»… — слегка заплетающимся языком перебил его священник. — Дело требует непременного разбирательства.

Этот достойный служитель храма Солнцеликого нарушал временами заветы Митры о воздержании от крепких напитков и, случалось, напивался до полного бесчувствия. Храмовое начальство смотрело сквозь пальцы на его выходки, потому что в трезвом виде он был Одним из преданнейших проповедников учения и неистовым искоренителем чернокнижия.

Сейчас митрианец находился в том возбужденном состоянии, когда душа требует немедленных и решительных действий.

— Дело пахнет колдовством, — внушительно начал он. — Появление бывших на герцоге Гюннюльфе вещей — это явный знак! Смотрите, как наш хозяин воспринял происшедшее, да он просто был вне себя! Клянусь именем Подателя Жизни, Бьергюльф серьезно напуган, и любое упоминание о своем исчезнувшем брате встречает…

— Но герцог Хельсингерский — один из благороднейших и уважаемых нобилей Немедии! — не дал ему договорить Арнстейн. Его голос прозвучал так громко, что граф Шоберский в испуге замахал руками:

— Тише ты, тише… — Он оглянулся на раскрытое окно. — Во дворе услышат!

— Это не меняет дела, любезный барон, — продолжал монах. — Если королю станет известно, что происходит здесь, в замке, то он, без всякого сомнения, прикажет провести расследование.

— Ну и правильно! — покладисто согласился Арнстейн. — Король Нимед — наш повелитель и может делать все, что считает нужным.

— Да, — заметил Мозес, который соображал несколько быстрее барона Фронденбергского, — но тогда и нас спросят, почему мы не известили о происшедшем власти. Что тогда?

— Вот, вот, — привстал со своего места монах, но, не удержавшись на ногах, рухнул обратно в кресло, — верноподданный и пекущийся о славе Немедии человек, а не побеспокоился о том, чтобы извести колдовство!

— Ты думаешь, что герцог Хельсингерский связан с магией? — повернулся к нему барон, — У меня тоже возникли подозрения, но…

Он не хотел, чтобы герцог, с которым Арнстейн испытывал истинное родство душ, попал под подозрения, и завел беседу в надежде склонить собеседников подумать о том, что надо сделать, чтобы события в Хельсингере не приняли опасного для Бьергюльфа оборота. Теперь он жалел, что начал этот разговор, но было поздно: граф и служитель Митры в первую очередь заботились о себе, что было, впрочем, вполне естественно для этих славных личностей.

«Нергал меня дернул за язык! — сокрушался барон. — Теперь Бьергюльфу вряд ли поможешь… Похоже, сейчас следует позаботиться о том, чтобы собственная шкура не получила лишних царапин».

Бравый вояка и кутила, он всегда старался отойти подальше от придворных и прочих интриг, но теперь, без всякого на то желания, попал в самое их пекло.

— Мы должны побыстрее послать в столицу надежного человека, чтобы он передал королю о наших подозрениях, — словно прочитав его мысли, сказал граф Шоберский.

— Да, — закивал головой монах, — и побыстрее, пока другие не сообразили сделать то же самое.

Собутыльники сдвинули поближе лбы и принялись обсуждать, кого лучше послать к королю Нимеду.

— Может быть, рассказать все Астрису Оссарскому? — предложил Арнстейн.

— Не-ет, — протянул служитель храма, — он способен только болтать о высоких материях. Всю печенку мне выел своими занудными рассуждениями!

— Тогда, может быть, пригласить сына бывшего управляющего, как его? — почесал затылок Арнстейн.

— Ивар, — подсказал Мозес. Он наморщил лоб, обдумывая предложение барона. — А что? Пожалуй, ты прав. Он бойкий молодой человек, к тому же королевский оруженосец…

— Да еще пользуется покровительством барона Тореного, — добавил монах. — Но, — замялся он, — может быть, Ивар предан герцогу?

— Пустяки! Сегодня друг, а завтра… — не согласился Арнстейн. — Знаю я придворных хлыщей. Он все сделает быстро и ловко, потому что понимает, что это будет ему полезно для продвижения на королевской службе.

— А если наши подозрения не подтвердятся? — спросил осторожный Мозес.

Собеседники, вытаращив на него глаза, умолкла. Действительно, а если на самом деле случившееся лишь происки врагов Бьергюльфа? Поверить в подобное труд. но, но все же? Было над чем почесать голову.

— Он, безусловно, крайне испугался, — зашептал служитель Митры. — Я был совсем рядом, когда поднесли кольцо, и видел, как герцог изменился в лице и долго не мог прийти в себя.

— Мы все были рядом, — заметил Арнстейн, — и я тоже видел его замешательство.

— А сегодняшний случай с кольчугой и гардой от меча? — вставил Мозес.

— Конечно, — поддержал его барон. — Еще я вам вот что скажу. — Он наклонился поближе к собеседникам. От важности дела хмель почти выветрился из голов, и даже монах сидел присмирев, и его глаза обрели некоторую ясность. — Слушайте, — продолжил Арнстейн. — Мне кажется, что эта девчонка…

— Молодая герцогиня? — спросил монах, облизав губы языком. У верного служителя богов и по части женщин тоже не все было в порядке с исполнением заветов.

— Да, — кивнул барон. — У меня сложилось впечатление, что ей стало что-то известно, поэтому герцог так и стремится спрятать племянницу подальше от посторонних глаз. Чтобы она не проговорилась кому-нибудь…

— Согласен, — перебил его Мозес, — на Бьергюльфе просто лица не было, когда погоня за девчонкой вернулась ни с чем.

— Да, — откинулся на спинку кресла барон, — герцог весь день сам не свой ходит. Но мы не должны показать наших подозрений. Завтра турнир молодежи, потом Большой Совет. Надо, чтобы все прошло на должном уровне, — вздохнул он.

— Верно, — поднял вверх палец монах, внимательно слушавший разговор нобилей, — но следует поторопиться. Кроме нас, и другие могут заметить неладное. Но я не уверен, что Ивар согласится поехать в Бельверус. все-таки в его семье две смерти за день…

— Подумаешь, какие нежности, он, в конце концов, он мальчик, должен привыкать, что дело — превыше всего, — поморщившись, отмахнулся Арнстейн Фронденбергский. — Мы расскажем ему о наших подозрениях. А ты, — он ткнул пальцем в монаха, — напишешь от меня письмо королю Нимеду.

Послали за Иваром. Он не очень удивился тому, что ему поведали вельможи, и, не ломаясь, согласился выполнить поручение. Скоро юноша в сопровождении двух человек из свиты Астриса уже скакал по дороге в столицу.

Глава вторая

Этим утром ничто не могло испортить настроение киммерийца. С первыми лучами солнца он поспешил оказаться в седле и, выбравшись из своего логова, погонял коня по лесной дороге, ведущей в Сюндбю.

«Ну и девчонка! — вспоминал он подробности прошедшей ночи. — Если не в монастыре, где же ее всему этому научили? Пожалуй, я начинаю склоняться к тому, чтобы полностью принять заветы Эпимитреуса… — усмехался про себя варвар. — Аргосцу не придется скучать остаток жизни с такой подругой!»

К полудню, выехав из леса на обширное поле, он увидел вдали купол храма и черепичные крыши домов Сюндбю. Конан свернул с дороги и дальше поехал, скрываясь за деревьями, здраво рассудив, что лучше подобраться к селению незамеченным. Вряд ли Краутвурст обрадуется, если увидит его гарцующим на коне посредине деревенской улицы. К тому же он не знал, где находится дом старосты деревни, коим являлся этот ублюдок. Конан рассчитывал встретить кого-нибудь из местных крестьян, работающих в поле, и разузнать у того все, что можно. Он подобрался почти к самому селу, до которого оставалось шагов пятьсот по открытому лугу, но навстречу так никто и не попался.

«Укроюсь за этим кустарником и подожду», — решил варвар, спрыгивая на землю.

Он отпустил коня попастись на лесной лужайке, а сам прилег у большой сосны, высматривая сквозь прореху в густых кустах, не появится ли кто в поле. Трава на лугу радовала глаз сочным ярким цветом молодой зелени. Ждать пришлось недолго. Сперва киммериец слышал позвякивание колокольчика, а потом и звук женского голоса, напевавшего незамысловатую песенку. Конан осторожно раздвинул ветки и попытался рассмотреть, что творится на лугу. Звуки приближались, к ним прибавилось блеяние, и скоро прямо перед варваром показалось небольшое стадо коз, которое погоняла хворостиной молодая женщина, одетая в простую крестьянскую одежду: просторную белую рубаху с низким вырезом, схваченным на шее шнурком, и длинную широкую юбку. Голова крестьянки была покрыта белым платком, концы которого завязывались на затылке, оставляя открытыми уши.

Женщина присела в тени раскидистого дуба, посматривая на коз и лениво отмахиваясь веткой от редких в это время мух.

«Главное — не дать ей опомниться, — подумал киммериец, — иначе завопит на весь лес, и все мои предосторожности пойдут прахом».

Он бесшумно, прячась за стволами деревьев, начал подкрадываться к женщине. Селянка, беспечно расположившаяся на опушке, прислонясь спиной к старому дубу, была почти скрыта от глаз киммерийца. Только по взмахам ее руки, временами мелькавшей из-за ствола дерева, варвар знал, что она все еще там. Конан почти достиг того места, где сидела крестьянка, но в это время сухой сучок предательски хрустнул под его ногой. Женщина выглянула из-под дубовой ветки и увидела киммерийца, который был уже в трех шагах от нее. На ее лице появилось чувство непередаваемого ужаса, и, стремительно вскочив, она бросилась в поле. Конан в два прыжка настиг беглянку и успел одной рукой зажать ей рот, чтобы крики не всполошили деревню, а другой плотно обхватил талию. Женщина пыталась вырваться, но тщетно, железные объятия варвара могли удержать и не такого противника.

— Тихо! — повернув ее к себе, предупредил киммериец. — Я тебе ничего плохого не сделаю. Мне только нужно узнать…

Он не мог понять по расширенным от страха глазам селянки, понимает ли она его слова. Времени на особые раздумья не было, и, подхватив пленницу, Конан нырнул в лес, не собираясь торчать посреди открытого поля. Он аккуратно протиснулся сквозь заросли кустарника а побежал дальше, обхватив женщину правой рукой и прижимая к своему боку. Левая рука варвара продолжала зажимать ей рот. Достигнув поляны, где щипал траву конь, киммериец поставил крестьянку на ноги и отнял ладонь от ее губ. Она тяжело дышала и смотрела на киммерийца широко раскрытыми серыми глазами, полными страха. Конан взял ее за плечи и легонько встряхнул.

— Не бойся, — сказал он, стараясь придать своему голосу как можно больше дружелюбия. — Я просто хочу поговорить с тобой.

Женщина наконец сообразила, что произошло. Она все еще дрожала от пережитого испуга, но в глазах уже появилось нечто осмысленное. У нее было простоватое крестьянское лицо, но свежая кожа и яркие полные губы делали его вполне привлекательным. Рубаха сползла в сторону, и сквозь вырез ворота виднелась ложбинка между грудей и белое округлое плечо.

— Ты понимаешь меня? — спросил Конан.

«Уж не немая ли мне попалась? — подумал он. — Экая незадача!»

Женщина ничего не ответила, но ее глаза обежали фигуру склонившегося к ней киммерийца. Во взгляд: крестьянки варвар прочел что-то похожее на удивление, смешанное с восторгом.

— Не убивай меня! — вдруг взмолилась она, падая перед ним на колени.

— Слава богам! — воскликнул киммериец. — Ты не немая. Никто тебя не собирается убивать, — Он нагнулся и, подняв ее с травы, снова поставил на ноги. — Вставай мне нужно…

— Я согласна! — Она отступила на шаг и, совершенно превратно поняв намерения стоявшего перед ней гиганта с падающей на плечи спутанной гривой черных волос, быстро стянула с себя рубаху и, сбросив юбку, осталась совершенно обнаженной. — Только быстро! — Она переступила маленькими ступнями босых ног. — Потом отпустишь? — Она умоляюще заглянула в глаза Конана.

Одежда служит не только защитой тела от холода. Для женской половины человечества то, чем они прикрывают свою плоть, еще и важная часть жизни. Удачное платье, подчеркивающее достоинства фигуры и скрывающее кое-какие ее недостатки, способно принести женщине если не счастье, то по крайней мере, большую радость и хорошее настроение на долгое время. Простая крестьянская одежда, которую носила стоявшая перед варваром селянка, выполняла лишь свое основное предназначение и ничего не представляла собой с точки зрения красоты: она скорее скрывала фигуру, делая тело бесформенным. Освободившись от грубых покровов, пленница киммерийца выглядела намного лучше, чем в своих тряпках. Она была невысокого роста, с крепкой, задорно торчащей грудью, чуть полноватой талией и стройными ногами с округлыми крепкими икрами. Солнце успело позолотить ее тело там, где платье оставляло кожу открытой: ее лицо и шея, ноги до середины лодыжек загорели и резко отличались от молочной белизны груди, живота и бедер. Киммериец, несколько оторопевший от стремительности ее поступков, молча стоял, разглядывая женщину прищуренными синими глазами.

Та, видя, что варвар не предпринимает никаких действий, понимающе усмехнулась и, подняв руки, развязала узел белого платка, покрывавшего голову. Освобожденная масса темно-русых волос, словно водопад, заструилась по ее телу. Пряди были такой длины, что доставали до бедер и совершенно скрыли от глаз киммерийца ее плечи и грудь. Женщина, вздернув голову и дерзко глядя на Конана, обеими руками отвела волосы за спину.

— Я тебе не нравлюсь?

Сбросить одежду для варвара тоже было недолгим делом. Селянка опустилась на траву и поманила его к себе плавным движением руки…

Конан, как всегда, не подкачал, и совершил столько, сколько она смогла пожелать. Единственное, чего он не смог, — это сделать все быстро, как она попросила. Но, во-первых, он не любил торопиться в таких делах, а во-вторых, его пленница сама вошла во вкус и успокоилась, лишь когда силы совсем оставили ее, и она лежала, тяжело дыша, и не могла даже пошевелиться.

— Боги! — увидев, что низкое солнце едва пробивается сквозь верхушки деревьев, прошептала она. — Уже вечер! Мои козы!

Конан, приподнявшись на локте, прислушался.

— Да не переживай, они не успели далеко разбежаться. Слышишь? — Он приподнял ее плечи, поворачивая в сторону, откуда доносилось позвякивание колокольчиков.

— Угу! — Голова женщины бессильно откинулась назад.

— Но мы не решили главный вопрос, — осторожно укладывая ее на траву, усмехнулся варвар, — Ты мне ничего не рассказала.

— А ты так ничего и не спросил, — улыбнулась селянка, с восхищением глядя на киммерийца потемневшими от усталости глазами.

— Ну вот, — засмеялся Конан, поглаживая ее тело, — я только хотел тебя спросить кое о чем, а ты не совсем правильно меня поняла…

— Я очень удачно ошиблась. — Женщина положила ладонь на его руку, добравшуюся до ее груди. — Остановись… Что ты хотел услышать от меня?

— Я хочу знать, где дом вашего старосты.

— Я могу его показать.

— Еще расскажи мне все, что знаешь про него, про его дом, кто с ним живет, в общем — все, понимаешь?

Селянка вместо ответа прикрыла веки.

— Сейчас, — потянулась она всем телом, — дай прийти в себя… — Женщина облизала языком пересохшие губы. — Хорошо бы воды, пить очень хочется.

— Нет проблем. — Киммериец поднялся и вытащил из седельной сумки бурдючок с вином — это будет получше воды…

Они, поочередно прикладываясь к сосуду, почти опустошили его, после чего селянка рассказала Конану все, что знала про старосту своего села, про его большой каменный дом с высоким забором, про его богатство, про то, как люди не любят и побаиваются Краутвурста.

— Почему так?

— Поговаривают, что он в ладах с магией и может запросто погубить человека, если тот ему не приглянется.

— А зачем тогда его выбрали старостой?

— Никто не выбирал, его назначил сам герцог Бьергюльф.

— Понятно, — протянул варвар. — Вспомни еще что-нибудь.

— Вроде бы и все… — задумалась женщина. — Ах нет, совсем забыла. — Она виновато взглянула на киммерийца. — Он завтра утром должен уехать в Хельсингер. За ним прислали человека.

— Точно? — встрепенулся киммериец.

— Точно, — подтвердила селянка, — Он заходил к моему отцу, и я слышала их разговор.

«Хм! — подумал варвар. — Может быть, его лучше Подстеречь на дороге?»

Он задумался, откинувшись на траву и глядя, как по небу неспешно проплывают кучерявые облачка.

«Нет! Возьму его в доме, когда он ничего не подозревает».

— Собак держит? — спросил варвар.

— Нет, — ответила женщина. — Он часто отлучаете из селения, и за ними некому смотреть.

— А у него нет слуг или домоправителя, на худой конец?

