Коралловый корабль

Глава 19 ВСТРЕЧА

Гранд-Анз — небольшой малолюдный городок на восточном берегу Мартиники, обдуваемом влажным муссоном.

Утро, запаздывающее в Сен-Пьере из-за тени, отбрасываемой горой, в Гранд-Анз приходит раньше. Город расположен на открытом месте, и ничто не мешает наблюдать здесь восход солнца. Из ночного мрака проступают очертания вулкана еще до того, как погаснут звезды на небе. Тюрбан вокруг вершины Монтань-Пеле походит на лучезарное облако, постепенно превращаясь в пылающее золотое руно. В лучах солнца загорается морская гладь. Кажется, что весь остров охвачен пожаром.

По мере приближения к Гранд-Анзу все явственнее слышится шум океана, подобно звучанию огромной раковины, внутри которой перекатывается камешек. Дорога, по которой шла Мария, выходила на главную улицу города. Девушка остановилась у лавки господина Карбэ, старого креола. Этот торговец помнил еще то время, когда Гранд-Анз процветал, а на сахарных плантациях работали рабы. Господин Карбэ принял товар, присланный хозяином Марии, нагрузил ее лоток всякой всячиной и пригласил девушку отдохнуть и подкрепиться.

Перед тем, как отправиться обратно, Мария поднялась на скалу. Каждый раз, когда она посещала Гранд-Анз, если только оставалось время, она приходила сюда полюбоваться океаном.

Подставив лицо свежему ветру, девушка опять подумала о незнакомце, имени которого до сих пор не знала, и, опустив глаза, вскрикнула. Тот, о котором она только что думала, шел по берегу в сопровождении господина Сегена.

У Сегена в Гранд-Анзе был дом, в котором он жил большую часть года, находя, что климат здесь полезнее и суше, чем в Сен-Пьере. Накануне вечером старик встретился с Гаспаром, и у него возникла мысль пригласить своего нового приятеля в Гранд-Анз.

Сеген тоже заметил на скале фигуру девушки, словно вырезанную на античной гемме. Узнав самую прелестную разносчицу на Мартинике, он снял шляпу в знак приветствия. Мария помахала рукой.

Она не двигалась с места, пока мужчины поднимались по тропинке, ведущей на скалу.

— Это Мария с Красной Горки, малютка Мария, — представил ее Сеген Гаспару. — Самая очаровательная разносчица на острове.

— Мария, — обратился старик к девушке, — я привел с собой приятеля, Гаспара Кадильяка. Посмотрим, не приглянется ли он тебе. Этот человек убил змею, он нисколько не боится копьеголовой куфии. Господин Кадильяк спас одного человека от укуса этой твари, и этим человеком был я, Поль Сеген. Да, такой услуги не забудешь вовек.

Девушка скромно улыбнулась. Гаспар не мог отвести от нее глаз. Она казалась ему грезой, которая вот-вот рассеется, как дым.

— Да, — продолжал старик, — копьеголовая куфия несла смерть на кончике своего жала, и вот он убил ее! Пожми ему руку, Мария, из уважения к Полю Сегену. Я ведь знавал твоего отца в пору его благоденствия, до того еще как этот добряк попал в сети Пьера Сажесса, который ни в чем не уступит копьеголовой куфии.

Девушка сделала шаг вперед и доверчиво, как ребенок, вложила свою маленькую ручку в широкую ладонь Гаспара.

Он не узнавал себя. Прикосновение руки Марии, взгляд ее глаз — все повергало его в смущение.

Сеген взял под руку молодых людей и повел прочь от берега.

— Ты идешь обратно в Сен-Пьер, Мария? — спросил он, когда они дошли до ворот его дома.

— Да, господин Сеген.

— Ну, желаю тебе счастливого пути. Ах, если бы я был так же силен и юн, как и ты…

Он уже поворачивал в ворота, когда Гаспар, искоса поглядывая на девушку, заявил:

— Я тоже возвращаюсь в Сен-Пьер. Мадемуазель не будет иметь ничего против, если я пойду вместе с ней? Дорога ведь так пустынна…

— Что вы? — изумился старик. — Неужели вы думаете, что сможете угнаться за разносчицей?

