Контора

ГЛАВА XV

— Володя, надень галстук.

— Ни за что!

— Володя, это — приказ руководства.

— Я тогда лучше уволюсь.

— Володенька, солнышко, надень галстук.

— Оль, — Володя картинно вдавил в грудь пятерню, — при всем моем уважении...

— Это невежливо, говорить девушке об уважении. Девушкам говорят совсем о других вещах. Надень галстук. — Она протягивала ему злополучную деталь мужского туалета.

— Оль, я лучше натяну себе на шею удавку или петлю с камнем и прыгну в Москва-реку. Ну какой это галстук? И где он валялся полгода? Его сначала нужно снести на санобработку. И потом, мятый весь, пыльный... — Володя опасливо взглянул на тыльную сторону обсуждаемого предмета, словно опасаясь, что оттуда попрыгают, посыплются блохи, клопы или еще какая-нибудь тварь пострашнее.

История этих галстуков такова. Полгода назад из Дании пришел очередной контейнер с морозильниками. Получилось так, что датчане отгружали свою продукцию как раз в день столетия своей компании. Круглая дата! И, надо понимать, именно к этой дате и были выпущены упомянутые галстуки: синие полоски дешевой материи крупным горошком покрывали карикатурные изображения холодильников, морозильников, ларей, шкафов. Скорее всего, их не предполагалось носить больше одного дня, хохма — она и есть хохма. Но нашлепали датчане этих галстуков с запасом и решили отослать полсотни в далекую Россию, своим партнерам. То ли предлагали порадоваться за них, то ли просто некуда было девать эти тряпки. Так или иначе, положили они в контейнер пятьдесят сувениров.

Народ на складе посмотрел на скандинавский гостинец, почесал в затылке и, не найдя ему лучшего применения, отправил с оказией в отдел закупки. Сувениры в контейнерах были не в диковинку. Присылали производители подобные прибамбасы, баловали партнеров гостинцами. Итальянцы любили присылать футболки со своими логотипами на спине и знойными девицами в бикини на груди, французы радовали зажигалками со своей башней, немцы прислали как-то коробку бейсболок. Под прошлый Новый год корейская фирма, поставлявшая в Россию весы, расщедрилась на брел-ки в виде безмена. Причем безмены работали и довольно точно определяли вес до пяти кило! Сами понимаете, что и шмотки, и зажигалки, и брелки — вещи полезные, в хозяйстве нужные. Складская братия без лишнего шума делила фирменные презенты между собой, и никто в «Конторе» больше не видел ничего этого.

С галстуками случилась неувязочка. Никто не выказал желания носить эту тряпочку на шее, и делить посылку никто не рвался. Тогда один из бригадиров предложил коллегам соломоново решение: отправить груз в офис. Раз никому это барахло не приглянулось, то чего его хранить? А тут разом и от мусора избавимся, и начальству продемонстрируем свое бескорыстие и сознательность: вот, дескать, все до ниточки, ничего не утаили!

С той поры коробка пылилась в «закупке». Кто-то не шибко воспитанный использовал пару галстуков, чтобы надраить обувь, а все остальное лежало в целости. Можно было вовсе выбросить коробку, но никто не дал команды сделать это, руки не дошли, и она служила основанием для пирамиды коробок со всяким хламом и старыми бумагами.

Новый коммерческий директор «Конторы» господин Худоротов, начавший реорганизацию фирмы с приведения всех сотрудников к единому знаменателю, очень озаботился их внешним видом. Он объяснял свои приказы о правилах в одежде беспокойством о том, что новый посетитель, войдя в выставочный зал, не всегда может определить, где сотрудник, а где такой же посетитель. В итоге клиент не знает, к кому обратиться за помощью, возникают недоразумения, расшатывается дисциплина среди персонала, страдают интересы фирмы. Служащим легче верилось в то, что новый босс страдает ностальгией по казарменному «единообразию».

Так вот господин Худоротов озаботился поиском некоего отличительного знака для сотрудников «Конторы», по крайней мере для менеджеров, работающих в зале. Таблички на груди казалось ему недостаточно. Кто сообщил ему о галстуках, доподлинно неизвестно Но вдогонку Приказу о рекомендуемой форме одежды сотрудников отдела продаж появилось «Приложение № 1 к Приказу о рекомендуемой форме одежды для сотрудников отдела продаж», обязывающее менеджеров-мужчин носить галстуки с холодильниками. То обстоятельство, что приложение имело номер, убедительно свидетельствовало: будет и приложение для дам. Как тут не вспомнить о тотализаторе! Делайте ставки: какая деталь одежды объединит прекрасную часть персонала?

— Был у нас один клоун, а теперь — целая буффонада! — заметила, прочтя вывешенный в столовой приказ, Оксана Воропаева.

— Зато точно узнаем, снимается ли у него галстук с тиграми, — добавил Володя.

— Не надейтесь, — подключилась к разговору бухгалтер Валентина Игоревна. — Вашего любимца переводят в другой отдел.

— Куда же?

— В гвардию господина Подворского, в маркетинговую дирекцию.

— Туда ему и дорога, — заключил Володя, отхлебывая компот.

В тот момент происходящее скорее забавляло его, нежели беспокоило. Ему казалось, что способность повисать в воздухе или теряться в песках времени — естественное свойство всех глупых распоряжений. Оставалось немного подождать, и история с галстуками канет в Лету, поэтому, когда через полчаса Ольга начала уговаривать его выполнить распоряжение начальства и напялить чудо скандинавской мысли на шею, он принялся отшучиваться.

— Володь, — совестила его старший менеджер Талль-ская, — вас девять человек. Я что, на каждого должна убить по часу?

— Оленька, не стоит тратить и минуты на эту чушь! Закрой глазки, а когда откроешь, то не увидишь больше этой фигни! Поехали? — Он протянул руку, готовый схватить галстук, едва она опустит веки.

— Володя... — Взгляд, полный укора.

