Короли Бурбона

31.

Самюэль Ти прореживал линию кучи машин у подножия холма Истерли, пробираясь на своем Ягуаре через мерседесы, ауди, порше и лимузины, пока парковщик усиленно махал ему флажком, чтобы он остановился.

Неа. Он не собирался останавливаться и припираться с плебеем. И будь он проклят, если он отдаст свою девочку в руки шестнадцатилетнего подростка, который был обязан куда-нибудь ее приткнуть, как мелкую сошку, оставив в болоте на обочине.

Достигнув вершины холма, он кинул еще один взгляд на парковщика, пытающегося привлечь его внимание, маша флажком, и уставился на людей, идущих широким шагом от фургона, остановившегося перед домом. Он направился к гаражам, где и припарковался параллельно задней стенки Истерли, заглушив мотор… и тут же услышал возгласы вечеринки с противоположной стороны сада, звук шагов, переходящий в постоянный гул, как в симфонии, в преддверии к великому и грандиозному солу.

Через какое-то время он рискнул выйти из машины.

«Я люблю тебя, Самюэль Ти, с тех пор, как мы были подростками и до сих пор».

Или она сказала что-то в этом роде. Он не мог вспомнить точно ее слов, потому что, когда она их произносила, он был слишком занят, пытаясь не потерять рассудок.

Боже, что он пережил с этой женщиной. Все эти годы они подкалывали друг друга. И она была конечно же права. Он специально встречался с официантками и парикмахершами, чтобы позлить ее, естественно, они не нравились ей, и он, действительно, сравнивал каждую женщину с ней… и да, они все до нее не дотягивали.

Он спал всего лишь час, может два, этот разговор не давал ему покоя и все время крутился в голове.

В конце концов, единственная вещь, по прошествии столького времени поразила его больше всего. На протяжении многих лет он видел Джину в сто тысяч разных настроениях, но плакала она только однажды. Это было... около пятнадцати лет назад, когда он только поступил в Университет Вирджинии, а она была первокурсницей в Sweet Briar. Он приехал домой на каникулы перед Пасхой, в основном из-за родителей, и совсем немного из-за Джины. Естественно, они виделись друг с другом.

Это был их маленький мирок. Особенно, когда хотелось совместить свой путь с кем-то из Чарлмонта, Кентукки.

И дальше все было несколько странно. Джин не ходила ни на какие вечеринки, куда ходил он с ее братьями. Ему пришлось найти причину и играть с ними в баскетбол… но фактически играть с ними в баскетбол он мог в любое время за гаражами. Оставив Макса и Лейна, всего лишь вступив на корт, он обнаружил ее у бассейна, одетую в толстовку и шорты. Она выглядела ужасно… рассказав ему, что она взяла перерыв в университете Sweet Briar, вернувшись домой. Ей не нравилось в университете. Она хотела остаться дома.

Не удивительно. Своевольная девица, ее реально было трудно представить, добросовестно придерживающейся какого-либо расписания, изучающей важные предметы, над которыми следовало трудиться. Она гораздо лучше подходила для роли, для которой была рождена и воспитывалась: Леди Великого Дома.

Они продолжили спор. Они всегда заканчивали все спором.

И он в бешенстве умчался.

Он намеревался оставить ее одну, но, как обычно, не смог, и прежде чем выйти из сада, оглянулся.

Джин сидела на том же месте, обхватив голову руками, и плакала.

Он пошел назад, но она вскочила и ринулась в дом, плотно закрыв за собой французские двери.

После этого он не видел ее около года. Даже в забавном двадцатилетнем возрасте, он признался себе, что вместе им было трудно. Но несмотря на это он не мог справиться с возбуждением к ней. Он никогда не мог сопротивляться ей в сексуальном плане.

Самуэль Ти обдумывал ее слова, сказанные накануне... и ее слезы, стояли у него перед глазами.

«Что если... она не играла с ним?»

Сама мысль его просто ужаснула.

Может она не отошла от шока? Он готов был отказаться от боевых действий с ней. Насколько это возможно, но его гордость требовала ответов на некоторые вопросы — зачем она все это ему сказала, и на действительно ли она... он уговаривал себя, что не будет считать это своим поражением, даже если она не сложит свой меч, в тот момент, когда он перейдет к перемирию.

Правда? Он пытался обмануть сам себя, если предполагал, что на планете существует кто-нибудь еще столь же взбалмошный, избалованный, как эта заноза в заднице.

Она держала в своих ладонях его сердце с того первого дня, как он только положил на нее глаз.

