Кооперация. Политическая, экономическая и социальная теория

Однако, несмотря на то, что Прудон сформулировал и отчасти породил философию мутуализма и выступал за создание рабочих кооперативов, сам он был антисемитом и сексистом. Его знаменитая конфронтация с Марксом не была чисто интеллектуальной, в ней присутствовало глубокое антисемитское измерение. Вот что писал Прудон о евреях (в том числе и о Марксе) в своих частных дневниках в 1847 году, которые были опубликованы только в 1960-х годах:

26 декабря 1847 года: Евреи. Напишите статью против этой расы, которая отравляет все, сует свой нос во все, никогда не смешиваясь с другими народами. Потребовать изгнания их из Франции, за исключением тех, кто женат на француженках. Упразднить синагоги и не допускать их ни к какой работе. Требовать его изгнания. Наконец, добиваться отмены этой религии". Недаром христиане называли их деистами. Еврей - враг человечества. Они должны быть высланы в Азию или истреблены". Г. Гейне, А. Вейль и другие - не кто иные, как тайные шпионы; Ротшильд, Кремье, Маркс, Фульд, злобные, желчные, завистливые, горькие и т.д. и т.п. существа, которые нас ненавидят. Еврей должен исчезнуть с помощью стали, слияния или изгнания. Терпимо относиться к старикам, у которых больше нет детей. Работа предстоит - то, что народы Средневековья ненавидели инстинктивно, я ненавижу, поразмыслив, бесповоротно. Ненависть к евреям, как и ненависть к англичанам, должна стать первой статьей нашей политической веры. Более того, за уничтожением иудаизма последует уничтожение других религий. Начать с того, чтобы не выделять средств на духовенство и оставить это для религиозных пожертвований". -А затем, спустя некоторое время, упразднить религию.

Трудно представить себе, что после прочтения этой диатрибы можно использовать идеи Прудона, будь то кооперация, анархизм или отмена собственности. Будучи также сексистом, Прудон писал в своих дневниках, что женщины должны быть либо куртизанками, либо домработницами и находиться под властью своих хоязев.

Больно читать этих мыслителей-утопистов и натыкаться на такие совершенно бессовестные фрагменты. Это затрудняет создание политической теории сотрудничества на основе их трудов. Мы же не занимаемся онтологической философской теорией и не пытаемся отбросить тот факт, что, например, Мартин Хайдеггер был членом нацистской партии с 1933 г. до ее гибели в 1945 г. - вопрос в том, можем ли мы вообще отбросить это в его случае. В данном случае мы имеем дело с теоретиками сотрудничества, совместной работы людей, солидарности и мутуализма, которые высказывают антисемитские, женоненавистнические или иные человеконенавистнические высказывания. Это невозможно отбросить, это вплетено в логику их аргументации и не может быть отделено.

Это происходит неоднократно. Так, например, в книге Шарля ЖидаLe Coopératisme" читатель знакомится с главой "Враги кооперации". Это лекция, прочитанная Жидом на конгрессе кооперативных обществ, состоявшемся 15 октября 1893 г. в Гренобле (Франция). Кто же эти "враги кооперации"? Прежде всего, женщины. Первый раздел главы называется просто "Les femmes" (женщины). Три других врага - купцы, социалисты и внутренние враги, причем женщины даже стоят впереди изменников-внутренних врагов как самая страшная угроза кооперации. Почему? Ответ Жида: "На протяжении всей истории, начиная с Евы, женщины любят искусителей", - пишет Жид. "А торговец - самый большой искуситель". Кооперация, видимо, слишком строга для женщин, даже отталкивающа, объясняет Жид. Им не нравятся кооперативы, они предпочитают блестящие, элегантные торговые центры, где можно "болтать, не давясь". Эти отрывки настолько оскорбительны, что возвращаться к этим текстам XIX и начала XX века невозможно. Мы не можем основывать сотрудничество на их порочной логике.

Утопическое видение сотрудничества, дискриминирующее женщин или евреев, основанное на стремлении промышленников к прибыли или роскоши, должно быть чем-то плохим. В таких концепциях не может быть истинного чувства солидарности; очевидно, что они не справляются с задачей решения проблемы нашей современной взаимозависимости. Сегодня люди должны объединяться, а не разделяться и вредить друг другу. Они должны быть инклюзивными и принимать различия, если у них есть надежда на подлинную совместную работу, на подлинное сотрудничество.

В более широком смысле эти утопические сочинения относятся к устаревшему дискурсу политической экономии, зародившемуся в конце XVIII в. в Западной Европе и предшествовавшему развитию социальных исследований в области политики, экономики и социальной теории. Эти работы были порождены иными, чем сегодня, разговорами о естественном праве и природе человека, теориями моральных чувств, аргументами raison d'état (разум государства). Их появление можно практически отнести к промежутку между "Теорией нравственных чувств" Смита, опубликованной в 1759 г., и "Богатством народов", вышедшей в 1776 г. Последняя работа интеллектуально полностью зависела от первой; связь даже не была явно выражена, а просто предполагалась. В этот переходный период, можно сказать, зародилась политическая экономия, которая получит свое развитие в работах Давида Рикардо, Прудона, Маркса и других.

Однако сегодня эти устоявшиеся представления о природе человека, естественном праве и моральных чувствах уже не работают. В ХХ веке они были вытеснены современной экономикой благосостояния, теориями общественного выбора в политических исследованиях, критическими теориями в целом, а теперь, в XXI веке, - экономикой солидарности, экологической экономикой и другими более экологичными формами экономического мышления. Конечно, можно интерпретировать последующие дебаты между Кейнсом и Хайеком или труды Карла Поланьи и Йозефа Шумпетера как эманации политической экономии и продолжение этого дискурса. Современная экономическая наука может быть соотнесена со Смитом и Марксом. Но эти связи скорее ностальгические, чем реальные, скорее аллюзии, чем содержание: современные мыслители ссылаются на "законы капитала" Маркса, но больше не занимаются его теорией стоимости и обмена. Например, они не расширяют всерьез дискуссию о разнице между потребительной и меновой стоимостью, которая была в центре многих споров в политэкономии того времени.

Сегодня эти работы XIX века в области политической экономии представляют собой материал прежде всего для историков, особенно историков экономики, и ностальгирующих критических теоретиков. Для тех же, кто интересуется практикой, с тех пор мы узнали слишком много нового, чтобы ограничиваться теми ранними дискуссиями и идеями. Конечно, термин "политическая экономия" предлагает то, чего не может дать только экономическая теория, подчеркивая неизбежное политическое измерение экономических режимов. Это очень важно. Это центральное место в проекте сотрудничества. Он позволяет нам видеть сквозь идеологический дискурс капитализма, о чем я буду говорить в следующей главе. Она также питает такие полезные понятия, как финансиализация, неолиберализм и расовый капитализм. Но это не повод возвращаться к исчерпавшему себя дискурсу утопистов. Гораздо лучше изложить утвердительную аргументацию в простых современных терминах, не раскапывая все труды XVIII-XIX веков. Эти работы содержат предвзятость и ошибки, а также предрассудки.

По этим причинам крайне важно перевести стрелку на новый уровень и не завязнуть в трясине прежних исторических дебатов. Наша сегодняшняя взаимозависимость перед лицом глобального изменения климата не могла быть представлена в XIX веке. Мы уже прошли тот период, когда богатые промышленники вроде Роберта Оуэна воплощали филантропические идеалы, чтобы облегчить страдания пятилетних сирот, работающих на их фабриках, или причудливые утописты вроде Шарля Фурье, радикальные анархисты вроде Пьера-Жозефа Прудона, или еще более изощренные философы кооперации и экономические сторонники кооперативного федерализма вроде Шарля Жида разражались ненавистными диатрибами. Нет никакой необходимости возвращаться к ним, равно как и к тем формам кооперативных цехов, которые в середине XIX в. предполагал создать Луи Блан. Модель законодательного регулирования цехов, предложенная Бланом, отличается от той, которую необходимо разрабатывать сегодня, отчасти из-за неизбежного тупика в либеральных демократиях. Это время требует горизонтального, ризомического и инклюзивного межсекторального видения сотрудничества.

Самоопределение сепаратистов

W. Э. Б. Дю Буа был одним из первых исследователей кооперативов. Вы помните его исследование 1907 г. "Экономическая кооперация среди американских негров", которое стало основополагающим вкладом в эту область. В последующем коротком эссе, опубликованном в 1935 г., Дю Буа предложил создать сепаратистское общество чернокожих, состоящее из кооперативных ассоциаций, созданных исключительно для афроамериканцев и их руками. В конкретный исторический момент, когда афроамериканские семьи вдвойне пострадали от экономического кризиса Великой депрессии и дискриминационного исключения из рабочей силы и белых профсоюзов, Дю Буа вернулся к идее кооперативов как наиболее перспективному способу поставить афроамериканцев в равные условия с белыми американцами.

Дю Буа основывал свое видение кооперации на существующих моделях кооперативов в США и за рубежом. Дю Буа изучал историю и траекторию развития кооперативных мастерских и ассоциаций для афроамериканской рабочей силы. В его идеях не было ни заоблачного идеализма, ни дикого утопизма, а была реалистичная заинтересованность, основанная на опыте успешных кооперативных инициатив. В своем исследовании 1907 г., а также в опусе "Реконструкция чернокожих в Америке", опубликованном в 1935 г., Дю Буа рассказал о движении к рабочим кооперативам в общинах освобожденных чернокожих мужчин и женщин. Он рассказал об истории рабочих съездов, таких как съезд 1869 г., на котором прозвучал призыв к "созданию кооперативных мастерских". Дю Буа подробно описывает усилия Бюро труда в 1870 г. по организации "негритянского труда" и его призыв "изыскать средства у банкиров и капиталистов для помощи в создании кооперативных ассоциаций". Дю Буа писал в период активных дебатов о кооперативной модели производства и на фоне длительной истории и растущего общественного движения за кооперативы в США. Влиятельная работа Петра Кропоткина "Взаимопомощь: Фактор эволюции", в которой предлагались более натуралистические основы кооперации, появилась в виде эссе в 1880-х годах и была опубликована в 1902 г. В 1916 г. была основана Кооперативная лига Соединенных Штатов Америки, целью которой было создание "Кооперативного содружества". Сосредоточившись на потребительских кооперативах, преимущественно для белых, Кооперативная лига быстро завоевала поддержку таких деятелей, как Джон Дьюи и Уолтер Липпманн. Это и другие кооперативные движения находились на подъеме и рассматривались как реальная альтернатива американскому капитализму, основанному на конкуренции. Именно к этим альтернативам и обратился Дю Буа в 1930-е годы.

В речи, произнесенной в июне 1934 г., и в эссе, опубликованном в 1935 г. вCurrent History под названием "Негритянская нация внутри нации", Дю Буа выступал за создание афроамериканского кооперативного движения, "отдельного от национальной экономики и основной массы трудящихся". Дю Буа прямо обосновал необходимость создания сепаратистских кооперативов для чернокожих, которые больше не будут зависеть от "спасения белого Бога", а "достигнут новой экономической солидарности". Дю Буа начал с того, что отметил кризисы, с которыми столкнулись чернокожие рабочие: не только экономический спад, вызванный Великой депрессией, но и другие формы сегрегации, исключение из восстановительных работ, закрытие профсоюзов и профсоюзных магазинов из-за откровенного расизма. Дю Буа противостоял тому, что он диагностировал как непреодолимый расизм внутри рабочего класса. По мнению Дю Буа, самой большой проблемой афроамериканского сообщества был белый труд, который исключал, преследовал и терроризировал чернокожих рабочих. Перед лицом этого расизма Дю Буа выступал за сепаратистское сотрудничество внутри чернокожего сообщества, в частности за создание черного кооперативного движения, отдельного от белого общества.

Симпатизируя социализму, Дю Буа, тем не менее, держался на расстоянии от социалистов, поскольку они не признавали и не продвигали интересы афроамериканцев. "Социалисты по-прежнему держат их на заднем плане", - писал Дю Буа. Он также с глубокой опаской относился к профсоюзам, которые были преимущественно белыми и исключали афроамериканских рабочих, если не вели активного террора против них. "Сегодня именно белый труд не позволяет неграм получить приличное недорогое жилье, защита лучших профсоюзов ограничивается "белыми" мужчинами, они часто не хотят сидеть в одном зале с чернокожими, которые уже присоединились к рабочему движению". Дю Буа не хотел доверять профсоюзам. Он также не придерживался интернационалистских или универсалистских взглядов. Однако Дю Буа верил в экономическое развитие, экономическую самодостаточность, экономическую власть. В этом, собственно, и заключалась основная проблема афроамериканских общин: "со времени эмансипации у него [афроамериканца] никогда не было адекватной экономической основы". Для Дю Буа экономическое развитие в рамках индустриального общества было необходимой предпосылкой для социального и политического развития афроамериканцев. Таким образом, Дю Буа исходил из того, что единственным способом для афроамериканцев защитить себя и достичь равноправия является обретение экономической власти: Афроамериканцы должны "начать планировать сохранение своего положения через экономическое развитие". Это означает сотрудничество между афроамериканцами: "пусть негры-фермеры кормят негров-ремесленников, негры-техники руководят неграми-домоседами, негры-мыслители планируют эту интеграцию сотрудничества, а негры-художники драматизируют и украшают борьбу". Это приведет к экономической независимости, которую Дю Буа описывал как "экономическое сотрудничество, организованную самозащиту и необходимую уверенность в себе". Черный сепаратизм должен был продемонстрировать способности афроамериканцев, обеспечить их экономическое развитие и поставить их на равные позиции с белыми в современном промышленно развитом обществе.

