Король драконов

Глава девятнадцатая О ЧЕСТНЫХ РЕЧАХ

Что есть Светлый Город, если не центр мира? Что есть каждый шаг от него, если не возвращение к дремучей глуши и дикости, к царству оборотней и упырей? И первые дни моего путешествия это подтверждали. Села попадались все реже, людей в них было все меньше. Но когда Мышак поднялся на очередной небольшой холм, я просто не поверила своим глазам. Впереди раскинулся самый настоящий большой город. Сотни крытых черепицей домов, вымощенная булыжником площадь, каменные стены с воротами и башнями и с десяток причалов вдоль рассекающей город речки. Светлый Город был не меньше, это точно. Но его нельзя было охватить одним взглядом и оценить весь размах. Так что же это за город? Как только прошло первое удивление, ответ пришел сам.

— Так это же Белокозинск!

Ну как же я сразу не узнала город-легенду! Давным-давно на берегу Рионы появились три брата-рыбака. Появились они, чтобы войти навеки в историю, но совершенно об этом не подозревали, о названии речки не имели представления, оказались здесь впервые, да и вообще были очень заняты. Братья второй день гнались за непокорной козой. Шустрая и верткая скотина вдруг ощутила зов дальних странствий, оборвала веревку и бодро помчалась напрямик к одной лишь ей известной цели. Только речка сумела остановить ее порыв, и по ее берегу она принялась бродить, печально мекая. Там беглянку и настигли братья, но коза была шустрой, прыгучей, верткой и не сдалась без борьбы. Братья гонялись за ней по берегу до самого вечера и порядком устали. Когда коза была поймана и укрощена, отправляться в обратный путь было уже поздно, братья решили переночевать на месте. Переночевали бы и вернулись, но у одного из них к утру поднялся жар и заболела подвернутая нога. А тут еще пошел мелкий надоедливый дождь, для больного сделали шалаш и начали отпаивать целебным козьим молоком. Непогода тянулась день за днем, братья от нечего делать подружились со здешним водяным и начали ловить и коптить рыбу. Проходивший мимо охотник остановился выменять у них рыбу на шкуры и копченое мясо. Поменялись бы и разошлись. Бывает. Но в тот же день на реке показалась гномья корытообразная лодка, в которой отважно боролся со стихией Треин Смелый. Коренастый бородач решил разведать новые торговые пути, впервые выбрался из уютных подземных каналов на большую неспокойную реку и уже успел об этом трижды пожалеть, но без товара вернуться не мог, потому и готовился потихоньку отправиться на дно. Стоит ли говорить, как обрадовался гном и рыбе, и шкурам, и козе, и сплетенной братьями верши, и даже ожерелью из когтей на шее охотника. Гном, охотник и братья быстро договорились, ударили по рукам и разошлись по домам, унося родным покупки и удивительную историю об очень выгодном торге. Охотник рассказал, что выменял котелок, иголку, пряжку, три пуговицы и цепь на две только что подстреленные белки; братья поведали, что топор, пять гвоздей, якорь, гребешок и куча стальных безделушек досталась им за одну лишь козу, а что нарассказал дома Треин, осталось неизвестным, но приплывшие следующей осенью гномы сильно удивились, когда не смогли купить за три гвоздя выросшую на берегу деревеньку. Да, на берегу речки уже через год стояло три избы. И слава удачного торгового места уже летела во все стороны быстрее птиц.