— Оль, ну давай я принесу справку от врача, что носить эту хрень на шее — рушить психику клиентов?

— Еще лучше справку от ветеринара, что в них живут клещи.

— Умница! Ветеринар, конечно, клещами не занимается, но справку такую даст. Хотя бы для того, чтобы не очень расстраивать осла, придумывающего эти приказы.

— Володь, наденешь или нет?

— Оля, я ради тебя готов сразиться с Горцем, но это... Моя тонкая романтическая конституция не выдержит и рухнет к твоим ногам грудой ломаных веников. Ты этого хочешь?

— Наденешь или нет?

— Можно хоть постирать его?

— Галстуки не стирают. И вообще: перед смертью не надышишься. Надевай!

— Нет, без санобработки не могу. Можно сдать в химчистку? И потом принести справку, что он сгорел в жаровом шкафу. А что, бывает же такое. Я подам на химчистку в суд и заставлю их компенсировать убытки. Как думаешь. много дадут? По доллару за каждый нарисованный холодильник...

— Володя, мне еще анкеты заполнять!

Анкеты! Тот еще бред. Приказом того же Худоротова всем менеджерам предписывалось заполнять анкету по каждому клиенту. Семь десятков вопросов, целое дело! Кто он, откуда, как давно покупает оборудование, чем занимается, есть ли хобби, курит ли! Говорят, ввести эти анкеты предложил какой-то умник из маркетинга. На самого клиента уходило бы четверть часа, а на анкету — остаток рабочего дня. Да и кто, скажите на милость, станет отвечать на эту уйму вопросов? Парень с рынка заехал купить ларь для мороженого, а его спрашивают о хобби и вероисповедании! Спасибо-, что не о сексуальной ориентации или характере физиологических отправлений на утро после употребления селедки и сметаны. Да большинство клиентов с неохотой называют свою фамилию: у них нет желания светиться перед налоговиками, да и время поджимает. Так что спрашивать их о татуировках и семейном положении чревато вызовом неотложки или просто потерей клиента.

Тема анкет обсуждалась много активнее, чем приложение о галстуках, и разговор неминуемо соскользнул бы на них, не появись в зале автор эпохальных указов господин Худоротов.

— Талльская! Подойдите сюда!

Это прозвучало как приказ. Тон не предвещал приятной беседы, не возникало сомнений, что новый коммерческий директор вне себя от злости. Тем не менее это не давало ему права на подобный тон.

Ольга повернулась в сторону шефа, но осталась на месте: да, она слышит шефа, но не намерена позволять подобный тон.

Худоротов, выдержав паузу, подошел сам.

— Я не пойму, что происходит! — рявкнул он, приблизившись к подчиненной.

— Что случилось? — Голос ее не дрогнул.

— Почему не выполняются мои приказы?

— Выполняются. Находятся в стадии выполнения. А вы бы, Егор Семенович, не кричали так. Клиентов распугаете.

— Что?!

То ли Худоротов внял совету, то ли задохнулся от злости, но заговорил он тише.

— Ты с кем разговариваешь?

— А почему вы на меня кричите? И почему «ты»? — Ольга тоже начала заводиться.

— Я тебя спрашиваю, почему не выполняются мои приказы!

Ольга застыла, отказываясь поверить в происходящее. Глаза ее округлились и под стеклами очков казались просто огромными. Она открыла было рот, но так и не нашлась, что ответить, словно следила за колебаниями весов, где на одной чаше — собственное достоинство, а на другой — соображения карьеры, субординации и нежелание потерять работу.

— Милостивый государь, — Володя подошел к Ольге и остановился рядом, — мне кажется, вы выбрали не самый удачный тон для беседы с дамой.

— Что-о?! Как фамилия? — Гневный взор принялся испепелять менеджера.

— Речь не об этом. Вы офицер? — Вопрос был задан с самым серьезным видом.

— Я? Ну... Какое это имеет значение?

— Мою фамилию сообщат вам мои секунданты.

— Что-о-о?!

— Отчего вы все время переспрашиваете? И разговариваете столь громко... Это по меньшей мере странно. — Судя по всему, на Володиных «весах» сорвало пружину или чашка с «соображениями» оказалась непростительно для взрослого человека легкой.

— Считай, что ты уволен!

— Да? — Мгновение лицо Володи оставалось задумчивым, а потом озарилось удачной мыслью. — Тогда пошел ты... знаешь куда?

— Считай, что у тебя проблемы, солдат!

— Я не солдат. У вас последствия контузии. Должно быть, пытались напялить каску не той формы и сильно ушибли голову...

— Как фамилия, я спрашиваю?! — Худоротов успел уже покраснеть, побледнеть, позеленеть от ярости, а теперь принял цвет, который и описать-то невозможно.

— Льеха! — Володя выхватил у остолбеневшей Ольги галстук, бросил его под ноги коммерческому директору и пошел к выходу, на ходу снимая бейдж.

— Стой! Я тебя не отпускал... — Худоротов обернулся к Ольге. — Как его фамилия?

— Не помню, — тихо ответила она, отводя взгляд.

— Что? Как не помните?

— Льеха, — произнесла она одними губами.

— Как-как? — Худоротов подался вперед, чтобы лучше слышать.

Ольга взглянула ему в лицо. Большое стекло очков собрало слишком много света, заставив предательски блеснуть навернувшуюся слезинку.

— Льеха!

Как и любой молодой девушке, Аллочке нравилось производить впечатление на мужчин.

Ей нравилось, когда молодые парни в ее компании начинали вертеться ужом, проявляя чрезмерную веселость, пытаясь блеснуть всем имеющимся в арсенале остроумием или произвести впечатление, вешая ей на уши третьесортную лапшу о том, какие они крутые, умные или, на худой конец, перспективные. Вся эта лапша, разумеется, не стоила и ломаного гроша, и Аллочка предпочла не верить сверстникам вовсе, чтобы не быть обманутой хоть на йоту. Однако девушка не спешила обнаруживать свое отношение к россказням сверстников. Их наивный лепет и порхание вокруг льстили ее самолюбию. С другой стороны, она находила забавным раскрывать их обман. Мысленно, разумеется: такую экзекуцию, как публичное разоблачение завравшегося юнца, она использовала лишь в крайних случаях. В остальном же ее игра в дедукцию носила мирный характер. Она посмеивалась над ними, подмечая неточности и нестыковки.

