Королева эльфов Шаннары

ГЛАВА 16

Не успели Рен и ее спутники пройти и сотни ярдов от берега Ровены, как лес расступился и начался кошмар. Перед ними открылось огромное болото, непроходимая трясина, густо поросшая травой с редкими островками низкорослой акации и кедра, ветви которых плотно прижимались друг к другу в отчаянной попытке уцелеть, не поддаться засасывающей силе. Крупные деревья здесь уже наполовину погибли, их корни разложились, а массивные стволы согнулись, напоминая раненых гигантов. Через заросли гибнущих деревьев и чахлого кустарника болото тянулось насколько мог видеть глаз — огромная непроходимая топь, окутанная туманом и тишиной.

Филин в нерешительности остановился, встали и остальные, подозрительно оглядываясь во все стороны, в поисках некоего подобия дороги, но не находя ничего похожего. Темный загадочный лабиринт.

— Иденс Мерк, — сказал Филин.

Выбор был весьма ограничен. Они могли вернуться к Ровене и пойти вверх или вниз по течению, пока не обнаружится другой путь, или же пробираться через болото. В обоих случаях им в конце концов пришлось бы карабкаться по Блэкледжу, потому что они слишком далеко спустились по течению, чтобы возвращаться в долину по более легкому спуску. У них уже не осталось времени, чтобы попытаться возвратиться: демоны могут оказаться там. Филин даже полагал, что они уже рыщут вдоль реки. Он предложил поторопиться. Но, по его мнению, демоны не были настолько проворны, чтобы искать их здесь. Через день, самое большее через два, они должны добраться до гор.

После непродолжительного совета спутники согласились с ним, но никто, за исключением Рен и Гарта, не был за пределами города, а девушка и ее защитник прошли через страну всего один раз и еще не знали всех опасностей. Филин же прожил в этих краях многие годы, поэтому никто не стал ему перечить.

Они начали переход через Иденс Мерк. Филин шел впереди, за ним Трисс, Элленрох, Эовен, Гавилан, Рен, Гарт и Дал. Двигались цепочкой, растянувшись за Орином Страйтом, который пытался найти твердую тропу среди болота. Пока что это удавалось, так как еще довольно часто встречались участки, где болото отступало. Но путники то и дело были вынуждены входить в маслянистую жижу, осторожно ступая на кочки, покрытые высокой травой и кустарником, цепляясь за них руками, чтобы не потерять опору и не угодить в засасывающую топь. Шли медленно и осторожно: Филин предупредил, что нельзя терять из виду идущего впереди, чтобы не заблудиться в тумане и не угодить в пузырящуюся и изрыгающую миазмы грязь.

Иденс Мерк, несмотря на объявшую его тишину, как оказалось, служило убежищем для живых существ. Невидимые крылатые создания беззвучно, как тени, летали в тумане, стремительные и таинственные. Назойливо жужжали насекомые, некоторые, ярко окрашенные, были величиной с детскую ладонь. Существа, похожие то ли на крыс, то ли на землероек, сновали под деревьями, по-кошачьи карабкаясь на стволы и мгновенно исчезая, как только их обнаруживали. Но болото скрывало и других зверей: чудища огромных размеров плескались в воде, жутко рычали и, скрытые тьмой, охотились за кем-то в недрах болота. Разглядеть их путникам не удалось.

День тянулся медленно, мучительно приближаясь к концу. Группа остановилась всего лишь раз, чтобы перекусить. Сгрудившись у ствола полузатопленного дерева, прижавшись спинами друг к другу, они ощупывали взглядами завесу вулканического пепла, скрывавшую окрестности. Воздух попеременно то обжигал жаром, то окатывал холодом, словно Иденс Мерк состояло из разных камер, разделенных невидимыми стенами. Вода в болоте, как и воздух, оказывалась то прохладной, то горячей, в одних местах — глубокой, в других — мелкой, и надо всем — мешанина красок и запахов, в основном зловонных, и все тянулось к жизни, ввысь. Время от времени землю сотрясала дрожь — напоминание о Киллешане, оставшемся где-то позади, в недрах его рождались жар, пепел и лава, низвергавшаяся по склонам.

