Король и спасительница

— Что мне сделать с этой старой простолюдинкой, Соня? — вполне правильно понял он мой взгляд.

— Сделай хоть что-нибудь, чтобы она родителям не пожаловалась! Только без вреда для нее!

Король кивнул с некоторым разочарованием, что-то пробормотал и повел рукой. Орущая бабушка разом сбавила громкость, широко зевнула и начала валиться на пол. Лид, конечно, и не подумал привстать, я еле-еле успела вскочить и поймать ее у самого пола. Но бабушка вдруг растворилась у меня в руках, да так резко, что я от неожиданного изменения центра тяжести чуть не ухнула носом в линолеум. С трудом выпрямившись, я устало спросила:

— Лид, ты что с ней сделал?

— Усыпил и отправил к ней домой — она подумает, что все произошедшее ей привиделось. Но, честно говоря, если бы ты позволила мне обратить ее в пыль, мир бы не много потерял.

— Ты не знаешь ее как следует — бабушка не такая и плохая… — вяло заспорила я.

— Но достаточно несдержанная и глупая, чтобы довести до слез мою спасительницу.

— Я не плачу! — рявкнула я. — А если и плачу, то только из-за тебя и твоего ослиного упрямства! Иди в интернет или в другую комнату, а то я опять начну тебя трясти, как вчера…

Лид пожал плечами и поднялся с величественно-оскорбленным видом, но в это время раздался звонок в дверь. Я метнулась в прихожую и впустила Натку.

Она скинула пыльные босоножки, поглядела на меня и сидящего спиной к нам в кресле короля и хихикнула:

— Ух ты, вы опять успели поругаться? Вас прямо не оставишь. Сонька, чем ты оскорбила наше величество?

— Никто никого не оскорбил, здесь была моя бабушка.

— Ой, эта старая грымза? Тогда ясно. Хорошо я ее не застала.

— Думаю, еще застанешь — она же проснется, подумает, что ей все, что произошло, приснилось, и опять притащится, я ее знаю. Лид, знаешь что, держись поближе к моей комнате — не надо тебе попадаться ей на глаза…

— Эту твою просьбу я выполню с удовольствием, — согласился Лид.

— Надо же, эта старая гадюка даже пришельцам из других миров не нравится! — констатировала Натка с восхищением. — А я-то думала, они с нашим величеством споются… Я прямо начинаю о нем уже хорошо думать… Я чего пришла-то, Сонь, — спохватилась она, поворачиваясь ко мне, — экзамены-то уже все, история у большинства, кроме двоечников, автоматом… Наши хотят отпраздновать, съездить в парк на пикничок. Пойдешь?

— Я-то пошла бы, но ведь он с нами потащится, — сказала я тоскливо, кивая на королевскую спину. Спина тут же продемонстрировала мне профиль, заправила прямые волосы за ухо для лучшей слышимости и поинтересовалась:

— Куда ты собираешься ехать, Соня?

— На пикник с однокурсниками.

— Компания плебеев для тебя теперь не подходит.

— Я забыла тебя спросить, чего мне подходит! Ты можешь сидеть тут безвылазно, а я лично буду ходить, куда захочу!

Король развернул кресло и поглядел на меня.

— Не стоит так упорствовать в своих дурных привычках, иначе ты от них никогда не избавишься, — сказал он, изящно поведя рукой, — но если ты решила все-таки направиться туда, то я, конечно, пойду с тобой, поскольку ваш мир и до того не вызывал у меня доверия, а теперь, когда я посмотрел в ваш интернет, я точно знаю, что мои опасения за твою жизнь не беспочвенны.

— Ох… — простонала я, представив, каких дурацких подборок мог начитаться в интернете Лид — и ведь теперь его не разубедишь. — Ладно, иди с нами, но не мешайся. Выбери, что тебе больше нравится — быть моим дядей из Подольска или невидимым.

— Не сказал бы, чтобы меня устраивала какая-то из этих ролей, — начал возражать упрямый как баран король, но тут Натка ойкнула. Мы повернулись и увидели, что на пороге прихожей опять стоит моя бабушка. Черт бы побрал этот бесшумный замок!

Бабушка пожевала губами и проговорила:

— Мда, сон-то был в руку. Что у вас тут за гулянка, Софья? — поинтересовалась она, заглядывая на кухню, — не успели родители уехать, она тут сидит в чем мать родила, и навела каких-то тореадоров! Вы кто такой?

— Это мой знакомый, мы вместе пришли, — поспешно сообщила Натка.

— Ну конечно, пришли вы. Да вы и не уходили, кого вы хотите обмануть, я вас в семь раз старше! Вся кухня водкой провоняла, отсюда чувствуется!

Я с запозданием поняла, что напиток в кувшине Лида, скорее всего, был алкогольным. Хотя я сомневалась, чтобы король глушил водку, но бабушке было достаточно и обычного вина, чтобы устроить светопреставление.

— Развели тут гулянку! Вся в мать! Я сейчас позвоню родителям-то, пусть они послушают…

— Лид!.. — застонала я в отчаянии. Король произвел вялый взмах рукой. Бабушка прекратила орать, сладко зевнула и начала падать на ковер. На этот раз ее подхватила Натка, и она растворилась в ее руках. Подруга недоуменно заморгала и поглядела на короля.

— Действительно, Соня, думаю, стоит на время уйти из этого дома, — обратился он ко мне, — а то, думаю, скоро усыпление этой скудоумной простолюдинки станет для меня утомительной традицией. Превратить ее в пепел было бы эффективнее, я сразу это сказал…

— Ну! — оживилась Натка. — Тут я полностью тебя поддерживаю, твое величество!

Но ей все равно не удалось угодить королю. Он перевел свои двухцветные глаза на потолок и провозгласил:

— В который раз убеждаюсь, что простолюдины более жестоки друг к другу, чем могут быть жестоки к ним высокородные правители. Причем если наша жестокость является лишь следствием необходимости, то их — вызвана чистым злорадством, глупостью или завистью.

Натка беззвучно хлебнула ртом воздух. Мне снова почудилась в словах Лида какая-то толика справедливости, и от этого настроение мое окончательно испортилось. На пикник совсем уже не хотелось. Но перспектива еще одной встречи с бабушкой радовала меньше, поэтому я наклонилась и вытянула из-под маминой кровати пыльный серый рюкзак.

— Нат, отстань ты от его величества, ты его не переговоришь, помоги мне лучше собраться…

На время сборов король, к счастью, отвязался от нас и ушел в свою — мою комнату — наверное, читать. Нам сразу стало гораздо веселее. Я выяснила у Натки, что пикник будет проходить в лесопарке на Лосином острове, что несколько человек притащат многоспальные палатки и будут там ночевать, да и мы сможем, если захотим, остаться. Представив себе сочетание «король плюс многоместная палатка», я содрогнулась и честно сказала:

— Теперь я, Нат, вряд ли захочу…

— Ты так говоришь, будто у тебя грудной младенец, — вознегодовала подруга. — Его величество само к нам привязалось, пусть само и разбирается, чего ему лопать и где спать, я так считаю.

— Ну, я тоже… — сказала я уныло.

— Не говорила ты с ним еще? — оглянувшись на дверь комнаты, понизила голос подруга.

— После тебя? Нет, я подождать хочу, а то мне как-то страшновато.

— Ну, это понятно… Ладно, Сонька, прорвемся, я с тобой. Давай этому величеству придумаем, кто он такой будет, если ему неугодно быть невидимым дядей из Подольска. Еще надо что-то такое выдумать, чтобы его вечные приколы вроде как оправдать… За иностранца он не сойдет?

— Не знаю, он же говорит без акцента… И вообще, больше всего он похож не на иностранца, а на того, кто он и есть: на инопланетянина.

— А кроме этого?.. Слушай, а давай все-таки он у нас будет приезжий — ну не найдешь таких в Москве. Необязательно делать его родственником, пусть будет какой-нибудь там сын друга твоего папы. Приехал Москву посмотреть и успокоить нервы.

— Нервы?

— Ну да. Он же часто ведет себя, как больной, так давай он у нас приедет лечиться от этих, как их… Неврозов, психозов и клинических депрессий. Ему типа нужно развеяться. А другим скажем, чтобы его не беспокоили, пусть, типа, отдыхает…

— Не согласится он ни за что. Он терпеть не может, когда его больным считают. Тем более, на голову.

— Ага, у кого что болит… — проворчала Натка и снова понизила голос:

— А я сейчас на улицу выйду и звякну Гошке с мобилы, сразу предупрежу, он остальным скажет, чтобы к нему не лезли, и все дела.

— Давай! — обрадовалась я и сказала громко:

— Нат, тебе же тоже собраться надо. Ты иди, а я пока тут закончу.

Натка деловито кивнула и выбежала из квартиры. Я закрыла за ней, подумав, задвинула еще и щеколду, чтобы избежать нежданных приходов бабушки, и пошла посмотреть, что там делает Лид.

Его величество сидело в кресле, пялилось на стенку и изволило пускать мультики. На этот раз картинка показывала жуткую грозу, льющуюся из синей беспросветной тучи. Беззвучно сверкали молнии. Гроза обливала беспомощную кучку каких-то деревенских домиков. Зрелище было настолько впечатляющим, что я зависла на пороге, пялясь в стену. К тому же, у меня возникло опасение, что гроза является отражением внутреннего королевского состояния, хотя он и утверждал, что не подвержен гневу. Возможно, опасалась я зря, потому что, хотя я ничего не говорила, но гроза начала проходить, тучи расползлись в стороны, и над деревенькой повисла толстенная двойная радуга.

— Красота! — искренне похвалила я. Лид обернулся на звук моего голоса — мультик тут же погас.

— Спасибо. Ты имела в виду грозу или радугу?

— Да все вместе, в сочетании… Слушай, Лид, я тут уже собралась, сейчас подождем Натку и поедем… Мы… То есть я подумала — наверное, не стоит называть тебя своим родственником. Я скажу, что ты просто знакомый моего папы из другого города, что ты приехал отдыхать от нервной работы и тебя нельзя дергать. Годится?

Лид кивнул.

— Хорошо. Если это действительно заставит простолюдинов не разговаривать со мной, будет еще лучше.

— Можешь даже сказать им, что ты король, — предложила я великодушно.

— Чтобы они подумали, что у меня не все дома? — вдруг усмехнулся Лид, глянув на меня. Я спрятала глаза и пробормотала:

— Какое тебе дело, что подумают простолюдины…

— Это хорошо.

— Что хорошо?

— Что ты начинаешь свыкаться со своим высоким положением.

— Да здорово! Сейчас от счастья запрыгаю, — бросила я и пошла делать бутерброды для пикника.

Выйдя из дома с рюкзаком, бутербродами и Лидом, я поймала Натку на полпути к вокзалу — ехать пришлось опять на электричке. Я уже морально готовилась к новым приключениям, но все обошлось. В вагоне было свободно, поэтому мы облюбовали пару сидений, засунули короля в угол, а сами уселись рядышком и принялись болтать ни о чем. Я уже успела привыкнуть к присутствию Лида, так что он меня не стеснял — все равно наши разговоры наверняка казались ему недостойными его королевского внимания. Король пялился в окно, изучая проплывающие мимо бетонные заборы, исписанные хулиганскими надписями. Иногда он даже немного вытягивал шею, чтобы прочитать конец того или иного ругательства. Натка, уткнувшись мне в плечо, давилась смехом, я пыталась делать невозмутимое лицо и отворачивалась. К счастью, проехать нужно было всего пять остановок. Мы вышли из электрички на небольшой станции и заоглядывались в поисках однокурсников, но их почему-то не было.

— Странно, — удивилась Натка и с подозрением поглядела на Лида. Тот ответил ей нелюбезным взглядом и вскинул голову.

— Сейчас позвоню кому-нибудь, — сказала я, доставая мобильник. — Маринке, например…

Маринка, до которой я дозвонилась, радостно сказала, что они, оказывается, перепутали время, Натке сказали неправильное, а большая часть народу пришла пораньше. Так что остальные теперь должны добираться до места по отдельности. А они, дескать, встретят нас на детской площадке у края парка и проведут вглубь.

Не будь тут короля, я бы точно сказала вслух, что думаю о своих безалаберных однокурсниках, но сейчас мне лишний раз не хотелось подтверждать его мнение о «тупых плебеях», поэтому я, изобразив кислую улыбку; передала информацию Натке. Та выслушала меня, явно хотела выругаться, но покосилась на короля и тоже передумала. Мы молча двинулись с вокзала, пыхтя от жары под нашими увесистыми рюкзачками. Лид шел следом налегке, грациозно помахивая руками и изучая окрестности. Солнце, как назло, вышло из-за тучи и начало печь, а до лесопарка нужно было еще пройти не меньше километра по открытому пространству. С каждым шагом мне становилось все жарче, а смотреть на короля все противнее. Но я, конечно, крепилась и молчала, и первой подала голос Натка.

— Ну, я понимаю, я… — сказала она задумчиво. — Я плебейка и все такое, мне можно всякие тяжести таскать, но ты бы, твое величество, хоть у своей спасительницы рюкзак принял, а?

— Взять у тебя рюкзак, Соня? — как послушный робот, без интонации, поинтересовался король.

— Ну возьми, — отозвалась я в некотором сомнении и стянула с себя рюкзачок. Лид легко взял его чуть ли не одним пальцем и, не глядя, протянул Натке. Та выпучила глаза:

— Чего ты мне-то его даешь?!

— Ты сама сказала, что поскольку ты плебейка, то можешь таскать тяжести…

Тут мы все остановились, потому что Натку скрючило от смеха. Король недоуменно глядел на нее, а я только устало вздыхала.

— Ой, вот дает! — икнула Натка. — Ой, аж слезы на глазах. Надо же, чего выделывает! Убери от меня этот рюкзак!

— Лид, в нашем мире считается невежливым мужчине нагружать женщину тяжестями, — принялась объяснять я недоумевающему королю. — Считается вежливым наоборот, при первой возможности взять все тяжести у женщины.

— У любой женщины? — уточнил король.

— Да, у любой.

— И любой мужчина, даже высокородный?

— Да хоть принц Уэльский! — отрубила я решительно. Принц Уэльский на Лида почему-то подействовал. Он перестал совать мой рюкзак Натке, совершил несколько манипуляций рукой, и моя поклажа взлетела в воздух и закачалась над нашими головами. То же самое попытался сделать и Наткин рюкзак, причем вместе с самой Наткой.

