Королева красоты

7

Мейсон остановил машину перед «Розали-апартментс» и вышел из автомобиля. Оба спутника последовали его примеру. В руке Деллы был портфель с блокнотами и шариковыми ручками.

Стивен Гарланд быстро огляделся.

– Дейтон вон там! – сказал он. – Вы его подождете?

– Подождем, – ответил Мейсон.

Гарланд сделал знак Дейтону. Коренастый частный детектив открыл дверцу машины и сошел на тротуар. Мейсон подошел к нему:

– Мы собираемся подняться наверх, мистер Дейтон. Хотите пойти с нами?

Тот мгновение колебался, потом сказал:

– А почему бы и нет?

– Я полагаю, – сказал Гарланд, – что дело принимает совершенно другой поворот. Так что каждый из нас, видимо, пойдет своим путем.

– Мне это подходит, – ответил Дейтон.

Все четверо вошли в дом и поднялись к квартире, где под именем Элен Смит жила сотрудница Пола Дрейка.

Мейсон постучал в дверь.

Вскоре дверь приоткрылась на два дюйма, и в ней показалось лицо оперативницы. Убедившись, что пришли именно те, кого она ожидала, она распахнула дверь.

– Входите! – сказала она.

– Меня зовут Перри Мейсон, – представился адвокат присутствующим. Вместе со мной Стивен Гарланд и Джермен Дейтон. Это моя секретарша Делла Стрит.

Навстречу Мейсону быстро поднялся мужчина лет пятидесяти с темными глазами и острым носом.

– Сочту за честь познакомится с вами, мистер Мейсон, – сказал он. Меня зовут Дункан Ловетт, я адвокат из фирмы «Ловетт, Прайс и Максвелл». В данном случае я представляю интересы Брюса Джаспера и Нормана Джаспера сводных братьев Хармена Хаслетта, погибшего при трагических обстоятельствах некоторое время назад. Я расследую дело о мошенничестве. Я знаю вашу репутацию и выдающиеся способности, и надеюсь, что вы не дадите вовлечь себя в какую-нибудь авантюру. И я, конечно, очень рад, что эта женщина позвонила вам по телефону и попросила приехать. Джентльменов, которые приехали вместе с вами, я знаю, а с мисс Стрит рад познакомиться. Позвольте представить также мою спутницу. Это Максин Эдфилд. Она живет в Гловервилле и она моя клиентка. Я уже неоднократно представлял ее интересы в ряде дел. А теперь мы присядем, и мисс Эдфилд расскажет нам свою историю. И мне кажется, когда она закончит, положение полностью прояснится, и мы с вами станем хорошими друзьями.

Максин Эдфилд, женщина лет сорока, с серыми пронзительными глазами, тонкими губами и агрессивными манерами сказала резким металлическим голосом:

– Здравствуйте!

– Расскажите нам вашу историю, – попросил ее Ловетт.

– Всю?

– Всю.

Максин Эдфилд начала:

– Я веду трудовую жизнь...

Мейсон одобряюще улыбнулся.

– Так же, как и я, – сказала Делла Стрит с очаровательной улыбкой.

– Я всегда вела трудовую жизнь, – продолжала Максин Эдфилд, – и у меня не было возможности закончить курсы стенографии или получить необходимое образование. Сперва я работала официанткой, потом дослужилась до должности кассира в одном из кафе Гловервилла. Это хорошая должность.

– А как же вы оказались здесь? – поинтересовался Мейсон.

– Прилетела на самолете вместе с мистером Ловеттом. Он адвокат и занимается делами хозяев гловервиллских кафе. Вот он и сделал так, чтобы я могла прилететь сюда вместе с ним.

– Давайте лучше перейдем к делу, – вмешался Ловетт. – Расскажите мистеру Мейсону все, что вы знаете, Максин. Когда вы впервые встретились с этой женщиной, которая нам сейчас представилась как Элен Смит?

– Я знала ее раньше, лет двадцать назад. Еще до того, как она получила первый приз на конкурсе красоты.

– Вы хорошо ее знали?

– Довольно хорошо.

– Вы говорите сейчас о той женщине, которая сидит передо мной? спросил Мейсон.

– Да.

– Как ее зовут? – спросил Ловетт.

– Элен Калверт.

– Вы действительно хорошо знали ее?

– Очень хорошо. Время от времени мы с ней встречались. Она имела обыкновение обедать в том кафе, где я работала. И когда у меня было мало работы, я даже подсаживалась к ней, и мы болтали.

– Вы виделись с ней только в кафе? – спросил Ловетт.