Дю Буа сохранял веру в демократизацию экономического обмена. Он считал, что в американской промышленности происходит демократический отход от монополизации и концентрации. Он предсказывал неизбежные и позитивные изменения: "Более демократический контроль над производством и распределением обязательно заменит существующие автократические и монополистические методы". Дю Буа даже верил, что постепенные преобразования будут способствовать улучшению положения афроамериканцев. Но изменения не могли произойти достаточно быстро для Дю Буа или сами по себе. Они зависели от принятия решений, а не от естественных экономических сил, от того, что он называл "человеческим выбором". Все зависело от того, примут ли люди афроамериканских рабочих. Но это произойдет, по мнению Дю Буа, только в том случае, если чернокожие рабочие будут иметь большее экономическое влияние. Сепаратистские кооперативы были единственным способом продемонстрировать свои способности и добиться равных условий.

Дю Буа придерживался поэтапного подхода: во-первых, сепаратизм как способ достижения независимости; во-вторых, кооперативы как способ достижения экономического роста; в-третьих, все это ориентировано на интеграцию и равенство в современном, более демократизированном обществе, в котором, в конечном счете, все расовые и классовые различия будут стерты. Дю Буа верил "в окончательное объединение человечества и в единую американскую нацию с нивелированными экономическими классами и расовыми барьерами"; но он считал, что это может произойти только через демонстрацию афроамериканцев, а не через согласие белых. Это "должно быть реализовано, - писал он, - только при таком усилении классового и расового сознания, которое будет воздействовать на мотивы и поступки людей не простыми гуманитарными призывами, а непреодолимой силой". Необходимо создать замкнутое общество сотрудничества чернокожих. Но конечной целью было нивелирование классовых и расовых различий.

Ключевым моментом было сепаратистское самоопределение. "Негры могут создать в США экономическую нацию внутри нации, - утверждал Дю Буа, - способную работать на основе внутреннего сотрудничества, основывать собственные институты, воспитывать своих гениев и в то же время, без насилия толпы или крайностей расовой ненависти, поддерживать полезную связь и сотрудничать с массой нации" , что в конечном итоге нивелирует классы и устранит расовые различия. Дю Буа ничего не говорил об отмене частной собственности. В отличие от марксистов, Дю Буа считал, что классы можно выровнять с помощью кооперативной организации. В этом отношении Дю Буа делал уникальное и тонкое вмешательство в социалистические дебаты: во-первых, он не отвлекался от расовой проблемы, которую социалисты игнорировали; во-вторых, обращался к кооперативам как к первому шагу и конечной цели; в-третьих, сохранял веру в более демократизированную кооперативную экономику, которая в конечном итоге устранит расовые и классовые различия.

Для Дю Буа кооперация была одновременно и средством, и целью. Дю Буа выступал против подхода Букера Т. Вашингтона, который стремился воспитывать и обучать афроамериканских мужчин и женщин, чтобы интегрировать их в белую промышленность. Дю Буа утверждал, что достаточно образованных руководителей. Не хватает только самого руководства. Нужно было не бороться с сегрегацией, как это делали некоторые активисты и мыслители, например Джеймс Уэлдон Джонсон, и не ждать гуманитарной благосклонности от белых, а отделиться и создать черную кооперативную нацию внутри нации. Дю Буа был готов нести бремя еще большей сегрегации и еще больших предрассудков, чтобы достичь этой экономической солидарности. Он писал:

Сегодня у негров есть шанс организовать кооперативное государство внутри своей группы. Если позволить неграм-фермерам кормить негров-ремесленников, неграм-техникам руководить неграми-домоседами, неграм-мыслителям планировать эту интеграцию сотрудничества, а неграм-художникам драматизировать и украшать борьбу, то можно добиться экономической независимости. Сомневаться в том, что это возможно, значит сомневаться в сущностной человечности и качестве мозгов американского негра.

Предложение Дю Буа было направлено на то, чтобы в перспективе создать единую страну без классовых и расовых барьеров. По мнению Дю Буа, когда нация чернокожих будет создана, чернокожим американцам больше не будет "отказано в общении и равенстве в Соединенных Штатах".

Труды Дю Буа легли в основу второго обоснования целевых форм сотрудничества с сильным сепаратистским и самоопределяющим элементом. Эта модель была взята на вооружение в ряде других контекстов, включая "Сотрудничество Джексон" в Миссисипи и прилегающие проекты по созданию отдельного региона в графствах Черного пояса Миссисипи, Луизианы, Арканзаса и Теннесси. Однако трудно представить себе, как это может стать основой для такого широкомасштабного сотрудничества, которое необходимо сегодня в условиях нарастающих кризисов, таких как изменение климата и пандемии, требующих от всех нас совместной работы на пересечении наших идентичностей. Безусловно, в рамках групп есть место самоопределению. В Соединенных Штатах есть реальная ценность традиционно черных колледжей и высших учебных заведений, таких как Морхауз-колледж, Спеллман-колледж, Алабамский государственный университет и многие другие. Не менее ценны и образовательные учреждения, в которых обучаются все женщины или все мужчины; в них существует множество форм сотрудничества. Такой проект, как "Сотрудничество в Джексоне", оказывает необычайное влияние на афроамериканские общины в районе Джексона, которые исторически были обделены вниманием и открыто, часто жестоко, подавлялись. Однако наша взаимозависимость перед лицом глобальных кризисов создает настоятельную необходимость для всех работать вместе. В этом я солидарен с Ричардом Сеннеттом, который настоятельно призывает к сотрудничеству, преодолевая расовые, этнические, религиозные, экономические и другие различия, и к обмену мнениями между людьми, начиная с угла улицы и заканчивая интернет-платформами. В действительности, я вижу это в том, что организация "Сотрудничество Джексона" объединилась с организацией "Сотрудничество Вермонта" (которая не является преимущественно афроамериканской), чтобы создать в Вермонте более безопасное место для климатических беженцев из Миссисипи. Это сотрудничество является доказательством того, насколько важно расширять взаимодействие между группами.

На конференции Jackson Rising, посвященной изучению новых экономических моделей сотрудничества и прошедшей в мае 2014 г. в Государственном университете Джексона, члены "Кооперации Джексон", а также мэр Джексона Чокве Лумумба призвали и пообещали поддерживать другие усилия по созданию самоопределяющихся экономик солидарности по всей стране. "Мы просим вас присоединиться к нам в этом начинании, организовав, где бы вы ни жили, "Кооперацию" ____, непосредственно связанную с низовыми усилиями по построению демократической народной власти снизу вверх, и наладить взаимные связи с нами и подобными нам формированиями по всей территории США и мира", - заявила Кали Акуно.мы дадим начало новому миру, который ждет своего рождения". В результате конференции по всей стране были разработаны новые кооперативные проекты, в том числе "Кооперация Вермонт" и "Кооперация Гумбольдт" в Калифорнии. Кооперация Вермонт была основана в 2021 г. при содействии Кооперации Джексон и в настоящее время является частью более крупного консорциума кооперации под названием Народная сеть за землю и освобождение, в который также входят Деревня выживших/Коллектив "Новый день" в районе Сен-Бернар в Новом Орлеане и другие кооперативные инициативы. Организация "Кооперация Джексон" сотрудничает с организацией "Кооперация Вермонт", предоставляя институциональную инфраструктуру и ноу-хау. Недавно она выступила в качестве структуры 501(c)(3) для приобретения магазина Marshfield Village в Маршфилде, штат Вермонт, который преобразуется в кооператив, принадлежащий работникам и членам общины. Отчасти это делается для того, чтобы обеспечить связь между Джексоном и Вермонтом для "климатических беженцев", перемещаемых из Миссисипи в результате изменения климата. Сам Кали Акуно вместе со своей семьей начал переезжать на ферму, управляемую Центром Grassroots и организацией Cooperation Vermont в Маршфилде, штат Вермонт. Организация Cooperation Humboldt, расположенная в округе Гумбольдт на северном побережье Калифорнии, ставит своей целью превратить этот район в "регенеративное сообщество, способное поддерживать жизнь и будущие поколения в условиях климатического кризиса и стихийных бедствий", используя принципы сотрудничества, демократии участия, справедливости и солидарности.

Все эти события, особенно усилия по созданию сетей кооперации для климатических беженцев, свидетельствуют о том, что сепаратистское самоопределение уже не может быть жизнеспособным ответом в том взаимозависимом мире, в котором мы сейчас живем. Цель должна заключаться в расширении сотрудничества на основе всеобщего участия и в развитии сотрудничества между кооперативами разных типов и разного демографического состава, не забывая при этом о важнейшей необходимости равенства между различными группами. В вопросе относительного роста или неравенства в росте и уровне жизни аргументы Дю Буа остаются актуальными. Очень важно, как утверждал Дю Буа, чтобы не было неравенства между группами с различной расовой, этнической или, тем более, гендерной или сексуальной принадлежностью. Нет места сотрудничеству, которое не способствует выравниванию благосостояния людей.

Эволюционный

На рубеже ХХ века русский эрудит Петр Алексеевич Кропоткин попытался научно доказать, что сотрудничество, а не конкуренция, является главным фактором процветания и эволюции животных, в том числе и человека . Хотя Кропоткин не отвечал Чарльзу Дарвину в прямом смысле слова - он отвечал на эссе Томаса Хаксли «Борьба за существование», - Кропоткин явно приводил научные, эволюционные аргументы в защиту дарвиновской теории. Его подход породил обширную литературу, посвященную эволюционным преимуществам сотрудничества.

Кропоткин опубликовал свои многочисленные работы на эту тему в 1902 г. под названиемВзаимопомощь: Фактор эволюции". В них он показал, что кооперация - это центральная практика в жизни многих животных, от ласточек до сурков, и что она сыграла ключевую роль в развитии человека, начиная со времен первобытных охотников-собирателей и до наших дней. Кропоткин утверждал, что кооперация была необходимым условием выживания наших предков в эпоху средневековья и в XIX веке. По его мнению, эти ранние формы сотрудничества были подорваны государственными институтами, появлением и накоплением частной собственности на рубеже XX века, но сотрудничество осталось основой нашего существования и необходимым условием нашей эволюции. Как отмечает Джиа Толентино, взаимопомощь для Кропоткина оставалась, по его словам, "необходимой основой повседневной жизни" и "лучшей гарантией еще более высокой эволюции нашего рода".

Антрополог Дэвид Грэбер считает, что работа Кропоткина о взаимопомощи сегодня актуальна как никогда. Грэбер также выявил нити взаимопомощи в различных проектах по всему миру - от Демократической федерации северо-восточной Сирии (Рожава) до глобального движения "Оккупай", мобилизаций солидарности мигрантов в Греции, сапатистов в Чьяпасе и совсем недавно - проектов солидарной помощи, возникших во время пандемии COVID-19. Как и Кропоткин, Грэбер идентифицировал себя как анархист. Вместе со своим соавтором Андреем Грубачичем он написал новое введение к книге Кропоткина "Взаимопомощь", которая выходит в новом издании. Грэбер и Грубачич утверждают, что хотя немногие молодые активисты читали Кропоткина, их действия отражают его основную идею взаимопомощи, отмечая, что "эта книга выходит в свет в уверенности, что существует новое, радикально настроенное поколение, многие из которых никогда не сталкивались с этими идеями напрямую, но демонстрируют все признаки того, что они способны дать более ясную оценку глобальной ситуации, чем их родители, бабушки и дедушки, хотя бы потому, что они знают: если они этого не сделают, то мир, который их ожидает, вскоре превратится в абсолютный ад". Они поясняют:

Мы пишем это вступление на волне всемирного народного восстания против расизма и государственного насилия, когда государственные власти изрыгают яд против "анархистов" так же, как это делали во времена Кропоткина. Представляется, что сейчас как нельзя кстати поднять бокал за старого "презирателя закона и частной собственности", изменившего лицо науки так, что оно продолжает влиять на нас и сегодня. Научная деятельность Петра Кропоткина была тщательной и красочной, проницательной и революционной. Она также необычайно хорошо сохранилась. Неприятие Кропоткиным как капитализма, так и бюрократического социализма, его предсказания того, к чему может привести последний, вновь и вновь подтверждаются. Оглядываясь на большинство споров, бушевавших в его время, можно сказать, что нет никаких сомнений в том, кто был прав.