— Эй, поаккуратнее колдуй, а! — завопила она, болтая ногами. Я кинулась выпутывать подругу из лямок под отстраненным взглядом Лида, который, видимо, решил, что он уже и так совершил все, что мог. Кое-как мне удалось расстегнуть лямки, рюкзак взмыл вверх, а Натка упала на меня. Я с трудом удержала ее, мы хихикнули, поглядев друг на друга, и пошли вперед. Рюкзаки летели над нами.

— Ой, — вдруг сообразила я, — тут же, хоть и пустырь, но люди могут попадаться — еще увидят… Знаешь что, Лид, если можно, опусти рюкзаки так, чтобы они летели прямо за нашими спинами, будто прикреплены.

Король кивнул и вроде бы ничего не сделал, но рюкзаки тут же уткнулись нам в лопатки, а мы для конспирации вделись в лямки.

Таким образом мы достигли, наконец, лесопарка и нырнули под тень деревьев.

— Слушай, где там должна быть эта детская площадка? — спросила я у Натки. — Не пойму, куда идти.

— Ну пошли по этой тропинке, — предложила Натка беззаботно.

Тропинка была узенькой, мы шли гуськом, причем вредный Лид вклинился между мной и подругой. Идя за ним, я видела, как он внимательно разглядывает деревья и кусты — может, ищет материалы для своих «мультиков»?..

Тропинка оставалась такой же узкой, а детской площадки не было видно. Людей тоже не попадалось, только иногда слышались в отдалении весьма нетрезвые голоса. Я поежилась и прибавила шагу, но тут впереди что-то затопало и затрещало. Из-за поворота тропинки резко выскочил здоровенный бежевый пес — боксер, плоскомордый, слюнявый и ощеренный.

— РРРРРРР!!! — сказал он. Впереди идущая Натка ойкнула и спряталась за короля, я быстро наклонилась и схватила какую-то палку, которая оказалась тонкой и трухлявой. Лид бросил на нас взгляд через плечо, но шаг не замедлил и не убыстрил, продолжая идти вперед.

— РРРРАВ! — выдал пес, и вдруг начал пятиться, потому что король загородил ему весь проход. Все же на остатках упрямства он попытался броситься на Лида, сделал маленький скачок вперед, втянул носом воздух и застыл, мелко дрожа. Король тоже остановился и, видимо, хотел что-то сделать, но тут из-за поворота показалась отдувающаяся полная женщина в просторном белом сарафане.

— Чарли, иди сюда! — крикнула она лениво.

— Вы чего такую собаку выпускаете без поводка? — возмутилась Натка. — Она нас тут чуть не съела!

— Девушка, он не кусается, — протянула баба презрительно, — сами, небось, дразните, вот и лает на вас…

— Не дразнили мы его! — поддержала подругу я. — Почему вы его на поводок не возьмете? Ведь даже по закону положено!

— Плевала я на закон, навыдумывали, будут мне тут всякие дуры указывать. Спасибо скажи, что не загрыз, — бросила баба и попыталась отпихнуть с дороги стоящего как столб Лида. Король брезгливо отшатнулся и коснулся бабы кончиком пальца. Баба всплеснула руками и вдруг пропала. А через секунду на ее месте возникла собака ровно такой же породы — боксер, только женского пола и совершенно беззубая.

— Фаф! — сказала она офигело. — Шаф-шаф-шаф!

Настоящий боксер задрожал пуще прежнего, заскулил и начал пятиться в кусты, но Лид вдруг, изящно наклонившись, одной рукой поймал его за шкирку, а другой достал из воздуха нечто вроде поводка с двумя крючками. Поводок подлетел к ближайшему дереву и завязался вокруг него на узел. После этого король аккуратно прицепил оба крючка к ошейникам собаки и бывшей хозяйки. Обе псины выли и скулили, как ненормальные. Лид смерил их спокойно-скучающим взглядом, выпрямился, повернулся ко мне и сказал:

— Пойдем, Соня.

— Гм, Лид, спасибо тебе, конечно, — заговорила я в сомнении, — вообще-то ты прямо мою давнюю мечту исполнил…

— Я рад.

— …Но все-таки это нехорошо. Они тут с голоду помрут. Особенно она, у нее же нет зубов…

— Не помрут, — качнул головой король, начиная идти вперед, — это заклинание не вечное. Оно продержится не больше суток. Ты ведь сказала мне не доводить до смертоубийства, я помню это.

— А, ну тогда ладно, — сказала я неуверенно. Тут Натка захохотала во весь голос.

— А у тебя юморок, твое величество! Бабу в беззубую шавку превратить! Кстати, чего этот бульдожка как тебя понюхал, так весь затрясся?

— Животные боятся высокородных, они чувствуют сильную магию в нас, — машинально ответил Лид, и, видимо, спохватившись, что разговаривал с простолюдинкой, вздернул голову на прежнюю недосягаемую высоту и умолк.

— Животные, говорят, не любят плохих людей, — прошептала Натка мне на ухо.

— Не знаю, — прошептала я в ответ, — а я вот не люблю плохих животных. Он нас чуть не сожрал.

— Уже защищаешь свое величество?

— Натка, отстань. Скажи лучше, где тут эта площадка?

— Не знаю — мы, наверное, заблудились. Позвоню сейчас Маринке.

Разговор с Маринкой затянулся. Мы успели протопать, наверное, километр, прежде, чем Натка положила трубку и мрачно сказала:

— Короче, мы не туда пошли. Нужно искать какую-то перпендикулярную тропку, а где — не знаю.

— Вы заблудились, Соня? — тут же поинтересовался Лид, оглянувшись на меня.

— Не вы, а мы, — поправила я. — По-моему, да.

— Не мы, а вы, — поправил меня он. — Я могу перенести нас куда угодно.

— Нам нужно к Марине… Не знаю, как ты это сделаешь.

— У тебя нет предмета, принадлежащего ей, или ее портрета?

Я пошарила по карманам.

— Какие там предметы…

— А у меня ее фота есть в мобильнике! — обрадовалась Натка. — Мелкая, правда, но, может, пойдет тебе?

Она сунула мобильник королю под нос. Тот, щуря двухцветные глаза, вгляделся, поперебирал пальцами в воздухе, будто настраивал невидимую гитару, и застыл.

— Ну чего, не выходит? — поднялась я на цыпочки.

— Почему? Эта простолюдинка там, за деревьями, — король жестом бронзового памятника вытянул руку вперед. Натка ускорила шаг и побежала. Через полминуты мы услышали ее вопль:

— Детская площадка! Идите сюда!!!

— Вот спасибо, Лид! — сказала я обрадовано и побежала за подругой. Король, не меняя скорости, брел следом, поэтому на детскую площадку прибыл уже тогда, когда мы с Наткой стояли в самой гуще одногруппников.

— А быстро вы нашлись, — сказала Марина и вдруг увидела подходящего Лида, — ой, а это кто?

— Помните, я вам рассказывал? — прошептал наш очкастый отличник Гоша, оглядываясь.

— А! — зашумели все громогласно. — Нервнобольной друг семьи!

— Тише! — зашипела я страдальчески. — Лид, иди сюда!

Лид пошел, сопровождаемый двадцатью любопытными взглядами, которые его, конечно, ничуть не смутили. Костюм тореадора он под моим давлением все-таки сменил, наколдовав прежнюю пышную рубашку. Снизу все равно остались коричневые бриджи и сапоги до середины икры — видимо, старомодный Лид джинсы все же недолюбливал. Но больше всего привлекал внимание не его костюм, не высокий рост, не длинные, убранные во что-то вроде мальвинки, волосы, и даже не странные двухцветные глаза, а именно манера держаться, по которой за версту было видно, что он не из нашего мира. Однокурсники несколько оробело хихикали и пихали друг друга локтями.

— Куда теперь, Соня? — подойдя, поинтересовался у меня Лид.

— Сейчас пойдем на одну полянку, там можно палатки поставить и костерок разжечь, — ответила ему Марина. — Да вы не беспокойтесь, отдыхайте…

Лид, естественно, ничего не ответил и пошел рядом со мной. Счастливица Натка нырнула в гущу однокурсников и о чем-то заболтала там, а люди, шагающие рядом со мной и торжественным королем, почему-то все как один помалкивали, а если я к ним обращалась, бормотали что-то неразборчивое. Не выдержав, я отправилась на поиски Натки, нашла ее, и вокруг нас тут же образовалась мертвая зона, потому что король, конечно же, все это время тащился за мной. «Ладно еще псих, но ведь он здоровенный такой!» — уловила я чей-то опасливый шепот.

— Эх, Лид, смотрю, ты такой компанейский человек, — вздохнула Натка. — Люди к тебе так и тянутся, так и тянутся…

— Люди ко мне не тянутся, и правильно, потому что они мне не нужны, — отрезал король. Я про себя отметила, что он все-таки начал отвечать Натке, хоть и противным голосом — уже хоть какой-то прогресс.

— А мы вам мешать не будем, не волнуйтесь, — лебезливо влезла в наш разговор Марина, глядя на короля так, будто и правда знала, что он — король, а она — простолюдинка. — Там место хорошее, даже купаться можно. Для нервной системы очень полезны водные процедуры.

— Соня, ты же сказала, что они не будут со мной разговаривать, — вдруг предъявил ко мне претензию король. Марина пискнула:

— Ой, извините, молчу-молчу, — совершила что-то вроде полупоклона и исчезла за спинами однокурсников. Натка рассмеялась. Мне было далеко не так весело. Сама бы я с очень даже большим удовольствием приняла упомянутые «водные процедуры», но неизвестно, как на это среагирует король, не полезет ли в воду за мной, а если полезет, то в каком виде — во всей одежде или вовсе без оной, что, впрочем, одинаково подтвердит его полную ненормальность в глазах моих однокурсников. Пока я думала, как под шумок объяснить Лиду, что такое плавки, мы, наконец, куда-то пришли.

Это оказалось и правда очень красивое место: небольшая круглая полянка, поросшая какими-то мелкими белыми цветочками и мягкой, будто причесанной травкой. Вокруг нее росли сосны, в середине виднелось большое кострище, но мусора, к счастью, было совсем немного, и тот кто-то сгреб в одну кучу.

— Ух ты, прямо рай! — воскликнула Натка.

— Ага, — согласилась я.

— А это здесь зачем? — поинтересовался Лид у меня, показывая на мусор.

— Низачем. Это отходы.

— Значит, надо их убрать.

— Надо, так убери, — огрызнулась я, — а мне и так хорошо. Если хочешь знать, для Москвы тут вообще чисто.

— Да, а для болота — сухо, — издевательски сообщил король, разглядывая замшевый сапог, намоченный в небольшой дождевой лужице с краю поляны.

— Нет, как они грызутся! — сказала Натка с восторгом. — Это же обалдеть!

Мы замолчали. Король отошел на несколько шагов, а мы с Наткой побежали на чей-то зов помогать распаковывать палатку. В очередной раз пробегая по поляне с кучей разномастных колышков, я краем глаза заметила, что мусор исчез, на его месте выросли элегантные синенькие цветочки вроде очень мелких незабудок, а в цветочках сидит Лид и созерцает все происходящее на поляне с королевским презрением.

Я тяжко вздохнула и вручила колышки Лене Тяпкиной. Та заботливо посмотрела на меня и сказала:

— Сонь, а чего ты рюкзак-то не снимешь? Тяжело ведь! Помочь тебе?

— Какой рюкзак? А, рюкзак, — спохватилась я, вспомнив о своей невесомой поклаже. — Да-да, сейчас сниму.

— И Наташа тоже в рюкзаке чего-то ходит… Неужели вам не тяжело?

— Да, они у нас легкие… Натка!!!

Натка подлетела ко мне на всех парах. Я взяла ее за локоть, отвела немного в сторону и прошипела:

— Мы забыли про рюкзаки! Давай их снимать.

— Блин, — спохватилась Натка, — давай, а как?

— Пошли вон под ту сосну, все равно на нас сейчас никто не смотрит, кроме Лида…

Встав под сосну, мы с трудом вынули руки из лямок. Рюкзаки остались висеть за нами.

— Черт, — срезюмировала подруга и попыталась нырнуть под рюкзак, но тот оставался на ее спине, как пришитый. Смотрелось это все, учитывая свободно свисающие лямки, весьма неестественно.

— Лид! — зашипела я неохотно и поманила короля рукой. Тот поднялся из цветочков и поплыл к нам.

— Рюкзаки с нас сними, — переводя дыхание, попросила я. Король шевельнул пальцем, и тут же раздался дикий грохот: это в разом упавших наземь рюкзаках застучали друг об друга посуда и другие мелкие бьющиеся предметы.

— Ну, ваше величество, если что разбил, сам чинить будешь! — сообщила ему Натка, копаясь в рюкзаке. — Не, у меня, вроде, все цело… А у тебя, Сонь?

— У меня тоже.

— Ну естественно, — оскорблено встрял Лид, — неужели ты думаешь, что я не учитывал, снимая заклятье, что там может быть нечто бьющееся?

— Я вообще не думаю, потому что только недавно переродилась из тупой простолюдинки в твою спасительницу, — отмахнулась я от него и пошла к палаткам, волоча рюкзак за собой. По пути я наткнулась взглядом на синие цветочки, пощупала их ботинком, потом, присев, рукой, а потом что-то заставило меня оглянуться.

— Сонка, — тоже глядя на меня, сообщил подошедший король. Я вздрогнула.

— Чего??

— Нет, это цветы так называются, у нас.

— Красивые, — одобрила я и сорвала пару штучек. — А почему они сонки — спать от них, что ли, хочется?

— Колдуны из простолюдинов варят из них так называемое сонное зелье, — король слегка усмехнулся, — но на самом деле, чтобы заснуть от них, нужно съесть примерно две таких поляны…

Я хихикнула.

— Да, теперь у нас благодаря тебе будут расти инопланетные цветы.

— У вас их и так много, — отозвался король, глядя на меня сверху вниз.

— В смысле?

— В буквальном. У вас много цветов и растений из других миров. Ничего удивительного, попасть в другой мир, как ты должна была понять, не так уж трудно.

— Ух ты-ы-ы… — протянула я, растопыривая глаза, — здорово!

— Ты говоришь, как я в детстве. Меня тогда тоже почему-то привлекал этот факт.

— Мда, почему-то, — пробормотала я, вздыхая и ощущая что-то вроде досадливой жалости к Лиду. — Ладно, посиди пока тут, нам палатки надо поставить и костер развести… И вот еще что. Мы тут, может, купаться будем. Так пока я не скажу, ты в воду не лезь.

Лид приподнял брови.

— Почему? Я умею плавать.