Ей нравилось, когда седовласые «папики», с которыми сталкивала ее судьба, начинали ерзать в креслах, сладенько так улыбаясь и осторожно ощупывая ее суетливым взглядом. Эти поизносившиеся сластолюбцы не выказывали свои симпатии слишком явно, исключая варианты, когда какой-нибудь старик, позабывший о своем отвисшем животике и изрядно поредевшей шевелюре, шел напролом, принимаясь сорить старомодными комплиментами, целовать руки и норовить подсесть ближе некуда. Ухаживания подержанных донжуанов были скучны и однообразны: зачастую Аллочка могла загодя составить примерный план их разговора, расписать настоящую пьесу для двоих, указав, что сделает герой в каждом акте. Кроме того, у большинства из них, даже самых лощеных и ухоженных, премерзко пахло изо рта, и чем ближе они пытались подсесть, тем нестерпимее становился этот запах. Так что в качестве ухажеров «папики» безнадежно проигрывали. Зато выгоды от их расположения можно было извлечь неизмеримо больше. Эти-то старые бараны, в отличие от трепачей-ягнят, в самом деле что-то собой представляли и действительно могли оказаться полезны. Взять хотя бы нынешнего ее шефа Дмитрия Львовича. Не спуская с нее похотливых глазок, он реально помог с работой, оставаясь при этом вполне безобидным старикашкой.

Идеальный же, с Аллочкиной точки зрения, кавалер был возраста среднего. Не молодой, так как должен был успеть приобрести вес в обществе и избавиться от тинейджерских заскоков, но и не старый, чтобы не пахло изо рта, чтобы не стыдно было показаться с ним в свете, чтобы можно было использовать мужчину по прямому назначению. К сожалению, представители этой категории прекрасно знали себе цену и не спешили валиться штабелями к чьим-либо ногам. А жаль, жаль...

Так или примерно так смотрела Аллочка на окружавших ее мужчин. «Примерно», ибо бывали в ее жизни случаи, когда формула «приятное с полезным» не срабатывала. Но огрехи эти случались с годами все реже, и в настоящее время Аллочка надеялась, что за двадцать пять лет жизнь достаточно поучила ее, чтобы отступать от проверенного принципа.

Придя работать в «Контору», Аллочка, к своему удовольствию, убедилась, что подавляющее большинство ее коллег— мужчины. Сделав это приятное открытие, она совершенно успокоилась относительно своей дальнейшей карьеры. Что может быть проще? Пройтись легкой походкой по услужливо подставленным загривкам! Главное — пошире и помилей улыбаться да не повторять прежних ошибок.

Пока, правда, не было ясно, в каком направлении двигаться. Стоило определиться, взвесив все «за» и «против» шагов по иерархической лестнице «Конторы», тем более что ступеней — пока свободных — хватало с избытком. На сегодняшний день Аллочка решила готовить почву для наступления. Было бы неплохо наладить приятельские отношения со всеми, от кого могло зависеть ее продвижение.

Ну, со своим шефом Аллочка была готова расставить все точки над «i» в любой момент. Вот только вряд ли он согласится составить ей протекцию. Плешивому «борову» куда приятней видеть симпатичную девицу в своих подчиненных.

Был еще один непраздный вопрос, который Аллочка рассчитывала прояснить, расположив к себе коллег. Кто и насколько в курсе того, что поставщики иногда «подкармливают» сотрудников отдела?

Вопрос был более чем серьезный. Если строить глазки можно было всем подряд и в любое время, то, выясняя местные правила игры «Обмани хозяина», можно было не стесняться перестраховываться на каждом шагу. Игра обязывала.

Аллочка присматривалась к коллегам пару недель, прежде чем выбрать кандидата для «первого шара». Для разведки боем она выбрала тихого невзрачного паренька, в чьи обязанности входил поиск «сопутствующих товаров». Скажем, «Контора» подписывала контракт на ремонт оборудования большого магазина. Понятно, что кроме оборудования требовалось найти линолеум, плитку, лампы и еще черт знает что. Поисками всего этого добра и занимался Паша Медведев. В Аллочкиных глазах он был чем-то вроде подмастерья, мальчика на побегушках. С кого же еще начинать прощупывать почву?

— Слушай, — спросила она как-то невзначай, улучив момент, когда они вдвоем курили на облюбованной «никотин-щиками» площадке между этажами. — А как ты ищешь все это?

— Что именно? — Паша продемонстрировал готовность ответить на более конкретный вопрос.

— Ну, линолеум, цоколи, зеркала... — Аллочка сделала недовольный жест, который можно было перевести: «Спросила просто так, уж и сама не рада».

— Как понять «как ищу»? — Паша жеста то ли не заметил, то ли лопухнулся с переводом.

— Ну, ты же не начинаешь каждый раз пролистывать объявления? У тебя ведь уже есть какой-нибудь поставщик ДСП, труб, краски?

— А! — понимающе кивнул Паша. — Есть, конечно. А что? Хочешь заняться ремонтом?

— Да так. — Аллочка повела плечом. — Приятель у меня держит склад отделочных материалов. Все просит предложить у нас его услуги. Так что я и предлагаю. Выполняю обещание.

— А, ну пусть пришлет прайс и образцы.

— Да? — Разговор подходил к первому опасному порогу. Не сболтнуть бы чего лишнего! Не переиграть, не перегнуть бы палку.

Аллочка как бы обрадовалась неожиданной удаче, возможности помочь своему знакомому.

— А у него очень низкие цены. Может, и впрямь будет интересно...