Рен представляла себе это, идя вперед с группой беглецов: вот воздух все плотнее и плотнее наполняется вулканическим пеплом, земля уже превратилась в огненный ковер, все вокруг окутано облаками испарений и золы. Скоро Киль рухнет совсем. «А что с демонами? — подумала она. — Они убегут или же эти твари настолько глупы, что не испугаются даже лавы? А если убегут, то куда?»

Но ответ на последний вопрос найти нетрудно: для любого из них есть лишь одно место.

«Из засады они ринутся назад, через Ровену, — угрюмо ответил жестами Гарт, когда спросили его мнение. — Они отправятся назад, к скалам, так же как и мы. Если мы будем двигаться слишком медленно, они догонят нас», — пояснил он жестами подтянувшейся группе.

— Но ведь возможно, что они не зайдут так далеко вниз по течению, — возразила ему Рен. — Они могут прийти в долину, потому что это проще.

Гарт не ответил. Зачем? Ведь она знала не хуже его: если демоны придут в долину, спустившись с Блэкледжа, они достигнут нижней части острова быстрее, чем их группа, и встретят их на берегу.

Рен часто думала о Стресе, пытаясь вспомнить, когда последний раз видела иглокота после нападения змеи, силясь вспомнить детали, которые бы поддержали пусть самую слабую надежду на то, что он спасся, но, увы, ничего утешительного не могла припомнить. Она видела его, прижавшегося к плоту, но в следующий миг он исчез в волнах. Да, теперь горю не поможешь, а она так была привязана к коту, куда больше, чем могла себе позволить. Крепко прижав к себе Фаун, она с удивлением почувствовала, как мало напоминает себя прежнюю: появилась какая-то неуверенность в своих силах и даже в том, что она вообще та самая Рен, какой была недавно.

Чаще, чем ей того хотелось, ее пальцы украдкой скользили по рубахе, нащупывая эльфийские камни. Иденс Мерк, болото, огромное и непримиримое, грозилось вытравить из нее смелость. Но эльфиниты ободряли ее, волшебство эльфов было настоящей силой. Она ненавидела себя за предательскую слабость, за то, что полагается на посторонние силы. Миновал всего один день пути, а она уже начала отчаиваться. Но не она одна, растерянным казался даже Гарт. Морровинд оказал на всех какое-то пагубное влияние — рассудок утрачивал остроту, трезвая мысль тонула в пучинах мрака и сомнения. Это витало в воздухе, хоронилось в земле, было рассеяно во всем живом — своего рода безумие, нашептывающее коварные угрозы, крадущее жизнь с небрежным равнодушием. Она снова попыталась представить себе остров таким, каким он был когда-то, но тщетно. Ей виделся не прежний, а нынешний остров.

То, что эльфы и их волшебство сделали с ним.

И она вновь подумала о тех секретах, которые скрывали Элленрох, Филин, Гавилан да и все они. Стреса знал. Стреса сказал бы ей. Теперь это придется сделать кому-то другому.

Как-то раз, тронув Эовен за плечо, Рен спросила шепотом:

— Ты можешь увидеть, что будет с нами?

Но женщина с бледным лицом и изумрудными глазами лишь печально улыбнулась:

— Нет, Рен. Мое зрение затемнено магической силой, господствующей в сердце острова. Арборлон давал мне возможность видеть. Здесь же сплошное безумие. Возможно, мне удастся увидеть скалы, куда доходит солнечный свет и запах моря, тогда… — И она замолчала.

Наступал вечер. Перед ними как бы опускались темные занавеси, постепенно закрывающие свет. Беглецы находились в пути с середины утра, но все еще не было ни малейших признаков Блэкледжа, даже намека на конец болота. Филин начал искать место, где можно было бы провести ночь. Он призывал всех быть особенно осторожными теперь, когда сумерки укрывали землю, обманывая зрение. Тишина дня постепенно уступила место ночным звукам, их резкому и нестройному хору, доносящемуся из болотных колодцев и эхом отдающемуся в темноте. Искалеченная листва излучала серебристый свет, а насекомые мерцали и блекли, пролетая и прыгая вокруг.

