Консорт Ее

Глава 1

Консорт — 2

Консорт ЕЁ

Глава 1

Темнота. Ощущение непонятной легкости в теле. Где-то вдали пробивается свет. Где я? Что со мной? Вопросы вихрем проносятся в голове, но ответа я на них не знаю. Или знаю, но не помню? Пытаюсь сконцентрировать взгляд на непонятном свете. От резкой вспышки нахлынувших воспоминаний зажмуриваюсь. Картинки предыдущего дня проносятся перед глазами с ужасающей скоростью. Я… умер? Осматриваюсь: лишь темнота и белый свет вдали. Всегда людям представлялся рай светом в конце туннеля. Откуда мы могли знать правду? Но это значит, что есть только один путь — вперед, на свет, к непонятному и неизведанному. Попытка приблизиться не увенчалась успехом. Закрываю глаза и мысленно пытаюсь приблизиться. Эффект такой же. Хотя нет, появился какой-то новый шум. Доносится со стороны света. Странно, по ощущениям, я не стал к нему ближе. Всматриваюсь в огонек, который начал делиться. Теперь он выглядит, как светящийся контур прямоугольника, только размытый. Пытаюсь протереть глаза рукой, но безуспешно. Тело не слушается. А есть ли у души тело? Астральное, например. Определенно, есть, я же смог закрыть глаза. Предпринял вторую попытку. Странные отголоски еще не чувствующегося тела намекнули, что двигаюсь в правильном направлении. Снова и снова продолжаю пытаться исполнить сие действие. К разуму начинает пробиваться ощущение тела, покалывание от затекания. Еще и еще, медленно, но без остановок.

— А-а-а-а, — еле слышно и вместо «ура», вырвалось из моего рта, когда я увидел темные разводы, которые являлись моими руками и устремлялись к моим глазам. А после взрыв боли по всему телу и голоса, слышимые гораздо лучше:

— Я должна его увидеть! Вы не понимаете! — голос был знакомым, но звучал так, будто говорили в пустое ведро, с некоторым непонятным эхом.

— Не положено. Да и эти две «овчарки» явно будут против.

— Но… НО!

— Никаких «но». Только по особому распоряжению.

— Ну, пожалуйста, — голос плавно переходил в стон, а затем, в плач, — мне надо…

— Девочка моя, я все понимаю, — голос был спокойным, по-матерински добрым, — но его не вернуть. Да и нельзя тебе его сейчас видеть. И не надо.

В ответ лишь жалобное завывание и всхлипы, видимо у кого-то началась истерика. Я же, протерев рукой глаза и кряхтя от боли, еще раз осмотрелся. Ничего нового: темнота и светящийся контур прямоугольника где-то в полуметре от моих ног. В попытках руками сдвинуть свое тело по направлению к свету, больно приложился головой и спиной, вызвав очередной взрыв боли. Приступ был минимум вдвое сильнее, чем предыдущий, так что не в силах сдерживаться, я сжался в позу эмбриона и тихо застонал.

— Твоего ж бать. Это… это… — чей-то голос начал заикаться.

— Из морозильной камеры, — хором ответили две девушки и воцарилась тишина.

Пока я пытался бороться с болью и хотя бы выровнять тело в исходное положение, послышались еле слышные приближающиеся шаги. Протяжный скрип открываемой дверцы и выдвигания стола был настолько противным, что вынудил меня зажмуриться, а яркий свет, который попытался ударить по глазам, был приглушен веками и принят более спокойно.

— Сережа, — со всхлипами и мольбой в голосе, кто-то прижался ко мне.

— Да-а-а, — хриплым голосом протянул я, отчего послышались два почти одновременных гулких удара.

— Отойди от него! Быстро! — закричала кадет Ольга, доставая пистолет и направляя на меня.

— Он жив, уберите оружие! — в ответ громко заявила Марина.

— Нет. Не может быть! Василиса Никитична констатировала смерть! Он… он… Он ЗОМБИ! — истошно вопя и нагнетая панику, орала Ольга.

— Не зомби я, — еле слышно проговорил я, — дайте воды попить, в горле пересохло.

Вдруг мой голодный желудок заурчал так, что кадета чуть не выстрелила в Марину, которая закрывала меня своим телом.

— Вызовите Василису Никитичну и принесите что-то из воды и еды. А я его пока обследую, — настойчивым голосом проговорила Марина, не терпя возражений, и повернулась ко мне лицом, подняв руки над моей головой.

— Уже. Одну я тебя с ним не оставлю, так что подождет еще десять минут, — не опуская пистолет, заявила Ольга.