– Мы познакомились в кафе, а потом подружились и стали приглашать друг друга в гости. Она была очень красивой девушкой, только несколько высоковатой, и я научила ее, как она должна держаться. «Дорогая, – сказала я ей, – подними свою голову и держи ее всегда высоко поднятой. Не бойся казаться даже выше, чем ты есть на самом деле. Большинство высоких девушек делают себе гладкую прическу, чтобы уменьшить рост, а ведь мужчины любят высоких девушек». Она, правда, ответила мне, что стесняется своего роста и что ей неудобно танцевать с мужчинами, которые ниже ее.

– Приступайте лучше к эмоциональной части вашего рассказа, – сказал Ловетт. – Расскажите о ее любовных делах.

– О каких именно?

– Вы же знаете, о каких.

– Вы имеете в виду ее связь с Хаслеттом?

– Да, – ответил Ловетт.

– Ну, она получила какое-то место в «Спринг-компани», и молодой Хаслетт заметил ее. То есть тогда он был молодым. Ему, наверное, было тогда года двадцать два, а Элен восемнадцать. Разумеется, Хармен был завидным женихом. Он только что возвратился из колледжа, где получил хорошее образование, и должен был обосноваться в родном городе, чтобы продолжать дело отца. Элен несколько раз встречалась с Хаслеттом. Они, кажется, очень остерегались огласки, ведь отец Хармена пришел бы в негодование, если бы узнал, что его сын встречается с простой работницей фирмы. Эцекил Хаслетт принадлежал к той категории самодовольных людей, которые редко позволяют себе улыбаться. Не думаю, что он был счастлив в личной жизни...

– По существу, говорите по существу! – перебил ее Ловетт.

– Ну, я и говорю, что отношения между Элен и Харменом становились все более близкими, а потом молодой Хаслетт понял, что из этого может выйти и пошел на попятный. Вот тогда Элен и пришла ко мне за советом. Она сказала, что, возможно, была с Хаслеттом слишком доступной, что он все еще ласков с ней, когда она рядом, но, тем не менее, уже начинает отдаляться от нее... Ну, вы сами понимаете...

– Продолжайте, – сказал Ловетт.

– Вот Элен и рассказала мне, что попытается женить его на себе, сказав что забеременела. Я не советовала ей начинать такую аферу. Но она ответила, что не все в ее жизни получается так, как она хотела бы, а...

– Все это наглая ложь! – воскликнула оперативница Дрейка.

– Спокойно, спокойно! – сказал Мейсон. – Прошу вас, Элен, не говорите ничего. Давайте просто выслушаем.

– Продолжайте, – сказал Ловетт. – Но выражайте свои мысли поделикатней. Это юридический вопрос, и мы не можем себе позволить никаких неприятностей.

– Хорошо, – сказала Максин. – Короче говоря, она сообщила ему, что беременна.

– Она на самом деле была беременна?

– О, боже ты мой! Конечно нет!

– Вы уверены?

– Уверена.

– И что случилось потом?

– Она хотела, чтобы он женился на ней. Разыграла из себя невинную девочку, сказала ему, что отныне ее жизнь разбита и что лишь одним способом можно исправить дело.

– И дальше?

– Хармен Хаслетт испугался. Побоялся, что об этом узнает отец и обратился к человеку... Кажется, к вам, мистер Гарланд?

Гарланд продолжал безучастно сидеть в кресле.

– Молодой Хаслетт надеялся, что Гарланд найдет врача, который поможет Элен, но тот сказал Хаслетту, что это возможно лишь в крайнем случае, поскольку дело очень щекотливое и может кончиться шантажом. Гарланд, со своей стороны, отправился к Эцекилу и сказал, что, по его мнению, Хармена лучше всего отправить в путешествие по Европе, чтобы тот ознакомился с положением дел на европейском рынке. Я не знаю точно, что Гарланд сказал старику Хаслетту, а чего не говорил, но последнему эта мысль понравилась, и вскоре по городу разнеслась весть, что молодой Хаслетт отправляется в Европу. В это время Элен получила конверт, в котором находилась тысяча долларов. Больше ничего в конверте не было – только тысяча долларов.

– Она рассказала вам об этом? И вы видели деньги?

– Да, она рассказала мне об этом, и я видела деньги, – ответила Максин. – Элен так же сказала мне, что эту игру она проиграла, но как-никак, а тысяча долларов у нее в кармане. Теперь она уедет куда-нибудь, где ее никто не знает, и начнет свою игру сначала.

– Она вам так и сказала?

– Так и сказала.

– Вот эта женщина? – спросил Ловетт.