Худощавая фигура Орина Страйта неизменно маячила впереди, горбясь под тяжестью навалившейся темноты. Рен заметила, что Элленрох, проскользнув мимо Трисса, приблизилась к Филину и что-то прошептала ему.

Группа проходила участок, поросший доходившей до пояса темной травой, и болото, по контрасту с ней, казалось при меркнувшем свете вечера светлым серебряным оконцем. И вдруг вода забурлила, на поверхность всплыло что-то огромное, чтобы схватить зазевавшуюся жертву. Чудовище вынырнуло и снова исчезло. Рен увидела, как Филин, полуобернувшись, предостерегая их, замахал руками. И еще что-то, прячась во мраке, мелькнуло впереди. Какое-то движение.

И тут же Рен услышала знакомый шипящий звук.

Гарт не мог слышать его, но что-то все же предупредило его об опасности, и он, бросившись к Рен и Эовен, пригнул их к земле. Позади них, повинуясь инстинкту, бросился на землю Дал. Впереди Филин, обняв Элленрох Элессдил, оттолкнул ее к Триссу и Гавилану. Послышался звенящий звук, словно град иголок вонзился в траву и листья. Лежа ничком на сырой траве, вжавшись в ненадежный клочок земли, Рен услышала тревожный шепот: «Дартер!»

Это слово прозвучало, как резкий лай, точно больно царапнули обнаженную кожу. Это то, что чуть не убило ее по дороге в город. Рука Гарта ослабла у нее на поясе, и она вновь прошептала это слово. Суровое бородатое лицо ее опекуна вплотную приблизилось к ее лицу. Где-то впереди зарыдала бабушка. Забыв обо всем, Рен рванулась вперед, перепрыгивая через высокую траву, остальные быстро поползли за ней. Она пронеслась мимо Гавилана, так и не понявшего, что происходит, и догнала Трисса как раз в ту минуту, когда капитан Придворной Гвардии уже был рядом с королевой.

Элленрох, склонившись над Филином, поддерживала его полусогнутой рукой, второй рукой обтирая его лицо, покрытое росинками пота. Фигура Филина напоминала пугало, из которого враз выдернули все палки и подпорки, — жалкая охапка тряпья. Глаза его были широко открыты, а губы кривились от боли.

Десятки ядовитых иголок дартера торчали из его тела. Он принял на себя весь удар.

— Орин, — прошептала королева. Затуманенные страданием глаза Орина Страйта блуждали по сторонам, пытаясь найти ее. — Все в порядке, Филин, мы все здесь.

Королева посмотрела на Рен, растерянная и беспомощная, еще не веря тому, что произошло.

— Филин, — прошептала Рен, вытягивая вперед руки, чтобы коснуться его лица. Дыхание Орина Страйта участилось.

— Я не могу… ничего не чувствую, — прошептал он одними губами.

Дыхание его пресеклось — смерть взяла над ним верх.

Рен не спала всю ночь. Наверное, и остальные тоже не спали, но она ушла от всех, ища одиночества. Села в сторонке, привалившись спиной к стволу шероховатого кедра, поросшего лишайником и увитого виноградной лозой. Фаун свернулась у нее на коленях. Группа находилась более чем в ста ярдах от того места, где произошло нападение; болото звучало голосами каких-то невидимых существ, опасность исходила от каждой кочки, от каждого куста, от самой ночи, но, опустошенные происшедшим, они не имели сил даже волноваться о том, что будет дальше, что ждет их утром.

Перед глазами Рен стояло лицо умирающего Филина.

Это была случайность, она это знала, просто несчастный случай. Они ничего не могли предпринять, чтобы избежать этого. Рен уже натолкнулась на дартера, единственного на ее пути в Арборлон. И вот еще один — от которого погиб Филин. Надо же было случиться, что из всех он выберет Орина Страйта!..

Она не видела вокруг твердой земли, в которой можно было похоронить Филина, — лишь болото, болото и болото, где покойник легко может стать добычей животных. Им все же удалось отыскать островок зыбучего песка и засыпать тело там, где до него никто не мог бы добраться.

