Корабельные новости

8. Затяжной узел

– Не думаю, что справлюсь с этой работой, – сказал Куойл, который заглотил две кружки пива и пакет залежалого попкорна в гостинице «Морской якорь» в Якорном когте, размышляя, не совершил ли он ту же ошибку, что пассажир, севший не на свой самолет, который, не успев взлететь, рухнул на взлетную полосу.

Тетушка подняла голову. Она сидела на круглой тахте и со скоростью вязальной машины орудовала спицами в облаке ангоры; Уоррен тихо пристроилась у ее ног, у нее двигались только глаза в покрасневших веках. Банни со следами слез на щеках – в кресле с распотрошенной подушкой. Кресло было обращено в угол комнаты. Саншайн подбежала к Куойлу, вопя:

– Папа, она меня укусила! Банни укусила меня в ногу. – Она продемонстрировала Куойлу след от двух полукружий зубов на бедре.

– Она первая начала! – закричала Банни, глядя угрюмо, как Бетховен на портрете.

– Ты вонючая кусачая дрянь! – истошно завопила Саншайн.

– Ради бога, замолчите обе, – сказала тетушка. – Племянник, нам нужно что-то делать. Этим детям нужно куда-то ходить. Там, дома, будь у нас знакомый укротитель львов, мы могли бы заставить их полоть картошку и мести полы, мыть посуду и окна, вместо того чтобы царапать и кусать друг друга. А здесь они сидят взаперти. И Уоррен полужива оттого, что не двигается.

– А знаешь что, папа? – сказала Саншайн. – Уоррен вырвало у тебя под кроватью.

– Ей не по себе, это определенно, – пробормотала тетушка. – Так что ты сказал насчет своей работы? – раздраженно спросила она.

– Я сказал, что, скорее всего, не справлюсь с ней. В этой газете все не так, как я привык. Главный редактор не совсем нормальный. Джек Баггит. Я еще не знаю ни этой местности, ни людей, а он хочет, чтобы я освещал автокатастрофы. Я не могу освещать автокатастрофы. Ты знаешь почему. Мне они будут напоминать о случившемся. Автомобильные аварии. Корабли. И я сомневаюсь, что нам удастся переехать в свой дом. Мой универсал на здешних дорогах и недели не протянет. На чем я буду ездить на работу и обратно? Полагаю, мы могли бы купить полноприводный пикап с мощными амортизаторами, но все равно на дорогу будут уходить многие часы. Как насчет того, чтобы снять какое-нибудь жилье здесь, в Якорном когте?

Тетушка свирепо зашевелила спицами. Шерстяная нить задергалась у нее между пальцами.

– Разумеется, ты справишься с работой. А если свои ужасные воспоминания нельзя обойти или забыть, надо повернуться к ним лицом. Чем быстрее ты их преодолеешь, тем скорее скажешь себе: «Да, это случилось, и я ничего не могу изменить», и тем скорее наладишь свою жизнь. Тебе ведь детей растить. Так что ты обязан справиться. Когда понимаешь, что другого выбора нет, как-то справляешься со всем. Даже с самым плохим.

«Ну конечно, все преодолимо», – думал Куойл. Грошовая философия. Тетушка ведь не знает, через что ему пришлось пройти. И все еще приходится.

– Послушай, я целую неделю таскалась сама и таскала за собой детей по всему Якорному когтю в такси Тома Рока, искала хоть что-нибудь – дом, квартиру, пусть даже пару комнат. Мне ведь надо начинать работать. Я говорю об этом каждый вечер. Но твои мысли витают где-то в другом месте. – «Интересно, сколько можно убиваться по мертвой женщине?» – подумала она. – Мы все должны собраться с духом и пустить здесь корни.

– Ты права, тетушка. Мне очень жаль, что тебе одной приходится заниматься поисками.

Он понимал, что теперь он здесь и возвращаться ему не к чему.