— Мы купаемся в определенной одежде, так я хотела, чтобы ты…

— Да, я знаю, в купальниках и плавках. Видел по телевизору. Чего ты хотела?

— Гм, теперь уже ничего. Садись в цветочки, а я побежала.

Король послушно уселся и, запрокинув голову, уставился на кроны сосен. Некоторое довольно долгое время мы с Наткой от него отдыхали, ставя палатки, разжигая костер и пересмеиваясь с однокурсниками. Немного портило нам удовольствие лишь то, что последних приходилось убеждать, что «папин друг» хоть и немного странноватый, но не буйный, и никому по случайности врезать не может. Драться, конечно, королю помешало бы не излишнее человеколюбие, а излишняя гордость, но я про это промолчала, и постепенно все, в том числе и мы с Наткой, успокоились.

Но вскоре снова нашлась причина для волнений: ребята начали настойчиво агитировать нас купаться.

— Тут озерцо за деревьями, классное такое! — искушала нас Марина. — Вода хорошая, искупнитесь с дороги!

— Ну, э… Может, мы попозже… — протянула я, переглядываясь с Наткой.

— Да ладно вам, чего вы! Пошли! — гаркнул тощий загорелый Пашка Симкин и решительно потянул меня за руку к деревьям, закрывающим озеро. Я неуверенно упиралась. Конечно, такую картину король мог наблюдать со стороны недолго — он возник рядом со мной так неожиданно, что я чуть не подпрыгнула, и подозрительно спросил:

— Тебя избавить от этого простолюдина, Соня?

— Нет, нет! — испугалась я за Пашку и выдрала руку. — Он так шутит. Просто он нас с Наткой купаться зовет.

— А вы не хотите?

— Мы хотим.

— Так идите, — разрешил Лид. Натка раскланялась перед ним.

— Вот спасибо-то, ваше величество. Пошли, Сонь, правда. Пусть он чего хочет, то и делает.

Король, конечно, не хотел ничего, кроме как тащиться за нами хвостом. Под его унылой охраной мы пролезли сквозь буйные заросли молодых кустов и оказались на берегу маленького то ли озерца, то ли пруда. Он был немного заросшим, в него насыпалось довольно много хвои, но вода грязной не казалась. На другом берегу было несколько купальщиков — парочка парней, мужик с собакой и семейство с детишками мал мала меньше. Я разделась до купальника и двинулась к воде, косясь на Лида. Тот с большим достоинством и эстетизмом тоже начал раздеваться.

— Абзац, как на подиуме, — хихикнула мне на ухо Натка, — слушай, Сонь, а в чем у них купаются?

— У них — не знаю, но насчет наших купальников он в курсе, — успокоила я ее.

— Уф, слава богу, а то я думала, по полной с ним тут опозоримся… Хотя ничего: придумали бы, что он сторонник нудизма.

Я ничего не ответила, с напряжением глядя на Лида. Под его костюмом действительно оказались нормальные то ли черные, то ли синие плавки — я вздохнула с облегчением. Фигурой король, оказывается, вышел хоть куда, поэтому без одежды, что бывает редко, выглядел не хуже, чем в ней. Несмотря на аристократично бледную кожу, он не производил впечатления задохлика — даже можно было разглядеть кое-какие мышцы, что удивительно при том, что, судя по всему, он давно уже в своей жизни напрягал только пальцы и горло для колдовства. Может, втихую качается или сколдовывает с себя лишний жир?.. Пока я размышляла над этим, Натка уже успела окунуться. Я с удовольствием последовала ее примеру — озеро оказалось и правда теплым.

— Класс! — воскликнула Натка, переворачиваясь на спину и отбрасывая мокрые волосы. — Иди к нам, Лид, чего ты там встал!

— Мда… — неуверенно поддержала ее я. Король с достоинством равномерным шагом вошел в воду и величаво поплыл к нам по-собачьи. Позади меня громко хрюкнула Натка, и тут же забулькала — не иначе, утонула со смеху. У меня тоже улыбка поползла на уши. Хотя, конечно, король плыл не в точности, как собака — он греб руками несколько размашистей и медленнее, но все равно смотрелось это ужасно смешно.

— Ы-ы-ы-ы-ы… — простонала Натка, выныривая возле меня.

— Ой, — тихо сказала вежливая Лена, — все-таки какой интересный человек этот ваш знакомый… — с этими словами она поспешно отплыла подальше, и вокруг нас снова образовалась мертвая зона. Однокурсники сбились в кучку в стороне, и оттуда доносился подозрительно громкий ржач. Я даже не сердито, а уже грустно посмотрела на приближающегося собачьим стилем Лида и вздохнула:

— Значит, ты умеешь плавать, да?..

— Как видишь, — отозвался он и, к счастью, перевернулся на спину.

— Гм, вижу, — пробормотала я, — ну, плавай-плавай, вот тут у берега, а мы на середину озера сплаваем пока, ладненько?

Король как-то недовольно прищурился и, кажется, собрался возражать, но тут влезла Натка.

— Скажи, ваше величество, — прошептала она с наипочтительнейшим видом, — а у вас все таким стилем плавают, или только особы королевской крови?

— У нас все плавают разными стилями, — недовольно отозвался Лид, видимо, приняв, наконец, Натку, как неизбежное зло. — Я, естественно, тоже. Такой стиль я использую, когда нужно плыть медленно.

— А если быстро? — заинтересовалась я. Король удивился.

— Куда здесь плыть быстро, Соня? Этот водоем очень небольшой.

— Ну просто так. Интересно на стиль посмотреть, — пристала к нему я.

— Ага, — поддержала меня Натка и явно приготовилась еще посмеяться. Король посмотрел на меня, потом молча опустил голову в воду, так что его волосы распределились по поверхности, как светлые водоросли, и сделал непонятный комплекс взмахов руками и ногами. Через секунду он бы уже чуть ли не на середине озера и продолжал продвигаться странными подпрыжками, поднимая порядочные брызги.

— Ни фига себе, — пробормотала Натка, — наше величество, оказывается, баттерфляем умеет.

— Это баттерфляй?

— Что-то вроде. Самый тяжелый стиль — видишь, как он над водой поднимается? Я в бассейне занималась, так и не научилась. Здоровенный же он у тебя, сил девать некуда…

— Почему у меня-то… — вяло заспорила я, но меня отвлекло брызгучее прибытие Лида. Король остановился, высунулся из воды, отморгался и первым делом уставился на меня.

— Здорово! — похвалила я его. Лид промолчал, кажется, удивился, но явно остался доволен и снова улегся на спину.

Вылезли из воды мы быстро. Впрочем, я могла бы посидеть и подольше, но неожиданно с другого конца озера приплыли двое мелких пацанов, которые принялись брызгаться друг в друга. Часть брызг тут же попала на короля, а волны, поднятые пацанами, плеснули ему в лицо. Лид, конечно, никак не отреагировал, лишь чуть повернул глаза в их сторону и, как кит, выпустил из носа презрительный фонтан попавшей в него воды, но пацаны продолжали брызгаться. В следующий раз брызгами окатило с ног до головы меня, и теперь королевский взгляд в сторону мальчишек стал куда более внимательным.

— Лид, пошли, — сказала я поспешно, — я уже замерзла вся.

— Неудивительно, если учесть, как ты позволяешь обращаться с собой простолюдинским отпрыскам, — обронил король, но все же двинулся к берегу.

— Мда, а пацаны-то и не знают, что их чуть не заколдовали, — прошептала Натка мне в ухо. Но тут ничего не знающие пацаны окатили и ее, да так, что она стремглав выскочила на берег вслед за мной.

Мы вернулись к палаткам. Люська Ферзина позвала нас к костру и вручила сосиски на кривых палочках. Лид брезгливо отложил свою палочку в сторону и отряхнул руки, но хотя бы промолчал.

— Девчонки, слышьте, а вы ночевать-то, что, не будете? — поинтересовался у нас Пашка, кидая в костер сучки.

— Ну почему, — вздохнула я, тоскливо поглядывая на короля, — мы бы, в общем, не против, но вот ему… Эммм… Неудобно спать во многоместной палатке.

— Тебе тоже, Соня, не стоит спать на земле, и с таким количеством… Человек, — сообщил Лид безапелляционным тоном — хорошо еще не упомянул про простолюдинов, наверное, не хотел лишних выяснений.

— Ха! — уставился на него Пашка. — Да ты найди мне палатку, где спят не на земле!

Поганый король отвернулся от него, как от пустого места, и не ответил, но Пашку, к счастью, отвлекла верная Натка, изо всей силы ткнув в него острой веткой и громогласно извинившись.

— Лид, чего тебе опять надо?! — зашипела я в непросохшее после купания королевское ухо, пока Пашка и Натка выясняли отношения. — Я хотела бы тут остаться на ночь, но у нас с Наткой нету никаких палаток, мы можем спать только во многоместных. Мы всегда так делали, и ничего с нами там не случится! А ты, если это унижает твое достоинство, можешь поспать на улице или наколдовать себе личную палатку!

— Соня, зачем ты проявляешь лишние эмоции? При твоем положении это не нужно, я не плебей и сразу тебя пойму. Если ты хочешь остаться, я сделаю для тебя и себя отдельное место ночлега…

— Только дворец не строй! — предупредила я. Король взглянул на меня укоризненно, дескать, «сколько можно считать меня тупым плебеем» и пожал плечами.

— А Натка? — напомнила я без особой надежды. — Пусть она тоже будет с нами.

— Вот как раз она прекрасно проведет время в многоместной палатке, — король кивнул на мою подругу, которая болтала и хохотала с Пашкой и девчонками. Я завистливо вздохнула — вокруг нас с Лидом, конечно же, была большая мертвая зона…

День пикника проходил как всегда, суматошно и весело: часть однокурсников купалась, часть болтала и ела; потом все собрались возле костров и принялись играть в разные устные и настольные игры типа мафии, домино, шашек и монополии. Лиду, конечно, тоже предлагали, он, естественно, не отреагировал, и я осталась рядом с ним, как унылый страж. Натка бегала между однокурсниками и нами с Лидом, но иногда заигрывалась и про нас забывала. Постепенно вечерело. Настроение у меня портилось не по дням, а по часам, раздражение накапливалось, и я чувствовала, что вот-вот взорвусь. Лид сидел на земле с каменным лицом, скрестив ноги и выпрямив спину, с руками на коленях, как статуэтка некоего вредного божества…

…Марина подошла к нам, конечно, очень вовремя — я уже дошла до ручки и готова была завопить Лиду, чтобы он убирался обратно в свое королевство и погубил там сколько ему нравится людей, а меня оставил в покое.

— А что вы тут одни сидите? — кокетливо спросила она у короля и отбросила длинные темные волосы. — Вам не скучно?

— Нет, — прошипела я сквозь зубы. — То есть ему весело, а меня никто не спрашивает.

— А, вы не любите большие компании? — вошла Марина в положение нервнобольного, наклоняясь к королю. Король оцепенел от такого хамства и только смотрел на нее широко открытыми двухцветными глазами.

— А давайте мы отпустим Соню, и я сама с вами посижу, — пела Марина дальше. Тут уж на нее вылупилась и я. Чего это с ней? Неужели положила глаз на короля, и это после всего, что я о нем наплела?!

— Ну так что? — липла Марина. Король вдруг очнулся от столбняка, сменил положение и небрежно сказал мне:

— Соня, если тебе действительно хочется этих плебейских развлечений, можешь идти. Я буду здесь.

— И правильно, побудьте, вам нужно сейчас в тишине побольше посидеть, — не преминула подольстить ему Марина. Король не ответил. Я встала и поманила однокурсницу к себе.

— Поди сюда. Лид, я сейчас поговорю с ней и верну ее…

Отведя недовольную Марину подальше от короля и сунув ее за елку, я быстро зашептала:

— Ты чего это, а? Он тебе что, понравился?

— А почему нет? Я такого красавца даже во сне не видела!

«А я вот видела… — подумала я. — И даже очень похожего… Ага, всем, кроме характера». А вслух зашипела:

— Я же вас предупреждала, что у него с нервами непорядок! Он очень странный!

— Ты же говорила, что он не опасный.

— Ну, говорила, — признала я с неохотой.

— Ну и все! А странности его меня не волнуют. То есть, волнуют… — она мечтательно улыбнулась, — знаешь, у него вид и манеры, как у потомственного аристократа… Ой, ты чего так морщишься?

— Комар укусил, — буркнула я и вдруг почувствовала раздражение теперь уже против Марины. Да чего я буду ее отговаривать?! Пусть себе сидит со своим «потомственным аристократом» сколько влезет, а я хоть отдохну!

— Ладно, уговорила, — сказала я угрюмо, — но не удивляйся, если он тебе вообще отвечать не будет, у него очень много странностей.

— Не беспокойся, уж я его разговорю, — беспечно отозвалась Марина, снова поправила волосы, одернула узкие джинсы и, бодро перебирая изящными туфельками на небольшом каблучке, ринулась к королю. Я же сплюнула с досады, и, загребая землю кроссовками, пошла к однокурсникам.

К моему удивлению, король не прогнал Марину взашей и даже не заколдовал. Они мирно сосуществовали рядом: издали я видела беспрерывно открывающийся и закрывающийся Маринин рот и Лидов отрешенный взгляд, которым он водил по поляне, иногда задерживаясь на мне. Жаль только, что от частого оглядывания у меня затекла шея и окосели глаза, и к тому же, я даже не запомнила, во что мы играли: в карты, шашки или вообще в мафию.

— Э, высокородная Сонька, очнись от транса! — толкнула меня под ребра Натка. — Никуда твое величество не сбежит, и Маринка это счастье у тебя не отберет, она ему на фиг не нужна.

— Чего ты несешь чепуху! — вскинулась я. — Как будто мне он зачем-то нужен!

— Ну так и забудь про него, а то вы так через всю поляну переглядываетесь, что скоро оба шеи свернете, — рассмеялась Натка.

— Да ну тебя к черту, — выпалила я и решительно погрузилась в игру, попутно с удивлением обнаружив, что играем мы все-таки в карты. Спина у меня так и чесалась, в затылке зудело, а в голове плавали разные картины того, что сейчас может сделать король с Мариной, а также Марина с королем… В любом случае, будет скандал, а разбираться мне! Но все-таки я подавила искушение оглянуться, нарочно посмотрела в другую сторону и разом позабыла про Лида: к нашему костру в компании каких-то двух бородатых парней подходил Саша. Я положила карты на колени, схватила их снова, чуть привстала, села обратно, хотела поправить волосы, но вдруг вспомнила обидные слова короля о «странных движениях» и застыла столбом.

