Конрад Керз: Ночной Призрак

2. ЗОЛОТАЯ ЖИЛА

Иногда смерть может возвещать о своем приходе самым невинным образом. Элвер часто возвращался к этой мысли за годы, что пришлось потратить на дорогу к Тсагуальсе. Нередко ему просто не о чем больше было думать, да и выбора, похоже, не оставалось. Самым важным днем в жизни этого человека стал тот, когда смерть пришла и взяла его за горло костлявыми пальцами. И явилась она не под рев фанфар и не крики ужаса, а под мягкий пульсирующий звон ауспика, обнаружившего некий объект.

Этот звук заставил кровь в жилах застыть от ужаса. Элвер никогда не понимал, как именно работают его предчувствия, но они работали и подсказывали, когда стоит ждать беды. Они никогда не были достаточно четкими, чтобы приносить пользу, — только вгоняли его в чувство постоянного страха. И в тот раз он с самого начала знал, что сигнал не сулит ничего хорошего.

Остальные члены команды «Шелдруна» отреагировали совсем иначе: они оживились. Но вскоре всех их ждет смерть. Ну и кто прав, а?

— Ауспик что-то засек! — крикнул Толли Кинер, магистр прозрений «Шелдруна».

У Кинера, как и у всей остальной команды, был звучный титул, но не хватало ни квалификации, ни сертификата, чтобы его подтвердить. Тем не менее, поскольку ему лучше всех удавалось справляться со скудным набором оборудования в сенсориуме, Толли называли магистром прозрений.

— Что там? — капитан Овертон вытянул шею, пытаясь заглянуть за спинку грязного и неопрятного командного трона. Металл кресла, покрытый масляной пленкой, блестел точно так же, как глаза командира. — Что ты несешь?

С жирных губ этого грубияна с дурными наклонностями и скверным характером крайне редко слетали добрые слова.

«Все ты слышал, — подумал Элвер. — Я же вижу. Все отражается на твоей уродливой роже. Ты почуял деньги».

— Ауспик что-то засек, мастер Овертон, — радостно повторил Толли Кинер. Он прижимал лицо к резиновому кожуху, защищавшему тусклый монитор ауспика от света. — Золотая жила! Хорошие показания, явно что-то металлическое. И с активным источником питания. Курс стабильный, сэр, только руку протяни — и сорвешь!

Магистр прозрений оторвался от экрана и обвел пространство мостика блестящими, будто два опала в грязи, глазами.

— Богатая жила! — В речи Кинера до сих пор проскальзывали словечки, которых он поднабрался, работая пустотным шахтером. К тому же упорно поддерживаемый слой грязи на лице делал его, по мнению Элвера, совершенно неотличимым от любого копателя астероидов во Вселенной.

— Дай посмотреть! — буркнул Овертон, поднимаясь с трона и протискиваясь в заднюю часть мостика, где располагался пульт управления сенсориумом.

Командная палуба «Шелдруна» отличалась теснотой и отвратительным запахом, как, впрочем, и весь остальной корабль. Массивной туше Овертона явно не хватало места, и капитан с трудом пролезал мимо работающих за пультами людей. Жадность не позволяла ему закупить сервиторов. Овертон всегда говорил, что живые люди обходятся дешевле, и это действительно было так. Подобная политика неизбежно приводила к огромной численности команды. В духоте повсюду воняло гнилыми зубами, потом и кишечными газами. Большая часть когитаторной системы корабля размещалась прямо под ними — все ради того, чтобы освободить как можно больше пространства под груз. Из-за этого на мостике царила такая жара, что команда предпочитала работать, обнажившись до пояса. Верхние части комбинезонов, обмотанные вокруг пояса, быстро промокали, впитывая пот, ручьями стекавший по спинам. На «Шелдруне» работали только мужчины. Капитан презирал женщин.

Семья Элвера подписала с Овертоном контракт на двенадцать лет обучения в подмастерьях. Через четыре года этот срок истечет, и парню придется вернуться домой. Подразумевалось, что к этому моменту он должен стать рулевым, полностью готовым к работе. Но в девяти из десяти случаев Овертон сажал его за пульт управления двигателями корректировки положения, с этим делом справились бы даже те, кому недоставало половины мозга, и на большинстве кораблей им-то его и поручали. А Гравек, рулевой «Шелдруна», сторожил свое кресло так же бдительно, как орлица — гнездо с птенцами. И если Элвер вообще когда-нибудь доберется до дома, он никому не будет нужен. Он уже не особо расстраивался по этому поводу, принимая как факт.