— Нет. Раньше был слуга, но теперь нет. Да он вообще редко с кем-то общается. Заходит только к ближайшим соседям.

— Как же он не боится оставлять свой дом?

— Что ты! — испуганно проговорила женщина к этому дому наши люди просто подойти боятся. Редко кто из Сюндбю даже бывал у него. Что ты! — повторила она. — Ни за какие деньги не найдешь смельчака, кто захотел бы побывать там в его отсутствие.

— Понятно… — усмехнулся киммериец.

Он вспомнил, как во времена своей молодости, будучи вором в Шадизаре, покусился на ограбление подобного колдовского логова. Очень неприятное было приключение. Ему еще повезло. Еле ноги унес, но жив-здоров и по сей день. Повернись все немножко по-другому, и он сам, и его подельник Нинус до сих пор, наверное, стояли бы в виде маленьких, величиной с воробья, глиняных болванчиков на полке в комнате чародея. Киммериец представил себе довольную улыбку Горбатого Лиаренуса, с которой тот снимал бы с полки и рассматривал их в компании еще десятка превращенных бедолаг. Теперь он никого рассматривать не может — разорвали на мелкие куски колдуна выпестованные им ужасные темно-зеленые создания. А болванчики, наверное, так и стоят на полке, или, скорее всего, кто-нибудь продал фигурки на рынке и ими теперь играют детишки.

«Надо же, два десятка лет тому назад это было, — прикинул варвар. — Даже больше, пожалуй… Все равно — славные были денечки!»

Однако для воспоминаний времени не было. Они оделись, и женщина проводила его опушкой леса к краю деревни, где показала на черепичную крышу, чуть выступавшую из-за кромки высоченной каменной изгороди.

— Вот он. Видишь, какой богатый? В прошлом году построил, — прошептала она, словно кто-то мог подслушать ее слова. — И откуда у людей берутся такие деньги? — пожала селянка плечами. — Но берегись Краутвурста, это очень опасный человек. Все у нас так считают.

Варвар поцеловал ее на прощание. Она обхватила его шею руками:

— Ты еще придешь к нам когда-нибудь?

— Все в руках богов, — ответил киммериец, с сожалением отпуская ее.

— Я вон там живу, — указала она на дом из серого камня, отстоявший шагов на двести от дома Краутвурста. — Меня зовут Ренхальда.

— Хорошее имя, — улыбнулся киммериец, но себя не назвал. — Никому не говори, что видела меня.

— Зачем? — рассмеялась женщина. — Я не хочу, если тебя вновь занесет в наши края, чтобы ты достался другим женщинам из нашей деревни! Удачи тебе!

Она взмахнула хворостиной, и козы, заблеяв и толкая друг друга боками, заспешили вперед по узкой тропинке. Когда женщина оглянулась, варвар уже исчез, словно его никогда здесь и не было. Только сомкнутый строй зеленых веток и замшелых стволов, освещенных красноватыми лучами заходящего солнца, тянулся в обе стороны, окаймляя деревню и поля вокруг нее.

Глава третья

Киммериец выждал наступления сумерек и только тогда приблизился к ограде, окружающей дом колдуна. Забор оказался высоким, даже гигантского роста варвар не доставал головой до его кромки. Конан подтянулся на руках и осторожно заглянул за ограду. Перед ним открылся обширный и пустынный двор. Кучка невысоких деревьев росла по правой от варвара стороне ограды. Сам дом располагался ближе к деревенской улице.

Здание стояло внушительное — локтей десять в высоту и шагов двадцать в длину по стене, что находилась перед глазами киммерийца. Два окна темнели, прорезанные в каменной кладке, но Конан увидел свет, который падал на листья деревьев, растущих рядом с домом. В левой части двора виднелось низкое каменное строение — по всей видимости, амбар или конюшня. Остальное пространство между оградой и домом было вымощено каменными плитами, оставлявшими место для небольших круглых островков зелени и распустившихся цветов.

Киммериец внимательно осмотрел двор, не поджидает ли его там какая-либо неожиданность, — все-таки хозяин здесь не простой крестьянин, а достаточно умелый чародей. Однако ничего не обнаружил.

«Надо рискнуть, — решил варвар и направился к левой стороне ограды, — лучше проникнуть в этом месте, потому что амбар закроет меня от того, кто находится в доме».

Он взобрался на кромку каменного забора. Теперь сам дом не был виден, а перед его глазами стояла только каменная стена хозяйственного строения и чуть возвышающаяся над оградой крыша, сложенная из такой же добротной черепицы, как и покрытие дома.

«Богатый ублюдок, Нергал ему в задницу, — подумал Конан. — Не каждый может себе позволить такие постройки».

Он еще раз оглядел узкую полоску земли, шириной пять-шесть локтей, между стеной и амбаром.

«Может быть, лучше прыгнуть на крышу? — мелькнула мысль, но, подумав, он отверг ее. — Проломлю или собью черепицу, будет шум, а этого мне совсем не надо».

Киммериец еще раз оглядел узкий проход и мягко спрыгнул на землю. Прислушиваясь к каждому шороху, он добрался до угла здания и выглянул во двор. Все тихо. Конан сделал два шага, чтобы пройти вдоль короткой стены амбара, как вдруг что-то полыхнуло перед его глазами. Вспышка оказалась настолько яркой, что на одно мгновение варвар потерял способность видеть, а когда вновь обрел зрение, то различил прямо перед собой в пяти шагах какой-то клубок то ли тумана, то ли дыма грязновато-зеленого цвета. Облачко змеилось и переливалось, словно огромный пчелиный рой, и через несколько мгновений превратилось в огромного, выше варвара на целую голову, бритого человека в белых шароварах, подпоясанных широким кушаком и с огромным туранским ятаганом в руках. Бугристые мускулы на его руках и груди были чудовищных размеров, как будто могучего бойца раздули изнутри. Огромные глаза без век неподвижно уставились на варвара, в темных зрачках затаилась угроза. Конан выхватил меч и приготовился к защите.

«Значит, колдунишку охраняет этот монстр». — Напружинив ноги и чуть согнувшись, киммериец ждал нападения противника.

Однако монстр — а сомнения в том, что это не чело-век, у варвара не было- стоял неподвижно, а точнее висел в воздухе, чуть касаясь земли носками загнутых туфель. У киммерийца было такое впечатление, что призрачный страж держится в воздухе, как бычий пузырь, наполненный дымом. Сходство усиливалось струйками зеленоватого тумана, выходящего из ушей жуткого создания и поднимающегося вверх, словно дымок из трубы. Киммериец замер. Не шевелился и монстр.

«Может быть, это просто призрак, созданный для того, чтобы напугать непрошеного гостя?» — подумал варвар и решительно двинулся вперед.

В то же мгновение гигант, зашлепав толстыми губами, будто произнося что-то, поплыл навстречу Конану, взмахнув клинком. Варвар отбил его выпад, но не услышал звона стали, как будто бил по мягкой перине, — хотя мог поклясться, что удар ятагана был невероятно силен, и только стремительность действий Конана спасла его от серьезных неприятностей. Киммериец сделал, в свою очередь, ложное движение к зеленоватому бойцу и, отпрянув назад, одновременно далеко выбросил вперед правую руку с мечом, отводя его ятаган. Монстр, двигаясь, наткнулся на его клинок, и варвар почувствовал, как острие меча входит в плоть чуть пониже широкого пояса противника. Толстогубый рот раскрылся в безмолвном крике, ноги противника пошли вверх, и он, на мгновение зависнув в воздухе, рухнул на землю. Конан на всякий случай отскочил назад, держа меч наготове.

Монстр, несколько мгновений полежав на земле, вновь выпрямился, словно колодезный журавль, поднимающий ведро, и теперь как ни в чем не бывало болтался в пяти шагах от варвара. Из низа его живота текла струйка зеленоватой жидкости. Она заляпала его белоснежные шаровары и вышитые сафьяновые туфли. Конан ждал, но монстр снова не двигался.

«И где он откопал такого? — усмехнулся киммериец. — Подобные попадались мне в последний раз далеко отсюда, на Востоке».

Варвар сделал шаг вперед, намереваясь нанести зеленому призраку еще один удар, но тот снова поплыл навстречу, размахнувшись ятаганом. Варвар отступил на шаг, монстр остановился и чуть отплыл назад.

«Что за чушь? — удивился Конан. — Ничего не понимаю!*

Он сделал еще пару шагов назад, и зеленоватый боец как бы повторил его действия. Все движения проходили почти в безмолвной тишине, лишь изредка хрустел гравий под сапогами киммерийца.

«Нергал мне в кишки! — выругался варвар. — Проверим-ка мы тебя вот так…»

Он стремглав бросился на монстра, и тот так же быстро ринулся навстречу. Конан попытался ударить его мечом по ногам, но тот ловко отбил удар. Варвар отпрыгнул в сторону, но толстогубый противник чуть сдвинулся и опять торчал прямо перед ним. Киммериец сделал еще пару выпадов, но бритый гигант успешно отбивал его удары, каждый раз преграждая путь к дому колдуна. Он, словно привязанный к невидимой очерченной линии, сохранял расстояние между собой и варваром неизменным и не позволял приблизиться к цели ни на шаг, Конан сделал несколько попыток двинуться вправо или влево, чтобы перехитрить монстра, но тот быстро и ловко смещался в ту же сторону. Нечего было и думать победить его в схватке на мечах, и хотя варвар сумел нанести ему рану, но это было скорее случайной удачей. Зеленый боец, вращая выпученными глазами, мгновенно реагировал на каждое движение противника в направлении к невидимой черте.

«Как от него избавиться? — лихорадочно соображал киммериец. — Так можно стоять друг перед другом всю ночь, пока мне не надоест и я не уберусь отсюда — или же пока меня кто-нибудь не заметит…»

Поглядывая на монстра, он прикидывал, как можно обмануть это чудовище. Неужели нет выхода? Ага! Ножи! Как же он забыл о них? Стараясь не делать резких движений, варвар вытащил из-за пояса один из своих метательных клинков. Переложив меч в левую руку, он стремительным взмахом правой метнул нож в монстра. Расстояние было плевым для такого мастера, как Конан, поэтому нож вонзился точно туда, куда он метил, — в левый глаз противника. Рот монстра раскрылся в немом крике, а Конан, не давая тому опомниться — если у зеленого стража действительно что-нибудь было внутри черепа, — метнул второй нож в правый глаз. К струйкам дыма из ушей добавилось такое же облако изо рта. Сейчас бритая голова монстра, зеленая и круглая, как арбуз, походила на какого-то чудовищного жука-рогача с торчащими вперед рукоятками ножей.

Варвар прыгнул вправо, противник не двинулся, продолжая висеть в воздухе.

«Ослеп, зеленая задница! — возликовал киммериец и, метнувшись к нему, рубанул клинком по основанию шеи монстра. — Вот тебе, получай!»

Голова чудовищного создания, отделившись от туловища, не упала на землю, а продолжала висеть рядом с ним, извергая из обрубка шеи фонтан зеленоватой жидкости. Такой же поток из туловища, словно водопад, хлынул на грудь монстра. По телу пробежала дрожь, и оно стало уменьшаться на глазах, съеживаясь и теряя свой цвет. Скоро сгущающиеся сумерки совершенно поглотили остатки недавнего противника варвара. С легким стуком на землю упали выпавшие из глазниц ножи.

«Ну что ж, — удовлетворенно подумал киммериец, — удачно поработал. Даже оружие вернулось, спасибо Солнцеликому!»

Глава четвертая

Он пошел к дому колдуна, прижимаясь к стенке амбара, потом, оглянувшись вокруг и с каждым мгновением ожидая какого-нибудь нового подвоха, в несколько прыжков пересек свободное пространство и двинулся вдоль дома, сгибаясь, чтобы не быть замеченным изнутри. Киммериец обогнул здание и пополз дальше, направляясь к двум освещенным окнам.

«Нет! Так нельзя! — почти приблизившись к цели, решил он. — Надо спрятаться за деревьями — так будет надежнее».

Конан отполз немного назад и, прижавшись к камням, мостившим двор, как ящерица, юркнул к группе низких деревьев, растущих у самой стены. Он прислонился спиной к забору и, беспрестанно поглядывая по сторонам, дабы не напороться на очередной сюрприз Краутвурста, мелкими шагами приблизился к освещенным окнам. Осторожно раздвинув ветки, варвар попытался разглядеть, что же происходит внутри дома. Двое трапезничали за столом в большой комнате. Один располагался лицом к окну, и варвар узнал по кирасе на груди стражника герцога Бьергюльфа. Второго рассмотреть не удавалось, он сидел боком к киммерийцу. Была видна только его рука, которую человек протягивал, беря пищу с блюда. Варвар сглотнул слюну. При виде стоящего на столе обильного угощения сразу захотелось и поесть, и выпить. Он сдвинулся чуть вправо и убедился, что второй сотрапезник действительно колдун Краутвурст. Маг самодовольно развалился в кресле и что-то втолковывал своему собеседнику.

«Подожду чуток, — решил варвар, — не будут же они сидеть так всю ночь, обязательно выйдут наружу».

Он уже определил по доносившемуся запаху, что деревянная будочка, прилепившаяся в конце зарослей у самого забора, есть именно то помещение, без которого не могут прожить долгое время ни король, ни нищий, если, конечно, не предпочитают гадить прямо себе под ноги. Конан подвинулся чуть правее, чтобы не упустить из виду окно, и стал ждать.

Киммериец оказался прав. Через некоторое время собеседник Краутвурста встал и направился к выходу из комнаты. Конан сделал несколько мягких и бесшумных шагов вправо и притаился за ветвями. Хлопнула дверь, раздались торопливые шаги по каменным плитам. Через мгновение из-за угла появился человек, почти бегом устремившийся к вожделенному помещению. Варвар дал ему возможность подойти поближе и в тот момент, когда стражник схватился за ручку двери, резко метнулся вперед и ударил его ребром ладони по шее. Раздался чавкающий звук, похожий на шаги по трясине. Варвар успел подхватить падающее тело. Голова несчастного свесилась набок, словно у зарезанной курицы.

«Отбегался, бедолага, — вздохнул Конан, усаживая стражника в будку. — Мальчиком больше, мальчиком меньше — какая разница!»

Конечно, верзилу стражника можно было назвать мальчиком только с большой натяжкой, но киммериец, успешно выполнив первую часть своей задачи, позволил себе пошутить. В давние времена, по молодости и неопытности Конана, подобный удар неизменно сопровождался хрустом переломанных позвонков. С годами он научился соизмерять силу и бил в соответствии с толщиной шеи своих жертв, и теперь все происходило почти бесшумно. Варвар снял с мертвеца кушак и заткнул себе за пояс.

«Посиди здесь, пока за тобой не придут демоны, чтобы проводить на Серые Равнины», — еще раз усмехнулся Конан, прикрывая дверь в заведение.

Теперь предстояло решить, как обойтись с колдуном. Подождать, когда он выйдет в поисках пропавшего собутыльника? А если он насторожится, заподозрив неладное? Все же маг, а не простой выпивоха. Нет, брать этого ублюдка лучше в доме, тем более что, надеясь на своего зеленого губастого сторожа, он вряд ли ожидает неприятностей. Киммериец подождал некоторое время и, мягко ступая, направился к дому.

Когда варвар осторожно приоткрыл дверь, она не заскрипела. В общем-то это было неважно, но Конан хотел незаметно приблизиться к колдуну на возможно меньшее расстояние. Он прошел небольшое помещение, направляясь к двери, из-под створки которой падала на пол полоска света. Варвар мгновение постоял, еще раз прокрутив в мозгу очередность своих действий, потом, резко распахнув створку, бросился вперед. Одним прыжком он преодолел расстояние от порога до стола. Краутвурст успел только поднять голову и, увидев вместо своего собутыльника летящего на него киммерийца, ойкнул и стал поднимать руку, торопясь сотворить колдовской знак. Но не успел. Конан стальной хваткой схватил обе его руки, развернул кресло вместе с седоком перед собой и коленом нанес чувствительный удар в основание грудной клетки. Краутвурст икнул и сполз вниз. Киммериец, не теряя ни мгновения, связал ему Руки кушаком стражника и, оторвав рукав рубахи Колдуна, взнуздал его, как лошадь, чтобы тот не мог Произнести ни слова. Теперь варвар чувствовал себя в безопасности от его магических штучек.

Конан приложил ухо к груди Краутвурста и, убедившись, что чародей жив, уложил его на стоящую у окна лавку. Сам киммериец сел в кресло и принялся продолжать трапезу, прерванную его вторжением.

«Мир должен находиться в равновесии, — хохотнул он, наливая себе бокал вина, — ведь вину и закуске все равно, кто их использует. Важно, чтобы пища была съедена, а вино выпито». Вот таким образом, своеобразно трактуя заветы богов, Конан не спеша доел и выпил все, что было на столе. Иногда он поглядывал на распростертого на лавке Краутвурста. Тот пару раз застонал, но еще не пришел в себя.

