Король драконов

Глава семнадцатая О РАЗГАДКАХ

— Стоять!

Согласна, довольно глупая команда, если конь все заметил гораздо раньше меня и уже остановился. Мышак даже удивленно повернул ко мне голову. Я поспешила сделать вид, что очень занята разглядыванием натянутой поперек тропы веревки. Слегка поблескивая, она уходила наискосок куда-то в кусты, а другой конец терялся в деревьях. Я долго прислушивалась, поворачивалась в седле, но услышала только далекий птичий посвист.

Упустили!

Ну скажите, как можно потерять в лесу тролля? Если он громко топает, хрипло дышит, лязгает щитами, хрустит и временами рычит? Если он идет чуть быстрее моего скорого шага? Если после него остается Широкая полоса примятых кустов, сломанных молодых деревьев? Если за ним волочится толстая цепь в восемь шагов длиной с немаленьким узлом на конце? Пожалуй, надо сильно постараться. Так я и думала, направляя Мышака по проторенному троллем пути. Именно поэтому я совершенно спокойно упустила гиганта из виду, полагаясь на слух и следы. Кустарник кончился. Шума и треска стало поменьше. Но не беда — мне вполне хватало глубоких отпечатков здоровенных лап и борозды от цепи в прошлогодней листве. Но потом налетел легкий ветерок, отозвались шелестом ветки и листья, и в этом слабом невнятном шуме как-то совершенно потерялись топот, звон и пыхтение моего подопечного. Ветер стих, и наступила тишина. Мышак сделал еще с десяток шагов, и я натянула поводья. Впереди из-под земли выступал сплошной камень скалы, и след на нем совершенно пропадал. Ну не беда! Этой скалы было шагов тридцать, не больше. А дальше вновь стеной вставали деревья. Так я и подумала. Когда я раз десятый прошлась перед деревьями, все уже не казалось таким простым. Следов не было. Улетел он, что ли? Или аккуратно подобрал цепь, встал на цыпочки и осторожно, бочком пошел по вот этой узенькой тропиночке? На эту тропинку я и направила Мышака. И мы успели проехать по ней за сотню шагов, когда дорогу перегородила эта веревка. Мышак фыркал, упирался и отказывался к ней даже приблизиться. Ну и ясно было главное — тролль здесь не проходил.

— Веревок у них много, — пробурчала я, слезая с коня, — Понатягивали — ни проехать ни пройти. А людям белье сушить не на чем.

Веревка выглядела странно. Сероватая, в полтора пальца толщиной, она была сплошной, без прядей и волокон. Я ухватилась за нее рукой, с силой потянула и отпустила. Веревка отозвалась легкой дрожью. Натянута хорошо.

— Ну что же… — Я достала нож из ножен. — Наверно, у них таких веревок целый моток, раз натягивают где попало. Значит, и потеря невелика!

Огласив приговор, я полоснула по преграде. С таким же успехом я могла стукнуть веревку поленом. Никакого результата. Я ударила еще пару раз, попробовала пилить. Ничего. Да что же у меня за день такой? Ничего не получается! Я оглянулась. Показалось или Мышак с Воротником глянули на меня с немым укором?

Я прекратила зря тупить нож, опять попыталась прислушаться, вглядеться в окружающий лес. Ничего. Глубокая тишина. Даже странно — ни птичьих криков, ни шороха, ни треска. Я устало откинулась на бок Мышака, закрыла глаза. Воротник привычно замер рядом.

Ну вот. Я снова была неизвестно где и не знала, куда направиться. Привыкнуть можно. И к лагерю торговцев я вряд ли смогу вернуться — можно даже и не стараться. Все равно ведь заблужусь — так зачем вообще куда-нибудь идти? Может, подбросить монетку? Солнцем вверх — так и быть, поедем обратно, поищем лагерь. Выпадет колосок — сложу здесь шалаш, буду охотиться на белок и обирать их кладовки, распугивать волков и медведей с упырями балладой о Белой Деве, к зиме срублю избу, пошью Воротнику меховую попону, сделаю волокушу и запрягу в нее Мышака…

Похоже, мой конь умел читать мысли. Как только я придумала волокушу, на которую поместятся особо тяжелые бревна и камни, Мышак всхрапнул и попятился. Я едва не упала.

