Короли-торговцы. Когда компании правили миром, 1600-1900 гг.

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Стивен Р. Баун «Короли-торговцы. Когда компании правили миром, 1600-1900 гг.»

Оглавление

Введение. Век героической коммерции

Глава 1

Первый среди равных

Глава 2

Разделение лояльности

Глава 3

Воюющие компании

Глава 4

Владыка Аляски

Глава 5

Империя бобра

Глава 6

Бриллианты и обман

Эпилог. Когда компании правили миром

Временная шкала эпохи

Введение. Век героической коммерции

"Кто владеет торговлей мира, тот владеет

богатствами мира, а значит, и самим миром". СЫР УОЛТЕР РАЛЕЙХ, C. l600

С РАННИХ 1600-х до ПОСЛЕДНИХ 1800-х годов МОНОПОЛЬНЫЕ торговые компании были неофициальными агентами европейской колониальной экспансии. Они захватили контроль над обширными территориями и многими народами, получив разнообразные правительственные и военные функции в результате своего коммерческого успеха. Для европейских стран предоставление монопольных прав на торговлю этим компаниям было удобным способом финансирования астрономических расходов на колониальную экспансию. Этот прилив частного капитала дал толчок тому, что стало известно как Эпоха героической торговли. По мере роста каждая из этих привилегированных компаний сначала брала на себя гражданскую власть над всеми европейцами, работающими у нее за границей, а затем расширяла эту власть, подчиняя себе местные народы. Для достижения своих политических целей торговые компании содержали собственные полицейские силы, а иногда и постоянные армии, и либо контролировали местные правительства, либо становились единственным правительством на своих территориях. Эти территории управлялись как бизнес-интересы, в которых люди рассматривались либо как работники, либо как клиенты, либо как конкуренты. Начав как торговцы, лидеры этих компаний, "купеческие короли", в итоге получили диктаторскую политическую власть над миллионами людей. В этой книге рассказывается о шести таких купеческих королях и их влиянии.

Ян Питерсзон Коэн был безжалостным основателем Индийской компании - торгового предприятия, которое в течение десятилетий конфликтовало почти со всеми морскими странами. Во время его "правления" компания стала залогом богатства золотого века Нидерландов, поставляя в Европу экзотические пряности. "Не отчаивайтесь", - провозгласил он в письме к своим подчиненным в 1618 году. "Пощадите своих врагов, Бог с нами". Иногда враги становились его врагами, когда не хотели торговать с его агентами или товарами его соперников, англичан или португальцев, нападать на войска его компании. Он не терпел ни врагов, ни вызовов своей власти.

Одноногий Питер Стюйвесант был самодержцем в колонии Голландской Вест-Индской компании на протяжении десятилетий он противостоял всем попыткам растущего числа неработающих граждан расширяющейся колонии создать ответственное правительство. В конечном итоге Стёйвесант поставил интересы выше интересов своей страны, что привело к потере всей территории Новой Индии иностранной державой. Когда во время третьей англо-британской войны корабли бросили якорь у Манхэттена, предложив Новому Нидерланду гражданское правительство в случае капитуляции, все ополченцы сложили оружие, не стреляя

Несмотря на отсутствие формального образования, Клайв был военным гением, который изменил состояние компании, одержав ряд поразительных военных побед с использованием войск компании над французской Ост-Индской компанией и различными местными правителями в Индии в период заката империи Великих Моголов. Он создал основу богатства и политической власти Английской Ост-Индской компании - после деятельности Клайва компания стала одновременно монопольным торговым предприятием и гражданским и налоговым органом, управляющим тридцатью миллионами человек. Позднее Клайв получил титул барона и стал одним из самых богатых людей Великобритании. Когда в 1772 году его допрашивали в парламенте о возможной коррупции и источниках его богатства, он возмущенно провозгласил: "Я удивляюсь собственной умеренности".

Агрессивный и эффективный, Аксандр Андреевич Баранов был странствующим русским купцом и торговцем, который сначала отправился на восток в Сибирь, а затем на Аляску. В 1799 году он возглавил Российско-Американскую компанию, полуофициальную монопольную колониальную торговую компанию, зафрахтованную царем Павлом 1. Баранов продвигал российское предпринимательство и колонизацию дальше на юг вдоль побережья Аляски, воюя как с первыми народами, так и с конкурирующими российскими предприятиями от имени своей компании. В 1804 году, стреляя с русского военного корабля, он несколько дней обстреливал деревню тлинкитов, вынудив их признать власть Российско-Американской компании. Он умер после двадцати семи лет укрепления территориальных претензий своей страны на границе и добычи огромного количества меха морской выдры для акционеров и директоров компании в Санкт-Петербурге.

Джордж Бтмпсон, надменный и нетерпеливый, был финансовым и структурным гением, который привел Компанию Гудзонова залива к ее величайшему финансовому успеху и территориальному господству в начале XIX века. "Маленький император", как его называли, был фактически диктатором значительной части Северной Америки. Отвечая за ежегодную доставку сотен тысяч бобровых шкур в Лондон, он разъезжал по своим огромным владениям, сидя на заднем сиденье гигантского каноэ, откуда призывал своих измученных вояжеров грести сильнее, чтобы он мог ставить рекорды скорости и присваивать себе все заслуги Вскоре после его смерти в 1986 году большая часть владений Симпсона вышла из-под власти Компании Гудзонова залива и стала частью нового государства Канада.

Сесил Джон Родс, родившийся в Великобритании южноафриканский магнат, политик, бизнесмен и расистский пропагандист колониализма, был основателем алмазной компании В 1889 году он добился поддержки британского правительства Британской южноафриканской компании для управления территорией, которую он создал и "разрешил" назвать. Компания была монопольным торговым предприятием, получившим право создавать свою собственную частную армию, регулировать и управлять, теоретически уважая африканцев. В действительности же она использовала свою власть для обогащения за счет насильственных захватов земель вплоть до 1923 года, когда был расторгнут устав компании. Родс и Британская компания сказочно разбогатели, эксплуатируя южные минеральные ресурсы под предлогом управления. Будь такая возможность, Родс пошел бы еще дальше. Все эти звезды, - сетовал он, - эти огромные миры, которые остаются недосягаемыми. Если бы я мог, я бы аннексировал другие планеты". Хотел ли он присоединить их к своей стране или к своей компании, неизвестно. Эти будущие короли-торговцы, начавшие свою жизнь с неприметных и маловероятных истоков, столкнулись с похожими дилеммами после того, как заняли высокие посты в своих компаниях. Они были наделены огромными полномочиями как своими компаниями, так и своими странами, однако между продвижением деловых интересов компаний и деятельностью в качестве гражданских властей существовал явный конфликт интересов. Купеческие короли были монополистами, а не капиталистами. Их предприятия, занимавшие серую зону между политической и торговой властью, сочетавшие безжалостную тактику деспотов с юридической структурой акционерных корпораций, ориентированных на получение прибыли, вызывали отвращение у мыслителей свободного рынка, таких как Адам Смит. Быть одновременно монопольным торговцем и гражданским правительством было непросто, и соблазн подмять одну из этих ролей под другую очевиден. Принимая далеко идущие решения в соответствии со своей противоречивой совестью, купеческие короли оказывали глубокое влияние. Компании, как правило, не отличаются широким политическим контролем, но, пытаясь сбалансировать интересы своих компаний с интересами своих стран, купеческие короли меняли историю так же сильно, как и самые знаменитые военные генералы, политические лидеры и технологические новаторы.

Семь смертных грехов: Гордыня, Жадность, Мотовство, Похоть, Гнев и Обжорство. Гнев и Обжорство. Каждый из нас в какой-то момент своей жизни сталкивается с одним или несколькими из них. Но для большинства людей эти грехи уравновешиваются семью добродетелями: смирением, милосердием, усердием, целомудрием, добротой, терпением и воздержанием. Среди королей-купцов в Эпоху героической торговли семь смертных грехов могут показаться слишком представленными - абсолютная, неподотчетная власть, которой они обладали, усиливала их самые неблаговидные черты, - но в большинстве из них было и добро. Сложные и интригующие персонажи, они не были ни героями, ни ангелами. Как и в случае с военными и политическими лидерами, их черты характера усиливались властью и успехом, что заставляло их казаться больше, чем свет. Оказавшись в уникальной исторической обстановке обществ, стоящих на пороге великих потрясений, они воспользовались предоставленными им возможностями и оказали на мир влияние, не уступающее влиянию самых известных монархов, деспотов и генералов. Превратив коммерческие торговые организации в политические и прочно укрепив свои позиции в обоих мирах, эти люди действительно боролись за свои рынки.

Глава 1

"Ваши почести должны знать по опыту, что торговля в Азии должна вестись и поддерживаться под защитой и с помощью оружия вашей чести, и что оружие должно оплачиваться прибылью от торговли; так что мы не можем вести торговлю без войны, а войну без торговли". ЯН ПИТЕРСЗОН КОЭН. C. 1614

Первый среди равных

ЯН ПИТЕРСЗОН КОЭН И ГОЛЛАНДСКАЯ ОСТ-ИНДСКАЯ КОМПАНИЯ

Весной 1609 года, после почти годового плавания из Амстердама, три десятка тяжеловооруженных кораблей направились к отдаленным островам Банд-а в Ост-Индии. Влажный воздух был наполнен пьянящим сладким ароматом цветущих мускатных деревьев. Командовал эскадрой, одной из самых крупных корпоративных флотилий, отправившихся из Нидерландов в "спайсерию", адмирал Питер Верхувен (Питер Верхоеф), ветеран не торговли и исследований, а морских сражений. Теперь он был нанят Голландской Ост-Индской компанией, VOC (Vereenigde Oost-Indische Compagnie), с целью обеспечить своих работодателей экзотической гвоздикой и мускатным орехом с Молуккских островов, как тогда называли "Острова пряностей" в Индонезии. Адмирал командовал более чем тысячей бойцов, включая контингент японских наемников, и его приказы от "Heeren XVll" (Лордов Семнадцати), его могущественных корпоративных директоров в Нидерландах, были прямыми и четкими: "Мы обращаем ваше особое внимание на острова, на которых растут гвоздика и мускатный орех, и поручаем вам стремиться завоевать их для компании либо по договору, либо силой". Силу Верхоф хорошо понимал: двумя годами ранее он отличился в битве за Гибралтар, когда голландские корабли практически уничтожили могучий флот злейшего врага Голландии, императорской Испании.

Когда Верхоеф со своим флотом приблизился к главной гавани Грейт-Банда, адмирал с удивлением и досадой заметил в укрытом порту английский корабль. Вот уже несколько лет голландская Ост-Индская компания находилась в состоянии острого конфликта с торговцами и купцами английской Ост-Индской компании. Обе компании, борясь за контроль над прибыльной торговлей пряностями в Индонезии, стремились вытеснить португальцев и занять доминирующее положение в торговле. Капитан Уильям Килинг со своим кораблем "Гектор" уже месяц крейсировал у островов Банда, единственного в мире источника мускатного ореха и булавы, пытаясь заполучить груз пряностей. Он установил теплые отношения с голландскими торговцами, работающими на отдаленных и крошечных островах, наслаждался ужинами на берегу и экскурсиями на плантации. Однако все дружелюбие рассеялось с прибытием флота Верхофа. Одним из первых действий Верхоефа, направленных на то, чтобы помешать бизнесу Килинга, было заплатить банданским старостам, оранг-кайя, чтобы они прекратили торговлю с англичанами. Килинг жаловался, что Верхоф обошелся с ним и его людьми "самым нелюбезным образом, с позором обыскав его лодку и не позволив ему вести дальнейшую торговлю, не собрав с него долги, а приказав ему убираться". Что еще более зловеще, английский моряк, служивший в голландском флоте, дезертировал и сообщил своим соотечественникам, что Верхоф планирует тайное нападение на них в течение нескольких недель.

Килинг размышлял о своем затруднительном положении. "Шестьдесят два человека против тысячи или даже больше не смогут многого добиться", - уныло писал он. Снявшись с якоря, он отвел "Гектор" к одному из более отдаленных островов, Аи, и начал закупать и загружать свой корабль мускатным орехом вдали от вмешательства голландцев. Самый большой остров крошечного архипелага назывался Лонтор, или Большая Банда, где несколько тысяч банданцев ухаживали за самыми большими и ценными мускатными плантациями. Острова Нейра и Гунунг-Апи располагались в пределах выстрела от Большого Банда. Ай находился на небольшом расстоянии к западу, а самый маленький из островов, Рун, - еще дальше. На Большом Банда Верхоеф не терял времени даром, запугивая островитян и навязывая им монополию голландской компании, которая лишала всех английских, португальских, малайских и китайских торговцев права приобретать груз мускатного ореха.