– Только вот не больно-то я в них преуспела. У старушки миссис Спек есть маленькая темная комната. Местные власти велели ей постелить чистое белье и прибить вывеску «Бед-энд-брекфаст»[23]. Там еще хуже, чем в этой конуре, хотя дешевле. Но эта комната только для одного человека. Похоже, в Якорном когте с жильем туговато. Наблюдается бум. – Ее речь все убыстрялась, словно она торопилась поспевать за своими спицами. – Я уже говорила: нам нужна лодка. Бухту можно переплыть за полчаса. Глупо выбрасывать деньги на ветер, снимая жилье, когда у нас совсем рядом есть старый родовой дом, который надо лишь отремонтировать. Я сегодня разговаривала с плотником. Дэннис Баггит, живет в Якорном когте. Работы у него немного. Говорит, что может приступить сразу же. Его жена согласилась завтра присмотреть за девочками, а я съезжу с Дэннисом в дом. Мы прикинем, что сколько будет стоить и что понадобится. Жену зовут Бити. Она подумывает о том, чтобы открыть дневной домашний детский сад. Это лучшая новость с тех пор, как мы сюда приехали. Эти двое – кивок в сторону детей, – могли бы стать первыми и самыми лучшими ее клиентками.

Банни пнула ногой стену и захныкала.

Единственным словом из тетушкиной речи, которое дошло до Куойла, было слово «лодка».

– Тетушка, я никогда не имел дела с лодками. Они дороги. Неудобны. Опасны. Для них нужен сарай или еще что-то. Я не хочу лодку.

– Честнее было бы сказать: боюсь. Ну что ж, если ты хочешь оставаться здесь за сто с лишним долларов в день… Это, кстати, двухдневный заработок плотника. – Пролаяла. Глаза горят.

Куойл стал нажимать на кнопки телевизора, забыв, что тот не подает признаков жизни.

– Он не работает, папа, – всхлипнула Саншайн.

– Ненавижу это место! – Банни колотила в стенку своими ободранными туфлями. – Хочу плавать на лодке. Хочу починить зеленый дом, в котором родилась тетушка, и чтобы у меня была своя комната. Папа, я буду подметать в ней пол, если мы переедем. Все буду делать.

– Давайте пойдем поужинаем, – пробормотал Куойл. – Я не могу решить этот вопрос вот так с ходу.

– Столовая сегодня закрыта. Там отмечают окончание чемпионата по кёрлингу. Нам оставили уху, но за ней надо идти самим и есть ее у себя в комнате.

– Я мяса хочу, – сказала Банни. – Хочу мясную уху.

– Очень жаль, – свирепо сказала тетушка, – но такого блюда в меню нет.

А про себя добавила: «Ешь рыбу или умри».

Терт Кард в красной рубашке с белым галстуком висел на телефоне, Билли Притти говорил по другой линии; давясь смехом, он с трудом выговаривал фразы, которых Куойл не понимал, это был почти иностранный язык. Снаружи барабанил дождь, поверхность воды в бухте пузырилась. В углу ревел газовый обогреватель.

Куойл посмотрел на Натбима.

– Человек по имени Дэннис Баггит имеет отношение к Джеку? Плотник. Тетушка говорила с ним насчет ремонта нашего старого дома. Нам нужно что-то делать. Мы больше не можем оставаться в проклятом мотеле. Дорога до мыса жуткая, а в Якорном когте невозможно снять жилье. Ума не приложу, что нам делать. А что касается лодки, то я скорее вернусь в Штаты, чем куплю ее.

Натбим сделал вид, что у него отвалилась челюсть, и, подняв руки в притворном ужасе, произнес:

– Ты не любишь лодки? А знаешь, иногда они доставляют удовольствие. И бывают очень полезны в месте, состоящем сплошь из береговой линии и пещер и почти не имеющем дорог. Именно так я здесь и оказался – из-за моей лодки. «Бармаглот». Я ее так назвал, потому что она была чуточку… неповоротлива. – Скачущая Натбимова речь. Театральная, как у уличного оратора-демагога, вроде бы актуальная в момент произнесения, но полностью вылетающая из головы на следующее утро, когда оратор уже на пути в свой следующий пункт.

Блокнот Куойла стоял прислоненным к чайной чашке, в механическую пишущую машинку был заправлен лист с незаконченным абзацем текста о дорожном происшествии с грузовиком. Все остальные в редакции имели компьютеры.