В связи с пандемией и расцветом проектов взаимопомощи работы Кропоткина привлекают все большее внимание, в том числе и в основных средствах массовой информации. Терминвзаимопомощь" получил новую жизнь. В разгар пандемии в 2020 году юрист и критически мыслящий человек Дин Спейд выпустил руководство под названием "Взаимопомощь: Building Solidarity During This Crisis (and the Next), во многом написанное под влиянием Кропоткина. Кропоткин является центральной фигурой для других мыслителей, таких как Саймон Спрингер, который опирается на его работы для обоснования своей пропаганды взаимопомощи. Спрингер опирается на оригинальную концепцию Кропоткина о взаимопомощи в противовес иерархическим гуманитарным подходам, чтобы противостоять вере в вынужденный дефицит и голод.

Проблема с эволюционными аргументами заключается в том, что, откровенно говоря, немногие из нас, кого волнует проблема сотрудничества, являются учеными, обладающими достаточной компетенцией или подготовкой, чтобы судить об этих эволюционных аргументах. В научном плане я сомневаюсь, что мы сможем полностью разделить относительный вклад сотрудничества и конкуренции в развитие и процветание человека. Я уверен, что сотрудничество играет важную роль в жизни человека и что оно должно играть еще большую роль. В этом и заключается смысл разработки теории кооперирования. Я считаю, что сотрудничество важно для процветания человека. Я знаю, что она важна и для животных в целом: достаточно понаблюдать за стаей птиц, стадом млекопитающих или косяком рыб. Но с научной точки зрения для большинства из нас слишком сложно определить относительный вес кооперации по сравнению с конкуренцией в выживании человека. Слишком рискованно основывать сотрудничество на эволюционной теории. Это было бы равносильно возвращению к Прудону или Сен-Симону и их беспочвенной религиозной вере в науку.

Современные варианты эволюционной теории также недостаточно развиты, чтобы служить основой для сотрудничества в реальном мире. Теоретики игр приняли эволюционную логику в 1980-х годах для усложнения более статичных теорий игр, и в 1990-х годах область эволюционной теории игр стала передовой. Исследования подтвердили идею о том, что сотрудничество между повторяющимися игроками, изучающими игру и адаптирующимися к ней, приводит к стабильным "равновесиям Нэша". Сложилось единое мнение, что в процессе эволюции, когда игроки повторяют игры, узнают, как все устроено, и могут адаптировать свои стратегии, сотрудничество между игроками возрастает. Другими словами, со временем и с пониманием игры игроки больше сотрудничают, что приносит им выгоду. По мнению экономиста Ларри Самуэльсона, эволюционная теория игр показывает, что "динамические процессы, формирующие поведение в играх, приводят к равновесию Нэша "67 .Это справедливо и в контексте теории игр эволюционной биологии: как объясняют Александр Стюарт и Джошуа Плоткин в Proceedings of the National Academy of Sciences, "сложился консенсус, что в эволюционирующей популяции сотрудничество имеет тенденцию к победе над обманом - через взаимность и щедрость". По мере накопления опыта игры и адаптации игроков динамический процесс формирует поведение индивидов и приводит к стабильным результатам. Таким образом, сотрудничество происходит эволюционным путем через динамический процесс и приводит к благоприятным результатам.

Однако эволюционная теория игр достигла своего плато и затем сошла на нет. Поначалу она была "окружена большим ажиотажем", отмечает Самуэльсон, и "некоторое время (примерно до 1990-х годов) находилась в центре теории игр, а также, возможно, и экономической теории в целом. . . . В последнее время она отошла на второй план". Отчасти это отражает более широкую тенденцию: исследования кооперативных игр вышли из моды и сегодня привлекают мало внимания, в отличие от исследований некооперативных игр в теории игр. Разница должна быть интуитивно понятна, но все же уточним: "Теория некооперативных игр предполагает, что игроки действуют независимо друг от друга, и центральный вопрос заключается в том, может ли игрок получить выгоду от одностороннего отклонения. В теории кооперативных игр предполагается, что игроки могут образовывать коалиции, и центральный вопрос заключается в том, может ли группа игроков найти такое (обязательное) распределение доступных коалиции выплат, которое позволит им всем выиграть от создания коалиции".

В теории кооперативных игр игроки могут заключать обязывающие контракты и находить другие способы сотрудничества. На заре становления теории игр этому вопросу уделяли большое внимание такие ее гиганты, как Джон фон Нейман, Оскар Моргенштерн, Джон Нэш, Ллойд Шапли, Жерар Дебре и Герберт Шарф. Фактически, у истоков теории игр стояла кооперативная теория игр, предполагающая, что игроки могут создавать коалиции, в которых им будет лучше, чем если бы они действовали независимо друг от друга. Такой подход оказался весьма перспективным. Как объясняет экономист Эрик Маскин, модели теории игр с кооперацией характеризуются как более устойчивые, поскольку в них не возникает разрывов, характерных для некооперативных моделей. Кроме того, в них меньше внимания уделяется стратегиям игроков, а значение имеют только выгоды.

В дальнейшем основное внимание в этой области было сосредоточено на некооперативных играх. Фактически, все Нобелевские премии, присужденные в области теории игр, были получены за исследования исключительно в области некооперативной теории игр.Несмотря на благоприятное начало, - пишет Маскин, - теория кооперативных игр использовалась в экономике в качестве инструмента прогнозирования гораздо меньше, чем теория некооперативных игр". Сегодня, как отмечает Самуэльсон, "теория кооперативных игр, похоже, исчезла из экономики. В теоретических курсах для первокурсников обычно рассматриваются основы некооперативной теории игр, но может даже не упоминаться [кооперативное понятие]. Классические учебники, благодаря которым теория игр получила широкое распространение в экономике, - Фуденберг и Тироль (1991) и Майерсон (1991) - имеют уклон в сторону обсуждения некооперативной теории игр".

Это отражает, на мой взгляд, некоторое предубеждение против сотрудничества среди экономистов и теоретиков игр, которое я связываю с методологическим предпочтением индивидуализма в экономике - идеей, что исследовательские гипотезы и объяснения социального поведения должны исходить из индивидуальных действий на уровне игрока и основываться на изучении индивидуального поведения (будь то отдельный игрок, отдельная фирма или отдельная нация). В результате, я бы сказал, возникает тенденция не принимать во внимание результаты сотрудничества. Как отмечает Самуэльсон, если архетипическая дилемма заключенного приводит к сотрудничеству, теоретики игр делают вывод, что игра, выбранная для приближения к реальности, должна быть неверной. В "настоящей" дилемме заключенного сотрудничество никогда не будет рациональным выбором, а доминирующая стратегия - равновесие Нэша - потребует взаимного уклонения. В логику теории игр часто закладывается предубеждение против сотрудничества.

В некоторых работах по теории игр, специально посвященных кооперативам - в отличие от теории кооперативных игр , - показано, что кооперативы производителей и работников могут достигать выгодных равновесий и смягчать проблемы монополий и перенакопления капитала. В одной из первых фундаментальных работ по теории игр, посвященной закупочным кооперативам в сельском хозяйстве, Ричард Секстон обнаружил, что внутренняя работа кооперативов может приводить к равновесиям и что кооперативы могут играть роль "смягчителя избытка монопольной власти".

И здесь также не хватает надежных работ, которые позволили бы по-настоящему разложить проблемы или создать теорию кооперирования. В целом Самуэльсон призывает к "новой работе в теории кооперативных игр", что, несомненно, правильно. Кооперативная, в отличие от некооперативной, теория игр все еще недостаточно изучена. До тех пор, пока это не изменится и не появятся положительные результаты, нет смысла строить социальную теорию реального мира на фундаменте теории игр.

Обоснование политической теории кооперизма

Мы должны по-новому представить себе кооперацию в наше время, не утопически, не сепаратистски, не эволюционно, и уж тем более не исключающе, а скорее инклюзивно и открыто. Учитывая нашу вновь обретенную взаимозависимость, нам необходима практика сотрудничества, построенная на фундаменте уже существующих и успешных кооперативных правовых форм. Вместо того чтобы возвращаться к политэкономии XIX века, к сепаратистской или эволюционной теории, лучше вернуться к проверенным ценностям сотрудничества и представить новую теорию кооперирования для нашего времени.

Сегодня мы находимся не там, где был Кропоткин, писавший в конце XIX века. Мы живем в мире, который необратимо изменился и находится на краю пропасти. Наша природная среда изменилась настолько радикально, что наше выживание как вида теперь в гораздо большей степени зависит от нашей политики и решений, от нашего выбора. Климатический кризис фактически изменил уравнение. Мы, люди, теперь взаимозависимы так, как не могли себе представить ни Оуэн, ни Фурье, ни Дю Буа, ни Кропоткин. Это означает, что мы должны выбрать сотрудничество не как вопрос естественного отбора или утопического видения, не как нечто, продиктованное экономическими законами капитала или накопления, а как наш экзистенциальный выбор и единственный жизнеспособный путь к устойчивости.

Путь вперед состоит в том, чтобы объединить, усилить и усугубить сотрудничество в политическую, экономическую и социальную теорию кооперирования: дистиллировать силу сотрудничества и сконцентрировать ее в интегрированной структуре, которая расширяет и усиливает сотрудничество. Начать следует с теории, которая фокусируется на процессе сотрудничества, а не на отдельных людях или таких субъектах, как государство. Процессуальная теория, подобная "процессуальной социологии" Эндрю Эббота, кооперирует процессы сотрудничества, а не ставит в центр анализа отдельного человека или административное государство. Процессуальная теория лучше отражает наше человеческое состояние. Она соответствует, как считает Эбботт, идее о том, "что все в социальном мире постоянно находится в процессе создания, переделки и переделки себя (и других вещей), мгновение за мгновением". Она отдает предпочтение действиям людей в их взаимодействии, так же как теория материальных интересов (см. главу 3) отдает предпочтение действиям и глаголам перед статичными объектами. Теория кооперирования, вместо того чтобы отталкиваться от двух субъектов, находящихся на крайних полюсах политической дискуссии (индивиды и административное государство), отдает предпочтение совместным действиям людей, их кооперативному праксису.

Начиная с процессов кооперации, мы видим, что некоторые формы сотрудничества более выгодны, чем другие. Например, кооперация работников особенно эффективна для снижения неравенства. Но некоторые формы могут быть еще более мощными, когда они сочетаются с другими формами кооперации, такими как потребительские кооперативы, или усиливаются за счет создания объединенного кредитного союза, или удваиваются за счет соблюдения основных принципов демократического участия и устойчивости. Таким образом, в основе кооперирования лежат три основных принципа: концентрированный и комбинированный; обдуманный и избранный; открытый и инклюзивный.

Концентрированные и компаундированные

Политическая теория кооперизма стремится, во-первых, распространить существующие формы сотрудничества на другие аспекты нашей жизни, а во-вторых, что, возможно, более важно, сконцентрировать сотрудничество. Коэперизм исходит из признания того, что, хотя все формы сотрудничества полезны, некоторые его проявления более верны основным ценностям и принципам сотрудничества, чем другие. Кооперация отдает предпочтение и поощряет те формы сотрудничества, которые приносят наибольшую пользу, и объединяет их в интегрированную сеть сотрудничества. К ним относятся рабочие кооперативы, искренне преданные целям демократического участия, справедливого распределения богатства и бережного отношения к окружающей среде. (Например, не все ESOP одинаково привержены принципам партисипативного управления, а некоторые сохраняют "нисходящий" стиль управления; не все рабочие кооперативы одинаково ориентированы на решение экологических проблем). К ним относятся потребительские и производственные кооперативы, которые действительно уважают взаимосвязь между потреблением и окружающей средой, либо стремятся к сокращению потребления или улучшению условий труда. В их число могут входить некоторые, но не все, кооперативы розничной торговли. (Не все розничные кооперативы вносят такой же вклад в миссию кооперации, как другие; некоторые из них в большей степени ориентированы на прибыльность розничных компаний-членов). Аналогичным образом, они могут включать некоторые некоммерческие организации, которые стремятся следовать принципам кооперативов. (Не все. Некоторые из них эффективно работают в режиме жесткой иерархии и не дают людям, работающим в них, права голоса в управлении или руководстве некоммерческой организацией. Это относится даже к небольшим некоммерческим организациям, которые могут управляться сверху вниз исполнительным директором). Суть в том, чтобы в рамках кооперирования поощрялись те инициативы, которые в наибольшей степени способствуют реализации основных принципов.