«Ну и хорошо, — наливая очередную порцию, подумал варвар, — можно поужинать без помех».

Опрокинув в себя последний бокал вина, киммериец подошел к пленнику и плеснул на него водой из кувшина. Краутвурст застонал и открыл глаза. Сначала его взор был мутным, как у новорожденного младенца, но вскоре колдун пришел в себя, и в глазах его появилось чувство неподдельного ужаса.

— Сообразил, что с тобой приключилось, хорь вонючий? — осведомился варвар, наклонясь к нему поближе. — Ты, кажется, имел желание встретиться со мной?

Колдун только вращал глазами и мычал сквозь тряпку, которая врезалась ему в рот. Он попытался спустить ноги на пол, пытаясь встать, но Конан придержал его левой рукой, в то время как здоровенный кулак правой приблизился к носу пленника.

— Полежи, отдохни, — грозно предложил киммериец. — Сейчас я буду говорить, а ты слушать. Если согласен, моргни глазами, если нет, мотни головой. Но предупреждаю: можешь вытворять что угодно, но я тебя не развяжу. Знаю я ваши колдовские штучки! Так мне будет спокойнее. А если мне что-нибудь не понравится, о, клянусь Митрой, брошу в сортир. Поплаваешь там, пока не захлебнешься в дерьме. Понял, ублюдок?

Колдун отчаянно заморгал глазами.

— Молодец, — похвалил его варвар. — Быстро соображаешь. Пошли дальше. Ты опоил Гюннюльфа зельем по наущению его брата?

Краутвурст согласно моргнул.

— Ты можешь доказать, что герцог — твой соучастник?

Колдун отчаянно замотал головой.

— Конечно, — усмехнулся киммериец. — Как я сразу не догадался, что вы не стали подписывать договор на пергаменте! Денег он тебе много дал? Где они?

Колдун повел глазами по комнате.

— Ах да! — хлопнул себя по лбу Конан, — Совсем забыл. Ты хочешь сказать, гнида ползучая, что построил себе на эти деньги новый дом?

По глазам Краутвурста варвар понял, что не ошибся.

— Хрен с тобой, охвостье Нергала! — принял он решение, поняв, что вряд ли найдет какие-нибудь улики преступления. — Я отвезу тебя в Хельсингер, там все и расскажешь.

В глазах колдуна заплескался страх.

— Ты же собирался туда! — удивился варвар. — Вот я тебя и отвезу. А если не расскажешь сам, то тебя будут долго и со вкусом пытать люди из Гвардии Золотого Леопарда. Уж они-то вытряхнут из твоего поганого нутра все подробности. Вместе с кишками, — усмехнулся киммериец, — В гвардии, знаешь ли, большие мастера по этой части!

Колдун заворочался на лавке и что-то замычал.

— Если сделаешь какую-нибудь попытку вырваться, — зловеще произнес Конан, то, клянусь всеми богами, я вырву твою печень и швырну псам! Понял?

Колдун заморгал глазами. Варвар покрепче привязал его к скамье.

— Чтобы не упал ненароком, — засмеялся он. — Как рассветет, по холодку и поедем, чтобы побыстрее добраться, да и лишние зеваки нам ни к чему. Ты полежи пока, а я пройдусь по твоему роскошному дому.

Глава пятая

Король Нимед наморщил лоб, вновь, в который уже раз, вчитываясь в строки, каллиграфически выведенные на свитке, который доставил Ивар. «Неприятная ситуация!» — Монарх потер переносицу, его неудержимо тянуло чихнуть.

— Ап-чхи! — не удержался он, и Ивар, почтительно ожидавший, когда король обратится к нему, вздрогнул.

— Позови Тараска! — приказал король одному из слуг, стоявших у входа в зал.

Посланный исчез за дверью, а Нимед, оторвавшись наконец от послания, поднял глаза на своего оруженосца:

— Кто-нибудь еще знает об этом?

— Я не говорил с остальными гостями замка, — торопливо ответил Ивар. — Когда у меня появились подозрения, то я сразу же пошел к самым уважаемым нобилям наших мест. — Ушлый юноша попытался выставить себя перед королем в самом выгодном свете.

— Ты поступил правильно, — отмахнулся король, — я этого не забуду. Расскажи подробнее, как все происходило?

Ивар, приосанившись и напустив на себя деловой вид, подробно рассказал Нимеду, каким неожиданным образом нашелся перстень Гюннюльфа и как появились другие вещи исчезнувшего герцога. Король внимательно выслушал его, временами прерывая вопросами.

— Все так и описано в письме барона Арнстейна, — кивнул он головой. — Теперь расскажи мне про молодую герцогиню, — неожиданно переменил правитель тему беседы. — Она действительно сошла с ума? Мне она показалась чрезвычайно милой и воспитанной девушкой. Очень жаль, если это на самом деле так.

Ивар лихорадочно соображал, что сказать королю. Он помнил, каким милостями Нимед осыпал Хайделинду, и не знал, как ему вести себя.

— Я не могу сказать наверняка, — начал он медленно, поглядывая на короля и стараясь прочесть на его лице малейшее движение монаршей мысли, — но так сказал герцог.

— А вот барон пишет, что она убила твоего отца!

— Да, господин, — согласился Ивар, ожидая, что последует дальше.

— Удивительно, как молодая женщина могла справиться с таким крепким и умелым бойцом, каким был Гутторм, — взглянув в послание, уточнил король. — Впрочем, как указывает барон Арнстейн, она уложила его броском кинжала?

— Да, — кивнул молодой человек, не понимая, куда клонит король.

— И ты, несмотря на это, не обвиняешь ее? — спросил Нимед. Уперев руки в бедра и подавшись вперед, он сверлил Ивара пронзительным взглядом.

— Она сделала это ненамеренно, — хрипло ответил Ивар, решив наконец не занимать сторону Бьергюльфа и в этом вопросе. Мало ли еще чего понаписали нобили в послании…

— Молодец, — похвалил его Нимед, — несмотря на столь тяжелую утрату, ты не медлишь, чтобы донести своему королю сведения о подозрительных событиях в Хельсингере.

Ивар утер рукой пот, обильно струившийся по лбу.

— Да, я понимаю, тебе тяжело, — кивнул головой король, — но мы не забываем тех, кто предан трону Дракона. Иди, но оставайся во дворце. Возможно, ты еще мне понадобишься.

Оруженосец, сделав глубокий поклон, поспешил ретироваться, ликуя в душе, что ни в чем не обвинил молодую герцогиню. По-видимому, король питал к ней какое-то пристрастное чувство и боги предостерегли его, Ивара, от неверного шага.

«Бьергюльфу крышка, — решил он, задумчиво шагая по галерее дворца, — Надо постараться, чтобы другие не вспоминали, что я служил ему. И предупредить барона Амальрика о том, что происходит! — спохватился он. — Как я мог забыть об этом?»

Он ускорил шаги и чуть не вприпрыжку бросился в помещение королевской канцелярии, торопясь написать послание своему покровителю. Ласковый теленок двух маток сосет! Надо быть полезным и там, и тут. Сегодня Нимед король, а завтра, смотришь, и другой кто-нибудь. Все люди смертны! Надо всегда быть готовым к тому, чтобы вовремя сменить коня.

* * *

— Послушай, братец. — Нимед внимательно посмотрел на одутловатое и как будто расплющенное лицо Тараска, приобретшее подобный вид от беспрерывных кутежей, коим распутник последнее время предавался почти круглые сутки. — Я получил послание от нашего верного и преданного друга барона Арнстейна Фронденбергского.

— Знаю, достойный человек, — сонно кивнул поднятый с постели и невыспавшийся принц, — но ты не мог бы прочесть его попозже? Горит, что ли?

— Горит! — повысил голос король, — Ты, вместо того чтобы пьянствовать и предаваться блуду, мог бы иногда и поучаствовать в государственных делах!

— Ладно! — выставил вперед ладони Тараск, видя, что его венценосный брат не на шутку встревожен. — Не сердись, ты же видишь, что я по первому твоему зову тут как тут!

— Мне нужно посоветоваться с тобой, — хмуро сказал Нимед.

Тараск тоскливо смотрел на короля. Опять какие-то пела! Уж если что и интересовало принца по настоящему, так это где достать побольше денег на развлечения. Нимед был весьма скупым и прижимистым властителем, и те крохи из казны, что отпускались на содержание принца, совершенно не устраивали Тараска. Иногда его охватывало жуткое уныние при виде короля, и принцу казалось, что никогда не наступит то желанное время, когда он сам займет трон и будет распоряжаться немедийскими богатствами.

— Дело в том, — Нимед отложил свиток пергамента, который все еще держал в руках, — что письмо написано не только с пожеланиями мне хорошего здоровья и долгого правления. В нем говорится о странных событиях, происшедших в замке Хельсинтер.

— Хельсингер? — откликнулся Тараск. — У тебя на приеме была молодая герцогиня из этих земель! — Он не мог удержаться, чтобы не сделать умильное выражение лица и не причмокнуть губами. — Роскошная девушка!

— У тебя одно на уме! — раздраженно бросил Нимед. — В письме, кстати, и о ней кое-что любопытное, но главное то, что герцог Хельсингерский Бьергюльф обвиняется в убийстве своего старшего брата.

— Постой, постой, — оживился принц, — того самого, что исчез бесследно года два назад?

— Именно, — отозвался король. — Вот мне и нужен твой совет.

Нимед тоже не был в восторге от сообщения барона Фронденбергского и того, что рассказал Ивар. Ему очень не хотелось будоражить это осиное гнездо воинственных и спесивых северных нобилей. Слава богам, мир, заключенный с Аквилонией, позволял жить спокойно и без лишних треволнений. Если бы не эти северяне! Монарху не раз доносили, что там имеются недовольные его правлением — они считают, что негоже немедийцу вести себя, словно медведь в зимней спячке, что король пренебрегает заветами благородных отцов, и скоро весь цвет нации выродится в торговцев и лощеных придворных хлыщей, вместо того чтобы показать всему миру силу немедийского меча. Герцог Бьергюльф являлся одним из влиятельных и знатнейших нобилей, и открыть дело против него… Тут требовалась большая осторожность и тонкий подход.

— Какой совет ты хочешь получить? — усмехнулся Тараск. — Ты повелитель всех своих подданных и вправе делать, что считаешь нужным. Если обвинения достаточно серьезны, то пусть этим займутся твои гвардейцы.

В душе Тараск был рад, что его братцу приходится ломать голову над этой проблемой. Он, поднаторевший с младых ногтей в дворцовых интригах, прекрасно понимал, в чем дело, но не собирался и пальцем пошевелить, чтобы помочь королю. Другое дело, нельзя ли из этого извлечь какую-нибудь выгоду?

Нимед между тем обстоятельно и скучно излагал содержание письма преданного барона Арнстейна.

— Я считаю, надо обязательно отправить туда гвардейцев Золотого Леопарда, — твердо сказал Тараск. — Обвинения представляются мне достаточно серьезными.

«Понятно, — подумал Нимед. — Тебе страсть как хочется столкнуть меня лбом с северной знатью и попытаться ослабить королевскую власть».

— А если все это не больше чем мыльный пузырь? — король жестко посмотрел на принца. — Чьи-то козни, придуманные с целью опорочить преданного трону человека?

— Но ведь письмо написал не какой-нибудь конюх или крестьянин, а знатный и тоже преданный тебе барон Фронденбергский!

— Вот я и хочу с тобой посоветоваться, как поступить наилучшим образом.

— Жалко, что барон Амальрик покинул Бельверус, — зевнул принц. — Ты мог бы получить от него прекрасный совет, он совсем недавно был в тех местах.

Тараск, зная характер Нимеда, уже представлял, как может пойти дело. Король постарается приглушить разгорающийся скандал или по крайней мере будет как можно дольше оттягивать решение вопроса, не желая принять ненароком неверное решение. Но на этот раз ему вряд ли удастся поступить таким образом. Слишком много людей видели происходящее в замке, и так или иначе скоро слухи достигнут столицы и определенного решения Нимеду будет не избежать.

«А не прогуляться ли мне в Хельсингер? — мелькнула мысль у принца. — Там праздник, развлекусь хорошенько, да и денег на дорогу можно вытянуть побольше, — Тараск взглянул на короля, — под предлогом того, что занимаюсь важным государственным делом».

— Отправь меня туда, — предложил Тараск. — Я на месте во всем как следует разберусь.

— Вижу, что дела государства тебе не безразличны, — ехидно заметил Нимед.

«Вот чего я не сделаю ни в коем случае, — подумал он тем временем. — Спишь и видишь, бездельник, как бы подстроить мне какую-нибудь гадость. Нет! Я пошлю туда своих людей, кому имею возможность доверять».

— Ты меня убедил. — Король встал с кресла и прошелся по залу. — Надо послать туда гвардейцев. Все-таки дело непростое. Требуется все досконально выяснить.

Глава шестая

Варвар взял со стола светильник и огляделся по сторонам. В этой комнате больше дверей не было. Он еще раз взглянул на связанного Краутвурста и вышел в прихожую. Несколько дверей вели из нее в другие помещения. Приоткрыв одну из них, варвар увидел кладовую. Первым, что бросилось ему в глаза, оказалась пара великолепных окороков, висящих на перекладине, и несколько бочонков с вином, стоящие друг на друге в углу помещения.

«Да, еды у старого ублюдка достаточно! — подумал он, бегло оглядывая полки, на которых стояли глиняные горшочки с припасами. — Но это потом, — заспешил он, закрывая створку, — надо поискать, нет ли у него где-нибудь золота!»

Оставались еще две двери, и киммериец открыл одну из них. В просторной комнате, по стенам которой громоздились длинные деревянные полки с флакончиками, шкатулками, разными металлическими приспособлениями, хрустальными шарами и зеркальными пирамидами, почти всю середину занимал длинный стол с мраморной столешницей. На столе стояла жаровня в виде черепахи с разинутой пастью и лежало десятка два книг в потертых кожаных переплетах. Стены комнаты, кроме полок, были еще увешаны пучками сухой травы, связками костяных бус и волчьих клыков, нанизанными на металлические вертела кусочками обугленных деревяшек и прочими, как определил варвар, принадлежностями для чародейства. Конан осторожно обошел помещение, но ни к чему не прикоснулся, опасаясь воздействия колдовских сил. Он вышел из комнаты, плотно прикрыл за собой дверь и прошел еще дальше по прихожей ко входу в следующее помещение.

Там, по-видимому, находилась спальня колдуна. Во всяком случае в комнате стояла огромная кровать, покрытая цветастым шерстяным одеялом, огромный дубовый шкаф с затейливой резьбой на широких дверцах, кованый сундук с увесистым, величиной с кулак киммерийца, замком с какими-то значками на его поверхности, почти стертыми от времени. Довершали обстановку спальни резной столик с двумя выдвижными ящичками и деревянное кресло, на которое был накинут чехол, сделанный из той же материи, что и одеяло. На стене висело небольшое бронзовое зеркало в затейливой раме.

— Хм! — усмехнулся варвар, — Однако наш Краутвурст большой любитель красиво пожить!

Он бегло пошарил в шкафу, где висело множество различных костюмов, от простого крестьянского платья до черного бархатного камзола, какой носили придворные в королевском дворце. Конан проворно обшарил карманы, но ничего полезного для себя не нашел.

«Где же этот мерзавец хранит деньги? — недоумевал киммериец. — Ему они скоро все равно будут ни к чему, а вот мне очень даже пригодятся».

Конан выдвинул один ящичек стола, потом другой. Денег там не оказалось, но зато он обнаружил большой потемневший ключ. Он вставил его в скважину замка на сундуке, ключ подошел и, сделав два оборота, киммериец уже вытаскивал дужку замка из проушины в петле. Открыв крышку, варвар в первую очередь осмотрел несколько маленьких отделений сбоку внутри сундука, но ни монет, ни драгоценностей не нашел. Он перерыл все содержимое, но, кроме связок старинных пергаментов, лоскутков материи и двух небольших ларчиков, там ничего не было. Киммериец вытряхнул содержимое ларцов на столик, из них посыпались какие-то металлические крючки и петельки, пуговицы, ворох цветных лент, огрызки гусиных перьев, несколько костяных безделушек.

— Нергалово отродье! — выругался варвар. — Барахла, как у старой карги, а толкового ничего нет.

Он пнул ногой сундук, тот чуть сдвинулся в сторону, и киммериец увидел, что под ним доски пола имеют совершенно другой цвет, чем посреди комнаты.

«Ход в подвал, — догадался киммериец. — Вот где он хранит свои сокровища! А говорил, что ничего нет. Ха! Так я и поверил старому хрычу!»

В предвкушении большого барыша киммериец одним махом сдвинул сундук в сторону и в самом деле обнаружил крышку люка с позеленевшей бронзовой ручкой.

«Вот уж действительно скряга, — усмехнулся варвар. — Дом новый, а эту крышку, ублюдок, наверное принес из своего старого логова. Очень старое изделие».