— Цены не главное, — махнул рукой Паша.

— И качество... — с готовностью переключилась девушка.

— Качество тоже. — Паша бросил окурок в банку, служившую пепельницей.

— Как так? А что же главное?

— Главное, чтобы поставщик не напрягал нас с поставками. Ни меня, ни сервис. Сами приехали, привезли, разгрузили и отвалили.

— Ну а если клиенту не понравится то, что привезли?

— Как это? Им показывают образцы, каталоги...

— А если не понравятся образцы или цена не устроит?

— И хорошо! Пусть тогда сами ищут, что хотят.

— Но ведь заказ сорвется?

— Заказ не сорвется, — назидательно произнес Паша. — Наша задача — продавать оборудование. И наша прибыль — в продаже оборудования. Понимаешь? Все остальное — суета и нервотрепка.

— Но мы ведь продаем и эти... доски?

— Доски мы не продаем. Мы просто выдаем наш счет и счет от поставщиков отделочных материалов. Наше оборудование оплатят в любом случае, а второй... — Паша выразительно поджал нижнюю губу. — Баба с воза — кобыле легче.

— Но клиент будет недоволен?..

— И что?

— Может не обратиться к нам второй раз...

— Слушай, у тебя оклад или проценты?

— Оклад.

— Ну и все. И у меня оклад, так что сидим спокойно. Это менеджеры на процентах живут. Пусть у них голова о клиентах и болит. А нам чем меньше работы, тем лучше.

Эндшпиль этого разговора не представлял интереса для Аллочки. Было ясно, что объект для разведки выбран неудачно.

Нужно было подкапываться к фигуре покрупней. Но к кому? И как?

В последующий месяц Аллочке так и не удалось разведать что-нибудь о других мздоимцах в их отделе. Между тем она уже получила от фирмачей конверт с деньгами за свою лояльность. Пора было определяться: делиться или нет? Хотелось бы, конечно, считать имевшуюся договоренность маленькой коммерческой тайной и оставлять все деньги себе. Аллочка уже решила поступить именно так, но, взяв проклятый конверт в руки, снова заколебалась. Все же слишком серьезные неприятности могли ожидать ее в случае разоблачения. Тут уж не удастся, как в истории с майонезом, списать все на наивность и доверчивость. Ясней ясного, что сотрудник решил поживиться, запустив руку в карман своих хозяев. Такое не должны простить. Аллочке еще в прошлый раз, между делом, разъяснили, какой это тяжелый грех, и порассказали, как не любят миллионеры, когда их обманывают. Эти толстосумы по малейшему поводу вызывают бандитов, включают счетчики, бранятся грязными словами. А из личного опыта и истории цивилизации в целом девушка знала, что на попавшего в опалу норовят кроме его собственных повесить всех имеющихся под рукой собак.

Итак, осторожная разведка и обходные маневры ничего не дали. Что же делать? Оставался старый проверенный маневр: идти напролом.

Аллочка набрала внутренний номер шефа.

— Дмитрий Львович? Мне нужно с вами поговорить. Можно зайти?

— Поговорить? — Он был словно удивлен подобной инициативой своей сотрудницы. — Да. Да, мне тоже нужно будет с тобой поговорить. Я тебя вызову к концу дня.

Ему тоже нужно поговорить с ней? Аллочка насторожилась. Необходимость поговорить возникла вдруг именно сегодня, когда ей принесли деньги. И именно в конце дня, когда всех служащих сдувает с рабочих мест словно единым порывом ветра. Неужели?! Спокойно, главное — не дергаться и не делать ошибок.

Оставшиеся до конца дня часы Аллочка разрабатывала стратегию и тактику предстоящего разговора: взвешивала, обдумывала, отбирала нужные фразы и мысленно репетировала.

Рабочий день подошел к концу. Аллочкины коллеги проворно собрались и отправились по домам, а ее шеф так и не вызвал. Что бы означала эта пауза?

Просидев в опустевшем кабинете десять минут, Аллочка начала нервничать. Шеф был еще в офисе, но не спешил вызывать ее. Ему что, домой не нужно? Если он занят, то почему бы не перенести разговор на завтра? Дмитрий Львович никогда не перенапрягал себя на работе.

Секундная стрелка бодро перепрыгивала с деления на деление, а на ум Аллочке приходили все новые неприятные мыслишки.

Через четверть часа она не выдержала и сняла трубку телефона.

— Дмитрий Львович? Это Алла...

— А! Да-да. Заходи через пару минут.

Пора. Аллочка поднялась, одернула пиджак. Подойдя к небольшому зеркалу у двери, окинула себя критическим взглядом. Улыбнулась дважды: первый раз одними губами, второй — блеснув рядами ровных и безукоризненно белых зубов. Так солдат, готовясь к бою, перематывает портянки, подтягивает ремень, проверяет оружие. Закончив осмотр, Аллочка сочла, что к предстоящему бою вполне готова. Несколько раз легко хлопнув себя по щекам, чтобы проступил легкий румянец, она отправилась в кабинет шефа.

Дмитрий Львович ждал ее, стоя у стола и собирая в стопку разложенные по ореховой столешнице бумаги.

— Можно?

— Проходи-проходи.

Аллочка прикрыла за собой дверь и встала, ожидая приглашения сесть, — кабинет был невелик, середину его занимал стол, а на остальной площади суетился с бумагами Дмитрий Львович.

— Закрывай дверь, проходи. — Шеф бросил бумаги на край стола и повернулся к вошедшей сотруднице.

Аллочка взглянула на дверь и обратила недоуменный взор на патрона. Тот, кивнув ей, сделал жест, будто поворачивал ключ.

Девушка неуверенно коснулась кнопки замка и надавила. Замок щелкнул, Аллочка вздрогнула от резкого звука.

— Ну, теперь давай поговорим. — Дмитрий Львович обошел стол и сел на него, скрестив руки на груди. Лицо его светилось таким счастьем, словно он собирался сообщить об открытии звезды или нового элемента таблицы Менделеева.