Таким образом, центральная идея компаундного сотрудничества состоит в том, чтобы удвоить ценности и принципы сотрудничества следующим образом:

Объединять кооперацию. Объедините кооперативные предприятия таким образом, чтобы, например, рабочий кооператив, производящий продукцию, распространял ее через потребительский кооператив и, наоборот, потребительский кооператив покупал свою продукцию у рабочего кооператива. Еще более амбициозная идея - объединить потребительский кооператив с кооперативом работников розничной торговли. Это позволяет избежать проблемы эксплуатации рабочей силы потребительским кооперативом или борьбы против справедливой заработной платы или объединения в профсоюзы. Во многих случаях потребительские кооперативы начинают производить товары и, конечно, нанимают работников для продажи своих товаров; это производство должно быть частью миссии кооперации. В то же время такие комбинации могут увеличить число форм кооперации, в которых участвуют люди, так что, например, член фермерского кооператива может также стать членом связанного с ним потребительского кооператива или паевого товарищества.

Использование рычагов кооперации: Взаимосвязь кооперативных предприятий: например, рабочий кооператив использует кредитный союз, чтобы помочь работникам занять средства, необходимые для вступления в кооператив. Мы видим это на примере Мондрагона, где была создана Caja Laboral Popular Cooperativa de Crédito как инструмент, отчасти помогающий членам кооператива финансировать свое участие в нем. Можно также использовать возможности страхового общества, чтобы оно помогало фермерскому кооперативу в его деятельности. Идея заключается в том, что различные формы кооперации могут взаимодействовать друг с другом, делая возможной еще большую кооперацию.

Сложная кооперация: Развивать кооперацию поверх кооперации, чтобы продвинуть кооперативные предприятия еще дальше. Так, например, некоммерческие организации можно поощрять к использованию принципа демократического участия, чтобы превратить сотрудников в членов кооператива. Рабочие кооперативы можно подтолкнуть к расширению принципа заботы о благополучии всех заинтересованных сторон, а не только членов, путем более уважительного отношения ко всем участникам цепочки поставок. Можно изменить налоговые правила, чтобы члены кооператива могли использовать для оплаты членства средства, полученные до уплаты налогов, или чтобы патронажные выплаты можно было реинвестировать в кооператив без уплаты налогов.

Идея состоит в том, чтобы дистиллировать, концентрировать и усиливать сотрудничество: найти способы увеличения выгод от сотрудничества подобно тому, как проценты могут увеличиваться; распространить расширенные формы сотрудничества на большее количество областей; и усилить политическую модель демократии участия, уважения к окружающей среде и заботы обо всех заинтересованных сторонах.

При этом важно отличать отдельные случаи кооперации или взаимопомощи от более широкой теории кооперирования. Конкретные кооперативы или проекты взаимопомощи будут представлять собой один стиль сотрудничества наряду с другими. Каждый из них будет иметь свои уникальные особенности и доминирующие черты, а также некоторые недостатки. Некоторые проекты взаимопомощи представляют собой лишь временные средства защиты, которые зависят от наличия у других людей достаточного количества денег, времени и ресурсов для волонтерской деятельности и покупок для других. Сами по себе они могут показаться не слишком полезными для решения более широких кризисных проблем, с которыми мы сталкиваемся. Но если объединить их с другими, скомбинировать и связать в теорию кооперирования, то изолированные кооперативные инициативы могут стать частью большого целого.

Кооперативизм опирается на существующие ценности и принципы, разработанные для кооперативов и других солидарных экономик. Ему не нужно заново изобретать колесо в отношении базовых ценностей и принципов. В его основе лежит демократическое принятие решений на основе широкого участия, применяемое не только в политической сфере, но и во всех других сферах нашей жизни: потребление, труд, производство, образование, финансы, страхование, взаимопомощь. В основе кооперизма лежат принципы, благоприятствующие равенству мнений и общему благосостоянию, которые необходимы для создания более устойчивой окружающей среды. Во всех хартиях, от ООН до руководства МАС, принципы, определяющие кооперативное предприятие, включают демократический контроль членов над предприятием и участие в нем; открытое, инклюзивное и добровольное членство; заботу обо всех заинтересованных сторонах и устойчивой окружающей среде; автономию и независимость. Эти принципы отражают основные принципы кооперативов, возникавших в ходе экспериментов на протяжении всей истории, которые также включают наличие у каждого члена практически равного контроля и собственности и равного права голоса при решении вопросов; функциональную роль каждого члена на предприятии; и первоочередное внимание к благополучию всех заинтересованных сторон и рабочей среды. Отличительной чертой кооператива от других форм предпринимательских структур является понятие "один член - один голос", а также то, что главной целью кооператива является не максимизация прибыли или краткосрочный рост, а благополучие всех заинтересованных сторон. Именно эти руководящие принципы будут способствовать формированию более устойчивой среды обитания.

Это те ценности и принципы, которые необходимо не размывать, а дистиллировать. В своей важной работе "Капитал и идеология" Томас Пикетти предлагает в некоторых случаях смягчить структуру голосования в кооперативах и предоставить больше голосов лицам, обладающим большим капиталом. Пикетти предлагает ряд оговорок: рабочие по-прежнему будут представлены в собраниях; может быть установлен потолок количества голосов; могут быть созданы различные классы избирательных прав. Однако это как раз неверное направление. Вместо того чтобы размывать силу кооперации, кооперизм стремится дистиллировать ее и умножать за счет комбинаций и рычагов. Сила кооперативных ценностей и принципов как раз и заключается в том, чтобы обеспечить равные права - потребителей, работников, дебиторов, кредиторов - на участие в деятельности совместного предприятия. Именно люди являются равными, а не капитал.

Кооперация опирается также на идеалы солидарной экономики. Межконтинентальная сеть содействия развитию экономики социальной солидарности RIPESS в своем уставе от 2008 года утверждает, что ее ценностями являются, в частности, демократия, солидарность, инклюзивность, разнообразие, устойчивое развитие, равенство, равноправие и справедливость для всех. Ее видение таково:

способ организации экономики, определяющий, что является продуктивным с точки зрения человеческой личности и соблюдения экологических ограничений. Это подразумевает такую экономику, которая обеспечивает доступ всех людей к материальным, интеллектуальным и духовным ресурсам, гарантирующим их достоинство; которая способствует соблюдению индивидуальных, социальных и экономических прав; которая стимулирует демократическое участие в принятии экономических решений и контроль граждан над функционированием рынков и вмешательством государства; которая добивается принятия критериев экологической и социальной ответственности при производстве, распределении и потреблении; и, наконец, которая стремится к социальному и гендерному равенству в распределении богатства.

Кооперативизм принимает эти ценности и стремится их преумножить, а не изобрести заново. Аналогичным образом, Сеть сетей альтернативной и солидарной экономики (REAS, от Red de redes de economía alternativa y solidaria) в своей хартии принципов от мая 2011 г. перечисляет шесть основополагающих принципов, включая справедливость, экологическую устойчивость и некоммерческую деятельность. Принцип сотрудничества описывается в ней следующим образом:

Мы намерены коллективно построить модель общества, основанную на гармоничном местном развитии, справедливых коммерческих отношениях, равенстве, доверии, совместной ответственности, прозрачности, уважении. Мы исходим из того, что экономика солидарности основана на партисипативной и демократической этике, которая стремится содействовать обучению и совместной работе людей и организаций через процессы сотрудничества, совместного принятия решений, совместного принятия ответственности и обязанностей, которые гарантируют максимально возможную горизонтальность при уважении автономии каждого, не порождая зависимостей. Мы считаем, что эти процессы сотрудничества должны распространяться на все уровни: местный, региональный или автономный, государственный и международный и, как правило, должны быть сформулированы в Сетях, где живут и продвигают эти ценности.

Именно эти ценности и принципы стремится использовать кооперизм. В основе всего этого лежит демократия участия; главное - распространить наши демократические идеалы на все социальные сферы, включая экономику, производство, потребление и общественную жизнь. Ричард Д. Вольф подчеркивает демократическую природу рабочих кооперативов: применение демократических ценностей и принципов на рабочем месте. Рабочее место, утверждает Вольф, - это последний бастион феодализма и монархии, место, где царит строгая иерархия. Вольф проводит параллель между рабочим местом и политической сферой, утверждая, что только на рабочем месте применимы старые модели деспотизма. Единственное место, до которого не добралась демократическая теория, - это рабочее место, где многие из нас проводят больше всего времени. Кооперативизм опирается на это. Он не изобретает ценности или принципы, а пытается их усилить, усугубить и сконцентрировать.

Кооператив уважает индивидуальную инициативу, признавая при этом необходимость социальной организации. Стимулом и силой взаимопомощи, кооперативов и обществ взаимопомощи часто является объединение отдельных членов и создание предприятия. В этом смысле наиболее успешными являются инициативы "снизу вверх" или "снизу вверх". Однако это не означает, что для обеспечения нормального функционирования таких инициатив не нужны организационные механизмы и нормативная база. Может показаться, что формы сотрудничества не требуют особого регулирования, но это только потому, что регулирование часто бывает скрытым. В примере "Невидимых рук", рассмотренном ранее, продуктовые магазины, в которых совершали покупки добровольцы взаимопомощи (Fairway Markets), регулируются с точки зрения безопасности продуктов питания, охраны труда и т.д. Эти нормы отличаются от тех, которые необходимы для кредитных союзов или страховых обществ, но они по-прежнему важны для функционирования солидаристского общества. Кооперативизм поможет создать справедливую форму организации общества.

Преднамеренный и избранный

В отличие от теорий человеческой природы или эволюции XIX века, а также от экономических теорий, формулирующих "законы" капитала или накопления, кооперирование - это вопрос сознательного намеренного выбора человека. Нельзя считать, что сотрудничество заложено в нашей природе или продиктовано принципом выживания сильнейших. Кооперация должна быть сознательно выбрана и сконструирована. В этом отношении политическая теория кооперирования опирается на работы Томаса Пикетти, Катарины Пистор и других авторов, которые подчеркивают конструируемый характер экономической организации.

Как вы помните, Томас Пикетти и его коллеги тщательно документировали то, что было общим консенсусом в историографии капитализма: "золотой век" капитализма с конца 1940-х по 1970-е годы, отмеченный велфаристскими обязательствами по обеспечению полной занятости, расширению возможностей и стабильному, хорошо распределенному росту, за которым последовал период "развязанного" капитализма и неолиберализма, связанный с приходом к власти Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер, который свел на нет многие из этих благоприятных тенденций. По общему мнению, в первый период неравенство в доходах и богатстве уменьшилось благодаря более прогрессивным схемам налогообложения и более щедрым программам социального обеспечения, а во второй период неравенство усилилось в результате демонтажа регулирующих структур, призванных распределять богатство более справедливо. Если не сказать больше, то падение Берлинской стены и крах советского коммунизма способствовали еще более агрессивному развязыванию капитализма. Исследования Пикетти и его коллег подтверждают все это.

Но работа Пикетти демонстрирует еще один важный момент, который усиливается работами других мыслителей, таких как моя коллега по Колумбийскому университету Катарина Пистор: нынешние формы экономической организации созданы и сконструированы человеком. Юристы, по словам Пистор, "кодируют капитал" и тем самым создают и защищают богатство. Аналогичным образом, политики выбирают правовые и налоговые системы, которые формируют распределение в обществе, а люди, используя оправдательные дискурсы и идеологии, рационализируют и закрепляют возникающее неравенство. Одним словом, как показывает работа Пикетти, экономическая организация общества выбирается.

Пикетти показывает, что социальное неравенство создается и поддерживается благодаря сочетанию государственной политики и идеологических обоснований, поэтому в продолжение своей предыдущей книги "Капитал в XXI веке" он выпустил продолжение - "Капитал и идеология". Его тезис заключается в том, что государственная политика создает неравенство, а разделяемые идеологии оправдывают и закрепляют это неравенство, так что социальное неравенство фактически выбирается. Оправдывающие идеологии автономны, а не надстроечны; они не просто вытекают из экономических принципов. Как таковые, они способствуют проведению политики, закрепляющей неравенство. Несмотря на то что они меняются с течением времени, они неизменно обеспечивают и закрепляют социальную иерархию.

