Король решает всё

Глава 8

С огромным трудом продрав глаза, Вера выключила будильник и стащила себя с постели. Неспеша приготовила очередной салат и поела, читая драгоценный журнал. Потом взялась разбирать вещи, что доставило несколько мгновений курьёзного когнитивного диссонанса.

«Хоть голова на месте, и на том спасибо.»

Закончив с наведением порядка, взялась за рубашку и наконец-то закончила последний шов, попыталась примерить, сняв рукава халата и оставив его верхнюю часть болтаться на туго затянутом поясе. Рубашка сидела довольно плотно, ворот-стойка с жёсткими кружевами охватывал шею как удавка, Вера поморщилась и попыталась придумать, как от него избавиться. Волосы мешали, она скрутила их жгутом и намотала на карандаш, заколола на макушке и продолжила вертеться перед зеркалом, когда услышала за спиной восторженный возглас Барта:

— Вера, Древние Боги, жаль что Эйнис этого не видит!

Вероника улыбнулась и обернулась, сразу угодив в энергичные объятия Барта, смущённо кивнула поверх его плеча министру:

— Здравствуйте.

Он молча кивнул, недовольно глядя на Барта, но тот смотрел только на Веру. Отпустил её и отошёл на шаг, окидывая одобрительным взглядом:

— Слушай, отлично выглядит! У вас такое носят?

— Почти, — Вера смущенно разгладила ткань и потёрла шею. — Я только не знаю, что с этим ошейником делать, он мне мешает.

— Как не знаешь? — весело улыбнулся Барт. — Да тут всё просто, даже думать нечего! — Он опять шагнул ближе и взял её за плечи, шкодно улыбнулся и провёл пальцами от лопаток до ключиц, а потом жестом фокусника сорвал с Вериной шеи лоскут ткани. — Вот так!

Вера ахнула и замерла, глядя на министра, у которого от возмущения, похоже, язык отнялся.

— Барт, ты что… — поражённо выдохнула Вера, щупая гладко обрезанный край, — ты с ума сошёл, как я теперь это обработаю?

— Ленточку пришьёшь! — улыбкой идиота оскалился Барт, — очень красиво.

— Барт, — предгрозовым тоном выдохнул министр.

— Ну ведь красиво, — с невинным видом обернулся парень, увидел пылающие гневом глаза министра и проглотил следующую реплику.

— Что я тебе говорил по поводу бытовой магии? — угрожающе медленно произнёс министр, Барт вскинулся:

— Это не боевое заклинание! Оно полностью безопасно, мы его на медподготовке проходили, оно как раз для того, чтобы срезать одежду, не повреждая кожу.

— Значения не имеет, — почти шёпотом прорычал министр. — Мы с госпожой Вероникой уходим, а ты остаёшься заниматься работой. Сегодняшний вечер для тебя закончился.

Вера поёжилась, потупив глаза, чтобы не видеть злющего министра и жестоко разобиженного Барта, который надулся как кот и пробурчал:

— Это безопасно. — Министр промолчал, но Барт спустя секунду гораздо тише сказал: — Простите.

Стало тихо, Вера осторожно подняла глаза, Барт наматывал на руку обрезок рубашки, министр смотрел на него как на предателя. Наконец парень сунул тряпку в карман и нервной походкой человека, которому всё осточертело, пошёл к двери. Министр проводил его взглядом и с извиняющимся видом глянул на Веру:

— Одевайтесь, я хочу вас кое-куда сводить.

Она молча кивнула и обернулась к зеркалу, провела рукой по обрезанному краю рубашки — мало того, что криво, так ещё и слишком открыто. Сзади клин почти до середины лопаток, гораздо шире чем нужно на плечах, а спереди вырез, чуть-чуть не доходящий до майки. Не то чтобы вызывающе, но всё равно чересчур.

Вера вздохнула и пошла в спальню, развязала узел с юбкой, попыталась расправить безнадёжно измятую ткань, махнула рукой — бесполезно. Надела единственную оставшуюся рубашку, расстегнув две верхние пуговицы на воротнике — покрой был такой же.

«Охренительный вид. Не пропустите! Сегодня в нашем шапито — Вера Зорина и немножко унижения!»

Длина юбки позволяла обуть что угодно, так что она не стала снимать босоножки. Вышла в гостиную, застав обрывок напряжённого разговора. Министр стоял прямо, как самая неприступная скала, глядя на ссутуленного Барта с тонной раздражения, а парень с обречённым, но не сдавшимся видом, шептал:

— Ну я же маг! — у него был такой вид, как будто это объясняет всё.

Вера остановилась в дверях и тихо прокашлялась, привлекая внимание, министр обернулся и она смущённо развела руками:

— У меня нет ничего другого.

Министр дёрнул щекой, как будто это было совершенно не важно, смерил её взглядом и с едва уловимой улыбкой сказал:

— У вас карандаш в волосах.

— Я потеряла заколку, — скривилась Вера.

— В холодильнике смотрели? — фыркнул министр.

— Очень смешно, — вякнула Вера, он на секунду поджал губы, сдерживая смешок, и сказал:

— Я серьёзно. Она в холодильнике.

Барт, ковырявший пол носком ботинка, после этих слов резко поднял голову и посмотрел на министра с таким обвиняющим видом, что Вера невольно отступила в коридор, готовясь прятаться от продолжения семейной сцены. Министр заметил её манёвр, обернулся и рявкнул Барту:

— Занимайся своим делом. Молча.

— Как скажете, — издевательски процедил парень, отворачиваясь к двери. Вера опустила голову и быстро просеменила на кухню, с досадой обнаружила в холодильнике заколку и пошла в ванную расчёсываться. Когда вышла, министр жестом подозвал её к себе и повернулся к парню, водящему руками над дверью:

— Барт!

— Иду, — отстранённым тоном ответил парень, опустил руки, подошёл к ним и как-то странно посмотрел на Веру, протянул ей обе руки и ободряюще улыбнулся: — Держись. И прости за рубашку.

— Спасибо, — она плотно обхватила его запястья и тоже улыбнулась, заговорщическим тоном шепча: — В холодильнике есть не только заколка, что найдёшь — всё твоё.

Он довольно расплылся и закрыл глаза, в очередной раз погружая её в бесконечную секунду аварии. Звенело стекло, боль ошеломляла и не отпускала, глаза водителя превратились в глаза Барта, который держал её за плечи и звал по имени.

— Я в норме, — тихо ответила она, — спасибо.

— Надо что-то с этим делать, — вздохнул Барт, мягко погладил её плечи и отпустил, обернулся в сторону министра, сменив тон на самый сухой из возможных: — Когда вас забрать?

— Когда закончишь всю работу, — так же сухо ответил министр. — Иди.

— Так точно, — издевательски буркнул Барт и исчез.

Вера проглотила все слова, касающиеся её личного видения ситуации, осмотрелась и спросила:

— Где мы?

— На базе моего отдела, — он сделал приглашающий жест вдоль коридора и недовольно буркнул: — Барт, гадёныш, мог бы и поближе переместить.

Вероника опять проглотила своё мнение и пошла за ним, осматриваясь и пытаясь узнать знакомые коридоры. Каменные стены были, похоже, тёсаны совсем не для красоты, искусственное освещение тоже было довольно экономным, все встречавшиеся по дороге двери выглядели пуленепробиваемыми и имели маленькие окошечки вверху и дверцы внизу, вроде как для кошки, только на толстенном засове с замком.

— Это старая тюрьма. — Министр заметил её взгляд и саркастично дёрнул плечами, — Георг Пятнадцатый решил, что подобным заведениям не место в черте города, и построил новую в горах, а я некоторое время спустя решил, что такие шикарные хоромы не должны простаивать, и забрал их себе. Пришлось, конечно, заняться уборкой, но получилась отличная база, — он криво улыбнулся, с иронией осматривая узкий каменный коридор, — хорошо защищённая, практически невидимая и в самом центре города.

— Она под землёй? — Вера опасливо посмотрела на потолок, полукруглый и совершенно ничем не укреплённый, министр кивнул:

— Да, полностью, даже глубже городских коммуникаций. Это даёт возможность прокладывать новые коридоры практически в любом направлении. Из базы есть несколько выходов в разных районах города, они хорошо замаскированы и позволяют передвигаться под городом быстро и незаметно.

— Ясно, — медленно вздохнула Вера, поёжилась и криво улыбнулась, — вы агорафобией, случаем, не страдаете?

Министр приподнял брови и после паузы спросил:

— Нет. А что?

— Да просто так, — она пожала плечами и усмехнулась. — Просто похоже, что свой кабинет в министерстве вы любите куда меньше, чем комнату в этом подземелье. Ну, ту, в которой меня закрывали.

— С чего вы взяли? — заинтересованно улыбнулся министр, Вера напряжённо всмотрелась в его профиль, пиная память, он заметил и перестал улыбаться, она мигом отвернулась и попыталась вспомнить вопрос:

— Просто кабинет выглядит нежилым, как гостиничный номер, в который въехали на ночь и утром уедут. А та комната была…

«…пропитана вами насквозь, я бы с удовольствием там порылась…»

— …похожа на родное логово, обжитое и удобное, как любимые тапки.

— Так и есть, — опять улыбнулся министр.

«И опять в профиль, блин!»

— Когда-то там была камера для особо опасных и буйных. — Он шутливо изобразил восторг: — Она мне сразу понравилась, такая уютная.