Следующей весной люди с болот вынесли к реке прошлогоднюю сушеную ягоду, приехавшие на лосях лесовики выложили тюки вяленого мяса, приплыли на своих ненадежных лодочках гномы с десятком ножей и гвоздями, и объявился невесть каким ветром занесенный эльф, который ничего не имел для торговли, зато душевно всем спел. Так все началось и пошло потихоньку расти, шириться и крепнуть. Три избы стали селом, городком, а потом и целым городом, а небольшое торговое место у реки переросло в большую богатую ярмарку. «Что не купишь в Белокозинске — не найдешь в Семи Королевствах» — гласила известная присказка. На шумном торжище теперь можно было приобрести все, что угодно: от рассекающих камень мечей до поющих игрушек; от медовухи до любовных и исцеляющих эликсиров; от сияющих ожерелий до для чего-то очень нужной гномам красноватой болотной грязи, от иголки и рыболовных крючков до телеги и корабля. Про железо, камень, кость, кожу, свинец, золото и алмазы и говорить не стоит. Иные товары пахли, другие холодили руки, третьи отпугивали, зачаровывали или разбегались с мычанием и писком, а иногда делали все это разом. На ярмарке встречалисьлюди с болот и лесовики, гномы, забредали полудикие орки и гоблины, и даже иногда бросали якорь у берега изящные эльфийские корабли. Осенние ярмарки Белокозинска гремели по всему Светлому Королевству и окрестным державам. И каждую осень по Восточному Тракту скрипели колесами сотни телег, десятки обозов встречались на узкой дороге между Светлым Городом и Белокозинском, и множество кораблей и лодок разбегалось вверх и вниз по реке. Гербом славного города стал топор, перекрещенный с козьей головой.

В общем, я знала об этом городе почти все, хоть и никогда в нем не бывала.

Стражнику ворот едва на нас глянул сквозь дрему.

— Хвала Светлым Богам! Удачи в делах! Здоровья детям!

— Ы-ы-ыгых.

Я бросила монету в специальный ящичек на воротах.

— А это ящерка моя ручная, а крылья у нее…

— Ы-ы-ыэ-э-эх! — Могучий зевок перервал мое витиеватое объяснение о том, что за зверь Воротник и почему его не стоит бояться, а нужно просто по-хорошему пропустить.

Стражник слабо махнул рукой: проезжайте! — и снова застыл в полусне. Мы прошмыгнули в город.

Сонный и тихий. Подковы Мышака звонко цокали о вымощенную булыжником мостовую, но эти звуки тут же вязли в стойкой тишине. Город, привычный ко всяческим диковинам, почти не замечал Воротника. Проходившие мимо прохожие едва бросали на нас равнодушный взгляд, да и было этих прохожих очень немного. До осенней ярмарки оставалось больше двух месяцев. Да и кого встретишь на городской улице в разгар дня? У каждого найдется дело. Мастеровые склонились над своими обувными колодками, ткацкими станками и наковальнями, крестьяне уже вовсю трудятся на своих полях и огородах, по улицам носится только не приставленная к делу и не запертая во дворах детвора. Светлый Город оживляли толпы шумной праздной знати, но у Белокозинска такого украшения не было — до королевского двора было слишком далеко. Тем больше было мое удивление, когда спокойно шедший навстречу нам человек вдруг остановился, вытаращил глаза, а потом кинулся наутек.

— Ты его видел, Воротник? — шепотом спросила я дракончика, — Ты чего? — повернула я к нему голову, не дождавшись ответа. Воротник невозмутимо глядел в сторону. Я глянула туда же и увидела девочку лет восьми с круглыми восторженно-испуганными глазами. — Хороший ты мой, все понимаешь, только не говоришь! — Я потрепала Воротника по голове, поправила ошейник и тряхнула поводьями, добавляя Мышаку хода. Да, как я быстро одичала в лесу!

Торжище было пустынно. Оно раскинулось на берегу реки и одновременно также было городской площадью. Скоро здесь нельзя будет протолкнуться, и под лай, мычание, гогот, кудахтанье и ржание на трех языках будут ругаться и торговаться покупатели с продавцами. Но нынче посреди пустой брусчатки гордо высился солнечный диск, в уголке под навесом сиротливо приткнулся пяток телег с ранней капустой, и рядом чумазый кузнец разложил подковы. Небогато, и даже эти продавцы были сонны и неразговорчивы.

Я подвела Мышака к подковам, но тот больше заинтересовался капустой. Пришлось тащить его за повод, при этом негодник упирался и возмущенно ржал. Ну и ладно. Пора наконец исполнить долг Странствующей. Я стала искать взглядом вывеску постоялого Двора.