Он был прав. Доски крышки потемнели от времени, а зелень на металле указывала, что ручке по меньшей мере несколько десятков лет. Киммериец потянул на себя крышку люка, и она неожиданно легко пошла вверх. Посветив прихваченной со стола масляной лампой сквозь образовавшееся отверстие, Конан обнаружил ступени, ведущие вниз. Там было темно, и только пахнувший в лицо варвару затхлый холодный воздух показал, что это действительно подвал.

— Чем Нергал не шутит… — Киммериец начал спускаться по крутым деревянным ступенькам.

Однако Конана ждало немалое разочарование: подвал оказался пустым, вернее, почти пустым. По правде говоря, кое-какие вещи там были, но совсем не те, на находку которых рассчитывал киммериец. В каменной стене торчали два кольца с пропущенными через них цепями, в углу приткнулась небольшая тренога с листом металла на ней, рядом лежали железные клещи и увесистая многохвостая плеть. Возле жаровни стоял большой и валялись несколько тонких поленьев. Под самым потолком виднелось отверстие, по всей видимости, ля притока воздуха вниз. Конан поднес к нему лампу, язычок пламени заколебался, движимый потоком. В дальнем углу варвар заметил пластину, вмурованную в пол, с чуть выступающей вверх рукояткой.

— Экий мерзавец! — выругался Конан. — Камеру для пыток устроил, не иначе. С размахом построился, нетопырь. А это что за рычажок?

Он подошел к позеленевшей медной пластине и, наклонив лампу, попытался разобрать надпись, которая почти стерлась от времени.

— По… поверх… нет! — Знаки были едва видны, и надпись читалась с трудом. Варвар повернул лампу так, чтобы гравировка стала видна резче. — Поверну… повернуть вправо, — наконец осилил он старинную вязь букв.

Киммериец, недолго думая, повернул рукоять вправо, рассчитывая, что можно будет вытащить пластину из каменных плит. Что-то заскрежетало, потом послышался шорох за спиной киммерийца. Он мгновенно повернулся назад: проем лестницы, по которой он спустился сюда, уже больше чем на две трети задвинулся железной плитой.

— Разрази меня гром! — Конан прыгнул к закрывающемуся проходу, выдергивая из ножен меч, чтобы подставить его в щель, которая стремительно сужалась.

Поздно! Кончик меча только царапнул по металлу Щита, и варвар оказался в западне. Он опять метнулся к проклятой медной пластине и повернул рычаг влево, но ничего не произошло: плита как закрывала проход, так и осталась на месте.

— Нергал мне в печень! Любопытный идиот! Мало меня жизнь учила! — ругал себя киммериец. — Попался, как сопливый щенок!

Он дергал рукоятку в разных направлениях, надеясь, что устройство сработает и он сможет выбраться отсюда, но все было тщетно: он сам себя замуровал в тесном подвале. Конан присел на пол, стараясь собраться с мыслями и придумать, что делать дальше.

«Приподнять плиту кончиком меча… сломается?.. еще неизвестно… вырвать эту Нергалову пластину и добраться до рычагов… надо попробовать… поискать что-нибудь покрепче меча… — Варвар оглянулся вокруг — ничего нет. — Скоро кончится масло в лампе? — он потряс сосуд — пока еще много. — Кричать?.. кому? Краутвурсту?.. ждать?.. чего ждать? сдохнешь тут, как крыса… попробовать расшатать плиты стен… это фундамент… не получится… а что же получится?»

Он вытер со лба неожиданно выступивший холодный пот. До него вдруг дошло, что он обрек себя здесь на неминуемую медленную смерть. Колдун лежит связанный наверху. Очень крепко связанный. К нему вряд ли кто зайдет, и Краутвурст сдохнет там через несколько дней, а потом умрет и он, Конан, которого алчность загнала в этот проклятый подвал. Никто и не подумает искать его здесь, да и никто не знает, что он в доме колдуна.

Конан мрачно обхватил руками колени.

«Доигрался, жадюга! — мрачно выругал он себя. — Неужели нет выхода? — Киммериец, прищурившись, еще раз оглядел стены, сложенные из больших, квадратных, примерно локоть на локоть, каменных плит. — «Не торопись нести голову на плаху, если приговор еще не вынесен», — вспомнил он поговорку, слышанную в Шадизаре. — Верно! — встрепенулся варвар. — Надо сначала поискать выход, а уж потом спешить к себе на похороны».

Он обошел стены, внимательно разглядывая каждый шов и иногда простукивая плиты. Звук был глухой, это говорило о том, что каменные блоки уходят далеко в толщу земли. По крайней мере две стены этого подземелья должны служить основанием дома. Конан наморщил лоб, стараясь вспомнить расположение спальни колдуна по отношению к стенам дома и как стоял сундук в комнате.

— Так, так. — Он взял валявшиеся в углу клещи и концом их ручки царапнул по одной из стен, потом по предельной, — Эти, по всей видимости, наружные. Тогда вот эти две должны быть внутри дома. Краутвурст не сличался излишней щедростью, значит, стенка возможно, земляная и просто обложена плитами. Тогда, может быть, еще не все потеряно.

Киммериец повеселел и, поднеся треногу поближе, начал осторожно, кончиком ножа, процарапывать щель между двумя плитами. Шов был твердым, но все-таки помаленьку поддавался. Скоро у ног варвара выросла горка серой пыли. Он работал, не давая себе отдыха, и только время от времени смахивал пот со лба. Хотелось пить, но откуда здесь возьмется вода?

«Кувшин!» — вспомнил он.

Он подошел к стоявшему в углу кувшину. Заглянул внутрь, понюхал. Там действительно была вода. Она стояла здесь давно, и запах от нее был, как на болоте, но все-таки если сильно мучает жажда, то будешь рад и такой. Несколько глотков затхлой жидкости придали киммерийцу сил, и он, погасив лампу, чтобы не расходовать зря масло, на ощупь продолжал выскребать шов между плитами.

Глава седьмая

Бьергюльф, как разъяренный тигр в клетке, метался из угла в угол своих покоев. Этот проклятый Краутвурст должен был приехать еще вчера вечером, и вот уже ночь прошла, а мерзавца все нет.

— Эрленда ко мне! — крикнул он слуге, просунув голову в прихожую. — Найти где угодно — и срочно сюда!

Он ждал приезда колдуна с нетерпением и надеждой. Появление вещей, принадлежавших Гюннюльфу, испортило все торжества, которые проводились в Хельсингере. А тут еще смерть Гутторма и бегство Хайделинды. Конечно, смерть управляющего не ахти какой повод для расстройства, но, разумеется, положение нисколько не улучшала.

Многие из гостей были сильно обескуражены этими неожиданными, неизвестно от кого, подарками, и турнир молодежи на поляне перед замком прошел как-то вяло и скованно. Иногда герцог ловил на себе подозрительные взгляды людей, которые, впрочем, немедленно отводили глаза, если он вдруг поднимал свои. Некоторые гости уехали после появления кольчуги Гюннюльфа на крепостной стене, объяснив это страхом перед возможным колдовством. Герцог, однако, прекрасно понимал, что это лишь отговорка, они просто не хотят иметь дела с ним, пока так или иначе не разрешится эта неприятная ситуация.

Среди нобилей поползли слухи о смерти его брата. Никто, конечно, открыто не осмеливался говорить об этом, а некоторые лучшие друзья, как, например, Арнстейн, Мозес и еще несколько знатных особ, советовали ему плюнуть на все и постараться разыскать своего недоброжелателя, чтобы по душам побеседовать с ним без свидетелей в пыточных подвалах. Бьергюльф кожей чувствовал, как сжимается петля вокруг его горла. Если колдун не приедет до послезавтра и не придумает, как снять с него тяжесть подозрений, то потом будет очень трудно восстановить уважение соседей. Слухи поползут еще дальше. Тогда Нимед, чего доброго, может передать дело о гибели Гюннюльфа в королевский суд. Где же шляется ублюдок Краутвурст? И молодую герцогиню, эту проклятую девчонку, до сих пор не нашли, хотя он приказал охотникам прочесывать окрестные леса, пока не сотрут ноги. Все против него! Бьергюльф чуть не завыл от подступившей к горлу смертельной тоски и ужаса.

— Наконец! Вечно тебя нет на месте, когда ты нужен! — Воскликнул герцог, увидев входящего Эрленда. — Ты послал гонца за Краутвурстом?

— Сразу же, как ты и сказал, месьор, два дня назад. Он что, еще не приехал?

— Нет!

— Хорошо, — сказал Эрленд. — Тогда я пошлю двоих гонцов с запасными лошадьми, чтобы могли скакать день и ночь. Они вернутся завтра, к вечеру, — уточнил он. — Ты уверен, месьор, что этот Краутвурст в Сюндбю?

— Где же ему быть? — рявкнул герцог. — Я велел ему никуда не отлучаться. Иди, я сам обо всем распоряжусь.

Эрленд вышел, учтиво поклонившись своему хозяину.

— Старшего егеря ко мне! — услышал он голос герцога.

«Все ищет Хайделинду, даже план всех владений приготовил, — усмехнулся, покинув покои герцога, аргосец, — весь позеленел от страха. Похоже, и мне перестает доверять. Надо быть настороже. Но где же Конан? Где Хайделинда?» — эта мысль не давала ему покоя. Он съездил вчера на то место, где они условились встретиться с варваром, но тот не пришел. Эрленд попытался сам найти логово киммерийца, но, кроме старого кострища, не обнаружил ничего, что указывало бы на какие-то следы. Наверное, осторожный варвар сменил место стоянки, не успев предупредить его. Теперь оставалось только ждать и наблюдать за Бьергюльфом. Аргосец раскланялся со старшим егерем, который стрелой летел по галерее к покоям хозяина, и направился к выходу во двор замка, занятый своими невеселыми думами.

— Рассказывай! — потребовал герцог, когда убедился, что егерь плотно закрыл за собой дверь. — Проследили?

— Да, месьор. Вчера он ездил в лес по дороге в сторону Сюндбю и долго ждал кого-то на поляне.

— Кого?

— Там никто не появился…

— В каком это месте?

— Вот здесь, — егерь подошел к карте, расстеленной на столе, и, мгновение приглядевшись, ткнул пальцем, — где река расходится на два рукава. Недалеко оттуда.

— Немедленно возьми десяток людей с собаками и прочешите весь лес в этом месте до последнего кустика. Давай! — Он широко взмахнул рукой, словно командовал войском. — Если найдете, — остановил он бросившегося к дверям егеря, — доставить тихо, чтобы никто девчонку не видел. Связать, сунуть в мешок и в рот — кляп. Понял?

Егерь кивнул и бросился вон из герцогских покоев. Крутой нрав своего хозяина он уже не раз испытал на себе за время службы.

«Так, так, — удовлетворенно потер руки Бьергюльф, — все-таки аргосец не остался в стороне от этого дела. Так я и думал. Ну что ж, с ним поквитаться еще успею».

Десять всадников в черных доспехах со щитами, на которых был выгравирован Золотой Леопард, выехали утром из столицы и пустили коней рысью по дороге, ведущей на север. Во главе отряда ехали два человека: капитан гвардии Штальхорст и оруженосец короля Ивар. Гвардейцы направлялись в замок Хельсингер, чтобы на месте выяснить справедливость подозрений, изложенных бароном Фронденбергским в письме к Его Величеству королю Немедии. Всадники скакали молча, не обращая внимания на деревенских девушек, провожавших кавалькаду восхищенными взглядами, на встречных путников, да и вообще на все, что происходило вокруг. В Гвардию Золотого Леопарда брали людей серьезных и закаленных в боях, там не служили юнцы, у которых, кроме исполнения королевских поручений, могли возникнуть другие увлечения, столь свойственные молодой и пылкой душе. Капитан намеревался на следующий день к вечеру добраться до замка, стремясь успеть застать всех гостей Хельсингера, которые должны были разъехаться на следующее утро.

— Ты, кажется, служил у Бьергюльфа? — спросил капитан Ивара, когда они остановились на ночлег на постоялом дворе.

— Последние два года, — с достоинством ответил молодой человек, — а раньше я служил герцогу Гюннюльфу.

Ивар постарался произнести это так, чтобы чувствовалась дистанция между ним и, возможно, опальным в недалеком будущем нынешним хозяином Хельсингера.

— Да мне все равно, — словно не заметил его тщательно выверенных интонаций Штальхорст, — я имел в виду, что ты, конечно, хорошо знаешь всех в замке.

— Да, — подтвердил Ивар, — я рос там с самого детства.

— Кроме слуг, много благородных людей живет в замке?

— Остался только доверенный человек герцога Эрленд, — помрачнев, ответил оруженосец. — Как ты знаешь, мой отец и сестра мертвы…

— Да, негусто, — заметил капитан. — И толком узнать не у кого. С черни спрос какой, — он ткнул острием ножа в столешницу, — их хоть сожги, ничего не узнаешь. Тупы и непонятливы. Будут нести всякую чушь.

— Еще в замке сейчас находятся несколько наемных солдат, — вспомнил Ивар, — Правда, их командир куда-то исчез, но солдат ты сможешь допросить. Народ тертый и опытный. Не крестьяне.

— А, — махнул рукой Штальхорст, — они вряд ли что скажут. Знаю я этих псов войны. Сражаться они мастера, а остальное их не касается. Отрабатывают только то, за что им платят. Хозяин! — крикнул он.

Хозяин двора, двигаясь бочком, робко приблизился к столу гвардейцев.

— Молодая женщина не проезжала в сторону столицы дня два назад?

— Да несколько проехали, — испуганно ответил тот.

— Меня интересует женщина верхом в сопровождении одного или двух мужчин.

— Нет, не припоминаю, — покачал головой хозяин. — Были путешественницы в колясках. Благородные женщины, сразу видно. Сейчас посмотрю в подорожной книге.

— Не надо, — усмехнулся капитан. — Она вряд ли потрудилась записаться. Иди, — махнул он рукой.

— Ты молодую герцогиню хорошо знаешь? — снова продолжил он разговор с Иваром. — Я спрашиваю не просто так, — добавил он, видя, что молодой человек нахмурился. — Король приказал мне опираться на твою помощь. Он сказал, что тебе можно доверять.

— Я знаю ее с детства, — польщенный оказанным ему доверием, ответил Ивар, — но последние два года мы не виделись, потому что она воспитывалась в монастыре и совсем недавно вернулась из Пуантена.

— В монастыре? — переспросил удивленный капитан. — Там что же, учат метать кинжал? Ведь она ухлопала твоего отца одним ударом, — с восхищением произнес он, но, взглянув на собеседника, поперхнулся, — извини, я не хотел…

— Ладно. Я не знаю, где она этому научилась, — снова помрачнел молодой человек, — но помню, что Эрленд еще в детстве учил ее многим приемам военного дела: скакать на коне, фехтовать, стрелять из лука.

— Эрленд, Эрленд… — задумчиво повторил капитан. — А почему он учил ее?

— Как почему? — не понял Ивар. — Его и взяли в свое время воспитателем герцогини.

— Вот в чем дело, — хмыкнул Штальхорст. — Они до сих пор в хороших отношениях?

— Полагаю, да.

— Тогда вызовешь его ко мне сразу же, как прибудем в замок, — сказал капитан. — А сейчас всем спать! — обратился он к своим солдатам. — Завтра встаем очень рано — к вечеру мы должны быть Хельсингере.

Глава восьмая

Дверь в дом Краутвурста была открыта. Двое слуг Бьергюльфа осторожно заглянули внутрь. — Эй! Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало, и они, вытащив сабли, вошли в прихожую. В доме стояла мертвая тишина.

— Есть кто? — повторил один из приехавших, постучав в дверь. — Никого, — сказал он спутнику, — войдем?

Он раскрыл дверь и сразу же увидел привязанного к лавке полузадохнувшегося Краутвурста.

— Давай быстро. — Он поманил своего товарища.

Они развязали пленника, я, поскольку колдун не держался на ногах, усадили его в кресло.

— На, выпей. — Один из слуг протянул Краутвурсту флягу с вином.

Колдун жадно глотал из фляги. Его руки дрожали, и жидкость текла по подбородку, пачкала рубаху, но Краутвурст этого не замечал. Его кадык под тощей слипшейся бороденкой двигался в такт глоткам с равномерностью ткацкого станка.

— Где он? — хрипло спросил колдун, тяжело дыша, как после долгой работы.

— Кто? — одновременно спросили посланцы герцога. — Мы здесь никого не видели.

— Ну и ладно. — Краутвурст решил не посвящать прибывших в происшествия, случившиеся прошлым вечером. — Герцог послал вас?

— Он велел сразу же возвращаться, — сказал один из слуг. — Сразу же, — твердо подчеркнул он, — так что будем скакать ночью.

— Хорошо. — Колдун с трудом поднялся на ноги. — Подождите немного, я соберусь.

Краутвурст, насколько ему позволяли занемевшие от длительной неподвижности ноги, поспешил в другие комнаты дома. Увидев отодвинутый сундук в спальне, он все понял, и на его тонких губах зазмеилась улыбка. Но тут же спохватился и, открыв сундук, ощупал его заднюю стенку.