Вера тихо рассмеялась, он указал на боковой коридор и поздоровался с дежурящим за столом парнем, расписался в журнале, взял ключ. Парень всё это время пялился круглыми глазами на Веру, она не знала, куда себя девать. Министр закончил с журналом и опять повёл её по коридору, она спросила:

— А что изменилось, что мне стало не нужно прятать лицо?

Министр на секунду задержал дыхание и его лицо наполнилось такой злостью, что у Веры плечи передёрнулись, но он быстро взял себя в руки и холодным тоном ответил:---

— Так решил король. Я планировал скрывать ваше присутствие в столице как можно дольше, это сильно облегчило бы вашу охрану и дало возможность неспеша изучить… возможные пути взаимодействия. — Он опять напрягся, как будто борясь с желанием выражаться проще и конкретнее, поджал губы, — но король решил иначе. Ему неймётся официально объявить о том, что у него есть Призванная, показать вас всему миру на балу, дать толпе самых хитрых и наглых политиков континента возможность с вами поговорить. — Он опять глубоко вдохнул, с ядовитым сарказмом продолжил список, — поселить вас в оживлённом центральном районе, в доме, который насквозь простреливается из десятка точек, дать вам свободу передвижения и право общаться с каждым встреченным прохожим.

Она сжималась в комок от его тона, ей очень хотелось спросить «что в этом плохого», но министр выглядел таким взведённым, что Вера не решалась дразнить его ещё больше.

— Теперь, — с ядовитой ухмылкой продолжил он, — у короля есть возможность хвастаться вами, как забавной зверушкой, а у меня есть бездонная пропасть проблем, связанных с вашей охраной. Причём, я прекрасно понимаю, что в таких условиях даже абсолютные и беспрецедентные меры безопасности всё равно не гарантируют успеха. — Он остановился возле тяжелой металлической двери и провернул в замке ключ, попытался притушить злость и ободряюще улыбнуться, — поэтому мы здесь.

Они вошли в тёмное помещение, сразу же осветившееся яркими лампами, после мрачного коридора свет бил по глазам. Вера удивлённо окинула взглядом довольно большое пространство с хлипкими на вид колоннами, мишени на дальней стене и заинтриговано улыбнулась:

— Это тир?

— Да. Бывали уже? — Он открыл небольшую дверь, за которой оказался внушительный арсенал, Вера качнула головой:

— Нет, но всегда хотела. У нас это дорогое удовольствие.

— Вы же говорили, что умеете стрелять? — Он выбрал маленький револьвер, проверил и взял с полки коробку с патронами. Вера вздохнула:

— То, из чего я умею стрелять, почти игрушка. Такое оружие берут с собой на семейные пикники большой компанией, чтобы было чем заняться, пока дрова для шашлыков прогорают, и чтобы солидные папаши могли шутливо поспорить, чьи детки более меткие. — Она иронично приподняла брови, — папику хотелось гордиться своими девочками, девочки делали что могли, чтобы это обеспечить. Сестре не особенно нравилось, а я кайфовала.

Министр промолчал, начал проверять оружие во второй раз, Вера заметила в его движениях напряжённость, попыталась отыскать её источник, но он быстро взял себя в руки. Подошёл к длинной стойке, отделяющей коридоры с мишенями, и положил пистолет и коробку патронов, обернулся к Вере и на секунду нахмурился, с сомнением смеривая её медленным взглядом.

— Госпожа Вероника… — и замолчал. Она ободряюще улыбнулась, он дёрнул щекой, ненатурально изображая улыбку, потом вздохнул и спросил: — Вы всё ещё думаете, что вам всё это снится?

Она отвела взгляд, переплела пальцы, дёрнула плечами с напряжённой улыбкой:

— Здесь нет звенящих часиков, да? — Он промолчал, очень неодобрительно поморщившись. Она перестала улыбаться. — Я бы хотела сказать «да» и послушать, звякнет или нет.

— Очень плохо, — ответил министр.

— Вы предпочли бы, чтобы я соврала? — фыркнула она.

— Я предпочёл бы, чтобы вы разобрались в своей голове и дали мне возможность отбросить угрозу вашей жизни, исходящую от вас самой, и сосредоточиться на угрозе, направленной снаружи. — Он зло сжал кулаки и обратился к потолку: — У меня такое ощущения, что я единственный, кого заботит сохранность вашей жизни! Даже Барт, и тот отличился.

— Что он такого сделал? — вздохнула Вера.

— Он необоснованно рисковал вашей жизнью, — рыкнул министр, — одна ошибка в заклинании, и вместо двух частей рубашки у меня были бы две части вас!

— Он же сказал, что это не боевое заклинание, — тихо сказала Вера.

— Какая разница? — раздражённо взялся за висок министр. — По сути, это заклинание лезвия, с заданным ограничением. Если бы он ошибся в ограничении, его бестолковая улыбка стала бы вашим последним воспоминанием.

— Почему он должен ошибиться? — ещё тише сказала Вера, пытаясь удержать тон спокойным. — Если он изучил это заклинание, то должен его применять на практике, вы же брали его на боевые задания, значит, должны доверять его квалификации. Ему может понадобиться применить это заклинание в работе, тогда вы тоже ему не позволите это сделать?

— Барт — не боевой маг, — ещё раздражённее ответил министр, — он стажёр. И похоже, будет им вечно.

Вера неуютно ссутулилась и пожала плечами, отводя взгляд. Ей не хотелось продолжать пререкаться и раздражать его ещё больше, но и говорить, что согласна, она не собиралась.

— Вы не понимаете, — обречённо выдохнул министр. — Барт… он гений. — Вера подняла глаза, министр развёл руками, — это не только моё мнение, все его учителя так считают. У него редкий талант к магическому искусству, что, в сочетании с большим врождённым даром, делает его невероятно сильным магом. Но он подросток. Такая сила в его руках подобна спичкам в руках трёхлетнего ребёнка, скучающего в одиночестве на пороховом складе. Ему с лёгкостью удаются все заклинания, какие бы он ни начал учить, он с лёгкостью выдумывает свои собственные, интуитивно, как будто он — реинкарнация великого мастера Аскольда и всё это уже знает. И эта лёгкость заставляет его относиться к магии с непозволительной беззаботностью. — Он замолчал, Вера пожала плечами и отвела взгляд, он её не убедил. Министр тихо зарычал и схватился за виски, — я говорю это не из вредности! Я лично наблюдал, как он совершает ошибки по элементарной невнимательности, делает невинные глазки и забывает об этом. А одна его ошибка может стоит жизни очень многим, магия — серьёзная вещь, а более несерьёзного человека, чем он, я ещё не видел.

— Ладно, — она примирительно подняла ладони, специально понижая голос, — я верю, он раздолбай и спички детям не игрушки. Давайте оставим эту тему.

— Ну да, — с сарказмом выдохнул министр, беря в руки револьвер, — какая вам разница? Жизнь-смерть, ерунда. Подумаешь, проснётесь, что тут такого.

Вера поджала губы и сложила руки на груди, с усилием удерживаясь от комментариев, он положил револьвер и потёр лицо, вздохнул и сменил тон на подчёркнуто спокойный.

— Ладно. Раз уж король решил испытать на прочность мой отдел и вашу удачу, то я намерен использовать все возможности. Как я понял, вы не боитесь крови и не страдаете предрассудками по поводу того, что убийство — это грех?

— Ну, вообще-то страдаю, — поморщилась Вера. — Просто между своей жизнью и чужой я выбираю свою и плевать на грех.

— Очень правильный подход, — кивнул министр. — Когда вас похитили в прошлый раз… — он замолчал и Вера прикусила губу от мелькнувшего на его лице стыда, — я сильно пожалел, что у вас не было оружия и вам пришлось добывать его таким способом. Если бы оно у вас было, всё кончилось бы ещё у ворот министерства.

— Вы решили выдать мне оружие? — округлила глаза Вера, он кивнул:

— Посмотрим, как вы с ним справитесь. Но даже если получится плохо, всё равно лучше его иметь. Даже выстрел в воздух способен иногда помочь, хотя бы тем, что привлекает внимание. Возьмите, — он протянул ей маленький револьвер, она взяла, он сложил её пальцы и выровнял руку, поднял локоть, сказал убрать вторую. — Это не спортивная стрельба, в реальном бою нет времени целиться, к тому же, руки могут быть заняты. Учитесь сразу использовать только одну руку.

Вера всё равно всё время пыталась подставить вторую, пока он не дал ей в левую коробку с патронами, просто чтобы занять. Спустя полчаса самых подробных в мире объяснений правил безопасности, он всё-таки зарядил в барабан один патрон и сказал попробовать выстрелить.

— Вы хорошо видите?

— Да, — она подняла револьвер, опять пытаясь поддержать второй рукой, посмотрела в прицел на мишени у дальней стены.

— Ну, пробуйте.

— В центр?

— Хотя бы в мишень, — усмехнулся министр, Вера злобно улыбнулась и прицелилась лучше. Выстрел толкнул ладонь, она порадовалась, что благоразумно стала поустойчивее, и что министр в очередной раз напомнил ей выпрямить руку. Они оба прищурились, рассматривая мишень, Вера поморщилась — дырка была не в центре. Министр чуть улыбнулся: — Неплохо для начала. Ещё?

Она кивнула, он опять зарядил, она расстреляла шестизарядный барабан, на этот раз куда успешнее.

— Хорошо, — министр опять стал заряжать, — но вы долго целитесь. Попробуйте быстро, сначала в первую, потом шаг вправо и в следующую, ещё шаг и в следующую. И, пожалуй, в людей. — Он отошёл к вмонтированной в стену панели с рычагами, что-то передвинул и круглые мишени опустились, взамен поднялись человеческие силуэты в полный рост, они стояли чуть ближе.