— Привет всем! — поздоровался Саша бодро, подходя к костру и потирая руки над пламенем. — Примете одиноких путников в свою обитель?

— Примем! — сказала я не своим, каким-то петушиным, голосом. Саша посмотрел на меня сквозь костер и улыбнулся.

— А, Сонь, и ты тут тоже? Как поживает твой психованный родственник?

— Нормально, — выдавила я, борясь с огромным искушением обернуться и поглядеть, не появился ли прямо за моей спиной Лид. Саша беспечно кивнул и продолжил, обращаясь уже не ко мне, а ко всем сразу:

— А мы тут с корешами гуляем. Тоже сессию празднуем.

— Позволите присоединиться, красны девицы и добры молодцы? — басом поинтересовался один из его бородатых спутников.

— Присоединяйтесь! — зашумели все. Саша плюхнулся у костра обидно далеко от меня и крякнул.

— Вот и классно. Тем более, что у нас с собой было. А у вас?

— А как же ж? — залихватски отозвался Пашка Симкин. Раз далось характерное стеклянное позвякивание. Люська поморщилась.

— Ну во-о-т, ребят, вы чего, не можете хотя бы разок без выпивки обойтись? Тут и милиция иногда ходит.

— Да ладно, Люсь, — тут же прервал ее Пашка, — чего нам милиция, мы же не забулдыги, мы простые студенты, по чуть-чуть квасим. Тем более, повод есть! Ну не сердись, Люсенька!

— Алкоголик будущий, — пробормотала Люська и отвернулась. Мы с Наткой тоже недовольно поморщились, но Пашка, Саша с бородачами и еще парочка девчонок уже развели бурную деятельность и раздавали нам пластиковые стаканчики. В мой стакан Саша что-то плеснул, в наступившей темноте я не поняла, что, но, понюхав жидкость, тут же ее вылила.

— Чего это за дрянь? Денатурат какой-то, — проворчала Натка, следуя моему примеру.

— Ох, какой ужасный коньяк, — вздохнула Люська и выпила. После «ужасного коньяка» пришел черед какого-то там тоже не очень хорошего вермута, который все тоже, ругая, выпили, а я опять пить не стала, будучи в полном расстройстве: Саша совершенно не обращал на меня внимания, общаясь то с пацанами, то с нашими девчонками, Светкой и Таней. Параллельно всему этому продолжалась игра в карты, и вскоре коньяки, вермуты и прочие напитки оказали на некоторых однокурсников нехорошее действие. Они начали путать ходы, масти и обвинять в этом друг друга. Пашка схватил за грудки одного из бородачей, Саша, молодец, пытался их разнять, что ему кое-как удалось.

— Ребята! — закричал он как-то чересчур громко, и его голос гулко ухнул в лесную тишину. — Чего мы ссоримся-то, ребята?! Давайте споем чего-нибудь!

— Давайте! — тоже излишне громко согласилась Люська и неверной рукой отложила карты. — Знаете, мне так нравятся русские народные песни, я только слов не помню, но одна такая клёвая есть… Ай, люли-люли! — закричала она вдруг безо всякого предупреждения.

— Тише, Люська, тише! — зашикали на нее те однокурсники, которые лучше переносили алкоголь. — Ты чего, с ума сошла?!

— Ну чего эти все люли-люли? — поморщился Саша, со всей силы откидываясь на жалобно скрипнувшую палатку. — Давайте чего-нибудь нормальное. Из русского рока, например…

— На поле танки грохота-али… — тут же затянул Пашка.

— Ну, пошло, — глубоко вздохнула Натка. — Так я и знала, что опять пьянка будет… Может, позовем наше величество и слиняем? Или оно тоже не дурак клюкнуть?..

Величество звать не понадобилось. Обернувшись, я увидела, что король стоит за моей спиной с крайне брезгливым выражением на лице. В этот раз я его вполне понимала. Мимо меня к костру прошла злая и напряженная Марина, выхватила у кого-то стаканчик и опрокинула его в себя залпом: я, мстительно хихикая про себя, подумала, что охмурение короля явно закончилось провалом.

— Эти простолюдины так слабы, что не умеют даже противостоять алкоголю, — констатировал король, изящно опускаясь рядом со мной на траву, — думаю, тебе не стоит тратить на них свое время…

— Опа! — закричал вдруг Саша. — Да это же дядя! Из Подольска! Приветствую вас! Вы все еще только с Сонькой разговариваете?

— Это не дядя!!! — громогласно запротестовала Люська. — Это этот… Нервнобольной друг семьи!

Сашка и половина подвыпивших однокурсников расхохотались. Я покраснела, Натка наморщилась, Лид не повел бровью.

— Дядя из Подольска, может, вы изволите с нами оттянуться? — наклоняясь вперед, интересовался у короля Саша. — Налить вам рюмочку чая?

Гадкий король даже сейчас не подумал раскрыть рот, и его от нечего делать раскрыла я:

— Саш, он не пьет. Да и тебе тоже хватит…

— Как хватит, так и не отпустит! — воскликнул Саша. — Вы глядите, — обратился он к бородачам и Пашке, — дядя только с Сонькой разговаривает, и все! А мы его внимания недостойны, наверное! Да, дядя? Кстати, как тебя там по имени?

— Сашка, ты перепил, — вмешалась Натка решительно. — Давайте закругляйтесь, ребята, а?

— Ладно тебе, Нат, мы только начали! Только дядя нас, жалко, не уважает, а то мы бы тут душевно посидели… — кривлялся Саша, который нравился мне с каждой секундой все меньше и меньше. К моему ужасу, он и правда попытался всунуть в неподвижные королевские руки бумажный стаканчик с каким-то алкоголем. Я посмотрела и перепугалась: на лице Лида сквозь королевское величие вдруг проступила вполне живая человеческая эмоция — то ли гадливость, то ли отвращение, но рта он не раскрыл и ничего не сделал. Тогда Саша, к моему ужасу, принялся, бормоча «Сонька, напои дядю с рук», совать стакан мне. Я отшатнулась назад, чуть не упав, Лид придержал меня за плечи, и неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы вдруг во тьме не раздался зычно-скучный голос:

— Так, ну что, распиваем, уважаемые?

«Ай-люли-люли» и «на поле танки грохотали» смолкли вместе с бурным обсуждением карточной игры. Мне показалось, что кругом вообще все умерли, так стало тихо. В этой тишине послышался мягкий топот и похрапыванье, и темнотищу прорезали два ярких синих луча фонариков. Я заморгала и неосознанно вцепилась в Лидово плечо, готовясь к неизбежным неприятностям.

Так и есть: фонарики держали двое конных милиционеров. Один был тощенький, но с очень хитрым лицом, а другой — приземистый и недовольный. Он и заговорил:

— Так, что у нас тут, уважаемые? Распиваем в лесопарковой зоне? Костры жжем? Ну, все понятно, Дима, составляй протокольчик…

— Мы ничего не распивали! — трезвым от испуга голосом запротестовал Пашка. — Сок мы пили, товарищ милиционер!

— Ага, — подтвердила Люська, икая, — мы же не забулдыги, мы студенты! У нас сессия!

— Знаю я ваш сок, уважаемые, — отмахнулся приземистый, неуклюже сползая с коня и подходя поближе. — От вашего сока у нас измерительные приборы ломаются. Что это за бутылочки?

— Они тут раньше были…

— Конечно, конечно, раньше они были… Дима, протокол составляй. Значит так, уважаемые студенты, сворачивайте пьянку и пройдемте с нами. Штрафики вам полагаются серьезные. Ну, чего сидим, мадам?! — обратился он вдруг непосредственно ко мне. — Я вас должен каждого отдельно приглашать?!

— А я тут при чем? Я не пила! — рявкнула я в ответ.

— Вы тут все не пили, так не пили, что не продохнуть, — издевательски сообщил худой милиционер, тоже слезая с коня. — Ну-ка, давайте посмотрим…

Он осекся, потому что раздался громкий звон и треск. Оказывается, кто-то из бородачей кинул пустую бутылку об толстое бревно, так, что она разлетелась на мелкие осколки. Пока милиционеры лупились на бутылку, Сашка и бородачи вдруг вскочили и резво бросились в лес, хрустя ветками. За ними понесся Пашка Симкин. Через секунду их не стало видно.

Щуплый милиционер попытался бежать за ними, но тут же вернулся.

— Ну чего, Дим? — равнодушно спросил плотный. — Сбежали алкаши?

— Сбежали, хрен теперь найдешь.

— Ничего, их тут еще много осталось. Так, уважаемые, хватит шуток, у меня вот тут дубинка, огрею, мало не покажется. Давайте все свои паспорта и будем разбираться, протокольчик составлять…

Люська заревела в голос.

— Раньше надо было соображать, мадам, раньше, — спокойно говорил плотный милиционер, забирая у нее из дрожащей руки паспорт, — сейчас уже плакать поздно…

— Слушай, твое величество, сотвори чего-нибудь, а? — не выдержала Натка. Лид вопросительно посмотрел на меня. Я усиленно закивала. Король кивнул тоже, неспешно встал и, пройдя прямо по догорающему костру, встал лицом к милиционерам.

— Здрасьте! — развел руками тощий. — Это что еще за явление?

— Эти простолюдины находятся в моем ведении, — информировал его Лид.

— Чего?! — офигели оба милиционера.

— Оставьте в покое этих простолюдинов, они находятся в моем ведении, — спокойно повторил король, которому выдержки было не занимать. Милиционеры переглянулись: казалось, они хотят рассмеяться, но почему-то не решаются.

— В каком еще твоем ведении? Ты кто вообще такой? — наконец поинтересовался плотный.

— По-видимости, я единственный высокородный на этой планете, кроме моей спасительницы, поэтому я прослежу, чтобы эти простолюдины не принесли больше вреда, чем они приносят обычно.

— Господи, псих! — почти восторженно сказал тощий милиционер и медленно потянулся к кобуре на поясе. У меня молнией пронеслось в голове, что Лид может вовсе не иметь представления об огнестрельном оружии. Они же его пристрелят, колдун он — не колдун!!! Ну уж нет!

— Лид, осторожно! — рявкнула я, со всей силы налетая на короля и пихая его в бок.

— Соня, отойди! — неожиданно цыкнул он на меня почти что с моей интонацией, и, выставив вперед одну руку, отодвинул меня другой. Я вылезла из костра и растерянно глянула на тлеющие кроссовки. Лид сказал поспокойнее:

— Они не причинят мне вреда. Нет таких простолюдинов, которые не подчинились бы приказу высокородного…

Голос его звучал как-то странно, разносясь по всем окрестностям, как пропущенный через усилитель. Милиционеры стояли, безвольно уронив руки, их лошади пятились и храпели, потому что Лид медленно шел вперед, равномерно повторяя странным голосом:

— Оставьте этих простолюдинов, я за них отвечаю.

— Слушаюсь… — вдруг согласным хором сказали милиционеры, пуча глаза.

— Уходите, вы мне тут больше не нужны, — подвел итог Лид, небрежно махнул рукой, спокойно повернулся и пошел обратно ко мне. Милиционеры с противоестественной лихостью взгромоздились на храпящих и ржущих скакунов, шлепнули их по крупам и скрылись в темноте, оставив на память о себе только валяющиеся на земле Люськин паспорт и фонарики. Лид, подойдя к костру, поднял один из них и с интересом осмотрел — наверное, прикидывал, не может ли он сделать такой же. Я, наконец, затушила кроссовку и оглянулась. Однокурсники сидели трезвые и тихие, с обалдело-восхищенными лицами.

— Вот это да! — наконец сказала Люська Лиду. — Как здорово, что вы их уговорили! Спасибо вам! Вы, наверное, гипнотизером можете работать!

Лид, понятно, не ответил, а посмотрел на меня и сообщил:

— Соня, наша палатка стоит вон там, где цветет сонка. Думаю, тебе уже нужно лечь спать.

— И Натке, — поставила я условие, мрачно на него глянув.

— Как хочешь, — недовольно отозвался Лид и канул во тьму — видимо, направился к своей свеженаколдованной палатке.

— Уф, Сонька, и правда, пошли уже дрыхнуть, — дернула меня за рукав подруга. — Вот я перепугалась, думала, кранты! Пашка кретин, Сашка придурок, чего ты в нем нашла, наше величество и то лучше…

— Это да.

— Да-то да, но если бы тебя тут не было и менты к тебе не прикопались, он бы и пальцем не пошевелил, так что ты особо не радуйся.

— Почему не радуйся? — удивилась я.

— А потому, что ему пофигу все люди. У него ничего личного. Если бы его не ты, а какая-нибудь баба Дуся спасла, он бы за ней ходил, а в твою сторону и не чихнул, так что ты губу не раскатывай, а думай, как от него избавиться!

— Да чего ты ко мне привязалась! Ничего я не раскатываю! Я вообще спать хочу, пошли, наконец, в эту палатку!

— Гм, — сказала подруга каким-то противным голосом, но больше ничего не произнесла, взяла меня под руку, и мы, не попрощавшись с охающими и обсуждающими милиционеров однокурсниками, направились в ту сторону, где предположительно стояла Лидова палатка.

Скоро, когда мы уткнулись в елки, оказалось, что направление я запомнила неверно. Потирая лоб и выгребая из волос кору, я без особой надежды протянула:

— Ли-ид, ты где?

— Я здесь, — тут же отозвался негромкий голос короля, и метрах в пяти от нас вспыхнул свет. Оказалось, это зажегся обыкновенный с виду костер из кучи то ли набранных, то ли наколдованных Лидом дров. Рядом с костром торчала слепленная по образу и подобию временных жилищ однокурсников синяя трехместная палатка.

— Мда, потрясные хоромы, твое величество, — зевая, похвалила Натка, — с Люськиной палатки, что ли, скопировал? Вон даже растяжки так же неправильно прикреплены.

Король бросил на нее нелюбезный взгляд, но подруга его не заметила, потому что встала на четвереньки и поползла во вход. Через секунду раздался ее сильно приглушенный вопль «ни фига себе!», сопровождаемый эхом, которого уж никак не могло быть в такой маленькой палатке. Я, вздохнув, хотела было полезть следом за ней, но вдруг поняла, что мне хочется еще посидеть на воздухе. Наколдованные королем внутри палатки, несомненно, грандиозные хоромы, никуда не сбегут, но там, небось, опять жарища от камина, а здесь тихо и прохладно… И вообще — неужели я не имею право хоть час в день побыть в одиночестве, без короля?