Парень поежился, когда жирное и мягкое пузо капитана, протиснувшегося мимо, прижалось к нему, обволакивая от локтя до спины мерзкой теплой массой.

Овертон хлопнул его по плечу куда больше раз, чем требовалось. Такое проявление внимания обычно служило прелюдией к садистскому избиению или еще чему похуже. Элвер напрягся, но капитана «Шелдруна» сейчас интересовали совершенно иные вещи: он больше всего на свете хотел сам посмотреть на вероятную находку и со всех ног спешил к сенсориуму. Тем не менее парень позволил себе расслабиться лишь через полминуты.

Ауспик продолжал соблазнительно звенеть, пока Овертон прокладывал путь к пульту сенсориума. Толли Кинер освободил рабочее место, выполнив неуклюжее па, одновременно нажимая клавиши на голосовом модуле ауспика. Машина забубнила, добавив информацию о химическом составе и молекулярной плотности находки к монотонному ритму гудков.

— Вот, смотрите, капитан, прямо тут, на экране. Смотрите. Смотрите — Толли потирал руки, запачканные маслом. — Золотая жила, точно вам говорю. Золотая жила!

— Ладно, ладно, — проворчал Овертон, без особого успеха пытаясь скрыть заинтересованность. — Дай посмотреть.

Капитан прижался лицом к кожуху смотрового устройства. В зеленом свете, пробивающемся из щелей, все его морщины стали казаться глубже.

— Ну что там, капитан? — спросил Гравек из дальнего конца узкого и длинного мостика.

Если находка окажется ценной, именно ему придется выполнять всю работу. Поймать кусок космического мусора в безбрежной пустоте — непростая задача.

— Это и правда металл. И Кинер не соврал насчет источника энергии. Четкие и ясные показатели. Да… — Он затих, раздумывая над увиденным.

— Мне все это не нравится. Думаю, нам стоит оставить эту вещь там, — сказал Элвер.

Овертон оглянулся.

— Чего? — издевательски расхохотался он. — Это же может быть что-то ценное. Что угодно!

Капитан пожал плечами, но и эта попытка продемонстрировать безразличие потерпела неудачу. Нетерпеливое желание завладеть находкой было написано на его лице.

Элверу не понравился тон Овертона. Ему вообще не нравился Овертон.

— Ага, — иронично поддакнул он. — Что угодно. В том числе и что-то плохое.

Капитан снова посмотрел на экран ауспика. На этот раз он прижался к смотровому кожуху очень плотно, чтобы внутрь не проникал свет, и его жирные щеки свесились по обе стороны от устройства.

— А, ничего ты не понимаешь, — отмахнулся он. Этот аргумент часто звучал из его уст. — Вы, молодые, приходите на корабль и думаете, что все уже знаете. Но если осторожничать, то никогда не станешь капитаном-хартистом такой славной посудины.

Элвер не считал, что к «Шелдруну» подходит эпитет «славный». Корабль больше всего напоминал груду металлолома и, в общем-то, ею и был. Этот ржавый медлительный грузовик массой полмиллиона тонн мог разогнаться только до субсветовой скорости, поэтому курсировал взад-вперед между двумя захолустными системами, которым, по воле галактической фортуны, довелось находиться недалеко друг от друга. На этом их положительные качества заканчивались. Если бы Элвера раскрутили до головокружения, а потом перенесли на Диамант или Ксен V, он не сообразил бы, где именно оказался. Все пограничные миры были одинаково мрачными и грязными.

Овертон уже все решил. По какой-то причине, которую, вероятно, считал логичной и само собой разумеющейся, капитан притворялся, что раздумывает над дальнейшими действиями, хотя подчиненные уже поняли, что их отправят добывать чертову штуковину.

— Там должны быть технологии. Может, даже археотех, а это целое… небольшое состояние. Тут в космосе плавает много всего, оставшегося после войны. Очень много.