19 апреля Верхоеф приказал 250 хорошо вооруженным ротным войскам сойти с кораблей и расположиться на берегу. Затем он созвал оранг-кайя, чтобы они выслушали его речь и прошение. Когда они собрались под сенью большого дерева, он раздал им подарки и торжественно развернул пергамент. Затем он зачитал свое обращение, сначала на португальском, а затем на малайском языке. Верхоф заявил, что островитяне нарушили свое обещание "торговать только с ними, которые торгуют здесь уже шесть лет". Верхоф указал на узкий водный путь, отделявший Лонтор от Нейры, и сообщил, что "для защиты себя и всей страны от португальцев" его люди скоро начнут строить на Нейре форт и постоянную факторию. Оранг-кайя были встревожены не меньше, чем решительный Верхоф.

Причиной неприятностей стал инцидент, произошедший несколькими годами ранее. 23 мая 1602 года голландский капитан Вольферт Харменсзон уговорил нескольких вождей Нейры подписать договор на голландском языке, на котором они не умели читать, о предоставлении голландской Ост-Индской компании монополии на торговлю мускатным орехом.

Некоторые, но не все оранг-кайя подписали соглашение, боясь обидеть купцов и навлечь на себя жестокую расправу в случае отказа. Но поскольку не было никакой реальной выгоды в том, чтобы оставить все свои пряности для голландцев, они не стали соблюдать соглашение - если, конечно, они вообще когда-либо думали о том, чтобы сделать это. Теперь же оказалось, что голландцы серьезно отнеслись к этому документу и намерены распространить его на всю торговлю мускатным орехом на всех островах Банда, а не только на регион, контролируемый подписантами.

Банданцы жили в ряде взаимосвязанных прибрежных деревень на островах, но, в отличие от других жителей Молуккских островов, у них не было общего короля или вождя. Верхоф не понимал, как устроено свободное управление островами, и не знал, с кем иметь дело; он просто хотел закрепить законность своего завоевания. Несколько сотен оранг-кайя Великого Банда были ошеломлены и озадачены требованиями Верхофа, и их ответ был уклончивым и осторожным - Нейра была отдельным островом со своим собственным оранг-кайя. Они медлили, требуя больше времени на обдумывание вопроса: дело в том, что они практически не контролировали действия Верхофа на водном пути. Но перспектива появления постоянного каменного форта на расстоянии пушечного выстрела от их собственной гавани не сулила ничего хорошего.

Банданцам напомнили о пророчестве, сделанном несколькими годами ранее мусульманским святым, в котором говорилось о белых чужеземцах издалека, которые однажды завоюют их острова. Английские торговцы в шутку связывали это пророчество с голландцами. Однако островитяне не хотели иметь дело с голландцами. Они предпочитали китайских, арабских и яванских торговцев, которые часто заходили в порт и привозили товары, ценимые банданцами, такие как батик, ситец, рис, пальма саго, фарфор и лекарства. Они разделяли с этими народами культуру, а иногда и религию. Голландские торговцы, напротив, не впечатляли своими зачастую бесполезными товарами, такими как шерстяные и бархатные ткани, своей странной религией, нерегулярными визитами, незнанием местных обычаев и негибкими ценами. Особенно раздражало требование Верхоефа, чтобы островитяне перестали продавать мускатный орех и булаву кому-либо, кроме голландских торговцев. Еще большее беспокойство у банданцев вызвало извержение вулкана на соседнем Гунунг-Апи. Зловещий вулкан выбросил облако гари и пепла на Нейру как раз в тот момент, когда прибыл флот Верхофа.

По мере того как дни и недели проходили в застое переговоров, Верхоеф становился все более взволнованным и беспокойным. У него были и другие дела, в частности, аналогичная миссия по обеспечению монополии Голландской Ост-Индской компании на гвоздику на островах Тидоре и Тернате, расположенных дальше к северу. 25 апреля 1609 года он приказал около 750 своим солдатам сойти на берег Нейры и принялся за работу по расчистке фундамента заброшенного португальского форта. Жители близлежащих деревень бежали на холмы или другие острова, и вскоре голландские войска и рабочие заняли их жилища.

Не имея достаточных военных сил, чтобы вытеснить голландцев, и в то время как стены форта зловеще поднимались, жители острова 22 мая потребовали встречи с Верхоефом, чтобы обсудить детали требуемой им монополии. Для встречи было выбрано отдаленное место на востоке острова, и Верхоеф отправился туда с группой соотечественников, включая самых доверенных капитанов, старших купцов и контингент хорошо вооруженных солдат.

Он также притащил с собой, согласно предвзятому английскому рассказу, целую вереницу английских пленников, скованных одной цепью, чтобы продемонстрировать свое превосходство над этим народом-новичком.

Однако поляна была пустынна. Никто не ждал Верхофа в назначенном месте встречи, под огромным деревом на берегу. Скорее из любопытства, чем из страха, он приказал своему переводчику Адриаану Ильзевиру обшарить окрестные леса, где Ильзевир наткнулся на группу оранг-кайя, подозрительно притаившихся в кустарнике. Они сообщили ему, что испугались при виде стольких вооруженных голландцев. Не мог бы Верхоеф оставить своих солдат, оружие и пушки под деревом, взяв с собой только старших участников переговоров, чтобы они могли спокойно поговорить, без солдат, следящих за ходом переговоров?

Уверенный в своем превосходстве, Верхоф согласился. Он и десятки его подчиненных без оружия отправились в заросли, "и, войдя среди них, он обнаружил, что лес пополнился вооруженными чернокожими, банданцами и оранг-кайя, которые мгновенно окружили их и без долгих переговоров между ними... были вероломно и злодейски убиты". Они кричали: "К оружию!" и "Адмирал, нас предали!", но безрезультатно. Безоружные, они были быстро убиты, и ни один не спасся. Все произошло так быстро и неожиданно, что вооруженные гвардейцы, бросившиеся защищать своего командира и товарищей, прибыли на место и обнаружили, что все они убиты. Верхоф был обезглавлен, а его голова была насажена на палку с шипами. В течение следующих нескольких недель началось всеобщее восстание банданцев против голландцев, которые почти не покидали свои корабли и форт. Работы по возведению полуразрушенной крепости, форта Нассау, продолжались ускоренными темпами.

Новый командующий войсками голландской компании Саймон Хоен начал "осуществлять и практиковать все возможные виды мести", нападая на жителей островов, сжигая деревни, поджигая и уничтожая лодки и грабя все, что имело ценность. После того как 26 июля часть его войск потерпела поражение от банданцев, Хоэн отступил и приказал устроить морскую блокаду островов, чтобы остановить импорт продовольствия, необходимого для выживания людей, и прекратить торговлю. Вскоре многие оранг-кайя были готовы подчиниться требованиям компании и сели за стол переговоров с голландскими захватчиками. 13 августа они нехотя согласились на монополию голландцев на торговлю мускатным орехом; теперь все прибывающие корабли должны были являться в форт Нассау для осмотра и получения пропуска. Кроме того, никто не мог селиться на островах без разрешения командира компании. Весь остров Нейра должен был стать владением Голландской Ост-Индской компании, "чтобы храниться у нас вечно" - первое территориальное приобретение компании.

Затем Хоэн с основной частью своего флота отплыл на север, чтобы вести дела с Тернатом и Тидором. Но даже после этого первого завоевания банданцы не стеснялись обходить голландскую монополию, тайно поставляя мускатный орех английским купцам, которые основали фабрики на отдаленных островах Ай и Рун. Обеспечить торговую монополию было просто в теории, но трудно в реальности, даже на отдаленных и крошечных островах Банда. В XVII и начале XVIII века Нидерланды были, пожалуй, самой богатой и самой передовой в научном отношении европейской страной. Этот период, известный как Золотой век Нидерландов, привел к расцвету искусства и науки, что отражало безграничный оптимизм и изобилие того времени.

Зажиточные мещане и купцы стали покровителями искусств, в том числе скульптуры, поэзии и драмы, а также публичных дебатов.

Они заказывали архитекторам проекты красивых домов. Картины и скульптуры украшали внутренние стены этих впечатляющих домов. Рембрандт ван Рейн, Иоганн Вермеер, Якоб ван Рюисдаль и многие другие произвели революцию в живописи, вдохнув новую жизнь в пейзажи, портреты и натюрморты, а также изобразив современную жизнь и общество в процветающих городах, которые были самыми космополитичными в Европе. В области науки в список всемирно известных светил вошли философ Рене Декарт, знаменитый юрист и теоретик международного права Гуго Гроций, математик, астроном и изобретатель маятниковых часов Христиан Гюйгенс, а также Антон ван Леу-Венгук, изобретатель микроскопа и основатель микробиологии. В атмосфере толерантности и интеллектуального любопытства процветало книгоиздание; идеи, касающиеся религии, философии и науки, которые в других странах считались слишком противоречивыми, в Нидерландах стали печататься, а книги тайно переправлялись за границу.

Голландская республика, недавно освободившаяся от испанского господства и наслаждавшаяся своей свободой, имела прекрасное положение, чтобы доминировать

Европейская торговля стала артерией, ведущей во внутренние районы страны. Тысячи кораблей заполонили его многочисленные гавани. Великий город Амстердам был центром международной торговли экзотическими предметами роскоши из Америки, Индии и "Островов пряностей". Амстердамская фондовая биржа, основанная в 1602 году, была первой в мире, созданной голландской Ост-Индской компанией (voc) для торговли собственными акциями и облигациями. Она стала первой в истории торговой компанией с постоянным акционерным капиталом. Это акционерное общество привлекло огромные средства для первоначальной капитализации от более чем 1800 инвесторов, большинство из которых были купцами и другими богатыми представителями среднего класса. Спекуляции на колеблющейся стоимости этих акций зависели от успеха или неудачи кораблей компании в доставке пряностей в Европу с Дальнего Востока.

Первая великая глобальная корпорация, Вок, к концу XVII века была самой могущественной и богатой компанией в мире. Ее личный флот насчитывал около 150 торговых судов и 40 гигантских военных кораблей. На пике своего могущества в компании работало около 50 000 человек по всему миру - моряки, ремесленники, стивидоры, рабочие, клерки и строители. Компания занималась множеством видов коммерческой деятельности: строительством, переработкой сахара, производством тканей, вялением табака, ткачеством, изготовлением стекла, винокурением, пивоварением и другими отраслями, связанными с ее глобальными коммерческими предприятиями. В штате компании также числилась частная армия численностью 10 000 человек.

Вок - одна из основ процветания Нидерландов, а его могучий флот - ключевая сила, побудившая молодую республику обратиться к мировой торговле, - обладал фактической монополией на мировые поставки пряностей. Она добилась этого в кровавой борьбе на заре эпохи героической торговли. По иронии судьбы, богатство компании было основано на системе и ценностях, навязанных в Индонезии, которые шли вразрез с либеральной и толерантной культурой многих ее акционеров. Более того, ее глобальное господство в качестве государственной монополии и вклад в художественный и культурный расцвет Голландской республики были основаны на безжалостной стратегии человека, чей характер полностью противоречил характеру его нации.

В составе экспедиции Питера Верхоефа плыл младший торговец Ян Питерсзон Коэн, ставший свидетелем того, что он назвал "гнусным банданским вероломством 1609 года". Он считал, что восстание банданцев и их сопротивление воку были спонсированы коварными английскими агентами и подкреплены недоверчивым характером банданцев. Коэна ждало историческое величие и, как утверждают некоторые, бесславие. Более десяти лет спустя, став генерал-губернатором предприятия Вока в Ост-Индии, Коэн позаботится о том, чтобы такое неуважение к его компании не осталось безнаказанным.

Пряности Восточной Индии происходят из самых разных источников. Мускатный орех и булава растут на одном дереве - блестящем вечнозеленом дереве, достигающем в высоту почти двадцати метров. Плоды желтые, похожие на персики, при полном созревании лопаются, обнажая небольшой коричневый орех, заключенный в красную мембрану. Мякоть ореха - это мускатный орех, а красная мембрана, высушенная на солнце до коричневого цвета, - булава. Гвоздика - это нераскрывшиеся цветки гвоздичных деревьев, покрывающих склоны холмов своими красноватыми листьями-новообразованиями. Розовые бутоны собирают вручную и сушат на солнце. Взрослое дерево дает до пятнадцати килограммов сушеных бутонов в год.

Перец происходит от темнолистной вьющейся лозы, ягоды которой растут гроздьями по пятьдесят штук. Собранные недозрелыми и зелеными, ягоды чернеют на солнце. Белый перец получают из полностью созревших красных ягод. Ароматную внутреннюю кору деревьев корицы и кассии срезают с веток и сушат на солнце, пока она не свернется. Из луковичного корня узкого многолетника с листьями, похожими на траву, получают имбирь, который на Востоке исторически едят свежим, а для поставки на западные рынки сушат и измельчают. Ярко-желтую куркуму также получают из корневища растения из семейства имбирных, а другие экзотические специи имеют прозаическое происхождение из растений, которые исторически росли в Индонезии.