– У тебя компьютер будет, когда я тебе его дам, – сказал Джек Баггит. Впрочем, беззлобно.

– Дэннис – младший сын Джека, – обернувшись к ним, сказал Терт Кард, который все слышал; через комнату до них донеслось его несвежее дыхание. – Он не ладит со стариком. Когда-то был для него светом в окошке, особенно после того, как они потеряли беднягу Джессона, но теперь не так. Кто знает, может, Джеку и не понравится, что Дэннис будет на тебя работать. А может, и ничего.

Телефон заверещал, как игрушечный свисток.

– А вот и он, – сказал Кард, который всегда знал, кто звонит, и поднял трубку.

– «Балаболка». Угу, да. Понял вас, капитан. – Повесив трубку, он резко отодвинул стул и посмотрел в окно на покрытое рябью море. Засмеялся. – Билли! Догадайся, в чем дело. Он сидит дома, у него уши болят. Сказал: «Вы не увидите меня до завтра или послезавтра».

– А я думал, на сей раз будет перелом ребра, – сказал Натбим. – Больные уши – это что-то новое. Этого еще не было.

Телефон зазвонил снова.

– «Балаболка». Ага, да-да. Какой номер дома? Не кладите трубку. Натбим, станция Маркуса Ирвинга в бухте Четырех Рук горит. Возьмешься?

– А почему бы тебе не купить лодку, Куойл? – крикнул из своего угла Билли Притти. У него на столе стояли две корзинки для грязного белья: одна из прессованной пластмассы, другая – лыковая, ручного плетения.

Куойл притворился, что не услышал. Но проигнорировать Натбима, сидевшего за соседним столом, он не мог, а тот, отодвинув свой радиоприемник, взволнованно посмотрел на Куойла. Его лицо сморщилось, пальцы барабанили по столу, выбивая ритм, напоминавший ему о пребывании в Баие[24], где он был очарован афоше[25] и блоко афрос[26] – музыкой барабанов и металлических воронок, украшенных блестками тарелок, заикающихся тамбуринов с колокольчиками. Натбим был подвержен влиянию лунных циклов. Было в нем что-то от оборотня. В полнолуние он испытывал невероятный подъем, болтал без умолку, пока не пересыхало во рту, освобождался от избытка энергии танцами и драками в «Звездном свете», после чего медленно впадал в созерцательное состояние.

До Баии, рассказывал Натбим, он обретался в окрестностях Ресифи[27], работал на занимавшегося контрабандой рома бывшего сотрудника лондонской «Таймс», который издавал четырехстраничную газетенку на мешанине языков.

– Вот там-то мне впервые и пришла идея купить лодку, – продолжал Натбим, выбирая финик из пакета у себя на столе. – Думаю, дело в том, что я жил на побережье, каждый день смотрел на воду, на лодки и на жангады – это такие удивительно маленькие рыбацкие «плавсредства»: просто плотик из полудюжины хилых бревен – скорее всего бальсы[28], – скрепленных деревянными шпонами и связанных лыком. Их гонит ветер, а управляются они одним веслом. Когда-то все в мире строилось с помощью веревок и узлов, гибких, податливых, пока в него не вторглась грубая сила гвоздей и шурупов. Знаешь, издали кажется, что рыбаки стоят прямо на воде. В сущности, так оно и есть. Вода накатывает на плотик и омывает им ноги. – Он встал и, задрав голову, принялся мерить шагами комнату.

– Вот именно так были сделаны и коматики, эскимосские нарты, – вклинился Билли. – В них не было ни единого гвоздя. Все связано сухожилиями и ремнями из сыромятной кожи.

Натбим проигнорировал вторжение.