— Лид, знаешь что, иди спать, а я еще тут побуду, — решительно сказала я, и, подкатив к себе большое бревно, уселась на него. Лид немного постоял неподвижно, видимо, прикидывая, что делать, после чего вдруг тоже, подогнув ноги, опустился на бревно и сообщил:

— Я подожду тебя, Соня. Как показывает недавний опыт, в одиночку тут находиться небезопасно…

— Да, кстати, Лид, здорово ты их загипнотизировал.

— Спасибо, хотя превратить их в пыль было бы и быстрее, и лучше для общества.

— Ничего не лучше, наши друзья сами виноваты, ведь пить здесь действительно нельзя… Только ты все-таки поосторожнее. Видел, что он тянулся к поясу? Там у него был пистолет. Ты знаешь, что такое огнестрельное оружие?

— Теперь знаю, после просмотра вашего телевизора, — Лид кивнул. — Но если тебе известно про это оружие, зачем ты сама появилась рядом со мной?

— Так я думала, что тебе неизвестно, и попыталась просто тебя отпихнуть в сторону.

— Ясно, — сказал король после паузы с непонятной интонацией и замолчал. Я тоже молчала, забыв, чего еще хотела ему сказать. Затянувшуюся тишину нарушать уже было, вроде как, неудобно, хотя мне поговорит хотелось. Я кашлянула и втянула руки в рукава: из леса веяло сыростью. Но неунывающие однокурсники, кажется, и не думали ложиться спать: от их костров вдруг послышались гитарные переборы, и хор нестройный голосов запел «луч солнца золотого». Лид, изогнув брови, прислушался и слегка поморщился.

— А ты умеешь петь? — поинтересовалась я.

— Петь? — удивился король. — Нет, высокородным это не нужно.

— Я знаю, что нам много чего не нужно, — сказала я, сдерживая раздражение, — но вообще-то слух у тебя есть или нет? В ноты ты попасть можешь?

— Не знаю, я никогда не пытался этого сделать, — последовал безмятежный ответ. — Развлечениями у нас занимаются плебс, у высокородных множество других дел.

— Ну ты даешь, — покачала я головой. — Как это у тебя получилось вообще НИКОГДА не петь? Слушай, а попробуй повторить за мной то, что я спою.

— Зачем?

— Ну, Лид, жалко тебе, что ли? — пристала к нему я — неожиданно мне очень захотелось узнать, есть ли у короля слух, или он будет фальшивить похуже моих однокурсников. Лид поглядел на меня, опять приподнял брови, медленно опустил их на место и с достоинством проговорил:

— Хорошо. Пой, если тебя это развлекает, я повторю за тобой. Но я думаю, это мне не составит труда.

«Ну погоди ты у меня, труда тебе не составит», — подумала я сердито, и, выбрав одну из самых длинных песен, какую мы пели в нашем университетском любительском хоре, пропела все пять куплетов без пауз. Вот пусть теперь повторяет, как хочет, раз такой умный!

…Когда я закончила, Лид немного помолчал, спокойно и задумчиво глядя на меня, а потом негромко запел. Голос у него был не сильный и не звонкий, но в ноты он попадал, как я, скрепя сердце, была вынуждена признать, не хуже меня, а кое-где и лучше. Помимо этого оказалось, что все пять куплетов король тоже ухитрился запомнить. Вывалил он их как машина, без интонации, глядя на огонь, но опять же ни слова не перепутал! Вот ведь зараза непогрешимая! С ним и вправду комплекс неполноценности обретешь!

Видимо, уловив мой сердитый взгляд, король умолк на повторе конца пятого куплета и спросил с неподдельным интересом:

— У меня есть слух, Соня?

— А ты сам не слышишь, что ли? — буркнула я. — Конечно, есть. Еще и абсолютный, небось…

— Абсолютный?

— Это когда можешь угадать любую ноту не глядя.

— Нет, это вряд ли. И вообще, мне показалось, что ты все же поешь по-другому.

— Ну да, я это делаю с интонацией, а не как компьютерная программа…

— Ты просила меня повторить за тобой, я повторил, — сказал Лид вроде бы бесстрастно, но мне вдруг почудилась в его плохо освещенном костром лице какая-то обида. Может, недоволен, что я его не оценила? Не зная наверняка, так ли это, я все ж на всякий случай похвалила короля:

— А в ноты ты попадаешь здорово. И слова с одного раза запомнил! Молодец.

— Спасибо, — отозвался король серьезно и уставился в пламя, — но все-таки, думаю, у меня нет большой склонности к этому развлечению.

— А к чему у тебя есть склонность? — поинтересовалась я, зевая и грея руки меж коленей. — К мультикам, что ли?

— Да, к ним, и еще…

Лид, не договорив, протянул руки к костру. И тут языки пламени начали стремительно менять форму и цвет. Миг спустя на дровах стоял переливающийся пламенный конь, потом он, поперебирав копытами, переродился в огромный красный цветок с белой сердцевиной, а цветок рассыпался на множество белых искорок, как салют, а искорки, собравшись в кучку, имитировали какую-то птицу с длинной, как у гуся, шеей и пушистым хвостом…

Я сидела молча, загипнотизированная этими пламенными фигурами, как до того мультиками. Фигуры беспрерывно сменялись, некоторые превращались в искры и улетали вверх, некоторые утекали куда-то в землю. Я даже забыла о холоде, руки совсем перестали мерзнуть, и придвинулась поближе к королю, чтобы не упустить момент, когда он будет делать очередную красивую фигурку. Лид сидел почти неподвижно, так же вытянув вперед руку и, слегка перебирая пальцами, смотрел на огонь немигающим взглядом, в котором мне почудилось что-то вроде вдохновения, какое бывает у художников. Неожиданно я подумала, что, может быть, он не такой формальный и противный, каким кажется. Может, как пишут в романах с мягкими обложками, которые любит читать Наткина мама, его суровый облик скрывает ранимую душу?

Правда, еще немного поразмыслив, я вынуждена была откинуть версию о ранимости королевской души, уж больно она не соответствовала действительности. Остановлюсь-ка я на том, что король не такой кошмарный, как я думала… Но тут мне снова стало обидно. Я вспомнила слова Натки о том, что если бы Лида расколдовала некая баба Дуся, он бы ходил за ней, а на меня, если бы и увидел, даже внимания бы не обратил, не говоря уже о том, чтобы меня защищать!

— Что ты, Соня? — услышала я удивленный вопрос Лида — видимо, от обиды я начала громко вздыхать и возиться, сама того не замечая.

— Ничего, — ответила я сдавленным голосом, но тут же не выдержала:

— Слушай, Лид, ты нас, особенно меня, в очередной раз спас и все такое. Но вот если бы тебя расколдовала какая-нибудь баба Дуся из деревни, ты бы ради меня и пальцем не шевельнул!

— Ты снова говоришь о том, что нет, Соня, — заметил Лид, — и я все еще не понимаю, какой в этом смысл. Какая еще баба Дуся, когда меня освободила именно ты?

— Но ведь могла бы и баба Дуся! — упорствовала я со слезой в голосе — не иначе, на мне сказалось нервное потрясение после милицейского визита.

— Начнем хотя бы с того, Соня, что эта баба Дуся никогда не привела бы меня на встречу со своими однокашниками-плебеями, которые бы так пострадали от неумеренного потребления алкоголя, что едва не были арестованы местными стражниками, — сообщил Лид снисходительно. — А дальше я даже продолжать не буду, поскольку это все заведомо не имеет смысла. Что за неистребимая склонность к альтернативной реальности у вашего народа?

— Имеет это смысл, вовсе даже имеет, — упорствовала я, сердито на него глядя. — Ты что, Лид, не понимаешь, что если для тебя все равно, кто тебя спас, баба Дуся или я, то это говорит о твоем отношении и к людям вообще и… лично ко мне!

— Если судить по твоему поведению, Соня, оно тоже не говорит ничего хорошего об отношении лично ко мне, — вдруг выдал король, кажется, даже с претензией в голосе, — но я не делаю на основе этой явно недостаточной информации поспешных умозаключений и не рассказываю тебе часами про несуществующую бабу Дусю.

— Чего ты выдумываешь, где я тебе часами про бабу Дусю рассказываю?! Я пять минут назад сказала, что если бы на моем месте была баба Дуся…

Король неожиданно рассмеялся. Я осеклась и посмотрела на него. Он перестал смеяться, и мы пару секунд помолчали, в каком-то умственном затруднении глядя друг на друга.

— Ладно, Соня, лучше мне, да и тебе тоже, пойти спать, — наконец сказал Лид своим обычным тоном, медленно и аккуратно вставая с бревна. — И учти, если твои простолюдины опять нарежутся, я не стану отмазывать их от стражников.

— Господи, Лид, ты где таких слов набрался?! — ужаснулась я.

— По телевизору. А что не так со словами?

— Ой, завтра объясню. Я жутко хочу спать…

Глаза у меня просто слипались. Я вползла в палатку и даже не заметила, превратил ее Лид во дворец или нет, просто нащупала что-то вроде кровати, улеглась на нее и натянула себе на нос какую-то тряпку, похожую на одеяло.

Просыпалась я постепенно, причем от каких-то крайне некомфортных ощущений. Мне казалось, что я отлежала себе левый бок, но как только переворачивалась, тут же отлеживался правый. В результате, устав от такого сна, больше, чем отдохнув, я открыла глаза, обалдело помаргивая, подняла голову, чтобы осмотреться, и дар речи, которого и так-то почти не было с утра, у меня окончательно исчез.

Вначале мне показалось, что мы заночевали в готическом соборе — украшенные сложной мелкой резьбой белокаменные стены уходили вверх, на бесконечную высоту, откуда падал белесый рассеянный свет — наверное, солнечный. Из узких и высоких стрельчатых окон, расположенных по периметру громадного круглого зала, где мы спали, можно было разглядеть лес и палатки однокурсников вдали. А вот вместо двери я с изумлением обнаружила низенький и круглый палаточный вход, застегнутый по периметру противокомариной сеткой. Пол, как и стены, был белым и отполированным, из чего-то типа мрамора. На нем стояли две огромные кровати с уже привычными для меня балдахинами. Возле одной ревел камин — значит, в ней покоился Лид, а в другой, с довольной ухмылкой развалившись среди кучи разномастных подушек, дрыхла Натка. Надо же, как король ее устроил, будто она и не простолюдинка, все-таки он действительно не такой плохой, как я думала. Вот у меня, например, кровать даже неудобнее…

Очень недовольная королевским поведением, я сползла со своего ложа на пол, где лежало что-то вроде большого плетеного коврика для собак, повернулась и неожиданно обнаружила, что всю ночь проспала на круглом каменном столе, используя вместо одеяла бахромчатую белую скатерть. Меня разобрал такой смех, что я аж зажала рот рукой, чтобы не разбудить своих друзей, и, шлепая по холодному скользкому мрамору, отправилась на поиски второй кровати. Ее почему-то не оказалось, а судя по свету, было совсем еще рано, и мне снова захотелось спать. Вздохнув, я полезла к Натке. Но выяснилось, что моя маленькая подруга каким-то непостижимым образом заняла все двухметровое ложе, и когда я, устраиваясь, начала пихать ее в бок, недовольно заворчала:

— Сонька, ну чего ты лезешь?! Я спать хочу!

— Я тоже! — прошептала я сердито. — И не буду больше этим заниматься на столе!

— Чем заниматься?

— Спаньем! Подвинься.

— У, — непонятно сказала Натка и откатилась на сантиметр. Я кое-как улеглась, и мы принялись спать дальше. Но скоро я поняла, что моя лучшая подруга во сне — это просто наказание. Только я начинала засыпать, она вдруг переворачивалась, или брыкала меня ногой, или начинала разбрасывать лишние подушки, а в довершение всего вдруг захрапела. Я подскочила и возмущенно затрясла ее за плечо.

— Нат, перестань!

— Чего перестань?

— Все перестань! Лягаться, переворачиваться, храпеть!

— Мда? — ехидно сказала подруга, не открывая глаз. — А дышать тебе не перестать?

— Дыши, — разрешила я, — но только тихо, а то храпишь же.

— Это потому, что я на спине.

— Так перевернись на бок.

— А на боку неудобно… И вообще, Сонь, иди к себе ложись!

— Так нету больше кроватей! Лид, наверное, нам одну на двоих наколдовал!

— С него станется, — Натка разлепила один глаз и зевнула, постепенно приходя в себя. — Ну давай его разбудим и попросим вторую кровать.

— Пошли.

Мы слезли на пол и подшлепали к королевской кровати. Нас сразу же обдало жаром из огромного камина. Натка, обмахиваясь одной рукой, поскреблась другой в задернутый балдахин:

— Э, твое величество! Ты там спишь, нет?

— Ли-ид! — вторила я ей хриплым голосом. Балдахин не пошевелился.

— Ли-и-ид!!! — угромчилась я.

— Э-э-эй!!! — бешено заорала Натка. Клацнули пружины — видимо, король на кровати вздрогнул и подскочил. Секундой спустя из-за балдахина высунулось его очумелое лицо.

— Что тебе нужно? — поинтересовался он величественно, но тоже хрипло, обращаясь почему-то к Натке.

— Мне-то ничего, но кто-то из нас тут до трех считать не умеет, поэтому у Сони нет кровати, — ехидно отозвалась подруга. Король перевел взгляд вначале на меня, потом на голубое небо за окном, и на лице его появилась легкая ошарашенность. Снова посмотрев на меня, он задал логичный вопрос:

— Соня, где ты спала все это время?

— На столе, — вздохнула я.

— Зачем? Я сделал спальные места для всех.

— Я просто устала, не поглядела, куда ложусь. А теперь поглядела, и вот…

— Где твои спальные места-то, покажи! — сказала Натка, усмехаясь.

— Да, а то мы с ней не можем спать на одной кровати, — добавила я. Король кивнул:

— Конечно, ведь она тебе не ровня…

— Нет, — прервала его я, — она храпит и лягается. Пошли скорее и найди мне кровать, спать охота!

Король, нелюбезно на нас поглядывая, вылез из недр кровати. Он тоже оказался босиком, в домашнем костюме моего папы. Шлепая по мрамору уже шестью босыми ногами, мы отправились на экскурсию по залу. Дойдя до кровати, на которой спала Натка, Лид остановился и недоуменно поглядел на меня.

— Вот кровать для тебя, Соня. Не понимаю, почему ты не могла ее отыскать сама… — он умолк, но на лице его я прочла продолжение фразы: «а вместо этого подняла меня в чертову рань со своими глупостями».