— Тогда не отвлекайте. Лучше своей подруге помогите. И медсестре, — не поворачиваясь, порекомендовала лекарь.

Кадета, не опуская пистолета, кинулась к своей подруге, которая лежала на полу без сознания. Никитична появилась на пороге морга буквально через минуту, запыхавшаяся, но старательно не подающая виду, что она очень торопилась. Первым делом, она присела к медсестре, которая дежурила в морге и осталась без внимания. После она подошла к нам с Мариной:

— Ну, как он?

— Стабилен. Правда наджелудочковая экстрасистолия выбивается из нормы и нервная система сбоит, — отчиталась Марина.

— Не страшно, подлатаем. Как и глаз, в общем-то. А ты молодец, не испугалась, как некоторые, — взглядом указывая на медсестру, которая начала приходить в себя, но все еще лежала на полу.

— Ну… да, — покраснела она, — спасибо.

Я продолжал сидеть на ледяном столе, ожидая вердикта от Василисы Никитичны. Та же молча наблюдала за манипуляциями Марины, одобрительно кивая.

— А ауру проверить? Методика едина для всех, — напутствовала она.

— Так он же мужчина, зачем на это время тратить? — поинтересовалась лекарь.

— Для тебя, как для лекаря, не должно существовать разницы, мужчина он или женщина. Они должны быть все равны. И методичку не просто так написали, значит, были конкретные причины исследовать всех одинаково. Кстати, с Сергеем все интереснее, — и загадочно улыбнулась.

Марина молча начала новый круг движения руками, а брови ее поползли вверх. Буквально через секунду в затылке что-то кольнуло, от чего я зажмурился, а когда открыл глаз — удивился не меньше ее. Вокруг Василисы Никитичны и Марины был оранжевый ореол. Не веря своим глазам, перевел взгляд на кадета Ольгу, окруженную пурпурным ореолом, которая приводила в чувства Татьяну. У кадеты без сознания ореол был серым, почти бесцветным.

— Значит, не глючит, — заключил я.

— В смысле? Сергей, с тобой все хорошо? — поинтересовалась Никитична.

— Вижу всех в разных тонах, — признался я, отчего у нее ореол плавно изменился на пурпурно-желтый.

— Марина, обследуй еще раз голову. Проследи, насколько сильно сбоит нервная система, — и уже обращаясь ко мне, — цветовосприятие не должно искажаться. Скажи мне, какого цвета эта ручка, — и, достав из кармана желтую ручку, выставила ее перед моим целым глазом.

— Желтая. Цвета я вижу нормально. Просто… — голос ушел совсем.

— Сейчас, — сказала Марина и бросилась набирать в первый попавшийся стакан воду из крана, — попей, полегче станет.

— Что там с головой? — напомнила Василиса Никитична.

— А, да, все в норме. Вроде.

— Как в норме? Ты же говорила, что были сбои? — удивилась лекарь.

— Не все сигналы доходили до мозга, а некоторые воспринимались по два или три раза, хотя приходил один. Сейчас этого нет. Проверьте сами, — и отошла, уступая место рядом с моей головой Никитичне.

Та не раздумывая приблизилась и начала повторное исследование. Судя по удивлению, появившемуся на ее лице, и ставшей голубой ауре, она тоже чего-то не понимала.

— Разберемся, — пробубнила она и добавила, но уже громче, — Сергей, раз ты уже стабилен, обо всех остальных проблемах мы можем поговорить чуточку позже. Например, когда ты будешь находиться в палате. Морг не самое хорошее место для пациента, да и не самое теплое, — и немного поежилась.

Я лишь кивнул, в подтверждении слов, хотя мне было не зябко. При попытке принять вертикальное положение, ноги подкосились. Хорошо Марина успела среагировать и подхватить меня.

— Не торопись. Давай я привезу тележку-каталку и мы тебя отвезем.

— Я дойду, — уверенно ответил я.

— Дойдешь. Но не положено, — Марина говорила с улыбкой.

— Не положено живым из морга пешком выходить? — отшутился я.

— Точно. Давай не будем пугать людей. Пожалуйста.

Я лишь улыбнувшись, дождался, когда она привезет каталку и уселся на нее.

— Лучше ляг, — сказала Марина и накрыла меня простыней, как только я принял горизонтальное положение. Простынь была достаточно тонкой, чтобы видеть силуэты двух лекарей, которые везут меня по коридору. Никитична жестами что-то показывала Марине, а та лишь кивала в ответ.