— Добро пожаловать, госпожа Странствующая! Не было ли в городе каких-либо обид и притеснений? — . услышала я рядом вкрадчивый голос, и кто-то тронул меня за руку.

— Никого я не обижала и не теснила, а Мышак капусту ухватить не успел! — с ходу начала отпираться я и только потом повернулась.

Это был второй встреченный в городе человек, который не был ни сонным, ни ленивым. А был он бархатно-вкрадчивым, узкоплечим и согнутым, как припавшая к земле перед прыжком рысь. Гоблин-полукровка. Точно. Уж очень мне напомнил одного недавнего знакомого его острый зеленоватый нос. Редкие волосы были зачесаны назад, на бледных губах застыла улыбка, перед грудью повис на цепи серебряный знак — козья голова. После моих слов улыбка недоуменно съехала набок, но почти тут же вернулась на место:

— Какая честь для нашего города — принимать прославленную сказительницу легендарного Ордена Пяти Дорог!

— А уж для меня какая честь! — с ходу начала я состязаться с козоносцем в красноречии, как и подобает прославленной сказительнице. Так, значит, меня ни в чем не обвиняют? Уже неплохо!

— И какая жалость, что такая прославленная и знаменитая Странствующая прибыла в наш город слишком рано!

— Рано — для чего? — Частые упоминания о моей известности уже начинали меня смутно тревожить.

— Во время ярмарки услышать знаменитую Странствующую собрались бы тысячи слушателей со всех Семи Королевств и дальних стран. А вот сейчас… — И остроносый печально развел руками.

Я тоже оглядела пустынный рынок, вспомнила сонных прохожих и согласно кивнула. Повидавший всякого Белокозинск сейчас вполне мог обойтись без моего пения.

— Ну ничего, госпожа Странствующая, мы не оставим такую прославленную сказительницу без заботы! Казна города сейчас пуста, но мы сумеем собрать небольшую сумму за ваши услуги…

Кружево слов сплеталось вокруг меня, словно рыбацкая сеть. Моя слава, моя известность… Все стало ясно, несмотря на извивы и увертки полугоблинских речей. Ну а чего еще можно было ожидать в городе ярмарок и торговцев?

— Ну ладно, рассказывайте, что там у вас случилось. — Мне сразу стало скучно.

— Да с чего вы взяли… — почти убедительно возмутился полугоблин, но к нам уже спешил дородный человек с большим золотым знаком на шее — все той же козой.

— Ты уже сказал? — крикнул он еще на подходе. — Она согласилась?

От такого начала переговоров моего собеседника просто перекосило. Ну кто же так ведет дела в торговом городе? Охнул кузнец, пораженно забормотали крестьяне с капустой, но дородного этим было не остановить. Этот человек был взлохмачен, помят и неухожен. Он толком не спал и особо не ел последние дни — это было видно. Он не стал ходить вокруг да около, спрашивать о здоровье и желать всяческих благ. Он просто схватил меня за руку и сказал, глядя в глаза:

— Я — Рианор, городской козопас. Спасите нас, госпожа Странствующая! Ффух! — Капли пота сбегали по его красному лбу… — Хех-хех-хех, беда у нас, госпожа Странствующая…

Нам подали уже по второй кружке пива, в таверне было темно и прохладно, но городской козопас с очень неподходящим к нему эльфийским именем до сих пор не мог отдышаться. Он сопел, отдувался и часто вытирал платком пот со лба. Почему-то я очень сомневалась, что он постоянно встает на заре отогнать стадо на пару верст от города на свежую травку. За спиной козопаса замерла парочка тоже не очень худых мужчин в добротной одежде, с маленькими серебряными козьими головами на цепочках, и тоже не очень были похожи на подпасков. Полугоблин сидел на соседнем стуле, потупив глаза в пол, и молчал. Он был младшим козопасом — так мне успели объяснить по дороге. И звали его Стырга.