– Да, эта женщина, – ответила Максин.

Ловетт оглядел всех присутствующих и сказал:

– К вашему сведению, Максин Эдфилд сделала это заявление в письменном виде, оно хранится у меня. Хотя я не думаю, что кто-нибудь из вас отважится на нечестную комбинацию. Разве, что Элен Калверт, присутствующая здесь, попытается... Или, точнее говоря, сделает смелую попытку... Но я думаю, вы не сделаете этого, моя дорогая, не так ли?

Оперативница Дрейка подняла глаза на Мейсона, спрашивая у него совета.

– Не говорите ничего, – сказал тот.

– Я что, даже не могу отрицать?

– Пока нет, – ответил Мейсон. – По совету адвоката вы будете хранить молчание.

Дункан Ловетт улыбнулся:

– Легко понять, что адвокат попал в затруднительное положение после ваших показаний, Максин. И в связи с этим я считаю дело законченным.

– Мне хотелось бы задать мисс Эдфилд несколько вопросов, – сказал Мейсон.

– Прошу вас, – сказал Ловетт.

– Если вы позволите адвокату снять показания со свидетельницы, предостерег Ловетта Джермен Дейтон, – ее уже нельзя будут использовать как свидетельницу.

– Чепуха! – ответил Ловетт. – Она просто рассказала все, что знает. И она сможет то же самое рассказать и присяжным. А если она не сможет ответить на вопросы адвоката сейчас, то и в качестве свидетельницы ее использовать не будет смысла. Я предупредил, чтобы она говорила правду к ничего, кроме правды, и ей нечего бояться. Не так ли, Максин?

– Так, мистер Ловетт.

Тот улыбнулся Мейсону.

– Прошу вас, задавайте ваши вопросы, – сказал он.

Стивен Гарланд вынул пачку сигарет из своего кармана.

– Никто не будет возражать, если я закурю?

Возражений ни у кого не было.

Гарланд закурил и сказал:

– Много ли вы собираетесь задавать вопросов, мистер Мейсон?

– Нет, совсем немного, – ответил адвокат.

– Я буду придерживаться нейтралитета, – сказал Гарланд. – Сяду здесь в уголке, а вы можете разговаривать.

– Не обманывайте себя, Гарланд, – сказал Джермен Дейтон, – мы все в этом заинтересованы.

– Итак, какие вопросы вы хотите мне задать, мистер Мейсон? – спросила Максин Эдфилд. – Я готова ответить на ваши вопросы. Я всю свою жизнь работала, и я – честный человек. Правда, в жизни моей случались мелкие неприятности, но я всегда зарабатывала себе на хлеб честным трудом.

– Очень приятно, – ответил Мейсон. – Я и не собираюсь копаться в вашем прошлом, а всего лишь хочу задать несколько вопросов, чтобы уяснить себе суть дела.

– Прошу вас...

– Вы рассказали нам, что Элен Калверт получила тысячу долларов и уехала в другое место, где ее никто не знал?

– Да.

– Откуда вы это знаете?

– Она сама мне об этом сказала.

– Как вы думаете, зачем она это сделала?

– Как зачем? Она была еще молода. Впереди – вся жизнь и масса возможностей. Если бы я получила тысячу долларов, я бы тоже стряхнула со своих подошв пыль Гловервилла, села на ближайший поезд и укатила.

– Боюсь, вы не поняли, что я имел в виду, – сказал Мейсон. – Ведь речь не о вас, а о Элен Калверт, получившей первый приз на конкурсе красоты, портреты которой были опубликованы в газетах и журналах, и которая имела право на пробы в Голливуде...

– О, понятно, понятно! – перебила его Максин. – Конечно же, весь мир открывался перед ней... И вы полагаете, что ей не было надобности скрываться?

– Совершенно верно.

– Вы подходите к этому вопросу только с одной стороны. А вы попытайтесь подойти с другой. Элен Калверт гуляла с одним из самых выгодных женихов Гловервилла и, видимо, страсти там накалились до известной степени. А потом он начал остывать к ней, и тогда она решила сделать ход конем – начала трюк со своей беременностью, чтобы посмотреть, какой это даст эффект. Но трюк этот не сработал. С другой стороны, она успела побывать в Голливуде, на пробах. Она надеялась добиться там успеха, но вместо этого попала в такое положение, когда говорят: «Вы нам не звоните. Когда вы понадобитесь, мы вам сами позвоним». Короче говоря, не вышло здесь, не вышло там, а у такой девушки как Элен есть гордость. Тем более, что пока Хаслетт гулял с ней, его чувства были довольно сильными, а когда он уехал в Европу, чувства его, естественно, стали быстро остывать.