— Сережа, отдохни. Тебе понадобиться много сил, — с этими словами Марина аккуратно погладила меня по плечу, отчего мои глаза начали самовольно закрываться.

— Но… — попытался возразить я и отключился.

Я приоткрыл глаза, зажмурился от яркого света, отвернув голову влево.

— Как твое самочувствие, Сергей? — поинтересовался знакомый голос.

— Все хорошо, — ответил я, предприняв попытку снова открыть глаза. В этот раз меня ожидал успех и удивление, так как Анны Викторовны на соседней кушетке уже не было.

— Только не дергайся, тебе еще пять минут капаться, — предупредила Василиса Никитична.

— Хорошо. А где Анна? — задал волнующий меня вопрос.

— Уехала в Дом, — и немного помедлив, добавила, — уже скоро должна вернуться.

— А можно в туалет?

— Можно, — и с этими словами подошла к моей кушетке и достала из под нее утку. Я скривился.

— А по нормальному?

— Не положено. Да и как ты с капельницей собрался куда-то идти?

— Я потерплю…

— Терпи, — усмехнулась она, — покажи мне свой глаз. Не печет? Не болит?

— Да нет вроде, -удивился я, не обратив внимания на нормальное зрение.

— Закрой левый глаз, — и положила одну руку мне на глаз, а вторую на висок. Тепло проникало под кожу, вызывая зуд.

— Я вернулась. Как он? — хлопнув дверью, поинтересовалась Анна Викторовна.

— Не шуми, — не открывая глаз и не отрываясь от работы, попросила Никитична.

— Пока займусь Марьей, — еле слышно произнесла Анна.

— А-ай, — жалобно протянула Марья.

— Потерпи немного, сейчас станет лучше.

Следующие несколько минут прошли в тишине.

— Открой глаза. Посмотри вверх. Посмотри вниз, — первой нарушила тишину Василиса Никитична, — вот и замечательно.

— Спасибо.

— Не за что, дорогой, мне было приятно, — и она дружелюбно улыбнулась.

Повернулся к Марье за ее оценкой, так как зеркало, как я был уверен, мне все равно не дадут. Вчера я видел ее укрытой простыней, сейчас же Анна Викторовна ее убрала, открыв мне жуткую картину: правая рука и обе ноги были в длинных шрамах, левая рука представляла собой один огромный синяк, стройное подтянутое тело было густо усеяно разной длины ранами, несколько из которых переходили в гнойные, а из левого бока торчали две пластиковые трубки. Меня просто парализовало от ужаса, что я даже не мог отвести взгляд. Увидев, куда я смотрю, Марья раскраснелась и быстро отвернулась. А я как будто почувствовал нахлынувшую на Марью грусть, она явно не хотела, чтобы я видел ее увечья. Почему-то стало стыдно, хоть и не увидел того, что она начала плакать. С трудом прикрыл глаза и заставил себя отвернуться, не зная, что в таком случае можно сказать. Разрядить обстановку попыталась Анна Викторовна:

— Не переживай, деточка. Через пару дней лечения восстановим тебя так, что сама себя не узнаешь.

— Я и сейчас себя не узнаю, — грустно протянула Марья.

— Бросай хандрить. Я понимаю, что после происшествия поводов радоваться не много, но и руки на себя накладывать не стоит.

— Угу, — всхлипы стали слышны теперь и мне.

— Извини, я не хотела, — оправдывалась Анна, — может, тебе с психологом поговорить?

— Спасибо, но нет.

— Я надеюсь, не из-за средств? Елизавета Егоровна все оплатит!

Марья молчала, продолжая плакать. Главный лекарь Дома продолжила:

— Хорошо, но если передумаешь… Тут или Дома, просто поставь меня в известность.

Я перевел взгляд на Анну Викторовну и вздернул брови. Она, заметив мое удивление, лишь беззвучно проговорила губами: «Потом».

— Кстати, Викторовна, у нас тут возник интересный спор. Я надеюсь, ты поможешь его разрешить? — лукавым голосом спросила Никитична.

— Если это в моих силах, — усмехнулась в ответ та.

— У Сергея проблемы с цветовосприятием. В начале, когда Марина его обследовала, она нашла сбои в нервной системе и я грешила на нее. Но после моего обследования сбоев не было. Либо кто-то из нас ошибся, либо с ним происходит что-то совсем непонятное.

— Сейчас я закончу с правой рукой и осмотрю его.

— Договорились. Я пока выйду, давно пора перекусить, — сказала Никитична и направилась к двери.