Капитан был жаден. И вечно твердил о проклятой войне, которая закончилась, когда Элвер был ребенком. Теперь она — достояние истории. Магистра войны победили. В худшие мгновения своей жизни Элвер думал, что для таких, как он, не многое бы изменилось, если бы Хорус сбросил Императора с трона. Жалкое существование пустотника не зависит от того, кто властвует над Галактикой.

Овертон громко фыркнул, отхаркнул комок слизи и сплюнул на палубу. Плевок пролетел сквозь решетчатый настил и вскипел, упав на перегретый металл оборудования уровнем ниже.

— Гравек! Снижай скорость и выводи нас на параллельный курс с этой штукой, пока сигнал не исчез.

— Лучше бы ей быть чем-то ценным… — протянул рулевой. — Эта кривая кажется не такой уж большой. — Он указал на график корректировки курса на своем исцарапанном рабочем дисплее. — Но мы все равно потратим время и топливо. Потом нам понадобится минимум неделя, чтобы разогнаться до текущей скорости, и еще больше, если замедлимся сильнее, чем до половины световой.

На самом деле рулевой даже не собирался спорить с капитаном и ворчал просто для проформы. Он уже переключал рычажки и жал на кнопки. Старый корабль загудел чуть иначе. По корпусу прошло несколько волн сильной вибрации — включились главные маневровые двигатели.

Маневр сброса скорости был долгим, рискованным и неудобным для команды, но при этом самой простой частью плана. Сложность заключалась в поимке объекта. После того как «Шелдрун» вышел на нужную траекторию, потребовалось два полных дня, чтобы поднять груз на борт.

Элвер помчался на грузовую палубу сразу, как только услышал звук сирены, разносящийся по грязным коридорам «Шелдруна». Он надеялся, что загадочная находка окажется куском бесполезного мусора. И это, хотя и испортит настроение Овертону, а заодно и жизнь всей команде, никому не навредит. Однако восторженные крики в вокс-сети говорили об ином. Грузовая палуба не успела наполниться воздухом, и Элвер дрожащими от легкого ужаса руками поспешил натянуть на лицо маску респиратора и забросить за спину баллоны с дыхательной смесью. Оказавшись в переполненном людьми отсеке, он понял, что боялся не зря.

Запах открытого космоса пробился сквозь старые фильтры. Некоторым казалось, что пустота пахнет пряностями. Другим — что пылью. Хотя этот характерный аромат сопровождал Элвера с первых дней жизни, парень так и не сумел к нему привыкнуть, и ему, в отличие от большинства, он не нравился. Для него космос пах горелым металлом или ионизированным воздухом, который только что рассекли лазерные лучи. В любом случае — ничего приятного: резкая химическая вонь, настолько едкая и сухая, что разъедала слизистую носа и пробиралась дальше, в горло. Элвер начинал чихать, у него слезились глаза и текло из носа. Каждый раз, когда ему приходилось отправляться в шлюзы или на грузовую палубу после того, как туда впускали холод пустоты, он по нескольку часов плевался слизью.

Но прямо сейчас слизь волновала парня меньше всего.

Манипулятор «Шелдруна» уже притащил добычу в грузовой отсек. Устройство представляло собой громадную механическую руку, перемещающуюся по потолочным рельсам. Она выдвигалась наружу через специальный тоннель с однокамерным шлюзом в конце. Лишь его мембрана отделяла внутренности корабля от вакуума. Люмен-полосы заливали все вокруг ярким натриевым светом, окрашивая находку в оттенки оранжевого.

Элверу уже доводилось видеть саркофаги. Как-то раз на корабль его матери загрузили целую партию замороженных в металоне специалистов — их нужно было доставить на какой-то наблюдательный пост посреди нигде. Еще ему приходилось красться сквозь склеп, заставленный каменными гробами, явно сделанными не для человеческих тел. Это произошло на Галенаре около века назад, если считать по объективному времени![1] Мать решила, что ему стоит посмотреть на планету с растениями и чем-то наподобие солнца в небе. И это произошло только однажды. Ей и в голову бы не пришло заплатить за подобный опыт еще раз.