Сияющее лицо шефа привело Аллочку в замешательство. Слишком много совпадений: закрытая дверь, разговор «тет-а-тет», день, когда она получила свой гонорар. И ведь проклятый конверт все еще лежал в ее сумочке, оставшейся в кабинете!

— Ну садись. Потолкуем. — Дмитрий Львович похлопал ладонью по краю стола рядом с собой и насмешливо подмигнул девушке.

— Почту за честь. — Аллочка присела на указанное место, принимая эту игру и шутливый тон. Появилась надежда, что причина вызова гораздо проще и не имеет отношения к маленькому бизнесу скромной сотрудницы.

Дмитрий Львович легко обнял ее за плечи. Жест получился излишне поспешным, да и не ожидала Аллочка такого гусарского маневра. Девушка попыталась отпрянуть, но объятие оказалось крепким. Она подняла глаза на патрона.

— Что такое? Чего мы так испугались? — продолжая улы-баться, ласково, будто успокаивая ребенка, поинтересовался Дмитрий Львович.

— Да... как-то это... — Аллочка кивнула на руку, лежавшую на ее плече.

— А что такое?

— Ну, я думала... я хотела поговорить.

— Поговорим позже. — Второй рукой шеф взял девушку за щеки и, вытянув губы для поцелуя, наклонился к ней.

— Дмитрий Львович! — Аллочка предприняла более решительную попытку освободиться. Это ей почти удалось, но шеф держал свою добычу крепко.

— Что такое, детка? — Дмитрий Львович продолжал говорить все тем же «нянюшкиным» голосом. — Тебе что-то не нравится?

Губы его были растянуты в любезной улыбке, но взгляд стал жестким и колючим, и этот взгляд, словно булавка бабочку, пригвоздил Аллочку к месту, лишив способности возражать. Единственная мысль, вспыхнувшая бенгальским огнем в ее мозгу: «Он ничего не знает о конверте».

— Скажи, — продолжал ворковать Дмитрий Львович, — может, тебе не нравится что-то? Не стесняйся, говори. Может, тебе я не нравлюсь? Как руководитель? Или как человек? Или тебе не нравится твоя работа? А?

Он слегка встряхнул девушку, требуя ответа.

— Нет... — прошептала Аллочка.

— Что — нет? Не нравится? Все сразу не нравится?

— Нравится... — чуть слышно вздохнула она, глядя в эти холодные глаза. — Все нравится...

— Это-то и славно. — Дмитрий Львович звучно чмокнул ее в приоткрытые губы.

Произошедшее дальше не стоит описывать в подробностях, тем более что ни один жест этой безмолвной сцены не будет интересен искушенному читателю. Патрон опрокинул свою служащую на предусмотрительно освобожденный стол, сдвинул узкую юбку ей на бедра. Сначала Аллочке показалось, что все тянется бесконечно долго; на самом деле все закончилось достаточно быстро: уже спустя три минуты шеф позволил ей сползти на пол.

Быстро приведя себя в порядок, Дмитрий Львович обошел стол и поднял свой кейс.

— Тебя подбросить до метро? — спросил он буднично.

— Спасибо... — Аллочка, все еще сидевшая на колючем ковролине, мотнула головой.

— Спасибо — да или спасибо — нет?

— Нет. Спасибо...

Она медленно поднялась, оправляя смятую в гармошку юбку и кусая губы, чтобы не зареветь.

— Ну, тогда до завтра. — Он открыл дверь и махнул своим чемоданчиком, предлагая побыстрее освободить кабинет. — Сегодня мы обо всем договорились? Или остались еще темы?

— Нет, спасибо. Вопросов больше нет.

— Разумеется. Разумеется. Мы решим этот вопрос. Да, конечно. Приезжайте, я покажу вам оборудование, поговоим о комплектации и здесь же обсудим условия оплаты. В принципе мы не отгружаем оборудование без стопроцентной оплаты, но для вас, конечно, сделаем исключение. Не пятьдесят процентов, но... Словом, подъезжайте, договоримся. Да. Счастливо.

Петр Владимирович положил трубку на аппарат и, откинувшись в кресле, поднял глаза на своего менеджера, переминавшегося с ноги на ногу в ожидании, пока шеф поговорит с клиентом.

— Значит, так. — Петр Владимирович открыл свой ежедневник, чтобы сделать для себя пометку. — Этот товарищ подъедет завтра к трем. Постарайся, чтобы с половины третьего ты был свободен. Поглядывай в окошко. Как только он подъедет, выйдешь в вестибюль и там как бы случайно встретишь его. Встретишь — сразу проводи ко мне.

— Понял.

Менеджер приободрился. В компании, где он трудился прежде, начальство не горело желанием общаться с покупателями. Предполагалось, что продавец должен решать все вопросы сам, и если клиент, недовольный чем-то или просто жаждущий скидок сверх нормы, прорывался сквозь этот передний край обороны, то пропустивший его сотрудник мог лишиться работы. Тот факт, что господин директор Челышев П. В. с готовностью подключился к переговорам и не выказал подчиненному своего неудовольствия, уже радовал.

— И еще. На будущее, — продолжал Петр Владимирович. — Выпиши себе его имя-отчество на бумажку, чтобы не забыть. Этот тип в прошлом месяце сделал нам чуть ли не половину оборота. Смекаешь? Для тебя он теперь отец родной и самый желанный гость. В рабочее время, разумеется. В общем, отрабатывай улыбку на ширину плеч. Обхаживай, обслуживай, облизывай. Завтра мы решим вопрос по деньгам — он хочет платить частями, — и ты их пометь для себя на той же бумажке, а лучше — выучи. Имя может вылететь из головы, но цифры вылетать не должны. Еще есть вопросы?

— Нет.

— Хорошо. Можешь идти. Да, — окликнул он парня у самой двери, — если под угрозой окажется и более мелкая сделка, то не стесняйся обращаться ко мне или к другим сотрудникам. Злоупотреблять этим не стоит, но ради общего дела — оно ведь у нас общее? — допустимо. Иди.