Скудно поужинав тем, что удалось найти, они отвлекали себя пустыми разговорами, не в силах даже осознать, что значила для них потеря Филина. Запив еду элем, они исчезли в темноте.

«Просто несчастный случай», — повторила Рен сокрушенно.

У нее осталось много добрых воспоминаний о Филине, хотя она знала его так недолго, и за каждым из них девушка пыталась укрыться от своего горя. Филин был очень добр к ней. Он был честен, настолько, насколько мог позволить себе быть таковым, чтобы не обмануть доверие королевы. Он повторял ей каждое утро, что ему удалось выжить все эти годы за стенами Арборлона потому, что он раз и навсегда смирился с неизбежностью своей смерти, это делало его сильным перед ней. «Пойми, если ты все время боишься за себя, ты не сможешь действовать и тогда потеряешь цель в жизни. Когда ты встретишься со смертью, ты должна сказать себе, что это не имеет большого значения».

Теперь она поняла, что Филин значил для нее больше, чем кто бы то ни было. Вспомнила, как Элленрох горько оплакивала смерть Орина Страйта, снова превратившись в маленькую девочку, оплакивала того, кто был для нее не просто преданным охранником трона, но больше чем товарищем, больше чем другом. Она не поняла сразу глубины того чувства, которое ее бабушка испытывала к Филину, и это тоже заставило ее заплакать. Гавилан и вовсе не нашел слов, чтобы утешить Элленрох, он просто держал ее руки в своих, безмолвно и крепко обнимая ее. Он долго тогда оставался рядом с ней. Лица Гарта и Эльфийских Охотников застыли, но глаза красноречиво говорили об их чувствах. Все переживали невосполнимую потерю.

Но подлинные масштабы ее они ощутят с рассветом. Филин был единственным, кто сталкивался с опасностями на Морровинде за стенами Арборлона. У них не было другого проводника. Отныне они должны будут полагаться на свои собственные силы, чутье и опыт, если намерены выжить сами и спасти всех, кто заключен в Лодене. Им придется найти выход из Иденс Мерка, спуститься с Блэкледжа, пройти через Ин Джу и в срок добраться до берега океана, чтобы встретиться там с Тигром Тэем. Им придется сделать все это, хотя никто из них не знает ни дороги, ни опасностей, которых надо остерегаться.

Чем больше Рен думала об этом, тем менее вероятным казался ей успех. Кроме Гарта и ее самой, ни у кого не было опыта, необходимого, чтобы выжить в дикой местности. Но и для скитальцев это была чужая страна — земля, через которую они прошли лишь раз, и то не без посторонней помощи, земля, усеянная ловушками и полная опасностей, с которыми они никогда прежде не встречались. Смогут ли они помочь остальным? Какова их участь после смерти Филина?

Эти размышления рождали пустоту и горечь. Многое зависело от их стойкости, но правил всем случай.

Гарт подошел к ней — темная тень на земле и почти мертвенное спокойствие. Его поведение озадачивало ее, собственно, с тех пор, как они прибыли на Морровинд. Она не могла определить, в чем тут дело. Какая-то необъяснимая перемена. Гарт, всегда загадочный, все больше отдалялся от нее, постепенно сводил на нет свои отношения с ней, словно чувствовал, что он ей больше не нужен в качестве наставника. Это проявлялось не очень явно — в каких-то особых словах или поступках. Нет, и все-таки это было очевидно — понемногу и незаметно он отстранялся от нее. Помогая ей в каких-то серьезных вещах как прежде, защищая ее, остерегая и советуя, он в то же время уходил, чаще оставлял ее наедине с собой, и это удивляло девушку, казалось ей непривычным. Она была достаточно сильна, чтобы полагаться на себя, в чем убедилась за последние годы. Но она думала о Гарте и о том, что когда-то ей придется распрощаться с ним.

Возможно, все это обострила, резко обозначила потеря Филина. Она скорее догадывалась, чем понимала: чувства сбивают с толку, смущают, в конце концов могут привести к гибели. Сейчас, когда в короткий срок они должны, покинув Морровинд, вернуться в Западную Землю, она не может тратить время на себя: на свои желания и потребности, колебания, воспоминания и сожаления.