Ну а эта находка выглядела похожей одновременно и на метадоновые баки, и на чужеродные саркофаги. Они будто бы нашли древнюю мумию, погребенную в бездне и прибитую загадочными межзвездными течениями к борту «Шелдруна». Загадочный предмет был огромен. Слишком громоздок для человека. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы тайный дар наполнил разум подмастерья первобытным страхом. Да и без помощи дара было понятно, что притащить эту штуковину на борт мог только полный идиот. Она буквально источала злобу.

Грузовая палуба не могла похвастаться внушительными размерами: не больше ангара для маленького орбитального лихтера. У шлюза не было атмосферной защиты, поэтому, перед тем как его открыть, весь персонал из отсека выводили. Управляли им из тесной галереи, расположенной за изогнутым смотровым экраном из помутневшего от старости пластека. За столетия эксплуатации и после множества ремонтов свободного места на палубе почти не осталось, а то, что было, использовалось неэффективно. Впрочем, тут она ничем не отличалась от любого другого отсека на «Шелдруне».

Поднять что-либо из космоса на борт — процесс, требующий времени и денег, поэтому манипулятор почти всегда стоял без дела, а палуба использовалась в качестве импровизированного склада для вещей, которым больше нигде не нашлось пристанища. Случайные находки никогда не были основным источником дохода для «Шелдруна». Старые и слабые системы сенсориума не могли эффективно сканировать окружающее пространство в поисках добычи. Престарелый дух машинам обитал в носовой части корабля, чтобы вовремя заметить опасность. Магнитная подушка отбрасывала с пути большую часть космического мусора, но любой объект тяжелее полутонны представлял опасность. На околосветовой скорости такое столкновение грозило нешуточными последствиями.

Сбором мусора можно заниматься на окраинах планетарных систем — в открытом межзвездном пространстве ловить нечего. Обычно находки оказывались слишком большими или двигались слишком быстро. Если «Шелдруну» удавалось обнаружить остов корабля или облако обломков, команда фиксировала координаты для последующей перепродажи. И потому любимым досугом экипажа были разговоры об упущенной выгоде. Тич больше всех любил сокрушаться, вспоминая о богатой добыче, которую датчики засекли, но корабль не смог поднять на борт. Большинство этих сигналов были нечеткими и бессмысленными, а находка оказывалась просто кучей металлолома, за которую получалось выручить разве что пригоршню «двойных орлов», в основном оседавших в карманах Овертона.

Но на этот раз с первого взгляда стало ясно, что они поймали что-то ценное. Поверхность устройства покрывали вмятины от столкновений с космическим мусором, но в целом оно выглядело достаточно новым. Несколько тусклых индикаторных огней мерцало в глубоком продольном канале, который, вероятно, обеспечивал доступ к системам управления странной штуковиной. Чем бы ни была на самом деле неожиданная находка, она работала. Судя по виду и ровному гулу источника питания, ее создали люди, тем не менее из-за плавных очертаний устройство выглядело куда изящнее ржавого манипулятора, раскрашенного в черные и желтые полосы. Стоило этой штуке появиться на грузовой палубе, как все вокруг начало казаться еще более старым и потрепанным.

Поглазеть на находку собрались почти все члены команды и пассажиры. Не пришел только Гравек — он бдительно охранял свое рабочее место от всякого, кто мог попытаться на него посягнуть. То бишь от Элвера.

В тесный отсек набились двадцать три человека из команды и четверо пассажиров. Последние принадлежали к тому типу людей, которые, обладая достаточным количеством денег, чтобы покинуть родную планету, по какой-то причине не смогли обеспечить себе место на судне, способном путешествовать через варп. Трое из них, явно родственники, были в таком же восторге, как и команда. Четвертый, которого Элвер считал каким-то мелким чиновником, путешествовавшим в одиночку, стоял в стороне и разглядывал устройство с напряженным выражением на плоском, неприметном лице.

И Элвер понимал причину его беспокойства. Комок ужаса, бурлящий как ведро расплавленного свинца, поселился в нижней части живота подмастерья.

— Мы разбогатеем! — крикнул кто-то. Скорее всего, Тич.

Элвер с трудом различал голоса, звучащие через маски респираторов. В них встроили самые паршивые вокс-динамики, поэтому все говорили, как поломанные сервиторы.

