Королева красоты

16

Судья Дин Элвилл занял судейское место, посмотрел в записную книжку и сказал:

– Суд штата Калифорния рассматривает дело Элен Калверт, известной под именем Элен Эддар.

– Защита готова, – привстал Мейсон.

Стенли Кливленд Диллон, заместитель окружного прокурора, с внушающей впечатление величественностью поднялся со своего места.

– Мы тоже готовы, Ваша Честь, – сказал он. – И я хочу напомнить Высокому Суду, что целью этого предварительного слушания является выяснение факта совершения преступления и обоснования того, имеются ли веские основания подозревать, что преступление было совершено подозреваемой.

Судья Элвилл несколько недовольно сказал:

– Суд знает, что значит предварительное слушание дела, мистер Диллон.

– Я в этом не сомневаюсь, Ваша Честь, – ответил Диллон. – Но я хочу предупредить Высокий Суд, что обвинение займет определенную позицию, если защита с помощью различных уверток будет затягивать процесс, как это нередко имеет место при разбирательстве подобных дел.

– Я бы не хотел касаться личностей, – бросил судья Элвилл. Вызывайте вашего первого свидетеля.

Стенли Диллон, гордившийся тем, что послал на смерть больше обвиняемых, чем какой-либо другой работник окружной прокуратуры, остался явно недоволен репликой судьи, тем более, что в зале собралось довольно много зрителей, заинтригованных газетными сообщениями. Были здесь и оба сводных брата Хармена Хаслетта – Брюс и Норман Джасперы, а также Ловкач-Гарланд и детектив Джермен Дейтон.

Элен Эддар сидела позади Мейсона. Она по-прежнему была по-королевски величава и, казалось, относится к данной процедуре с полным равнодушием.

– С позволения Высокого Суда, – сказал Диллон, – я вызову в качестве первого моего свидетеля лейтенанта Трэгга.

Трэгг вышел вперед, дал клятву говорить только правду, неторопливо уселся на свидетельское место и сообщил секретарю суда свое имя, адрес и род занятий.

– Я хочу вас попросить, господин лейтенант, подробно рассказать о том, что вы обнаружили, приехав по вызову к дому номер шестнадцать тридцать пять по Мэнли-авеню пятого числа этого месяца.

– Хорошо, – сказал лейтенант Трэгг. – Прибыв на место, мы обнаружили, что входная дверь заперта на засов. Черный ход был открыт. Этот дом относится к категории стандартных двойных коттеджей, и в спальне дома, где все окна были закрыты на засов, мы нашли труп хозяйки этой квартиры.

– Прошу вас назвать ее имя.

– Агнес Берлингтон.

– В каком положении был обнаружен труп?

– Он лежал немного на левом боку, лицо было опущено вниз.

– В каком состоянии находился труп с медицинской точки время?

– Об этом вам лучше спросить эксперта. Он даст квалифицированный ответ, – ответил лейтенант Трэгг. – Но трупное окоченение уже наступало и вновь исчезло.

– К трупу притрагивались?

– Состояние трупа позволяет сделать вывод, что к трупу не притрагивались после того как наступила смерть.

– Вы сделали фотографии?

– Да. Мы сделали фотография и самого трупа, и окружающей его обстановки.

– Теперь скажите, что вы нашли, когда сдвинули труп с места?

Трэгг знал, какой неожиданностью для защиты будет то, что он сейчас скажет, поэтому не удержался и взглянул на Мейсона.

– Под телом убитой мы нашли револьвер тридцать второго калибра марки «Смит и Вессон».

Мейсон выпрямился в своем кресле.

– Могу я попросить секретаря суда, чтобы он зачитал, как записано это свидетельство в протоколе?

Секретарь зачитал ответ Трэгга:

"Под телом убитой мы нашли револьвер тридцать второго калибра марки «Смит и Вессон».

– Скажите, из этого револьвера была убита Агнес Берлингтон? – спросил Диллон.

– Я возражаю, Ваша Честь, – сказал Мейсон. – Ответ на этот вопрос требует обоснований свидетеля, а для допроса его в качестве эксперта пока нет никаких оснований. Еще не выяснено, умерла ли Агнес Берлингтон от огнестрельной раны. Поэтому этот вопрос не может быть занесен в протокол.

– Ваша Честь, – вставил Диллон, – с моей стороны это лишь попытка форсировать процедуру следствия. Я полагаю, что имею право спросить у лейтенанта Трэгга о причине смерти. Правда, защита может возразить, что я не имею права задавать ему этот вопрос, поскольку свидетель не является медицинским экспертом.

– Можете задать ему этот вопрос, – сказал Мейсон.

– Что послужило причиной смерти Агнес Берлингтон? – спросил Диллон у лейтенанта Трэгга.

– Огнестрельная рана.

Диллон устало сказал:

– Теперь я хочу попросить лейтенанта Трэгга, чтобы он временно покинул свидетельское место и вызываю в качестве свидетеля медицинского эксперта.

– Минутку! – вмешался Мейсон. – У меня есть кое-какие вопросы к лейтенанту Трэггу, и я хотел бы их задать до того, как он покинет свидетельское место.

– У вас будет возможность допросить лейтенанта Трэгга, когда я его вызову в следующий раз, – недовольно сказал Диллон.

– Но мне необходимо задать вопросы по той части показаний, которую он уже дал. Если вы собираетесь отпустить его со свидетельского места, я думаю, что имею право задать ему эти вопросы, – парировал Мейсон.

– Как хотите, – раздраженно бросил Диллон. – У меня нет возражений.

Мейсон повернулся к Трэггу:

– Итак, господин лейтенант, вы довели до сведения Высокого Суда, что нашли под убитой револьвер.

– Да, сэр. Совершенно верно.

– И это был револьвер тридцать второго калибра марки «Смит и Вессон».

– Да, сэр.