Оставшись один, Петр Челышев вернулся к мыслям, терзавшим его до появления этого менеджера.

Тревожные были мысли. Забавно, что теперь его тревожило именно то, чего он недавно так жаждал, — успех. Собственный успех начинал беспокоить его, как пугает начинающего горнолыжника развитая им на крутом спуске бешеная скорость.

Последние два месяца оборот его компании рос, как напяленный на выхлопную трубу воздушный шарик. Клиенты валили толпами, склад не успевал сортировать прибывающее и продаваемое оборудование. Фирма захлебывалась от заказов. Сам Челышев неплохо заработал: после выплаты причитающихся тестю процентов осталось порядка тридцати пяти тысяч. Впрочем, они пока остались в обороте — нужны были деньги для закупки новых партий оборудования. Собственно, все вышеперечисленное радовало. Тревожило же то обстоятельство, что среди клиентов появлялось все больше тех, кто еще недавно закупался в «Конторе». По самым скромным подсчетам, только за прошлый месяц Челышев «отбил» у этого торгового монстра заказов на триста с лишним тысяч баксов. Странно, что они еще не хватились своих клиентов-перебежчиков.

Взять хотя бы давешнего оптовика. Бывший дилер «Конторы». Две недели назад выгреб у Челышева со склада все, подчистую. Торговался, правда, что твой старьевщик, но все равно вкачал на счет фирмы астрономическую сумму. Неужели в «Конторе» никому не икнется, когда они узнают, какой жирный кусок пронесли мимо их пасти?

Конечно, тесть заверяет, опасаться нечего, ситуация под контролем. Но всему есть предел. Не будут же владельцы «Конторы» равнодушно созерцать, как у них из-под носа уходят, утекают денежки?! Может, утечку в триста тысяч Виктор Степанович урегулирует, а вот пятьсот окажутся ему не по силам. Что тогда? Как он запоет, когда его влияния не хватит на прикрытие фирмы? Может статься, что он и не будет ничего петь, а просто отдаст зятя на растерзание. Черт, а что, если старый хрен с самого начала брал его в дело на роль балласта? С него станется...

Петр Владимирович нервно закурил. Сделав три быстрые глубокие затяжки, он погасил сигарету о дно перламутровой раковины и взял со стола мобильник.

— Виктор Степанович? Это Петр. Да, здравствуйте. Я хотел бы поговорить. Есть проблема. Нет, не с налоговой. Нет. Это на ту же тему... о конкурентах.

Собеседник его отвечал с плохо скрываемым раздражением:

— Какого ... еще разговаривать? Что непонятного? — Виктор Степанович не любил двадцать раз пережевывать одно и то же. — Мы же все обсудили, или что-то изменилось?

— Думаю, что да.

— Как это понять? Изменилось или нет?

— Я бы не хотел обсуждать это по телефону.

— Слушай, зятек, ты меня заинтриговал дальше некуда. Давай выкладывай, что там у тебя. В случае чего, я тебя остановлю. Ну что там? Комета? Знамение?

— Внешне ничего особенного. Просто некоторые клиенты... ну те, о которых мы говорили...

— Те, кто перебежал из других фирм? И что с ними?

— Они значительно увеличили объем закупок.

— Значительно? — В голосе тестя мелькнул интерес. — На сколько?

— Прилично. Почти вдвое за последние... — Челышев развернулся к монитору, чтобы выудить из компьютера нужные цифры.

— Очень хорошо, — живо отреагировал Виктор Степанович. — А в чем проблема?

— Ну как... Деньги-то уже нешуточные. Что, если они... кто-то решит, что мы перетянули слишком много заказов?

— Послушай, парень. Твоя забота сделать так, чтобы этот поток не иссяк. Проблемы начнутся только тогда, когда ты перестанешь выплачивать проценты мне и моим коллегам. Только это должно тебя волновать, остальное — наши заботы. И если мне придется разжевывать тебе этот расклад еще раз, то я начну сомневаться в твоих способностях. Не обижайся, но дело есть дело. Оно прежде всего, так?

— Я понимаю.

— Вот и славно. — Голос тестя стал мягче. — Пойми ты, что никто не вправе обижаться на тебя за то, что ты работаешь лучше. Вернее, обижаться никому не запретишь, но про себя. А вот обижать того, кто работает, — нельзя. Понимаешь? Ты вот работал в магазине. Никому же не приходило в голову бросить тебе в витрину пару гранат за то, что бабушка Анюта покупает теперь кефир у тебя, а не в гастрономе за углом. Клиент всегда прав. Исключения из этого правила есть, но их немного. Кидалы, мазурики, шлюхи, дети лейтенанта Шмидта и сборщики пустых бутылок заранее делят территорию, но это скорее исключение. Кстати, вопреки газетным вракам, больших денег там отродясь не видывали. Слушаешь?

— Да-да, конечно.

— Ладно, я сейчас занят. Продолжай в том же духе и не путай больше плохие новости с хорошими. Пока!

Закрыв трубку, Петр Челышев с минуту сидел, переваривая разговор. Потом встрепенулся, сообразив, что смотрит на мигающую лампочку внутреннего телефона. Пятый или шестой звонок. Звук на аппарате он отключил, чтобы не действовал на нервы.

— Слушаю.

— Петр Владимирович, — голосок секретарши вызывал ассоциации с детской книжкой про маленького глупого мышонка, — с вами хочет поговорить господин Маркелов, компания «Русские сыроварни».

— Да.

Через несколько мгновений господин русский сыровар вошел в кабинет.

— Маркелов Андрей Сергеевич.

— Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?

— Нет, я надеюсь, что не отниму у вас много времени.

— Чем обязан? — Челышев небрежным жестом пододвинул гостю пепельницу. Жест выигрышный и не лишенный вкуса: вроде бы гостеприимный, но без показухи, без подобострастия. Если честно, Петр Владимирович специально репетировал такие па.