— Приятного аппетита, — сказала вдогонку Анна и добавила уже Марье, — подними руку и пошевели пальцами. Есть ли какие-нибудь неприятные ощущения?

— Нет, все хорошо, — ответила она, подняв и повертев рукой в разные стороны.

— Ну и замечательно. Теперь, Сергей, твоя очередь, — и направилась ко мне.

— Все было немного не так, как говорит Василиса Никитична. Но… Это сложно объяснить, — произнес я.

— Пока ты подбираешь слова, успею тебя осмотреть, — и начала водить руками у меня над головой.

— Только без посторонних, — едва слышно прошептал я и взглядом указал на кадет.

— Ольга, Татьяна, оставьте нас, пожалуйста, на пару минут.

— Не имеем права, — почти одновременно произнесли кадеты.

— Есть некоторые вещи, которые кроме врача и пациента никто не должен знать. Врачебная тайна называется. Подождите за дверью, — настаивала она.

— Но… — что возразить этому, кадета Ольга не нашла, по этому просто развернулась и вышла. Татьяна последовала за ней.

— Говори — серьезным тоном спросила Анна, как только кадеты покинули палату.

— У меня нет проблем с цветовосприятием. Просто в один момент я начал видеть ореолы вокруг людей. Цветные, — попытался как можно точнее сформулировать то, что видел.

— Хм… С нервной системой все в порядке. Ты хочешь сказать, что ты можешь видеть ауры? — с сомнением произнесла та.

— Я не уверен. Просто… Они цветные и они менялись.

— Сейчас ты их видишь? Какой ореол у меня?

— Сейчас нет. Как меня Марина заставила заснуть, так все и пропало, — с ноткой грусти в голосе, ответил я.

— А когда впервые увидел? — спросила Анна.

— В столовой. Когда меня убить пытались, — и поморщился от воспоминаний.

— Стресс. Странно… А впрочем, почему нет? Какая-то магия у тебя есть и мы оба это знаем, — когда она рассуждала, Марья смотрела на нас обоих, как на сумасшедших, — если ты смог вылечить Свету, возможно, ты лекарь? Просто очень странный.И мужчина…

— Вы ополоумели⁈ — нервы Марьи не выдержали.

— Не кричи, — спокойным тоном ответила Анна Викторовна, добавив уже мне, — Сереж, ты помнишь, что происходило тогда, когда ты восстанавливал позвоночник?

— Ничего, — попытался вспомнить я, — я просто видел ее стыд. Сильно ей тогда сочувствовал. Мы обнялись.

— А это интересно. Хотя не объясняет видение аур. Стресс не может создать или открыть магические потоки. Про травмы у меня сведений нет, но я думаю, что ситуация аналогичная. Давай попробуем снова «включить» твое зрение. Сконцентрируйся и пожелай это.

— Секунду, — и закрыл глаза для лучшей концентрации.

— И? — с нетерпением спросила она.

— Ничего, — с разочарованием ответил я, открыв глаза.

— Хм, — Анна на секунду задумалась, — а может ты из тяжелых?

— Чего? — удивился я.

— Ничего. Попробуй еще раз, только мысленно представь силу внутри себя, собери ее, притянув из рук и ног к голове.

— Хорошо, — и в очередной раз я закрыл глаза.

— Ого, — послышался удивленный голос Марьи, которая до сих пор считала нас безумными.

— Что? — я открыл глаза и замер. Мое тело было все покрыто уже знакомой серой дымкой. Марью окружал голубой ореол, а Анну Викторовну желто-зеленый.

— Офигеть, — тихо произнесла лекарь.

— Круто! — выкрикнул я, разулыбавшись, и моя дымка тут же развеялась.

— Странное ощущение, когда ты колдуешь, — произнесла Анна, — Марья, ты ничего не почувствовала?

— Я — нет, — еле выдавила из себя Марья, еще не до конца веря в происходящее.

— Сергей, ты все еще видишь наши ауры? Я чувствую магический поток, только слабее.

— Вижу, — подтвердил я, — у вас желто-зеленая, а у нее — голубая.

— Интересно, — протянула лекарь, — я вижу другие цвета. Вот и ответ, почему мы с аурами не разобрались до сих пор: разная магия — разные цвета.

— Анна Викто… — попытался позвать я, но язык отказался слушаться, а ноги подкосились, отчего я повалился на пол, как мешок с картошкой.

— Сергей! — Анна кинулась ко мне, а дверь в палату резко распахнулась и в проеме с оружием наготове появились Татьяна и Ольга.