Министр подал ей оружие и усмехнулся:

— Кого будете представлять?

— Старых знакомых, — криво улыбнулась Вера, поднимая револьвер. — Ту парочку, что встретила меня у дверей министерства.

— Почему не Тонга? — почти равнодушно поинтересовался министр, Вера пожала плечами:

— Про Тонга я точно знаю, что он сдох, я его больше не боюсь. И я его не ненавидела, если бы он не называл меня через слово «женщиной» с этакой повелительной интонацией, может, мы бы ещё подружились. К тому же, Тонг не был мне прямо так уж противен, в нём даже что-то было… не знаю, привлекательное. Если бы не было, у меня бы не получилось его так расслабить массажем. И я бы его точно не целовала.

— А что бы вы делали? — холодным тоном спросил министр, Вера опустила оружие, чтобы рука не затекала, задумалась:

— Не знаю, это такое решение… оно принимается мгновенно. Может быть, торговалась бы, может, попыталась сбежать или попыталась, не знаю, разбить кувшин с вином и проткнуть его осколком.

— Плохая идея, — ещё холоднее сказал министр. — Вас спасло исключительно то, что он не видел в вас опасности. Это единственное ваше преимущество, никогда его не лишайтесь. И любое оружие никогда не носите на виду, мы подберём вам кобуру на плечи и я попрошу вас купить одежду, которая её скроет.

— Хорошо, — Вера обречённо кивнула, понимая, что и дальше будет ходить в бесформенных мешках, если не из-за вредности Эйнис, то из-за вежливой просьбы господина министра. Он приглашающе кивнул на мишени, она вздохнула и подняла револьвер, — куда стрелять, чтобы точно обезвредить?

— В голову, — усмехнулся министр.

— А как же попытки взять живьём, чтобы допросить?

— Это не ваша проблема, — недовольно буркнул министр. — Если сложится так, что вам придётся самостоятельно защищать свою жизнь, то вы не должны думать ни о чём, кроме спасения. К тому же, быстрая смерть — лучший подарок.

— Специфический, — приподняла брови Вера, министр качнул головой:

— Очень ценный. Немногие враги бывают настолько великодушны.

— И что, вы предпочли бы мгновенную смерть ранению и плену? — Вера опять опустила руку, чувствуя как холодеет внутри от таких разговоров.

— Несомненно, — бесстрастно кивнул министр, как-то нехорошо ухмыльнулся и посмотрел ей в глаза: — Если вам когда-нибудь придётся стрелять в меня, стреляйте в голову.

Её сознание на миг обожгла яркая галлюцинация, как она поднимает заряженный пистолет и стреляет прямо в лицо…

Она вздрогнула, закрыла глаза, пытаясь унять головокружение, прикусила губу и нервно положила револьвер на стойку. Министр ухмыльнулся:

— Странно, мне казалось, у вас крепкие нервы.

— Не говорите таких вещей, — тихо выдавила Вера, — даже в шутку.

— А кто вам сказал, что я шучу? — прохладно ответил министр, она прищурилась:

— Вы опять о пророчестве?

— Не важно, — поморщился он, — стреляйте, у нас мало времени. Барт вот-вот закончит и придёт нас забирать.

Вера злобно поджала губы, взяла оружие и закрыла глаза, руки дрожали так, что ствол гулял градусов на десять во все стороны.

— Лучше положите и успокойтесь, — ледяным тоном сказал министр, Вера выпрямилась и выдохнула:

— Вряд ли в реальном бою у меня будет время успокаиваться.

Она попыталась воскресить в памяти то состояние, в которое обычно погружалась во время школьных драк — бешеное спокойствие. Когда от злости трясутся губы, но руки действуют чётко и уверенно. Открыла глаза и бесстрастно выстрелила, отступила к следующей мишени, даже не взглянув на результат, выстрелила и пошла к следующей. Ещё выстрел, два шага, выстрел, дальше, дальше… а потом револьвер щелкнул, а руку не толкнул. Она встряхнулась и удивлённо посмотрела на пустой барабан. Министр, стоящий в начале ряда, опирался о стойку и внимательно изучал ряд мишеней, потом перевёл взгляд на Веру и уважительно кивнул. Она переложила револьвер в левую руку и потрясла немного гудящей правой, тоже щурясь на мишени. Рассмотрела, усмехнулась.

«Все в голову. Все.»

— Я достаточно великодушна? — громко спросила она министра, тот чуть снисходительно улыбнулся:

— Не зазнавайтесь. — Опёрся о стойку спиной и подождав, пока она подойдёт, предложил: — Хотите попробовать что-то ещё?

— Хочу, — оживилась Вера, он открыл дверь арсенала и изобразил приглашающий жест радушного хозяина, она радостно заглянула и с восторгом распахнула глаза: — Это «Миротворец»?! Никогда его в реале не видела!

— Это любимое оружие толстого Тэдди, — ностальгически улыбнулся министр. Вероника услышала улыбку в его голосе, но когда обернулась, чтобы посмотреть, он уже стал серьёзным. — Вам не стоит даже пытаться.

— Почему? — надулась Вера.

— Нет, — качнул головой министр. — У «Миротворца» очень высокие требования к хозяину.

Вера надулась ещё сильнее, бросила короткий взгляд туда, где предположительно была кобура министра, он усмехнулся:

— Не угадали.

— А, — она понимающе поджала губы и кивнула с умным видом, — ну да, травма. Значит, с другой стороны и калибром поменьше. — Он усмехнулся и промолчал. Она попыталась ещё раз: — Мне надо знать, как это. Вдруг мне придётся стрелять из чужого?

— Вам не понравится, — предостерегающе сказал министр, она скривилась:

— Лучше мне сейчас не понравится, чем я удивлюсь потом.

— Дело ваше, — немного злорадно усмехнулся министр, доставая огромный блестящий Кольт. Проверил и протянул Веронике, она радостно схватила его, но тут же с досадой поджала губы, понимая, что он действительно сильно не по руке. Министр заметил. — Не передумали?

— Нет. — Отступать было поздно, она вцепилась в оружие, он покачал головой и достал из коробки один патрон. Зарядил и вернул револьвер.

— Не стреляйте, пока не скажу. — Она кивнула, он обошёл её, стал за спиной и чуть справа, скомандовал: — Вперёд.

Вера прицелилась. Опустила руки и стала поустойчивее, опять прицелилась. Министр за спиной тихо посмеивался, она на секунду опустила руки и хитро улыбнулась.

«А может, выстрелить по-глупому и максимально смешно свалиться, раскорячив ноги? Он будет смеяться и я смогу его рассмотреть…

Нет. Он не дурак и он, похоже, уже что-то подозревает. Не стоит.»

Она выдохнула и всё-таки выстрелила.

Ощущение было такое, как будто попыталась остановить рукой футбольный мяч, который буцнул Халк.

На миг потеряв равновесие, она через секунду почувствовала, как её вернули в вертикальное положение, и услышала сдавленный смех. Опустила револьвер и попыталась размять кисть, министр обошёл её и опёрся о стойку, насмешливо-скорбным тоном вздохнул:

— Вы пытались.

Она изобразила взгляд «не стыдно над маленькими издеваться?», поняла, что не стыдно, укоризненно покачала головой и посмотрела на револьвер.

— Эх… жаль, очень жаль. Похоже, эта любовь останется неразделённой.

Он взял из её рук оружие, недоверчиво усмехнулся:

— И вы так легко сдадитесь?

— Я знаю свои силы и умею признавать поражение, — печально улыбнулась Вера, он улыбнулся с долей уважения:

— А Эйнис до упора пыталась.

Вера скривилась и фыркнула:

— Эйнис тяжелей меня килограмм на двадцать, и ручки у неё явно покрепче моих.

— Это да, — он смерил взглядом её руку, которую она продолжала мягко растирать, сочувственно спросил: — В порядке?

— Пройдёт, — издевательски улыбнулась Вера. Министр понимающе усмехнулся и стал прятать оружие на место. Посмотрел на часы.

— Странно, где Барт? Там работы не так много.

— А что он делает?

— Устанавливает рамку портала и магическую защиту на дверь и окна. — Министр опять опёрся о стойку, с задумчивой улыбкой рассматривая дальнюю стену, Вера тоже повернулась и её брови дёрнулись вверх — дыра в мишени, по сравнению с россыпью предыдущих точек, выглядела здоровенной.

— Убедительная штука, — вздохнула она, министр тихо рассмеялся:

— Ну, по крайней мере один выстрел у вас есть. А потом лучше бежать.

— На каблуках далеко не убежишь, — фыркнула она, он посмотрел на её ноги и поморщился:

— Купите завтра что-нибудь удобное. И тёплое, уже осень. — Она молча кивнула, он помолчал и вопросил пространство: — Интересно, Барт решил таким образом устроить маленькую месть? На него не похоже.

— Может, кушает, — пожала плечами Вера. — Покажите ещё что-нибудь.

— Ваша рука в этом уверена? — криво усмехнулся министр, Вера подавила желание показать ему язык, но он и так понял, вернулся к дверям арсенала и достал сложенную кожаную сбрую. — Давайте лучше займёмся кобурой. Надевайте.

Вера с трудом разобралась в перекрученных ремнях, постаралась скрыть смущение, пока министр регулировал длину и подгонял по фигуре, наконец он вложил в чехол маленький револьвер и удовлетворённо кивнул:

— Пойдёт. Привыкайте.