— Прекрасно, — фыркнула Натка, — положим, эта кровать Сонькина, но проблема осталась: где тогда должна спать я?!

— Вот здесь, — снова удивился Лид и указал на тот самый большой собачий коврик, что валялся возле стола. Натка разинула рот, потом хлопнула себя по коленям и начала громко ржать. Собор, в который превратилась наша палатка, ответил ей громоподобным эхом. Лид поморщился, поднес руки к ушам, но на полпути остановил их и, глянув на меня, спросил:

— Ты что?

— Ничего!!! — рявкнула я вместе с палаткой-собором. — Только ты мне уже надоел!!! Сворачивай этот коврик и канай отсюда в свою страну!! И заколдовывай там кого хочешь, потому что мне не жалко людей, которые выращивают у себя таких королей!!!

— Это не коврик, — заспорил Лид, потихоньку отступая от меня, — это циновка, на ней спят все наши простолюдины, и никто так не кричит.

— Да уж, по ней похоже, что на ней поспали все ваши простолюдины, — сквозь смех выдавила Натка. Я же продолжала кричать:

— Циновка?! Так вы там все еще и китайцы??! Вот и спи сам на этом коврике, а нам кровати нужны! Обоим!

— Ты хотела сказать обеим?!

— Ты меня еще и поправлять будешь?! — завизжала я. Собор возвратил визг в десятикратном усилении. Лид, видимо, чтобы перекричать его, тоже несколько повысил голос:

— Конечно, я имею право исправлять недочеты твоего воспитания и образования, как равный тебе!

— Это тогда будет не равный, а высший! — крикнула я.

— Выше некуда! — гаркнул в ответ Лид.

— Ребята, кончайте, а то я умру со смеху, — простонала Натка. Я замолчала, не потому, правда, что послушалась ее, а потому, что выдохлась, хотя и злилась по-прежнему, и мне все еще очень хотелось спать. Король же вдруг смерил нас обоих, то есть обеих, таким взглядом, что у меня прямо-таки сердце ушло в пятки, и я поняла, что испытывали заколдовываемые им жертвы. Вот с чего я взяла, что он безопасен, ведь он сам мне неоднократно доказывал, что это вовсе не так! Ну и что, что я его спасительница, мама мне недаром говорила, что я даже святого доведу, а уж привыкшего к поддакиванию и беспрекословному повиновению короля — и подавно!

Лид медленно поднял руку, а у меня подкосились ноги, и я вцепилась в Натку, в вялой и бесполезной попытке спрятаться за нее. И тут раздался оглушительный щелчок, и по гладкому полу во мгновение ока расползлась сеть уродливых трещин. А в их эпицентре из мрамора начало что-то вылезать. Мы с Наткой выпучили глаза, а король вдруг развернулся и, не дожидаясь, пока непонятная штуковина окончательно вылезет, направился обратно к своему ложу, по дороге оскорбленно бросив через плечо:

— Высокородным должна быть присуща сдержанность, и чтобы сообщить о своем неудовольствии, не обязательно выбирать самое неурочное время.

— А я не заметила, где спала, я устала! — крикнула я ему вслед из остатков гонора, но он, не среагировав, скрылся за своим балдахином. А нечто, все это время со скрипом растущее из пола, тем временем расти прекратило и неожиданно оказалось огромной кроватью из серого камня.

— Кровать… — нерешительно констатировала подруга и добавила:

— Кажись, он сильно разозлился.

Я была того же мнения, поскольку нововыращенная кровать каким-то образом отражала всю степень Лидового недовольства: она была шершавой, грубой квадратной формы, будто ее тесали топором. Высокие спинки украшали барельефы в виде смухорченных звериных физиономий, а балдахин был черным.

Мы осторожно подошли к адскому ложу и еще более осторожно пощупали его.

— Мда, — сказала Натка, как самая решительная отдергивая балдахин, — ух ты, гляди, Сонь, а бельишко-то все-таки не черное!

— Ну да, — отозвалась я без энтузиазма.

Белье было холодного пепельно-серого цвета, будто саван привидения. На многочисленных подушках по серой поверхности еще было вышито черными нитками что-то неприятное: то ли морды, то ли кости.

— Господи прости, — пробормотала подруга, — ну, будешь тут спать?

— Еще чего! Это, между прочим, для тебя наколдовали, — попятилась я. Натка нахмурилась и почесала в растрепанной голове.

— Знаешь чего, Сонь… Я, конечно, понимаю, что у нашего величества юморок такой, но давай лучше вместе на той кровати поспим. Я с краю лягу, честное слово.

— Давай! — обрадовалась я. Мы теперь уже дружно попятились от кровати, которая зловеще колыхала черными занавесями, и устроились вполне уютно и с комфортом, потому что места действительно оказалось полно.

— Эх, Сонька, — прошептала Натка, взбивая третью подушку, чтобы придать более удобное положение голове, — затянули мы что-то с возвращением нашего величества в его мир, а надо этим заняться. Ты посмотри, ты его сегодня прямым текстом к себе послала, а он не пошел. Щас как выйдет из повиновения… Ну ладно, вернемся, тогда подумаем, — докончила она, закрывая глаза, и сладко засопела. Я повернулась на другой бок, чтобы не видеть черной кровати, и, что удивительно, тоже заснула почти мгновенно.

Разбудила меня Натка, потряся за плечо:

— Эй, вставай, Соня-засоня! Завтрак проспишь. Его величество уже чего-то там наколдовало и лопает.

Я сладко потянулась и бросила взгляд в одно из окон. Теперь явно было около двенадцати часов. Я чувствовала себя выспавшейся, полной сил и очень благодушной — от истеричной злости, которая одолевала меня ранним утром, не осталось и следа. Во мне даже появилась тень сожаления, что я так вопила на Лида.

Упомянутый Лид расселся за тем самым столом, на котором я проспала первую половину ночи, и принимал какую-то сложную трапезу. Взгляд, которым он наградил меня, был, конечно, не слишком благосклонным, но хотя бы не таким бешеным: видимо, и на него сон повлиял благотворно. Сдержанно поприветствовав нас, он по уже утвердившейся традиции предложил мне на пробу свою еду, а я по традиции отказалась, пробурчав «у нас бутерброды».

Завтрак прошел в молчании. Король, видимо, все еще дулся, а мы плотно забили рты едой, потому что проголодались. Под конец трапезы у Натки зазвонил мобильник. Это оказалась ее мама, которая интересовалась, как мы там и не собираемся ли домой.

— В общем-то, да, пора, — сказала мне подруга, нажав отбой, — вроде наотдыхались, уже, даже устали…

— Да уж, — согласилась я и скрепя сердце обратилась к королю:

— Лид, мы едем обратно в Москву. Ты тоже?

— Естественно, — поднял брови король, — еще не хватало оставаться здесь с твоими скудоумными друзьями.

Насчет скудоумных друзей мы с Наткой ничего не возразили, молча собрали рюкзаки, встав на карачки, расстегнули противокомарную сетку и вылезли из собора на улицу.

— Ой, хорошо как на солнышке, — потянулась я, и обнаружила, что к нам идет Люська.

— Вы что, уже уезжаете? — огорчилась она.

— Угу, — буркнула я. — Дела.

В это время на свет божий выбрался Лид, даже на четвереньках ухитряясь сохранять королевскую осанку. Встряхнувшись, он прошелся вокруг палатки, повыдергал колышки, после чего взял саму палатку двумя пальцами за острый верх и, смяв, поднял над землей.

— Эх, жалко, такой был красивый собор, — глубоко вздохнула Натка, не замечая удивленного Люськиного взгляда.

Кратко простившись с однокурсниками, мы прошли через лесопарк и как раз успели на двухчасовую электричку. Король всю дорогу гнетуще молчал, то есть, если я к нему обращалась, что-то отвечал, но сам разговор не заводил. Вот еще новости! Не собираюсь я лелеять Лидову гордость и просить у него прощения! Да и не за что мне! Это еще он должен перед нами извиниться за свои коврики и дьявольские кровати!

Но тем не менее, у нас с Наткой разговор тоже не клеился, и мы сидели тихо, опасливо поглядывая на короля, а тот время от времени тоже нехотя косился на нас.

На полдороге от вокзала Натка с тщательно скрытым, но явственным для меня облегчением отделилась от нашей компании и направилась к себе домой, прошептав мне на прощанье:

— Я скоро приду, а ты пока там с ним не очень-то…

Я не поняла, чего я «не очень-то», и по-прежнему молча побрела по королевским пятам: дорогу к моему дому Лид, кажется уже помнил лучше меня самой.

Наконец-то показался наш подъезд: я убыстрила шаги, почти побежала, а потом резко остановилась как вкопанная.

У подъезда, уперев руки в бока, стояла моя бабушка.

— Ну-ну, — произнесла она зловещим тоном, пожевав губами, — и где это ты, внученька, всю ночь-то моталась? И что это за охламона с собой привела, а?! Сны-то мне, оказывается, вещие снятся!

— Я-a не привела, — пробормотала я, пятясь обратно к королю, — он просто меня проводил, чего такого-то…

— А ничего, только ты дома-то не ночевала. Я еще утром к тебе заходила, звонила и по телефону, и в дверь, где-то ты шаталась с охламоном своим, родителей позорила!

— Так я, наверное, уже ушла тогда!

— В пять утра?

— А зачем ты так рано приходила? — обалдела я.

— У меня бессонница, — сообщила бабушка, — сны замучили. Ты мне который раз снишься, и охламон этот тоже! Стоит тут, смотрит на меня, как король какой!

— Бабушка, — прошипела я, оглядываясь, — не знаю, что тебе снилось, но ничего подобного…

— Ты бы помолчала лучше! Я тебе в десять раз старше! Заходи, заходи в квартирку-то, сейчас я Коле позвоню и спрошу, можно тебе по ночам-то разгуливать или…

Бабушка вдруг резко всхрапнула. Глаза ее медленно закрылись, и она начала валиться на асфальт. Я, как всегда, дернулась, чтобы ее подхватить, но она, тоже как всегда, растворилась, не коснувшись земли.

Мы с Лидом посмотрели друг на друга и вдруг одновременно начали смеяться.

— Ой, — выдавила я, — третий раз волшебный, может, она перестанет, а, как думаешь?

— Не знаю, — сквозь смех отозвался Лид, — но ты заметила, что она с каждым своим появлением делается старше? Вначале говорила, что в три раза, потом в семь, а теперь уже в десять!

— Действительно, — поразилась я, — неужели она так и до ста дойдет?

— Может, и дойдет, если навестит нас еще двадцать семь раз, — что-то подсчитав, на полном серьезе отозвался Лид, — если предположить, что один десяток она проходит за три явления… — Он не договорил и снова засмеялся.

— Все-таки придумай что-нибудь, — попросила я его, вытирая слезящиеся глаза, чтобы попасть ключом в замок, — а то каждый день это терпеть…

Король задумался на секунду и выдал мне веер вариантов:

— Я могу лишить ее возможности двигаться, могу превратить в какое-нибудь животное, если ты не любишь, когда простолюдинов превращают в предметы, могу лишить ее разума окончательно…

— Ты что, Лид, с ума сошел! — замахала я руками. — Это же моя бабушка!

— Я просто предлагаю, — сказал король довольно мягко, будто хотел меня успокоить, и, войдя в комнату, конечно же, прямиком двинулся к компьютеру.

Я плюхнулась на диван и кинула под него свой рюкзак.

— Слушай, Лид, а давай, когда она опять притащится, ты ее загипнотизируешь так же, как тех милиционеров?

— Это можно, но действие гипноза кончится, а память останется.

Мы оба снова задумались. Бабушка превращалась в неразрешимую проблему.

— Что-то я даже не знаю, что и делать, — протянула я наконец растерянно, — ты, я вижу, тоже?

— Почему, у меня есть много вариантов, но ты так ограничила меня в средствах… — обиженно заметил Лид.

— Не в средствах, а в казнях, — вздохнула я. — Пойду яичницу пожарю, может, голова лучше работать станет…

Натка прибежала к нам уже часа через два. Мы, к тому времени, отчаявшись придумать план избавления от постоянных визитов бабушки, занимались кто чем: я читала, а Лид рассеянно ковырялся в интернете.

— Всем привет! — воскликнула подруга. — Чего кислые такие? Не помирились еще?

— Никто здесь без тебя не ссорится, — недоброжелательно отозвался Лид, и я поспешно его перебила:

— Да все нормально, Нат, просто мы всю голову сломали, не знаем, что с бабушкой делать. Она опять явилась! Не запираться же от нее, и не усыплять же бесконечно! Лид ее предлагает превратить в собаку, но я как-то против…

Король, отвернувшись от компьютера, серьезно кивал, подтверждая мои слова.

Натка поглядела на нас, вылупив глаза, и вдруг рассмеялась:

— Ну вы даете! Да чего тут сложного? Зачем ее заколдовывать! Просто когда она в следующий раз припрется, пусть Лид исчезнет, она увидит, что ты сидишь дома одна или со мной и у тебя все в порядке, и больше приходить не будет — ты что ее не знаешь, что ли? Она раньше тебе и звонил a-то раз в пол года!

— Ой, — сказала я, заморгав и удивляясь, как мне не пришел в голову такой простой и логичный выход, и посмотрела на Лида.

Король тоже посмотрел на меня, после чего красиво уронил с колена левую руку, а ладонью правой подпер голову, и с выразительным достоинством произнес:

— Господи! Охренеть можно среди этих ламеров.

— Кого?! — вздрогнула я. — И вообще, что ты ругаешься? Где ты взял такие слова?

Я не ожидала получить на свой риторический вопрос никакого ответа, но тем не менее получила: Лид молча постучал пальцем по монитору. Мы с Наткой подошли поближе, увидели какой-то форум и хором прочли:

— «Господи, да пусть сам чинит свой комп, от этих ламеров можно охренеть».

— А-а-а, — сказала Натка с серьезным видом, — тогда знаешь, твое величество, ты неправильно употребляешь это слово. Ламеры — это те, кто плохо разбирается в компьютерах.

— А твои однокурсники хорошо разбираются? — поинтересовался у меня король.

— Ну, как сказать, — удивилась я, — в основном не очень, только на уровне пользователей…

— Ну, значит, я сказал правильно, — заключил Лид и, встав из-за компьютера, прошел мимо нас к книжному шкафу и принялся рыться в нем. Мы с Наткой только пожали плечами и дружно захихикали.