Эти хорошо известные специи использовались в качестве основных ингредиентов лекарств, духов и пищевых ароматизаторов, как вспомогательное средство для пищеварения и как консервант для мяса. Их ароматические свойства были настолько сильны, что ничтожные количества маскировали неприятные запахи и оживляли однообразную кухню. Их запах маскировал зловоние многолюдных городов и вонь слегка подгнившего соленого мяса. Эти специи были настолько ценными, что использовались как валюта, и люди убивали за них. Один мешочек некоторых специй можно было обменять на небольшое стадо крупного рогатого скота или овец или предложить в качестве сказочного свадебного приданого. Пряности преподносили в дар королям, требовали в качестве дани от генералов-завоевателей и милостиво принимали от пап как должное. Римский император Тиберий жаловался на истощение ресурсов империи, вызванное оплатой "экзотических азиатских товаров". В 408 году король вторгшихся в Рим готов Аларих потребовал три тысячи фунтов перца в качестве платы за то, что он не будет грабить Рим. Считалось, что мускатный орех и имбирь даже отпугивают чуму. На протяжении веков золото и серебро шли на восток, а сушеные и порошкообразные растения - на запад.

В Европе XVII века в фешенебельных и зажиточных домах имелись богато украшенные терки для специй и емкости для их хранения, а также небольшие серебряные тарелки, специально предназначенные для подачи пряников и засахаренных фруктов со специями. Джентльмены и леди носили помандеры, наполненные специями и парфюмерными смесями, чтобы уберечься от инфекционных заболеваний и замаскировать запах тела. В апельсин или яблоко можно было воткнуть десятки гвоздик и оставить их благоухать в комнате с развешенной одеждой. Гвоздика была особенно популярна в качестве освежителя дыхания; в древнем ханьском Китае правило императорского двора гласило, что просители и придворные должны жевать гвоздику, чтобы подсластить дыхание перед разговором с императором.

Аптекари и врачи прописывали меланж специй для борьбы с различными мелкими и серьезными недугами. Считалось, что мускатный орех подавляет кашель и улучшает память; перец лечит простуду, улучшает зрение и уменьшает боли в печени; гвоздика является средством от ушной боли; тамаринд эффективен против чумы. Наконец, но не в последнюю очередь, ходили слухи, что многие специи, включая мускатный орех, булаву и имбирь, являются афродизиаками. Неудивительно, что спрос на эти специи давно превысил предложение, а цены на них часто делали их недоступными для всех, кроме богатых людей, за исключением особых случаев. "Искусство использования различных специй было распространено среди цивилизованных народов, - пишет историк Дж. Иннес Миллер в книге "Торговля специями в Римской империи", - в их домах, храмах, общественных церемониях, приправах к пище и вину".

Особым атрибутом была их целебная сила. Благодаря тому, что они были высушены и имели небольшой объем, их было легко транспортировать, а их редкость была формой королевского сокровища".

На протяжении веков большинство людей, использующих гвоздику, корицу, перец, мускатный орех и имбирь, и даже большинство тех, кто ими торговал, не имели ни малейшего представления о том, откуда эти специи берутся и как они растут. Большая часть того, что покупатели и пользователи "знали" об этих ароматных и вяжущих семенах, ягодах, корнях и корешках, была мифом и фантазией. Знаменитый римский натурфилософ Плиний Старший описал авантюрные методы, с помощью которых, как считалось, пряности доставлялись из далеких стран, которые он сам никогда не посещал: "Они везут пряности через огромные моря на плотах, у которых нет ни рулей, чтобы управлять ими, ни весел, чтобы толкать... ни парусов, ни других приспособлений для навигации, а только дух человека и человеческая храбрость... Эти ветры гонят их по прямому курсу, от залива к заливу. Корица - вот главная цель их путешествия, и говорят, что этим торговым морякам требуется почти пять лет, прежде чем они вернутся, и что многие из них погибают".

Марко Поло лживо хвастался, что видел гвоздичные деревья, растущие на островах в Китайском море, и описывал их в своих "Путешествиях" как маленькие деревца "с листьями, похожими на лавровые". Арабские посредники, получавшие огромные прибыли от своей желанной роли, препятствовали выяснению источников, рассказывая леденящие кровь истории о том, что "пряники", район происхождения пряностей, охраняют свирепые звери, что на морях вечно бушуют штормы и что по всему пути следования скрываются страшные пираты, которые набрасываются на ничего не подозревающие корабли, грабят их и обращают в рабство экипажи. Гигантские птицы, известные как роки, обитали в скалистых аэриях, как гласит одна из распространенных легенд, и строили свои гнезда из веток корицы. Только смельчаки отваживались взобраться на отвесные скалы и добыть вожделенную кору, рискуя погибнуть от острых клювов роков. По другой версии, путь к спайсерам был населен гигантскими крокодилами. Эти чудовища питали неумеренную страсть к человеческой плоти. Или же путь был кишит огромными болотными змеями, которые пожирали неосторожных путников. Рассказы о многих других причудливых чудовищах также отпугивали любопытных и, конечно, оправдывали непомерные цены на специи на рынке.

Хотя торговые пути, ведущие на восток и запад от пряностей, не охранялись мифическими чудовищами, путь был долгим и трудным. Самые желанные пряности родом из двух самых отдаленных островных скоплений Дальнего Востока. Индонезийский архипелаг, простирающийся к юго-востоку от материковой Азии, - самый большой архипелаг в мире, состоящий из тринадцати тысяч островов, разбросанных, как звезды на ночном небе, на площади около пяти тысяч квадратных километров. На архипелаге, граничащем с экватором, царит жаркий и влажный климат, а его почва плодородна благодаря частой вулканической активности. Острова Ява и Суматра, расположенные на западе архипелага, производили перец (из всех пряностей наиболее востребованный), имбирь, корицу и смолистую камфору и имели все шансы доминировать в торговле пряностями благодаря контролю над Малаккским и Сундским проливами. Вторым пряным регионом архипелага были знаменитые Молуккские острова. Только пять из этих небольших островов имели почву и климатические условия, необходимые для выращивания гвоздики. Все они были сгруппированы к западу от гигантского острова Хальмахера, и на двух островах, Тернате и Тидоре, доминировали султанаты.

В сотнях километров к югу, в одиноких просторах моря Банда, находились крошечные острова Банда - единственное место обитания неуловимого мускатного дерева.

Торговля пряностями возникла еще до начала истории этого региона, на две тысячи лет раньше прибытия первых европейских кораблей. Яванские, малайские и китайские корабли были частыми посетителями ранних отдаленных рынков, где местные специи обменивались на рис, хлопок, шелк, монеты, фарфор или бусы в древней и запутанной торговой сети. Спрос вдохновил купцов на создание сложных торговых маршрутов, которые пролегали через эти крошечные острова по морю и по суше. Пряности попадали в крупные торговые центры Суматры и Явы, переходили из рук в руки, а затем попадали в Индию, где их передавали индусским купцам, которые перепродавали их арабским купцам, которые, в свою очередь, везли их на запад через Индийский океан в Египет и на Ближний Восток, а затем на север, к побережью Средиземного моря. Там Александрия стала первой великой торговой империей для этой прибыльной торговли; спустя столетия коммерческая власть в регионе перешла к Константинополю. И, конечно, каждый раз, когда товары переходили из рук в руки, цены на них росли, поскольку сменяющие друг друга купцы получали свою прибыль, а сменяющие друг друга правительства - свои налоги и тарифы. К тому времени, когда пряности достигли Европы, то, что можно было купить за корзину риса или несколько кусков ткани на островах Банда, могло стоить небольшое состояние в серебре.

На протяжении сотен лет в Средние века в торговле пряностями на Западе доминировал город-государство Венеция. Венецианские купцы оттеснили всех остальных с рынков Александрии, а затем и Константинополя, где арабские торговцы выставляли на продажу свои экзотические товары, скрывая при этом, что знают об их происхождении. Однако в 1453 году в результате разрушительной осады Константинополь пал перед турками-османами и был разграблен армией захватчиков, положив конец оставшейся Византийской империи. С падением Константинополя торговля пряностями полностью перешла в руки османов, которые вскоре подняли налоги и увеличили тарифы, практически перекрыв поставки пряностей в "неверную" Европу.

Однако в конце XV века португальцы открыли морской путь на Восток, продвигаясь на юг вдоль побережья Африки и вокруг мыса Доброй Надежды, завоевав множество восточноафриканских городов и основав в 1510 году колонию Гоа на западном побережье Индии. Несколько лет спустя португальские авантюристы захватили города в Индонезии, где построили укрепленные поселения, чтобы доминировать и контролировать местную торговлю пряностями. Вскоре Португалия стала одним из богатейших государств Европы, обладая сложной торговой сетью, которая простиралась по всему миру. Но в самом успехе Португалии было заложено зерно ее падения: население страны составляло всего два миллиона человек, а восточная торговля пряностями с ее постоянными войнами, кораблекрушениями и смертями от болезней сильно усугубляла малочисленность мужского населения Португалии. Чтобы поддерживать предприятие, Португалия нанимала иностранных моряков, которые вскоре поделились знаниями об этом удивительном богатстве. Другие тоже захотели получить свою долю в торговле пряностями.

В 1519 году, в ходе одного из величайших путешествий всех времен, испанская экспедиция под руководством недовольного португальского дворянина Фердинанда Магеллана обогнула земной шар, обогнув Южную Америку, пересекла Тихий океан и основала испанское присутствие на Островах пряностей. Несмотря на свои ссоры, испанцы и португальцы получали огромные прибыли, монополизировав торговлю пряностями в Европе на несколько десятилетий. В середине XVI века династическая политика в Европе привела к тому, что Карл v, правитель Священной Римской империи, унаследовал трон Испании, а также герцогство Бургундия и провинции на севере, примерно в районе современных Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. В 1549 году эти провинции стали независимым государством под властью императора. Когда в 1555 году он отрекся от престола, чтобы посвятить свою жизнь церкви, он разделил эту огромную и громоздкую империю между своим братом Фердинандом и сыном Филиппом. В то время как Фердинанд сохранил контроль над старой Священной Римской империей, Филипп стал королем Испании и недавно созданных Испанских Нидерландов. Мощные чартистские города этого региона были жизненно важны для процветания испанской короны. В 1580 году Филипп аннексировал Португалию, объединив конкурирующие государства под властью одной монархии и одной монополии на торговлю специями.

Протестантская реформация прервала это уютное соглашение. В 1567 году король Филипп послал в Нидерланды безжалостного герцога Алву и армию испанских солдат, чтобы подавить восстание и собрать новую серию налогов с городов Низины. 16 февраля 1568 года инквизиция объявила, что все три миллиона жителей Нидерландов, за редким исключением, являются еретиками и поэтому приговорены к смерти. Теперь Филипп приказал Алве привести приговор инквизиции в исполнение. Города Низины, измученные финансовым бременем, жестокой расправой Алвы и казнью тысяч горожан веревкой, огнем и мечом, подняли восстание.

Объявив испанцев "жестокими, кровожадными, чужеземными угнетателями", они объединились вокруг лидера Вильгельма iii Оранского. Поскольку власть Испании была наиболее сильна в южных Нидерландах, большинство ведущих купцов и капиталов во время конфликта бежали на север, как экономические и религиозные беженцы от испанского и католического правления.

Главным бенефициаром этого перемещения богатства и знаний стал город Амстердам. В течение десятилетий в конце XVI века испанские и повстанческие армии вели безрезультатные столкновения, фактически закрыв порт Антверпена, а вместе с ним и португальский торговый доступ в Северную Европу. Амстердамские купцы начали плавать в Лиссабон за пряностями до 1595 года, когда король Филипп закрыл Лиссабон, а значит, и европейский центр пряностей, для купцов из Нидерландов. Это закрытие послужило стимулом для купцов одного из крупнейших торговых центров Северной Европы начать собственные путешествия на Восток.

В 1592 году голландский мореплаватель по имени Ян Хуйген ван Линсхотен вернулся из одиннадцатилетнего путешествия по Ост-Индии на службе у португальских купцов. "Мое сердце, - размышлял он, - день и ночь жаждет путешествий в далекие страны". В 1596 году он закончил и опубликовал свой путеводитель Itinerario - подробное описание народов и товаров Индии и Индонезии. Itinerario представлял собой карту маршрутов по богатой португальской торговой сети, туземным королевствам, их обычаям и интересам, товарам, которые они хотели получить, и товарам, которыми они торговали, - своего рода коммерческий путеводитель Lonely Planet для купцов, впервые приехавших в этот регион. В нем ван Линсхотен впервые описал первоначальные местонахождения гвоздики, мускатного ореха, булавы, корицы и других пряностей, дополнив свой рассказ причудливыми наблюдениями за их повседневным использованием. "Индийские женщины, - записал он, - используют много гвоздики, чтобы иметь сладкое дыхание, которое теперь начинают использовать жены португальцев, живущих в этих местах". Что касается мускатного ореха и булавы, он рассказал, что "их плоды похожи на большие круглые персики, внутренняя часть которых - мускатный орех... Плоды яблок много раз сохраняются в сахаре, будучи целыми, и в таком виде их развозят по всей Индии, и они очень почитаемы". Странствующий голландец описал огромную пользу всех специй, если кто-то еще сомневался в том, что это удивительные вещества.