– Что вы можете сказать о барабане этого револьвера?

– Он был полностью заряжен.

– Значит, все шесть пуль были в барабане?

– Совершенно верно, сэр.

– Из этого револьвера стреляли в последнее время?

– Эксперты дали заключение, что в последнее время из этого револьвера не стреляли.

– А вы установили, кому принадлежал этот револьвер?

– Да, сэр, установили.

– Так кому же он принадлежал?

– Этот револьвер несколько лет назад, еще во время работы медсестрой в больнице Сан-Франциско, приобрела Агнес Берлингтон. Ей в те времена часто приходилось возвращаться домой поздно вечером.

– У нее есть лицензия на это оружие?

– Она имела лицензию, когда приобрела этот револьвер. Но к моменту убийства лицензия была уже недействительна.

– Револьвер был тридцать второго калибра?

– Да.

– Как вы думаете, возможен такой вариант, что Агнес Берлингтон была убита из этого револьвера, а потом убийца вынул пустую гильзу и вставил туда новый патрон.

Лейтенант Трэгг на мгновение задумался, а потом сказал:

– Не думаю, сэр.

– Почему?

– Во-первых, я считаю, что она была убита из револьвера тридцать восьмого калибра. И я думаю, что мы уже нашли оружие, из которого это было сделано. Во-вторых, если верить экспертам, из оружия, которое мы нашли под убитой, не стреляли по меньшей мере полтора месяца.

– Вы нашли пулю, которой была убита Агнес Берлингтон? – как бы невзначай спросил Мейсон.

– Одну минутку! – вмешался Диллон. – С разрешения Высокого Суда, я хочу возразить против этого вопроса, поскольку он опережает вопросы обвинения. Я еще не спрашивал свидетеля относительно калибра револьвера, из которого была убита Агнес Берлингтон. И я в свое время принял подобное возражение. Поэтому я считаю, что защита пока не имеет права задавать вопросы, касающиеся этого пункта.

– Хорошо, если вы хотите соблюсти все формальности, я согласен, ответил судья Элвилл. – Возражение принято.

– В таком случае, у меня пока все, – сказал Мейсон.

– Я вызываю в качестве свидетеля доктора Леланда Клинтона! – объявил Диллон.

Место для свидетелей занял высокий эффектный мужчина. Он назвал свое имя, адрес, род занятий, подтвердил свою квалификацию медицинского эксперта, и после этого ему был задан вопрос, делал ли он вскрытие трупа Агнес Берлингтон.

– Да, сэр. Вскрытие делал я.

– В таком случае, доктор, – сказал Диллон, – объясните нам, не применяя особой медицинской терминологии, что послужило причиной смерти Агнес Берлингтон?

– Причиной смерти Агнес Берлингтон, – ответил доктор Клинтон, явилась огнестрельная рана. Пуля вошла в спину правее срединной артерии, задела верхнюю часть правой почки, пошла выше, задела сердце и вышла в левой верхней части грудной клетки. Я могу показать путь пули на анатомической схеме.

– Пока этого не нужно, доктор, – ответил Диллон. – Я не хочу заполнять протокол специальными терминами, если этого не попросит обвиняемая... Значит, рана, по вашим словам, оказалась смертельной?

– Да.

– Какое время может прожить человек, получивший такую рану?

– Практически смерть наступает мгновенно. Человек с такой раной может прожить лишь две-три секунды.

– Может человек шевелиться после получения такой раны?

– Очень незначительно... Сомневаюсь, чтобы он мог выполнить какие-нибудь сознательные движения. Ведь с физической точки зрения смерть наступает мгновение.

– Вы сказали, доктор, что пуля шла снизу вверх?

– Совершенно верно.

– Значит, револьвер, из которого была выпущена пуля, должен был находиться под определенным углом, и если жертва в тот момент стояла, то револьвер должен был находиться близко к телу в районе поясницы или немного ниже и был направлен снизу вверх?

– Да, сэр.

– У меня все, – сказал Диллон. – Перекрестный допрос, пожалуйста.

– Имелись ли у убитой следы пороха в районе раны? – спросил Мейсон.

– Нет.

– Значит, оружие не могло находиться в непосредственной близости от тела в момент выстрела?

– Я и не говорил, что оно находилось поблизости.

– Прошу прощения, – сказал Мейсон, – но мне показалось, что на вопрос обвинения вы ответили, что если убитая в момент выстрела стояла, то оружие должно было находиться в непосредственней близости от тела на уровне поясницы.

– Совершенно верно, – ответил Клинтон. – Но этот ответ верен только в том случае, если убитая в момент выстрела стояла...

– Но если убитая в момент выстрела стояла, то значит, на ее теле должны были остаться следы пороха.

– Следы пороха появляются на теле в районе раны в том случае, если оружие в момент выстрела находится в непосредственной близости от тела. Но убийца мог держать оружие на уровне пола, а с такого расстояния следов пороха на теле уже не будет. Правда, такой вариант весьма условен.

– Значит, вы склоняетесь к мысли, что в момент выстрела убитая не стояла на ногах?

– Видимо, да.

– А в каком положении, по вашему мнению, она должна была находиться?

– Практически она могла быть в любом положении: на четвереньках, лежа на полу или на кровати.

– Есть ли какие-нибудь признаки, указывающие на то, что она была связана или что ее били?

– Нет.

– И пуля вылетела из левой верхней части грудной клетки?

– Совершенно верно.

– А что вы скажете о содержимом желудка, доктор? – спросил Мейсон.

– Одну минутку! – вмешался Диллон. – Здесь защита нарушает порядок ведения судебной процедуры. Мне хотелось бы, чтобы расследование придерживалось установленного порядка. Я еще не спрашивал свидетеля о времени смерти.

– В таком случае, вы можете это сделать, – заявил судья Элвилл.

– Я хотел бы соблюсти в расследовании порядок: сперва показать факт смерти, потом причину, а уж затем время.