Остаток дня прошел, против моих ожиданий, довольно мирно: нам даже удалось сходить в магазин без королевского сопровождения, убедив его, что мы вернемся через десять минут. Возвращаясь, мы на пороге столкнулись с выходящим королем, который, как оказалось, воспринял выражение насчет десяти минут буквально, и, поскольку оных минут прошло уже целых двенадцать, направился на поиски меня. Потом мы с Наткой на скорую руку приготовили ужин, поели и помыли посуду. Король на все это время вклеился в телевизор: он, рассевшись в кресле, смотрел там что-то очень внимательно и даже не моргая.

— Гляди, чего зырит, — подтолкнула меня Натка, кивая на экран, — в самый раз ему, скажи?

Я хмыкнула. Лид смотрел какую-то документально-историческую передачу про королей.

— По родственникам скучаешь, что ли, твое величество? — поинтересовалась моя подруга. — У нас таких на Земле раньше тоже полно было…

— Да у нас и сейчас есть короли, просто в других странах, — добавила я. Лид обернулся на мой голос и, плавно жестикулируя, изрек очередную сентенцию:

— Те, кого ты называешь королями, Соня, на самом деле такие же плебеи, как и все остальные в этом мире. Кроме тебя, конечно.

— Спасибочки, — ошарашенно сказала я, — и как это ты их отличаешь?

— Только глупый плебей будет навешивать на себя такое количество бессмысленных побрякушек, думая, что это поднимает его значимость, — Лид на секунду обернулся к телевизору, где очень кстати появился портрет какого-то надутого и расфуфыренного старинного монарха. — Высокородным подобные фокусы смешны, потому что их превосходство и так неоспоримо.

— Почему неоспоримо? А если вот я, например, его начну оспаривать?

— Тогда он тебя заколдует, да и все, — догадалась Натка. Лид поморщился и сделал жест, как бы отгоняющий муху:

— Не вмешивайся в наш разговор, я тебя ни о чем не спрашивал. Как ты станешь оспаривать это, Соня? Возьми меня и любого из своих знакомых…

— Например, Сашу, — влезла Натка снова. На этот раз король не отреагировал, решив, видимо, не прерывать свою мысль:

— …Любого из своих знакомых и меня. Располагают они подобной колдовской силой? Имеют ли такую же память и такой же уровень знаний? Могут ли так же быстро ориентироваться в незнакомом мире?

Тут он замолк и посмотрел на нас, судя по всему, ожидая оваций.

— Ну нет, — вяло буркнула я, — но и я ничего такого не имею, ты один у нас эксклюзив.

— Ты имеешь все это, но просто в другом виде, — изрек король, пристально на меня посмотрев, — ты сама знаешь, что таланты могут распределяться по-разному, у меня, можно считать, они распределены равномерно, а у тебя сосредоточены в одном… — он рассеянно оглядел люстру, видимо, подыскивая слова —…в одном, как вы говорите, духовном плане.

— Он это к тому, что спасти его мог только сильно неординарный человек, — зевнула Натка, поджимая ноги и кладя голову на диванный подлокотник, — и не сказать, чтоб он был неправ, а, Сонь?

— Меня или не меня она спасла, это значения не имеет, — холодно отозвался Лид, — это ее личное свойство, оно у нее есть априори, и именно поэтому она и стала моей спасительницей, а не наоборот.

Мы вылупились на него и молчали. Король тоже молчал и продолжал смотреть на меня как-то выжидающе: возможно, снова хотел, чтобы я его за что-то похвалила, но я, хоть убей, не могла понять, за что, поэтому только пробормотала:

— Ой, Лид, тебе бы на философский факультет поступать: ты иногда так говоришь, что ничего понять нельзя.

— Можно все понять, — Натка поудобнее устроилась на подлокотнике, — сначала он похвалил себя, потом тебя. Осталось только обругать меня и остальных плебеев, и от этого он обалдеть как вырастет в твоих глазах, не правда ли, Сонька?

— Да ничего подобного… — начала я возмущенно, но мою речь прервал телефонный звонок. Натка не успела слезть с дивана, я запуталась в ее ногах, поэтому подошел Лид.

— Да, — сказал он, — не знаю, туда ли вы попали. Рыбкины? Соня, твоя фамилия Рыбкина? Значит, здесь. Нет, их нет. Да, живут, но нет, потому что уехали. Соня? Соня есть, но она…

Я выпуталась из Наткиных ног, подбежала к королю и, выхватив трубку из его руки, завопила в нее:

— Алло!

— Соня, здравствуй, как твои дела? — весело прозвучал у меня в ухе голос моей троюродной сестры Иры.

— Нормально…

— У тебя там гости, что ли, да? Какой-то странный мужик подошел…

— Да, гости, не обращай внимания.

— Ну, я тебе не помешала, — продолжила Ира тоном утверждения, — я так испугалась, слушай, что вас дома нет!

— А чего?

— А мы же хотели к вам заехать с Леней и Маришкой! Заодно встретимся, да?

— Да… — отозвалась я без положенной радости в голосе и не удержалась:

— А вы на сколько?

— Да на недельку только, у меня тут выставка-ярмарка, а Леня сказал, что меня одну не отпустит, а мама уехала, так что и Маришку ни с кем не оставишь. А я вспомнила, что мы все хотели повидаться, и вы нас столько раз приглашали!

— А-а-а, — сказала я, — действительно, приглашали, только, понимаешь… — тут меня насторожил странный шум в трубке. Давя в себе панику, я спросила:

— А вы вообще где?

— На вокзале, такси ловим! — радостно отозвалась Ира, — к вам поедем! Вот хорошо, что ты дома. А мама с папой-то скоро приедут?

— Через месяц. Они в командировке…

— Ух ты… Сейчас, Маришка, не плачь, сейчас дядю поймаем и поедем… Ну давай, Сонь, как приеду, поболтаем, а то деньги кончаются, ага?

— Ага, — согласилась я и, положив трубку, уставилась в никуда мимо Лида и Натки. Они посмотрели на меня с одинаковым беспокойством на лицах, и даже одновременно открыли рты, но первой успела издать звук подруга:

— Сонь, это чего, Ирка щас приедет, что ли?

— Что ли, — мрачно подтвердила я. Вообще-то мне очень нравилась моя троюродная сестра и ее муж Леня, они были люди совершенно простые, но веселые и приятные, и мы с родителями искренне звали в гости их и их четырехлетнюю дочку Маринку, которую еще ни разу не видели вживую, но все это было до Лида…

— Что делать-то? — спросила я с отчаянием, поглядев на Натку. — Не в гостиницу же их посылать!

— Ну, вообще-то, могли бы и предупредить, что на башку свалятся.

— Нат, да они не со зла, просто не подумали, ты их не знаешь, что ли!

— Соня, мне опять нужно будет заколдовать каких-то неугодных тебе простолюдинов? — услужливо осведомился король.

— Нет, не нужно, — сказала я с расстановкой, поворачиваясь к нему и, задрав голову, глядя в его двухцветные глаза, — эти люди — мои родственники, они скоро приедут и будут неделю жить здесь, в большой комнате. Как хочешь, но надо сделать так, чтобы они не знали, что ты тоже у меня живешь. Понятно?

— Значит, везде, кроме пределов твоей комнаты, мне лучше быть невидимым? — спокойно уточнил король. Облегченно выдохнув, про себя, что он, хотя бы, не спорит, я прикинула и ответила:

— Нет, пожалуй, не надо. Будь видимым, только притворяйся, что явился ко мне в гости откуда-то с улицы. В дверь звони. Они, конечно, подумают, что ты мой поклонник, но в этом ничего особенного нет, в отличие от проживания…

Король кивнул.

— Ну ладно, раз договорились, то хорошо, а теперь иди в мою комнату и не мешайся: я буду убираться.

— Почему ты: для этого есть она, — Лид кивнул на Натку.

— Она тоже будет, — успокоила его я. — Нат, поможешь? А тот тут такой бардак накопился…

— Не робей, подруга! Щас разберемся. Ваше величество, — Натка поклонилась королю чуть ли не в ноги и указала ему на дверь моей комнаты, — пожалуйте в свои покои. Дать вам с собой какое-нибудь увлекательное чтение: журнал «Мурзилка» или что-то в этом роде?

— Нат!

— Молчу-молчу, Сонь. Где у тебя веник?

Подождав, пока оскорбленный Лид, наконец, убредет, мы побежали наводить порядок. Торопились мы изо всех сил, но, конечно же, все равно не успели: приехавшие родственники застали нас взмыленными и со швабрами наперевес. Ирина с порога радостно обняла меня и чмокнула в щеку, оставив на ней пару грамм косметики. Несмотря на мужа и дочку, она была старше меня всего лишь на два года и выглядела соответственно: высокие каблуки, джинсовая мини-юбка и коротенькая красная кожаная курточка. Это еще не считая зверски накрашенных глаз и губ и волнистых каштановых волос до плеч. Ее Леня тоже мало изменился, оставшись все таким же простым крепким парнем небольшого роста, стриженным почти под ноль, тоже в кожаной куртке, только черной и широкой. Он приветственно улыбнулся мне, показав не слишком ровные зубы.

— Ма-а-а-ам… — длинно запищало вдруг что-то около моей коленки. Вздрогнув, я опустила глаза.

— А кто это у нас там? — весело поинтересовалась Натка, умеющая обращаться с детьми. Я же лишь стесненно хмыкнула, глядя, как Ира ловко распаковывает красный комбинезончик, в котором заключается небольшая юркая девчонка с широко расставленными темными глазами и двумя тощенькими, но туго заплетенными русыми косичками.

— Сейчас, Маришка, будем кушать и спать, — сказала Ира, снова повернулась ко мне, и дальнейший наш разговор проходил так:

— Сонь, а я тебя даже не узнала! Ты так изменилась, такая стала взрослая!

— Ма-а-ам, ку-у-ушать…

— Да, Мариша… А мама твои с папой в командировку поехали, да? Все у них нормально на работе?

— Да, все норма…

— Ма-а-ама! КУШАТЬ!!!

— Сейчас, Маришка, сейчас, я разговариваю… Она капризничает, устала после поезда… Куда можно сумки поставить?

— Э-э-э… В комнату.

— Ма-а-а-ама!!!!

— Леня, заноси в комнату вещи. Ой, Наташ, это ты? У тебя прическа другая, да? Вы еще дружите? Вот здорово!

— А-а-а-а-а!!!!

— Мариша, не плачь, сейчас я уже иду… Соня, а ты на каком же теперь курсе учишься? На третьем? А не работаешь пока?

— Нет…

— А я опять работаю после декрета, меня в тот же секретариат взяли… Леня, ты ей туфельки сними. А сюда я на ярмарку приехала, с сережками, браслетиками — я тебе показывала свои браслетики?..

— Нет…

— МАМА!!!

— Да-да, Маришенька, да-да.

— Ира, пойдем в комнату, покормлю вас всех! — взмолилась я, не в силах больше выдерживать этих воплей. И тут раздался громогласный и торжественный звонок в дверь. Мы все, даже неугомонная Маришка, умолкли. Вспомнив про бабушку, я заранее вспотела, но прежде, чем успела что-то предпринять, Ира ничтоже сумняшеся отодвинула щеколду и воскликнула:

— Кто там? Заходите!

На пороге холла с утомленно-недовольным видом нарисовался король в своем обычном полутореадорском костюме с высокими сапогами и белой рубашкой. С некоторым трудом отыскав меня глазами, так как для этого ему пришлось глядеть практически сквозь Иру, он изрек:

— Соня, я пришел к тебе в гости.

— Вот так сюрприз, — вздохнула я, — ну, заходи.

— Это кто? — поинтересовалась Ира в полный голос.

— Да, мой знакомый, — отмахнулась я, — ты проходи, проходи.

— Соня, погоди, ведь ему надо тапочки дать, он же в сапогах не пойдет в комнату…

— Да я разберусь, иди отдыхай, — вытеснила я ее за дверь коридора и, повернувшись, смерила короля таким взглядом, что на его ногах мгновенно оказались тапочки, весьма похожие на папины.

Мы молча прошли друг за другом в квартиру. Оказалось, что за полминуты нашего отсутствия там все успело как-то так измениться, что у меня создалось ощущение, будто я пришла в гости. На кухне шумела вода и слышались Маришкины вопли, а Леня, вольно расположившись на диване, щелкал пультом, выбирая между новостями и футболом. Рядом с ним на столике уже откуда-то появилась бутылка пива. Впрочем, при виде Лида он с готовностью подскочил, протянул крепкую руку и громогласно И весело представился:

— Леонид! Будем знакомы.

Король посмотрел на протянутую ему ладонь, как на дохлую крысу, уселся на другой край дивана и промолчал. За него поспешно ответила я:

— Его зовут Лид.

— Леонид? Тезка, значит! — вольно проинтерпретировал Леня непонятное ему имя и обрадовался еще больше. — Да садись поближе, чего ты грустный такой? Пивка хочешь?

— Нет, — отозвался Лид сквозь зубы, уловив мой зверский взгляд.

— А чего так? — искренне озаботился Леня и даже протянул к королю руку, будто хотел пощупать ему лоб. — Болеешь, что ли? Да ладно, по чуть-чуть можно, за встречу-то!

— Нельзя, — отрезал король. Смотреть на это все без нервного содрогания было невозможно, и поэтому когда меня из кухни позвала Ира, я с радостью капитулировала, предоставив королю самому налаживать контакт с моим родственником. В конце концов Лид и так находится в более выгодном положении…

В кухне был дым коромыслом в буквальном смысле: на плите дымилась большая кастрюля, на табуретке стоял большой таз с налитой водой, и в нем Ира мыла Маришку. Та подпрыгивала и повизгивала, но хоть не орала. Натка тем временем разливала чай и нарезала хлеб.

— Ир, зачем так-то? Ведь ванная есть, — удивилась я, вставая на пороге. Ира, уже успевшая переодеться в коротенький голубой халатик, глянула на меня и убрала с лица мокрые пряди волос:

— А, Сонь, спасибо, да просто она вот так любит плескаться, пока я готовлю. Мне Наташа тазик дала…

— Ма-ма! — требовательно повысила голос Маришка. — Когда кушать?

— А сейчас макарончики сварятся, и будем все кушать, — отозвалась Ира с готовностью, — там еще дядя пришел… Как его зовут, Сонь?

— Лид.

— А, тоже, значит, Леня, — аналогично мужу недослышала она и рассмеялась, — значит, тезки они у нас с тобой! А кем он у тебя…

— Ма-ма! Хо-чу конфетку!

— Да, сейчас, подожди… А кем он у тебя работает?

— Управляющий он у нее, — усмехнувшись, ответила за меня Натка.

