Комсорг 2

Глава 8

Да, как я и рассчитывал, футболки сразу пошли на ура.

И вещь всем нужная и стоит не так дорого.

Яркие, отлично скроенные и пошитые с красивыми картинками и загадочными, никому не понятными, но иностранными словами, даже с картинкой из всесоюзноизвестного мультика, продаются в каждом магазине, куда я заезжаю уже, как свой.

Деньги на покупку есть не у всех при себе, обычное дело, но я просто откладываю присмотренные футболки отдельно. Купят завтра или в свою смену. Отдавать пока в долг не спешу, изображаю, что у меня нет оборотных денег и поэтому ждать неделями расчета с зарплаты точно не готов.

Совсем это не так, просто житейская хитрость и понимание того, что женщины — народ сильно увлекающийся, всегда азартно готовы купить то, что им не особо нужно, если все вокруг покупают. Особенно в том случае, если деньги сразу отдавать не нужно и в долг дают. А так подумают, прикинут точно и уже или принесут деньги, или отменят покупку.

Так отдашь, а потом будешь бегать месяцам в ожидании денег с зарплаты или аванса, выпрашивать монету, как очень глупый паренек. А очень легко можно и не добегаться по итогу, поэтому условия у меня простые очень.

Продаю за деньги против товара, а не за обещание заплатить потом.

Так как далеко не всех покупательниц еще знаю, а скорее, что вообще никого, то моя позиция вызывает понимание у торговой братии. На старых точках народ уже приучен, что не даю в долг, поэтому и не просят.

Просят только отложить присмотренные красивые вещи.

Черно-белые отдаю по восемь, а цветные по девять рублей, единственно, что все ценники с составом и реальной ценой впервые поснимал. Не хочу, чтобы знали мои покупатели, сколько я накидываю сверху, пусть думают, что покупаю хотя бы по шесть рублей со всеми дополнительными расходами. Как раз нормальная госцена для такой яркой шмотки.

— Мне ведь еще приходится по рублю приплачивать знакомым продавщицам, сами понимаете, вещи дефицитные и там! Так просто не купишь, если кого-то не знаешь, — делаю я важный вид и набиваю себе цену. — И сверху денежку не положишь.

С таким утверждением никто и не спорит, понимают хорошо, что, если в Ленинграде почти ничего из дефицита без блата или хотя бы знакомства честно не купить, то и в Прибалтике дело должно таким же образом обстоять.

А там совсем другие расклады получаются, хотя в том же «Таллинском» универмаге мне примерно похожие суммы приходится слева засылать. Но у них выбор самый большой, снабжение идет по максимуму, это реальная витрина всей эстонской торговли, а без помощи продавщиц я в женском отделе точно много не куплю.

Из привезенных шестидесяти пяти футболок за пару дней продал почти половину по магазинам, в торге пока не стал светить свою спекулянтскую деятельность, хотя и там бы многие не отказались выглядеть почти по заграничному.

Но такие продажи еще впереди, когда меня попрут с должности курьера или хотя бы комсорга для начала.

Да, лучше я первым делом потеряю общественную нагрузку, а с курьера, как самого малооплачиваемого работника спрос вообще самый минимальный.

Как говорится, меньше зарплату не дадут, дальше бегать не пошлют.

Понятно, что все скоро и так узнают, что новый курьер еще тот деловой делавар, но пока я тут числюсь комсоргом, открыто торговать не стану.

Да и нет нужды пока, еще пяток продал на секции тем же парням, кто настойчиво спрашивает о моей финской футболке.

Взяли с радостью, деньги все на следующий день принесли, как договорились, и получили красоту фирменную на руки взамен.

На День Победы гуляли со Светочкой по городу, она опять приехала ко мне пожить на несколько дней. Сообщила мне о своем решении с сильно фыркающим видом, показывая, что просто поддерживает нашу совместную легенду, чтобы мне лично так стыдно не было.

Не очень я понял, почему должен чего-то стыдиться, ведь с ребенком в животе ее еще не бросил ни разу.