– Мне нравилось, как выглядят лодки, но я ничего не предпринимал. После разрыва с этим мутным типом, пьяницей из «Таймс», который только и делал, что валялся на своем водяном матрасе, играл на расческе и пил черный ром, я полетел в Хьюстон, Техас. Почему – не спрашивай, и купил туристический велосипед. Не мопед, а велосипед. Пришлось крутить педали до самого Лос-Анджелеса. Вот уж действительно «самое ужасное путешествие», какое только можно вообразить. Эпсли Черри-Гаррарду вместе со Скоттом на их Южном полюсе такое и не снилось[29]. Мне пришлось претерпеть песчаные бури, жуткую, смертельную жару, жажду, леденящие ветры, грузовики, которые пытались меня сбить, механические поломки, холодные штормовые ветра с ледяными дождями, ливни с наводнениями, волков, шутников – владельцев ранчо в их одномоторных аэропланах, которые норовили сбросить на меня мучные бомбы. И знаешь, Куойл, единственное, что заставило меня через все это пройти, была мысль о маленькой лодке – мирном славном паруснике, скользящем по прохладной холодной воде. Она вызревала во мне с каждым днем. Я поклялся: если когда-нибудь мне суждено слезть с этого чертова велосипедного седла, которое к тому времени приварилось к моей растрескавшейся заднице, если когда-нибудь я отделаюсь от этого проклятого драндулета, я поеду к морю и останусь там навсегда.

Снова зазвонил телефон.

– «Балаболка». Ага. Да, Джек, он тут. Нет, Натбим только что уехал на пожар. Станция Маркуса Ирвинга. Бухта Четырех Рук. Не знаю, мне просто дали номер дома. Угу. О’кей. Как только вернется. Куойл, это снова Джек. Тебя.

– Что ты написал за эту неделю? – Слова, словно пули, выстреливали из трубки прямо в ухо.

– Э-э. Про аварию с грузовиком. Только что закончил.

– И что была за авария?

– Полуприцеп потерял управление на повороте, скатился в бухту Отчаяния и перевернулся. Был загружен автосанями. Половина их свалилась в воду, и все лодки, какие имелись в бухте, принялись вытаскивать их баграми. Водитель успел выскочить. Никто не пострадал.

– Не забывай про корабельные новости. – В трубке воцарилась мертвая тишина.

– Натбим! Тебе лучше поспешить на этот пожар, пока он не погас, а то не сможешь сделать ни одного эффектного снимка пляшущих языков пламени. И камеру не забудь. Она может понадобиться, если захочешь что-нибудь сфотографировать. – Не слишком тонкий сарказм.

– Почему бы тебе не купить симпатичную маленькую родни?[30] – сказал Билли Притти. – Сейчас как раз можно присмотреть то, что надо. Сможешь по выходным ловить бычков на блесну, а туристы будут тебя фотографировать. Ты будешь отлично смотреться в лодке.

Но Натбим еще не был готов уйти.

– Так вот, Куойл, вернулся я обратно в Лондон, снова жил впроголодь. Хорошо хоть, моя коллекция магнитофонных записей сохранилась в целости. Но я знал, что должен купить лодку. Я был в отчаянии. Ты можешь подумать, что «лодка» и «вода» две части одного уравнения. Ничего подобного. Уравнение состоит из «денег» и «лодки». Вода, в сущности, не обязательна. Вот почему можно увидеть столько лодок на задних дворах домов. Не имея денег, я, повторяю, был в отчаянии. Целый год я читал книги о лодках и морях. Начал ошиваться вокруг лодочных мастерских. В одной из них двое молодых парней строили гребную лодку. Похоже, они уделяли большое внимание проектированию. Мне всегда нравилось проектировать, и тут меня осенило. В один миг. Я сам построю лодку. И переплыву на ней через Атлантику.

– Натбим! – взревел Кард.

– А ты лучше поучись писать слово «птеродактиль», – огрызнулся Натбим, схватил куртку, шотландский берет и громко хлопнул дверью.

– Господи, он же забыл камеру. Куойл, Джек велел мне напомнить тебе о корабельных новостях. Езжай-ка ты в контору начальника порта и сделай список судов. В нем должны быть названия, дата прибытия или убытия и порт приписки. По телефону тебе никто его диктовать не будет. Придется скатать за ним самому.

– Я как раз собирался туда сегодня, – сказал Куойл. – Но могу сделать это прямо сейчас. Где находится контора начальника порта?

– Рядом с береговой базой снабжения, у общественной пристани. На верхнем этаже.

Куойл встал, надел куртку. По крайней мере, это не авария с битым стеклом, капающими жидкостями и ребятами из «Скорой помощи», пытающимися вдохнуть жизнь в искореженные рты.