Она попыталась достать и вложить назад оружие, поморщилась — рука болела. Вздохнула и оставила попытки, посмотрела на хмуро гипнотизирующего часы министра, он опустил руку и прошипел:

— Барт, гадёныш… Ладно, — осмотрелся и предложил: — Мы можем пойти через портал на третью квартиру, там по крайней мере можно посидеть и чай попить.

— Мы забрали оттуда чай, — вздохнула Вера, он махнул рукой:

— Я свой возьму. Пойдёмте.

Они вышли, он закрыл дверь и сдал ключи, ещё раз заполнил журнал. Вера чувствовала себя ещё неуютней под взглядом дежурного, он пялился на неё так откровенно, как будто она была выставочным экспонатом. Они опять пошли по длинным тёмным коридорам, кое-где попадались очередные дежурные, Вера подумала, что он специально ведёт её такими путями, чтобы встречать поменьше людей.

— А что бы сделали вы? — вдруг тихо спросила она. Он бросил на неё вопросительный взгляд и Вероника пояснила: — Если бы попали в плен к Тонгу?

Министр невесело усмехнулся и качнул головой:

— Я никому не нужен живым. Но если бы какой-то дурак или самоубийца вдруг надумал взять меня в плен, он бы попытался для начала меня обезвредить. Яд, наркотики, магия — что угодно, чтобы потом просто подобрать бессознательное тело.

— А потом? — ещё больше заинтересовалась Вера, — вы бы очнулись и..?

— Я бы очнулся как минимум в цепях, а лучше в колодках, — он нехорошо оскалился, — потому что цепи меня не удержат.

— Вы умеете освобождаться?

— Да, все «тени» умеют, это часть подготовки.

— Научите? — загорелась Вера, он поморщился:

— Вам не понравится. Это больно и некрасиво.

— Ладно, верю, — она подняла ладони, сдаваясь, и опять спросила: — А «тени» — это ниндзя из ваших спецгрупп?

— «Ниндзя» — цыньянское слово, — он посмотрел на её шею и приподнял плечи, — по крайней мере, мне так переводит его ваш мыслеслов. Что оно означает в вашем языке?

— В моём родном нет такого слова, оно заимствованное. В древности так назывались воины из кланов убийц и шпионов, которые с младенчества тренировались и, по легендам, могли делать со своим телом невероятные вещи, бегать по стенам, долго не дышать, проводить в неподвижности нереально много времени, всякое такое. А ваших я так называю, потому что костюмы похожие.

— Ну, в принципе, близко, — он свернул в очередной коридор и остановился перед знакомой металлической дверью, заставившей её поморщиться от воспоминаний.

Она вошла и осмотрелась, здесь ничего не изменилось — тесный каменный мешок, карты на стене, полки, забитые папками с бумагами.

«А на этом облезлом стуле я сидела, пока господин министр убивал моих похитителей.»

Вера остановилась напротив стула, чувствуя как по позвоночнику поднимается озноб старого ужаса, отчётливо вспоминая то бесконечное одиночество и страх. Как она тряслась, вся мокрая и пропитанная кровью, а в дверь стучали…

— Госпожа Вероника?

Его встревоженный голос вырвал её из вязкого плена воспоминаний, она потёрла лицо и напряжённо улыбнулась:

— Всё нормально. — Он смерил её взглядом, по которому было ясно, что он с ней не согласен, но промолчал. Подошёл к полкам и выдвинул один из ящиков, взял металлическую банку без рисунка и обернулся:

— Всё. Идём?

— К вам кто-то приходил, — тихо сказала Вера. С извиняющимся видом подняла глаза от стула и добавила: — Тогда, когда вы меня тут закрыли. Кто-то приходил, стучал и звал вас.

Министр напрягся и сухо ответил:

— Почему вы сразу не сказали?

— Мне было малость не до того, — съязвила Вера. Он нервно поморщился, но ничего не сказал, помолчал и гораздо спокойнее спросил:

— Мужчина, женщина? Что говорил, конкретно?

— Мужчина, — вздохнула Вера, — взрослый, но не старый. Голос довольно низкий, чуть хрипловатый, уверенный… такой, знаете, как будто он привык все двери открывать ногой, а эта оказалась заперта и он в лёгком негодовании. Говорил… — Она зажмурилась и глубоко вдохнула, откапывая из песков памяти те жуткие часы, сглотнула и попыталась точно передать интонацию: — «Шен! Эй, Шен, ты там? Ты нужен срочно, вопрос жизни и смерти».

Он окаменел ещё сильнее, очень тихо спросил:

— И что вы ответили?

— Я не ответила, — Вера поёжилась, — вы же сказали ни с кем не разговаривать.

Министр выдохнул с таким облегчением, что даже чуть улыбнулся:

— Ну хоть здесь вы послушались. — Бросил на неё странный взгляд и тихо добавил: — Возможно, это спасло вам жизнь. — Вера неуютно обхватила себя руками за плечи, министр рассеянно повертел в руках банку с чаем, поставил на стол. — Подождите здесь, мне нужно отдать несколько распоряжений. — Чуть улыбнулся и с извиняющимся видом добавил: — И ни с кем не разговаривайте.

— Хорошо, — попыталась улыбнуться Вера, проводила взглядом его спину и поморщилась от скрежета замка. Тяжко вздохнула и осмотрелась.

«Ну что ж, ты хотела тут порыться — вот ты и здесь! Осторожнее надо мечтать, а то сбудется и не будешь знать, что с этим счастьем делать.»

Она медленно подошла к столу, стала рассматривать канцелярские мелочи, отметила, что всё расставлено так, чтобы писать левой рукой — то ли до сих болит правая, то ли ему так изначально было удобнее. Обошла стол и стала рассматривать карты на стене, самая большая, похоже, карта столицы, вторая — Карн, третья и самая маленькая — весь континент. Здесь она задержалась, пытаясь совместить имеющуюся информацию по местной истории с географией. Карн был в центре, довольно большая гористая местность, ограниченная с юга длинным, чуть изогнутым на юго-восток горным хребтом. Южнее хребта была, судя по всему, Ридия — тоже большая и наполовину покрытая лесом, с длинным побережьем, изрезанным горными бухтами и мягкими линиями песчаных пляжей. Провинцию Маялу Вера вычислила по единственной границе с восточным лоскутным одеялом — Империя, восемнадцать-минус-четыре провинции и два крупных острова, всё как король говорил. Эти «минус четыре» отделялись от остальных толстой пунктирной линией, превращающей кругленькую империю в надкусанный блин, причём укусили его жадно и прожорливо. В море восточнее Империи и южнее Ридии были щедро разбросаны острова, на севере карта превращалась в неразборчивое нагромождение слов, написанных на пустом месте — похоже, лазить по заснеженным лесам картографы не любили.

За спиной заскрежетал замок и Вера обернулась, министр вошёл, забрал чай и кивнул ей:

— Всё, пойдёмте.

Вероника вышла вслед за ним, подождала, пока он закроет, и спросила:

— А почему вы решили, что тот, кто приходил, представляет опасность для моей жизни?

Вопрос министру не понравился, это было видно, но Вера не собиралась отступать. Единственное, о чём она пожалела — что спросила сейчас, а не тогда, когда они усядутся за стол с часиками правды.

— Потому что этот человек искал не меня, — наконец решился министр. — Ему просто нужно было проверить, есть ли кто-то внутри. — Он бросил на Веру короткий взгляд, понял, что не убедил, и неохотно добавил: — В мире не так много людей, которым я позволяю обращаться к себе по имени, большая их часть не вхожа на базу моего отдела, а кто вхож, те точно знали, что меня в кабинете нет. Так что логично было бы предположить, что сказано это было именно для вас, чтобы показать, что этот человек якобы имеет право знать, где я. Если бы вы решили помочь моему «другу» меня найти и ответили, то очень скоро оказались бы в новом плену.

— Короче, предателя не нашли, — тихо вздохнула Вера. Министр хмуро промолчал, она решила не настаивать и не драконить его ещё больше.

Они молча дошли по коридорам до рамки портала, мимо пустых камер и двери кабинета доктора. Возле стола дежурного в тёмном тупике министр остановился, секунду смущённо помялся и не глядя протянул Вере руку. Она еле сдержала удивлённый вздох, вспыхнула и опустила глаза, тихо сказала:

— Вы уверены? Это же правая. У Барта синяки остались.

Он пожал плечами и обошёл её, протянул левую и на этот раз Вера взяла. Его ладонь оказалась твёрдой и горячей, она обхватила её одной рукой, второй вцепившись в запястье, глубоко вдохнула и кивнула, крепко зажмурившись. Министр потянул её вперёд и пришлось сделать шаг вместе с ним.

Темнота нахлынула тяжелой волной, ударившей в грудь и толкнувшей к бесконечному падению, белый капот маршрутки надвигался неотвратимо и страшно, водитель смотрел на неё выпученными глазами и кажется, кричал…

И всё кончилось. Она стояла в светлой библиотеке и тяжело дышала, продолжая стискивать трясущимися руками руку министра. С трудом разжала онемевшие пальцы и подняла глаза:

— Спасибо.

— Обращайтесь, — министр сжал и разжал пальцы, разминая ладонь. — Хватка у вас, конечно…

— Как у массажиста, я в курсе, — попыталась улыбнуться Вера, тоже разминая руки.