Подмастерье старался держаться поближе к двери. Половина команды расположилась на самой грузовой палубе, оставив в центре пятачок пространства для находки. Остальные разместились на боковых лестницах вдоль стен — единственном месте, свободном от груза. То и дело раздавались искаженные динамиками радостные крики и смех. Даже та крохотная доля от выручки, полученной за находку, которой Овертон поделится с подчиненными, окажется, наверное, больше, чем их жалованье за всю жизнь.

«Если они доживут, конечно», — подумал Элвер, образцовый представитель своей эпохи циников, до самого мозга пропитанных пессимизмом костей.

— Заноси! Заноси! — хриплый от вокс-помех голос Овертона перекрывал нарастающий возбужденный гул.

Экипаж с энтузиазмом принялся фантазировать на тему премий, которые все получат после продажи находки. Мечты давно вышли за пределы реального, но воображаемая награда все увеличивалась и увеличивалась с каждой минутой. Наконец кто-то нажал зеленую кнопку на панели управления. Раздался гудок. Засверкали сигнальные огни, и манипулятор со скрежетом преодолел последние метры по тоннелю, ведущему на грузовую палубу.

Саркофаг выскользнул из видавших виды захватов, когда механическая рука попыталась развернуться и поставить находку в центре палубы. Устройство рухнуло на настил и с оглушительным грохотом завалилось набок, разогнав толпу зевак. Повисла гробовая тишина, которую спустя несколько мгновений нарушил крик матроса по имени Колан Баркар:

— Эта дракнутая железяка чуть ногу мне не отдавила!

Все облегченно расхохотались, а у Элвера закружилась голова. Кровь пульсировала в висках, во рту пересохло, а из желудка, завязавшегося узлом, поднялся едкий сок.

Дар еще никогда не подводил его.

Люди бурно жестикулировали и перекрикивались. Голоса смешивались и сливались — никто никого не мог понять.

Капсула на глазах покрывалась толстым слоем инея. После долгого пребывания в пустоте она охладилась так сильно, что, прикоснувшись к ней, можно было замерзнуть насмерть.

— Так, ладно, хватит. Прекратить галдеж! — взревел Овертон.

Угомонить разбушевавшуюся команду оказалось не так просто, но крики слегка поутихли, и толпа расступилась, пропуская вперед квартирмейстера Дендена Манкора. Он, в отличие от ублюдков-пустотников, родился на поверхности планеты и считался вторым человеком после капитана. Манкор притащил с собой старый инфопланшет в защитном чехле промышленного класса и принялся водить им над саркофагом. Блок датчиков впитывал данные и выводил их на треснувший экран. Все видели, как лицо квартирмейстера с каждой секундой все сильнее вытягивается от удивления. Крики стихли.

— Судя по показаниям сенсоров, там установлены компактный плазменный реактор пятнадцатой категории и целая куча активных схем… Неорганические когитационные модули… Трон, оно все работает! И… и… — Он развернул экран к Овертону. — Это то, что я думаю?

Капитан стянул респиратор с лица и забросил за спину, склонившись над инфопланшетом. Наконец его рот растянулся в улыбке, полной золотых зубов.

— Пустотой клянусь, мужик, это оно! — Овертон схватил Манкора за руку и вскинул ее вверх. Слабый свет экрана осветил толпу. — Рабочее стазис-поле!

— На этот раз мы сорвали куш! Клянусь пыльными скелетами Терры, мы сорвали куш! — Толли Кинер подскочил, сорвал с головы грязную шапку и принялся хлопать ею по ногам, неуклюже отплясывая. — Золотая жила!

— Погоди… — Манкор высвободился из хватки капитана и нахмурился, глядя на экран. — Там, в поле, есть что-то еще.

— Платина? — спросил кто-то исполненным надежды голосом.

— Пассажир?

— Богатства!

Квартирмейстер обвел толпу уничтожающим взглядом:

— Это же стазисное поле. Откуда мне знать, что внутри? Это невозможно. Там время остановилось.

— То есть посмотреть туда тоже нельзя? Свет ведь оттуда тоже не выходит, да?

Раздались смешки.

— Не тупи! — рявкнул Овертон на подчиненного и развернулся к толпе. — Чего еще ждать от пустотного отребья? Конечно же, туда можно посмотреть.