Затем выпрямился и вытер пот с лица: варвар не обнаружил тайник! Приоткрыв люк, колдун убедился, что сработала его тайная задвижка, перекрывавшая вход в подземелье. Внутри у него все ликовало: птичка сама залетела в западню!

— Эй! — отодвинув зеркало, крикнул он в образовавшееся отверстие. — Киммериец! Ты еще не сдох там в подвале?

Ответа не последовало, потому что варвар решил не вступать в разговор с колдуном, потихоньку продолжая скрести шов.

Одну плиту он уже вынул, и осталось совсем немного, чтобы довершить дело со второй. Тогда можно будет прорыть ход в земле и выбраться через пол какой-нибудь из комнат.

«Только бы не вздумал спускаться сюда, — думал варвар. — Превратит в курицу или ошметок дерьма, и все пропало».

— Я знаю, что ты здесь! — захохотал довольный колдун. — Через деньков пять вернусь, сделаю из тебя чучело, киммерийская собака!

— Заткнись, ублюдок! — раздалось из отверстия. — Я тебя намотаю на палку от метлы, только попадись мне в руки!

— Ха-ха-ха! — залился довольным смехом Краутвурст. — Отдохни теперь ты, мешок с дерьмом! Только отдыхать-то тебе осталось недолго…

Он быстро собрал необходимые вещи и не отказал себе в удовольствии еще раз подойти к отверстию, чтобы насладиться властью над пленником.

— Эй, варвар! — позвал он. — Подожди несколько дней, киммерийская крыса, и я сделаю тебя счастливым!

Внизу молчали. Краутвурст, махнув рукой, вышел из спальни.

«Пусть сидит там, пока не сдохнет, — удовлетворенно подумал он, — И руки пачкать не надо, сам отправится на Серые Равнины!»

Слуги Бьергюльфа с удивлением вытаращили глаза на вошедшего к ним веселого, довольного колдуна, который лишь некоторое время назад с трудом передвигал ноги и имел весьма бледный вид.

— Вперед! — бодрым голосом позвал он своих сопровождающих. — Герцог не любит ждать!

Два дня прошло, а ни Конан, ни Эрленд не появлялись. Хайделинда почти не покидала поляны, где киммериец устроил свой лагерь. Она изредка углублялась в лес, подходя к ручью и прислушиваясь, нет ли движения на той стороне протоки, но только шелест веток, колышущихся под порывами ветра, журчание воды и пение птиц нарушали тишину леса. Хайделинда уже начала беспокоиться, когда вдруг за шуршанием листьев различила треск ветвей и, как ей показалось, голоса людей. Это насторожило девушку, тем более что в общем шуме ей послышался лай собак. Крадучись, Хайделинда пробралась сквозь кустарник к берегу речки, русло которой в этом месте слегка изгибалось. Слух ее не подвел. Через мгновение она увидела мелькнувшее на другом берегу рыжее пятно, потом еще и еще — это сквозь нависавшие над водой ветки ив были видны мелькающие в зарослях псы. Они лаяли, подгоняя друг друга и временами останавливались, поджидая хозяев. Скоро в просветах между растительностью девушка увидела и несколько человек, в одном из которых узнала старшего егеря герцога Бьергюльфа.

«Ищут меня. — У Хайделинды не было сомнений, что вся охотничья свора направлена в лес, чтобы отыскать ее и привести обратно в замок, — Но как они нашли это место? Конан сказал, что сам Нергал не смог бы разнюхать наше убежище!»

Времени на особые раздумья на оставалось. Хайделинда бросилась к противоположной стороне островка. Вскоре охотники с собаками переберутся сюда, и тогда ее ничто не спасет. Лай и крики несколько удалялись от нее вниз по течению ручья, но девушка знала, что это ненадолго: достигнув места, где обе протоки сливаются в одном русле, охотники неминуемо захотят обыскать весь островок. Что делать? Она преодолела пригорок, пробежала поляну, где стоял шалаш, и, с трудом продравшись сквозь поваленные давней бурей стволы гигантских елей, выглянула из зарослей густого кустарника на противоположный берег островка. Здесь русло речушки расширялось, образуя нечто вроде маленького озерца. По берегам заводи в изобилии росли водяные растения, высокий тростник почти скрывал другой берег.

Лай собак вновь послышался где-то позади нее. Хайделинда в растерянности спустилась к длинному песчаному берегу заводи.

«Перебраться на ту сторону? — пыталась найти выход девушка. — Бесполезно… Мне не убежать от своры собак, идущих по следу. Да и десяток здоровых мужчин, опытных охотников, вряд ли оставят мне шанс на спасение»,

— Она была здесь! — услышала герцогиня совсем недалеко радостный возглас.

— Прочесать весь островок! — раздалась команда. — Девчонка не могла уйти далеко. Она где-то рядом.

Решение, как всегда, пришло неожиданно. Хайделинда вошла в воду и, сделав несколько шагов, поплыла через протоку, направляясь к тростникам, занимавшим большую половину заводи у противоположного берега. Вода была прохладная и свежая, ее мягкие струи обволакивали тело, принося успокоение. Девушка, оглядываясь на покинутую песчаную косу, и напрягая все силы, чтобы успеть, поплыла к зарослям. Меч, с которым она не рассталась, тянул ее вниз, но молодая герцогиня прекрасно плавала. Заводь раскинулась широко, до тростников оставалось локтей пятьдесят, а то и больше, и она торопилась скрыться за спасительной стеной зеленовато-желтых растений. Последний гребок, и под ногами почувствовалось песчаное дно. Еще два-три шага — и вот они, упругие и скользкие на ощупь стебли. Хайделинда успела протиснуться в глубь зарослей и застыть там без движения, когда на покинутую ею песчаную косу выбежали собаки и несколько охотников. Частокол стволов закрывал от нее происходящее, но она хорошо слышала крики людей:

— Здесь ее нет!

— Значит, перебралась на тот берег, — ответил другой голос. — Троим прочесать островок, остальные — со мной!

Хайделинда похолодела. Весь план мог провалиться. Сейчас охотники найдут ее. Вода вдруг показалась жутко холодной, девушку охватил озноб. С криками и плеском погоня бросилась в воду. Мерный шум десятка плывущих людей приближался, послышался совсем рядом, потом она услышала голоса за спиной, вновь раздался лай собак: отряд переправился через заводь. Часть охотников, судя по их крикам, раздававшимся где-то справа, прошла островок и переправилась на другой берег в узком месте протоки.

«Неужели пронесло?!» — обрадовалась Хайделинда.

Она решила не выходить из зарослей, чтобы погоня ушла подальше. Однако ее радость оказалась преждевременной.

— Карстен! — вновь послышался крик старшего егеря.

— Я здесь!

— Пошарь в камышах! Понял?

— Понял!

Чавкающие звуки, раздавшиеся совсем близко, мгновенно заставили девушку сжаться от страха. Шаги неумолимо приближались, она вся съежилась, пытаясь скрыться за густой порослью. Человек прошел вперед, она услышала плеск воды, ругань — видимо, охотник угодил в яму.

— Что там у тебя? — Голос прозвучал чуть ли не над ухом молодой герцогини.

— Отрыжка Нергала! — не сразу ответил егерь. — Оступился!

— Да я не про это, мешок с дерьмом! — вновь заорал старший. — Пройди еще пару раз вот здесь.

Шаги и шуршание камыша приближались. В этом месте было глубоко, Хайделинда стояла почти по грудь в воде. Человек шел медленно, звуки хлюпающей под его сапогами воды пропали, слышалось только шуршание раздвигаемых стеблей и иногда — треск ломаемых растений. Охотник неумолимо приближался к месту, где затаилась девушка.

— А, чтоб ее! — услышала она голос совсем рядом, чуть впереди. — Тут глубоко!

— Не утонешь, придурок! — крикнули с берега. — Ищи!

— А я что делаю! — Шуршание приближалось.

Хайделинда увидела, что совсем рядом с ней уже качаются верхушки стеблей. Она набрала воздуху и опустилась в мутноватую темную заводь. Лучи света с трудом пробивались сквозь заросли, и в воде ничего не было видно, только ближайшие от нее тростинки. Она ждала, стараясь продержаться как можно дольше. В голове гудело, в ушах словно стучал огромный молот, но девушка, стиснув зубы, продолжала скрываться под водой. Какая-то темная масса приблизилась, но потом взяла чуть вправо, и Хайделинда увидела в желтой почти непрозрачной воде фигуру человека, с трудом продвигавшегося среди переплетения стволов тростника. От нехватки воздуха девушку мутило, и ей казалось, что сейчас она потеряет сознание. Напрягая последние силы заставила себя подождать, пока фигура человека вновь не превратится в расплывчатую тень, и только тогда решилась высунуть голову на поверхность воды. Хайделинда жадно хватала воздух широко раскрытым ртом и слышала в нескольких шагах от себя сопенье удалявшегося охотника.

— Ну что там, сын коровы?

— Нет никого!

— Ладно! Наверное, убежала куда-нибудь дальше в лес! — Властный голос вновь загремел над головой девушки. — Вылезай оттуда!

Она слышала по крикам, что погоня удалилась в глубину чащи, но еще довольно долго просидела в тростниках, опасаясь, что слуги герцога могут вернуться. Когда Хайделинда вернулась на косу, то не могла унять дрожь от озноба — или от пережитого страха. Она оглянулась по сторонам, но все вокруг было тихо и спокойно, слышался только шум ветвей и голоса птиц, как и прежде. Крадучись она вернулась к лагерю. Ветки шалаша валялись разбросанные по всей поляне, но другого предмета, чтобы выместить свою досаду, охотники не нашли. Хайделинда кинулась к старой липе и, карабкаясь по веткам, словно белка, достигла неприметного дупла в старом, корявом стволе. Конан хранил здесь все съестные припасы, чтобы лесные зверушки не могли растащить пищу. Девушка вытащила бурдючок с вином, остатки мяса и лепешек в берестяном коробе, сбросила все на полянку и спустилась вниз. Настало время отдохнуть, успокоиться и высушить одежду. Она развесила плащ киммерийца на ветвях дерева и улеглась на траву, подставив тело согревающим лучам солнца.

«Слава богам, им не удалось найти меня! Но где же Конан? — размышляла Хайделинда. — Не случилось ли что с ним?»

Девушка вспоминала варвара, его могучее тело, ласки, от которых и сейчас еще кружилась голова. Ее лицо вспыхнуло, когда она представила, как сама предложила себя киммерийцу. Почему она так поступила? Хайделинда и теперь не могла объяснить причину, толкнувшую ее в объятия наемника. Ведь она любит Эрленда, она уверена в этом так же, как в том, что живет на свете! Но здесь было что-то совсем другое, словно мгновенное наваждение. Это должно пройти, и она будет счастлива со своим возлюбленным, но пока образ киммерийца занимал все ее мысли.

Его отсутствие начинало серьезно беспокоить девушку. Сколько времени она сможет просуществовать в лесу одна, без пищи, которой осталось совсем немного, и, самое главное, не зная, что происходит в замке?

Глава девятая

Конан пошевелил плиту еще раз, и она наконец подалась. Полдела сделано! Он зажег лампу, и некоторое время его глаза привыкали к свету. Хорошо, что предположение оказалось верным: колдун пожалел средства, чтобы выложить весь подвал из блоков, иначе сидеть бы тут варвару до скончания времен. Теперь все было проще. Киммериец согнул на колене железный лист, служивший жаровней для этой камеры пыток и, действуя им как скребком, принялся выгребать землю из образовавшегося проема. Временами он подходил к кувшину и делал глоток застоявшейся, но, слава богам, все же не полностью протухшей воды. Работа спорилась, и скоро Конан смог постучать рукояткой кинжала по доскам пола. Расчистив себе побольше места, варвар лег на спину и попытался ногами выдавить доски наружу. После пары попыток раздался скрип, и в подземелье проник луч дневного света. Дальше все пошло как по маслу, и вскоре он вновь очутился в спальне Краутвурста.

— Спасен, слава Митре! — Конан потянулся, с хрустом расправляя натруженные плечи и руки.

Досталась ему работенка, ничего не скажешь! Но ничего не поделаешь, сам виноват, нашел развлечение, на свою голову. Хорошо еще, что все закончилась именно так… Киммериец вышел в прихожую, где в первое свое посещение приметил ведро с водой. Он с невероятным наслаждением пил свежую влагу, обливаясь и фыркая. Утолив жажду, умылся и только тогда с осторожностью приотворил дверь наружу. Во дворе было пусто, видимо, колдун давно уехал. Солнце стояло высоко в небе.

— Ого! — протянул варвар. — Долго же я возился, уже и полдень на носу.

Он еще раз оглядел комнату. Не может быть, чтобы во всем доме не было хоть какого-нибудь тайника. Что, он колдунов не видывал, что ли? Он слишком поспешно осмотрел все вчера вечером! Конан остановился в нерешительности. Надо бы поторопиться к молодой герцогине, девчонка заждалась, да и с Бьергюльфом самое время покончить. С другой стороны, ему очень хотелось как следует пощипать запасы мерзавца Краутвурста. Вот только как их найти? Варвар все же решал еще некоторое время — совсем небольшое! — посвятить поискам. Он принялся за дело с решимостью, сноровкой и присущей ему невероятной энергией. Обстучал стены спальни. Глухо! В щепы разнес кровать колдуна и распорол матрас. Ничего! Потом, помогая себе клещами, которые вытащил из подвала, разворотил богатый резной шкаф, но тайника и там не обнаружил. Ага! Сундук! Варвар приподнял его над головой и шарахнул об пол. Дерево оказалась крепким, к тому же железные полосы оковки надежно держали доски. Варвар повторил свою попытку и увидел, что в задней стенке образовалась щель. Тайник? Помогая себе кинжалом, он отщепил кусок дерева, и действительно, задняя стенка оказалась двойной. Вот оно где! Но повозиться пришлось изрядно, потому что киммериец нигде не мог найти устройства, открывавшего тайник.

— Чтоб тебя разорвали на части Нергал и вся свора его демонов! — честил он колдуна, выламывая по щепкам крепкие доски сундучка.

Наконец варвар достиг желаемого, но здесь его поджидало разочарование: никаких монет или драгоценных камней в узком тайнике не было. Выпала какая-то тонкая книжица, сшитая из листов пергамента, а всего лишь одна небольшая золотая вещица в виде фигурки человечка с впалым животом, выступающими ребрами и головой змеи на тонкой длинной шее.

— Амулет Сета, — Варвар с отвращением поглядел на подвеску, опасаясь колдовских штучек, но потом, хмыкнув, сунул его в кошель, — Пригодится, все-таки золото…

Больше в тайнике ничего не было.

— Отрыжка Нергала! — выругался Конан, рассматривая тетрадь из листов пергамента. — На что мне эта книга?

Тем не менее он перелистнул несколько страниц.

— Хм! Да это его записи по денежным делам! Аккуратен, отродье Сета!

Варвар быстро просмотрел начало текста. Краутвурст скрупулезно заносил в книгу все свои мало-мальски значительные доходы и расходы. Первые записи были сделаны почти два десятка лет назад. Киммериец просмотрел последние строчки, и они привлекли его внимание. Он даже присвистнул от неожиданной удачи: это стоило многого! Что там золото и самоцветы! «Заплачено Асхильде за зелье для Гюннюльфа и его людей — 20 монет», и дата, как раз совпадающая со временем исчезновения герцога Гюннюльфа. Чуть позже Конан прочел: «Получено от Бьергюльфа — 200 золотых», еще позже были записи о выплате каменотесам, плотникам, снова: «Получено от Бьергюльфа — 50 золотых» — в общем, аккуратность Краутвурста показывала внимательному чтецу всю подноготную преступного деяния мага.

— Ха! — обрадовался киммериец. — Это действительно дорого стоит! Вот где ваши жизни, вонючие червяки! — воскликнул он, потрясая книгой и грозя кулаком в сторону и, видимо, имея в виду колдуна и герцога, — А теперь — в путь!

Он быстро собрался, не забыв прихватить с собой кое-что из припасов колдуна.

— Жратва никогда слишком не оттягивает руки… Выбравшись задами из селения, он отыскал своего коня, который мирно щипал травку.

— Как же это тебя не сожрали лесные звери? — ласково потрепал его Конан по холке. — Тоже удача, благодарение Солнцеликому!

Оседлать жеребца и пристроить сумку было делом мгновения. Вскоре варвар уже скакал по лесной дороге, направляясь к месту, где оставил молодую герцогиню.

Краутвурст со своим провожатыми добрался в замок к полудню. Соскочив со взмыленного коня, колдун бросил поводья слуге и почти бегом бросился в покои герцога. Эрленд, ожидавший его приезда не меньше, чем сам хозяин Хельсингера, решил по возможности не спускать с негодяев глаз. Он старался все время находиться поближе к покоям Бьергюльфа и по суете слуг попытаться хоть как-то понять намерения господина. Конечно, лучше всего было постараться подслушать, о чем поведется беседа двух ублюдков, но такой возможности аргосцу не представлялось. Через некоторое время он увидел, как герцог и колдун вышли вместе из приемной и направились в сопровождении слуги в винный подвал.