Ну и пусть, я это нормально переживаю и на ее пронзительные взгляды внимания особо не обращаю, занимаюсь постепенным воспитанием непослушной лошадки. Веду себя по-взрослому и не пытаюсь выглядеть постоянно правым во всем.

Как говорится — признаю свои ошибки. Чур, лежачего не бить!

Довел ее даже до знаменитого Треугольника, чтобы она сама посмотрела на всяких хиппи и прочих лохматых неформалов с фенечками и в потертой джинсе.

Это подруге интересно, но сама она своим сияющим видом и яркостью образа заметно отличается от подчеркнуто неярких хиппушек и всяких детей цветов.

Да и эмоционально очень далеко от расслабленных по жизни неформалов и неформалок, они-то ничего не строят и просто радуются жизни, делая это довольно вызывающе для советской власти и прочих ее институтов.

— Как это может быть, чтобы рожденное уже на пятидесятом году Советской власти молодое поколение не хотело что-то там строить?

Задается закономерным вопросом прогрессивная общественность.

Света все же активная советская девушка, убежденная строительница коммунизма, которая стремится к разным достижениям, но что-то в образе жизни «детей цветов» ее явно заинтересовало.

Наверно, их постоянная расслабленность и здоровый пофигизм, к высотам которого ей никогда не пробиться.

Постояли рядом с ними метрах в десяти, посмотрели минут десять на местный движ и пошли себе, но тут к хипанам внезапно пристала пара гопников. Выскочили, как черти из табакерки, откуда-то из-за Дзержинки, тут же начали обижать системных, отнимать всякие фенечки, щедро раздавая подзатыльники несогласным.

Сначала прошли мимо нас, гадко поухмылялись, глядя на Свету, но говорить ничего похабного не стали. Мы стоим метрах в пятнадцати от неформалов и явно, что к ним не относимся. Ни по одежде, ни по внешнему виду, ни особенно по моей хмурой роже, совсем не всепрощенческой такой.

Такие жлобы, с меня размерами и сразу с донельзя противными мордами, к которым мгновенно чувствуешь сильную антипатию. Такую сильную, что хочется долго и цинично топить в унитазе, давая иногда несколько секунд подышать.

— Игорь, чего ты смотришь? Ты же боксер! Помоги ребятам! — вдруг вступилась за обижаемых хипарей подруга.

Вот не ожидал от нее такого, но зацепили системные явно какие-то струнки в ее душе.

Я сам не собираюсь ничего такого делать, понимаю, что место хорошо известное и находится под постоянным присмотром милиции.

И даже работников комитета глубокого бурения, которых тоже обязуют присматривать за опасными веяниями, типа «Цветы вместо оружия».

— Света, это просто настоящие комсомольцы показывают свое классовое отношение к капиталистическим явлениям чуждой нам морали, — объясняю я подруге. — Борются с непонятными нашему строю моментами!

Это я так юморю, конечно, просто не желая вписываться за незнакомых мне людей и понимая отчетливо, что тут одними словесными увещеваниями не отделаешься. Придется бить и бить на опережение, пока самому не прилетело, гопники такие боевые и как на шарнирах скачут, наверно, что попили вволю где-то портвешка «Три топора» в подъезде.

Но подруга не успокаивается, она-то видит, как хорошо знакомые по Энергетиков противные рожи обижают этих очень приятных девочек и мальчиков. Сегодня у хипанов некому дать отпор агрессивным гопникам, как это часто бывает в нашем несовершенном мире.

— Да какие это комсомольцы! Это же такие же хулиганы, что и около нашей общаги трутся. Дай им как следует! — прямо приказывает, а не то, чтобы только настаивает подруга.

Пришлось вступиться за обижаемых «детей цветов». Сначала внимательно огляделся по сторонам, что милицейского бобика не видно нигде. Потом подскочил к гопникам и парой точных ударов отправил одного на асфальт отдохнуть. Он и не ожидал от меня такого коварства, что начну его отоваривать без лишних разговоров, еще и челюсть у парня как-то щелкнула нехорошо, прежде чем он завалился.