Пикетти использует позитивистское и описательное определение идеологии для описания разделяемых обществом убеждений, которые закрепляют формы неравенства. "Я использую "идеологию" в позитивном и конструктивном смысле, - пишет он, - для обозначения набора априорно правдоподобных идей и дискурсов, описывающих, как должно быть устроено общество". Пикетти старается избегать уничижительного использования этого термина, однако он использует его в критическом ключе, поскольку критически относится к оправданиям неравенства. Он не превозносит понятие идеологии, как это делали другие, в частности Дестют де Траси, который в 1796 г. ввел этот термин для обозначения науки об идеях, и другие французские мыслители эпохи Просвещения, принявшие ярлык "идеологов"; и не унижает ее, как это делали другие, например, Наполеон Бонапарт после 18 брюмера, когда он нападал на идеологов, а также Маркс и Энгельс, критиковавшие молодых гегельянцев Бруно Бауэра, Макса Штирнера и Людвига Фейербаха в своей рукописи "Немецкая идеология" в 1846 году. Пикетти также не использует этот термин в уничижительном смысле для обозначения классового сознания, ложного сознания или идеологических государственных аппаратов в традиции таких критических мыслителей, как Лукач, Грамши, Хоркхаймер и Альтюссер. В этом смысле Пикетти ближе к более социологическому подходу, развитому Карлом Мангеймом в работе "Идеология и утопия". В качестве примера идеологии Пикетти рассматривает идеологию собственничества времен Французской революции, которая предполагала, что перераспределение собственности откроет ящик Пандоры и приведет к политической нестабильности и постоянному хаосу. Он также приводит более современные рассуждения, оправдывающие неравенство, например, следующие: "Современное неравенство... справедливо, поскольку оно является результатом свободно выбранного процесса, в котором все имеют равный доступ к рынку и собственности и автоматически пользуются богатством, накопленным самыми богатыми людьми, которые также являются наиболее предприимчивыми, достойными и полезными". Отсюда следует, что современное неравенство диаметрально противоположно тому неравенству, которое существовало в досовременных обществах и было основано на жестких, произвольных и зачастую деспотических различиях в статусе". Это, по мнению Пикетти, является доминирующим идеологическим обоснованием неравенства богатства на Западе в настоящее время.

Исходя из этого понятия идеологии, Пикетти утверждает, что социальное неравенство конструируется государственной политикой и обосновывается автономными идеологическими образованиями. Идеологии имеют реальные последствия. "Эволюционирующие идеи - ничто, если они не приводят к институциональным экспериментам и практическим демонстрациям", - пишет Пикетти. Речь идет о том, что неравенство, по сути, выбирается государственной политикой и идеологией и что мы могли бы выбрать другой экономический путь развития. В этом смысле Пикетти - конструктивист. Он считает, что мы сознательно выбираем неравенство и что мы могли бы с тем же успехом выбрать более справедливое распределение. Он выступает за более справедливые правила, такие как прогрессивные налоги, налоги на наследство и разделение власти в компаниях, чтобы "сделать владение капиталом временным" и способствовать "постоянному обороту собственности". В конечном итоге Пикетти поддерживает то, что он называет социалистической системой, основанной на участии и духе сотрудничества.

Теория кооперирования должна включать в себя конструктивизм Пикетти, даже если не его точные решения. Самый большой вклад его работы состоит в том, что она документирует и доказывает сознательные механизмы неравенства. Она опровергает разделяемую многими идею о том, что в капитале что-то заложено или что существуют законы накопления капитала. Здесь нет ничего таинственного, никаких божественных сил; все выбирается. Как пишет Пикетти:

Неравенство не является ни экономическим, ни технологическим, оно идеологическое и политическое. ... . . Иными словами, рынок и конкуренция, прибыль и зарплата, капитал и долг, квалифицированные и неквалифицированные работники, местные жители и иностранцы, налоговые убежища и конкурентоспособность - ничего этого как такового не существует. Все они являются социально-историческими конструктами, полностью зависящими от правовых, налоговых, образовательных и политических систем, которые выбирают люди, и от концептуальных определений, с которыми они предпочитают работать. Этот выбор определяется представлениями каждого общества о социальной и экономической справедливости, а также относительной политической и идеологической силой противоборствующих групп и дискурсов. Важно отметить, что эта относительная власть не является исключительно материальной, она также носит интеллектуальный и идеологический характер. Иными словами, идеи и идеологии имеют значение в истории. Они позволяют нам представить себе новые миры и различные типы общества. Возможны разные пути".

Это, пожалуй, упрощение. Есть и жесткие политические реалии, с которыми приходится иметь дело, в том числе и крайняя поляризация, делающая практически невозможным убедить в этом подавляющее большинство избирателей. Важно признать, что Пикетти - экономист, моделист, а суть моделирования заключается в упрощении. Я мог бы сделать больший акцент на укоренившихся отношениях власти в обществе. Пикетти действительно отмечает "относительную политическую и идеологическую власть противоборствующих групп и дискурсов" и то, что "эта относительная власть не является исключительно материальной, она также интеллектуальна и идеологична". Он осознает динамику власти. Я бы сделал на них больший акцент, включив в него теории идеологии Франкфуртской школы и фукозовские теории режимов истины, чтобы показать, насколько густыми, всепроникающими и долговременными являются эти иллюзии и как трудно их изменить. Они составляют основу нашего способа видения и познания мира, и именно поэтому эффект снежного кома от кооперирования гораздо более перспективен в такой стране, как США, чем коллективные действия, необходимые либо для демонтажа, либо для укрепления государства. Именно по этой причине кооперирование является лучшим путем вперед, чем суровый индивидуализм или тип партисипативного социализма, за который ратует Пикетти.

Если оставить это в стороне, то Пикетти прав в том, что экономическая политика - это вопрос экзистенциального выбора. Это инструменты, приборы. Законодатели и политики используют эти инструменты для увеличения или уменьшения неравенства в обществе, так же как и юристы. Как объясняет Катарина Пистор вКод капитала", юристы вносят свой вклад, кодируя капитал, используя базовый набор инструментов, который применялся на протяжении веков. Пистор демонстрирует, как юристы, используя традиционные инструменты юридической практики и опираясь на правоприменительные полномочия государства, превращают обычные активы в капитал, защищая тем самым богатство. Пистор делает акцент на правовом аспекте, а не на политическом, налоговом и других. Пикетти уделяет больше внимания другим факторам, в частности, "фискальной, образовательной и политической системам, которые люди выбирают, и концептуальным определениям, с которыми они предпочитают работать". Однако в анализе Пистор основное внимание уделяется правовой стороне отчасти потому, что она является теоретиком права.

Пистор определяет капитал как актив, обладающий выгодными для его владельца свойствами. Эти свойства делают актив более ценным, давая ему конкурентное преимущество перед другими активами. Он может быть защищен от налогообложения; он может иметь приоритетные требования по отношению к другим держателям кредитов; он может пережить экономический спад лучше, чем другие активы или менее хорошо закодированный капитал. Исторически сложилось так, что класс активов, которые могут быть закодированы как капитал, т.е. превращены юристами в капитал, с течением времени менялся. Если раньше это были прежде всего земельные владения и недвижимое имущество, то со временем в него стали включаться идеи и ноу-хау (интеллектуальная собственность, товарные знаки и патенты), а также цифровые активы, такие как компьютерный код. Но понятие актива очень простое: это все, чем можно владеть. Методы кодирования капитала, как показывает Пистор, также просты и элементарны. В них используются классические элементы программы юридических вузов: договорное право, право собственности, корпорации, трасты и наследство, банкротство. Все это - базовые инструменты юриста, даже если они могут быть использованы инновационным образом для создания невиданных форм капитала, таких как сложные деривативы и ипотечные ценные бумаги, ставшие причиной рецессии 2007 года.

Как показывает Пистор, активы превращаются в капитал благодаря сочетанию правового кодекса и государственного принуждения. Таким образом, два элемента - это закон и государство. Что касается права, то Пистор не может быть яснее: именно юристы превращают активы в капитал посредством простых юридических действий и преобразований. Пистор говорит о "юридическом кодировании капитала". Как она подчеркивает, "наблюдатели относятся к праву как к стороннему зрелищу, в то время как на самом деле оно является той самой тканью, из которой выкраивается капитал". В то же время она недвусмысленно указывает на центральную роль государства. Без государственной защиты и обеспечения соблюдения правового кодекса капитал не мог бы функционировать. Как она пишет, "накопление богатства в течение длительного времени требует дополнительного укрепления, которое может обеспечить только кодекс, подкрепленный принудительной силой государства". Вместе юристы и государство могут создать и обеспечить соблюдение "кодекса капитала", который дает владельцу капитала преимущества перед другими. Вместе они обеспечивают "юридическую привилегированность одних активов, что дает их владельцам сравнительное преимущество в накоплении богатства перед другими", - заключает она: Короче говоря, "капитал неразрывно связан с правом и государственной властью".

Самое главное в работе Пистора - это показать, насколько прост водопровод. Во-первых, мы имеем дело с очень базовыми, обычными, простыми активами. К ним относятся земля, долги, знания, фирмы или учреждения, интеллектуальная собственность и цифровые активы, например код. "Обычные активы - это именно то, - пишет Пистор, - участок земли, обещание заплатить в будущем, объединенные ресурсы друзей и семьи для создания нового бизнеса или индивидуальные навыки и ноу-хау". Во-вторых, базовыми являются и инструменты адвоката. Это основные элементы частного права, большинство из которых изучается на первом курсе юридического факультета, такие как договорное право и право собственности, а на втором курсе - корпорации, трасты и наследство, законодательство о банкротстве и обеспеченные сделки. В-третьих, превращение активов в капитал - это простое усовершенствование, которое дает одним активам просто "сравнительные преимущества перед другими". Эти преимущества также просты и могут быть сведены к четырем основным: приоритет, или идея о том, что владелец капитала имеет больше прав на актив, чем другие; долговечность, означающая, что право собственности распространяется во времени; универсальность, означающая, что оно распространяется пространственно; и конвертируемость, означающая возможность превращения актива в ликвидные деньги. "Закон - это код, - резюмирует Пистор, - он превращает простой актив в капитал, наделяя его атрибутами приоритета, долговечности, универсальности и конвертируемости". Наконец, в-четвертых, вся схема опирается на два основных инстинкта или практики, распространенных на протяжении всей истории:

На протяжении столетий частные адвокаты формировали и адаптировали эти правовые модули к меняющемуся перечню активов и тем самым увеличивали богатство своих клиентов. А государства поддерживали кодирование капитала, предлагая свои принудительные правовые полномочия для обеспечения соблюдения юридических прав, которыми наделялся капитал.

Это давно поняли мыслители всех направлений политического спектра. Простота структурирования конкуренции или сотрудничества изучается уже несколько десятилетий. Это хорошо понимали ранние либералы ХХ века, которых называли "ордолибералами", сторонниками порядка и либеральных рынков. В этом, собственно, и заключалась их "особенность", как отмечают некоторые комментаторы: в признании центральной роли правового регулирования в структурировании рыночного общества. На коллоквиуме Уолтера Липпманна, состоявшемся во Франции в августе 1938 года, организатор Луи Ружье поставил базовое правовое регулирование в основу рыночного общества, предвосхитив идею кодового капитала или кооперации. Ружье пояснил:

Либеральный режим - это не просто результат спонтанного естественного порядка, как декларировали в XVIII веке многие авторы "Естественных кодексов", это еще и результат правового порядка, предполагающего юридическое вмешательство государства. Экономическая жизнь протекает [фактически] в юридических рамках, которые фиксируют режим собственности, контракты, патенты, банкротство, статус профессиональных ассоциаций и коммерческих обществ, валюту и банковское дело, причем ни один из этих законов не дан от природы, как законы экономического равновесия, а является условным творением законодательства

Это поразительная фраза, предваряющая наше обсуждение правового кодирования экономической организации. Он означает, что экономическое и юридическое полностью интегрированы: отношения между правом и экономикой - это не отношения надстройки и инфраструктуры, а отношения сопричастности. Моделью является не Маркс, а Вебер.

Все эти работы, особенно Катарины Пистор, наглядно показывают, что конкуренция или сотрудничество легко строятся с помощью основных инструментов юриста, навязанных государством. Код сотрудничества так же прост, как и код капитала. Фактически сотрудничество уже кодируется во всем мире. Многие страны закрепили в своих законах принципы и структуру деятельности кооперативов.конституциях некоторых стран содержатся положения, наделяющие кооперативы особым статусом. Существует кодекс кооперативного права, несколько отличающийся в зависимости от страны и государства, но пересекающий весь земной шар. Некоторые ученые, в частности Генри Хансманн и Рейнир Краакман, утверждают, что нет необходимости в создании отдельного правового кодекса для кооперативов, однако во многих странах такие кодексы уже разработаны. К ним относятся законодательство о потребительской кооперации в Японии, кооперативные законы в Норвегии и Португалии, законы о социальных предприятиях в Великобритании, Финляндии и Италии, законы о социальной и солидарной экономике во Франции, Испании и Эквадоре, а также другие кодексы кооперации в Австралии, Австрии, Аргентине, Бельгии, Бразилии, Венгрии, Германии, Индии, Ирландии, Канаде, Китае, Колумбии, Мексике, Нидерландах, Перу, Польше, Корее, России, Турции, Уругвае, Чили и Южной Африке. Примерно в половине штатов США существуют законы о регистрации кооперативов, в том числе специальные законы о кооперативах работников, потребительских кооперативах и/или общие законы о кооперативах, которые могут быть использованы для регистрации. В тех штатах, где нет специального законодательства о регистрации кооперативов, существует целый ряд других вариантов, имитирующих организационно-правовую форму кооператива: от корпораций, приносящих прибыль, партнерств и ООО (корпораций с ограниченной ответственностью) до более обычных корпораций типа S или С.