— Ты чего? Уже и помечтать нельзя? — Я повернулась к Мышаку, ухватила за повод, но он продолжал пятиться и глядеть мимо меня. Опять? Я быстро обернулась, но не увидела за спиной никаких чудовищ. Только шевелилась веревка.

Веревка. Она равномерно вздрагивала, ходила вверх-вниз, и с каждым движением Мышак вздрагивал и храпел. Почему-то и мне стало неуютно. Показалось или справа докатился далекий шорох? И тянулась веревка, по-моему, как раз оттуда. И раскачивалась все сильнее. И моему коню это не нравилось.

— А ты как думаешь? — спросила я у Воротника.

Он молча пятился вместе с Мышаком и выглядел довольно испуганным.

На глаза попалась привязанная у седла гномья кочерга.

Ну что же, она меня пока не подводила.

Веревка лопнула с одного удара. Левый конец просто упал на землю, зато правый мгновенно унесся наискось вверх. Там что-то затрещало, потом мягко шлепнулось. Может, еще и раздраженно зашипело, но я могла и ошибиться.

— Ну вот, а вы боялись, — укоризненно обратилась я к своей команде. Но очень сильно сомневаюсь, чтобы им было стыдно. Зато у меня ушли сомнения. Вперед, и только вперед! Гномья погонялка приятно оттягивала руку. — Что-то ты меня в последнее время сильно выручаешь, — задумчиво сказала я кочерге. — За свои подвиги ты заслуживаешь имя. Теперьты будешь называться Шпилькой!

Торжественности момента никто не оценил.

Шпильку я прицепила на пояс. Оказалось, на штанах под нее были удобные петельки.

Мы двинулись вперед, и шагов через двадцать я снова услыхала в стороне родной знакомый треск. Тролль! Ура! Нашелся! Побыстрее, пока гигант опять не затаился, я кинулась на шум. Тропинка услужливо вела как раз куда надо.

— Ну быстрее, быстрее, — тянула я за повод Мышака. Ветки впереди смыкались темной аркой, под нее я и вбежала и тут же попала в почти непроглядную темень. Ну и запах! Хруст был совсем рядом. Почти на ощупь я пошла вперед и наткнулась на что-то большое, горячее, мохнатое и вонючее, содрогающееся с каждым хрустом. От неожиданности я пошатнулась и крепко в него вцепилась.

— Брргу… Кхе-кхе-кхе-кхе! — поперхнулось и заколыхалось в могучем кашле это мохнатое нечто, и меня просто отшвырнуло назад. А потом мрак шевельнулся, и на высоте полутора моих ростов зажглось два больших желтых огня, размером с тарелку каждый.

Глаза. Правда, они тут же стали больше раза в полтора, мохнатая гора закачалась в очередном приступе кашля и пару раз гулко стукнула себя по груди не то лапой, не то копытом.

— Тролль? — весьма неуверенно спросила я.

Огромные светящиеся глаза дважды моргнули.

Нет, похоже, что не тролль. Тот вроде поменьше был. И очень похоже, что я помешала этому нетроллю ужинать.

— Ой, извините. — Я осторожно попятилась из логова. Теперь-то я знала, что это логово, а не переплетение нависших веток и кустарника. Оттуда продолжал доноситься могучий кашель, даже ветки вздрагивали. К счастью, за мной никто не кинулся. Под ноги попадались и раскатывались какие-то кости. Ну вот скажите, разве может привести тропинка к чьему-то логову? Тихонько, на цыпочках, приложив палец к губам, я взяла Мышака за повод и повела за собой, подальше от жилья глазастого зверя. Когда между логовом и нами было уже шагов триста, один ручей, холм и несколько поворотов непонятно куда, я решила остановиться. Уже вкрадчиво подступал вечер, пора было думать о еде, воде и ночлеге, о хорошем костре — отогнать нового мохнатого знакомого, который обязательно вылезет ночью меня проведать — в этом я не сомневалась. Налетевший легкий ветерок с шелестом перебирал листья на деревьях.

И самое главное — что делать дальше? Что со мной творится последние два дня? Куда меня занесло? Куда идти? Какие еще опасности ждут меня на пути? Множество вопросов без ответов теснилось у меня в голове. С какого бы начать? Мой взгляд упал на неразлучную парочку — Воротника с Мышаком.