Она почувствовала, как у нее перехватило горло, слезы брызнули из глаз. Она одинока, одинока, несмотря на то что верная Фаун спала у нее на коленях, несмотря на то что Гарт находился рядом, в нескольких шагах и вопреки тому, что она нашла бабушку и узнала наконец, кто она на самом деле.

После полуночи, когда Трисс передал дежурство Далу, Гавилан подошел к ней, не говоря ни слова, укутал ее одеялом и расположился рядом. В сырости и холоде ночи она быстро почувствовала тепло его тела, и это успокоило ее. Через некоторое время она прислонилась к нему. Он взял ее на руки, прижал к груди и баюкал до самого утра.

С рассветом переход через Иденс Мерк возобновился. Теперь впереди шел Гарт, наиболее опытный в науке выживания. Поступить так предложила Рен, и Элленрох одобрила ее решение. Никто из Охотников не мог сравниться с Гартом в искусстве проводника.

Но даже Гарту оказалось не под силу раскрыть тайну Иденс Мерка. Облака вулканического пепла закрывали небо, плотно окутывая все вокруг; на расстоянии пятидесяти футов ничего нельзя было рассмотреть. Серый, рассеянный в клубах тумана свет исходил как бы ниоткуда. И никаких ориентиров — ни лишайника, ни мха; вся растительность, покрывавшая болото, пробивалась из него пучками — пасынки растительного мира защищались от наступающей ночи, такие же робкие и потерянные, как и участники похода. Гарт наметил маршрут и вроде бы придерживался его, но Рен догадалась: надежных ориентиров он не находит. Они шли, не зная толком, в каком направлении движутся и насколько продвинулись вперед. Гарт не высказывал своих мыслей вслух, но Рен все читала в его глазах.

Они продолжали двигаться, но медленно, отчасти потому, что болото было почти непроходимо, отчасти же из-за недомогания Элленрох Элессдил. Ночью королеву стало лихорадить. Болезнь разыгралась так бурно, что утром резкая головная боль перешла в мучительное головокружение и озноб, приступы кашля не проходили в течение долгих часов. К полудню, когда вся группа остановилась, чтобы перекусить, силы почти покинули Элленрох. Она передвигалась лишь с посторонней помощью. Трисс и Дал заботились о ней. Они поддерживали королеву, которая мужественно продолжала переход. Уж не ранена ли она, не задета ли отравленными иглами дартера? Но нет, ни ран, ни царапин, которые бы объяснили причину болезни, они не нашли, как не нашли и способа лечения.

— Я скверно себя чувствую, — призналась она Рен, черты ее лица болезненно заострились, кожа блестела от пота.

Они присели рядом на бревно, поели немного сыра и масла, что составляло их рацион, и, отдыхая, завернулись в свои просторные плащи.

— Тебе станет лучше после сна, — заверила ее Рен. — Мы все очень утомлены.

Но Элленрох не просто устала, ее самочувствие все ухудшалось. К ночи Эльфийские Охотники уже несли ее на руках. Вся группа провела тяжелый день, двигаясь по участку болота, который казался скопищем холода, островом стужи среди вулканической жары; испарения превращались тут в кристаллики колючего льда. Элленрох слабела на глазах. Ее силы были уже на исходе, и, когда путники наконец остановились на ночлег, она потеряла сознание.

Гарт не отходил от девушки, его темное лицо излучало невозмутимость, но глаза таили сомнение. Встретившись с ним взглядом, она прочитала в них все то же: «Я не могу найти дороги». Этот безмолвный разговор он подкрепил едва заметным кивком.

Какое горькое откровение. Гарт был гордым человеком, нелегко ему было признаваться в поражении. Не отводя глаз, она коснулась его рукой, как бы говоря: «Ты найдешь дорогу».