Выбравшись из своего автомобиля, он провел по волосам, застегнул на все пуговицы розо— светло-голубую с желтым в клетку спортивный китель. Потом наклонился, взял шляпу дерби с сиденья и водрузил идеально ее на голову.

Он присоединился к вечеринке через ближайшие ворота, ведущие в сад.

— А вот и он!

— Самуэль Ти!

— Мятный джулеп для тебя!

Его дружки, джентльмены, которых он знал еще с детства, подходили к нему, хлопая по ладони, обсуждая предстоящие скачки, предлагая посетить вечеринку, которая будет позднее вечером и затянется до утра воскресенья. Он отшучивался, его глаза прочесывали толпу.

— Извините меня, — сказал он.

Он не стал дожидаться их ответа, выбираясь из шатра, обходя официантов с подносами и людей, которые приветствовали его, а несколько женщин стремились присоединиться к нему.

Наконец, он отыскал ее, стоявшую в одиночестве и смотревшую на реку.

Приблизившись, он осматривал изящные изгибы Джины в шелковом платье, задержавшись на ее открытых плечах. По непонятной ему причине, она повязала длинный шарф вокруг шеи, концы которого развевались на ветру, создавая крылья, опускаясь вниз к ее невероятным ногам.

Он ненавидел это ощущение, когда его сердце начинало с такой силой биться в груди. Он презирал себя за то, что ему даже пришлось незаметно вытереть вспотевшие ладони о шлицу пиджака. Молясь про себя, что он хоть раз смог правильно понять ее слова..., что она, единственный раз за все время была честна с ним, говоря от всего сердца… и они действительно готовы, наконец-то, к реальным отношениям друг с другом.

— Джин?

Она не обернулась, продолжая все также стоять и смотреть на реку, и он дотронулся до ее руки…

Она дернулась и быстро повернулась кругом, и ее мятный джулеп обрызгал его китель, оставив мокрую дорожку у него на животе.

Но его это совсем не волновало.

— Сильно нервничаешь? — протянул он, пытаясь восстановить свое самообладание.

— Прости, — она потянулась к нему с салфеткой с монограммой. — О, я испортила…

— Перестань. У меня есть запасной в багажнике.

Он всегда потел в машине, когда гнал по трассе, и черт побери, если ему придется провести оставшийся вечер в таком виде.

— Итак, готов к великому дню? — спросила она, когда он снял китель.

Он перекинул его через руку, обратив внимание, что она старается не встречаться с ним глазами.

— Ну? — подсказала она. — Мой брат выставляет лошадь на скачки. Может даже две? Жеребца осеменителя того непокорного ублюдка Нибеканзера.

Но она по-прежнему не смотрела ему в глаза.

Выдохнув, он пробормотал:

— Я терпеть не могу прыгать с парашютом.

Его слова заставили ее поднять взгляд, но только на мгновение.

— Что?

Потом ее голубые глаза вернулись к реке, он выругался.

— Послушай... Джин.

— Да?

«Она такая тихая», — подумал он. И маленькая по росту по сравнению с ним. Забавно, он никогда не замечал разницу в росте, когда они занимались сексом… почти на сто фунтов меньше и на шесть дюймов ниже, но ее рот был просто сексуальным как ад.

Он сделал глубокий вдох.

— Я все думал о том, что ты сказала вчера. Честно... ты права. Абсолютно правы. Во всем.

Он не знал, что ему от нее ожидать в ответ… но ее плечи как-то поникли. Она, казалось, окончательно побежденной.

— Я ничем не лучше, чем ты, — сказал он. — Но я хочу... ну... черт, Джин, я люблю…

— Стоп, — выпалила она. — Ничего не говори. Пожалуйста... не сейчас. Не…

— Доброе утро, Самуэль Ти, как поживаете?

Появление другого лица произвело эффект на него, словно он увидел летающий дом.

Ричард Пфорд обнял Джину за талию и продолжил в том же духе:

— Ты уже поделилась отличной новостью, дорогая?

Впервые в своей жизни Самюэль Ти почувствовал холодок ужаса, который, учитывая некоторые вещи, совершенные им за последние два десятилетия, кое-что да значил.

— И что бы это могло быть? — протяжно заставил он себя поинтересоваться. — Вы двое открыли прибыльный бизнес по продажи органов через Интернет?

Блестящие маленькие глазки Пфорта стали колючими.

— У тебя такое живое воображение. Уверен оно несомненно помогает твоим клиентам.