Гаспар улыбнулся. Вопрос Сегена показался ему нелепым. Достаточно сравнить его мускулистую фигуру с хрупкой фигуркой девушки.

— Я попытаюсь, если только мадемуазель не против моей компании.

Сеген насмешливо засмеялся, но не стал спорить. Он проводил молодых людей до лавки Карбэ. Тот помог девушке поднять лоток и попрощался, пожелав счастливого пути.

Молодые люди тронулись в обратный путь по дороге, залитой солнцем. Между ними завязался разговор: Гаспар не всегда понимал девушку, которая мешала английские, французские и креольские слова. Эта трудность взаимного понимания не раз вызывала смех у беседующих, так что очень скоро они почувствовали себя добрыми друзьями. Марию нисколько не смущало присутствие спутника. Временами она напевала старую креольскую песенку.

Было время сбора сахарного тростника. Негры, работавшие на полях, смотрели вслед Марии, которую провожал сегодня молодой человек, и радовались: наконец-то она нашла себе пару! Они что-то кричали им, но слова растворялись в томительно знойном воздухе.

Достигнув вершины холма, Гаспар и Мария остановились. Небо до горизонта было подернуто золотистой дымкой, горы походили на скопление туч, четко вырисовывалась в воздухе вершина Монтань-Пеле, которая совсем очистилась от облаков. Немного отдохнув, молодые люди спустились в ложбину, а потом, следуя вдоль извилистой дороги, стали взбираться на следующий холм.

Вот тут и пришлось Гаспару вспомнить слова Сегена: «Вам никогда не угнаться за разносчицей». Шедшая рядом с ним девушка, несмотря на тяжелую ношу, двигалась легко и быстро, точно тень, отбрасываемая облаком. Провансалец начал уставать, но не хотел сдаваться. «Бог мой, —

думал он, — дать обогнать себя девушке? Ни за что на свете!»

Чтобы не думать об усталости, Гаспар запел. У него был хороший голос, и над полями сахарного тростника знойный ветер разнес слова баллады «Девушка из Авиньона».

Мария жадно слушала, хотя понимала далеко не все. Песня, которую пел Гаспар, совсем не походила на грустные креольские напевы.

Солнце уже клонилось к западу, бросая косые лучи. По дороге побежали длинные тени. Ложбины между холмами начали наполняться сумерками. Они, подобно разлитой акварели, готовы были заполнить расщелины, поглотить холмы, поля и дорогу.

«Я скорее умру, чем сдамся», — подумал Гаспар. Голова его пылала, ноги отказывались служить. Он мечтал только о том, чтобы прилечь на зеленую траву в тени у дороги, но не решался сказать об этом Марии. Она же и не подозревала, какие муки испытывает ее спутник.

Кое-где у края дороги били родники. Когда молодые люди перешли Крестовую Гору, Гаспар остановился у одного из них, где под огромным древовидным папоротником стояла зеленая скамейка, и рухнул на нее. Мария, остановившись рядом, только теперь поняла, в чем дело. Она достала бутылочку с ратарией[2] — такая бутылочка составляет обязательную принадлежность каждой разносчицы, — налила в крышку немного жидкости, разбавила водой и протянула Гаспару.

Провансалец выпил и почувствовал себя так, словно отведал живой воды. Вслед за тем девушка, указав на лоток, попросила помочь опустить его на землю.

Гаспар снял лоток с головы Марии, и она села на скамейку. Ах, как чудесен был отдых в прохладной тени папоротника! Усталость с Гаспара как рукой сняло.

Он почти забыл, что рядом сидит девушка. Ему казалось, что около него добрый друг, вместе с которым он отдыхает после длинной прогулки. После изнурительной работы в кочегарке у него часто было подобное ощущение, когда вместе с Ивесом он отдыхал у люка в машинное отделение.

Гаспар вытащил из кармана трубку, ту самую, которую он курил под пальмами в тот день, когда Ивес нашел в лагуне затонувший корабль, набил ее и закурил. Мария, положив руки на колени, смотрела прямо перед собой на дорогу, но, казалось, ничего не видела. Мысли ее были где-то далеко.