Историк Бернард Влекке пишет в своей книге "Нусантара: A History of Indonesia, что "Линшотен также утверждал, и, вероятно, многие другие приводили ту же информацию, что португальская империя на Востоке обветшала, прогнила и шатается, что это структура, которая рухнет, если ей нанести даже умеренный удар, или, чтобы изменить метафору, это была слива, созревшая для сбора".

Для голландских купцов, у которых были свободные капиталы и которые вели войну с Испанией за свою независимость, это была хорошая новость. Они распознали хорошую возможность: Португальское могущество ослабевало.

Поэтому голландские купцы стали организовывать местные экспедиции, чтобы самим добывать спайсерию. В отличие от португальских предприятий, которые направлялись и спонсировались короной, это были независимые предприятия, финансируемые частными инвесторами. Девять из них в 1594 году задумали создать "Компанию дальних стран" вопреки португальской монополии и папскому указу, который лежал в основе Тордесильясского договора, разделившего мир на две сферы суверенитета, одна из которых принадлежала Испании, а другая - Португалии. Первое плавание четырех кораблей возглавил Корнелис де Хоутман, купец, некоторое время живший в Португалии и состоявший в родстве с одним из ключевых инвесторов.

Де Хоутман оказался непредсказуемым и опасным руководителем: один из его кораблей затонул, 145 моряков из 249 погибли, и де Хоутман оскорблял местных торговцев, где бы он ни высаживался. Поскольку у него не было карт и он вез с собой скудный выбор торговых товаров, включая тяжелые шерстяные ткани и одеяла, восторженный прием, который ему оказали, объяснялся скорее тем, что малайские торговцы были довольны конкуренцией, которую он предложил португальцам и испанцам, заслужившим репутацию жестоких и откровенно враждебных по отношению к местным религиям. Офицеры де Хоутмана заставили его вернуться в Голландию, даже не попытавшись достичь Молуккских островов, но ему удалось доставить небольшой груз пряностей, и экспедиция была признана в Амстердаме успешной.

Инвесторы быстро поняли, насколько велика перспектива получить полный груз пряностей. Опираясь на множество практических советов по навигации и местным обычаям, которые были подробно изложены в недавно опубликованном "Маршруте" Линсхотена, а также на опыт выжившей команды де Хоутмана, они создали новую компанию. Новым командиром стал Якоб Корнелисзон ван Нек, а семь кораблей экспедиции были вооружены - они не ожидали, что португальцы примут их радушно. Ван Нек, уравновешенный и дипломатичный торговец, завязывал дружеские отношения везде, где останавливались его корабли на Островах пряностей. Он вернулся с полным грузом специй, особенно перца, который принес ошеломляющую прибыль в 400 процентов на вложенный капитал, и гонка началась. К 1598 году пять отдельных торговых компаний отправили двадцать два корабля к пряным островам. Где бы они ни плавали в Индийском архипелаге, они объявляли себя врагами португальцев и, как следствие, были тепло встречены островитянами. За несколько лет мореплаватели и купцы многочисленных голландских торговых компаний исследовали почти все побережье и посетили все порты региона. Только в 1601 году шестьдесят пять голландских кораблей отправились на Острова пряностей.

Голландские купцы настолько преуспели, нахлынув на португальских торговцев, что начали конкурировать друг с другом, снижая цены на пряности в Европе и повышая их в Ост-Индии. Обеспокоенные инвесторы нашли простое, но эффективное решение: они создадут единую компанию, чтобы ограничить конкуренцию между собой и объединить усилия против португальцев и испанцев. Купцы Амстердама обратились в Генеральные штаты - орган управления, представлявший все провинции Объединенных Нидерландов, - с просьбой предоставить монополию только им и исключить купцов из других голландских городов и провинций. В течение многих лет Генеральные штаты призывали купцов из разных провинций прекратить жестокую конкуренцию и объединиться для борьбы с врагами. Однако их предупреждения встречали жесткое сопротивление: каждый регион боялся потерять свою независимость. И все же, после долгих переговоров, 20 марта 1602 года под эгидой, руководством и принуждением Генеральных штатов была образована Голландская Ост-Индская компания - Вок. Компания должна была получить двадцатиоднолетнюю монополию на всю торговлю с Ост-Индией. Купцы-джентльмены периодически собирались в своих офисах в Амстердаме. Восемь человек были представителями городских властей Амстердама, четверо - из Мидделбурга, и по одному - из городов Энкхёйзен, Хоорн, Делфт и Роттердам. Последний директор избирался по очереди из других городов, кроме Амстердама, так что сам Амстердам, крупнейший коммерческий центр Нидерландов, никогда не мог обладать большинством голосов и правом принятия решений. Теоретически акционером мог стать любой житель Нидерландов, но вскоре всем предприятием управляло небольшое число влиятельных купцов, а капитал вкладывался не в каждое плавание, а на десятилетний период. Этому предприятию, первой в мире "акционерной компании", предстояло стать крупнейшим в мире единым коммерческим предприятием семнадцатого века. Спустя всего несколько дней после первичного размещения акций и до того, как первые акционеры успели заплатить за свои доли, эти акции уже торговались на Амстердамской фондовой бирже с 17-процентной премией.

Совет семнадцати", возглавляющий новую компанию.

Более того, новая монополия получила полномочия на восточную торговлю, которая обычно не входила в компетенцию купцов.

Это была бы частная коммерческая корпорация, действующая без прямого контроля со стороны правительства Соединенных Нидерландов, но при этом имеющая право принимать решения от имени этого правительства. Вок мог заключать договоры, объявлять войну или мир от имени Генеральных штатов, строить форты и вооружать их пушками, нанимать войска, основывать колонии, отправлять правосудие и принимать законы, даже выпускать собственную валюту - на его монетах был отчеканен не символ нации или главы государства, а эмблема компании. По сути, вокал действовал как государство в государстве. В последующие годы она проложила свой путь по Африке вслед за португальцами и вступила в борьбу с ними за контроль над торговлей пряностями, быстро вытеснив своего извечного врага. Историк Филипп Д. Кертин язвительно заметил: "Вок начал с того, что его военная сила была важнее, чем его торговые товары. Это была не столько капиталистическая торговая фирма, сколько пиратский синдикат, нацеленный на португальскую власть в Азии, в котором доминировали государственные интересы, но который финансировали инвесторы, а не налогоплательщики".

Первая флотилия воков отплыла из Амстердама 18 декабря 1603 года с приказом не только торговать, но и нападать на португальские корабли и форты везде, где это возможно. Неустанное наступление voc на португальцев проходило относительно гладко и быстро, компания с одинаковой энергией вела и торговлю, и войну. В первые годы своего существования грузы на кораблях воков, отправленных Советом семнадцати, были утяжелены как пушками и боеприпасами, так и торговыми товарами и серебряными слитками. Когда корабли вока вступали в бой с португальскими галеонами, голландцы почти всегда побеждали. В 1605 году воки захватили португальский форт на острове Амбон, что стало их первым территориальным приобретением, и быстро продолжили завоевания. В течение нескольких лет голландская компания распространилась по всему Востоку от Аравии до Японии, создав огромную сеть торговых складов, фортов и фабрик, многие из которых были захвачены у португальцев, отступавших после такого жестокого натиска. Но вскоре Вок столкнулся с конкуренцией со стороны более близкого источника - бывшего союзника в борьбе с императорской Испанией: Англии.

Хотя английские купцы создали свою Ост-Индскую компанию с королевского согласия в декабре 1600 года, то есть на два года раньше, чем был создан Вок, они преследовали спайсери в более статном темпе и с меньшим капиталом. У них было меньше кораблей, людей и скудное финансирование, но выбора не было, и в их отсутствие голландские торговцы вока заполонили весь регион, громыхая пушками. Их цель - уничтожить не только португальцев, но и перенаправить местные торговые сети в лоно своей монополии. Они не были заинтересованы в том, чтобы терпеть других конкурентов, таких как англичане. Эдмунд Скотт, английский купец в Бантане, писал в феврале 1604 года, что "с каким бы ветром ни дули, они доставляли пряности то с востока, то с запада; так что можно было подумать, что они хотят увезти перец, растущий на деревьях". Английские торговцы испытывали трудности с получением пряностей, поскольку голландская компания собирала их первой, поэтому англичане стали следить за кораблями голландской компании и строить фабрики рядом с вокс-постами. Рассматривая английских купцов как интервентов и нарушителей своей монополии, голландцы с самого начала относились к ним враждебно. Вскоре, даже когда в Европе воцарился мир, служащие компаний двух стран стреляли друг в друга. Задолго до того, как закончился первый срок двадцатиоднолетней монополии Вока, его корабли вступили в морские сражения со всеми крупными морскими державами мира.

После нескольких неудач - огромных расходов на военную кампанию, когда не удалось полностью вытеснить ни испанцев, ни португальцев, и растущего присутствия английских торговцев - Совет семнадцати осознал необходимость более скоординированной деятельности в регионе, чтобы его торговцы могли обеспечить себе монополию и огромные прибыли, которые могли бы быть получены. Он реорганизовал управляющий совет в Бантаме, который теперь назывался Советом Индий, в центральный орган управления делами компании в Ост-Индии и учредил новую должность - генерал-губернатора, который должен был беспрекословно контролировать всю деятельность компании в Ост-Индии. Питер Бот, торговец с многолетним опытом работы на Востоке, стал первым человеком, выбранным на эту высокую должность. Он прибыл в Бантам в декабре 1610 года с группой колонистов, включая ремесленников, клерков, торговцев, мастеров и тридцать шесть женщин. Бот также взял с собой Яна Питерсзона Коэна, совершавшего уже второе путешествие в Ост-Индию в качестве старшего торговца и помощника Бота. Наблюдая за ужасным конфликтом, обрушившимся на торговый мир Индий, Коэн предвидел открывающиеся большие возможности - возможности как для мести, так и для наживы.

ЧЕЛОВЕК СТАРТОВАЛ С ПОРТРЕТА С ЖЕСТКИМ, самодовольным негодованием. Гладкий и ухоженный, Ян Питерсзон Коэн был человеком безупречной ухоженности: от уложенных волос до аккуратно подстриженной бороды Вандайк, от закрученных усов до дорогой одежды. Его дублет с вышивкой украшен узором пейсли и детальной отделкой по швам. Его шейный платок накрахмален и надушен, он стоит прямо и жестко, почти царственно, а его левая рука сжимает рукоять меча. На его худом и голодном лице выделяются крупный крючковатый нос и глаза, не выдающие ни капли юмора или живости. Его глаза - самая характерная черта: в них нет ни намека на теплоту, прощение, человечность или сочувствие. Они твердые и блестящие, как маленькие камешки. В целом картина производит впечатление лишенного юмора высокомерия. Коэн был суровым человеком, жившим в суровую эпоху, а события его жизни и его всепоглощающая конкурентоспособность сговорились подавить его более сочувственные черты.

Однажды, когда он обнаружил свою двенадцатилетнюю приемную дочь Саартье Спекс, оставленную на его попечение, когда ее отец ненадолго вернулся в Нидерланды, в объятиях пятнадцатилетнего солдата в своем доме, Коэн проявил свойственную ему потрясающую бесчеловечность: солдату публично отрубили голову, а Саартье публично выпороли. Это было отсрочкой от первого желания Коэна, который хотел, чтобы Саартье положили в ванну и утопили. Историк Холден Фурбер в своей книге "Соперничество торговых империй на Востоке, 1600-1800" отмечает, что "по целеустремленности, по амбициям к личному богатству, по бездушному пренебрежению к человеческим страданиям Коэн очень напоминает многих строителей империй в Африке в конце XIX века".

Те, кто был с ним связан, научились бояться мрачных высказываний Коэна. Его не любили даже собственные люди. Не терпя ничего, кроме работы и победы над врагами, Коэн считал отсутствие этих важнейших качеств у других недостатком. Он презирал местные народы, считая их бесчестными, коррумпированными и не заслуживающими доверия, но его отталкивали и собственные соотечественники, презирая их любовь к алкогольным напиткам и не слишком строгую мораль некоторых женщин-колонисток. Коэн был амбициозен и не стеснялся порочить мягкосердечные мнения и поступки других, если это приносило ему большую выгоду. Казалось, что с каждым он вступает в смертельную схватку, из которой только один выйдет победителем.

Все претенденты должны быть подавлены, а все контракты должны выполняться до мелочей - если потребуется, то с применением силы. Коэн, безусловно, верил, что применение силы - единственный путь к процветанию вока. Бухгалтер по образованию, он оказался виртуозным тактиком и безжалостным силачом.