– Не думаю, чтобы это имело какое-либо значение, – ответил судья Элвилл. – Конечно, если для этого нет определенных причин.

– Могу заверить Высокий Суд, что такие причины есть, – заметил Диллон.

– Пусть будет по-вашему. Но это не мешает задать вопрос относительно состояния желудка. Я склонен разрешить защите этот вопрос.

– Если Высокий Суд разрешает задать такого рода вопрос, – сказал Диллон, – то я сам могу продолжить допрашивать свидетеля и выяснить время смерти.

– Хорошо, но защита уже задала вопрос и имеет право получить на него ответ, – сказал судья с нарастающим недовольством. – Отвечайте на вопрос, свидетель.

– В желудке убитой, – сказал доктор Клинтон, – были обнаружены зеленый горошек, эскалоп, картофель и хлеб.

– В какой стадии? – спросил Мейсон. – Другими словами, насколько пища успела подвергнуться влиянию желудочного сока.

– Анализ пищи показывает, что смерть наступила максимум через полчаса после приема пищи.

Судья Элвилл сказал:

– Суд позволил вам задавать вопросы, мистер Мейсон, когда вы выясняли физическое состояние трупа, но теперь, я думаю, обвинение захочет закончить с выяснением относительно времени смерти.

– В таком случае у меня пока нет вопросов, – ответил адвокат.

– Отлично! – сказал Стенли Диллон. – Я тоже хочу коснуться вопроса о времени смерти. Как вы считаете, доктор, сколько времени Агнес Берлингтон уже была мертва к моменту ваших исследований?

– Я бы определил границы от двадцати четырех до тридцати шести часов.

– А точнее вы сказать не можете?

– С полной уверенностью точнее сказать не могу. Но если вы хотите услышать мое мнение, а не утверждение, то я считаю, что к моменту обнаружения трупа прошли сутки с момента смерти.

– А труп был обнаружен приблизительно в восемь двадцать вечера пятого числа?

– Видимо, да. Но я это знаю лишь с чужих слов. Я могу утверждать, что сделал вскрытие шестого числа в семь часов утра. И к этому времени женщина уже была мертва тридцать четыре – тридцать шесть часов.

– Вы не можете нам сказать, двигали ли труп?

– По моему мнению, труп не передвигали после наступления смерти. А если и передвигали, то только непосредственна после того, как она была убита.

– Почему вы пришли к такому мнению, доктор?

– На основании трупных пятен. С наступлением смерти кровь в теле обесцвечивается и скапливается в нижних частях тела. В данном случае трупные пятна были ярко выражены, а это означает, что тело не переворачивали и не переносили. Повторяю, что за исключением очень короткого времени непосредственно после смерти.

– У меня все, – сказал Диллон.

– Есть ли у вас какое-нибудь мнение относительно того, из какого оружия была убита Агнес Берлингтон? – спросил Мейсон.

– Этот вопрос всегда очень и очень щекотливый, – ответил доктор Клинтон. – Я, например, считаю, что на живом теле кожа эластична, и не имея самой пули, всегда трудно решить, из какого оружия был убит человек.

– А в теле вы пули не нашли? – спросил Мейсон.

– Нет. Она вышла через верхнюю часть грудной клетки, как я уже говорил в моих показаниях.

– Благодарю вас, доктор. У меня все.

– Теперь я повторно вызываю лейтенанта Трэгга, – сказал Диллон.

Трэгг снова занял свидетельское место.

– Когда вы приехали к дому номер шестнадцать тридцать пять по Мэнли-авеню, господин лейтенант?

– В восемь часов сорок семь минут вечера пятого числа.

– Вы заметили точное время?

– Да.

– И там вы встретили подозреваемую?

– Да.

– Вы поинтересовались у нее, что ей там было нужно?

– В общих чертах, да.

– Только в общих чертах? Значит, в то время вы ее еще не подозревали?

– Да, сэр.

– Говорила ли она вам что-нибудь о времени, когда она туда приехала?

– Она сказала, что прибыла туда вместе с мистером Мейсоном и его секретаршей, мисс Деллой Стрит. Они обнаружили труп женщины и сразу же вызвали полицию.

– Она ничего не говорила о том, что побывала в этом доме раньше?

– Нет, сэр. Но она дала понять, что это ее первый визит в этот дом.

– Она ничего не говорила относительно того, что взяла дневник убитой или какие-нибудь другие вещи, принадлежащие убитой?

– Нет.

– Вы пытались найти отпечатки пальцев?

– Да, мы обнаружили большое количество отпечатков пальцев.

– И вы опознали, чьи они?

– Частично, сэр. Мы нашли отпечатки самой убитой, нашли отпечатки неизвестного лица, нашли отпечатки человека по имени Ральф Корнинг, который был приятелем убитой и бывал в ее доме, но третьего, четвертого и пятого числа его в городе не было...

– Были еще чьи-либо отпечатки?

– Были отпечатки пальцев подозреваемой, – ответил лейтенант Трэгг. Некоторые из них смазаны, но зато другие очень четкие.

– Где вы их нашли?

– Мы нашли их и на бюро, на дверной ручке и на стекле наружной двери.

– С внутренней стороны или с внешней?

– С внутренней. Мы нашли также отпечатки подозреваемой на оконном стекле, к которому она прижалась обеими руками. У меня с собой ряд фотоснимков, на которых помечены места, где мы нашли отпечатки.

– Нашли ли вы дневник убитой?

– Да, сэр, нашли.

– Где вы его нашли?

– Мы нашли его утром шестого числа в числе бандеролей на центральном почтамте.

– Вы сразу смогли приобщить его к делу?