Кажется, что нанесены уже как минимум легкие телесные.

Второй, такой поздоровее и более боевой, кинулся заступаться за приятеля, размахивая кулаками, но тут я разглядел свернувший только что из-за памятника Петру Великому цементовоз в характерной раскраске, развернулся и ловким маневром сделал ноги от хулигана.

Вступать в драку на глазах у подъезжающих ментов — просто помочь им с выполнением плана по доставке правонарушителей в отделение. Неважно, по какому именно поводу, обезьянник тебе в любом случае гарантирован.

Тот побежал было за мной, но тоже разглядел блюстителей закона и тут же вернулся к пострадавшему товарищу.

Теперь поднимает того, а приятель и встать не может, ноги гуляют ходуном, и он все равно беспомощно садится на задницу.

— Это я здорово ему зарядил, теперь бы избежать знакомства с милицией, — подумал я про себя, с честным лицом глядя на поравнявшуюся с нами машину, откуда оценивающе смотрят на меня менты.

Но они не видели, что случилось здесь на самом деле, только то, что я убегал от какого-то агрессивного парня. И пока не могут разглядеть пострадавшего, не могут связать мое бегство с нанесением побоев из хулиганских побуждений.

Поэтому у них впереди другое, более привлекающее внимание явление, как второй гопник приводит в сознание то ли пьяного, то ли пострадавшего первого хулигана. Так они должны думать, видя то, что сейчас видят.

Уазик миновал Светика и меня, после чего лихо со скрипом тормозов подкатил к остальным участникам мероприятия.

— А вот теперь очень быстро побежали! — скомандовал я и мы на мощном рывке скрылись на Красную улицу, откуда я свернул на Конногвардейский бульвар, то есть пока бульвар Профсоюзов, понимая, что на пустынной набережной Красного Флота спрятаться точно не выйдет.

— Почему мы убежали? — возмутилась было Света, продемонстрировав быстрый и уверенный бег даже в низеньких лодочках.

— Потому что милиция разбираться особо не будет. Загребут и нас, то есть меня, и гопников, и хиппей. Надо оно нам в отделение ехать?

— Да нас то за что? — не понимает подруга.

— Ну хотя бы за то, что я пробил тому парню в челюсть и он будет признан пострадавшим. От меня, кстати.

— Так ты же хиппи защищал? — возмутилась Света.

Святая простота моя подруга, защищать хипанов от возмущенного рабочего класса — не самое одобряемое занятие в СССР. Гопники — точно пролетарии, или пока только учатся.

Как и вообще довольно жестко сажать кого-то на асфальт тренированными кулаками.

— Менты наши — парни простые, Света. Им гораздо ближе те же гопники с окраин или даже местные пацаны, чем эти непонятные неформалы. Они им понятны и вообще социально близки, а неформалы из интеллигентных семей нет, так что не стоит рассчитывать на поддержку органов правопорядка, когда я сам совершил по твоему предложению уже не мелкое хулиганство в составе организованной группы. А нанесение побоев с возможным переломом челюсти пострадавшего. Так что давай шевели ногами, там уже защитники законности разобрались с потерпевшим и подумывают теперь меня найти для полного счастья. Надо же на кого-то протокол составить, а может даже и уголовное дело завести.

— Да как же так! — чуть не плачет подруга. — Ты же просто заступился за этих ребят. Они же никому ничего не делали, эти морды к ним сами пристали.

— А по закону я могу только словами хулиганов увещевать, пока их деяния не грозят кому-то неминуемой смертью. Еще именно ты меня заставила нарушить закон, так что мы с тобой — организованная преступная группа.

Так, подкалывая подругу и подгоняя ее, мы скрылись за Матросским клубом, проходя мимо разрушающейся Новой Голландии.

— Еще одно узкое место для нас — Поцелуев мост, где нам с тобой положено целоваться, — подталкиваю я Свету.

И тут как раз откуда-то с Театральной к нам поворачивает милицейская шестерка, поэтому я обнимаю подругу и приникаю к ее устам.