— Да… хорошо, что правую не дал. — Он нахмурился, изучая её лицо, потом внезапно неуверенно спросил, таким тоном, как будто знал, что не имеет права задавать этот вопрос: — Что вы чувствуете? — Вера замерла и залилась краской, опуская глаза, он быстро поправился, — когда телепортируетесь? Барт сказал, что это индивидуальная реакция на перемещение, но я никогда такой не видел. Я знал несколько человек, которым казалось, что они падают, ещё одному казалось, что он засыпает и после перемещения ему было необходимо время, чтобы «проснуться». А вы как ощущаете перемещение, что вам… настолько страшно? Чего вы так боитесь?

Она опять вздрогнула, повела плечами и с ненатуральной усмешкой ответила, как будто это было ерундой:

— Смерти. Когда меня призвали, я умирала. И я вижу этот момент каждый раз, когда меня телепортируют. — Он молчал, Вера пожала плечами и, поддаваясь какой-то истерической откровенности, хихикнула: — Меня сбила машина. Только не такая, как я вам показывала, а большая. Железная хрень с полкомнаты размером, несущаяся со скоростью гепарда. Водитель даже затормозить не успел, она налетела на меня на полном ходу, в таких авариях обычно не выживают. — Её голос дрожал, но глаза были сухие, Вера развела руками: — Вот так. Мой папа всегда говорил, что смерть под колёсами — самая идиотская смерть в мире. Интересно, Призыв меня из моего мира вырезал или скопировал? Не валяется ли где-то там на искусственном жизнеобеспечении моя переломанная бренная оболочка, пока заблудившееся сознание видит яркие сны?

— Вы всё ещё считаете, что сами придумали этот мир? — почти серьёзно спросил министр, Вера развела руками:

— Почему нет? Здесь всё похоже на что-то, что я уже видела. Даже вы, — она с полубезумной усмешкой посмотрела в его глаза, — только я всё никак не могу вспомнить, кого вы мне напоминаете. И карта мира мне тоже кажется знакомой, как будто это часть головоломки, которую просто нужно правильно повернуть и всё откроется.

— Ясно, — тяжко вздохнул он, смерил её сочувственным взглядом и тихо сказал: — Поговорите об этом с Бартом, может, он сможет помочь.

— Ладно. — Вера встряхнулась, пытаясь взять себя в руки, потёрла лицо и улыбнулась так беспечно, как только могла: — Чай?

— Чай, — устало кивнул он и опять посмотрел на часы. — Будем пить чай и придумывать наказание для Барта.

— Я знаю! — изобразила радостный прыжок Вера, — я приготовлю ему очень-очень-очень вкусный десерт, даже два. — Министр приподнял бровь в ожидании подвоха и Вера его не разочаровала, показав пальцами расстояние в рисовое зёрнышко, — малюсенькую порцию!

Министр рассмеялся, а Вера почему-то забыла свою миссию и не стала копаться в памяти.

— Жестоко, — покачал головой он, — мой вариант с уборкой коридоров общежития куда гуманнее.

— Фу, уборка, — шутливо поморщилась Вера. — Для гениального мага это должно быть унизительно. Возякать пыльной тряпкой по подоконникам, мыть полы… ужас! Да ещё и не у себя дома, а в общежитии, где все временно и всем плевать на сохранение чистоты.

— Что вам известно о тряпках? — насмешливо приподнял бровь министр, — и о коридорах общежития? Неужели вам случалось испытать этот ужас на себе?

«Да, один раз. Когда у Виталика были отработки в институте, а ему надо было на «самый важный в жизни» концерт. Он поехал играть на гитаре под пафосным псевдонимом, а я поехала убирать общагу под его фамилией. Вот только хрен бы он сделал что-то подобное ради меня.»

Вера попыталась иронично улыбнуться:

— Нет, что вы, какие тряпки? Моя кухня убирается по щучьему велению.

— По чьему велению?

— Щучьему, — Вера скривилась и закатила глаза, — это сказка такая, про ленивого и удачливого парня, который поймал волшебную рыбу и заставил её всё за себя делать. Надо было сказать волшебные слова и щука всё делала, что он захочет. Под конец он так оборзел, что путешествовал по городу, не вставая с печи.

— Сказки народов севера? — он поставил банку с чаем на стол, Вероника стала набирать чайник.

— Наверное.

— На севере спят на печи, — министр сел на своё обычное место и подпёр плечом стенку. — Там очень холодно, так что сначала строят печь, а потом вокруг неё весь дом. А печь у них — это такое здоровенное каменное сооружение в два этажа, с несколькими уровнями с разной температурой, чтобы можно было одновременно готовить несколько блюд, сушить вещи и спать. А иногда на печи даже делают специальные полочки для кошек. Северцы любят кошек.

— Ваши северцы похожи на моих славян. — Вера включила чайник, открыла холодильник, вздохнула и закрыла, тоже уселась за стол. — В моём мире про них ходят глупые шутки, как будто в стране живут только алкоголики, которые играют на балалайках и ездят на медведях.

— И насколько это правда? — заинтересовался министр, Вера медленно подняла плечи, разводя руками:

— Проблема алкоголизма, конечно, есть. На балалайках уже давно играют только этно-группы, и те для прикола. А медведи… они классные. Очень умные, люди их прикармливают и они без боязни заходят в деревни, когда в лесу есть нечего. Но они не нападают на людей, так, мусорки попереворачивают и может, незапертый погреб чей-нибудь проверят на предмет варенья.

— Правда? — министр с улыбкой приподнял брови, — северцы постоянно шутят о том, что медведи любят сладкое, но мне казалось, это такой специфический юмор.

— Ну почему, они же ягоды в основном едят, мёд, если найдут. Так у вас тоже есть медведи? Большие?

— Я никогда не видел, — качнул головой он, — только шкуру. Но шкура, конечно, большая, больше лошади. В Карне нет крупных животных, сюда даже быков и овец в своё время завозили из Ридии и Цыньянской Империи. А на севере водятся разные звери, которых живьём видели только северцы и всякие богачи, которые ездят туда на экзотический отдых. Не знаю, что они в этом находят, я был там всего раз в жизни и больше не поеду.

— Почему? — спросила Вера, он поморщился:

— Их представления о гостеприимстве несколько… ошеломляющие. Такое не каждый гость выдержит.

Вера хихикнула и предположила:

— Много еды, ещё больше водки, баня и песни с танцами до утра?

— Почти, — невесело усмехнулся он, — а на следующий день ещё и охота. У них ездят на санях, запряжённых тремя лошадьми, по сухому снегу эти сани развивают огромную скорость, а северцы управляют ими так, как будто везут дрова. И это на следующий день после такой пьянки, подобных которым нет больше нигде в мире.

Вера ахнула и закрыла рот ладонью, пытаясь не смеяться, министр бросил на неё насмешливо-обвиняющий взгляд:

— Вообще не смешно. Я когда вернулся, ещё несколько дней в себя приходил и сказал королю, что больше я на север ни ногой, там сумасшедшие люди. Заключать с ними договоры о поставках, конечно, важно, но… — он медленно качнул головой, глядя в стол, непроизвольно передернул плечами, — я не способен столько пить.

Вера задавливала смех, как могла, встала выключить чайник и стала доставать посуду. Заварник был на том же месте, где она его оставила, чашки тоже, она взяла банку с чаем и попыталась открыть, но крышка оказалась слишком тугой, а рука ещё побаливала. Обиженно надув губы, Вера не глядя протянула коробку министру, сама второй рукой открывая ящик с ложками. И спустя пару секунд поняла, что брать из её рук банку никто не собирается. Она удивлённо обернулась и посмотрела на министра в ожидании объяснений, он сидел, сложив руки на груди и глядя на неё чуть ироничным взглядом. Голос был сухой и прохладный, он уже давно с ней так не говорил:

— И вы продолжаете утверждать, что вы не из благородной семьи?

Вера опустила руку, озадачено приподняла брови и суховато сказала:

— Не поняла.

Он указал глазами на банку:

— Вы привыкли к беспрекословному подчинению. Можете сколько угодно утверждать обратное, но манеры, приобретённые в течение долгих лет, не исчезают в один миг. Конечно, вы из другого мира и там всё иначе, но даже учитывая возможные различия, нельзя игнорировать очевидное — у вас руки человека, который никогда не работал физически. Вы с трудом поднимаете кастрюлю, я заметил, вы не привыкли носить тяжести. Вы носите дорогие украшения, хорошо шьёте, уверенно ходите в такой обуви, в которой можно ходить только по паркету, но никак не по улице. Так насколько же в вашем мире «равноправие», госпожа Вероника?

Вера опустила глаза, чувствуя как внутри поднимается волна горькой обиды, поставила банку с чаем на стол, просто чтобы что-то делать, а не стоять столбом.

«Это не манеры благородной. Это манеры красивой девушки, которая привыкла, что рядом всегда есть мужчина, готовый помочь. Если и не свой, то даже просто на улице или в транспорте всегда можно улыбнуться ближайшему и попросить открыть бутылку, я всегда так делала, никто никогда в жизни не отказывался. Наоборот, все всегда рады помочь, все мои знакомые парни говорили, что такие просьбы льстят и поднимают настроение, любой нормальный мужчина от семи до семидесяти с удовольствием поможет девушке просто за улыбку.

Может, дело в том, что я не улыбнулась?

Чёрт, какая разница… Это в любом случае будет поведение «умной и красивой», которая хочет облегчить свою жизнь за чужой счёт.»

Вера медленно выдохнула и ещё раз попыталась открыть банку. Крышка не поддавалась, рука болела. Министр за спиной раздражённо сказал:

— Давайте сюда.