Коэн родился 8 января 1587 года в деревне Твиск, недалеко от Хоорна, небольшого мореходного поселка на реке Зюйд-Зее, и получил хорошее образование. Когда ему было тринадцать лет, родители отправили его в Рим, где устроили на работу к голландскому купцу Йосту де Вишеру (или Юстусу Пескаторе), возможно, дальнему родственнику, который жил и занимался там торговлей. Здесь он изучил бухгалтерский учет и общую бухгалтерию, а также немного итальянского, испанского, португальского, французского и латыни. В 1607 году он отправился в плавание с Четвертым флотом Вока в качестве младшего купца. Флот под командованием Верхоефа получил приказ использовать силу и принуждение для обеспечения монополии на гвоздику и мускатный орех на Островах пряностей, в частности на Молуккских островах. Коэн стал свидетелем провала этих амбициозных целей, убийства Верхоефа и того, что он считал виной англичан в оказании помощи банданцам в их нападении на голландцев. После того как в 1609 году Верхоеф пережил катастрофическую экспедицию, его мнение ожесточилось, а недоверие и ненависть укрепились. Он никогда не забывал об этих событиях, и они во многом повлияли на его дальнейшее поведение.

После этого неудачного плавания Коэн вернулся домой в Нидерланды в 1610 году. Своими откровенными манерами и проницательным анализом операций компании он завоевал доверие начальства. В 1612 году он получил повышение до старшего купца, возглавив два корабля, и отправился в плавание в свите нового генерал-губернатора Питера Бота. После грандиозного тура по владениям компании на Островах пряностей Бот был впечатлен рвением, преданностью и четким пониманием деятельности Коэна. Боут назначил его главным бухгалтером и директором по коммерции в компании Bantam. Здесь двадцативосьмилетний Коэн подготовил свой знаменитый трактат - "Рассуждение о положении дел в Индии", отчет о делах компании, который выделил его для дальнейшего продвижения по службе и который он представил Совету семнадцати в 1614 году. В том же году Совет семнадцати повысил его в должности до генерального директора - второго по значимости ранга в спицерии.

Коэн четко и убедительно проанализировал проблемы, стоявшие перед вокалом, и пришел к логичному, хотя и жестокому выводу: торговля пряностями была жизненно необходима для экономического процветания Нидерландов. Прибыль от нее не только шла на пользу компании и Объединенным Нидерландам, но и наносила ущерб процветанию их врага - Испании, а значит, ослабляла военный потенциал Испании для господства в Низких странах. Коэн утверждал, что Вок имел законное право находиться на Островах пряностей: большую часть своей территории он приобрел путем завоевания, защищаясь от португальской и испанской агрессии.

Кроме того, монопольные права вока основывались не на древних папских прокламациях, а на официальных юридических договорах с различными индонезийскими государствами, в частности в Тернате, на островах Банда и на Амбоне. В этих регионах специи росли в таком изобилии, что недостатка в поставках не было. Поэтому конкуренция со стороны англичан была недопустима, так как это привело бы к снижению цен в Европе и сделало бы бизнес нерентабельным.

Чтобы сделать предприятие жизнеспособным, необходимо было ограничить поставки специй. Коэн выступал за расширение деятельности компании по всему региону, а также настаивал на том, чтобы монополия Вока на гвоздику, булаву и мускатный орех (это единственные специи, которые можно монополизировать из-за их изолированного региона происхождения) безжалостно соблюдалась, чтобы искусственно ограничить поставки и поддерживать высокие цены. Мощный флот корпорации должен быть собран, чтобы завершить наступление на оставшиеся португальские и испанские владения, атаковав их на Филиппинах в Маниле и в Китае в Макао. Наконец, голландских колонистов, а также рабскую рабочую силу следует переправить в отдаленные торговые форпосты компании. Когда voc укоренится и ее конкуренты будут устранены, у местных правителей не останется иного выбора, кроме как соблюдать свои договоры и иметь дело только с voc на условиях этой компании. Только тогда, утверждал Коэн, voc станет стабильной и надежной компанией, приносящей огромные и постоянные прибыли.

Это было абсурдно амбициозное видение, заманчиво широкое по охвату. Совет семнадцати купился на эту пьянящую затею, не обращая внимания на неприглядное, хотя и не оговоренное насилие, необходимое для ее реализации. Теперь они мечтали доминировать не только в торговле между Европой и Азией, но и в азиатском судоходстве между островами. Именно здесь можно было получить наибольшую прибыль, "поскольку эти страны Азии превосходят европейские по численности населения, потреблению товаров и промышленности". Коэн утверждал, что единственный путь к прибыли и стабильности лежит через покорение врагов компании, ограничение производства пряностей и монополию на их продажу не только в Европе, но и во всем мире. Захватывающий замысел Коэна предусматривал контроль и господство над торговлей миллионов людей с древними традициями и экономикой, намного превосходящей нидерландскую или даже европейскую. "При этой системе, - пишет Бернард Влекке в книге "Нусантара: A History of Indonesia, "шелк из Персии, ткани из Индии, корица с Цейлона, фарфор из Китая и медь из Японии обменивались на пряности с Молуккских островов и сандаловое дерево с Тимора, и все это под контролем чиновников Компании". Вок был бы похож на паука, плетущего гигантскую паутину, нити которой тянулись бы к берегам далеких земель, еще никем не посещенных, и контролировал бы всю коммерческую деятельность в огромном, густонаселенном регионе. Прибыль, разумеется, будет возвращаться к инвесторам в крошечные Нидерланды, расположенные на другом конце света.

Однако предстояло еще многое сделать, прежде чем эпохальные предложения Коэна будут реализованы. Тем временем Коэн стремился рационализировать и профессионализировать деятельность компании со своей базы в Бантаме и с острова Амбон, крупного административного центра. В это время он также вел свою личную войну против всех, кто осмеливался оспаривать монополию вока, насколько это было возможно, учитывая, что он все еще занимал подчиненное положение. Коэн был в ярости от того, что прибыль ускользает из его рук, но он еще не мог обеспечить выполнение всех контрактов Вока. Генерал-губернаторы, под началом которых он служил в эти годы, - Герард Рейнст и Питер Бот до декабря 1615 года, а затем Лоренс Реал - были, по мнению Коэна, слишком снисходительны и мягки в своем сотрудничестве с англичанами и в своем уважении к правам и традициям местных правителей и жителей.

В частности, Коэн презирал торговцев английской Ост-Индской компании и делал все возможное, чтобы сорвать их попытки заполучить пряности. Так, в 1613 году, когда экспедиция Английской Ост-Индской компании во главе с Джоном Журданом прибыла на Амбон для торговли гвоздикой, Журдан был потрясен ответом Коэна на его предложение купить свои запасы у голландцев по цене чуть выше себестоимости, вместо того чтобы покупать гвоздику у местных жителей: Коэн категорически отказал ему и приказал покинуть остров, поскольку воки уже заключили контракты на всю гвоздику, "растущую на этой земле". Коэн в письме сообщил Журдену, что "не будет иметь дела с местными жителями ни за какие гвоздики". Затем он разослал в местные деревни уведомления о том, что нападет на них и сожжет их жилища, если они будут торговать с англичанами. Когда Журден, не сумев убедить местных жителей, отправился на личную встречу с Коэном, моложавый голландец вышел навстречу английскому капитану. Неудивительно, что эти два высокомерных человека сразу же невзлюбили друг друга. Они оскорбляли друг друга "в холерической манере" - Журден высмеивал скудную бороду младшего Коэна и, согласно английскому рассказу, "делал все, чтобы сорвать его начинания, ибо это было бы все равно.

с нами, если бы ему это удалось". Однако, признав свое поражение, Журден отплыл без груза гвоздики. Коэн понимал, что лишить английскую компанию доходов было так же важно, как и получить их для вока.

Коэна особенно интересовала монополия на мускатный орех на островах Банда - задача, которую он считал возможной из-за удаленного расположения и крошечных размеров островов, а также потому, что они были единственным в мире источником ценной пряности. Но у английской компании были свои планы и на Банда: два отдаленных острова, Ай и Рун, не подписали с воком договора о монополии и свободно торговали с английскими купцами. В 1615 году генерал-губернатор Герард Рейнст во главе более чем тысячного отряда компании отправился на Ай, но был отбит банданцами, получившими оружие и обучение от войск английской компании. Это привело к большому поражению вока, который был изгнан с острова. Рейнст умер через несколько месяцев, так и не оправившись от унижения. Коэн отправил письма в Совет семнадцати, негодуя, что англичане "хотят пожинать то, что мы посеяли, и хвастаются, что могут это делать, потому что их король имеет власть над нацией Нидерландов". Он также сообщил, что "вы можете быть уверены, что если вы не отправите большой капитал при первой же возможности... вся торговля в Индиях сойдет на нет". В следующем году Вок отправил еще один, еще более крупный флот, чтобы захватить остров. Коэн направил письмо войскам английской компании, которые помогали островитянам защищаться, утверждая, что "если произойдет какая-либо резня людей... они не будут виноваты". Покорившись, английская компания бросила остров и его жителей в жестокие, удушающие объятия Коэна и вока.

После завоевания Аи у воков остался только один остров, производящий мускатный орех, - Рун, свободный от контроля компании. Этот остров стал центром гнева Коэна. Несмотря на то что Нидерланды и Англия находились в мире в Европе, их два

Ост-Индские компании вели войну в Азии, и Коэн начал строить планы окончательного завоевания. Он написал снисходительную записку своему начальству в Амстердаме: "Если бы днем и ночью в ваш дом врывались гордые воры, которые не стыдятся ни грабежа, ни других преступлений, как бы вы защитили от них свою собственность, не прибегая к "жестокому обращению"? Именно так поступают против вас англичане на Молуккских островах. Поэтому мы с удивлением получаем инструкции не причинять им телесных повреждений. Если англичане имеют такую привилегию перед всеми другими народами, то, наверное, хорошо быть англичанином".

В Совете семнадцати нашлись те, кто с пониманием отнесся к замыслу Коэна и не принял во внимание цену, которую придется заплатить; в конце концов, эту цену должны были заплатить другие. До тех пор пока Коэн не изложил свой грандиозный план, директора Вока довольствовались тем, что зарабатывали деньги обычным способом: коммерцией и торговлей.

Предложение Коэна, аргументированное логически и страстно, изменило парадигму взгляда на удаленную деятельность компании - деятельность, которая была далека от пристального внимания граждан и правительства Нидерландов. Кто мог заставить компанию подчиниться обычаям и законам, ограничивающим поведение в Европе? Строгая кальвинистская мораль и консервативный темперамент Коэна побуждали его проявлять больший интерес к делам других людей, чем положено деловому человеку в здоровых условиях.

Коэн хотел управлять людьми и в качестве бонуса разбогатеть. Силой воли, целеустремленностью, узостью мышления, праведностью убеждений и убедительностью жадности он смог заставить бизнес вока соответствовать его ненависти и потребности в мести.

В октябре 1617 года Коэн получил возможность реализовать некоторые из своих планов. Хотя Совет семнадцати неохотно принял его кровавое видение, его отчеты и действия намекали на необычный талант и силу воли, на решительность. Когда временный генерал-губернатор Лоренс Риэль, щеголь, сменивший на этом посту Жерара Рейнста, подал в отставку в знак протеста против низкой зарплаты, Коэн стал естественным выбором нового главы восточных операций, особенно для тех, кто выступал за более агрессивную политику, направленную на обеспечение и стабилизацию прибыльности вока. Коэн принял командование 30 апреля 1618 года, когда ему был всего тридцать один год. Его первые приказы из Амстердама требовали действий: "Необходимо предпринять что-то масштабное против врагов; жителей Банды нужно убить или изгнать с земли, а если потребуется, то превратить страну в пустыню, выкорчевав деревья и кустарники". Спустя четыре года после того, как он задумал расширить торговлю вока и закрепить за собой монополию на пряности, Коэн смог воплотить свой план в жизнь. Наконец-то он получил свободу действий, чтобы потакать своему давнему убеждению, что насильственная сила необходима для получения прибыли. "Ваши почести должны знать по опыту, - писал он Совету семнадцати, - что торговля в Азии должна вестись и поддерживаться под защитой и с помощью оружия, принадлежащего вашим почестям, и что оружие должно оплачиваться прибылью от торговли; так что мы не можем вести торговлю без войны, а войну без торговли".

Когда Совет Семидесяти назначил Коэна новым генерал-губернатором своих операций в Ост-Индии, вокал все еще стоял на зыбком фундаменте. После более чем десятилетней войны и многочисленных соглашений, подтверждающих их монопольные торговые права, многие голландские торговцы зашли слишком далеко от своих хозяев. Они отказывались признавать культурные и религиозные традиции своих хозяев и раздражали других своей грубостью и постоянными ссорами, в том числе с другими иностранцами, такими как англичане и китайцы. Были нападения на купцов и корабли воков. Другие народы, в Амбоне и на островах Банда, продолжали нарушать подписанные соглашения о монополии и тайно торговали с английскими, китайскими и малайскими купцами. Когда в 1618 году испанские и португальские пленники сбежали с корабля воков и искали защиты в форте английской компании в Бантаме, это вызвало открытый разрыв хрупкого мира между голландской и английской компаниями, и они начали стычки друг с другом на улицах.

Коэн с гордостью рассказывал о хаосе, который он посеял: "В один день они угрожают, что приплывут в Банду и отомстят, а в другой говорят, что нападут на наши корабли в море. Дома они рассчитывают поквитаться с нами путем репрессий в Ла-Манше и собираются разбить нам головы. Ежедневно они придумывают новые угрозы, что ясно показывает, что они совсем запутались". Притворство мирного бизнеса было отменено.