Света принимает откровенные поцелуи как должное на Поцелуевом мосту, я же больше скрываю свое лицо от пассажиров цементовоза, понимая, что там вполне себе может оказаться тот самый могучий сержант Абросимов, так коварно пострадавший от дверной ручки.

Вот с кем бы я не хотел встретиться никогда в жизни.

Менты даже бибикают нам с завистью и проскакивают дальше по мосту.

— А вот теперь делаем ноги серьезно! — командую я Светику. — Этих точно вызвали нас искать на подкрепление.

Не лишним будет поскорее исчезнуть с патрулируемой территории, поэтому мы идем вдоль Мойки, скрываясь в тени домов и сворачиваем в первый попавшийся переулок.

На Майорова снова запрыгиваем в шестидесятый автобус и оставшееся время проводим дома, вкушая приготовленный Светланой ужин из тушеной картошки со свининой и просматривая какой-то фильм, где голая комсомолка убегает от вражеского фашистского самолета.

И картошку получше, и свинину без костей я приобрел снова по всем понятия блата. Ну, с картошкой приврал, конечно, просто зашел в родной магазин и набрал самой хорошей из имеющейся в наличии.

Опыт у меня теперь в этом делу солидный наработан, чтобы отделять хорошие корнеплоды от гнилых и некрасивых.

Потом еще два дня торговли и тренировок, тихая семейная жизнь и уже семьсот пятьдесят рублей у меня в кармане перед веселой поездкой с подружками.

Валентина начала обращать внимание на мою мелькающую мимо фигуру, но до конкретных расспросов еще не созрела. Это меня радует, отчитываться еще и ей я больше не собираюсь. Заложила меня райкому комсомола, ну и пусть у них информацию теперь узнает, а я стану изображать партизана на допросе.

За оставшееся до поездки время распродался еще на сто пятьдесят рублей, теперь шоколадок и прочего в холодильнике осталось всего на одну треть. А футболок вообще не осталось, просто реально шикарная тема подвернулась.

На самом деле успешные продажи я сразу прочувствовал, как только рассмотрел сами футболки.

Раскидал новость о продаже хорошо прокачанного и протянутого бобинника по району знакомым меломанам, цену поставил немного ниже покупной, всего за триста пятьдесят рублей. Все же какой-никакой дефицит, в магазинах не залеживается и качество звучания выдает почти отличное. Забрал у родителей документы на «Астру» вместе с чеком, если не продам за пару недель, то отнесу в комиссионку, но там придется по деньгам уступить.

Впрочем, мне не жалко, тут главное просто продать за рубли.

Тренировки идут все так же, я неплохо поднял функциональность и выносливость, теперь могу отпрыгать легко пару раундов. Остается еще десять дней до начала Спартакиады, думаю, что за это время втянусь полностью.

С Людмилой и Ирой встретились снова на вокзале, они опять приехали со своей домашней едой и винишком. Правда, теперь галантного мужчины в попутчики нам не досталось, в купе четвертой оказалась грузная и всем недовольная тетенька.

Которая отказалась присоединиться к трапезе с таким видом, будто мы предложили ей отведать яду.

Ничего, мы здорово повеселились, попробовали все домашние деликатесы и поиграли в карты, пока тетенька не взмолилась, что очень хочет спать, а мы сильно шумим.

Тогда мы продолжили играть в подкидного, но уже не разговаривая, а только обмениваясь знаками, как заговорщики, пришедшие убивать Цезаря.

Вот и утренний, весенний Таллинн, когда впереди целый день целый день шоппинга и прочих удовольствий.

После посещения булочных и размеренного чаепития с Елизаветой Максимовной, мы первым делом добрались до «Таллинского», где я с удовлетворением отметил, что те же футболки еще не распроданы или снова подвезены, поэтому оставил большой заказ прикормленным продавщицам не только на них, но и на все остальное.

Девчонки присмотрелись к ассортименту, поговорили с продавщицами и показали мне пару новых изделий — летние платья и блузки, которые однозначно будут пользоваться спросом.