– Нет, сэр. Утром шестого числа мы только имели право спросить в почтовом ведомстве, нет ли корреспонденции на имя Элен Эддар. Когда мы выяснили, что такая корреспонденция имеется, мы попросили разрешения задержать ее и лишь потом вскрыли. Когда мы вскрыли бандероль, в ней оказался дневник, написанный рукой убитой.

– Какой адрес значился на бандероли?

– Бандероль была послана до востребования на имя Элен Эддар.

– Вы сможете ответить, чьей рукой был написан адрес на бандероли?

– Я не могу ответить на этот вопрос с полной уверенностью, – ответил лейтенант Трэгг, – поскольку не являюсь экспертом-графологом, но некоторые навыки в этой области у меня все-таки есть. Судя по всему, адрес был написан самой Элен Эддар. И я полагаю, что эксперт позднее подтвердит это.

– Вы сделали снимки трупа?

– Да, вот они.

– Обвинение просит Высокий Суд, чтобы эти снимки были приобщены к вещественным доказательствам, – сказал Диллон. – И чтобы секретарь суда снабдил их соответствующими номерами.

– Не возражаю, – сказал судья Элвилл.

– Вы нашли какое-нибудь оружие у подозреваемой?

– Мы нашли револьвер тридцать восьмого калибра в ее машине, в отделении для перчаток.

– Револьвер был заряжен?

– В барабане не хватало одного патрона. А точнее, в одном из цилиндров барабана вообще ничего не было. И этот цилиндр уже был переведен с боевого положения.

– Вы лично исследовали этот револьвер?

– Да, сэр.

– К какому выводу вы пришли относительно того, когда из него стреляли последний раз?

– Дня за три до того, как я его исследовал.

– Каким образом вы пришли к этому мнению?

– На основании состояния цилиндра и данных анализов оставшихся следов пороха.

Диллон повернулся к Мейсону:

– У меня все. Можете допрашивать свидетеля.

– Значит, пулю в теле не нашли? – спросил Мейсон.

– Нет, сэр.

– Не нашли вы ее и в комнате, где была убита Агнес Берлингтон?

– Нет, сэр.

– Но, тем не менее, Агнес Берлингтон была убита пулей из револьвера?

Лейтенант Трэгг, которому, видимо, совсем не нравились такого рода вопросы, криво усмехнулся:

– Да, сэр. Это один из тех случаев, когда, к сожалению, роковая пуля не была найдена. И таких случаев не так уж мало.

– Что вы имеете в виду, говоря это?

– Часто бывает, сэр, что пуля, пройдя навылет, падает в непосредственной близости от жертвы. И тогда она может быть подобрана первым же человеком, оказавшимся на месте преступления.

– Вы имеете в виду полицейских? – спросил Мейсон.

Трэгг хмуро сказал:

– Я имею в виду первого человека, который оказался на месте преступления.

– И где этот человек мог ее найти?

– Где угодно. И под конторкой, и под кроватью, и просто на полу.

– Зачем же, по вашему мнению, могла понадобиться эта пуля этому человеку?

Трэгг улыбнулся и сказал мягко:

– Без пули, выпущенной из револьвера, нельзя найти и сам револьвер.

– Это, разумеется, только ваше предположение, – сказал Мейсон.

– Вы и просили меня высказать мое мнение, – ответил Трэгг. – Кроме того, пуля могла застрять в одежде убитой и потеряться где-то по дороге в морг. Если она выпала поблизости от дома на мокрую мягкую землю, то потом ее могли просто втоптать в грязь.

– Какие меры вы предприняли, чтобы найти пулю? – спросил Мейсон.

Трэгг снова улыбнулся:

– Мы тщательно обыскали всю квартиру, заглянули в каждый ящик и в каждую щель, перебрали все белье, обследовали дюйм за дюймом все стены. Мы даже осмотрели обивку мебели и занавески.

– Вы говорите – занавески. Они были задернуты?

– Да, убитая, видимо собиралась принять ванну и в момент смерти была полураздета. А занавески на окнах были задернуты. Сами окна были закрыты изнутри на задвижку.

– А что вы скажете насчет потолка? – спросил Мейсон. – Если экспертиза показала, что пуля шла под углом снизу вверх, то она ведь могла угодить и в потолок.

– Мы тщательно осмотрели и потолок, – ответил Трэгг. – Мы все внимательно осмотрели. Но пулю так и не нашли.

– Значит, вы не можете утверждать, что роковая пуля была выпущена из револьвера, который вы нашли в машине моей подзащитной?

– Мы не можем это доказать с абсолютной вероятностью, как могли бы сделать, будь пуля найдена. Но мы можем это доказать благодаря другим уликам: отсутствию одной пули в барабане револьвера Элен Эддар, тому факту, что из этого револьвера недавно стреляли и что это револьвер тридцать восьмого калибра... Если все это сложить вместе, то картина получается довольно ясная.

– Вы слышали показания доктора, господин лейтенант? – улыбнулся Мейсон. – Он сказал, что смерть Агнес Берлингтон наступила практически мгновенно и что она вряд ли смогла сделать хоть какое-то движение, получив пулю.

– Да, сэр, слышал.

– Под телом убитой был найден еще один револьвер?

– Да, сэр.

– Этот револьвер принадлежал самой покойной?

– Да, сэр.

– Во время следствия по этому делу вы пришли к какому-нибудь заключению, как этот револьвер мог оказаться под убитой?

– Нет, сэр... Его могли положить туда после ее смерти, вытащив, например, из ящика стола, где он лежал.

– А может быть убитая держала его в руке, направив на кого-то, кто ей угрожал или кому она угрожала. И этот некто, воспользовавшись ее нерасторопностью...

– Хорошенькая нерасторопность! – усмехнулся Трэгг. – Ведь у того человека тоже был револьвер...

– Такое бывает, – заметил Мейсон.

– Согласен, бывает, – снова усмехнулся Трэгг. – Но такие случаи чрезвычайно редки.