Коэн всегда ненавидел Бантам за его приторный, затхлый воздух, поэтому, когда султан Бантама приказал ему прекратить воевать с англичанами, Коэн распорядился перенести свой штаб из Бантама на восемьдесят километров к востоку вдоль того же побережья в маленький городок Джакарту, где его радушно принял принц. Однако Коэн пробыл в Джакарте недолго, когда по его приказу небольшая английская фабрика в городе была сожжена и разрушена. Неожиданно прибыл флот английской Ост-Индской компании во главе с сэром Томасом Дейлом. Он приказал одиннадцати своим кораблям блокировать семь кораблей Коэна в порту и потребовал от Коэна капитуляции. Несмотря на то, что его численность была меньше, Коэн отказался.

После нескольких дней заминки 2 января 1619 года началась морская война между кораблями двух компаний. Они выстроились в боевой порядок перед Джакартой и пронеслись мимо друг друга в "жестокой кровавой схватке". Все судоходство в индонезийском порту остановилось, когда загрохотали тысячи пушек, едкий дым заволок воздух, а сотни людей были разорваны осколками дерева, искалечены летящими гранатами и застрелены снайперами в такелаже. Когда флоты разошлись на ночь, стало очевидно, что флот английской компании одерживает верх над кораблями воков. В ту ночь Коэн созвал своих капитанов на военный совет, чтобы обсудить их слабую позицию, обусловленную побитыми кораблями, многочисленными ранеными и истощенными запасами боеприпасов. Когда на следующее утро прибыли еще три корабля английской компании, Коэн, скрипя зубами от унижения, приказал людям на заводе в Джакарте защищать склад до смерти, а затем дал сигнал своим кораблям повернуть и бежать перед превосходящими силами ненавистного врага. Такого он еще никогда не делал.

Когда его потрепанный флот поднял паруса и направился к Молуккам, где он планировал перегруппироваться и собрать более сильный флот из кораблей, стоявших в его многочисленных торговых точках по всему региону, Коэн, хмурясь от досады, удалился в свою каюту. Костлявой рукой, сжимающей перо, он набросал письмо Совету семнадцати, в котором порицал их за то, что они не предоставили ему достаточно людей, кораблей и оружия. Нетрудно разглядеть высокомерие, скрывающееся за его едким посланием: "А теперь посмотрите, что произошло... Клянусь, что никакие враги не принесут нашему делу большего вреда, чем невежество и глупость, существующие среди вас, господа!" - писал он своим начальникам.

Но затем для Коэна все изменилось с плохого на хорошее. Сэр Томас Дейл, беспечный, нецеленаправленный и неспособный объединить независимых капитанов своего флота, позволил Коэну сбежать, а затем провалил штурм форта. Дейл приказал своим кораблям не преследовать остатки разбитого флота Коэна. Вместо этого он направился к побережью Индии, где через несколько месяцев умер от болезни. Некогда могущественный флот английской Ост-Индской компании рассыпался, отчасти из-за неудобной структуры управления английской компанией. Флот Дейла не был по-настоящему подчинен ему: он полагался на убеждение, поскольку каждый капитан отвечал за прибыль или убытки своей экспедиции, не имея всеобъемлющей или скоординированной корпоративной директивы и не имея долгосрочного финансирования.

Успешно отбив атаки англичан, 2 марта гарнизон воков решил назвать свою маленькую крепость Батавией, "как называлась Голландия в древности". В мае Коэн с триумфом вернулся в Джакарту, одержав победу над неудобной, децентрализованной структурой управления английской компании. Он направил в крепость тысячу свежих солдат и 28 мая приказал им атаковать. Местный князь, ошеломленный неожиданным вероломством, не смог отбиться от войск Коэна. Коэн захватил трехтысячный город, сжег большинство его зданий и захватил землю для вока. Затем он разработал планы нового поселения по традиционной голландской модели, с которой был хорошо знаком.

Коэн сохранил название Батавия для нового поселения, представляющего собой прочную каменную крепость, окруженную угловыми улицами, каналами и мостами.

"Все короли этих земель прекрасно знают, что означает основание нашей колонии в Джакарте и что из этого может последовать, так же как и самый умный и дальновидный политик в Европе", - хвастался он. Затем он предпринял атаку на корабли английской компании, которые теперь были разделены на небольшие группы, и разгромил их, захватив семь для собственного использования, тем самым положив конец противостоянию английской компании с вокалом в Индонезии. "Несомненно, эта победа и бегство англичан произведут фурор во всей Индии", - признал он. "Это повысит честь и репутацию голландской нации. Теперь каждый захочет быть нашим другом".

Находясь на пороге достижения своей великой цели, кульминации почти десятилетних мечтаний, Коэн получил худшее известие в своей карьере. 17 июля 1619 года он вскрыл письмо от Совета семнадцати: он должен прекратить нападение на корабли английской компании. Письмо было перемирием, подписанным представителями обеих компаний в рамках соглашения между правительствами двух стран о "прощении и забвении" прошлых военных действий. Каждая из компаний возвращала захваченные корабли и пленных и "отныне жила и общалась как надежные друзья". Обе компании согласились совместно работать над изгнанием португальцев и испанцев с Молуккских островов и содержать свои форты и фабрики. Но монополия больше не должна была принадлежать ни одной из компаний; она должна была быть разделена: одна треть - английской компании и две трети - голландской, каждая из которых поставляла свою часть кораблей и людей и получала свою часть пряностей для продажи по своему усмотрению.

Хотя партнерство было разумным, оно привело Коэна в ярость. Он то ли не знал, то ли не заботился о том, какие последствия для Европы будут иметь военные действия между двумя компаниями в Ост-Индии, которые едва не приведут к дорогостоящей войне, поглощающей всю прибыль от торговли пряностями, а потом еще и часть. Он знал только, что цены на пряности в Европе резко упадут, а стоимость их покупки в Индонезии вырастет, если возникнет конкуренция. Он отправил в Совет семнадцати стремительное письмо, в котором сквозил сарказм: "Англичане в долгу перед вами, - усмехался он, - потому что после того, как они сами себя вытеснили из Индий, ваши светлости вернули их обратно... Непонятно, почему англичане должны получать треть гвоздики, мускатного ореха и булавы, ведь они не могут претендовать ни на одну песчинку на Молуккских островах, в Амбойне или Банде".

Коэн не собирался соблюдать договор. В любом случае Вок был слишком могущественным, чтобы его можно было заставить прислушиваться к диктату голландского правительства. Находясь вдали от Европы, где на получение ответа уходило до года, Коэн знал, что у него есть определенная свобода в интерпретации приказов. Он занялся организацией совместного "флота обороны", который должен был собраться в новой шумной столице Батавии, где он теперь нехотя разрешал работать английским агентам. Узнав о нехватке капитала, людей и кораблей у английской компании, он предложил ряд грандиозных планов по вытеснению испанцев и

Португальцы атаковали их оставшиеся базы. Неудивительно, что вскоре английская компания оказалась не в состоянии выполнить свои обязательства по оплате трети расходов. На одном из заседаний совместного совета, состоявшемся 1 января 1621 года, Коэн предложил свой давно откладывавшийся план вторжения на острова Банда и мести за неудачную миссию 1609 года. Он изложил свои планы по созданию мощных сил вторжения и призвал своих английских союзников выделить треть людей и кораблей, чего они сделать не могли, поскольку большинство их кораблей, как знал Коэн, уже находились в море, отправив их всех на совместные задания. Он объявил, что будет действовать без них, под собственной властью.

В феврале 1621 года Коэн прибыл в форт Нассау на острове Большой Банда с флотом из тринадцати кораблей, десятков более мелких судов и почти двух тысяч солдат, включая небольшой контингент японских наемников, обученных на палачей, а также яванских гребцов и рабочих. Гарнизон самого форта Нассау составлял около 250 человек, что делало частную армию Коэна самой большой военной силой, когда-либо собранной на островах Банда. Несмотря на очевидную совместную деятельность компаний, Коэн не без оснований подозревал, что многие недовольные англичане скрываются на гористых островах, помогая банданцам подготовиться к предстоящему вторжению, обучая их обращению с оружием и строительству укреплений. Один английский торговец по просьбе старейшин деревни передал Коэну письмо, в котором призывал его не допустить насилия. Коэн, по слухам, обругал посланника, вытолкал его за дверь своего кабинета и объявил, что "кого бы он ни нашел, он примет их за своих полных врагов, и им будет не лучше, чем жителям".

Без лишней шумихи Коэн начал атаку, приказав небольшому кораблю обогнуть остров, чтобы вызвать огонь на себя и определить расположение орудийных позиций. Он получил эту информацию, убив двух человек и ранив десять.

Через несколько дней, после того как он отчитал своих людей за безразличный моральный дух и призвал их к мужеству (и предложил денежное вознаграждение за победу), войска воков начали штурм. Это было нелегко, поскольку Великая Банда состояла из густых лесов и труднодоступных гор и стала центром сопротивления банданцев гегемонии вока, притягивая к себе бойцов с других островов. После двух дней ожесточенных боев вдоль скал и хребтов Коэн подкупил нескольких отступников мешками с тридцатью золотыми монетами каждый, чтобы они предали своих товарищей и подорвали оборону острова. После этого войска его роты быстро захватили большую часть оборонительных сооружений и поселений острова. Понеся потери всего в шесть убитых и двадцать семь раненых, Коэн захватил весь остров, понеся огромные потери среди защитников.

Небольшая группа оранг-кайя спустилась с гор и вышла на поляну, чтобы попросить о встрече с Коэном, который ждал их сдачи на борту своего корабля. Они низко поклонились и предложили ему золотую цепь и медный котелок в знак своей искренности. Победив, Коэн не был великодушен: он потребовал, чтобы они сдали все свое оружие, помогли разрушить все оставшиеся оборонительные форты и отдали ему всех своих сыновей, которых должны были держать в качестве заложников на борту его кораблей. Его экономические условия были не менее суровыми: они должны были уступить суверенитет над всеми островами, отдавать десятую часть всего производимого ими ежегодно мускатного ореха генерал-губернатору (то есть себе), а остальные 90 % продавать воку по заранее оговоренным низким ценам. Взамен Коэн обещал защищать их от врагов - предположительно, имея в виду не себя, а португальцев. Коэн также пообещал, что их не поработят, не заставят работать или служить в армии за пределами островов Банда.

Поскольку оранг-кайя видели, как оскверняют их мечети, как сжигают и захватывают их дома для размещения войск, как терроризируют их народ, вероятность того, что они поверят обещаниям Коэна о гуманном обращении, была невелика. По его собственному признанию, Коэн не ожидал, что банданцы будут соблюдать эти условия, хотя формально они согласились на них. Оранг-кайя обязали его, оставаясь скрытыми в горах и не доставляя ни дополнительных заложников, ни оружия. "Это ленивый народ, - писал он, - от которого можно ожидать мало хорошего". И действительно, через несколько недель и в нескольких случаях вооруженные группы банданцев устраивали засады и убивали патрули вока. Коэн ждал именно такого случая, чтобы получить предлог для их полного разгрома. Джайлс Милтон в своей книге "Мускатный орех Натаниэля" отмечает, что требование Коэна к банданцам уступить свой суверенитет было "важным, поскольку любое будущее восстание рассматривалось бы не как акт войны, а как акт измены, а измена в Голландии каралась смертью".

Теперь Коэн привел из трюма своего корабля сорок пять оранг-кайя, которых он схватил ранее, когда они изначально пришли к нему на переговоры. Он приказал подвергнуть их пыткам. Судебный процесс Коэна состоял из дыбы и раскаленных утюгов, и вскоре оранг-кайя либо умерли, либо признались в тайном плане нападения на вока. Эта измена, по мнению Коэна, должна была караться смертью. Японские наемники Коэна загнали перепуганных старейшин, связанных тугими веревками, в бамбуковый загон. Лейтенант Николас ван Ваерт, чьи люди не смогли противостоять приказу и некоторые из которых были убиты, отказавшись подчиниться, выразил общее негодование по поводу методов Коэна: "Шесть японских солдат также получили приказ войти внутрь, и своими острыми мечами они обезглавили и четвертовали восемь главных оранг-кайя, а затем обезглавили и четвертовали тридцать шесть остальных. Смотреть на эту казнь было ужасно. Оранг-кайя умерли молча, не проронив ни звука, только один из них, говоря на голландском языке, сказал: "Господа, неужели вы не пощадите?".

Но ничего не помогло". Ван Ваэрт продолжил: "Все, что произошло, было настолько ужасным, что мы остались ошеломлены. Головы и четверти казненных были прикреплены к бамбукам и выставлены на всеобщее обозрение. Так все и произошло: Бог знает, кто прав. Все мы, как исповедующие христианство, были в ужасе от того, как это дело было доведено до конца, и не испытывали никакого удовольствия от подобных действий". Другой офицер писал, что "все происходит настолько преступно и убийственно, что кровь бедных людей взывает к небесам об отмщении".