— Даже не сомневайся, эти двенадцать рублей принесут минимум тридцатник, у нас такого по покрою даже близко нет, — сказала Людмилка и сама с Ирой купили себе по комплекту.

Я еще раз порадовался за очень передовую эстонскую швейную промышленность и добавил требуемое к заказу отдельной бумажкой.

За пару часов потратил в «Таллинском» примерно четыреста рублей, потом перенесли покупки на квартиру к Елизавете Максимовне и снова попили чаю.

— Теперь нам бы добраться до западной части Таллина, там у меня присмотрено с пяток магазинов. Сам я в них уже примелькался с явно нехорошей стороны, поэтому нуждаюсь в поддержке подруг. Слышите, подруги?

Подруги увлеченно обсуждают со старушкой удачные покупки и не обращают на мои слова внимания.

— Еще нам бы машину нанять. На пару часов, тогда быстро управимся от магазина к магазину. Общественным транспортом замучаемся добираться, — говорю я, когда пощелкал у них перед лицами пальцами.

— Сколько финансов выделишь? — интересуется Ира.

— Рублей пятнадцать нормально будет? — спрашиваю я более опытных девчонок.

— Ну посмотрим, — отвечают они и через пять минут начинают голосовать на более-менее оживленной трассе, ведущей в сторону западной части Таллина.

На молодых и симпатичных девчонок водители клюют охотно, но только с шестой машиной удается договориться на пару часов катания за двенадцать рублей.

Русский, плотный такой дядька на пятерке жигулей рад просто поболтать с раскованными симпатяшками, отвезти в западную часть города и потом доставить обратно.

Наверно, на что-то рассчитывает с продолжением, но точно обломается. Подруги мои себя ведут здорово раскованно, но заводить любовников в Таллине еще не созрели и просто не хотят.

Все-таки первый раз замужем, понимать надо.

Потом я называю адрес и магазин, мы подъезжаем к нему, девчонки выходят, быстро накидывают своим опытным взглядом шмоток по максимуму, но берут всего по одной вещи и пробивают покупку. Потом Ира или Люда прибегают в машину и называют мне сумму, которую я выдаю.

После четвертого магазина, когда я уже потратил рублей триста пятьдесят, и дядька стал уважительно на меня посматривать, глядя, как я уверенно банкую купюрами.

Всего магазинов оказалось шесть и еще он довез нашу компанию почти до вокзала, за что я выдал ему премию к оговоренной сумме, всего в сумме пятнадцать рублей.

Очень удивленный мужик долго потом расспрашивал на обратном пути, зачем мы скупаем по магазинам столько довольно обычного для местных жителей барахла. Но всю правду ему открывать мои подруги не стали, сказали, что купили все себе и знакомым.

Он, конечно, недоверчиво покрутил головой, но уехал без особых уговоров о дальнейших встречах. Почувствовал, что мы заряжены по-деловому, а это обычный бизнес, который, правда, в СССР строго запрещен.

Посадка в вечерний поезд прошла вообще по лайту, мы втроем отнесли сначала по небольшой сумке в вагон. Я засунул их под сидение вместе с рюкзаком, потом остался добро охранять, понятно, что как самый разыскиваемый здесь из нашей компании. Отлично все же, что до конспиративной квартиры идти всего пару минут и даже неторопливые подруги без проблем успели принести еще по одной сумке второй раз.

А белесый блондинчик все так же исправно обходит вагоны питерского поезда со своим напарником. Это я рассмотрел через окно своего купе, как он прошелся до нашего последнего вагона, старательно рассматривая идущих на посадку пассажиров и провожающих.

Понятное дело, что заработать сверху во время несения патрульно-постовой службы хотят все сотрудники, кто хоть раз взял денег сверху. И таких, как я, умельцев тут должно проходить через вокзал немалое количество.

Но, что хорошо, ему приходится патрулировать весь довольно длинный состав и поэтому около последнего вагона он не простоял ни минуты, а тут же развернулся и медленно пошел обратно.