Они поели не столько потому, что испытывали голод, сколько в силу необходимости, устроившись на более или менее сухом клочке земли. Элленрох, закутанная в два одеяла, дрожала от озноба, во сне она что-то бормотала, беспокойно металась, пугаясь своих сновидений. Рен восхищалась силой воли своей бабушки. Ни разу она не выпустила жезл Рукха, прижимая его к себе, словно могла своим телом защитить город и его обитателей, которых укрывала от невзгод волшебная сила Лодена. Гавилан не раз предлагал ей освободиться от обязанности нести жезл, но она упорно отказывалась отдать его, твердо решив взять на себя это бремя. Рен размышляла о том, как дорого, должно быть, заплатила ее бабушка за такую силу духа. Да, она пожертвовала почти всем, утратив родителей, мужа, дочь, друзей, многих из тех, кто был ей близок. Вся жизнь ее круто изменилась после того, как пришли демоны и Арборлон был обнесен стеной. Минуло все, что она помнила о беззаботном детстве на Морровинде. Ничего не осталось от надежд на будущее, исключая, пожалуй, надежды, что благодаря ее решимости и вере город эльфов будет возрожден.

«В мире под властью Федерации, полном страха перед порождениями Тьмы, в мире, где, как и на Морровинде, искусство волшебства приняло какие-то извращенные формы».

Рен улыбнулась мучительной и ироничной улыбкой. Она была изумлена неожиданным сходством между Морровиндом и Четырьмя Землями, такими различными, но пораженными все тем же безумием. Оба мира были измучены существами, которые пытались их разрушить, оба страдают болезнью, превратившей землю в место мучений для ее обитателей. Что же такое Морровинд, как не Четыре Земли, только на иной ступени разрушения? Она вдруг подумала, что, может быть, эти миры каким-то образом связаны друг с другом и что демоны, вервульфы и порождения Тьмы имеют общее происхождение. Она снова вспомнила о тех секретах, которые эльфы утаивали от нее, умалчивая о случившемся на Морровинде много лет назад.

И снова спросила себя: «Зачем я здесь? Почему Алланон послал меня привести эльфов в Четыре Земли? Что они смогут сделать, какой в этом смысл?»

Подкрепившись едой, она присела к бабушке и вгляделась в ее лицо, пытаясь уловить в искаженных недугом чертах какое-то сходство со своей матерью и образами того сна, который она видела когда-то, давнего сна, когда мать умоляла ее: «Помни меня, помни меня». Как недолговечна память; это все, что сохранила она от облика родителей, все, что помнила о детстве. Бабушка положила голову ей на колени, и Рен подумала, что непременно попросит Гарта еще раз рассказать ей, что же произошло, хотя у нее не оставалось почти никакой надежды услышать недосказанное. А ей, опустошенной и одинокой, так нужна была эта ниточка из прошлого, чтобы удержаться в настоящем. Но Гарт стоял в карауле, и его нельзя было позвать. Вот где ее надежда, ее спокойствие, и Рен прикоснулась к лежащим в кожаном мешочке эльфийским камням, водя кончиками пальцев по их твердой и гладкой поверхности. Это единственное наследство, оставшееся после матери, их ей доверила бабушка. И хотя она не знала точно, какую роль сыграют камни в ее жизни, отказаться от них она не могла. Во всяком случае сейчас, пока не освободилась от того кошмара, в который сама так стремилась попасть.

«Я сама выбрала этот путь, — прошептала она. Эти слова прозвучали горько, но твердо. — Я пришла, потому что хотела этого».

Да, она хотела узнать правду о себе, раз и навсегда соединив прошлое и настоящее.

«А что я вообще знаю? Что я поняла?»

Эовен подошла, села рядом. Рен поручила бабушку заботам рыжеволосой провидицы и молча отправилась к своей постели — она так устала. Завернувшись в одеяла, она прилегла, пристально глядя в непроглядную темь. Она вспомнила о том времени, когда ее воспитывал Гарт, вспомнила его уроки и наставления. Ей потребуется много сил, опыта, мастерства и решимости, чтобы оправдать надежды своего народа, ей понадобится больше чем везение.

«И еще кое-что».

Ее пальцы еще раз коснулись эльфинитов и вздрогнули, как от ожога. Их сила принадлежит ей, и она может призвать ее, когда это понадобится.