Таким образом, кооперизм можно легко построить с помощью правового кодекса сотрудничества. Кооперацию следует понимать как сознательную, избранную, сконструированную, а не как продукт естественного отбора или действия каких-либо экономических законов. В кооперизме есть экзистенциальное измерение, которое является неизбежным и основополагающим.

Открытость и инклюзивность

Третий основной принцип кооперирования заключается в том, что оно должно быть инклюзивным, недискриминационным и открытым для всех, с равным уважением и заботой. Это всегда должно было быть этическим требованием, но наша взаимозависимость повысила ставки. Это не требует дальнейшего обсуждения, нужно лишь постоянно проявлять бдительность и внимание к вопросу, который Дю Буа подчеркивал, о неравенстве стадий роста. Кооперативизм требует постоянных усилий, направленных на то, чтобы не было различий в уровне благосостояния разных групп.

В основе всего этого лежит политическая теория кооперирования, которая стремится распространить политическую теорию демократии участия на социальные, экономические и другие аспекты нашей жизни. Кооперация объединяет различные направления кооперации - потребительские, производственные и рабочие кооперативы, страховые общества, кредитные союзы, некоммерческие организации, проекты взаимопомощи, центры кооперации или города, а также более широкий идеал экономики солидарности - с целью сознательного использования их совместных возможностей и создания скоординированного ответа для нашего взаимозависимого мира. Это подразумевает и экономическую теорию, о которой пойдет речь в следующей главе.

Глава 5. Экономическая теория кооперизма

В пятом издании "Принципов политической экономии", вышедшем в свет в начале 1860-х годов, Джон Стюарт Милль провел обзор кооперативов рабочих в Англии и Франции. В разделе трактата, озаглавленном "Примеры объединения рабочих между собой", Милль подробно описал и высоко оценил внутреннюю деятельность рабочих кооперативов. Он рассказал об ассоциации портных в Клиши, плотников и мебельщиков в парижском квартале Сент-Антуан, а также о мукомольной мельнице в Лидсе, обществе Рочдейла, обществе кукурузной мельницы и др. в Англии. Милль пришел к выводу, что кооперативы - это надежда на будущее:

Форма ассоциации, которая, если человечество будет продолжать совершенствоваться, должна в конце концов стать преобладающей, - это не та, которая может существовать между капиталистом как начальником и рабочими, не имеющими права голоса в управлении, а ассоциация самих рабочих на условиях равенства, коллективно владеющих капиталом, с помощью которого они осуществляют свою деятельность, и работающих под руководством управляющих, избираемых и сменяемых ими самими.

Милль был не одинок в этих надеждах и верованиях. На протяжении многих веков находились пророки кооперативов. Кооперативная лига Соединенных Штатов Америки, основанная в 1916 г., действительно представляла себе создание Кооперативного содружества.

Кооперативы, кредитные союзы, общества взаимопомощи, некоммерческие организации и взаимопомощь, безусловно, обладают тем потенциалом, который им приписывает Милл и другие. Но, как я уже отмечал в предыдущей главе, некоторые виды кооперации более эффективны, чем другие, в продвижении основных ценностей и принципов. Амбиции кооперизма состоят не только в том, чтобы расширить сферу применения сотрудничества, но и, более того, в том, чтобы отбирать, концентрировать и усиливать наиболее перспективные формы сотрудничества, те, которые наиболее соответствуют ценностям и принципам, лежащим в его основе, с целью создания интегрированной и скоординированной экономической системы, работающей на основе кооперирования.

В этом смысле кооперизм представляет собой экономическую, а не только политическую теорию. Он предлагает интегрированную, единую и целостную экономическую систему, способную вытеснить два доминирующих режима, определяющих новейшую историю, которые несколько ошибочно называют капитализмом и коммунизмом. На самом деле у этих двух доминирующих режимов больше общего, чем мы склонны им приписывать. Они предлагают только одну альтернативу: исполнение сверху донизу экономических правил, выгодных либо богатым, либо партийной элите. Кооперативизм - гораздо лучшая альтернатива, которая благоприятствует остальным людям.

Виггистская история триумфа капитализма

С момента падения Берлинской стены в 1989 г. и краха советского коммунизма многие, если не большинство, людей на Западе считают, что капитализм восторжествовал и показал свое превосходство над общинными формами организации экономики. Широко распространено мнение, что США и СССР представляли собой две конкурирующие модели, капитализм против коммунизма, и что американская модель победила. Конечно, верно, что Россия в постсоветскую эпоху перешла к гиперкапиталистическим, олигополистическим методам хозяйствования; что Китай и другие коммунистические страны, такие как Вьетнам, приняли новую форму государственного капитализма; что коллективизм в других странах мира столкнулся с трудностями, как, например, в Венесуэле или на Кубе. Большинство американцев считают, что эта история доказывает торжество капитализма. Для некоторых экономическая история достигла конечной точки: по выражению американского политолога Фрэнсиса Фукуямы, "конца истории как таковой, то есть конечной точки идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы человеческого правления".

Проблема этого вигского консенсуса заключается в том, что он основан на устаревшем менталитете времен "холодной войны", построенном на двух великих иллюзиях: "капитализм" и "коммунизм". Оба термина, как выясняется, глубоко ошибочны. Между двумя различными экономическими режимами никогда не было конкуренции. Оба они опирались на схожую модель, которую я называю "дирижизмом" - способом организации экономики, при котором централизованный орган играет доминирующую директивную роль. Капиталистическая модель опирается на иллюзию свободного рынка, в то время как на самом деле капитализм возможен только благодаря активному государственному вмешательству и гарантиям. Идея коммунизма опирается на иллюзию общности, в то время как на самом деле она тоже возможна только благодаря большому централизованному государству. Обе модели объединяет нисходящая, централизованная форма экономического устройства; баланс сил просто смещается, в том или ином случае, от богатых инвесторов к членам партии. Обе эти модели исторически представляют собой разновидности дирижизма, выгодного элитам - богатым, партийным или тем и другим одновременно. Коэперизм, напротив, ставит в центр внимания других людей - потребителей, производителей, рабочих, должников, застрахованных, участников взаимных проектов - и окружающую среду. Кооперативизм передает экономику в руки тех, кто создает, изобретает, производит, делает, работает, трудится, помогает и служит другим. Он ставит во главу угла благосостояние всех заинтересованных сторон, а не только тех, кто имеет хорошие связи, например, инвесторов или членов партии, а также устойчивость кооперативных предприятий и окружающей среды.

Необходимо отбросить ложные рассуждения времен холодной войны о капитализме и коммунизме и понять, что эти термины глубоко обманчивы. Американский капитализм может выглядеть и ощущаться как свободные рынки и частное предпринимательство, но на самом деле вся эта система полностью опирается на обещания и опыт правительства по спасению крупных корпораций в случае экономического и финансового краха. Без поддержки федерального правительства, без этого обещания и реальной практики спасения крупного бизнеса во время депрессий, рецессий и пандемий хрупкая структура американского капитализма с глубокой задолженностью рухнет в один миг. Помимо всего прочего, иностранные инвесторы вывели бы свои капиталы, а рынок казначейских обязательств лопнул бы. Идеология американского капитализма служит для маскировки того факта, что вся система представляет собой карточный домик, который в конечном итоге направляет богатство в руки самых богатых и привилегированных американцев. Американский капитализм следует понимать как нисходящую форму экономического перераспределения. Реальный коммунизм также является чистой идеологией. Он утверждает, что все общее, а на самом деле монополизирует собственность в руках централизованного государственного аппарата; все распределение благ и богатств становится, по сути, великодушным (чаще корыстным) решением централизованной бюрократии или автократии.

Многовековой спор между капитализмом и коммунизмом опирается на воображаемые идеальные типы, которые являются обманчивыми и чистыми иллюзиями. Они маскируют реальное распределение и реальное распределение материальных интересов. Они должны быть разоблачены, а затем перенесены в ХХ век. Для продвижения вперед экономической теории кооперирования важнейшим первым шагом является отказ от этих вводящих в заблуждение ярлыков и иллюзорных терминов.

Вводящий в заблуждение ярлыккапитализм

Термин "капитализм" всегда был неправильным термином, парадоксально придуманным его критиками в XIX веке. Этот термин вводит в заблуждение, предполагая, что существует такая вещь, как капитал, который по своей природе функционирует определенным образом и управляется стабильными экономическими законами. Однако это иллюзия. Капитал - это всего лишь артефакт, сформированный правом и политикой, созданный и навязанный государством. Его код, как показывает Катарина Пистор, полностью создан человеком. Никаких "законов" капитала не существует. Люди на Западе сегодня не живут в системе, в которой капитал или "свободное предпринимательство" диктуют им экономические условия.

Употребление термина "капитализм" относится к началу XIX века и должно было остаться там. Понятие капитализма как экономической системы, основанной на капиталовложениях, восходит к этому периоду как во французском, так и в английском языках. Первое употребление термина "капитализм" в английском языке относится к 1833 г. в "Стандарте"; в других языках ранее использовались французский термин capitalisme (владение капиталом, 1753 г.) и немецкий термин Kapitalismus (также владение капиталом, 1787 г. или ранее, задолго до того, как Маркс в 1863 г. ввел этот термин для обозначения экономической системы)7. Термин capitalist, с буквой t, имеет более раннее происхождение, также связанное с термином capital, который сам был в ходу в XIII-XIV веках. Его этимология восходит к французскому capitaliste - человек, облагаемый налогом на капитал, инвестор, тот, кто занимается вложением капитала. По этой же схеме в английском языке термин capitalist стал использоваться с 1774 года, обозначая голландского богатого подданного и "капитуляцию" - налог на богатство. Его датировка в английском языке связана с немецким термином Capitalist, investor, moneylender (1673) или rich person (1687).

Однако за его более политэкономическим значением мы должны обратиться к середине XIX в. и, в основном, к социалистическим критикам капитализма, особенно к Марксу и Энгельсу. Это парадоксально, поскольку именно при таком употреблении термина капитализм овеществился и натурализовался - как будто капитал как вещь функционирует по автономным экономическим законам, тогда как на самом деле это не более чем кодекс и набор кристаллизованных государственных правил экономического перераспределения. Капитализм, как это ни парадоксально, был превращен его критиками в натурализованный объект. Но так называемый капитализм - это не в первую очередь объект "капитал". Скорее, речь идет о том, что государство привилегирует доходность капиталовложений, устанавливая более выгодные налоговые ставки, защищает инвесторов в капитал, спасая их во время финансовых кризисов, поощряет и поддерживает фондовые рынки. В этом смысле капитализм - это контроль государства над распределением материальных интересов.

Таким образом, капитализм как экономический режим является продуктом контроля государства и элиты над механизмами перераспределения: спасением в кризисные периоды, позволяющим менеджерам обогащаться в хорошие времена, не создавая резервов и не принимая во внимание риск, поскольку в плохие времена их выручат; правилами накопления капитала, позволяющими тем, кто обладает богатством, накапливать больше, чем другие, и передавать его своим наследникам; широким спектром действий - от судебных решений до обмена информацией между высшими чиновниками и элитой и избирательного приема в клубы - которые дают тем, кто обладает капиталом, знания и возможности капитализировать свое богатство. Государство, в частности, спасая их во время кризисов, позволяет владельцам капитала извлекать богатство в хорошие времена и спасаться в плохие.

Одна из самых больших проблем с сохранением термина "капитализм" заключается в том, что он предполагает, что капитал и частное предпринимательство подчиняются определенным экономическим законам, что они функционируют естественным образом. Даже Маркс слишком натурализовал капитал, не уделив должного внимания политическому измерению "залогов" и "подачек". Этому способствовала сама номенклатура капитализма. Такой экономический режим следует называть уже не капиталистическим, а термином, в основе которого лежит государственный и элитный контроль и перераспределение. Это ближе к "государственному капитализму", который приписывают Китаю, но, опять же, термин "капитализм" в государственном капитализме - это красная селедка. Все термины, которые быстро приходят на ум, отсутствуют: корпоративный велфаризм не позволяет уделить достаточного внимания центральности этой системы благосостояния, как будто благосостояние - это лишь дополнение к ней, тогда как на самом деле это вся система; кумовство отражает коррупцию и элитарность, но слишком уничижительно; спекуляция, как у пиратов прошлого, фиксирует что-то о добыче и украденной прибыли и имеет интересное отношение к санкции и соучастию государства, но отношение к государству обратное, так как именно пираты были главными, и только потом их лицензировали.