– Вы считаете, что Элен знала об этом? – спросил Мейсон.

Максин рассмеялась:

– Она же сидит позади вас! Почему вы не спросите у нее самой? Конечно, она знала об этом. Горе всех ловкачей-адвокатов как раз и заключается в том, что они слишком хорошо знают законы, но плохо знают женскую психологию. Они недооценивают женщин.

– Почему же вы считаете, что она знала об этом?

– Потому что она сама мне об этом говорила.

– Вы хорошо знали ее?

– Конечно, хорошо. Постороннего человека в любовные дела не посвящают и не делятся с ним своими аферами.

– Я, конечно, понимаю, что вы не были для нее посторонним человеком, – ответил Мейсон, – но я бы хотел знать, действительно ли хорошо вы ее знали.

– Ну, я знала ее так хорошо, как вообще одна девушка может знать другую.

– И вы утверждаете, что женщина, сидящая сейчас рядом со мной – это Элен Калверт?

– Да, это она! – заявила Максин Эдфилд. – Только не пытайтесь отрицать это. За это время она, конечно, изменилась, но это все та же Элен Калверт.

– И именно эта женщина рассказывала вам об афере, которую собиралась совершить по отношению к Хармену Хаслетту, заявив ему, что она забеременела?

– Да, это она! – повторила Максин. – И даже если она задумает отрицать это, ей это не поможет.

– Минутку, минутку! – вмешался Дункан Ловетт. – Идентификация этой женщины в данный момент не входит в наши задачи. Она ведь и сама этого не отрицала.

– В ситуации подобного рода, – сказал Мейсон, – вопросы, связанные с проверкой памяти свидетеля, никогда не помешают.

– Все это понятно, – заметил Ловетт, а потом недовольно добавил: – но это уже больше похоже на допрос в суде. Только не подумайте, что я критикую ваши действия, мистер Мейсон. Просто ваша репутация в обстоятельствах подобного рода... Как вам сказать... В общем в подобных ситуациях вы действуете всегда очень ловко и неожиданно.

– На судебном процессе ловкости недостаточно, чтобы выиграть дело. А допрос часто необходим для того, чтобы выяснить, говорит человек правду или лжет.

Ловетт саркастически рассмеялся.

– Так пишется только в книгах по юриспруденции. А на самом деле – и все мы это отлично знаем – допрос адвоката нужен лишь для морального удовлетворения. Когда вы убеждаетесь, что свидетель говорит правду, вы переходите к следующему этапу: пытаетесь его запутать и поставить его показания под сомнение.

– Вы считаете, что я способен на такое? – спросил Мейсон.

– Не будем касаться личностей, – предложил Ловетт. – Итак, продолжайте ваши вопросы или как вы их там называете.

– У меня просто возникли сомнения относительно памяти свидетельницы, – сказал Мейсон. – Мне кажется, что спустя двадцать лет нельзя с такой уверенностью идентифицировать личность человека.

– Чепуха! – ответил Ловетт. – Насколько я понимаю, вы хотите потратить немало времени на идентификацию личности.

– Да нет, совсем немного... Вы разрешите задать мисс Эдфилд еще один вопрос?.. Мисс Эдфилд, вы, кажется, уверены во всех своих показаниях, как и в опознании этой женщины?

– Абсолютно так же!

– И если окажется, что вы ошиблись в идентификации личности, то можно считать, что и все другие ваши показания в известной степени сомнительны?

– Минутку, минутку! – внезапно сказал Ловетт, поднимаясь на ноги. Что это за фокусы?

– Вы возражаете против ответа на этот вопрос? – спросил Мейсон.

– Мне не нравится формулировка вашего вопроса. Мне не нравится и то, что... Максин, вы уверены, что перед вами Элен Калверт?

– Конечно!

– Уверены? – переспросил Ловетт.

– Да, уверена. И этому человеку не переубедить меня в том, что это не Элен Калверт. Я ее хорошо знаю, и я знаю также, чего добивается этот человек. Он пытается доказать, что если я ошиблась в опознании Элен Калверт, то я могла бы ошибиться и во всех других фактах.

Ловетт взглянул на оперативницу Дрейка, потом снова на Максин Эдфилд и медленно сел в кресло.

– Я вас правильно понял? – спросил Мейсон. – Вы согласны с моей формулировкой? Если вы ошиблись в идентификации этой женщины, то могли ошибиться и в другом?

– Это – Элен Калверт, господин адвокат, – ответила Максин. – И все, что я рассказала о ней – сущая правда.