— С твоим чувством этики в бизнесе, я бы не стал бросать камни в стеклянный дом, Пфорд, — Самюэль Ти посмотрел на Джин, чувствуя как грудь сковал холод. — Итак, ты что-то хотела мне сказать, не так ли?

Она не успела ответить, Пфорд взял ее за левую руку и выставил ее вперед.

— Мы собираемся пожениться. На самом деле, в понедельник.

Самуэль Ти моргнул один раз, но потом улыбнулся.

— Прекрасные новости. По-настоящему прекрасные… и, Ричард, позволь мне первым поздравить вас. Она трахается как дикий зверь, особенно когда ты берешь ее сзади,… но уверен, ты уже в курсе. Половина страны в курсе.

Ричард начал усиленно пыхтеть, Самюэль Ти наклонился и поцеловал Джину в щеку.

— Ты выиграла, — прошептал он ей на ухо.

Отвернувшись от счастливой пары, он направился к своим дружкам. Схватил два мятных джулеп у проходившего мимо официанта. Выпил их, словно это была простая вода.

— Что у тебя на лице? — кто-то спросил его.

— Прости?

— У тебя текут слезы?

Он провел рукой по глазу, чувствуя влагу и нахмурился.

— Забрызгал выпивкой.

Один из его друзей по братству начал смеяться.

— Какая-нибудь женщина, наконец, плеснула тебе в лицо выпивкой? Давно пора!

— Я получил по заслугам, все правильно, — сказал он, пребывая в оцепенении, и хватая третий джулеп. — Но не переживайте, господа. Я возвращаюсь в строй.

Друзья взревели, мужчины улюлюкали, кто-то тут же притянул к нему женщину. Она обняла его за шею и прижалась к нему, он глубоко поцеловал ее, она предлагала себя, а он был не против, несмотря на то, что кругом было полно народу.

— О, Самюэль Ти, — прошептала она ему в губы. — Я вечность ждала, чтобы ты меня поцеловал.

— Я тоже, дорогая. Я тоже.

Она не достаточно хорошо его знала, поэтому не услышала в его голосе безжизненных ноток. И его совершенно не волновал ее энтузиазм в данный момент.

Он должен был сохранить свое лицо любым способом перед другими... или же он не выживет больше ни одной чертовой минуты.

Джин преуспела в своей игре, нежели он. Ей все-таки удалось расбить его сердце на тысячу осколков, он должен был отдать ей должное.

Лейн проехал на пикапе Мака через каменные столбы с надписью Red & Black Stables, въехав в аллею, которая, казалось, протянулась на сто миль, конюшни и здания были далеко впереди.

За ним поднималась пыль от дороги в утреннем солнечном свете.

Он видел ее, посматривая в зеркало заднего вида, проверяя не следили ли за ним.

Перед самым большим сараем была выложена по кругу дорожка из булыжников, и он припарковался в сторонке на траве. Он вышел из машины, и черт побери, оставил ключи в замке зажигания, поскольку не было причин от кого-то закрываться.

Глубоко вздохнув, он почувствовал, что вернулся в детство, когда приходил сюда во время летних каникул, убирать в стойлах навоз. Его дедушка с бабушкой верили, что воспитывать нужно трудом. Его родители меньше заботились об этом.

Направляясь к коттеджу сторожа, он с трудом мог поверить, что его брат на самом деле жил в таком скромном жилище. Эдвард всегда отличался силой энергии, движущейся, что-то совершающей, завоевывая, достигая победы, будь то спорт, бизнесе или женщины.

А теперь… это совсем маленькое строение? И здесь жил он?

Лейн подошел к двери и постучал по сетке в дверном экране.

— Эдвард? Ты здесь, Эдвард?

Как будто он мог быть в другом месте?

Тук, тук, тук.

— Эдвард? Это я…

— Лейн? — раздался приглушенный голос изнутри.

Он откашлялся.

— Да, это я. Мне нужно поговорить с тобой.

— Подожди.

Дверь в конце концов открылась, Лейн увидел перед собой старика, а не своего брата: Эдвард так похудел, что джинсы на нем болтались, и как у старика выпирали берцовые кости, он немного горбился от постоянной боли, которая необратимо искривила его позвоночник в сторону.

— Эдвард...

В ответ он услышал мычание и взмах рукой, призывающий войти внутрь, когда он открыл экран из сетки.

— Прости, но я сяду обратно в кресло, — сказал Эдвард, возвращаясь к креслу, в котором о явно сидел до этого. — Стоять не могу.