Однако Коэн еще не закончил. Его план вынашивался с 1609 года: он хотел обезлюдить острова и заменить их жителей на импортированных рабов и подневольных людей под контролем вока. Он приступил к этнической чистке островов Банда. В течение следующих нескольких месяцев войска вока сжигали и разрушали жилища, собирали целые деревни и загоняли пленников на корабли, чтобы перевезти их в Батавию и продать в рабство. Тысячи мужчин, женщин и детей умерли от болезней и голода во время плавания. Из общей численности населения, составлявшей, возможно, 13-15 тысяч человек, на островах Банда осталась лишь тысяча первоначальных жителей. Несколько сотен других были позже возвращены в качестве рабов для работы на плантациях.

Коэн также нарушил соглашение между Воком и английской Ост-Индской компанией, захватив всех англичан на островах, подвергнув некоторых из них пыткам, заковав в кандалы, поместив в трюмы кораблей в качестве пленников, конфисковав их товары и разрушив их фабрики и жилища. Для Коэна это была тотальная война - победитель получает все, и он ожидал от англичан не меньшего. Затем он начал поставлять рабов и колонистов для работы на плантациях. За свои действия Коэн заслужил мягкий упрек от Совета семнадцати, но получил премию в три тысячи гульденов за то, что обеспечил монополию вока на мускатный орех и булаву в Банде - весь мировой запас.

Его основной бизнес был завершен, а жажда мести утолена: банданцы наказаны за неповиновение, английская компания фактически разгромлена, монополия на вокальные услуги устояла, а его план по замене местного населения импортированным рабским трудом успешно реализуется, - Коэн решил отдохнуть, вернуться в Нидерланды и насладиться накопленным богатством. В 1623 году он отплыл в Батавию и Амстердам, решив сделать последнее дело перед тем, как покинуть Индию.

Он направил свой корабль в форт Виктория на Амбоне, где постарался предупредить Германа ван Спельта, губернатора вокального поста, чтобы тот опасался подозрительной активности англичан.

Коэн был уверен, что за его действия на островах Банда последует возмездие. Амбон, стратегически важный остров на нескольких основных торговых путях, был крупным производителем гвоздики.

Затем Коэн отплыл в Батавию, чтобы привести в порядок свои дела и организовать заселение обезлюдевших островов Банда. Его план для Банды заключался в том, чтобы уничтожить все мускатные деревья на самых дальних островах, а затем разделить оставшиеся плантации на шестьдесят восемь перкенов площадью 1,2 гектара, которые компания сдавала в аренду голландским плантаторам, получавшим 1/122 от продажной цены мускатного ореха в Амстердаме. Этого, очевидно, было достаточно, особенно учитывая низкую заработную плату и рабский труд, чтобы получить огромную прибыль не только для компании, но и для перкенов, которые в последующие десятилетия строили роскошные особняки, чтобы подчеркнуть свое богатство и статус землевладельцев.

В то время как Коэн с триумфом отплывал на родину, его прощальные слова, сказанные ван Сполту на Амбоне, привели к тому, что события пошли по ужасающему, хотя для Коэна и не неожиданному пути.

Семена, которые он посеял, должны были принести болезненные плоды. В форте Виктория служили двести солдат роты, которые управляли десятками огромных пушек, установленных на высоких каменных башнях. Он был отделен от города глубоким рвом и с одной стороны омывался морем. В гавани стояли на якоре вооруженные корабли воков - чтобы оспорить мощь крепости воков в Амбоне, потребовалась бы огромная сила. Тем не менее с крепостных стен своего мощного замка ван Спольт окинул остров подозрительным взглядом и набрел на небольшую фабрику Английской Ост-Индской компании - полуразрушенное строение с дюжиной человек, отражавшее состояние компании. Сеть шпионов и платных осведомителей Ван Сполта вскоре обнаружила ожидаемую подозрительную активность: часовой заметил японского наемника, нанятого английскими купцами, скрытно передвигающегося по крепостным стенам вока. На следующий день слухи о том, что этот человек - шпион, пробудили опасения ван Сполта, и он приказал привести незадачливого человека на допрос. После разумного применения пыток мужчина согласился, что у него и его тридцати с лишним соотечественников был план захвата крепости. Всех остальных японцев в округе быстро собрали и пытали до тех пор, пока они не сломались - после чего они также "раскрыли" соучастие главного английского фактора, Габриэля Тауэрсона. То, что Тоуэрсон регулярно обедал с ван Сполтом и его людьми и имел постоянный доступ в крепость, похоже, не развеяло подозрений ван Сполта.

Ван Спельт пригласил своих бывших сотрапезников встретиться с ним в его замке. Когда они вошли безоружными, их схватили воины-оруженосцы. Одних заковали в кандалы и бросили в подземелья, других заперли под водой на борту голландского корабля. Вскоре после этого начались крики. В атмосфере страха и запугивания многие из голландских торговцев, казалось, потеряли человечность. Во время допросов об их роли в предполагаемом тайном нападении английских купцов постигла участь японских наемников, которые были вынуждены их предать: их жгли, кололи, растягивали на дыбе и частично топили. Нескольким из них, прикованным к каменной стене, отстрелили конечности порохом. В опубликованном после этого памфлете под названием "Правдивая история несправедливых, жестоких и варварских действий против англичан в Амбойне", написанном страдающим от угрызений совести служащим вока, рассказывалось, как служащих английской компании заставили признаться в абсурдном плане планирования нападения на сильно укрепленный пост вока и приказали перед смертью подписать документы, подтверждающие их злодейство. Десять англичан, девять японцев и один уроженец Португалии были обезглавлены 9 марта 1623 года.

Тауэрсон, предполагаемый главарь банды, был разрублен на четвертинки, а затем обезглавлен. Его голову повесили на шест и выставили на всеобщее обозрение. В книге "Нусантара: A History of Indonesia Бернард Влекке пишет, что "в течение двухсот пятидесяти лет "резня" Амбойны сохраняла свою пропагандистскую ценность в Европе. В Индонезии это был лишь один из многих кровавых эпизодов в истории безжалостной коммерческой конкуренции". Английской компании, которая теперь фактически выбыла из индонезийской гонки за пряностями, так и не удалось закрепиться в Индостане, и неудивительно, что резня положила конец совместному соглашению между двумя компаниями. Коэн выиграл. Он все время утверждал, что предприятие будет прибыльным только в том случае, если удастся контролировать цены, и после 1623 года он поставил вока на путь достижения этой цели.

Вернувшись в Нидерланды, Коэн устроился в комфортной жизни джентльмена. Он возглавил палату вока в Хоорне и поселился в роскошном доме, подобающем человеку его достатка. Он приобрел подходящую жену, дочь одного из ведущих директоров вока, и заказал портреты для себя и своей жены у известного художника. Голландский историк Юрриен ван Гоор назвал их "свидетельством амбиций, гордости и чувства собственного достоинства Коэна... Его мантия и поза почти царственны". Но когда новости о его методах ведения бизнеса дошли до Европы, многие его соотечественники были потрясены действиями Коэна и опасались ужасной репутации, которую вокал создавал всей голландской нации. Планы Коэна в отношении Индий также вызывали сомнения: если коренных индонезийцев заменить голландскими колонистами, работающими под эгидой voc, обладающими монополией на всю торговлю и использующими рабский труд для выращивания продуктов питания, как будут жить местные жители? Ведь "Вок" был торговой компанией, не так ли? "Пустое море, пустые страны и мертвые люди не приносят никакой прибыли", - утверждал один из директоров. Но сиюминутная прибыль казалась огромной, и никто всерьез не оспаривал монополию "Вока"; в конце концов, ее деятельность за границей не регулировалась законами Объединенных Нидерландов. За пределами Европы единственные внешние законы, которым они подчинялись, исходили от противников с более мощным оружием. Поэтому после долгих дебатов внутри вока Коэн добивался назначения генерал-губернатором на второй срок в 1624 году. Однако его отъезд в Батавию был отложен из-за дипломатических последствий резни в Амбоне. К 1627 году все уладилось настолько, что он вместе с женой, ее братом и сестрой инкогнито сел на корабль в Амстердаме, чтобы отправиться в свое последнее плавание к спайсерам.

Коэн прибыл в Батавию только в сентябре 1627 года. Оказавшись там, он не терял времени, продолжая укреплять монополию на вокал. Однако местные жители не собирались так просто отказываться от своих средств к существованию, древних традиций и свобод. В декабре, через несколько месяцев после прибытия Коэна, султан Агунг, правивший Матарамом, расширяющейся центрально-яванской империей, которая потенциально угрожала штаб-квартире вока в Батавии, устроил две смертельные осады штаб-квартиры Коэна. Коэн в очередной раз доказал, что он мастер тактики. После неудачной многомесячной атаки армия Агунга распустилась, и в наказание за поражение униженный султан приказал казнить 750 человек на виду у крепостных стен Вока. До конца 1628 года султан Агунг вернулся с еще большим войском, насчитывавшим десятки тысяч человек. Вся военная мощь его империи, она была уверена, что разобьет частную армию Вока и завоюет Батавию. Но за месяцы осады Коэн снова оказался хитрым и опасным противником. Почувствовав слабину в, казалось бы, подавляющих военных силах, направленных против него, Коэн сблизился и разработал план нападения.

На море Вок был самой мощной силой в регионе, и Коэн использовал свое военно-морское превосходство, чтобы уничтожить все зерновые баржи Агунга, которые медленно тащились вдоль побережья. К тому времени, когда остатки флота снабжения Агунга прибыли в Батавию, тысячи его солдат оказались на грани голодной смерти. Окрыленные ранней победой Коэна, защитники вокального форта держались до тех пор, пока флот Агунга не скрылся, оставив за собой шлейф трупов.

Преобладание вока было признано во всем регионе. К несчастью для Коэна, осада Батавии сопровождалась рядом болезней, которые были обычны для толп людей, запертых в замкнутом пространстве на длительное время. Главными из этих недугов были дизентерия и холера, и сам Коэн умер в своем замке от одной из этих болезней 20 сентября 1629 года. Ему было сорок два года. Некоторые утверждали, что его смерть ускорил страх перед встречей со своим преемником Жаком Спексом, дочь которого, Саартье, Коэн приказал публично выпороть несколькими годами ранее.

После смерти Коэна Батавия и голландцы стали хозяевами индонезийской торговли и самой мощной военной силой в регионе. Настоящий король-купец, Коэн заложил фундамент империи Голландской компании - без него и его кровавого видения Вок так и остался бы торговой компанией, довольствуясь тем, что позволяет симбиотической ежедневной коммерческой деятельности других процветать наряду с собственной. После его смерти Вок продолжал следовать выбранному Коэном пути, укрепляя власть, продолжая завоевания и отбирая у местных народов столько автономии, сколько позволяла военная мощь. В 1641 году компания окончательно завоевала португальскую Малакку после шестилетней морской блокады пролива. Город и султанат

Бантам капитулировал в 1684 году, и султан согласился изгнать всех иностранцев, не являющихся голландцами или воками. Вок продолжил свою корпоративную войну с английской Ост-Индской компанией, которая в основном была сосредоточена на западном побережье Индии. Однако война между этими двумя компаниями внесла значительный вклад в три англо-голландские войны XVII века, которые велись в основном в европейских водах, хотя и перекинулись на Северную Америку и затронули корпоративные владения голландской Вест-Индской компании. В силу своих размеров Вок доминировал в торговле в Европе, контролируя к середине века половину европейской внешней торговли.

Чтобы контролировать производство и поддерживать высокие цены, военные выкорчевывали мускатные и гвоздичные деревья, которые росли за пределами одобренных вокалом плантаций. Жителям островов Тидор и Тернат было запрещено выращивать гвоздику, которая ранее была их единственным источником дохода, а посадка гвоздичного дерева стала преступлением, караемым смертью. Вок обезлюдил целые острова и переселил людей в места, где их можно было контролировать на плантациях. По понятным причинам местные жители поднимали восстания, но эти вспышки легко подавлялись. Получая огромные прибыли, вокаторы приводили к обнищанию целые общества. Решая, где и в каком количестве выращивать пряности, переселяя народы, перекраивая целые общества и древние культурные традиции, чтобы обеспечить максимальную прибыль для далеких акционеров, voc из просто компании превратилась в квазиколониальную структуру, которая вторгалась в жизнь индонезийцев и определяла все аспекты их жизни - их коммерческие схемы, отношения, религиозные практики, питание, одежду и свободы.

К концу XVII века вока была самой крупной, богатой и могущественной транснациональной компанией в мире. Она торговала от Красного моря до Японии и отправила в Азию более миллиона европейцев, не случайно способствуя широкому обмену идеями и культурой. В ней напрямую работали десятки тысяч человек в то время, когда население Нидерландов составляло всего два миллиона. Ее военно-морской флот превосходил многие государства, а численность частной армии приближалась к десяти тысячам человек. Ее акционеры и инвесторы процветали. Однако не обошлось и без проблем. В большинстве лет компания выплачивала дивиденды, но при этом обслуживала растущую долговую нагрузку. Будучи правительством большей части Голландской Ост-Индии, ответственным только перед Семнадцатью в Голландии, компания разжирела, стала коррумпированной и неэффективной.