— Я торгую морожеными продуктами. Пиццей. Оптом. — Маркелов начал с нескольких скупых мазков. — Многим продаю холодильники. Шлепаю свой знак, координаты и продаю. Холодильников я продаю много, так что клиент я выгодный.

Челышев не перебивал, слегка кивая в конце каждой фразы.

— Сейчас я беру холодильники в другой фирме, но хочу попробовать работать с вами.

— Не вижу препятствий. — Челышев позволил себе улыбнуться.

— А я вижу одно. — Маркелов улыбаться не стал, даже за компанию. — Сейчас я имею приличную скидку. Если я переметнусь к вам, то я ее потеряю. Так что я зашел поговорить о том, какую скидку дадите мне вы. Если мы не сторгуемся, то, как говорится, овчинка не будет стоить выделки.

— Какую скидку вы хотите?

— Ну, сейчас я имею пятнадцать процентов. У вас подобное оборудование несколько дешевле, так что меня устроит двенадцать.

— Двенадцать? — Челышев посмотрел на гостя с сомнением. — Вот так с порога. А на сколько вы планируете брать?

— Тысяч на пять — семь каждый месяц.

— Не так много, если честно. Скидка десять процентов предусмотрена у нас при объемах тысяч пятьдесят. Даже для постоянных клиентов.

Маркелов немного подумал.

— Десять.

— Нереально. При всем моем уважении... — Всем своим видом Челышев демонстрировал свое сожаление.

— Девять.

— Андрей Сергеевич, это ситуация, когда торг неуместен. Берите больше или давайте поработаем немного с меньшей скидкой. Тогда можно будет вернуться к этому разговору.

— Восемь, — твердо произнес Маркелов. — Иначе не имеет смысла.

— Увы. — Челышев развел руками.

— Что ж... — Гость тяжело поднялся. — Рад был познакомиться. Но придется работать с конскими.

Маркелов протянул руку для прощания.

— Как вы сказали? — Челышев задержал руку гостя.

— Что сказал?

— Конскими. Как это понять?

— Ну, я имею в виду «Контору».

— Так это вы с ними работаете сейчас?

— С ними, с ними. — Маркелов высвободил руку. — А в чем дело?

— Дело?

Челышев внимательно смотрел в глаза собеседнику. Он наскоро обдумывал что-то, и Маркелов понял это. Он ждал результата, и, как оказалось, ждал не напрасно.

— А знаете что? — спросил Челышев после раздумья. — Пусть будет восемь. Не будем путать новости. Восемь процентов. Но не менее пяти тысяч в месяц. По рукам?

— По рукам. А какие новости вы имеете в виду?

— Угу... — Константин Николаевич внимательнейшим образом изучал отчет Бориса о перспективных регионах. Он уже четверть часа читал испещренные таблицами и многоэтажными формулами страницы и дошел лишь до третьей. Впереди — еще восемь.

Борис Апухтин, сидевший перед ним в кресле для гостей в ожидании, пока шеф ознакомится с отчетом, прикинул, что при таких темпах придется проскучать еще не менее получаса. Патрон предпочитал изучать печатный труд самостоятельно, не задавая вопросов и не делясь свежими впечатлениями. Пару раз он сказал «угу», но вряд ли это междометие можно было расценивать как отзыв. Так что Борис настроился на томительное ожидание и начал уже подумывать над тем, чтобы почитать пока один из журналов, разложенных на подоконнике. Он и взял бы парочку, кабы не вопрос, насколько этот жест фамильярен по отношению к руководителю.

— А что это за группа покупателей «три-г»?

Вопрос шефа прозвучал так неожиданно, что Борис, погруженный в раздумья о журналах и этикете, даже не сообразил, о чем речь. Пришлось переспрашивать.

— Ну, вот тут у тебя группа «три-г», — пояснил Константин Николаевич. — Привилегированные покупатели. Что это за привилегированные покупатели? Что-то я не слышал о таких.

— Когда я анализировал продажи, попадались клиенты, которые не являлись ни дилерами, ни крупными клиентами, но получали скидки. Десять процентов. На ровном месте. Никаких оснований для скидок я не нашел. Очевидно, это или стратегические партнеры, или партнеры директоров, для которых сделали исключение. Ну, вот их я и объединил в группу «три-г». Это как бы незапланированные расходы. Ведь мы недополучаем на них прибыль...

— Понятно. — Подворский махнул рукой. — А через какой отдел проходили эти «три-гэшники»?

— Через дилерский.

— Что, все через дилерский?

— Все.

— Так, может быть, это все-таки дилеры?

— Нет. Во-первых, все они представляют магазины, оборудование приобретают для себя. Некоторые даже оформляют у нас документы и вызывают сервисников для установки оборудования. Во-вторых, половина из них сначала брали оборудование как обычные клиенты, а потом — как дилеры. С некоторыми вообще анекдот, они то берут со скидкой, то без.

— Знаешь что? Отпечатай список этих непонятных «три-г» и отдай его Кончаловскому. Пусть посмотрит, разберется с этими анекдотами. Это его кухня, пусть у него голова и болит. Логично?

— Вполне.

— Ты, кстати, нарядный сегодня. Есть повод?

Борис, несколько смутившись, взглянул на свой новый галстук.

— У нас сегодня встреча выпускников. Вот иду...

— Да? Странное время вы выбрали. Обычно встречаются в июне, в годовщину окончания.

— А у нас это дело совмещается с сорокалетием открытия школы.

— А... Тогда понятно. Приятное с приятным.

Господин Подворский перелистнул третью страницу.

— Слушай, — спросил он, не поднимая глаз, — а где ты набрал все эти сведения по регионам? Число магазинов, число коммерческих структур, количество людей, занятых в этих фирмах?

— В бюллетене «Торговля в России». Выпускается такой статистический справочник.

— Да? Интересно. Надо нам в отдел прикупить такие... справочники.