— Слушай, а что это ты последние дни такой тихий? — Я с подозрением уставилась на дракончика. — Почти никуда не убегаешь, молчишь, держишься рядом?

Воротник стоял, как глухой. Ну вот, еще и он перестал меня слушаться. Мало мне бед. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Ты чего? А ну отвечай!

— Нельзя, — неожиданно ответил дракончик.

— Почему ты молчал? — Как-то сразу мне стало не до слез.

— Ну ты же приказала молчать и держаться рядом, — напомнил Воротник.

— А сейчас почему заговорил?

— Ты велела отвечать. — По морде дракончика сложно было понять, говорит он серьезно или издевается.

— Не ехидничай! Как будто ты раньше меня сильно слушался! — воспитывала я Воротника, а на душе сразу стало чуточку полегче. Собеседник в глухом лесу — ценный зверь! — Так чего там нельзя? Говори?

— Когда он плетет тропу, нужно держаться вместе. Раскидает по лесу — не сойдемся.

— Кто он? Кто плетет? — допрашивала я дракончика, а сама прикидывала, не заночевать ли на соседнем невысоком холме. Хворосту, правда, придется наносить…

— Лесной Хозяин, — безмятежно ответил Воротник.

Нет, на холме не пойдет. Лучше двинуться дальше, наудачу, а там видно будет… Хозяин?!

Я села прямо на землю у копыт Мышака.

— Так это из-за него мы здесь оказались?

Почему-то говорить с Воротником оказалось очень трудно. Он отвечал коротко, невпопад, и каждое слово приходилось чуть ли не тащить клещами.

Да, мы оказались здесь из-за лешего. Да, с тех пор как я свернула с тракта, не желая ехать через расщелину, все и началось.

— Ну он так может, — жалобно ответил Воротник на мой очередной вопрос. — Это ведь его лес!

Дракончик искренне не понимал, чего я от него хочу. Все ведь было так понятно, так естественно! Разве можно было этого не видеть, не замечать? Как можно не заметить солнце? А как объяснить, что я ничего этого не вижу?

— Он крутит, сжимает, плетет лес, прокладывает тропу. Там все по-другому. — Воротник снова бессильно зашипел, не зная, как передать это словами, — Сделаешь один шаг — и уже в другом месте!

— Это я уже заметила. Значит, это он нас сюда завел, — Я рассеянно ковыряла веточкой землю, Воротник утвердительно кивал. Что же делать? — А ты его чувствуешь? Понимаешь, когда он плетет?

— Да.

— И давно он нам тропу наколдовал?

— Прямо сейчас.

— Что? — Я даже вскочила от неожиданности. Воротник удивленно на меня покосился:

— А ты разве не слышишь, Х'иссин?

— Что? — Я прислушалась, но только ветер шевелил листву и рождал тихий шелест.

Или не только? Показалось или за шорохом проступал далекий смех? Померещилось или вся земная твердь медленно крутилась сейчас вокруг нас, ожидая первого шага?

— Ладно, слышу.

Я открыла глаза, пока не закружилась голова. Слышать-то слышу, но толку с того? Попытаться выследить здешнего хозяина? Устроить на него засаду? Смешно. А что еще остается делать? Я перебрала в памяти все баллады и сказания, но о леших было сказано до обидного мало. Разве что как Лесной Хозяин завел и погубил без следа десятитысячное войско Киргула Надменного. Или как тридцать лет заставил бродить по чащобе Кудяту Весельчака, прежде чем смилостивился и вывел к родному дому. О победах над лешими, об их слабостях и привычках песен не было. И это само по себе говорило о многом.

— А ты чуешь, где он сейчас? — Надо же хоть что-то узнать о своем недруге, а там видно будет.

Воротник к чему-то прислушался и кивнул.

— Далеко?

— Шагов двадцать. — Дракончик наконец-то освоил человеческую меру длины.

— Человеческие шаги или драконьи?

— Мои.

Понятно. Двадцать шагов уже радует. Может, и правда попробовать подкрасться, пока он колдует? Я огляделась, надеясь увидеть затаившегося среди дере148 вьев невысокого старичка в зеленом кафтане. Именно таким он иногда являлся героям песен.