Мейсон повернулся к женщине.

– Скажите нам, пожалуйста, ваше настоящее имя и род занятий.

– Вы этого хотите? – спросила оперативница.

– Да, я этого хочу, – ответил Мейсон.

– Мое настоящее имя Джесси Алва, – сказала она. – И я работаю по лицензии в качестве частного детектива в «Детективном агентстве Дрейка». Недавно я, по просьбе мистера Мейсона, зашла в его контору, пробыла там несколько минут, а затем покинула ее и приехала в эту квартиру. Она арендуется «Детективным агентством Дрейка»... Вы хотите, чтобы я сказала еще что-нибудь, мистер Мейсон?

– Нет, спасибо. Этого достаточно, – ответил адвокат.

Ловетт снова вскочил с кресла.

– Это настоящий обман! – закричал он.

– Это не обман. Просто это не то, чего вы ожидали. Вы разочарованы результатом моего допроса, но тут уж я ничего не могу поделать.

– Он лжет! – воскликнула Максин Эдфилд. – Все они лгут. Не давайте им запутать себя, мистер Ловетт. Эта женщина – Элен Калверт!

– У вас есть с собой служебное удостоверение, мисс Алва? – спросил Мейсон.

Оперативница кивнула, достала удостоверение личности с фотокарточкой, права водителя и лицензию частного детектива.

Дункан Ловетт внимательно изучил все документы, задержал свой взгляд на фотографии, сравнивая ее с оригиналом. Потом медленно сложил документы и вернул их владелице.

Джермен Дейтон сказал:

– Я предупреждал вас, Ловетт! Вы дали свободу этому человеку, и он перевернул все вверх дном.

– Это ловушка! – в свою очередь воскликнула Максин. – И это еще ничего не доказывает. Элен Калверт, уехав из Гловервилла, могла взять другое имя и назваться Джесси Алвой... и пойти работать частным детективом... Разве не так? Ее документы – еще не доказательство!

Дункан Ловетт сказал озабоченным тоном:

– Многое зависит от того, Максин, насколько вы сами уверены в том, что это – Элен Калверт.

– Конечно же Элен Калверт! Я ее узнала. Она не сильно изменилась. По-прежнему ходит с высоко поднятой головой.

Ловетт промолчал и задумался.

Джермен Дейтон спросил:

– Ну, а что скажете вы, Гарланд?

Тот усмехнулся.

– Я предпочитаю не вмешиваться. Но скажу, что в какой-то мере ответственен за результат этой беседы. Я допустил фатальную ошибку, недооценив соперника. Идентификацию личности мы провели лишь на основании фотографии двадцатилетней давности и словесного описания. Сейчас, когда я вспоминаю, что мы следили за этой женщиной, когда она вышла из конторы Мейсона, я начинаю понимать, что все это оказалось чересчур легким. А когда ты имеешь противником такого человека, как Перри Мейсон, легко быть не может.

– Значит, вы считаете, что это не Элен Калверт? – спросил Дейтон.

Гарланд рассмеялся и сказал:

– Если она – Элен Калверт, то я – Наполеон Бонапарт.

– Вам так легко не удастся лишить меня моих денег! – вскричала Максин Эдфилд. – Говорю я вам – это Элен Калверт.

Мейсон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит, которая стенографировала разговор.

– Что вы имеете в виду, говоря о ваших деньгах, Максин?

– Ловетт собирался заплатить мне...

– Заткнитесь! – набросился на нее Ловетт. – Глупая баба! Нужно уметь держать свой язык на привязи!

Максин Эдфилд замолчала.

– Ты записала этот диалог, Делла? – спросил Мейсон.

– Слово в слово, – ответила Делла Стрит.

Мейсон улыбнулся:

– Что ж, я думаю, нам больше нечего здесь делать.

– Минутку, минутку! – заговорил Ловетт. – Я не хочу, чтобы эта последняя реплика была истолкована превратно. Я согласился уплатить Максин издержки, которые она понесла, приехав сюда, а также по сто долларов за каждый день, проведенный здесь. Но ее показания я не собирался оплачивать.

Мейсон вежливо произнес:

– Тем не менее, мне кажется, что мою последнюю фразу лучше оставить в силе и закончить на этом нашу дискуссию. Что касается вас, мисс Алва, то вы можете сообщить Полу Дрейку, что выполнили работу, которая от вас требовалась, и можете освободить квартиру. Мне остается лишь поблагодарить вас за помощь. – Мейсон поднялся, подошел к двери, открыл ее и сказал с улыбкой: – Всего хорошего, господа!