На четвертую страницу у шефа ушло не более двух минут. Столько же на пятую.

— Кстати, — патрон снова подал голос, приступая к шестой странице, — я прочел твои расчеты по производству. Собственное производство — хорошо. И стратегически правильно, и патриотически — хватит буржуев кормить... Только вот хотел спросить: откуда ты узнал цены, по которым мы берем мебель у американцев? Это вроде как наша самая страшная коммерческая тайна.

— Так вы же сами сказали, что обеспечите всем необходимым. Вы и господин Худоротов.

— И? — Константин Николаевич посмотрел на него исподлобья.

— Ну, я подошел к нему, сказал, что мне нужны закупочные цены для расчетов. Он скомандовал бухгалтерии предоставить. Вот и все.

— Хм... Ну ладно. Ноты, я надеюсь, понимаешь...

— Что это тайна? Конечно.

— Угу.

Пять минут в кабинете было тихо, господин директор читал страницы с шестой по девятую. Дойдя до десятой, он оживился:

— Ничего себе! Объемы продаж! И как же ты их получил?

— Так вот уравнения... — Борис указал на столбец с уравнениями.

— Да, я вижу. А почему ты считаешь, что эти уравнения годятся? Что это за уравнения?

— Обычные уравнения регрессивной зависимости. Применяются в статистике уж лет тридцать, наверное... Считаются верными для подобных расчетов... Я даже могу вывести в общем виде.

— Ага, вот! — Константин Николаевич не дослушал его, обнаружив нечто интересное на одиннадцатой странице. — Рекламный бюджет! Тебе ведь не составит труда разобраться в нашем рекламном бюджете?

— То есть?

— Ну, наш прежний менеджер по рекламе скоропостижно уволился и оставил после себя весьма запущенное хозяйство. За что-то заплачено вперед, за что-то не заплачено вовсе, что-то оплачено по два раза... Короче говоря, придется тебе броситься на эту амбразуру. Разобраться в том, что есть, подготовить почву для нормальной работы нового сотрудника. Сейчас там Максим Ладов за старшего, но он плачется, что времени нет, в платежках он не разбирается... Художник! Что возьмешь с художника? В общем, разберись там, что к чему. Нужна будет помощь... Впрочем, ты уже и так наладил со всеми контакт. Даже с нашей неприступной бухгалтерией.

— Пришлось.

Борису вовсе не улыбалось подчищать дела за каким-то олухом. Куда больше интересовали его собственные проекты. Он решил подловить шефа на слове: несколько минут назад тот признался, что изучил последний проект, предложение об открытии производства.

— Константин Николаевич, а вы начали о производстве. Как вам предложение?

— О производстве? Ах да! Что ж, хорошее дело. Но несколько преждевременно. Сейчас нам выгоднее закупать самим. Я справлялся в закупке...

— У мадам Суздалец?

— У мадемуазель Суздалец. Она считает, что выгоднее импортировать...

— Я с ней говорил. Ни одного членораздельного аргумента! Нам так выгоднее, и все! Я могу записать все свои аргументы, а она пускай накарябает свои, и тогда мы посмотрим...

— Кроме того, — с нажимом произнес начальник, — высшее руководство без восторга смотрит на долгосрочные вложения. Не знаю почему, но хозяин — барин. А с Суздалец ты не ссорься. Отдел только появился, а ты уже рассорил нас с закупкой. Ни к чему нам такая реклама... Кстати, по поводу рекламы. Помоги там Мастеркову с корпоративной рекламой. Вы его, кажется, недолюбливаете. Я тебя понимаю, парень — тот еще работничек. Глуповат, но старается, перекладывает бумажки, шуршит понемногу. Не самый плохой вариант. Нам сегодня особенно выбирать не приходится. Ты уж помоги ему, если не в тягость. Лады?

— Лады, — тяжело вздохнул Борис.

— Ну, договорились вроде обо всем? — Константин Николаевич поднялся, намереваясь проводить Бориса за дверь.

— А как с этим? — Борис кивнул на свои расчеты.

— С этим? — Подворский перевернул последнюю страницу. — Хорошо. Интересно очень.

— Какие-нибудь замечания, дополнения есть?

— Замечания? — Подворский задумался. — Ну да. Пожалуй, что есть.

Борис обратился в слух.

— Эти твои уравнения... — Константин Николаевич потер сначала одну щеку, потом другую. — Хотелось бы, чтобы ты в дальнейшем использовал более современные методики расчета.

— То есть? — Борис опешил.

— Ну, как бы тебе объяснить? Наша фирма очень динамично развивается. Прогрессирует. А ты пользуешься еще советскими уравнениями регрессивной зависимости. Нужно перестраиваться, идти в ногу со временем. Верно ведь?

Борис Апухтин не мог потом точно вспомнить, сколько он простоял, ошарашенный подобным замечанием. Он не мог поверить своим ушам, челюсть у него неприлично отвисла, и отвисала тем ниже, чем яснее становилось, что господин директор не пошутил, не скаламбурил, а высказал серьезное замечание.

Очнувшись, Борис захлопнул рот и, поспешно откланявшись, вышел вон из кабинета. Он пробормотал что-то вроде «Учту, исправлюсь», и, кажется, господин Подворский ответил новым напутствием.

Оказавшись в коридоре, Борис секунду или две жалел, что не курит, а потом его разобрал безудержный, неуправляемый, как судороги, смех. Проходившие мимо сотрудники косились на корчащегося от смеха коллегу, но никто не поинтересовался причиной этого веселья. И правильно. Чтобы рассказать этот анекдот непосвященному, не знающему высшей математики, пришлось бы начать со скучной лекции по этому предмету. А Борис Апухтин любил анекдоты короткие, вроде:

По лесу идет грибник. Вдруг видит: висит девочка на березе, вцепившись зубами в ветку.

— Девочка!— в ужасе восклицает грибник. — Что ты там делаешь?!

А девочка ему сквозь зубы:

— Сок пью!