Я предлагаю вместо этого называть его простодирижизм", чтобы отразить элемент государственного контроля и способ, с помощью которого государство распределяет добычу. В США люди живут в условиях управляемого государством турнира или гладиаторской системы, где политические лидеры одаривают наибольшим богатством и привилегиями, - это форма "турнирного дирижизма", суть которого заключается в извлечении богатства и его перераспределении в пользу самых богатых и привилегированных. Лучшей моделью для понимания этого явления может служить работа Стивена Левитта и Судхира Венкатеша о финансах банд, в которой они опираются на турнирную модель Эдварда Лазеара и Шервина Розена 1981 г. для объяснения извлечения капитала на вершине социальной пирамиды.9 Эта форма турнирного дирижизма предлагает чрезвычайно непропорциональное вознаграждение тем богатым представителям элиты, которые имеют наибольший капитал и связи. Она направлена на извлечение из предприятия как можно большего богатства для акционеров, венчурных капиталистов и инвесторов в акционерный капитал. У инвесторов в акционерный капитал один главный интерес - извлечение прибыли. Их не волнует ни рост, ни капитал, ни другие лица, связанные с предприятием. Они хотят получить хорошую прибыль от своих инвестиций. Другая метафора здесь - добыча золота, или добыча полезных ископаемых в целом. Турнирный дирижизм - это экстрактивный процесс, цель которого - извлечь капитал как богатство и оставить после себя остатки. Затем он покидает место добычи, как старую шахту, и не оглядывается назад. Все, что ему нужно, - это прибыль.

Разумеется, существует целый спектр способов извлечения прибыли. На самом крайнем уровне находятся капиталисты-стервятники, которые скупают обанкротившиеся предприятия, потому что они стоят больше, проданные как активы, чем как действующие предприятия. Это чистая добыча. Такие инвесторы, как Т. Бун Пикенс или Карл Икан, которых раньше называли "художниками поглощения" или "рейдерами", часто придерживались стратегии покупки компаний в буквальном смысле слова с целью извлечения капитала, большего, чем они заплатили, путем разрушения компании и продажи ее активов. Но даже в менее экстремальных формах извлечение капитала лежит в основе капиталистического предприятия: добыть более высокую, чем у других, или чем на рынке, прибыль на вложенный капитал, работая на других до изнеможения. В противном случае не может быть и речи о сравнительном обогащении.

Критика Марксом капиталистического способа производства была настолько сосредоточена на труде и эксплуатации рабочих, что не учитывала центральной роли государства в распределении капитала в пользу его владельцев. Маркс также фетишизировал капитал, прибавочную стоимость и товар, которым является наш труд. Он воспроизвел это овеществление и превратил его в идею экономического режима капитализма. "Часто говорят, - напоминает Фуко в своих лекциях "Рождение биополитики", - что у Маркса нет теории власти, что теория государства неадекватна и что действительно пришло время ее создать".11 Это верно, или в основном так, я бы утверждал. Возможно, в то время Марксу она и не была нужна. Возможно, ему было достаточно работы, чтобы понять политическую экономию промышленного производства. Но сегодня такая теория нам, безусловно, нужна, поскольку так называемый капитализм сегодня - это не более чем турнирный дирижизм.

Проблема, честно говоря, уходит корнями в далекое прошлое. Адам Смит задался целью проанализировать экономическое благосостояние нации или общества в целом, богатство нации. Но вместо этого он разработал магическую теорию, согласно которой экономическое развитие и разделение труда в конечном итоге приносят пользу работникам, даже самым низким в социальном строе. Для Смита богатство наций поднимало все лодки. Маркс был прав, называя это буржуазной экономикой. И хотя Маркс придерживался противоположной точки зрения - точки зрения фабричного рабочего или торговца, он, возможно, слишком много внимания уделял труду, как утверждали позднее Макс Хоркхаймер, Аксель Хоннет и другие. Маркс также предоставил капиталу слишком большую автономию. Ни Смит, ни Маркс, как это ни парадоксально, не уделяли достаточного внимания дирижизму. Благодаря "Новому курсу", но, безусловно, и благодаря спасениям во время Великой рецессии 2008 года и пандемии COVID-19, мы живем в более прозрачную эпоху, в которой мы можем видеть ключевую центральную роль государства.

Реальность американского дирижизма

Чтобы понять, с чем мы имеем дело, когда говорим о капитализме, стоит взглянуть на государственную программу спасения, принятую в 2020 г. в ответ на пандемию. Сразу после вспышки КОВИД-19 и последовавшего за ней экономического краха президент-республиканец Дональд Трамп подписал 27 марта 2020 г. пакет мер на сумму 2,2 трлн долл. под названием "Закон о помощи, помощи и экономической безопасности при коронавирусе" (Coronavirus Aid, Relief, and Economic Security Act, CARES Act). Этот закон прошел через республиканский Сенат и демократическую Палату представителей и был принят без оценки последствий со стороны Бюджетного управления Конгресса США (CBO). Республиканцы, выступающие за малое правительство или отсутствие такового, и демократы назвали его знаковым законом.

Чтобы дать представление о масштабах пакета, отметим, что в день подписания президентом закона CARES общий государственный долг США составлял 23 535 039 888 496,42 долларов, то есть, по сути, 23,5 трлн. долларов. Таким образом, спасение составляло почти 10% от огромного государственного долга Америки. Но даже эта цифра преуменьшает размер меры, поскольку за последние десятилетия государственный долг рос очень быстро. В 1996 г. общий государственный долг составлял всего 5 трлн. долл. К 2008 году он удвоился и составил около 10 трлн долл., а в 2017 году снова удвоился и составил около 20 трлн долл. При таком высоком уровне государственного долга сегодня может показаться, что Закон CARES вносит относительно небольшой вклад в увеличение задолженности страны, но это лишь артефакт колоссального размера самого государственного долга.

Для лучшего представления размер Закона CARES примерно в 2,5 раза превысил финансовый дефицит федерального правительства за весь 2019 финансовый год. Дефицит федерального бюджета на 2019 год составил около 984 млрд. долл., или почти триллион долларов, по сравнению с 779 млрд. долл. на 2018 год и 666 млрд. долл. на 2017 год. Кроме того, закон CARES был примерно в два раза меньше всего федерального бюджета на 2019 финансовый год (с 1 октября 2018 года по 30 сентября 2019 года), который достиг 4,45 трлн. долл. В качестве еще одного сравнительного показателя можно привести спасение 2008 года, которое составило около 800 млрд. долларов США, т.е. лишь треть от суммы закона CARES. Иными словами, речь идет о гигантском спасении в 2020 году.

Основные компоненты закона CARES включают:

- 500 млрд. долл. на государственную поддержку корпораций (из которых 25 млрд. долл. получили пассажирские авиакомпании, 4 млрд. долл. грузовые авиакомпании и 17 млрд. долл. компании, связанные с национальной безопасностью) (Раздел IV)

- 350 млрд. долл. на государственную поддержку малого бизнеса в виде кредитов на оплату труда работников и другие расходы (Раздел I), кредитов, которые могут быть прощены.

- Еще 350 млрд. долл. на государственную поддержку малого бизнеса, а также около 40 млрд. долл. на специальные кредиты.

- 150 млрд. долл. в виде государственной поддержки штатов, племенных и местных органов власти (раздел V)

- 100 млрд. долл. в виде государственной поддержки больниц

- 45 млрд. долл. на фонд помощи пострадавшим от стихийных бедствий.

- 32 млрд. долл. в виде государственной помощи работникам авиакомпаний на оплату труда и льготы

- 10 млрд. долл. в виде государственных дотаций аэропортам.

- 3,5 млрд. долл. в виде государственной поддержки штатов на содержание детских учреждений и университетов на обеспечение студентов федеральными рабочими местами

Кроме того, закон CARES Act предусматривал выделение 500 млрд. долл. на государственную поддержку малообеспеченных домохозяйств, которые распределялись через стимуляционный чек на 1200 долл. с подписью Дональда Трампа. В законе также было много более мелких грантов, в том числе "100 млн. долл. на дополнительную широкополосную связь в сельской местности и 150 млн. долл. на гранты в области искусства и гуманитарных наук для предоставления культурных программ американцам, застрявшим дома", "425 млн. долл. на борьбу с психическими расстройствами и наркоманией, связанными с пандемией" и 400 млн. долл. "на защиту и расширение избирательного права к избирательному циклу 2020 года".

Для целей настоящего обзора остановимся на первом пункте - 500 млрд. долл. государственных кредитов корпорациям, особое внимание уделим авиационной отрасли. Особенно показательно отношение к авиакомпаниям.

Сделки по спасению авиакомпаний

Во-первых, раздел IV Закона CARES называется "Закон о стабилизации экономики в связи с коронавирусом 2020 г." и предусматривает выделение 500 млрд. долл. в виде кредитов и инвестиций американским корпорациям. Из этой суммы "25 000 000 000 долл. будет выделено на предоставление кредитов и гарантий по кредитам для пассажирских авиаперевозчиков" и еще 4 млрд. долл. для грузовых авиаперевозчиков. Кредиты предоставляются на срок не более пяти лет и накладывают на корпорации определенные ограничения, включая ограничения на выплату дивидендов и другие виды распределения капитала по обыкновенным акциям, а также ограничения на снижение уровня занятости более чем на 10%. При получении любого из этих займов или гарантий по займам правительство должно также получить, для корпораций, акции которых обращаются на бирже, варрант или долю в капитале, а для корпораций, акции которых не обращаются на бирже, - варрант, долю в капитале или старшие долговые обязательства.

Во-вторых, подзаголовок B раздела IV, озаглавленный "Поддержка работников авиаперевозчиков", предусматривает выделение еще 32 млрд. долл. для авиационной отрасли в виде прямых выплат работникам отрасли. В частности, 25 млрд. долл. предназначены для пассажирских авиакомпаний, 4 млрд. долл. для грузовых авиакомпаний и 3 млрд. долл. для подрядчиков авиаперевозок, таких как кейтеринг, обработка багажа, продажа билетов и уборка самолетов. Более конкретно закон предусматривает:

Для сохранения рабочих мест в авиационной отрасли и выплаты компенсаций работникам авиаперевозчиков Секретарь [Казначейства] должен предоставить финансовую помощь, которая будет использоваться исключительно для продолжения выплаты заработной платы, окладов и пособий работникам.

(1) пассажирские авиаперевозчики - на общую сумму до 25 000 000 000 долл;

(2) грузовые авиаперевозчики - на общую сумму до 4 000 000 000 долларов США; и

(3) подрядчики, на общую сумму до 3 000 000 000, долл.

Здесь также имеются некоторые временные ограничения. Авиакомпании не могут сокращать персонал во время предоставления субсидии, а также существуют некоторые ограничения на оплату труда руководителей. Кроме того, для "защиты налогоплательщиков" Министерство финансов может добиваться участия в капитале компаний. Согласно Закону, "Секретарь может получать варранты, опционы, привилегированные акции, долговые ценные бумаги, векселя или другие финансовые инструменты, выпущенные получателями финансовой помощи в рамках данного подзаголовка, которые, по единоличному мнению Секретаря, обеспечивают соответствующую компенсацию федеральному правительству за предоставление финансовой помощи".

Таким образом, для авиакомпаний эти положения составляют 29 млрд. долл. в виде кредитов и 29 млрд. долл. в виде прямых выплат работникам (исключая эти расходы для авиакомпаний), что в общей сложности составляет 58 млрд. долл. 14 апреля 2020 года Министерство финансов и несколько авиакомпаний достигли соглашения об условиях спасения. Министерство сообщило, что в программе payroll-support (субсидии от федерального правительства на оплату труда работников авиакомпаний) будут участвовать следующие авиакомпании: Alaska Airlines, Allegiant Air, American Airlines, Delta Air Lines, Frontier Airlines, Hawaiian Airlines, JetBlue Airways, United Airlines, SkyWest Airlines и Southwest Airlines.