— А, вот как, то-то я смотрю, он такой серьезный, — с уважением сказала Ира, доставая из кармана сплющенную конфету и суя ее в Маришкины мокрые руки.

— А почему у дяди волосы длинные? — поинтересовалась Маришка, подняв на меня глаза.

— Ему так нравится, наверное, — неловко пожала я плечами. Маришка помотала головой и заявила строго:

— Дяди должны ходить стричься, чтобы быть аккуратненькими, как коленка!

— Ты даешь! — закатилась Натка. — Маришка, не забудь это при Лиде повторить — то-то он взбесится!

— Бесить его не надо, — сказала я, укоризненно взглянув на подругу.

— Конечно, не надо, — с готовностью согласилась почему-то Ира, — мало ли, как мужчина ходит. Ему лучше знать!

— Да, и почему это не Ирка Лида расколдовала? — шепнула мне Натка, помешивая в кастрюле. — Она бы на него молилась, наверное… Все, народ, макароны сварились! Пошли, Маришка, кушать!

Ира решила, что есть мы должны все вместе за круглым столом в большой комнате: видимо, у нее в семье так было принято. Оставив что-то гнусящую Маришку на Наткино попечение, мы застелили стол скатертью, притащили посуду и дополнительные стулья, и, наконец, уселись. Лид с Леней все это время торчали на диване: король выглядел таким же недовольным, а Леня — таким же довольным происходящей между ними беседой.

Ирина тем временем хозяйничала: навалила всем по горе макарон, налила чаю, нарезала помидоры и плюхнула посреди стола пакет с конфетами. Меня посадили напротив Лида, и мы уставились друг на друга, как двое утопающих, цепляющихся за одну доску в бурном море.

Родственный ужин происходил при уровне шума, близком к невыносимому: по-прежнему вопил что-то телевизор, сквозь него прорывались крики Маришки, требующей не макарон, а сразу конфет, Леня что-то разъяснял королю, который его не слушал, об особенностях работы в автосервисе, а Ира пыталась рассказать сразу все новости за те годы, что мы не виделись. Оказалось, что львиная доля наших общих знакомых тоже переженилась и повыходила замуж и завела детей.

— Так рано? — робко удивилась я насчет одной из девушек.

— А что? Нормально! — тоже удивилась Ира. — Двадцать лет ей уже! Тебе вон сколько? Двадцать один, да?

— Да.

— А тебе, Ленька?

Король, поняв по ее взгляду, что обратилась она к нему, сдвинул брови в явном затруднении. Наверное, он раздумывал, считать ли те несколько веков, что он провел в виде статуи, своим возрастом, но потом, видимо, все-таки решил не считать, потому что сдержанно произнес:

— Тридцать.

— Ну? — почему-то обрадовался Ирин муж. — А мне двадцать девять!

— А вы когда жениться будете? — вдруг доброжелательно поинтересовалась у меня Ира. Я от неожиданности подавилась и фыркнула чаем, Натка сочувственно постучала мне по спине.

— Попозже, — прохрипела я, откашлявшись, — не сейчас. Денег, понимаешь, на свадьбу мало.

— А вы у родителей попросите, неужели не помогут? — озаботилась Ира.

— Помогут, но мы попозже! — воскликнула я в отчаянии, не зная, как отвязаться. К тому же еще король, который мог бы и прервать весь этот дурацкий разговор, безмятежно ковырялся в тарелке, не думая подавать голос.

— Ну ладно, можно и попозже, — наконец разрешил нам Леня, а Ира добавила:

— Только на свадьбу позовите обязательно-обязательно!

— Конечно, как же без вас, — вздохнула я и поспешила перевести разговор в более нормальное русло:

— Ир, а что ты везешь на выставку-то?

— Ой, я тебе сейчас все покажу, только Маришку уложим… Я браслеты делаю, ну, разрисовываю, а еще серьги собираю и из камушков, и из войлока… Выставка через два дня, а мне еще тут надо наборчик браслетов доделать, но Маришка мешала, она у нас чуточку капризная, да, Мариш? А здесь, я думаю, и Леня с ней погуляет, и твой Леня, и ты… А я пока доделаю.

— Ма-ма! Да-а-ай конфетку!

— Ты уже одну скушала, нельзя.

— Ну да-а-а-ай!!!

— Ладно, возьми последнюю и иди.

Маришка, хапнув «последнюю» конфетку в горсть, слезла со стула и резво устремилась к серванту, где начала со скрипом водить пальчиками по стеклу.

— Детей нужно воспитывать в послушании, иначе они будут непригодны даже для плебейской работы, — вдруг подняв голову, сказал король с большим количеством живых интонаций: у него явно наболело. Родственники поняли из его слов все, что могли понять, и, как ни странно, согласились.

— Да, — сказал Леня, — ты прав. Я Ирке и говорю: чего из нее вырастет, если ты ей будешь потакать? Я говорю, с ней построже надо!

— Надо не говорить, а поступать построже, — отозвался король сквозь зубы, но, к счастью, этот его пассаж заглушил рев болельщиков в телевизоре.

Ужин продолжился все в той же аварийной обстановке. Наконец макароны были съедены — даже Лид, кажется, по инерции съел половину своей порции — и Натка по позднему времени удалилась. Мы с Ирой убрали со стола, и все семейство, уютно уместившись втроем на диване, принялось смотреть телик на сон грядущий. Наступила относительная тишина, нарушаемая только ревом и хрипами — фильм, который они глядели, оказался триллером. Улучив момент, я поймала взгляд Лида и, изогнув шею, показала головой в сторону двери. Король медленно поднялся и сообщил голосом плохого актера:

— Мне пора, Соня. Я пойду домой.

— Да-да, иди-иди, — согласилась я. Лид молча прошел в коридор, только у самого выхода из комнаты оглянулся, бросив взгляд на по-прежнему смотрящее ужастик довольное семейство. И взгляд этот опять был, как у бездомной собаки, которую выгоняют за порог. Хотя, конечно, может, я снова приписываю ему чувства, каких у него нет… Но, в принципе, почему бы бесприютному Лиду, у которого не осталось ни дома, ни родителей, не завидовать моим родственникам?

Прочувствованно вздыхая, я пожелала троице на диване спокойной ночи, показала, где лежит постельное белье, и вошла к себе в комнату.

Как только щелкнула дверь, в ней тут же проявилась прежняя торжественная обстановка, а посреди нее — недовольный король, который, не дав мне слова сказать, тут же изрек неприятным тоном:

— Не знаю, Соня, как ты решилась терпеть у себя дома этих плебеев в течение целой недели: на мой взгляд, и одного дая общения с ними слишком много. Муж твоей родственницы не понимает половины слов, сама она крайне недоразвита, а их отпрыск вообще находится по развитию где-то на границе между человеком и обезьяной, причем я не поручился бы, что человеческого в ней больше.

Я устало поглядела на Лида, махнула рукой, отвернулась и пошла к своей кровати, по дороге говоря:

— Нормальные родственники. Не нравится — меньше выходи из комнаты. Ребенок просто маленький. Небось сам таким же был. Все. Я хочу спать.

— Хорошо, Соня, спи, — отозвался Лид неопределенным тоном, но все же отошел на свою половину комнаты и, судя по громкому реву пламени, врубил камин…

…Я подскочила на кровати, не понимая, что меня разбудило. В окно било солнце, но еще явно было рано. К тому же в моей комнате было что-то странное, она будто бы уменьшилась в размерах, и в ней чего-то не хватало… Тут до меня дошло, что она просто приняла обычный вид, а не хватает в ней Лида. Сон мигом слетел, меня бросило в жар, а в голове заклубился миллион вариантов произошедшего: пока я спала, родственники довели короля до ручки, он превратил их в пыль, и убоявшись моего гнева, смылся; король все же выпил Ленькиного пива, отравился им и отправился к себе лечиться; король просто решил не иметь со мной больше дела, раз у меня такие родственники, и самоустранился… «Вот радость-то» — как-то неуверенно подумала я и поморгала, потому что в глазах щипало. Может, каминный дым не выветрился?.. Но правда, куда же он подевался, ничего мне не сказав?

Вскочив, я обежала все углы комнаты, зачем-то заглянула под кровать и в шкаф, приоткрыла окно, вывесилась в него, убралась обратно, и, окончательно расстроившись фортелем, который выкинул неблагодарный король после всего, что я для него сделала, без всякой надежды прошептала:

— Лид, ты где?

— Я здесь, — раздался вдруг за моей спиной королевский шепот, от которого я с испугу подскочила на полметра и разом рассердилась:

— Что еще за фокусы?! Почему ты не показываешься?!

— Дверь приоткрыта. Закрой ее, и все появится.

— Действительно, — удивилась я и прихлопнула дверь комнаты, — что это она распахнулась-то?

— Она не распахивалась, — ответил проявившийся Лид. — Просто в течение ночи и утра к нам пять раз приходил этот плебейский ребенок… Кстати говоря, он и сейчас только что ушел. Видимо, этим и разбудил тебя.

— А тебя?

— А я уже не спал.

— Ох, — вздохнула я, присаживаясь на край проявившейся королевской кровати и потягиваясь, — Лид, ну наколдовал бы ты щеколду, что ли. Чего ждал-то?

— Пока ты проснешься. Может быть, среди ваших детей так принято — забегать в комнаты посреди ночи — и я, сделав замок, вызвал бы твое недовольство.

— А ты что, так боишься моего недовольства? — поразилась я. Лид неопределенно приподнял бровь.

— Не боюсь, но и ничего приятного в постоянных спорах тоже нет.

— Это да, — согласилась я, — но я тебе разрешаю, делай щеколду…

Не успела я договорить, как вдруг дверь резко и без стука распахнулась. Лид и его часть комнаты исчезли, а я вместо королевской кровати оказалась верхом на тумбочке и уже было приготовилась рявкнуть на Маришку, но вдруг показалась голова Иры.

— Сонь, ты не спишь? — радостно поинтересовалась она. — Иди кушать, я уже все приготовила.

Я посмотрела на часы: было девять утра. Ну что ж: мои родственники всегда вставали рано… Вздохнув, я прямо в пижаме пошла за своей троюродной сестрой в большую комнату.

Там уже снова был накрыт стол, посреди него опять стояла громадная кастрюлища, только не с макаронами, а с гречкой, и огромная миска салата. Леня в исподней майке и трениках вольготно расположился на диване и играл с гогочущей Маришкой, тыча ее пальцем в живот, на мой взгляд, довольно-таки сильно. Маришка от тычков падала на диван и опять вскакивала, как неваляшка.

— Ой! — спохватилась Ира, усадив меня, и сама тут же вскакивая. — Я же тебе вчера не показала мои вещички!

Сбегав в угол комнаты, она притащила оттуда плотно набитую брезентовую сумку и начала прямо на стол выкладывать разноцветные сережки, браслеты и заколки. Я с любопытством их рассматривала и даже по настоянию Иры примерила кое-что, но для меня ее украшения были чересчур крупными и цветастыми, так что когда я их надевала, у меня напрочь исчезало лицо. Все же по Ириному активному настоянию я приняла в подарок и навесила на уши огромные зеленющие серьги из грозди прозрачных пластмассок. Сестра успокоилась и принялась показывать мне деревянные расписные браслеты, которые понравились мне гораздо больше: на них были разные узорчики вроде цветов, листьев и зверушек. Один зеленый браслет с орнаментом из листочков почему-то напомнил мне о Лиде: чем-то была похожа его лепнина на этот узор…

— Нравится? — допытывалась у меня Ира. — Они у меня очень быстро раскупаются, но эти еще не особенно хорошие. Там на ярмарке будет конкурс деревянных изделий, я для него доделываю комплектик из кулончика и трех браслетов: сегодня докрашу, а завтра уже залакирую.

— Покажешь? — заинтересовалась я, но тут Маришка, которой надоели Ленины тыканья в живот, завопила на всю квартиру: «мама, кушать!!!!» и Ира начала поспешно вываливать кашу ей на тарелку. В это же время позвонили в дверь. Я пошла открывать и, ясное дело, увидела на пороге недовольного Лида, который снова формально пробормотал, что он ко мне в гости, на ходу превратил сапоги в тапочки и двинулся в комнату.

Родственники так обрадовались ему, будто они им сделал хоть что-то хорошее: Ира тут же придвинула ему стул и шлепнула перед ним тарелку, а Леня сказал:

— О, привет, к своей пришел? Давай с нами завтракать.

— Мне не нужно, — холодно отозвался Лид, отодвигая тарелку.

— А что, невкусно? — искренне огорчилась Ира.

— Не обращай на него внимания, он просто дома поел, — поспешно сказала я, — Лид, ты чай будешь?

— Нет. Что это за варварские украшения висят в твоих ушах, Соня?

— Это сережки, — прошептала я, опасливо глядя на сестру, — их Ира сделала.

— В этом я не сомневался…

К счастью все это время, заглушая противную речь короля, снова вопила Маришка, которой срочно понадобилась шоколадка. Шоколадки у нас не оказалось, Ира сунула ребенку очередную конфету и со вздохом облегчения плюхнулась рядом с Леней, который по-хозяйски обнял ее за плечи. Лид смотрел на них исподлобья и постукивал перстнем по краю пустой тарелки. К счастью, родственники оказались совершенно нечувствительными к чужому настроению: единственное, на что хватило Иры, так это заботливо спросить, чего мы такие грустные и не поссорились ли.

— Нет, — ответила я сквозь зубы.

— Вот и хорошо, не ссорьтесь, вы так друг другу подходите, — подумала, что польстила она нам и, встав, начала сгребать свою разноцветную бижутерию со стола обратно в сумку. — Сонь, слушай, я сейчас на ярмарку поеду, ты меня проводишь? Боюсь в метро заблудиться с непривычки.

— Да конечно, провожу с удовольствием. Только…

— А с Маришкой Леня посидит, да, Лень?

— Ну да, мы посидим, — согласился Леня и подмигнул королю, который тут же решительно сообщил:

— Соня, я поеду с тобой.

— Не надо, Лид, — сморщилась я, изо всех сил пытаясь придать голосу дружелюбное и заботливое выражение, — я быстро вернусь, тут ехать-то всего полчаса.

— Но значит, обратно ты поедешь одна?

— Какой ты заботливый! — восхитилась Ира. — Леня меня тоже, когда познакомились, всегда до самого дома провожал и маме сдавал с рук на руки!

Леня польщено гыкнул, король сделал брезгливое лицо и отвернулся, и в этот момент в дверь снова позвонили. Я опять пошла открывать и обнаружила в глазке странный набор: а именно, Натку и мою бабушку.