– В найденном вами дневнике, – продолжал свой допрос Мейсон, – вы нашли что-нибудь достойное внимания?

– Да, и очень много.

– Там упоминается о подзащитной?

– Да, там имеются две записи, в которых говорится, что потерпевшая получала деньги от Элен Эддар, и что это доставалось убитой с большим трудом.

– У меня все, – неожиданно сказал Мейсон. – Вопросов больше нет.

– Позовите на свидетельское место Максин Эдфилд! – распорядился Диллон.

– С какой целью вы вызываете этого свидетеля? – поинтересовался судья Элвилл.

– Для выяснения мотива преступления, Ваша Честь.

– Хорошо, в таком случае я выслушаю этого свидетеля, – решил судья. Но вы сами сказали, господин заместитель окружного прокурора, что это лишь предварительное слушание, которое созвано лишь для того, чтобы выяснить, было ли вообще совершено преступление и связана ли с ним наша подозреваемая. Сейчас у нас нет присяжных и обвинению не нужно предъявлять доказательства во всех деталях, к тому же я могу заявить, что именно дневник, пропавший у убитой и посланный подозреваемой на свое имя, послужил причиной того, что прокуратура выдала ордер на ее арест.

– Я думаю, что Высокий Суд не будет возражать, если мы представим ему другие улики и прокомментируем случившееся, – сказал Диллон.

– Вообще-то тут нечего комментировать, – ответил судья Элвилл. – На предварительном слушании мы не выслушиваем свидетелей, не связанных с задачами предварительного следствия.

– Значит, я не могу привести аргументы в этом деле?

– Вовсе не значит, – ответил судья Элвилл. – Я просто пытаюсь вам напомнить, что эта аргументация в данный момент может быть и не нужна и только затянет следствие. Но если сторона обвинения считает, что показания свидетеля внесут ясность в мотив преступления, я готов выслушать этого свидетеля. Спрашивайте, господин заместитель окружного прокурора... Как ее зовут?

– Максин Эдфилд.

– Очень хорошо, – сказал судья. – Продолжайте допрос.

Казалось, Максин Эдфилд буквально горела желанием поделиться с Судом тем, что она знает, и после первого же вопроса заговорила быстро и надолго.

– Вы знаете подозреваемую Элен Эддар? – перебил ее обвинитель. – И если знаете, то как давно?

– Я знаю подозреваемую, – ответила Максин Эдфилд. – Сейчас она носит имя Элен Эддар, а тогда ее звали Элен Калверт, и это ее настоящее имя. В те времена я была очень дружна с ней. Еще она дружила с парнем по имени Хармен Хаслетт, сыном Эцекила Хаслетта, хозяина гловервиллской «Спринг-компани». В то время она находилась с Харменом Хаслеттом в довольно интимных отношениях, а когда он начал остывать к ней, она решила сообщить ему, что беременна...

– Минутку, минутку! – перебил ее судья Элвилл. – Я думаю, будет лучше, если вы будете только отвечать на вопросы и дадите возможность защите возражать против того или иного вопроса.

– Пусть говорит, – вставил Мейсон. – Защита не возражает. И я думаю, что смогу уточнить ее рассказ, когда очередь дойдет до меня, а что касается самого рассказа, то она уже рассказывала его при мне.

– Что ж, пусть будет так, – сказал судья. – Но в ее словах много голословных утверждений.

– С чего вы это взяли? – огрызнулась Максин Эдфилд. – Я совсем не сплетница. Я повторяю только то, что слышала от нее самой. Она хотела заставить Хармена Хаслетта жениться на ней, и она говорила со мной на эту тему.

– На какую тему? – спросил Диллон.

– Говорила, что собирается использовать самую древнейшую уловку женщины и скажет Хаслетту, что беременна, и тем самым заставит его жениться на ней.

– Она лично говорила вам об этом?

– Да.

– Но ведь на самом деле с замужеством у нее ничего не вышло? спросил Диллон.

– Не вышло. Хармен Хаслетт, возможно, и попался бы на эту удочку, но фирма отца имела специального человека, который должен был улаживать конфликтные ситуации. Этого человека зовут мистер Гарланд. Он сейчас находится в этом зале... И вот мистер Гарланд вложил в конверт тысячу долларов стодолларовыми банкнотами и послал их Элен...

– Одну минутку! – прервал ее Диллон. – Вы же не можете знать, что делал Гарланд.

– Ну, я неправильно выразилась... Но зато я знаю, что Элен получила тысячу долларов, и как раз в это же время молодой Хаслетт неожиданно отправился в путешествие по Европе. А Элен Калверт осталась одна с разбитым сердцем, со всякими неприятностями в карьере, но с тысячью долларами наличными. Вот она и решила исчезнуть из нашего города.

– Вы что-нибудь слышали о ней после того, как она уехала? – спросил Диллон.

– Ничего не слышала.

– Как же случилось, что вы вновь столкнулись с ней?

– Благодаря мистеру Ловетту, адвокату.

– Это тот мистер Ловетт, который сейчас сидит в зале суда?

– Да, сэр.

– И что дальше?

– Он пытался найти след Элен Калверт и начал копаться в ее прошлом в надежде найти людей, которые когда-то знали. Так он узнал, что я и Элен были дружны, приехал ко мне и начал меня расспрашивать о ней.

– И он сказал вам, где она находится?

– Да. Насколько я понимаю, он нашел ее с помощью детективов.

– Во всяком случае, он привез вас с собой в Лос-Анджелес?

– Да.

– У меня все, – сказал Диллон. – Очередь за защитой.

– Когда вы впервые увидели Элен Калверт по прибытии в Лос-Анджелес? спросил Мейсон.

