Концессия на крыше мира

VII ОПЫТЫ ТЕРЕХОВА

— Товарищ Соколов! Начнем с киевской мембраны!

— Прекрасно! Включайте!

Маленький зал Института имени Рыкова вдруг залился ярким, ласкающим глаз светом.

Источник света был неизвестен никому из присутствующих. Только Терехов и Соколов знали, что это — весеннее солнце Киева.

Еще мгновение — и на северной, до этого совершенно белой стене появилась главная площадь столицы Украинской ССР — Киева. В зале послышался говор тысячной толпы. Ясно и четко звучали разговоры гуляющих, голос оратора, горячо защищающего последнюю пьесу Свенсена.

— Достаточно! Включите «Пролетария»!

И моментально место Киева на стене заняла химическая лаборатория. Старший по отделению укорял техника в небрежном отношении к какой-то реторте. Техник оправдывался:

— Помилуйте, здесь же радиоактивные соли.

Отчетливо виднелось пламя газовой горелки, подогревающей небольшую ванночку.

Присутствующие в зале сразу почувствовали, что в правом углу идет выделение мышьяка.

— Переезжайте на Гельголанд! — командовал Терехов.

Ученые с умилением смотрели на знаменитую гельголандскую детскую колонию. Везде, куда ни проникал взор, здоровые, краснощекие, цветущие дети. Крики и песни малышей заполнили зал, и в восклицаниях детей звучала радость, веселье, непосредственность.

Присутствующие на опыте были поражены.

Говорящее кино уже существовало два года. Оно стало обиходным в каждом рабочем клубе и красном уголке. Но фонокино все еще нуждалось в чрезвычайно сложных аппаратах как для съемок, так и для передачи и воспроизводства заснятого.

Немало путаницы бывало в фонокино с несовпадениями воспроизводства образов и звуков.

Такой совершенной передачи, как у Терехова, свободной от каких бы то ни было побочных звуков и не нуждающейся в особо устроенном экране и искусственном освещении, не было и в помине.

Киссовен знал об этих опытах. Известны были ему и принципы изобретения Терехова. Соколов слишком много и достаточно подробно говорил ему о них. Но такого эффекта он не ожидал.

Бешиев не находил слов. Он подбежал к Терехову и обнял его.

Спокойнее всех был Соколов.

— Как товарищ Терехов мне сегодня сообщил, это еще не все. Он еще не то покажет. Товарищ Терехов, не пора ли проверить нашу работу на более интересном и, главное, практическом примере?..

Глазам еще не пришедших в себя от удивления и восхищения зрителей на той же стене представилась вилла.

Еще миг — и вилла исчезла. Ее место заняла средних размеров комната. В ней находились Мак-Кертик, Дунбей и Элиас Морган.

— Итак, профессор, я слушаю вас, — зычно прозвучал голос Моргана.

— Открытый мной теллит, новый элемент, занимает в таблице Менделеева место, которое предопределено для него одиннадцать лет назад. Я думаю, что сейчас следовало бы заняться изложением научного определения его свойств.

Кертик, видимо, увлекся. Он чуть не начал читать лекцию Моргану, — он не мог равнодушно говорить о своем детище, — но вовремя опомнился.

— Впрочем, дело не в этом, — прервал он себя. — Главное, что нужно знать о теллите, это — его практические свойства. Теллит — источник огромной энергии. С его помощью можно использовать целиком всю энергию, которая излучается человеком и вообще всеми живыми организмами. Описание аппарата, превращающего эту энергию в легко усвояемую движущую силу, заняло бы, вероятно, не менее часа времени. Да, кроме того, без глубокого знания химии понимание всего процесса было бы, во-первых, неполно и, во-вторых, чрезвычайно затруднительно…

Морган слушал Мак-Кертика, как зачарованный. Он не проронил ни слова и только кивком головы просил Кертика продолжать.

Тишина царила и в зале Института, где восемь человек, о которых даже не могли подозревать Морган и его собеседники, напряженно следили за каждым словом Мак-Кертика.