«А это еще зачем? — удивился про себя Эрленд. — Что им там понадобилось?»

Он притаился в одной из галерей так, чтобы видеть выход из винохранилища, и стал ждать. Вскоре слуга выбежал из подвала и быстрыми шагами направился к кухне.

«Они остались там вдвоем, — сообразил Эрленд. — Зачем? Неужели? — Догадка обожгла его. — Они хотят подмешать в вино какое-то зелье!»

Через некоторое время слуга вернулся в сопровождении главного повара герцога и еще троих дюжих слуг. Опасаясь, что его заметят, Эрленд отступил подальше за ряд колонн. Краутвурст вышел из подвала один и, зевнув, неспешно проследовал к дверям господского крыла замка и скрылся внутри. Вскоре появился и герцог, на его лице сияла торжествующая улыбка. Думая, что за ним никто не наблюдает, он потирал ладонями, словно торговец после чрезвычайно выгодной сделки. За последние дни Эрленд ни разу не видел своего хозяина в таком прекрасном расположении духа. Герцог покинул двор, и вскоре слуги выкатили на мостовую две винные бочки. Аргосец как будто случайно прошел мимо, потом обернулся я небрежно спросил:

— Хозяин выбрал какое-то особое вино?

— Да, господин, — ответил слуга, вытирая пот со лба, — он велел подать именно это…

«Обычно этим делом занимался Гутторм, — припомнил Эрленд, — или, на худой конец, старший повар, но что-то я не замечал, чтобы сам герцог спускался в подвал. Он ведь вино умеет только хлестать, а так совершенно в нем не разбирается. Неспроста все это. Пожалуй, к вину я сегодня притрагиваться не буду».

Глава десятая

Прощальный ужин съезда благородных нобилей начался в несколько натянутом настроении, но постепенно гости разошлись, тосты следовали один за другим, послышались шутки, смех — все было как раньше, до той поры, когда череда событий в замке не поселила в душах хозяев и гостей тоску и мрачные подозрения. Бароны и герцоги вновь почувствовали себя одной большой семьей настоящих немедийцев, и герцог Бьергюльф, несомненно, был самым гостеприимным и хлебосольным хозяином.

«Что за чушь влезла мне в башку пару дней назад? — с изумлением подумал барон Арнстейн, чувствуя необычайный прилив веселья и бодрости. — Подозревать такого человека в ужасном преступлении только благодаря непонятным дурацким шуткам, подстроенным его недоброжелателями…»

Настроение у барона слегка испортилось, и он, поднявшись из-за стола, подошел к графу Мозесу, который рассыпал комплименты в кругу нескольких знатных дам.

— Извините, дражайшие, — галантно склонился перед ними барон Фронденбергский, — вы позволите на пару слов похитить вашего кавалера?

Дамы в изумлении пооткрывали рты, так как впервые слышали из уст барона что-то учтивое и приятное. Обычно от него исходили либо скабрезные солдатские шутки, либо длинные сентенции о том, как женщины должны знать свое место.

— Послушай, Мозес! — зашептал барон, отводя графа в сторону. — Тебе не кажется, что мы поспешили с письмом к королю?

— Наплевать! — похлопал его по плечу граф. — Смотри проще на события и веселись, когда есть возможность. Конечно, ты написал дурацкое письмо, но что теперь поделаешь — ошибки бывают у всех!

— Но мы же вместе… — начал было Арнстейн.

— Ха-ха-ха! — захохотал граф Шоберский. — Кто писал письмо — ты или я? А? — Барон помрачнел еще больше, а Мозес опять залихватски хлопнул его по плечу. — Не грусти! Если король и придаст этому письму какое-то значение, — он наклонился поближе к собеседнику, — в чем я сомневаюсь, по правде говоря, то можешь сказать в свое оправдание, что был сильно пьян. Все знают — ты любишь крепко погулять, так что посмеются над тобой, и только.

— Ты думаешь, Бьергюльф не затаит на меня обиду, когда узнает обо всем?

— Да брось ты! — заверил его граф. — Герцог — душевный и веселый человек, ты только посмотри на него, — Он махнул рукой в сторону Бьергюльфа, который, обняв порядком захмелевшего старца Астриса, что-то шептал ему на ухо, отчего ученый муж вытаращил глаза, а потом разразился громким хохотом. — Видишь? — повторил граф Шоберский. — Веселись! Что-то ты кислый сегодня.

«Тебе-то что, — с раздражением подумал барон, отпуская рукав Мозеса. — И подтолкнули меня демоны под руку написать это идиотское письмо…» Он вернулся на свое место, рядом с герцогиней Гунхильдой.

— Сегодня ты не похож на себя, друг мой, — засмеялась она. — Неужели тебя расстроили эти дурацкие шутки? Не обращай внимания. Посмотри на моего мужа. Даже он не придает им никакого значения! Так ведь, Бьергюльф?

— Давай выпьем хорошенько, Арнстейн, — услышав последние слова, повернулся к ним герцог, оставив старика Оссарского. — Все-таки редко столько настоящих немедийцев собирается вместе за одним столом. Взгляни. — Он обвел рукой шумный сонм своих гостей. — Я имею в виду настоящих нобилей славной Немедии, а не лощеных обезьян из придворных. Так, Астрис? — вновь обратился он к королевскому посланнику.

— Да здравствует Немедия! — вместо ответа заорал старик, вскакивая на ноги.

Ответный рев сотни глоток вознесся над стенами замка. Все поднялись со своих мест, размахивая кружками и выкрикивая слова похвалы королю и державе. Грянула музыка, потом вновь кто-то выкрикнул тост во славу Немедии. Словом, веселье било ключом.

«Да, — делая вид, что пьет вместе со всеми, подумал Эрленд, — Краутвурст неплохо потрудился. Теперь вряд ли герцогу может что-либо угрожать. Благодаря подсыпанному колдуном зелью нобили все забыли. Неужели навсегда? — Его пронизала холодная дрожь. — Выходит, что нам с Хайделиндой придется бежать из замка. И хорошо, если удастся это сделать. Но где же она? Где киммериец? — Эрленд встал со своего места, прошел вдоль рядов веселившихся гостей. — Надо срочно искать его. Завтра утром, как только рассветет, сразу и отправлюсь».

Аргосец был не на шутку встревожен происходящим. Исподтишка наблюдая за герцогом, он заметил, что тот не пьет вина. Это окончательно укрепило его уверенность: колдун подмешал в вино какое-то зелье. Зная характер Бьергюльфа, он не льстил себя надеждой, что все на этом закончится. Когда гости разъедутся и лишних свидетелей не будет, Хайделинде будет угрожать смертельная опасность. Хорошо еще, что егеря не нашли ее в лесу.

«Может быть, — мелькнула мысль, — ее с Конаном уже и нет здесь? Но куда киммериец мог отвезти Хайделинду? В Бельверус или в Нумалию? Ничего себе положение!»

Он взял себя в руки, стараясь не показать другим своего беспокойства, и придал лицу выражение легкого и беззаботного веселья, как у остальных гостей.

— Эрленд! Эрленд! - услышал он голоса из группы молодежи. — Иди к нам!

Ему совсем не хотелось веселиться среди отпрысков знатных нобилей, но он присоединился к ним, чтобы не выдать себя Бьергюльфу или взгляду колдуна, который — аргосец был в этом абсолютно уверен — откуда-нибудь внимательно следит за поведением гостей. Ради того, чтобы спасти свои шкуры, двое убийц, без сомнения, могут пойти на все.

Праздник уже катился к завершению, некоторые гости разошлись по своим покоям, кое-кого унесли слуги, и только самые стойкие и здоровые продолжали веселиться. Эрленд переходил от одной группы гостей к другой, нигде особенно не задерживаясь. Он старался быть на виду и в то же время не оставаться ни с кем рядом.

Он громко смеялся, шутил, изображая слегка подвыпившего, и на предложения выпить еще неизменно отвечал, что находится на службе, и герцог должен видеть его трезвым. При этом он как бы терял равновесие и под хохот сотрапезника двигался дальше. В один из таких моментов он краем глаза увидел, что к Бьергюльфу подбежал стражник замка и что-то возбужденно сказал хозяину. Лицо герцога на глазах стало менять свое выражение, и он принялся озираться по сторонам, ища кого-то.

«Что произошло?» — мелькнуло в голове аргосца, и он стал потихоньку выбираться из толпы гостей.

Тут на него наткнулся взгляд герцога, и Бьергюльф движением руки подозвал его к себе. Эрленд, продолжая изображать пьяного, не спеша направился к хозяину.

— Тебе придется пойти к воротам и встретить капитана Штальхорста из Гвардии Золотых Леопардов. Постарайся разузнать, куда они едут. — Слова герцога звучали отрывисто, и, как тот ни старался скрыть волнение, они выдавали его тревогу.

— Бу-будет исполнено, хозяин! — Эрленд пошатнулся и нарочито твердым шагом направился к воротам.

— Постой! — остановил его Бьергюльф. — Ты совсем пьян и до ворот не дойдешь. Иди спать, я сам его встречу.

Аргосец, довольный тем, что сумел провести герцога, справился к дверям здания, но, оглянувшись и увидев,

го владелец Хельсингера не смотрит на него, вновь смешался с толпой гостей. Бьергюльф тем временем дошел к внутренним воротам, через которые уже въезжало несколько всадников в черной форме с золотыми леопардами на щитах. Среди них герцог, к своему удивлению, увидел Ивара.

— Приветствую тебя, герцог Хельсингерский. — Офицер, ехавший первым, соскочил с седла и спокойно стонам, ожидая, когда Бьергюльф подойдет ближе.

— Приветствую тебя, капитан. — Герцог овладел собой и широким жестом указал на пиршественный стол. — Присоединяйтесь!

— Благодарим тебя, герцог, но прибыли сюда по серьезному делу, — без улыбки ответил капитан Штальхорст. — Король прислал нас провести расследование в Хельсингере.

— У меня? — Брови герцога поползли вверх. — Но что случилось?

— Приступим завтра, — не отвечая на вопрос, учтиво произнес капитан. — Сейчас прошу распорядиться о нашем постое.

С Гвардией Золотого Леопарда в Немедии шутить Было не принято. Герцог знаком подозвал слуг и приказал им разместить гвардейцев.

— Посланник короля здесь? — спросил капитан.

— Да, — коротко ответил Бьергюльф, для которого, несомненно, прибытие гвардейцев не являлось загадкой. — Проводи, — столь же кратко бросил он одному из слуг. — Только боюсь, капитан, — усмехнулся герцог, — что разговора у вас может не получиться: старец мертвецки пьян и вряд ли его удастся хотя бы разбудить.

— Спасибо, — поклонился Штальхорст. — Как-нибудь справлюсь. А ты, — повернулся он к одному из своих гвардейцев, — утром сменишь стражников у ворот на двоих наших. Герцог, — обратился он к Бьергюльфу, — надеюсь, ты не будешь возражать против этого?

— Мои люди в твоем распоряжении, — сухо ответил владелец Хельсингера. — Мы все подданные Его Величества…

Он резко развернулся и пошел обратно к гостям, предоставив слугам разбираться с капитаном и его гвардейцами.

«Кто-то донес королю! — билась в его голове тревожная мысль. — Кто? Киммериец? Племянница? Или этот повеса Ивар? Пусть расследует, — усмехнулся он, — Краутвурст уже все предусмотрел».

Бьергюльф не покинул своих гостей до конца праздника, но послал слугу предупредить колдуна, чтобы тот пришел к герцогу сразу, как разойдутся гости. Краутвурст, действительно наблюдавший весь вечер за весельем из полузашторенного окна отведенной ему кельи, видел почти все и уже готовился к завтрашнему дню. Страх, почти отпустивший его, вновь сжал горло железными тисками.

Глава одиннадцатая

Капитан Штальхорст расположился в большом зале. По его приказу с раннего утра никого не пропускали через замковые ворота ни внутрь, ни наружу. Эрленд, слышавший распоряжение капитана, еще до рассвета успел покинуть Хельсингер и в то время, пока обитатели замка сладко нежились в своих постелях, мчался, нахлестывая коня, к месту, где они условились встречаться с киммерийцем. У него не было никакого решения на тот случай, если встреча с Конаном и Хайделиндой вновь не состоится, но аргосец твердо знал, что возвратиться в Хельсингер в этом случае ему будет невозможно. Эрленд прискакал к опушке леса и остановил коня возле обломка скалы, полузаросшей мхом и лишайниками. Именно здесь они договорились ждать друг друга, если по каким-то причинам киммерийца не будет на прежней стоянке.

— А вот и наш друг, — раздался знакомый голос из густых ветвей прямо над ухом аргосца.

Эрленд взглянул вверх. Послышался шум обрываемых листьев, и с соседнего дерева спрыгнул варвар. Аргосец бросился к нему и вместо приветствия тревожно спросил:

— Где Хайделинда?

— Экий ты беспокойный! — ответил киммериец. — Ничего не сделалось с твоей герцогиней, сейчас появится.

Он заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул, спугнув пару каких-то птиц, которые снялись с насиженного места и, отчаянно махая крыльями, пересекли опушку в поисках более спокойного убежища. Вдалеке послышался стук копыт, и вскоре на опушке появилась молодая герцогиня верхом на коне. Вторую лошадь она вела за собой. На ней была надета рубашка Конана с закатанными рукавами, длинными полами почти прикрывавшая колени девушки.

— Хайделинда! Наконец-то! — воскликнул Эрленд, бросаясь к ней.

Девушка спрыгнула с седла прямо в объятия молодого человека, и они оба долго не разжимали рук.

— Ты не догадался привезти герцогине какую-нибудь подходящую одежду? — прервал их приятное времяпровождение киммериец. — Ей следовало бы явиться в замок в более подобающем виде.

— Вот об этом я не подумал, — расстроился аргосец.

— Да ладно! — расхохотался Конан. — Нас теперь примут хоть голых. Тем более что Хайделинда прекрасно выглядит, даже если на ней надета просто рваная тряпка. — О том, что, на его взгляд, еще лучше молодая герцогиня смотрится вообще без одежды, варвар, разумеется, благоразумно промолчал. — Главное, что мы едем не с пустыми руками, — продолжал киммериец, — Как, кстати, обстоят там дела? Благородные гости, надеюсь, еще не разъехались?

— Событий произошло… — вздохнул Эрленд и коротко пересказал варвару и Хайделинде, что случилось в замке за последние дни.

— Капитан Штальхорст? — переспросил Конан. — Знаю, встречал его в Бельверусе еще во времена… — Он не договорил, махнув рукой. — Старый служака, сравнительно честный и преданный.

— Как это — «сравнительно»? — не понял аргосец.

— У каждого из нас есть своя цена, — усмехнулся киммериец. — Я имею в виду, он настолько честен, что подкупить его стоит довольно дорого. Но нам надо поспешить в Хельсингер. Самая интересная часть сегодняшнего представления без нас не состоится.

Они пустили коней галопом по вьющейся между стволов лесной дороге.

Первым, кого захотел увидеть рано утром капитан Штальхорст, должен был стать Эрленд, но, сколько ни искали аргосца по всему замку, найти его не смогли.

— Хм! — почесал бороду капитан. — Тогда начнем с автора послания, если он проснулся. Ты, Ивар, — повернулся он к королевскому оруженосцу, — будешь помогать мне.

Барон Фронденбергский вошел в зал с неуверенным видом крайне озабоченного чем-то человека.

— Барон, — обратился к нему Штальхорст, — я приехал по приказу короля, чтобы расследовать события, которые ты описал в своем послании.

— А-а, — развел руками Арнстейн, — Его Величество должен меня простить… чего не померещится от лишнего бокала доброго немедийского вина…

— Не понимаю. — Капитан перевел недоумевающий взгляд на Ивара, у которого от слов барона отвисла нижняя челюсть.

— Чего тут понимать? — Барон плюхнулся в кресло и вытянул ноги, словно прибыл сюда после дальнего и тяжелого пути. — Ошибся я…

— Ты хочешь сказать, что ничего того, что ты описал, не было? — нахмурился Штальхорст.

— Было… — уныло подтвердил барон, который чувствовал себя совершенно не в своей тарелке из-за своего дурацкого письма. Теперь он, владетельный нобиль, вынужден отвечать на дотошные вопросы какого-то там капитанишки. — Было, но это чья-то злая шутка.

— А граф Шоберский и этот почтенный священнослужитель, — спросил капитан, — они тоже так думают?

— Угу, — смущенно кивнул Арнстейн. — Я говорил с ними вчера.