– О, понятно, – ответила Максин Эдфилд. – Я понимаю, куда вы клоните! Я сначала ошиблась. Но ведь я не видела Элен двадцать лет, а вы подсунули мне женщину, которая является живым подобием моей бывшей подруги. Но ошиблась я только в опознании. Подумала, что эта женщина действительно Элен Калверт. Однако с той минуты, когда я увидела настоящую Элен Калверт, я была абсолютно уверена, что это она. Я не могла не ошибиться в первый раз, потому что все было так ловко подстроено, но мое неправильное опознание ни коим образом не может быть связано с теми словами, которые говорила мне Элен двадцать лет назад.

– Даже принимая во внимание тот факт, что это предварительное слушание дела, – сказал судья Элвилл, – и что не имеется возражений ни со стороны защиты, ни со стороны обвинения, я считаю, что эта свидетельница слишком много говорит. По моему мнению, будет лучше, если она будет только отвечать на вопросы...

– Я как раз это и делаю! Отвечаю на вопросы! – заявила Максин Эдфилд. – И я знаю, чем он хочет от меня. Он хочет меня дискредитировать, потому что он подсунул мне другую женщину, а я приняла ее за Элен Калверт. А затем он заставил меня сказать, что я абсолютно уверена, что это Элен Калверт. Но я была не полностью уверена...

– Но вы сказали, что полностью уверены, – перебил ее Мейсон.

– Хорошо. Я сказала только, что я уверена в этом так же, как и в других моих показаниях. И вы поймали меня на слове. Все это старые адвокатские штучки! Теперь я понимаю, о чем хотел меня предупредить мистер Ловетт. А тогда я этого еще не понимала. У меня еще не было опыта в общении с адвокатами.

– Я прошу свидетельницу только отвечать на вопросы и не давать больше никаких комментариев, – вновь предупредил судья Элвилл. – Понятно? Никаких!

– Ваши расходы оплачивал мистер Ловетт? – спросил Мейсон.

– Да, мистер Ловетт. Он приехал ко мне совершенно открыто и сказал, что хочет, чтобы я поехала с ним сюда. Я ответила ему, что работаю, но он сказал, что все издержки возьмет на себя.

– Он вам давал деньги на расходы?

– Да, он дал мне некоторую сумму.

– И вы оплачивали этими деньгами гостиничные счета?

– Ну, частично тратила я, частично платил он.

– Вы прилетели с мистером Ловеттом на самолете?

– Да.

– Кто заплатил за ваш билет на самолет?

– Мистер Ловетт.

– Прибыв сюда, вы остановились в одном отеле?

– Да.

– Кто платит за ваш номер в отеле?

– Полагаю, что мистер Ловетт... А что?

– А как вы здесь питаетесь?

– У меня или был талон на питание в ресторане отеля, или я обедала вместе с мистером Ловеттом, иногда мне поднимали еду прямо в номер.

– Так что же вы оплачивали теми деньгами, которые мистер Ловетт дал вам?

– Ну... ну, всякие случайные расходы.

– И большие это были расходы?

– Не знаю.

– Вы не ведете счет деньгам?

– Веду, но не очень точно.

– А что вы называете случайными расходами?

– Ну, расходы на всякие мелочи, без которых не обойтись. Газеты, например, чаевые для горничной и так далее.

– Судя по всему, вы не потратили и пятидесяти долларов на эти случайные расходы?

– О, конечно, нет!

– А двадцать пять долларов?

– Тоже нет.

– А десять долларов?

– Думаю, что нет, но что-то вроде этого.

– А сколько денег вам дал мистер Ловетт на расходы?

– Я не думаю, что вас это должно интересовать. Это частный вопрос, касающийся только меня и мистера Ловетта.

– Сколько денег вам дал мистер Ловетт на расходы? – сухо повторил Мейсон.

Максин Эдфилд повернулась к судье Элвиллу:

– Я должна отвечать на этот вопрос?

– Я думаю, что вопрос вполне закономерный. И я не слышал возражений со стороны обвинения. Полагаю, что обвинение тоже считает его вполне закономерным.

– Хорошо, – выдавила Максин. – Если вам обязательно надо знать об этом, он дал мне пятьсот долларов.

– Пятьсот долларов на мелкие расходы? – удивился Мейсон.

– Вовсе не на мелкие! – огрызнулась она. – Я ведь должна была бросить работу и приехать сюда!

– Но вы получили на работе отпуск, не так ли?

– Да, получила.

– На какой срок?

– На две недели.

– А мистер Ловетт не договаривался с вашим хозяином о продлении отпуска, если это будет необходимо?

– Я не знаю, о чем они там договаривались. Я знаю только, что приехала сюда в счет моего отпуска.

– Значит, вы получаете плату за свое пребывание здесь?

– Ну и что? Я ведь имею на это право! Я провожу свой отпуск там, где хочу!

– Теперь о другом, – сказал Мейсон. – Не предлагал ли вам мистер Ловетт нечто вроде гонорара в том случае, если ваши показания будут способствовать его успеху в выигрыше этого дела?

– Нет, не предлагал.

– А он не говорил, что ваши показания могли бы заставить его клиентов...

– Ну, это друге дело! – ответила Максин. – Вы же спрашивали меня не о его клиентах, а о самом мистере Ловетте!

– Значит, мистер Ловетт говорил вам, что его клиенты могут быть вам очень благодарны?

– Что-то в этом роде.

– Он говорил именно о благодарности?

– Да, наверное... Речь ведь идет о двух миллионах долларов, и они так и не добьются правды, если я не расскажу то, что Элен в свое время рассказала мне.

– Вы говорите, что речь идет о двух миллионах долларов? – спросил Мейсон.

– Совершенно верно. Эцекил Хаслетт, отец Хармена Хаслетта, умер и оставил все свое состояние и фирму «Гловервилл-Спринг-компани» своему сыну. А недавно молодой Хаслетт отправился в путешествие и погиб в море. У него есть два сводных брата – Брюс и Норман Джасперы, и мне кажется, что Хармен Хаслетт оставил какой-то странный пункт в своем завещании, из которого явствует, что он является отцом незаконного ребенка, и если это действительно так, то он оставляет все свое состояние этому ребенку. Собственно говоря, вы пытаетесь выжать из меня эту историю, – хмуро добавила свидетельница. – И я рассказала вам все, что знаю. И рассказала правду.