— Уже корабли близко, госпожа Странствующая! Сегодня Грольф Удачливый в устье вошел, выгреб-таки! А ты еще заклинателя того хвалил, Стырга! А ветер у него вышел — тьфу! Переплатили мы ему! Никого он не остановил, лишь задержал слегка! Грольф уже и голубя прислал. А у нас вот такая беда! Только вы нас можете спасти! Город погибнет! — Городской козопас чуть не расплакался от собственных слов.

— Все не так страшно, — прошелестел полугоблин. По всему было видно, что он должен был сейчас молчать. Но глядеть, как старший козопас изо всех сил загоняет себя в угол и поднимает цену за мои услуги в заоблачную высь, он просто не мог.

— Все тебе не страшно, Стырга! — обиделся Рианор. — не ты с ним рядом сидел! Не ты с ним разговаривал! А если он начинает усами шевелить — так хоть под стол прячься!

— Только вот в казне ни медяка не осталось, — Стырга продолжал упорно гнуть свое. — Из собственных отдам, из последних, что матушке на эликсир копил.

— Ты свою матушку с рождения не видел, — отмахнулся Рианор. — И про казну не ври, куда она за день могла деться?

Младший козопас только мученически закатил глаза. По всему было видно, что мелкие хлопоты, закупки и сделки в их таинственном козопасовском хозяйстве лежали как раз на его узких гоблинских плечах. А Рианор если когда-то всем этим занимался, то очень давно.

— Так вы нам поможете, госпожа Странствующая? — Городской козопас с надеждой тронул меня за руку.

— Никого я убивать не буду! И изгонять тоже! — сразу же решила я расставить все на свои места. Хватит с меня боевых пений! — Если нежить завелась, проклятия какие-нибудь — обращайтесь в Храмы Солнца. Там вам и помогут.

— Кого убивать, госпожа Странствующая? Кого изводить? Вот уж убереги нас Солнце от такого! — Рианор даже руками всплеснул.

— Так что вам нужно? Враги на город идут? Защищаться надо?

— Боги хранят, — Рианор ухватился за свой нашейный знак.

— Так чего же вы от меня хотите? Красавицу приворожить? Болезни вылечить? Не возьмусь! — отважно сожгла я за собой все мосты. Улица так улица, переночую у ворот. Пусть даже из города выгонят, а воевать с всяческой нечистью не буду!

— Ну что же еще можно попросить у прославленной Странствующей? Песню, конечно! — удивился Рианор. — Наш сказитель захворал, с прошлого года петь не может. На вас одна надежда. Не иначе — Боги вас прислали!

— Кгм… Мгм… — В замешательстве я захрустела сушеной рыбой. Вот уж не ожидала, что мне предложат просто петь!

— Заплатим мы вам, госпожа Странствующая, не сомневайтесь! Пятьдесят золотых монет!

Чуть слышно застонал и рванул кафтан на груди Стырга. За эти деньги можно было купить пять коров или два десятка дурно выученных коней вроде Мышака.

— Где петь? — Я продолжала искать скрытые подвохи.

— В козьем доме.

— В хлеву, что ли? — подозрительно спросила я и тут же поняла, что о хлеве речи нет. При таких козопасах козий дом должен быть в два яруса, не меньше.

Рианор тоже замотал головой:

— Не в хлеву. В козьем доме. Мы в нем издавна принимаем самых званых гостей.

— Нечисть, нежить, упыри, волколаки, вампиры там будут?

— Ни клочка, ни когтя! Если только не пожелаете — для вас выловим и приведем!

— Дайте подумать, — Я откинулась на спинку стула и глубокомысленно уставилась в потолок, — А то у меня на сегодня столько дел, столько дел! Даже не знаю, управлюсь ли?

— Пятьдесят пять золотых! Шестьдесят! Восемьдесят!

— Я согласна, — быстро выпалила я. Рядом послышался глухой стук — Стырга упал со стула в глубоком обмороке.