— Я справлюсь, — сухо ответила Вера, сжала зубы от боли и налегла сильнее, крышка скрипнула и открылась. Терпкий запах чая с первым вдохом заполнил лёгкие, защекотал горло. Она сглотнула и подумала, что до смерти не забудет этот запах. Насыпала листья в заварник, чувствуя, как дрожат руки, залила водой и аккуратно закрыла крышку, пытаясь тянуть время. Села за стол и уставилась в пространство, всем телом чувствуя, как растёт давление в комнате.

— Ну, — прохладно произнёс министр, — вы собираетесь игнорировать вопрос?

Вера вздохнула и попыталась улыбнуться, получилась кривая нервная гримаса, и она опять расслабила лицо, стараясь сделать его бесстрастным.

— Мы живём в очень, очень разных мирах, — наконец сказала она.

— Мы живём в одном мире, госпожа Вероника, — саркастично ответил он, постучал пальцем по столу и ещё ехиднее добавил, — здесь, нравится вам это или нет.

— Если я ничего не могу изменить, — тихо ответила она, — это ещё не значит, что я обязана радоваться.

— Вы предпочли бы вернуться обратно? — с сарказмом спросил он, она удивилась, вопрос был задан как несомненно риторический. Пожала плечами и сказала:

— Было бы неплохо.

— Хватит врать, — с явным раздражением ответил он. Она молча встала и вышла из комнаты, нервно простучала каблуками до библиотеки, взяла со стола «часы истины» и стремительно пошла обратно. Припечатала их к центру стола и дрожащим от злости голосом заявила:

— Я не из благородных. Мы никогда не держали слуг. Я умею работать физически, в моё время на внешний вид рук это никак не влияет. И я была бы невероятно рада вернуться домой, в мир, где моё образование чего-то стоит, где у меня есть друзья, где меня никто не хочет убить или использовать, и где меня не изучают и не рассматривают, как забавного зверька.

Он молчал и смотрел на неподвижные часы, она сложила руки на груди и села, уставившись в стену, внутри всё тряслось, звенящая тишина отдавалась в голове болью.

— Странно, — наконец сказал министр, как показалось Вере, чуть виноватым тоном. Она подняла глаза и севшим от подкатывающей истерики голосом спросила:

— Что странного?

— Что вы хотите вернуться. — Он взял часы, повертел в руках и поставил обратно. — Скажите неправду.

Вера скривилась и пропела:

— Вы сегодня такой милый.

«Дзынь».

Он с кривой усмешкой полюбовался чёрным шариком, качнул головой, ещё более озадаченный.

— С часами всё в порядке. Тем более странно.

— Что вас не устраивает? — нервно спросила Вера, министр поджал губы и тихо ответил:

— Ритуал Призыва специально создан так, чтобы не нарушать мировое равновесие. Поэтому для Призыва есть два условия, главное из которых — Призванный должен сам, сознательно, очень сильно захотеть кардинально изменить свою жизнь.

Вера криво улыбнулась на секунду, не отрывая взгляда от часов, ничего не сказала, и министр после паузы продолжил:

— Мастер Аскольд в своём мире достиг всего, чего хотел, поэтому для дальнейшего развития собирался переместиться в другие миры и начать новую жизнь, и готов был умереть, если перемещение по какой-то причине не удастся. Толстый Тэдди собирался завязать с разбоем и сбежать на другой континент, чтобы начать новую жизнь как законопослушный человек, в другой стране, где о нём никто ничего не знает. Жена господина Висара была осуждённой на казнь самоубийцей, когда её призвали, у неё на шее была затянута верёвка.

Вера сглотнула, подавляя желание потереть шею, шепотом спросила:

— Она пыталась повеситься? Почему?

— Как она рассказала, её казнь была назначена на утро и она решила не доставлять своим палачам этой радости. К тому же, её приговорили к сожжению на костре, она посчитала, что повеситься будет легче.

Вера закрыла глаза, у неё кружилась голова от этого всего.

— А какое второе условие? — тихо спросила она, министр ответил:

— Второе — Призыв не должен влиять на мир, из которого Призванный исчезает. Нельзя призвать человека, от которого зависит в его мире что-то серьёзное, например, выдернуть из мира политика, который идёт на важную встречу, результаты которой изменят жизнь многих людей.

— То есть, в моём мире от меня ничего не зависело. — Вера вздохнула и криво улыбнулась, потёрла лицо. Министр помолчал и сказал:

— Ну, допустим, зависимость исчезла в момент вашей вероятной смерти — тут в любом случае вы сделать уже ничего не могли, влиять на мир после смерти ещё никто не научился. Но желание кардинально изменить жизнь к этому не относится. — Вера молчала, прокручивая в голове свой последний день в родном мире. Министр повысил голос: — Госпожа Вероника, и всё-таки — вы хотели изменить свою жизнь?

«Чёрт, ну не так же…»

Она глубоко вдохнула и наклонилась, утыкаясь лицом в ладони, хотелось кричать, или разорваться на части, разлетевшись во все стороны одновременно. Не поднимая головы, она услышала как он встал, налил чай и поставил перед ней чашку, пронзительный запах чиркнул болью где-то в глубине черепа, Вера попыталась не дышать.

Раздались шаги и скрип двери, она услышала радостный голос Барта:

— О, вы здесь! А я закончил.

— Ты не слишком торопился, — сухо ответил министр. Вера выровнялась и посмотрела на жизнерадостную физиономию юного мага, он увидел её лицо и перестал улыбаться.

— Что случилось?

— Всё нормально, — быстро ответила Вера, потёрла лицо и, взяв себя в руки, лучезарно улыбнулась: — Где ты лазил, чудо?

— Да там с рамкой проблемы были, — он отмахнулся, — я разобрался. А потом съел всё, что нашёл! — он улыбнулся в сто зубов и Вера почти физически ощутила, как её отпускает напряжение.

«Забери меня отсюда.»

— А я придумала тебе наказание за опоздание, — мягко улыбнулась она, — приготовлю тебе вкуснятину и дам всего одну ложечку, а больше не дам.

— Злая, жестокая женщина, — шутливо возмутился Барт, посмотрел на хмурого министра, потом опять на Веру, чуть тише спросил: — Нет, серьёзно, что случилось?

— Ничего особенного, — с небрежной улыбкой скривилась Вера, — узнала о себе кое-что новое, всего-то.

«Забери меня скорее, пожалуйста.»

— Вы закончили? — Барт повернулся к министру, — я могу её забирать?

«Да!!!»

— Нет.

«Чёрт…»

Вера бросила на министра убийственный взгляд, он не глянул в её сторону.

— У госпожи Вероники, как ты знаешь, проблемы с телепортацией. Я хочу, чтобы ты с этим разобрался.

— Сейчас? — неуверенно спросил Барт, с сомнением посмотрев на Веру, министр кивнул:

— Именно сейчас.

Маг вздохнул и выдвинул себе табуретку, сел, взял Верину чашку и отхлебнул чая, сложил руки перед собой и кивнул ей:

— Рассказывай, я весь внимание.

— Прямо перед перемещением я умирала, — незадумываясь оттарабанила она, — и теперь вижу момент своей смерти каждый раз при телепортации.

— Чётко этот момент, один в один, каждый раз одинаково? — приподнял брови Барт, она мотнула головой, максимально несерьёзно улыбнулась:

— Всегда по-разному, это похоже на страшную галлюцинацию, в которой смешивается та авария и что-то новое, из случившегося только что, что-то, что меня сильно напугало. Это страшно. И больно. — Она поняла, что руки крупно дрожат от нервов, спрятала их под стол, пожала плечами.

Барт сидел молча, медленно постукивая кончиками пальцев по столу, министр спросил его:

— Что скажешь?

— Пока — ничего. — Парень внимательно посмотрел на Веру, качнул головой и опять повернулся к министру. — Мне незнакомы такие случаи. Я видел в библиотеке Академии работы по Призванным, завтра схожу туда и пороюсь в архивах, может, спрошу совета у мастеров. — Он задумчиво вздохнул, помолчал и виновато посмотрел на Веру, — информации мало. Мне было бы гораздо легче работать, если бы ты позволила мне… э… взглянуть изнутри.

— Что это значит? — нахмурилась Вера. Ей нетерпелось поскорее отсюда убраться, она бы согласилась на что угодно, если бы он пообещал, что сразу же её заберёт.

— Это что-то вроде гипноза, — ответил Барт. — Такое редкое заклинание, позволяющее магу, мне в данном случае, просмотреть твои воспоминания со всеми эмоциями и ощущениями за определённый период времени. Только редко кто на такое соглашается, — он развёл руками, — если откажешься, дело твоё, я настаивать не буду.

— А если я соглашусь, ты заберёшь меня домой и уложишь спать? — устало спросила Вера, — пожалуйста.

— Да, конечно, — немного удивлённо кивнул Барт, бросил странный взгляд на министра и опять повернулся к Вере: — Ты уверена? Я увижу всё, абсолютно. Это может быть неловко, ну, как для женщины.

— Это тебя надо спрашивать, уверен ли ты, — невесело усмехнулась Вера. — Это может быть больно, противно и очень страшно.

— Я справлюсь, — успокаивающе улыбнулся Барт. — Ты точно уверена, что хочешь мне всё показать?

Она фыркнула от его несерьёзности, с сарказмом закатила глаза:

— Я не рассматриваю себя, когда моюсь в душе, если ты об этом. А если о другом, то я надеюсь, что ты взрослый мальчик и сам поймёшь, о чем можно болтать, а о чем нет. И не будешь никому докладывать подробности, не относящиеся к делу.

— Слово даю, — он поднял ладонь, чуть засветившуюся голубым, Вера услышала, как злобно втянул воздух сквозь зубы министр, посмотрела на министра, на довольного Барта:

— Что это было?