Она поднялась, собираясь покинуть свидетельское место.

– Подождите минутку! – остановил ее Мейсон. – Я не выяснил еще один вопрос. Вы виделись с Агнес Берлингтон?

Свидетельница вернулась на свое место, посмотрела на Мейсона, потом отвела глаза, снова посмотрела на адвоката и, наконец, сказала вызывающе:

– Да, я встречалась с ней!

– Когда?

– Я встречалась с ней вечером третьего числа.

– Где?

– В ее доме.

– А каким образом вы попали туда?

– Прекратите допрос, – вмешался Диллон. – Все это является новостью для обвинения, и мы возражаем против такого рода вопросов, поскольку обвинение еще не касалось отношений свидетельницы с Агнес Берлингтон. К тому же этот вопрос не относится к делу.

– Я так не считаю, – заметил судья Элвилл. – Если свидетельница, заинтересованная в этом деле, знала Агнес Берлингтон, я хочу знать, что их связывало.

– Отвечайте на вопрос, – сказал Мейсон.

– Хорошо, – вызывающе ответила Максин Эдфилд. – У мистера Ловетта были детективы, которые выяснили, что Агнес Берлингтон работала медсестрой в одной из больниц Сан-Франциско в то время, когда родился ребенок, которого сейчас зовут Уайт Байрд. И я слышала, что Элен Калверт полагается на показания этой Агнес Берлингтон в своей нечистой игре, надеясь получить наследство Хармена Хаслетта. Я отправилась туда, потому что знала, что все, что будет показывать эта Агнес Берлингтон, заведомая ложь. Я хотела открыть ей глаза и сказать, что Элен Калверт надеется на миллионы Хаслетта, пытаясь доказать, что у него есть сын.

– И вы виделись с Агнес Берлингтон?

– Да, я видела ее.

– Вы добились чего-нибудь?

– Я честно сказала ей, что если она заявит, что Элен Калверт имела ребенка, я смогу доказать, что она лжет.

– Что еще?

– Больше ничего. Она просто выставила меня за дверь, сказав, что это не мое дело. Весь наш разговор не длился и десяти минут. Но я предупредила ее, что ее могут уличить в лжесвидетельстве, если она будет давать подобные показания под присягой.

– Что она ответила на это?

– Ничего. Просто сказала мне, чтобы я убиралась вон.

– У меня больше нет вопросов, – сказал Мейсон.

– Обвинению тоже больше нечего добавить, кроме просьбы к Высокому Суду приобщить к вещественным доказательствам револьвер тридцать восьмого калибра, найденный в машине подозреваемой.

– Я полагаю, – сказал судья Элвилл, – что все изложенное является достаточным для того, чтобы держать под арестом Элен Эддар. Конечно, если у защиты также есть какие-нибудь свидетели...

Мейсон поднялся:

– Ваша Честь, у меня есть свидетели, и в качестве первого из них я хотел бы вызвать мистера Пола Дрейка.

– Очень хорошо. Мистер Дрейк, пройдите вперед и принесите присягу.

Когда формальности были закончены, Мейсон спросил:

– Вас зовут Пол Дрейк, вы имеете лицензию частного детектива и в ряде случаев я вас нанимаю в связи с тем или иным делом?

– Совершенно верно, сэр.

– Теперь я хочу вас спросить: вы выяснили, согласно моим распоряжениям, где потерпевшая Агнес Берлингтон имела обыкновение покупать продукты?

– Да, сэр, выяснил.

– Скажите, где Агнес Берлингтон купила себе продукты во второй половине дня четвертого числа этого месяца?

– Четвертого числа, ближе к вечеру, – ответил Пол Дрейк, – Агнес Берлингтон купила себе пакет с замороженным ужином в «Санрайз спешиэл супермаркет», который находится приблизительно в двух кварталах от ее дома.

– Вы знаете, что содержалось в этом пакете с ужином?

– Я знаю это только со слов мисс Донны Финдли, которая работает в этом магазине.

– Очень хорошо, – ответил Мейсон. – В таком случае я попрошу вас покинуть свидетельское место и уступить его мисс Донне Финдли. Она будет моим следующим свидетелем.

Донна Финдли, очаровательная молодая женщина лет двадцати двух, заняла место для свидетелей, принесла присягу и сообщила свое имя и род занятий.

– Вы были знакомы с Агнес Берлингтон? – спросил ее Мейсон.

– Да. Я даже была дружна с ней... Относительно.

– Что вы понимаете под словом «относительно»?

– Я работаю кассиром-контролером в «Санрайз спешиэл супермаркет», а мисс Берлингтон довольно часто покупала у нас продукты. Она обычно расплачивалась у меня, и мы разговаривали минуту-другую, пока я подсчитывала купленные товары.

– Вы помните вашу встречу с ней вечером четвертого числа?

– Очень хорошо помню.

– Расскажите нам об этой встрече.

– Агнес купила один хлебец, пачку масла, коробку молока и пакет с замороженным ужином, который известен под названием «Ту-Спешиэл».

– Вы знаете, что содержится в этом пакете?

– Знаю. Он содержит эскалоп с гарниром – зеленым горошком и картофельным пюре. Кроме того, там был соус к эскалопу.

– Почему вам запомнилась эта встреча? – спросил Мейсон.

– Мы с ней перекинулись несколькими фразами, и я спросила ее, что она ела вчера вечером. Она ответила, что брала эскалоп с гарниром, он ей очень поправился и она хочет снова взять его.

– Благодарю, – сказал Мейсон. – У меня все.