По данным New York Times, "American Airlines заявила, что в рамках сделки получит 5,8 млрд. долл., из которых более 4 млрд. долл. будут предоставлены в виде субсидий, а оставшиеся 1,7 млрд. долл. будут выданы в виде низкопроцентного кредита. Эти средства предполагается использовать для оплаты труда сотрудников, а авиакомпаниям, которые их получат, запрещается проводить значительные сокращения штата или заработной платы до сентября. American Airlines планирует отдельно подать заявку на получение от министерства кредита в размере почти 4,8 млрд. долл.". Southwest Airlines заявила, что намерена получить 2,2 млрд. долл. в виде грантов и 1 млрд. долл. в виде низкопроцентного кредита.

Как только правительство и авиакомпании начали переговоры о предоставлении соответствующих варрантов (по сути, залога акций), стало ясно, что авиакомпании не намерены возвращать кредиты или обеспечивать их. Что касается кредита Southwest в размере 1 млрд. долл., то ожидалось, что Министерство финансов получит только 2,6 млн. долл. в виде варрантов, которые могут быть использованы для покупки доли в капитале. Газета "Таймс" сообщила:

В течение нескольких недель администрация вела переговоры с авиакомпаниями об условиях спасения, причем г-н Мнучин добивался от авиакомпаний согласия на возврат 30% средств в течение пяти лет. Министерство финансов также добивалось получения ордеров на покупку акций компаний, получивших деньги. Авиакомпании жаловались, что Министерство финансов фактически превращает субсидии в кредиты, требуя их возврата.

На прошлой неделе Министерство финансов заявило, что не будет требовать от авиакомпаний, получающих до 100 млн. долл. в виде денег на спасение, передавать государству доли в капитале или другие компенсации. Правительство получило более 200 заявлений от американских авиакомпаний с просьбой оказать им помощь в выплате заработной платы, и, по словам Казначейства, большинство из них запрашивали сумму менее 10 млн. долл.

Таким образом, корпорации сопротивлялись возврату грантов и пытались выйти из-под долевого участия, запрашивая гранты в нескольких заявках более низкого номинала. Корпорации получали значительные суммы по сравнению с их прибылью, полученной несколькими годами ранее, и любые ограничения носили временный характер. Как только срок действия гранта заканчивался, корпорации начинали увольнять своих сотрудников. Так, компания American Airlines угрожала уволить 19 000 работников в конце августа 2020 года.

Продолжим на примере авиакомпании American Airlines. В 2015 г. компания American Airlines получила прибыль в размере 7,6 млрд долл. по сравнению с примерно 500 млн долл. в 2007 г. и менее 250 млн долл. в предыдущем году. Как утверждает мой коллега из Колумбийского университета Тим Ву в газетеNew York Times, большую часть этой прибыли компания использовала для поддержания курса своих акций. "С 2014 по 2020 год, пытаясь увеличить прибыль на акцию, - поясняет Ву, - American Airlines потратила более 15 млрд. долл. на выкуп собственных акций". American Airlines была не единственной, это было общеотраслевое явление. Авиационная отрасль в целом "за последние восемь лет потратила более 45 млрд. долл. на выкуп акций". Другие отрасли также занимались подобным выкупом акций, даже когда условия выглядели рискованными. "Не далее как 3 марта этого года, когда кризис уже начался, сеть отелей Hilton направила на выкуп акций 2 млрд. долл.".

Таким образом, пока American Airlines получала помощь, она тратила свою прибыль на выкуп акций, чтобы увеличить стоимость капитала акционеров. Другими словами, в хорошие времена авиакомпания извлекала стоимость, а в плохие - получала помощь от федерального правительства, то есть из государственных налогов.

Прибыль от пандемии извлекали не только авиакомпании. Из остальных 454 млрд. долл., выделенных Совету управляющих ФРС, эти средства могли быть использованы не только для выдачи кредитов и гарантий по кредитам, но и для "других инвестиций". К ним относятся следующие:

"предоставлять кредиты и гарантии по кредитам, а также осуществлять другие инвестиции в программы или объекты, созданные Советом управляющих Федеральной резервной системы с целью обеспечения ликвидности финансовой системы, которая поддерживает кредитование соответствующих предприятий, штатов или муниципалитетов.

(A) приобретение обязательств или иных долей участия непосредственно у эмитентов таких обязательств или иных долей участия;

(B) приобретения обязательств или других долей участия на вторичных рынках или иным образом; или

(C) предоставление кредитов, включая кредиты или другие авансы, обеспеченные залогом.

Это представляло собой огромную сумму денег, которая могла быть инвестирована непосредственно в публично торгуемые корпорации для защиты акционерной стоимости.

Скрытые джекпоты в законе CARES

В законе о спасении были спрятаны сокровища для богатых, как это часто бывает, когда подобный законопроект молниеносно проходит через Конгресс, позволяя большинству, в данном случае республиканскому большинству в Сенате, протащить в законопроект выгодные налоговые изменения для богатых, которые они ранее пытались провести.

Одно из таких положений временно приостанавливает действие ограничения, принятого в 2017 году в рамках масштабной республиканской реформы налогового кодекса, на размер вычетов по доходам, не связанным с предпринимательской деятельностью (например, прирост капитала), которые владельцы предприятий, созданных как "сквозные" компании, могут заявлять в качестве способа снижения своих налоговых обязательств. Данное положение фактически изменило раздел 172(a) Налогового кодекса, в котором рассматриваются "вычеты из чистых операционных убытков" для всех видов предприятий, включая фермеров, страховые компании, предприятия и налогоплательщиков, не являющихся корпорациями. Раздел, в котором реализованы эти изменения, является безобидным и незаметным, в нем используются формулировки, которые ни один неспециалист не заподозрит в том, что они имеют большое влияние. Именно с таких формулировок все и начинается:

(1) В ОБЩЕМ. Первое предложение раздела 172(a) Налогового кодекса 1986 года изменено путем исключения слов "сумма, равная" и всего, что следует за ними, и добавления слов "сумма, равная...

''(1) в случае налогового года, начинающегося до 1 января 2021 года, совокупность чистых операционных убытков, перенесенных на такой год, плюс чистые операционные убытки, перенесенные на такой год, и

''(2) в случае налогового года, начинающегося после 31 декабря 2020 года, сумма

''(A) совокупная сумма чистых операционных убытков, возникших в налоговые годы, начинающиеся до 1 января 2018 года, перенесенных на такой налоговый год, плюс

''(B) меньшее из...

''(i) совокупная сумма чистых операционных убытков, возникших в налоговых годах, начинающихся после 31 декабря 2017 года, перенесенных на такой налоговый год, или

''(ii) 80 процентов от суммы превышения (если таковая имеется) от...

''(I) налогооблагаемый доход, рассчитанный без учета вычетов по данному разделу и разделам 199А и 250, более

''(II) сумма, определенная в соответствии с подпараграфом (A)''.

Непартийный орган Конгресса, Объединенный комитет по налогообложению (JCT), возглавляемый сенатором Чаком Грассли (R-Iowa) и представителем Ричардом Нилом (D-Mass.), 26 марта 2020 г. опубликовал отчет, в котором оценил некоторые последствия налоговых положений, включенных в Закон CARES доходов. Согласно расчетам, поправка к разделу 172(a) IRC, затрагивающая налогоплательщиков, не являющихся корпорациями, приведет к сокращению налоговых поступлений на 74,3 млрд. долл. в 2020 г., а дальнейшее сокращение в течение следующего десятилетия приведет к общим потерям доходов за период 2020-2030 гг. в размере 169,6 млрд. долл. Кроме того, "Изменения в отношении чистых операционных убытков ("NOLs")", по оценкам, приведут к потере 80 млрд. долл. налоговых поступлений в 2020 году.

В последующем письме от 9 апреля 2020 г., отвечая на информационный запрос сенатора Шелдона Уайтхауса (D-R.I.) и представителя Ллойда Доггетта (D-Tex.), JTC проанализировала возможный распределительный эффект налоговых изменений по категориям доходов, показав, что от снижения налогов в непропорционально большой степени выиграют состоятельные люди. В своей таблице JCT приводит данные о том, что 81,8% от общего снижения налоговых обязательств в размере 86 млрд. долл. в 2020 г. (другими словами, 70,3 млрд. долл. сокращенных налоговых поступлений), скорее всего, получат те, чей доход превышает 1 млн. долл. Из таблицы также следует, что примерно 43 тыс. деклараций будут поданы налогоплательщиками с доходом свыше 1 млн. долл.

Это означает, что налогоплательщики, относящиеся к самому высокому налоговому классу (доход свыше 1 млн. долл.), получат в среднем 1,63 млн. долл. Это, по словам сенатора Уайтхауса и представителя Доггетта, "огромный выигрыш для небольшой группы богатых налогоплательщиков от республиканского положения в законопроекте о борьбе с коронавирусом". На самом деле, 95% тех, кто, вероятно, получит выгоду от изменения налога, имеют доход более 200 000 долл. Представитель Доггетт выразил это следующим образом: "Для тех, кто зарабатывает 1 млн. долл. в год, налоговая льгота, заложенная в недавнем законе о борьбе с коронавирусом, настолько щедра, что ее общая стоимость превышает общий объем нового финансирования всех больниц Америки и превышает общий объем средств, выделенных всем штатам и местным органам власти. Кто-то неправомерно воспользовался этой чрезвычайной ситуацией в области здравоохранения, чтобы вознаградить сверхбогатых бенефициаров, включая, вероятно, семью Трампа, налоговой лазейкой, недоступной для семей среднего класса".

В целом, по данным JCT, это незначительное налоговое положение, скрытое в Законе CARES, приведет к сокращению налоговых поступлений и увеличению благосостояния богатых людей на общую сумму 195 млрд. долл. в течение десяти лет. Это значительно перевешивает преимущества Закона CARES для простых граждан, получающих чек на 1200 долл.

Реальность современного "капитализма"

Достаточно взглянуть на закон CARES или на предыдущее спасение 2008 года, чтобы понять, что все разговоры об американской системе свободных рынков - это дымовая завеса для системы государственного контроля, которая направляет богатство в первую очередь самым богатым и привилегированным инвесторам-акционерам.

Лучшей демонстрации этого не найти, чем поведение американских фондовых рынков в течение шести месяцев после начала пандемии COVID-19. Экономические новости не могли быть хуже. Безработица достигла депрессивного уровня. Темпы экономического роста стремительно падали. Тем не менее, фондовые рынки в течение нескольких месяцев держали рекордные максимумы. В марте и апреле 2020 г. более тридцати миллионов американцев впервые обратились за пособием по безработице, в результате чего уровень безработицы достиг рекордных значений со времен Великой депрессии. Несмотря на это, в апреле фондовые рынки США показали лучший месяц с 1987 г. После первоначального шока рынки устойчиво росли, поднявшись более чем на 30% с момента минимума в конце марта 2020 г. В течение последующих четырех месяцев в страну продолжали поступать тяжелые экономические новости. Во втором квартале 2020 г. американская экономика потеряла треть своей динамики: квартальный экономический рост (ВВП) снизился на 32,9% в годовом исчислении - худший показатель за последние 145 лет. Однако в августе 2020 г. индекс S&P показал лучший месяц с 1986 г., а NASDAQ - лучший с 2000 г. В сентябре 2020 г. индекс Dow Jones поднялся выше 29 000 и достиг рекордных значений, установленных до пандемии.

Большинство экономистов были озадачены и предлагали причудливые повседневные объяснения. Даже Пол Кругман не нашел что сказать, предположив, что "инвесторы покупают акции отчасти потому, что им больше некуда идти". Но нет ничего удивительного в том, что рынки не поддались экономическому краху. Причина очевидна: пандемия стала благом для извлечения капитала. Для рынков нет ничего лучше хорошего кризиса, когда у власти находятся нужные люди. Кризис предоставляет прекрасную возможность для извлечения капитала. Филипп Мировски красноречиво писал об этом во время финансового краха 2008 г. под названием "Никогда не позволяй серьезному кризису пройти впустую". Сейчас фаустовская логика также очевидна.

Во-первых, президент Трамп и республиканское большинство в Сенате дали понять, что они прикрывают интересы крупных корпораций, как бы плохо ни обстояли дела. Усиливая крупнейшие корпорации, закон CARES помог им вытеснить мелких конкурентов и в дальнейшем способствовал развитию монополистической практики. После кризиса корпорации с крупным капиталом получили возможность извлекать прибыль, в то время как многие малые предприятия и магазины "мам и пап" остались не у дел.

Во-вторых, положения о прекращении действия ограничений на спасение позволят акционерам и менеджерам обогащаться, когда в конце концов наступит экономический подъем, без необходимости создавать резервы, поскольку они знают, что в следующий раз их тоже выручат. Как подробно описывает Тим Ву, эти повторяющиеся спасения позволили богатым менеджерам грабить в хорошие времена за счет обратного выкупа акций и непомерных выплат руководителям, а в плохие - спасаться. Это тоже повышает рыночную стоимость и одновременно извлекает капитал для богатых.