— А в какой он стороне? — И тут мои надежды были разбиты. Воротник закрутил головой, как полоумный, — Ты чего? — Я попятилась от взбесившегося дракончика, но тот уже замер.

— Там.

— Где — там?

У дракончика тут же повторился припадок. Больше я спрашивать не осмеливалась. И догадывалась довольно долго, чего уж тут таить.

— Так он сейчас вертится около нас?

Воротник кивнул. Вот так новость.

— Летает?!

Я представила, как несется среди деревьев старичок в кафтане, изо всех сил трепеща коротенькими крылышками, увертываясь и отталкиваясь руками от стволов и толстых веток, отводя или перекусывая тонкие. Жуть!

— Нет, не летает, — разрушил видение Воротник.

— Бегает? — Все тот же старичок по-молодецки мчал через заросли, перепрыгивая корни, подныривая в кустах, хватаясь и лихо прокручиваясь вокруг деревьев на крутых поворотах. Я даже замотала головой.

— Нет, не бегает. Он — ветер. Он — тень. Он — каждый лист и каждая капля на травинке, — Дракончик уже устал объяснять мне такие простые вещи.

— Но все-таки кружится?

Дракончик снова кивнул.

— Как?

— Почувстуй, Х'иссин! Это рядом!

— Конечно, рядом, — пробурчала я. — Сам говоришь, что двадцать шагов.

Но все-таки честно попыталась вглядеться. Вот он! Нет, показалось. Какая-то птица.

— Ощути!

Я вздохнула и закрыла глаза. Ничего, кроме свербения в кончике носа и покалывания по всей голове. «Магия творится рядом!» — говорило мне тело, но толку с этого знания! Лучше бы уж я была совсем неспособной к чарам, как та же Мирослава! Я открыла глаза.

Здесь никогда не было травы и не пели птицы. Эта земля не знала дождей и потому породила лишь тени деревьев. Здесь все было соткано из переливчатых серых струй, и даже солнце перестало быть жгучим и ослепительным, хоть и обрело давящую силу. Мир посерел, истаял до полупрозрачности, наполнился шепчущими тенями. И вертелся, неустанно вертелся вокруг нас, оставляя островок спокойствия шагов пять шириной, но тревожа и его отдельными всплесками. Я зажмурилась и изо всех сил потрясла хорошенько головой, а потом осторожно приоткрыла глаза.

— Ура! — Как приятно было снова увидеть недовольную морду Мышака, втихомолку грызущего повод! Привычный мир! Какое счастье! Так вот что видят имеющие дар? Да, не повезло им. Будем надеяться, что со мной такого не повторится.

— Ты видела. — Дракончик даже не спрашивал. Он утверждал.

— Видела.

— Ты поняла?

Я собиралась на него прикрикнуть, выплеснуть пережитый испуг. Но потом будто накатила запоздалая теплая волна. И я сказала:

— Поняла.

Не знание, скорее чувство вело меня; не подсказывало, но овевало теплом за правильные поступки. Я быстро сложила и подожгла маленький костер, выхватила оттуда головню, прижала ее к земле и зашагала посолонь вокруг Мышака, Воротника и меня.

— Ты у меня докрутишься, — бормотала я себе под нос. — Не бегает, не летает. Крутиться он здесь вздумал, другого места не нашел!

Головня оставляла едва заметную борозду. Приходилось огибать корни, сильнее давить на камнях, выступать вперед, чтобы обойти дерево. Круг получался такой, что упал бы в обморок любой из деревенских шаманов, не говоря уже о придворных чародеях. В Ордене я бы хорошенько получила за такое творение розгой по мягкому месту. Сверху, наверно, все это выглядело так, будто я пытаюсь обвести большой расплескавшийся ком грязи. Накладывать на этот круг чары осмелился бы разве что безумец. Ну и ладно, что вышло, то вышло. Я замкнула круг.

Головню вырвало из пальцев. Кольцо вспыхнуло и несколько мгновений пылало ослепительным белым светом. В стороне послышался недовольный вскрик, что-то длинно захрустело по зарослям и стихло.

— Задержи его, Воротник! — крикнула я, тряся вывихнутой кистью.

Воротник резво кинулся в лес. Я — следом.