Пришла очередь Диллона задавать вопросы.

– Именно в этот вечер, – спросил он с сарказмом, – вы поинтересовались тем, что она ест и что ей нравится?

– Почему же в этот вечер... Мы неоднократно говорили на эту тему.

– И вы уверены, что разговор, о котором вы сообщили, состоялся именно четвертого вечером?

– Уверена, потому что хорошо помню, что не видела ее пятого, а шестого узнала о ее смерти.

– В котором часу четвертого числа вы с ней разговаривали?

– Минут пятнадцать-двадцать шестого.

– Как вам удалось запомнить это время?

– Я работаю до семи и в конце рабочего дня часто поглядываю на часы.

– Значит, вы точно можете сказать, когда состоялся ваш разговор?

– Не точно... Но я знаю, что он состоялся часа за полтора до окончания моей работы.

– У меня больше нет вопросов, – сказал Диллон, обращаясь к судье.

Мейсон поднялся:

– С разрешения Высокого Суда я хотел бы узнать у лейтенанта Трэгга, были ли осмотрены ведро для отбросов, пустые банки и коробки из-под пищи в доме Агнес Берлингтон?

– С какой целью? – спросил судья Элвилл.

– Для того, чтобы показать Высокому Суду, что в ведре для отбросов была найдена упаковка от готового ужина с эскалопом, зеленым горошком и картофельным пюре.

– Это не будет служить доказательством чего-либо, – заметил судья. Разумеется, эта картонка была найдена в ведре для отбросов. И сейчас мы знаем, что она содержала замороженный ужин. Мы знаем также, что именно этот ужин был найден в желудке покойной, но мы не знаем, когда она его съела.

– Естественно предположить, что она съела все это в тот же вечер. Она ведь сообщила свидетельнице Донне Финдли, что собирается ужинать.

– Но потерпевшая могла изменить свое намерение, – вмешался Диллон. Правда, это не меняет дела. Нам все равно известно только то, что она была убита в ближайшие часы после приема пищи.

– Это меняет дело, если этот факт связать с водой, поступающей из оросительной системы. Ведь система работала всю ночь.

– Вот как? – сказал Диллон.

– Да, вот так, – ответил Мейсон. – И когда машина моей подзащитной въехала на подъездную дорожку, ведущую к дому Агнес Берлингтон, эта система проработала уже много часов, а это в свою очередь означает, что сама хозяйка дома к этому времени была уже давно мертва.

– Совсем не обязательно, – заметил Диллон. – Теория эта совсем бездоказательна. Дорожка и газон могли быть мокрыми и за несколько дней до преступления, особенно если их регулярно поливали. И тем не менее, мы знаем на основании вскрытия, что Агнес Берлингтон была убита четвертого вечером, так что мистер Мейсон только акцентирует внимание на этих фактах.

– У защиты интересная версия, – заметил судья Элвилл. – Но не думаю, что она может оказать влияние на присяжных. Кроме того, наше сегодняшнее заседание преследует лишь одну цель: выяснить, было ли совершено преступление, и если да, то есть ли основания связывать это преступление с именем Элен Эддар.

– Могу я обратиться к Высокому Суду с просьбой? – спросил Мейсон.

– Пожалуйста, – ответил судья Элвилл. – Только не оперируйте обстоятельственными уликами, поскольку, на мой взгляд, они не имеют места при данном слушании.

– До сих пор у меня не было возможности подробно ознакомиться с начальной стадией расследования. Но поскольку роковая пуля так и не была найдена, у меня есть основания предполагать, что следствие упустило еще какие-нибудь улики.

– И вы надеетесь найти то, что проглядела полиция? – саркастически спросил Диллон.

– Попытаюсь, – скромно ответил Мейсон. – Во всяком случае я имею на это право.

Судья Элвилл какое-то время находился в нерешительности, потом сказал:

– Мне кажется, что просьба защиты имеет под собой основание. Защита не может открыть что-либо новое для этого Суда, но для Суда Присяжных она, вполне возможно, обнаружит новые факты.

– Мы возражаем против этого, Ваша Честь. Подозреваемая вместе со своим адвокатом и его секретаршей уже были на месте преступления, когда они обнаружили труп Агнес Берлингтон, – взорвался Диллон.

– Да, но они боялись даже притронуться к чему-либо и сразу же сообщили в полицию, – ответил судья. – Сейчас трупа там уже нет, а улики, возможно, остались, и представитель защиты имеет право на дополнительный осмотр.

– Мы возражаем, – повторил Диллон.

– На каком основании вы возражаете, господин обвинитель?

– Потому что представитель защиты известен своей нечистоплотностью и его методы ведения дела довольно подозрительны.

– А что он может предпринять, чтобы помочь своей клиентке? – спросил судья.

– Он может взять с собой револьвер, выпустить из него пулю куда-нибудь в потолок, а потом заявить, что полиция проглядела эту пулю.

– Это несерьезное заявление, – заметил судья Элвилл.

– Как вы считаете, полиция могла проглядеть что-либо? – спросил Мейсон у Диллона.

– Я не знаю, – ответил тот.

– Вот так-то лучше, – сказал судья. – Пуля могла застрять в любом месте, в самом что ни на есть невероятном. Суд сделает двухчасовой перерыв и защите предоставляются все возможности для проверки. Попрошу лейтенанта Трэгга и господина заместителя окружного прокурора также присутствовать при этом, чтобы Суд мог обратиться с вопросами и к ним.

– Такая проверка не обещает ничего хорошего, – все еще не унимался Диллон.

– Плохого она тоже ничего не принесет, – решил судья Элвилл.

Диллон собрался было еще что-то сказать, но затем передумал и промолчал.

– А теперь, – продолжал судья. – Суд объявляет перерыв на два часа и отправляется на место преступления. И мы просим полицейского офицера организовать доставку членов Суда к дому Агнес Берлингтон.