Команда разразилась громким гоготом. Обычно, когда капитан называл их пустотным отребьем, матросы хмурили брови и кривили рты, но не сегодня.

— Там должно быть смотровое окно. Пойдемте заглянем.

Овертон натянул толстую рукавицу и соскреб лед, уже успевший лечь на переднюю поверхность капсулы. Белая корка почти сразу появилась снова. Все остальные подались вперед, толкая друг друга в надежде получше рассмотреть сокровища, скрытые внутри. Элвер обнаружил, что его против воли несет вперед вместе с толпой, прямо туда, где несколько наиболее расторопных коллег яростно скребли по стеклу. Они будто пытались отыскать монеты в песке.

— Вон тут! — крикнул Зензитай Дарр, которого Элвер всегда считал полудурком.

— Похоже, там кто-то есть, — заявил Манкор, отпихивая матроса в сторону.

— Это… Это человек! — Тич поднялся и обвел толпу взглядом. — Там действительно кто-то есть!

Команда сгрудилась вокруг небольшого смотрового окна из кристалфлекса. Из-за спин товарищей Элверу удалось мельком разглядеть содержимое капсулы. Стазисное поле оказывало странный эффект на зрение, но внутри кто-то спал — бледный, с грязными, черными, как бездна кошмаров, волосами и тонкими бескровными губами. И этот кто-то был огромным. Словно бы слишком большим для контейнера, в котором лежал… как бы нелепо это ни звучало. Подмастерье почувствовал безотчетную ненависть к запертому в капсуле существу.

Он попытался отойти подальше, пока все остальные изумленно переговаривались.

— Это не человек, — едва слышно прошептал Элвер, дрожа от страха.

Никто его не услышал, что позднее подмастерье счел весьма забавным: ведь он не ошибся. Впрочем, остальные тоже были не настолько глупы, чтобы не догадаться.

— Кто это? Неужели… — Матрос с трудом выдавливал из себя слова. — Неужели это — космодесантник? Один из Ангелов Смерти?

Ужасное подозрение. Большинство со смехом отмахнулись от него, но несколько человек выругались и сплюнули на настил. Если они выловили одного из избранных воинов Императора, то ничего, кроме проблем, это не сулит.

Овертон вытянулся во весь рост и шумно втянул воздух. Этого оказалось достаточно, чтобы вся толпа отступила на шаг.

— Это не космодесантник. — Капитан бросил короткий взгляд на капсулу. Элвер впервые видел Овертона таким настороженным, даже немного напуганным. Мысли подмастерья будто подернулись густой теплой дымкой. Его затошнило. — Слишком большой.

Похоже, капитан решил, что такое объяснение отвечает на все возможные вопросы.

— Тогда кто это? Он же генетически улучшен, мы все это видим, — раздался голос из толпы. — Посмотрите на него! Он же совершенен!

— Да откуда тебе знать? У тебя все будут генетически совершенными, у кого родители не брат с сестрой, — ответил кто-то. — В отличие от твоих!

Нервный смех, который вызвала шутка, быстро стих. В тишине только семейство пассажиров продолжало вполголоса перебрасываться короткими, напряженными фразами.

— Нет-нет, Гюро прав. Это на самом деле продукт генных технологий, — сказал Овертон.

Элвер снова протиснулся вперед, чтобы получше рассмотреть находку, и заглянул в распахнутые глаза узника. Черные как ночь зрачок и радужка сливались в сплошной круг. Лицо существа исказила презрительная гримаса, будто он застыл, изрыгая проклятия. Пряди волос, испачканные в чем-то, похожем на запекшуюся кровь, слиплись.

И все же он был прекрасен.

Мир вокруг Элвера перевернулся. Подмастерье подумал, что вот-вот потеряет сознание. Голова стала необычно легкой, уши заложило так, что единственным звуком в мире стала пульсация крови, текущей по жилам. Он знал, на кого смотрит. Просто знал.

— Это примарх, — прошептал Элвер.

— Чего? — Едва слышный голос с трудом пробился сквозь шум.

Подмастерье отшатнулся, едва не упав на товарищей по команде. Те громко возмутились, обругали его за неуклюжесть и несколько раз толкнули. Но Элверу было все равно — он с трудом стоял на ногах, тщетно пытаясь избавиться от темных клубков, поселившихся на периферии зрения.