Стон был наполнен мукой, когда он опустился в кресло.

Лейн закрыл дверь. Засунул руки в карманы брюк. Старался не смотреть на изуродованное лицо своего брата.

— Итак...

— Пожалуйста, не беспокойся, можешь сказать насколько хорошо я выгляжу.

— Я...

— Фактически, можешь просто кивнуть и уйти обратно. Не сомневаюсь, это мисс Аврора послала тебя сюда, чтобы ты мог подтвердить тот факт, что я все еще дышу.

— Она не очень хорошо себя чувствует.

Его слова привлекли внимание брата.

— Что с ней?

Лейн быстро все рассказал: про реанимацию, как она теперь выглядит, потом, про бранч, который она обслуживала.

Глаза Эдварда стали не такими напряженными.

— В этом вся она, все правильно. Она переживет всех нас.

— Думаю, она хотела бы увидеться с тобой.

— Я никогда не вернусь в тот дом.

— Она могла бы приехать сюда.

После долгого молчания, Эдвард качнулся назад.

— Ты на самом деле думаешь, что увидев меня, пойдет ей на пользу? — и прежде чем Лейн смог ответить, Эдвард продолжил:

— Кроме того, я не принимаю посетителей. Говоря о развлечениях, почему ты не наслаждаешься The Derby Brunch? Я получил приглашение, мне показалось это иронично. Я даже не удосужился ответить… ужасные манеры, но в моем новом воплощении, манеры и все социальные штучки для меня стали анахронизмом, словно из другой жизни.

Лейн передвигался по комнате, разглядывая кубки.

— О чем ты думаешь? — спросил Эдвард. — Ты никогда не отличался молчанием.

— Я не знаю, как это сказать.

— Попробуй сначала. Используй существительное или же имя собственное, если оно только не «Эдвард». Уверяю тебя, я совершенно не заинтересован в проповеди, что мне следует привести свою жизнь в порядок.

Лейн повернулся и приблизил свое лицо к брату.

— Это касается отца.

Эдвард полуприкрыл глаза.

— А что с ним?

Образ Розалинды, сидящей в кресле и голос Шанталь сообщающий Лейну, что она беременна и не собирается уезжать из дома, возник перед ним.

Губы Лейна, вытянулись в злостную улыбку.

— Я ненавижу его. Я ненавижу его, бл*дь, с такой силой. Он разрушил всех нас.

Прежде чем он начал рассказывать, Эдвард положил свою ладонь на колено и выпустил измученный вздох.

— Ты не должен так говорить. Я хочу узнать, как ты узнал это?

Лейн нахмурился.

— Постой, ты знаешь?

— Конечно, знаю. Я же был там.

«Нет, нет», — подумал он в шоке. Эдвард не мог участвовать в краже денег, делая такие долги... разворовывая. Этот мужчина был не только блестящим бизнесменом, но он был таким же честным, как бойскаут.

— Ты не мог... нет, — Лейн покачал головой. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не…

— Не будь настолько наивным, Лейн.

— Розалинда умерла, Эдвард. Она вчера покончила с собой в своем кабинете.

Теперь была очередь Эдварда выглядеть удивленным.

— Что? Почему?

Лейн вскинул руки вверх.

— Ты думаешь, это не повлияло на нее?

Эдвард нахмурился.

— Что за черт ты несешь?

— Деньги, Эдвард. Господи Боже мой, не будет тупым…

— Почему тот факт, что отец не заплатил за меня выкуп должен повлиять на нее?

Лейн перестал дышать.

— Что ты сказал?

Эдвард потер глаза, у него болела голова, даже можно сказать ломило весь череп. Он дотянулся до бутылки с Бифитером, стоящей рядом и сделал большой глоток прямо из горла.

— Нам стоит поговорить.

— Он не заплатил за твое освобождение?

— Конечно, нет. Он же всегда ненавидел меня. Я бы даже не удивился, что похищение — это его рук дело.

Лейн молча моргал, стоя перед ним, уставясь во все глаза на брата, как в пробке в час пик.

— Но... он сообщил прессе… и нам… что вел переговоры с похитителями…

— И я слышал все, что он говорил на другом конце телефона. Все было несколько по-другому. И могу тебя заверить, предполагались... последствия… если он не выполнит их требования.

Лейн просто зарычал и воскликнул:

— Они могли убить тебя!

После очередного глотка, Эдвард расслабился в кресле и взглянул на него.

— Разве ты еще не понял, брат... они и убили меня. Теперь, что за черт ты несешь?