Ивар, слушая разговор, ерзал на своем стуле. Не поторопился ли он откреститься от герцога? Неужели дело повернется так, что капитана заставят поверить что все случившееся — лишь злые шутки Хайделинды и Бьергюльф прав, что у молодой герцогини не совсем в порядке с головой?

— Ты говоришь странные вещи, барон, — угрюмо протянул Штальхорст. — Я доложу об этом королю Нимеду.

— Не хотелось бы мне выглядеть полным дураком в глазах Его Величества… — Арнстейн с некоторым усилием выговорил эту фразу, кося глазом на Ивара и гвардейца с пером и листом пергамента, готового записать все, что прикажет офицер. — Может быть, капитан, мы поговорим с глазу на глаз?

— Хм! — оглянулся офицер. — Ивар, попробуй еще раз поискать твоего друга, как его?

— Эрленда? — с готовностью подхватил молодой человек.

— Вот-вот, — кивнул головой Штальхорст. — А ты иди и разыщи мне начальника замковой стражи, — приказал он своему писцу.

Капитан гвардии и барон Фронденбергский остались одни. Ивар, продолжающий терзаться сомнениями, мрачно прошествовал по галерее к комнате Эрленда, но, разумеется, никого там не нашел. Он возвращался в большой зал, опустив голову и погрузившись в тяжелые раздумья, что с ним вообще-то случалось нечасто, и чуть не налетел на герцога, который стоял на его пути, широко расставив ноги и заложив руки за спину.

— Месьор? — вздрогнув от неожиданности, сказал Ивар.

— А ты кого хотел здесь встретить? — усмехнулся Бьергюльф. — Я смотрю, у тебя весьма короткая память. Быстро же ты забываешь своих друзей!

— Каких друзей? — тупо спросил Ивар.

— Нас, например.

В другое время Ивар задохнулся бы от счастья, если бы услышал, что владетельный герцог числит его среди своих друзей, но сейчас он только мрачно усмехнулся:

— Ты шутишь, месьор? Разве могу я претендовать на такую честь?

— Поверь мне, — герцог отечески положил руку на плечо молодого человека, — я очень опечален тем, что случилось с твоей семьей и чувствую в том долю своей вины. Ты вырос здесь, в Хельсингере, и я отношусь к тебе, как к родному.

Ивар разинул рот. Никогда Бьергюльф не говорил с ним так.

«К чему он клонит?» — насторожился молодой человек.

— Я понимаю, что служба у короля почетна и в будущем сулит хорошие возможности, — продолжал герцог, — но ведь и расходы у тебя будут большие.

«Это верно, — быстро сообразил Ивар. — Хочет предложить мне денег? За что, интересно?»

— Ты ездил к королю сам или тебя кто-то попросил об этом?

— Астрис Оссарский приказал отвезти послание, — не моргнув глазом, соврал Ивар.

— Старец Оссарский? — удивился герцог.

— Я не знаю, что было в письме, — продолжал вдохновенно лгать Ивар, — но король почему-то прислал капитана Штальхорста.

— А как ты думаешь, почему? — вкрадчиво спросил Бьергюльф.

— Мне кажется, кто-то строит против тебя козни, — ответил Ивар, стараясь говорить спокойно и равнодушно.

— Да, и я так думаю, — вздохнул герцог. Он доброжелательно посмотрел на молодого человека. — Вот хочу посоветоваться с тобой…

«Ну и дела! — подумал Ивар. — Надо быть настороже».

— Я весь внимание, — взглянул он в глаза Бьергюльфу, постаравшись изобразить как можно большую преданность.

— Моя падчерица без всякой причины возненавидела меня, — начал герцог. — Такое впечатление, что пребывание в монастыре несколько неблагоприятно отразилось на ее уме.

Сын управляющего молча смотрел на Бьергюльфа ожидая продолжения.

— Я думаю, что это она пыталась выставить мою особу в дурном свете перед гостями и, наверное, сообщила королю что-то порочащее меня. — Герцог говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Но она еще совсем юная девочка, и мне жаль ее. Может быть, если ее выдать замуж за достойного человека, который увезет ее подальше от Хельсингера, она придет в себя.

«Фью! — присвистнул про себя Ивар, — Да ты, никак, пробуешь посватать за меня молодую герцогиню?»

У него на мгновение закружилась голова, когда он представил себя зятем владельца Хельсингера.

— В вашей семье всегда принимали правильные решения, — осторожно, в тон герцогу, сказал Ивар.

— Вот я и подумал, — продолжал герцог, чуть усмехнувшись. — Ты, похоже, дружен с девочкой…

— Ты хочешь сказать?.. — не выдержал молодой человек.

— Да, — кивнул головой Бьергюльф. — Хотя ты не так знатен, как наш род, но в тебе тем не менее течет кровь благородных немедийских нобилей. Конечно, поначалу тебе с ней будет нелегко, но по прошествии времени, я уверен, Хайделинда полностью придет в себя. Не сомневаюсь, что столичная обстановка этому поспособствует.

У молодого человека все плыло перед глазами. Кто бы мог подумать! Сам герцог Хельсингерский предлагает ему в жены свою племянницу. Тут не то что голова закружится, тут вообще разум можно потерять!

— Я… — Ивар не мог найти нужного слова.

— Я знаю, как ты предан нашей семье, — похлопал го по плечу Бьергюльф. — И герцогиня Гунхильда, и мой покойный брат, и я сам всегда ценили твоего отца и тебя, — вздохнул он. — Ты достойный его сын.

«Что же он хочет получить взамен?» — подумал Ивар, несколько придя в себя после столь неожиданных и многообещающих слов Бьергюльфа.

— Ты в хороших отношениях с капитаном Штальхорстом, как я понял? — дружески обнял его за плечи герцог.

— Не то чтобы очень, — важно сказал Ивар, — но…

— Вот и хорошо, — кивнул головой герцог. — Ты мог бы подсказать ему неплохую мысль для передачи королю. Он пытливо посмотрел на молодого человека. — Понимаешь меня? Молодая герцогиня немножко не в себе, нервы пошаливают, за что-то обижена на мать и ее мужа… В общем, я думаю, ты догадаешься, что надо сказать.

— Непременно! — горячо подхватил Ивар. — Я и сам ему говорил уже примерно об этом.

— Очень хорошо! — В глазах герцога мелькнула радость. — Я никогда не сомневался в тебе! «Не сомневался, значит? — ухмыльнулся про себя Ивар. — А в общем-то мне плевать, как ты смотрел на меня раньше. Важно, что будет теперь. А я уж постараюсь!»

— Иди, — ласково подтолкнул его Бьергюльф. — Капитан, наверное, заждался тебя!

«Поторопился я все-таки и сболтнул лишнее у короля. Ну да ладно, как-нибудь выкручусь, — подумал Ивар. — Герцогство стоит того. Пожалуй, теперь я куда ближе к верхушке колпака судьбы, нежели к ее подошвам!»

И он, чуть ли не приплясывая, направился по галерее в большой зал.

Глава двенадцатая

Краутвурст после ночного разговора с герцогом не почувствовал облегчения, хотя вроде бы все пока шло гладко. Что-то засело в мерзкой душонке и не давало покоя. Напрасно он поторопился и не покончил с киммерийцем сразу, когда тот попался в ловушку, и оставил живым в подземелье. Вернувшись под утро в свою келью, он попытался вызвать при помощи колдовских приспособлений образ варвара, но почему-то не смог получить нужную ему картинку. Пламя в чаше плясало, не хотело ровно гореть, и видения, что возникали в потоке горячего воздуха, тоже были нечеткими и расплывчатыми.

Когда же Краутвурст наконец увидел то, что хотел, у него волосы встали дыбом! Проклятый киммериец каким-то образом выбрался из подземелья и скачет в направлении Хельсингера! Колдун заметался по маленькой келье, лихорадочно пытаясь найти выход из ужасного положения. Необходимо немедленно покинуть замок. Пусть герцог сам выпутывается — он, Краутвурст, сделал для хозяина все, что мог, пора и о своей шкуре побеспокоиться.

Колдун уже начал собираться, чтобы незаметно покинуть замок, когда в его келье появился герцог Бьергюльф. Краутвурсту вновь пришлось вызывать видения, только на сей раз молодой герцогини. То, что они увидели в зыбком колеблющемся пламени, не добавило им уверенности. Хайделинда ехала верхом, ведя на поводе еще одну лошадь.

— Где это? — спросил герцог.

— Совсем недалеко, сейчас проверим, — подбросив щепоть порошка в пламя, отвечал колдун. — Да, — подтвердил он, — это в лесу на дороге в Сюндбю. Ты хочешь, чтобы я остановил ее?

— А ты сможешь?

— Для этого мне надо выбраться из замка, — поспешно ответил Краутвурст.

— Но на воротах стража Гвардии Золотого Леопарда!

— Это мелочи, — ответил колдун. — Предоставь все мне.

— Иди, — сказал Бьергюльф, — пока капитан гвардейцев с остальными в большом зале. Не надо, чтобы при этом были лишние глаза.

Краутвурст облегченно вздохнул и, закрыв за герцогом дверь, продолжил поспешно собирать свои пожитки. Похоже, тут скоро заварится такая каша, что сам Сет ему не поможет! Неизвестно еще, где сейчас этот киммериец. Времени на то, чтобы еще раз вызвать его образ, у колдуна просто не было. Подхватив свой мешок, он бегом помчался по лестнице во двор замка. Во дворе сновало множество людей, седлали лошадей, запрягали экипажи — сегодня почти все гости собирались покинуть гостеприимный замок Хельсингера. Краутвурст, ругаясь про себя на задержавшего его Бьергюльфа. проскользнул к воротам, стараясь сделать это как можно более незаметно.

— Ты куда это собрался? — грубо спросил его один из трех гвардейцев, расположившихся у ворот. — Без разрешения капитана Штальхорста никто не имеет права покидать замок.

— Он и послал меня к вам с тайным поручением, — быстро сказал колдун, — Отойдем за будку, чтобы никто нас не видел.

Краутвурст юркнул к деревянной будке, где обычно Помещались привратники.

— Что ты там выдумываешь? — проворчал, следуя за ним, стражник.

Колдун мгновенно начертил в воздухе магический знак, и неведомая сила швырнула солдата в стену. От удара с его головы слетел и шлепнулся на землю шлем Сам стражник с сипением корчился рядом.

— Эй! — крикнул колдун, высунувшись из-за будки и подзывая остальных гвардейцев. — Помогите мне!

Солдаты, с недоумением на лицах, двинулись к нему не ожидая никакого подвоха от невзрачного коротышки. Они завернули за угол, и Краутвурст проделал с ними те же манипуляции, что и с их товарищем. Оглянувшись на двор, он увидел, что никто не обратил внимания на то, что происходило всего в ста шагах от них. Колдун, нашарив в кармане стражника ключи, открыл калитку в воротах и прошел во внутреннее пространство между стенами крепости. Спустившись по выщербленным ступенькам в подвал, он стал вращать рукоятку ворота, опускающего подъемный мост.

— Глядите-ка! — усмехнулся Конан, указав на ворота замка. — Нас встречают!

Действительно, подъемный мост медленно опускался, открывая проход в высоких воротах замка. Всадники подъехали ближе и остановились, ожидая, когда мост опустится совсем и перекроет ров с водой, тянущийся между внутренним и внешним кольцом стен. Огромный пролет, сколоченный из толстых дубовых бревен опускался очень медленно. Киммериец начал терять терпение.

— Что вы там, шакальи задницы, заснули? — загрохотал его мощный голос. Однако колдун не услышал из подвала крик варвара и не стал быстрее крутить ворот,

Наконец пролет опустился, но никто из охраны, как обычно это бывает в крепости, не появился перед внутренними воротами. Конан со спутниками проехали уже половину моста, как вдруг из входа в подвал появился какой-то человечек и, быстро поднявшись по каменным ступеням, поднял голову.

— Ты подумай! — захохотал киммериец. — Какая встреча!

Он птицей слетел с седла и ринулся к Краутвурсту, надеясь, что успеет до того, как колдун вытворит какую-нибудь свою чародейскую штучку. Варвар опасался не зря: Краутвурст показал себя не по возрасту проворным. Он отступил на шаг назад и быстро начертил в воздухе магический знак. К его немалому удивлению, никакого действия сие не возымело — киммериец ни на мгновение не замедлил своего бега и был уже рядом.

— Ай! — непроизвольно вскрикнул колдун, когда стальные руки Конана вцепились в его запястья.

— Смотри-ка, ты что, разучился колдовать со страха? — Киммериец и сам удивился, но времени даром терять не стал.

Продолжая движение вперед, он ударил Краутвурста спиной о кованые ворота. Колдун взвизгнул и сполз на землю. С помощью подбежавшего Эрленда варвар связал ему руки и взнуздал колдуна так же, как и в прошлый раз.

— Ну вот, теперь не будешь пакостить, клянусь Белом! — удовлетворенно пробормотал Конан.

Все произошло настолько быстро, что он не успел ни о чем подумать. Однако чувство удивления от неудачи магических действий колдуна не покидало его.

«Наверное, опять повезло. Может, и в самом деле я чем-то приглянулся богам?» — Киммериец незаметно привык к разным чудесам в своей жизни.

Он поднял спеленутого колдуна, взвалил на плечо, словно бревно, и махнул рукой спутникам:

— Пошли!

Он протиснулся в калитку в воротах, за ним последовали Хайделинда и Эрленд. Люди во дворе оставили свои занятия, дивясь на странную процессию, шествовавшую к галерее замка: впереди шел загорелый, голый по пояс гигант, несший на плече связанного человека, за ним — девушка с распущенными волосами в странном коротком одеянии, в котором при ближайшем рассмотрении можно было узнать мужскую рубаху, замыкал же шествие всем известный доверенный человек герцога Бьергюльфа Эрленд. Многие узнали в девушке молодую герцогиню. По толпе пронесся шелест голосов. Все застыли, словно завороженные, провожая троицу изумленными взглядами.

— Где капитан? — окликнул варвар гвардейца, выходящего из дверей и, видимо, очень спешившего куда-то.

— В большом зале, — ответил тот, не глядя, и совсем было собирался идти дальше, однако, подняв глаза на спрашивавшего, так и застыл с открытым ртом.

— Капитан Штальхорст занят, — преградили путь киммерийцу двое гвардейцев, стоявшие у дверей.

— Ты что, никак, не признал меня? — Киммериец остановил на одном из них тяжелый взгляд. — Иди докладывай!

— Конан! — внезапно осипшим голосом воскликнул стражник. — Сейчас доложу!

Через мгновение он распахнул дверь:

— Входи!

Глава тринадцатая

Варвар, герцогиня и Эрленд вошли в зал. При виде направлявшихся к ним людей Ивар, сидевший рядом с седобородым крепким мужчиной, раскрыл рот, будто увидел воплощение Сета. Сидевший спиной к дверям герцог, взглянув на королевского оруженосца, повернул голову и с криком вскочил с места.

Один только капитан Штальхорст сохранял спокойствие и ждал, пока вошедшие не приблизятся. Киммериец, не говоря ни слова, подошел к столу и сбросил свою ношу на пол.

— Узнаешь? — спросил он хозяина, который застыл, словно изваяние, не в силах разжать пальцы, вцепившиеся в спинку кресла.

— Кто это? — спросил капитан, приподнимаясь со своего места.

— Краутвурст, — ответил Ивар, — староста одного из селений Хельсингерского герцогства.

— Но зачем?.. — начал было капитан, но варвар перебил его:

— Если бы только староста! Мерзавец промышляет черной магией. А кроме того, он помог убить герцога Гюннюльфа и его людей. Не так ли, Бьергюльф?

— Ложь! — закричал герцог. — Это ее штучки, капитан! — он протянул трясущийся палец в сторону молодой герцогини, — Теперь ты убедился?!

— Послушай, Конан, — недовольным голосом начал Штальхорст, — мы уже во всем разобрались, а ты являешься с каким-то старостой и начинаешь плести неизвестно что!

— Арестуй их! — заорал герцог, повернувшись к капитану.

— А ты сначала выслушай меня до конца, — усмехнулся киммериец, не обращая внимания на вопли герцога, — Ведь король Нимед прислал тебя, чтобы провести детальное расследование?

— Я еще раз тебе говорю, — скрипнул зубами капитан, — мы уже во всем разобрались…

— Неужели? — скептически произнес варвар, протягивая книгу. — Но вот эта вещь, как мне кажется, еще не попадалась тебе на глаза. А в книжице, между прочим, записано множество прелюбопытных вещей. Как ты думаешь, Бьергюльф, что там написано? — обратился Конан к хозяину замка.

Герцог не отвечал, не в силах вымолвить ни слова. Его глаза налились кровью, как у бешеного кабана. Киммериец махнул рукой и вновь повернулся к капитану.

— Ну что там еще? — буркнул тот.

— Прочти ему, Хайделинда.

Девушка взяла книгу и, отыскав нужное место, прочла записи Краутвурста. Герцог, слушая ее звонкий молодой голос, вдруг почувствовал подступающую к горлу дурноту и слабость в ногах. Он рухнул в кресло, черты его залила мертвенная бледность, и лицо резко осунулось, теперь напоминая наполовину опорожненный бурдюк из-под вина.