Тут как раз и девчонки с парой сумок пришли, а толстый командированный дядька им в купе обрадовался весьма.

— Ходит тут этот мент-блондин, на которого вы тогда так наорали. Ищет все время, так что будьте готовы к встрече, — предупреждаю я Ирочку и Людмилку, когда мы вышли в проход.

— Не переживай, против нас он больше позориться точно не станет. Да и в сумках у нас только женские вещи и немного твоих шоколадок, там докопаться не до чего, — расслабленно отвечает мне Ирочка.

— Ты сам посчитай, есть тебе смысл нас катать? И еще на такси тратиться и тут, и в Питере? Не в минус работаешь? — вдруг проявляет заботу о моих доходах Людмила.

То, что нас должно ждать такси за вокзалом в условленном месте, я подругам уже рассказал

Так, можно и прикинуть итоги, пока стучат колеса, мы ждем чай, а девчонки выкладывают на стол эстонскую сдобу.

Я достаю ручку и лист бумаги, минут пять считаю расходы и предполагаемые доходы.

Без подружек я могу купить рублей на четыреста-четыреста пятьдесят товара, переплачу двадцать в «Таллинском», плюс еще билеты на себя одного, но буду гораздо больше рисковать. Прикрыть меня будет некому однозначно.

С ними я вот сейчас потратил восемьсот пятьдесят на товар, но тут еще два комплекта билетов туда-сюда, это примерно сорок рублей, на десятку больше выплаты в «Таллинском» и еще такси пятнадцать для ускорения процесса.

То есть лишние четыреста рублей закупки обходятся мне в шестьдесят пять-семьдесят рублей, а принесут они рублей триста-триста пятьдесят прибыли при нормальной реализации в Питере.

Значит, за то же время и те же примерно хлопоты я зарабатываю на двести восемьдесят-триста рублей больше.

Еще одну неплохую зарплату советского рабочего где-нибудь на Кировском или Балтийском заводах. Делаю не за месяц, а за всего неделю или десять дней.

И с подругами мне гораздо веселее работать, а уж насколько безопаснее против той же милиции и легче с националистически настроенными продавщицами — это даже не сравнить. Они имеют кое-какое основание гонять покупателя-подростка из магазинов женской одежды, а вот с милыми и знающими законы молодыми женщинами так откровенно на проблемы не нарываются. И шмотки у них из рук так не выхватывают злобно, понимают разницу в общении.

То есть поездка с подругами дает мне возможность кататься в Таллин не четыре раза в неделю, а всего три.

Что довольно немаловажно, снимает многие постоянные риски и еще защищает так же от множества возможных проблем в общественных местах.

При условии спокойной реализации своего дефицитного товара за нормальную цену. Как я уже решил сам для себя — меньше беготни и борьбы за каждый рубль, больше радостей жизни и нервы тоже поберечь нужно.

— Нормально все получается! Раз в месяц вполне можно за счет моего профсоюза прокатиться, — говорю я сразу же обрадовавшимся девушкам.

Насколько нормально — не говорю, пусть будут не совсем в курсе, насколько мне это выгодно. Вообще можно и пару раз кататься, но боюсь, что мужья окажутся против, заподозрил наличие любовника в Таллине у своих благоверных.

А то еще избалуются. Раз сами посчитать вроде не могут. Ну да, кто такое может посчитать, те сами бабки рубят, а не в овощном по двенадцать часов на ногах скачут за маленькую зарплату.

На следующее утро мы шагаем вместе в такси, где быстро грузимся и уезжаем. Девчонки опять так же принимают ванную у меня и готовятся к рабочему дню в овощном, я же завариваю чай и готовлюсь порадовать Таисию Петровну настоящей эстонской сдобой.

Я доволен, подружки тоже очень довольны, на сэкономленные деньги купили себе по паре шмоток и далеко вперед по жизни не заглядывают.

А мне подходит время начинать дозваниваться до капитана «Александра Суворова».

Мое развитое предчувствие говорит мне, что это будет совсем не так просто.

Как бы не пришлось самому лететь в Ростов или местной гэбне сдаваться.