— Слово мага, — улыбнулся он. — Всё, что говорит маг, пропитано силой, так что маги не врут, им невыгодно.

— Ясно. — Она вытёрла ладони о юбку, нахмурилась: — Что надо делать?

— Для начала, определить время. Сколько ты уже тут? — Вера задумалась, за неё ответил министр:

— Неделю.

— Хорошо, берём неделю. — Он что-то подсчитал на пальцах, кивнул: — Без проблем, сил хватит. Ты… не знаю, может, хочешь лечь? Это может продлиться минут десять.

— Это тебе стоит лечь, — невесело фыркнула Вера, — неделю за десять минут… Пойдём, что ли, в зал и на диван сядем.

— Пошли. — Он допил её чай и встал, министр тоже пошёл за ними, устроился в кресле, наблюдая как они усаживаются рядом на диване. Вера протянула Барту руки, попыталась ободряюще улыбнуться, но вышло плохо:

— Держись, дружище.

— Хорошо, — он улыбнулся и взял её за руки. — Смотри мне в глаза, пока я не скажу «всё», потом можешь расслабиться.

Она кивнула и придвинулась, глядя в его глаза, его взгляд из пронзительного постепенно стал расслабленным, потом отсутствующим, потом почти безжизненным, он слабым голосом прошептал: «Всё» и опустил веки, откидываясь на спинку дивана. Вера ничего не чувствовала, но продолжала держать его за руки, спустя пару минут она тоже откинулась на спинку и расслабилась, закрыла глаза, чтобы не смотреть на министра.

«Гад. Вот трудно было ему несчастную банку открыть, трагедию сделал из неё. Я, видите ли, привыкла к подчинению, ха! И это говорит человек, которому приёмный сын на приказы отвечает «так точно».»

В памяти опять всплыла его отрывистая фраза: «Хватит врать», Вера поёжилась и постаралась об этом не думать. Время шло, она слышала, как неровно дышит рядом Барт, иногда смотрела сквозь ресницы на его напряжённое лицо, но он не двигался. Его веки подрагивали, губы иногда напрягались и кривились то в улыбке, то как будто пытаясь что-то произнести.

А потом он внезапно резко открыл глаза, до боли сжимая её руки, тут же отпустил, шепнул: «Прости» и зажал себе рот ладонью, глядя на Веру дикими глазами. Она ошарашенно наблюдала, как он на глазах бледнеет до зелени, вскакивает и бегом уносится в ванную, с грохотом снося дверь.

Вера с болью зажмурилась и закрыла лицо руками, из ванной доносился шум воды и кашель, потом только шум воды, потом и он стих. Она дождалась звука неуверенных шаркающих шагов и отняла руки от лица, виновато и сочувственно посмотрела на бледного мага, он попытался улыбнуться, но у него плохо получилось.

Барт дошёл до дивана, сел с ней рядом, обхватил себя за плечи и уставился невидящим взглядом в пространство, Вера дотянулась до лежащей на краю дивана скатерти, развернула и накинула ему на плечи, с силой погладила по руке и спросила:

— Ты как?

Парень слабо улыбнулся, медленно качнул головой, потом поднял взгляд на министра и тихо, но очень зло сказал:

— Вас пытался убить заключенный?

Министр холодно ответил:

— Это не важно.

«Это не твоё дело, вы хотели сказать.»

— Нет, это важно, — дрожащим голосом ответил Барт, плотнее завернулся в скатерть тихо добавил: — Если бы не Вера…

— Он бы не дотянулся, — раздражённо прошипел министр, — хватит об этом. Давай по делу.

— По делу… — Барт злобно посопел, сверля взглядом хмурого министра, отвернулся и тоном «а я маленькая мерзость» пробурчал: — Ничего я по делу не скажу, мне нужно в архив. — Уставился в пол и задрожал сильнее, опять схватился за рот и выровнялся, глубоко дыша. Вере было дико стыдно, что она ничем не может помочь, министр смерил его раздражённым взглядом и спросил:

— Что ты там такого увидел?

— Всё увидел! — Барт злобно выпрямился и набрал полные лёгкие воздуха, Вера резко подняла ладони:

— Тихо! Барт, — убедительно заглянула ему в глаза и специально понизила голос, пытаясь успокоить, — ты обещал.

— Я помню, — тихо ответил он, сутулясь и пряча ладони между коленей, как будто жутко замёрз. Покачал головой и слабо улыбнулся, — я ничего не скажу, никому.

— Ты обещал забрать меня домой, — мягко напомнила она, он кивнул и встал, министр тихо, но непреклонно бросил:

— Мы не закончили разговор.

— Я обещал, — с лёгкой издёвкой развёл руками Барт, — к тому же, нам с Верой надо поговорить, — и с нажимом добавил, — наедине. А потом я уложу её спать. Увидитесь завтра.

Он преувеличенно низко поклонился министру, протянул Вере руку, она взяла и встала с дивана, кивнула на прощание министру и быстрее отвела глаза. Барт взял её за обе руки, глубоко вдохнул, зажмурился… постоял пару секунд и выдохнул. Посмотрел на Веру с извиняющейся улыбкой:

— Я теперь тоже боюсь. Сейчас.

Отпустил её руки, потёр лицо, резко выдохнул и опять взял. Потом нервно улыбнулся и отпустил, махнул рукой и шагнул ближе, обнимая её за пояс и утыкаясь лицом в плечо, быстро прошептал:

— Всё, сейчас, один раз и всё, больше не будем, я обещаю, пока не разберусь и не решу, что с этим делать. Один раз. Всё.

И она рухнула в темноту, наполненную резким запахом чая, машина неслась на неё и водитель с глазами министра Шена кричал — она не слышала, но могла прочитать по губам — «Хватит врать!». Стекло треснуло и посыпалось на неё острым крошевом, его было столько, как будто над ней перевернулся грузовик со стеклом, ободранная кожа горела и новые льдинки впивались всё глубже.

Она очнулась непонятно где, но было очень тепло и удобно. Приоткрыв глаза и осмотревшись, Вера поняла, что сидит в одном кресле с Бартом, удобно устроив голову на его плече и поджав колени к груди. Огромная юбка укрыла босые ноги, Барт обнимал её за плечи и мягко поглаживал по руке.

— Всё, ты здесь? — тихо шепнул он. — Чёрт, я даже не думал, что это… так.

— Я здесь, — тихо ответила Вера, погладила его по груди, — прости.

— Да ладно, я сам захотел, ты предупреждала. — Он потёрся щекой о её макушку и тихо сказал: — Вер, не обижайся на него. Я не могу тебе сказать почему, но у него есть причины так себя вести. Не подумай, что я его оправдываю или пытаюсь выгородить, просто… у него правда есть причины.

Она невесело усмехнулась и промолчала.

— Вера, слышишь меня?

— Что? — она попыталась приподнять голову, но через пару секунд сдалась — голова кружилась, а лежать было очень удобно.

— Тебе Эйнис банки неправильно подписала, — Барт с сарказмом фыркнул и качнул головой, чуть сжал Верину руку, — с косметикой. Вот коза, скажи? Я тебе завтра правильно подпишу, не пользуйся пока ничем, ладно?

— Хорошо, — она вздохнула, помолчала и тихо попросила: — Не говори никому. Ты знаешь, о чём.

— Не скажу. А ты не переживай так, — он насмешливо подёргал её за прядь волос и шёпотом протянул: — Он умеет за себя постоять, честно.

— Молчи, дурак, — смущённо буркнула Вера, забирая свои волосы, Барт тихо рассмеялся и покачал её из стороны в сторону, поддразнивающим шепотом пропел:

— Он крепкий. К тому же, его всегда защищают маги, которые куда лучше меня.

— Барт, — смущённо возмутилась Вера, — всё, закрыли тему.

— Ладно, — он тихо рассмеялся, стал наматывать на палец её волосы и раскладывать по плечам и своей груди. — У тебя красивая подружка.

— Милка? — улыбнулась Вера. — Ага. Ты и глюки мои видел?

— Да, — он помолчал и медленно двинул плечами, озадаченно добавляя: — Знаешь, я никогда в жизни не видел Эйнис такой милой. Обычно она стерва стервой.

— Может, ей было меня жалко? — предположила Вера. — Мне всегда жалко тех, кто болеет, даже если я их терпеть не могу.

— Может быть. — Он медленно глубоко вдохнул, потом внезапно обнял её крепче и прошептал: — Вер, не расстраивайся по мелочам, ладно? Ты обязательно выучишь язык, купишь себе нормальные вещи, через время сможешь свободно выходить из дома. У тебя появятся новые друзья, Призванные всегда притягивали интересных людей. И похищений можешь больше не бояться, господин Шен наизнанку вывернется, но обеспечит твою безопасность, тебя никто не тронет. Завтра пойдём на рынок и купим тебе амулетов разных для защиты, я научу тебя пользоваться ими, навешу на тебя кучу щитов — я их столько знаю! Ты в безопасности.

«Слабо верится.»

— Лежи, — шепнул он, опять начиная перебирать её волосы, Вера расслабилась и отключилась.

Она просыпалась медленно, как будто ленивая дремота отпускала её сознание частями — сначала осязание, потом слух…

— …ты почему до сих пор здесь? — раздражённый шёпот министра Шена, на который Барт почти не отреагировал, продолжая медленно перебирать её волосы. — У тебя сегодня практика, ты забыл?

— Я всё помню, — так же шёпотом ответил маг. — Я как раз собирался отнести её в постель. А вы в практике участвуете?