Из задумчивости ее вывел суслик. Он вынырнул из зарослей сахарного тростника и побежал по дороге. Мария вскрикнула, одернула юбку и поджала ноги.

— Ах, ну точно господин Сажесс! — улыбнулась она. Гаспар вздрогнул. Он совсем забыл и о капитане «Красавицы из Арля», и о предстоящей экспедиции.

— Сажесс? — переспросил провансалец. — Какое отношение ты имеешь к Сажессу, малютка?

Мария взглянула на него и сделала неопределенный жест рукой. Но выражение глаз и движение руки без слов охарактеризовали ее отношение к Сажессу.

Девушка встала и указала на солнце, опускавшееся за горы. Была пора двигаться дальше. Гаспар поднялся и помог ей установить лоток на голове.

Стало прохладнее, самые отдаленные предметы приобрели четкие очертания.

— Я тоже знаю Сажесса, — сказал Гаспар, приноравливаясь к шагу Марии. — Скоро мы с ним отправимся в плавание.

Она остановилась и испуганно взглянула на Гаспара.

— Отправишься… с ним… в плавание? Ты едешь с ним… с ним…

— Я вернусь.

На него странным образом подействовала тревога, которую выражали ее лицо и голос. Гаспар не знал, что этот человек разорил отца Марии, стал проклятием их семьи. Девушка смотрела на Сажесса, как на злого духа. Она ненавидела Сажесса, считала его подлым человеком. Он причинил столько горя отцу, и вот снова вторгается в ее жизнь, чтобы отнять Гаспара.

Провансалец взял ее беспомощно повисшую руку.

— Я обещал поехать с ним, но я вернусь, — ласково сказал он.

— Ах, ты обещал…

— Но это будет еще не скоро.

Он все еще держал Марию за руку. Ее грусть передалась и ему. Даже воздух, казалось, был полон грусти.

Солнце, наполовину опустившееся за горы, перерезали очертания холмов, но видневшаяся часть диска еще яростно боролась за жизнь, трепетала, хотя фиолетовые сумерки уже затягивали ложбины, подобно приливу. На востоке всходила луна.

До Сен-Пьера оставалось еще несколько миль. Девушка мягко высвободила свою руку из ладоней Гаспара и пошла вперед. Молодые люди не обменялись ни единым словом, но в тот момент, когда, полные грусти, они держали друг друга за руки, Гаспар почувствовал, что отныне его судьба связана с судьбой Марии.

С наступлением темноты лес начал пробуждаться. В кустах тамариска гудели огромные жуки, тысячи ночных насекомых затянули свою песню, тучи светлячков замигали над цветущими гранатовыми деревьями. С быстротой захлопнувшейся двери ночь опустилась на остров.

Когда они дошли до поворота дороги, ведущей в Сен-Пьер, Гаспар остановился. Там, внизу, расстилался город, блещущий морем огней, дальше виднелась гавань, освещенная светом луны.

— Мы должны встретиться завтра, — сказал Гаспар. — Скажи, когда?

Мария растерялась. Завтра ей нужно идти в Калабаз. Это далеко, у самого подножья Монтань-Пеле. Девушке и в голову не приходило воспользоваться несколькими днями отдыха. Работа стала неотъемлемой частью ее жизни.

Наконец она решилась.

— Жди меня здесь за час до захода солнца. Я буду возвращаться из Калабаза.

— Обещаешь прийти?

— Да, — выдохнула Мария.

Обещает ли она?! Только смерть может помешать ей прийти сюда. Она готова снова и снова пересекать эти холмы и долины, терпеть палящий зной и мокнуть под дождем, если только будет знать, что Гаспар ждет ее.

Он взял ее руку и прижал на мгновение к губам. Это был их первый поцелуй. Затем они стали спускаться к городу. Луна освещала дорогу, от гавани доносился шум прибоя, легкий бриз нес прохладу.

У своего дома Мария остановилась, ласково улыбнулась Гаспару и исчезла в дверях.