— Он сказал, что это примарх, — произнес четвертый пассажир, выступая вперед.

— А ты кто такой, чтобы мы тебя слушали? — оскалился Тич.

— Это примарх… — мягко протянул пассажир и развернулся к Элверу. — Ты ведь так сказал?

Он излучал ауру скрытой силы, и члены команды «Шелдруна» бессознательно отступили на шаг.

Элвер кивнул. Он не решался говорить, все еще боясь отключиться.

— Ну вот. — Четвертый пассажир перевел взгляд на Овертона, безуспешно пытаясь завладеть его вниманием. — Примарх на борту.

— Бред! — крикнул Тич. — Это же сказки! Все они мертвы или прячутся по нехорошим местам.

— Ничего они не мертвы, — ответили ему из толпы. — Жиллиман, Дорн и кто-то еще на Терре, верно? — Голос звучал не очень уверенно.

— Что вообще примарху здесь делать? — спросил Манкор.

— Невозможно!

— Нет, возможно, — снова заговорил четвертый пассажир, на сей раз с ученым видом. Команда жадно слушала его, хотя в другой ситуации такого типчика наверняка попытались бы подстеречь и ограбить. — Местонахождение некоторых из них неизвестно. Но все из этого числа считаются трайторис экстремис.

— О-о-о… — протянул Кинер. — Ну ты даешь! Умора! Че, на высоком готике шпаришь?

Атмосфера в отсеке резко накалилась. Матросы не любили, когда кто-либо демонстрировал власть или знания, будто желая выставить их дураками или намекая, что они в опасности.

Пассажир проигнорировал всех и обратился напрямую к Овертону:

— Капитан, я бы посоветовал выбросить этот предмет обратно в космос и забыть о случившемся. В противном случае и вас, и остальную команду ждут серьезные последствия.

Овертон наконец соизволил обратить на пассажира внимание и изогнул губы в злобной усмешке:

— Чтобы ты потом мог продать координаты и заполучить находку? Нет, вряд ли мы тебя послушаемся. — Он поднял руки и закричал, обращаясь ко всем присутствующим: — Парни, сдается, мы и правда разбогатеем!

Радостные крики быстро сменились возмущенным ворчанием: Элвер рухнул на колени, стянул с лица респиратор и залил рвотой решетчатый настил палубы.

Керз продолжил рассказ:

— Я видел все, пока спал. Чувствовал мысли этого Элвера. Он, как и мы с тобой, был псайкером, пусть и не очень сильным. Однако это не объясняет, почему я понимал, что происходит вокруг. Ничто не может пробиться сквозь барьер стазис-поля. Правда ведь, отец?

Там, внутри, время замирает. Движение атомов останавливается. Я не должен был ничего чувствовать. Но чувствовал. Мой разум едва двигался, но мысли возникали, несмотря на то что Вселенная для меня должна была остановиться. И сейчас я иногда задумываюсь, как же такое могло произойти? — Керз постучал грязным ногтем по губам, изображая задумчивость. — Может, мой дорогой отец, ты сотворил своих сынов не только с помощью генной науки?

Он поднял руки над головой и развел их в стороны, расправляя плащ из перьев и распространяя затхлый смрад по всему залу.

— Братья всегда считали меня чудовищем, но на самом-то деле мы все — монстры. Тайные учения, которые ты использовал для нашего создания, были далеко не такими чистыми, какими ты пытался их представить. Что ты предложил в обмен на успех? — Не дождавшись ответа, примарх с досадой покачал головой: — Каков отец, таков и сын. Не только Хорус продал душу ложному пантеону.

Керз резко опустил руки и подался вперед.

— Верно ведь? Отвечай! — Он злобно оскалился и сплюнул сквозь сжатые зубы. — Ты все это время был их рабом?!

Разумеется, фигура на троне не ответила. В ней не было жизни, способной привести язык в движение. Да и самого языка тоже не было.

Примарх нахмурился, уверенный, что его аргументы должны побудить скульптуру из плоти заговорить. Ведь раньше она говорила. Говорила ведь? Говорила!

Или нет? Точно, говорила. Он не сомневался.

Керз подождал еще немного, надеясь, что отец ответит, но его ждало глубокое разочарование.