— Ну как, впечатляет? — осведомился варвар, беря из рук девушки книгу и передавая ее капитану. — Хочешь, допросим колдуна?

Капитан молчал, переворачивая листы. Он был в растерянности. До прихода варвара гвардеец принял определенное решение, и теперь вновь открывшиеся обстоятельства дела совершенно сбивали его с толку.

— Воды! — обернувшись к дверям, гаркнул киммериец. — V меня есть еще доказательства, — вновь повернулся он к капитану, — но, думаю, пока и этого хватит.

Вслед за стражником, несшим ведро воды, в зал вошел человек в желтой рясе.

— Капитан! — подходя к столу, сказал он. — Мне передали, что обнаружилось какое-то колдовство…

— Верно! — Внезапно в голове варвара мелькнуло решение. Он догадался, почему не сработала магия Краутвурста. — Посмотри-ка, почтеннейший, на эту штучку.

Он пошарил в кошельке и протянул священнику фигурку Сета.

— Боги! — воскликнул тот, держа ее на весу за цепочку, подальше от себя. — Змееголовый!

Конан тем временем вылил воду из ведра на голову колдуна. Тот заворочался и попытался сесть.

— Очухался? — Варвар взял его за воротник рубахи и приподнял. — Скажи-ка, любезный, этот человек заплатил тебе за смерть герцога Гюннюльфа? — Киммериец указал свободной рукой на Бьергюльфа.

Герцог вскочил на ноги, но тут же вновь рухнул в кресло, с ненавистью глядя на варвара. Капитан Штальхорст повернулся к Ивару и хотел что-то сказать, но тот круглыми от изумления глазами напряженно следил за разворачивавшимися перед ним событиями. Краутвурст тем временем медленно приходил в себя, моргая и, кашляя.

— Говори! — Конан тряхнул его, словно мешок. — Или, клянусь Митрой, вышибу из тебя мозги, ублюдок!

— Да ты ему развяжи сначала рот, — указал капитан на кляп во рту Краутвурста.

— Ты прав, — усмехнулся варвар и устранил свою оплошность, освободив пленника от тряпки, затыкавшей рот.

— Это все он, он! — затрясся в руках киммерийца колдун. — Я не хотел, он заставил меня… — Краутвурст извивался и, словно кхитайский болванчик, беспрестанно кивал головой в сторону сжавшегося в кресле Бьергюльфа. — Он заплатил мне деньги, много денег, и я…

— Это твоя вещь? — вдруг выступил вперед служитель Митры, держа в руках амулет.

Увидев золотую фигурку, Краутвурст вздрогнул и жалобно застонал. Он обмяк в руках варвара, потеряв всякую способность сопротивляться, бороться за свою жизнь и вообще двигаться.

— Это несложно проверить, — важно произнес священник. — Ты, — повернулся он к варвару, — можешь разломать ее на части? — Он протянул варвару фигурку Сета, держа ее так, словно она могла его ужалить.

— Легко! — Киммериец одним движением двух пальцев левой руки — на правой все еще висел колдун — сломал фигурку.

В то же мгновение он почувствовал, как тело Краутвурста затряслось в конвульсиях и стало терять свой вес. Раздался вскрик Хайделинды, она указывала на колдуна. Все видели, как он уменьшается на глазах, обращаясь при этом в синеватое облачко. Затем раздался легкий треск. Конан изумленно взглянул на свою ладонь. Она была пуста.

— Это все их колдовские штучки, капитан! Неужели ты не видишь? Все она, она устроила! — вдруг взревел Бьергюльф, вскакивая с кресла и выдергивая из ножен меч. — Ты, мерзавка, с самого первого дня хотела избавиться от меня! — Он взмахнул клинком и бросился к Хайделинде.

Присутствующие на мгновение оцепенели. Меч герцога был направлен прямо в грудь девушки. Еще одно мгновение, и острие неминуемо вонзилось бы в ее сердце. Но вместо этого послышался звон стали. Это путь стремительному броску Бьергюльфа преградил клинок киммерийца.

— Эта девушка тебе не по зубам, ублюдок! — взревел Конан, отбивая удар. — Попробуй сразиться со мной, если ты мужчина!

Бьергюльф, отброшенный назад мечом варвара, вновь взмахнул оружием и бросился вперед, теперь уже на нового противника. Ярость захлестнула его, и он, наверное, мог бы сейчас броситься на кого угодно, оказавшегося на его пути. Зрители схватки отпрыгнули в стороны, освобождая соперникам место для поединка. Клинки встретились, высекая искры. Кован, краем глаза наблюдая за остальными, сделал два-три шага назад, отступая от Бьергюльфа: киммерийцу хотелось увести его подальше от молодой герцогини.

— Ага, презренная тварь! Боишься меня! — гаркнул герцог, неверно истолковав маневр варвара.

Бьергюльф был неплохим бойцом, но, разумеется, не мог равняться по мастерству фехтования с Конаном, тем более что его глаза и разум застилала безумная ярость. Герцог, размахивая мечом, вкладывал в удар столько силы, словно не фехтовал, а, как каменотес, рубил скалу. Конан, легко и плавно двигаясь вокруг своего противника, уклонялся от ударов, но сам пока не пускал в ход свой разящий клинок, лишь иногда отбивая меч противника.

— Я тебя разрублю на куски, грязный варвар! — брызгая слюной, ревел Бьергюльф.

— Разве могу я рассчитывать на подобную честь? — откровенно издеваясь над ним, ответил киммериец, вновь ловко уклоняясь от удара.

Конан, чуть согнувшись и выставив вперед правую руку с мечом, легко переступал ногами, слегка раскачиваясь перед герцогом и зорко следя за его движениями. Отбив очередной выпад противника, он сделал неуловимый и мягкий шаг в сторону, пропустив герцога чуть вперед, и нанес молниеносный и сокрушительный удар сверху, захватив рукоять своего меча обеими руками. Клинок с хрустом вошел в плоть и располосовал Бьергюльфа от шеи до бедра. Ноги герцога еще продолжали нести его вперед, но тело уже оседало вниз, словно сброшенный с телеги куль с мякиной. Все было кончено в один миг. Верхняя часть тела Бьергюльфа с глухим стуком ударилась о каменные плиты пола. Искаженное гримасой предсмертной боли лицо герцога застыло, глядя вверх тускнеющими глазами. Раздался всеобщий вскрик зрителей, наблюдавших за схваткой. Конан спокойно отер клинок об одежду противника и поднял глаза на остальных.

Поединок был скоротечным. Штальхорст все еще сидел за столом, держа в руках злополучную книгу колдуна. Хайделинда, Эрленд и служитель Митры стояли чуть в стороне, напряженно глядя на варвара. Ивар, вскочивший со своего места в начале схватки, так и стоял, вцепившись руками в столешницу. Костяшки его пальцев побелели от напряжения. Он, как и герцог несколько мгновений назад, кипел от едва сдерживаемой ярости. Все рухнуло в один миг!

Воцарившееся молчание нарушил пронзительный женский крик, заставивший вздрогнуть даже киммерийца. Гунхильда, вбежавшая в зал, упала на труп своего мужа.

— Боги! — кричала она. — За что?!

Конан бросился к ней, чтобы поднять обезумевшую от горя женщину. Но даже его проворства не хватило, чтобы предотвратить еще одну смерть в этом замке. Герцогиня, выхватив из-за пояса Бьергюльфа кинжал, вонзила клинок себе в грудь.

— Вы отняли у меня все, зачем мне жизнь… — успел услышать варвар слова, сорвавшиеся с губ Гунхильды вместе с последним вздохом.

«Горячий народ, даже странно для северян… Но по мне, пожалуй, здесь чересчур много ненормальных, — подумал, усмехаясь про себя, Конан. — Пора запрягать коней и — подальше от Хельсингера! Тут, я вижу, и без меня будет чем заняться его молодым хозяевам. Но сначала…»

— Захлопни рот, а то свернешь себе челюсть! — обратился он к капитану гвардейцев, который, все еще сидя за столом, с изрядным недоумением наблюдал за происходящим. — Тебя зачем сюда прислал король?

— Расследовать… — начал было Штальхорст.

— Ну тогда все в порядке, — перебил его варвар. — Доложишь, что расследование успешно завершено, и события повернулись вот таким образом. В Хельсингере теперь новая герцогиня. Какие могут быть вопросы?

Зал понемногу наполнялся людьми. Вновь прибывшим шепотом пересказывали происшедшее. Не успевшие покинуть к этому времени замок нобили собирались группами, взволнованно обсуждая события, развернувшиеся в Хельсингере. Все с уважением поглядывали на могучего варвара, выделявшегося своим ростом и статью даже среди северян, которые считались самыми крупными и сильными жителями Немедии.

— Тихо! — Киммериец подошел к столу, и сдержанный гул голосов, наполнявший зал, умолк.

— Благородные немедийцы! — продолжал варвар, беря за руку Хайделинду и выводя ее на середину образовавшегося круга. — Думаю, вы все должны поприветствовать новую повелительницу Хельсингера, герцогиню Хайделинду. Так уж случилось, что ее родители мертвы, и теперь власть в замке принадлежит ей по праву.

Среди собравшегося в зале народа раздались взволнованные восклицания, но потом все замолчали, глядя на варвара и стоявшую рядом с ним Хайделинду в странном наряде, мало подходящем для властительницы столь могущественного герцогства.

— Была бы герцогиня, а платье для нее найдется, — засмеялся Конан, правильно поняв причину недоумения аристократов и разряжая тем самым повисшее в воздухе напряжение. Толпа, словно сбросив с себя давящую ношу, последовала его примеру, облегченно расхохотавшись. — И еще я думаю, — варвар посмотрел на стоявшего неподалеку барона Фронденбергского, — что почтеннейшие нобили помогут нашему капитану в изложении событий — так, чтобы Его Величество король Нимед мог ясно представить, что здесь произошло.

Из толпы нобилей раздались приветственные крики: каждый спешил засвидетельствовать свое почтение новой хозяйке обширных северных владений. Ивар так и стоявший возле стола, заметил влюбленные взгляды, которыми обменялись Эрленд и Хайделинда. Конан, стоявший рядом, глядя на счастливую пару, довольно ухмылялся. Оруженосец почувствовал, как гнев закипает в груди. Только что, до прихода этого киммерийца, Ивар уже ощущал себя будущим владельцем Хельсингера — и вот такой ошеломляющий поворот судьбы!

Внезапно пришло решение: уж если он теряет и богатую жену, и ее владения, никто из присутствующих их тоже не получит! Если Хельсингер лишится наследницы, земли перейдут к королю Нимеду. И монарх вряд ли забудет человека, поспособствовавшего этому: он, Ивар, непременно получит и титул барона, и соответствующие титулу земли! Но сначала надо убить молодую герцогиню, и так, чтобы…

Острота ситуации придала мыслям оруженосца несвойственную им изворотливость. Затеять драку, втянуть в нее и нобилей, и гвардейцев, Эрленда, Конана… И в суматохе вонзить кинжал в сердце ставшей вдруг ненавистной женщины!

— Суда и справедливости! — закричал Ивар, кидаясь к герцогине.

Как бы забывшись, молодой человек наполовину извлек из ножен свой меч, и этот жест заставил киммерийца и Эрленда сделать шаг вперед, прикрыв собой Хайделинду. Казалось, замысел Ивара вот-вот осуществится: еще немного, и варвар с аргосцем кинутся на него, а тогда можно будет кликнуть гвардейцев, вступятся нобили… Оруженосец почти обнажил клинок, когда за спинами стоящих перед ним мужчин раздался холодный властный голос новой хозяйки замка:

— Расступитесь, месьоры! Владетели Хельсингера никогда не отказывают своим подданным в справедливом суде!

Уверенная сила, с которой прозвучал этот приказ, заставила Конана и Эрленда сделать шаг в сторону, и Ивар оказался лицом к лицу с молодой герцогиней.

— Ты просишь суда, оруженосец, но я не вправе творить его, ибо я сама убила твоего отца, и хотя, видят боги, казню себя за это гораздо суровей, чем могут то сделать люди, приговор себе вынести не могу. А справедливость… Высшая справедливость — в руках Митры!

Собравшиеся удивленно ахнули, поняв, что молодая женщина предлагает решить дело Божьим Судом и вызывает Ивара на поединок.

Кривая улыбка чуть тронула губы юноши: он понял, что лишь удачный выпад отделяет его от заветной цели. Если он убьет герцогиню в честном поединке, никто не вправе будет его осудить!

Клинки скрестились. Вскоре всем стало ясно, что Хайделинда гораздо лучше владеет клинком, чем ее противник: уроки фехтования, преподнесенные аргосцем, не пропали даром. Ее манера вести бой была жесткой и стремительной. Она не давала Ивару перевести дух, все время заставляя двигаться по кругу и отбивать ее выпады. Оруженосец сбил дыхание и стал делать одну ошибку за другой.

Уклоняясь от очередного удара, Ивар вдруг поскользнулся, и герцогиня ловким движением выбила оружие из его рук. Острие ее клинка тут же оказалось возле горла молодого человека, щеки которого залила! мертвенная бледность.

— Я могу простить тебя, — негромко произнесла владетельница Хельсингера, — если попросишь пощады.

Ивар хотел ответить, но не мог вымолвить ни слова: страх сковал его губы. Он только кивнул, испуганно и жалко оглядываясь на безмолвную толпу нобилей.

— Говори! — потребовала герцогиня.

— Пощады! — прохрипел Ивар. — Я хочу жить!

Хайделинда опустила клинок и, повернувшись, медленно пошла к столу, за которым сидел капитан гвардейцев и стоял большой кувшин вина. Гости разразились приветственными криками.

Внезапно судорога ярости исказила красивое лицо оруженосца. Подхватив с пола свой меч, он метнул его в спину удалявшейся женщины.

Все произошло так быстро, что никто не успел опомниться: гибель, казавшаяся неотвратимой, второй раз за сегодняшний день грозила Хайделинде…

Вдруг раздался оглушительный рев, стены замка сотряслись, и на пути мелькнувшей в воздухе смертоносной стали возникла огромная темная туша. Клинок ударил в нее и отскочил, со звонам упав на каменные плиты.

Гигантский медведь поднялся на задние лапы и, нависая над скорчившимся в ужасе Иваром, сделал к нему пару шагов. Заверещав, словно заяц, юный хлюст заметался, пытаясь нырнуть в толпу придворных, — тщетно. Люди стояли плотной стеной, оцепенев, словно в каком-то внезапном наваждении.

Туша медведя росла на глазах, голова его с задранной мордой, казалось, вот-вот коснется невидимых сводов зала… Ивар вдруг застыл, в ужасе глядя на эту картину. Глаза его вылезли из орбит, губы посинели… Схватившись за горло, оруженосец рухнул как подкошенный.

Он был мертв.

Торжествующий рев чудовища огласил стены залы, медведь стал быстро уменьшаться, очертания его тела менялись. Миг — и перед изумленными взорами предстал пропавший герцог Гюннюльф. Молча повернувшись, он зашагал к трупу брата, ногой отпихнул тело Гунхильды и, ухватив мертвеца за воротник камзола, поволок к выходу…

Киммериец первым поборол сковавшее всех колдовское оцепенение, но, когда он во главе ринувшейся на двор толпы оказался на замковой площади, там было пусто.

Куда девался герцог-медведь, навсегда осталось тайной.

На следующее утро пятерка всадников покидала Хельсингер. Конан распрощался с Эрлендом, который, несмотря на ранний час, вышел проводить их за крепостные стены.

— Пусть боги даруют тебе удачу, — похлопал он по плечу аргосца. — Пока, как я вижу, они благоволят к тебе.

— Без тебя и боги вряд ли были бы способны помочь нам, — серьезно ответил Эрленд. — Не знаю, как я могу отблагодарить тебя, но помни: ты всегда можешь на меня рассчитывать!

— Пустяки! — беспечно отмахнулся варвар, — Желаю счастья! А с такой женой его у тебя будет достаточно!

Кавалькада вытянулась вдоль края опушки дубовой рощи, где проходила дорога. Киммериец еще раз оглянулся на замок и увидел на вершине крепостной стены женскую фигурку, взмахнувшую белым платком. Вот и закончилась еще одна история, а на его жизненном небосводе появилась еще одна маленькая, но яркая звездочка…

Он ответил прощальным жестом правой руки и повернулся к спутнику:

— Давай, старина, споем, что ли!

Седой ветеран усмехнулся и хриплым голосом затянул:

Прохладный утренний ветерок ласково обвевал лица всадников, прислушивавшихся к словам песни и думающих каждый о чем-то своем. Конан еще раз оглянулся назад, но стены замка уже скрылись за поворотам дороги, и лишь над вершинами деревьев вырисовывался силуэт трех сомкнутых белых башен Хельсингера, похожий на сахарную голову.