Последующее столетие истории вока включало в себя множество приключений - как достижений, так и неудач, - которые были связаны с глобальными политическими событиями. Но в конечном итоге сохранение монополии обходилось дороже, чем стоили пряности, особенно когда в середине восемнадцатого века стоимость мускатного ореха и гвоздики снизилась в связи с изменением вкусов потребителей. Политика Вока, направленная на ограничение местной торговли, в том числе торговли необходимыми продуктами питания, привела к контрабанде и пиратству. Для подавления этих нарушений требовались войска, корабли, постоянный контроль и бдительность. Борьба за монополию никогда не могла быть выиграна: Вок никогда не был свободен от конфликтов, а содержание флота, крепостей и гарнизонов отнимало у него прибыль, как и значительная коррупция чиновников в Азии.

Несмотря на то, что на протяжении более полутора веков компания объявляла большие дивиденды и обладала огромным количеством ценных акций, в 1799 году, во время Наполеоновских войн, она обанкротилась, задолжав двенадцать миллионов гульденов.

Несмотря на выплату огромных дивидендов, компания стабильно теряла деньги на протяжении более века - количество лет, когда она получала прибыль, сокращалось, а убытки росли по мере того, как проходили десятилетия. Огромный поток доходов позволял компании постепенно наращивать долг, привлекая капитал путем выпуска облигаций. Историк Уиллард Ханна в своей книге "Индонезийская банда" пишет: "Ретроактивная бухгалтерия проследила все проблемы вплоть до дней величайшей славы вока... Так что, возможно, чрезвычайно богатый и могущественный Вок всегда был убыточным предприятием". Большинство историков, однако, указывают на жизнеспособность компании в XVIII веке и ее неспособность адаптироваться к меняющимся запросам потребителей в Европе и финансовым последствиям Четвертой англо-голландской войны 1782-1784 годов. "После войны, - пишет Юрриен ван Гоор, - директора Вока в Республике тратили тщетные усилия, пытаясь возродить компанию в ее прежнем состоянии, вместо того чтобы искать новые пути деятельности, в результате чего, подобно кораблю без руля, Вок налетел на финансовые скалы". Четвертая англо-голландская война стала последним ударом, обнажив ошеломляющие долги, которые компания поддерживала более века. Долг был взят на себя правительством и налогоплательщиками Нидерландов, когда эта страна взяла бывшую империю Вока в качестве колониального холдинга. Новая колония, известная как Голландская Ост-Индия, оставалась под властью Нидерландов до 1949 года. Более 150 лет компания voc была эффективным правительством на большей части территории Индонезии, управляя не в интересах местных жителей и не для поддержания местных традиций и культуры, а просто для обогащения акционеров и директоров, которые жили за десятки тысяч километров и, по всей вероятности, никогда в жизни не покидали Европу.

В основе успеха и конечного провала компании, всего цикла ее жизни, лежала логичная, но несколько искаженная мечта ее величайшего короля-торговца. Коэн стремился свести всю коммерческую деятельность в Ост-Индии к нескольким сделкам, над которыми он мог бы осуществлять полный контроль - сократить коллективные решения тысяч людей и подчинить их своей воле, упорядочив их для получения максимальной прибыли. Он был блестящим стратегом и логистом, но то ли из-за гиперконкуренции, то ли из-за болезни ума он был склонен воспринимать мир как игровую доску, на которой нужно передвигать фигуры, играть и жертвовать, не считаясь с ценностью человеческой жизни. Для

Для Коэна победа была всем, а жизнь других людей - даже его соотечественников - была лишь внешним фактором, с которым нужно было быстро и эффективно справиться. Хочется верить или надеяться, что в его характере было нечто большее, чем то, что сохранилось в исторических записях. Возможно, если бы он прожил дольше, это стало бы очевидным, или, возможно, он смягчился бы с возрастом. Но хотя он долгое время считался национальным героем Нидерландов, поставившим вокал на прочную основу - он обеспечил позолоченный век Нидерландов не только главным источником богатства, но и мировой идентичностью, - его жестокость и насилие, корпоративная культура вокала, которую он создал, затмевают его репутацию сейчас.

Видение Коэна о вокале позволило добиться больших успехов от компании и от его маленького народа, но, как наркоман под кайфом, они в конце концов сгорели от истощения. Несмотря на монопольный статус компании, расходы на контроль и управление спицериями в конечном итоге перевесили выгоды. А вместе с компанией угасла и короткая вспышка голландского золотого века. Многие поколения наслаждались прибылью вока, пока окончательная бухгалтерская отчетность не выявила упадок внутреннего устройства компании. Гниение началось с момента ее создания, вместе с грандиозным планом Коэна использовать частную армию для завоевания и господства над самыми ценными товарами в мире в XVII веке. В итоге королевство первого в мире великого торгового короля рухнуло на собственном порочном фундаменте.

Глава 2

"Мы черпаем свою власть от Бога и Вест-Индской компании, а не из удовольствия нескольких невежественных подданных".

ПИТЕР СТАЙВЕСАНТ, ОК. 1647 Г.

Разделение лояльности

ПИТЕР СТАЙВЕСАНТ И ГОЛЛАНДСКАЯ ВЕСТ-ИНДСКАЯ КОМПАНИЯ

22 марта 1664 года английский король Карл II, недавно вернувшийся на английский престол после десятилетия парламентского правления в изгнании после Гражданской войны, принял эпохальное решение. Своему честолюбивому брату Джеймсу, герцогу Йоркскому и Олбани, он даровал контроль над обширными землями на востоке Северной Америки: "весь штат Мэн между реками Круа и Кеннебек и от побережья до реки Святого Лаврентия, все острова между мысом Код и Нарроуз, а также все земли от западной границы Коннектикута до восточного берега залива Делавэр". В хартии, включавшей право на управление под властью английской короны, особо упоминалась "река, называемая Хадсонс-Ривер", и именно эта река, текущая на север, и выросший у ее слияния ценный портовый город - единственное значительное поселение к югу от Бостона и к северу от Карибского моря - были центральной точкой интереса.

В обмен на этот великодушный дар Джеймс должен был покорно перечислять королю ежегодное пособие в размере сорока шкурок первоклассного бобра. Совершенно обычная братская щедрость, если не считать того, что земля, которую король милостиво дарил брату, состояла, по сути, из квазиколониальных владений голландской Вест-Индской компании, всей голландской колонии Новые Нидерланды, включая, надо полагать, и все коренные народы. Но этот королевский подарок не был легкомысленным или прихотливым решением; это была тщательно просчитанная политика, организованная на самом высоком уровне английского правительства и предпринятая с полным пониманием того, что для того, чтобы вырвать контроль над Новыми Нидерландами у голландской Вест-Индской компании, потребуется сила.

Если бы английским войскам удалось осадить и захватить голландскую квазиколонию, управляемую Вест-Индской компанией, это дало бы Англии контроль над всем восточным побережьем Северной Америки и связало бы колонии Новой Англии на севере с британскими поселениями в Чесапике. Новый Амстердам, расположенный на острове Манхэттен, был не только центром голландской коммерческой деятельности в западной части Атлантики, но и стал центром торговли для большей части английских колоний. Будучи важнейшим портом в восточной части Северной Америки, Новые Нидерланды, в частности голландское поселение Новый Амстердам, стали пешкой в эпической коммерческой борьбе между Голландией и Англией. Джеймс и некоторые его приближенные создали несколько других компаний, призванных бросить вызов голландцам в коммерческом плане, например, Королевскую африканскую компанию, целью которой было уничтожить контролируемую голландцами западноафриканскую работорговлю и взять на себя перевозку рабов в плантационные колонии Карибского бассейна. В 1663 году эта компания, возглавляемая герцогом, захватила все голландские работорговые посты в Западной Африке. Вытесненные с Островов пряностей и из Ост-Индии, англичане не были готовы к тому, что в Атлантике, ближе к дому, над ними будут доминировать, и в результате их экспансионистские амбиции окажутся под угрозой. Новый Амстердам и все Новые Нидерланды должны были быть взяты, и, судя по сообщениям, голландская компания, которой было доверено управление городом, практически не позаботилась о его обороне.

Джеймс действовал быстро. В 1665 году четыре фрегата под командованием полковника Ричарда Николлса покинули Англию с секретной миссией по нападению на Новые Нидерланды. Для вторжения было подготовлено почти две тысячи солдат. Разделившись во время плавания через Атлантику, небольшая эскадра перегруппировалась и 26 августа бросила якорь в бухте Грейвсенд. Она выгрузила пехоту: 450 солдат отправились захватывать паром в Брейкелене (нынешний Бруклин), а остальные двинулись вдоль побережья, чтобы заручиться поддержкой многочисленных английских поселенцев и городов голландской колонии. В Новом Амстердаме проживало около 1500 человек, а во всей колонии, в городах и на фермах по всей территории, примыкающей к реке Гудзон, - около 10 000. Однако, несмотря на мольбы горожан и губернатора, Вест-Индская компания отклоняла все просьбы о дополнительной амуниции и солдатах, не желая брать на себя такие расходы. В письме губернатору колонии Питеру Стёйвесанту совет директоров оптимистично заявил, что ему не стоит беспокоиться об английском вторжении, поскольку "мы надеемся, что, поскольку англичане на севере в основном удалились из старой Англии по вышеуказанным причинам [религиозная свобода], впредь они не будут доставлять нам столько хлопот, а предпочтут жить свободно под нашей властью в мире со своей совестью, чем рисковать избавиться от нашей власти и снова попасть под правительство, от которого они раньше бежали". Директора надеялись, что политика религиозной терпимости компании воодушевит ее граждан на борьбу с любым вторжением.

Четыре английских фрегата вошли в гавань Нового Амстердама и высадили сотни солдат. Хотя форт Амстердам был плохо укомплектован для обороны от столь мощного войска, Стайвесант заранее получил предупреждение о вторжении флота и укрепил оборону форта, организовав караулы, выкопав оборонительные рвы и отремонтировав обветшавшие стены. Он отправил письмо капитану небольшого английского флота. Он поинтересовался причиной появления кораблей и выразил надежду, что, поскольку их страны находятся в состоянии мира, командующий не "склонен развлекать нас какими-либо предрассудками".

Курьер доставил ответ полковника Николлса Стайвесанту в его офис в форте Амстердам 4 сентября: "Именем его величества, - гласила записка, - я требую, чтобы город Скитуэйт на острове, известном под названием Манхато, со всеми принадлежащими к нему фортами, был предоставлен его величеству в повиновение и защиту в мои руки". Ни он, ни король не хотели кровопролития или насилия, спокойно говорилось в записке, но если условия не будут выполнены Вест-Индской компанией, Стюйвесант навлечет на себя "несчастья войны".

Придворная вежливость была в порядке вещей. Вручив письмо, Стайвесант фыркнул и отказался отвечать, поскольку оно не было должным образом подписано. Он отослал письмо обратно, и Николлс, не теряя времени, написал новую записку на имя "достопочтенного губернатора Манхато", в которой повторил свои требования и умолял Стайвесанта не медлить: "Ваш скорый ответ необходим, чтобы предотвратить будущие неудобства, и очень обяжет". Николлс подписал его "Ваш привязанный покорный слуга".

Стюйвесант обдумал положение компании: У Николлса было около тысячи воинов, готовых к нападению, в то время как компания оставила в Новом Амстердаме всего пятьсот человек; у Николлса было еще около тысячи солдат, разбросанных по всему Лонг-Айленду, а также десятки пушек на его кораблях. В руках Стайвесанта был форт с горсткой пушек и глубокое знание окрестных земель. Он мог продержаться некоторое время, но в конце концов проиграл бы, если бы не подоспело подкрепление. Однако сдаться без боя было бесчестно, возможно, даже трусливо для такого человека, как Стайвесант, и, скорее всего, положило бы конец его карьере в компании. Он громко заявил, что "скорее сведёт себя в могилу", чем сдастся без боя. И все же он замялся, предположив Николлсу, что ожидает распоряжений от своих директоров в Амстердаме.

Затем Стайвесант встретился с английским представителем в популярной местной таверне и, спокойно прочитав представленные ему условия капитуляции, разорвал бумагу в клочья. Это возмутило собравшуюся толпу зрителей, которые потребовали, чтобы Стайвесант передал им английское предложение. Но это было бы слишком недостойно для человека, который годами вел борьбу с этими самыми людьми за управление поселениями и колонией. Он отказался показать щедрые условия капитуляции ни своим подчиненным, ни ведущим гражданам поселения, зная, что они будут выступать за капитуляцию, если он это сделает - многие из предложенных условий были теми самыми, которых жители Новых Нидерландов добивались годами: свобода вероисповедания, право собственности, законы о наследовании, продолжение торговли с Голландией, "каждому человеку в его имении, жизнь и свобода".