— Да. — Вероника не открывала глаз, но даже по голосу чувствовала, как он нахмурился. Барт немного ехидным, но старательно-невинным тоном поинтересовался:

— А зачем вы тогда пришли?

— Не твоё дело, — ещё раздражённее ответил министр. — Иди готовься, время.

— Простите, господин, — совершенно нераскаивающимся тоном ответил Барт, — может это, конечно, и не моё дело, но я бы не советовал зря будить Веру, она только уснула, и к тому же, всё равно не захочет с вами разговаривать. Вы её обидели.

Министр молча посопел и шепотом рыкнул:

— Что у тебя с ней?

Маг тихо рассмеялся и покачал головой:

— Ничего, я не самоубийца. Я всё вижу.

— Ты не прав, — гораздо мягче сказал министр, Барт фыркнул, министр добавил, — а если бы даже и был прав, это не важно. Ты знаешь, почему.

— Вы уверены, что это не важно? — чуть насмешливо спросил Барт.

— Да.

— Тогда зачем вы пришли? — ещё ироничнее спросил маг, министр помолчал и как-то неуверенно буркнул:

— Чтобы она пожелала мне удачи.

— Вы же не верите в удачу, — почти ласково усмехнулся Барт, — что случилось?

— Помнишь случай на зачистке лагеря Тонга? Это было в первый раз, когда она пожелала мне удачи, я тогда это с ней не связал. Но потом случилась одна мелочь, которая заставила задуматься. Ты не видишь в ней ничего… магического?

— Нет, — с усмешкой качнул головой Барт, потёрся щекой о макушку Веры и горячо выдохнул в волосы. — Есть некоторые мелочи, но с удачей они никак не связаны.

— Я не знаю, что это, — с ноткой отчаяния прошептал министр, — но оно работает и я буду этим пользоваться.

— Не надо, всё вы знаете, — тихо вздохнул Барт, — мы оба прекрасно знаем, о чём речь. И хватит её изучать, она обижается.

— Мы должны её изучать, она — Призванная, это наша работа.

— Работа работой, — грустно ответил парень, — но черту переходить не надо. Вера — не экспонат коллекции, не минерал с другой планеты и не амулет на удачу, она — человек, такой же, как и мы.

— Барт… — министр глубоко вдохнул, как будто берёт паузу, чтобы подобрать слово, потом решился и с ноткой презрения выдохнул: — Она женщина!

Вера почувствовала, что ей не удалось удержать лицо в неподвижности, волна обиды исказила его, выдав, что она не спит. Вспыхнув от стыда, она быстро спустила ноги с кресла, встала и вышла из комнаты, низко опустив голову и ни на кого не глядя. Тишина за спиной стояла гробовая, она ускорила шаг и закрыла за собой дверь спальни, провернула замок, села на пол спиной к двери и закрыла пылающее лицо руками, внимательно прислушиваясь и ненавидя себя за это. Было тихо. Спустя пару минут раздались шаги, пошумели и затихли. Всё.

Она поднялась, чувствуя, как её колотит от обиды, злобно сорвала с себя кобуру с револьвером и уродливую огромную юбку, затолкала в шкаф и легла на кровать, заворачиваясь в одеяло с головой и утопая в трясине саможаления. Она прекрасно понимала, что это слабость, но настолько задралась быть сильной, что уже не видела в этом смысла. Слёзы душили, она невольно вспоминала Тонга, его хриплый голос и обречённое: «Она женщина!»

«Я что, виновата в этом? Можно подумать, если бы я была мужчиной-дизайнером, всё было бы лучше. Мало, что ли, в мире мужиков-рукожопов, которые совершенно не разбираются в оружии, технике и науках? Но им можно, они же мужчины, конечно…»

Она накручивала себя всё больше, стараясь не думать о самом болезненном во всей этой истории — господин всеми любимый министр ей не верит, даже на грамм не хочет ей помочь, совсем не против отношений Веры с Бартом, и вообще, ходит к ней за благословением на удачу.

«Ну да, я ведь всего лишь женщина. К тому же, отвратительно красивая, какой ужас.»

Слёзы не кончались, она вспомнила и оплакала всё, что молча терпела с самого своего Призыва, каждую мелочь, вплоть до проклятых тапочек. Когда она успокоилась, было такое ощущение, что её избили, болело всё, от соли чесалось лицо, кожу стянуло до самой шеи. Решив, что спать с таким лицом вредно, тем более учитывая, что косметики у неё фактически нет, Вера встала и побрела умываться. Поплескала на лицо холодной воды, напилась из ладоней, пригладила растрёпанные волосы, гадая, куда исчезла её заколка. Посмотрела на себя в зеркало, увидела красные глаза и распухшие губы. Поморщилась и обессиленно уронила голову — предел. Подумала, что если пойдёт спать сейчас, то либо не уснёт, либо насмотрится кошмаров, поэтому решила сделать чай и почитать.

Пошла на кухню, поднимаясь на цыпочки, чтобы поменьше прикасаться к холодному полу, включила чайник и достала чашку, насыпала в неё чая через край банки. Потянулась за оставленным на высоком холодильнике журналом, нащупала и достала, случайно бросив взгляд в открытую дверь.

Дёрнулась и схватилась за сердце, чуть не уронив журнал и чудом не заорав — в одном из кресел гостиной сидел министр Шен, расслаблено откинувшись на спинку и наблюдая за ней из-под ресниц.

— Простите, не хотел вас напугать, — он медленно отвернулся, начав рассматривать стол, Вера криво улыбнулась и промолчала.

«Ага, вовремя. Я тут уже полчаса тусуюсь в одной рубашке. Она, конечно, длинная, но что-то я сомневаюсь, что в мире, где неприлично ходить без рукавов, будут нормально восприниматься голые от середины бедра ноги.»

— Что-то случилось? — сухо осведомилась Вера.

— Оденьтесь, пожалуйста, нам надо поговорить.

«Ну, «нам» уж точно не надо. Вам, может быть, но не нам.»

— Господин министр, — прохладно улыбнулась Вероника, — вы знаете, который час?

— А вы знаете? — спокойно спросил он.

— Что-то около трёх ночи, — она прищурилась, рассматривая часы на его руке, — три двадцать. Ужасно неприличное время для визитов, вы не находите?

Он поморщился и посмотрел на запястье, тихо буркнул:

— Они спешат.

— «Дзынь», — с сарказмом фыркнула Вера. Он промолчал, продолжая рассматривать стол, она иронично улыбнулась: — Вы на практику Барта случайно не опаздываете?

— Она давно закончилась, — сухо ответил министр. — Я не пошёл, потому что хотел поговорить с вами. Может, всё-таки оденетесь и угостите меня чаем?

— Простите, нет, — выдохнула Вера. — Уже поздно.

— Как хотите, — он пожал плечами и встал, решительно подходя к ней. — Если вам так удобно, то ради бога, меня это не смущает.

У неё потихоньку отпадала челюсть, а министр невозмутимо обошёл Веру, достал себе чашку, выбрал чай, насыпал себе и налил в обе чашки воды из как раз закипевшего чайника, поставил на стол и открыл холодильник, Вера еле от дверцы отойти успела. Он пошелестел бумажными пакетами и светским тоном предложил:

— Персики?

Вера молча сложила руки на груди и прислонилась к стене, наблюдая за тем, как он моет два персика и усаживается за стол, один протягивая ей:

— Будете?

— Не откажусь, — сухо ответила Вера, взяла персик, взяла чашку, сунула подмышку журнал и ядовито улыбнулась: — Приятного аппетита, господин министр. Уберёте потом за собой. — Изобразила издевательскую пародию на светский поклон и вышла из кухни. Потом вернулась и заглянула в дверной проём, саркастично пропев: — Ах, как сложно со мной работать!

Развернулась и пошла в спальню, закрыла дверь на замок, улеглась на кровать и открыла журнал, вгрызаясь в персик.

Десять секунд спустя замок щёлкнул и открылся. Министр с чашкой и персиком вошёл, закрыл за собой дверь и иронично спросил:

— Вы правда думали, что у меня нет ключей от всех дверей этой квартиры?

— Я правда думала, что у вас есть совесть, — с сарказмом произнесла Вера, не отрываясь от журнала, — и понятие о правилах приличия.

— О, что вы, правила — социальный костыль для убогих, — он уселся на край кровати, отпил чая и небрежно отмахнулся, — ими можно пренебречь.

— Вам никогда не говорили… — раздражённо начала Вера, он перебил её:

— Ну-ну, вряд ли вы меня удивите.

— …что если бы у вас был слон, он был бы очень грустный? — мигом сымпровизировала Вера.

— Почему? — заинтересовался министр, она развела руками:

— Не скажу, сами догадайтесь.

— Потому что слоны ничего не забывают? — вдруг совершенно серьёзным тоном спросил министр. Вера оторвалась от журнала и обернулась, министр печально улыбнулся и продолжил: — И мой слон помнил бы каждый мой Тяжёлый День, да?

— У вас сегодня был Тяжелый День? — Вероника перестала издеваться и закрыла журнал, министр отпил чая и качнул головой:

— К сожалению, нет. А то можно было бы всё списать на него.

Она криво улыбнулась и отвернулась, но журнал открывать не стала. В его голосе появилась досада:

— Я не хотел вас обидеть.

Вера не оборачиваясь пожала плечами, тихо сказала:

— Да ладно, я не слон, завтра забуду и всё будет как было.

Министр недоверчиво фыркнул, помолчал и с такой интонацией, как будто сам понимает, что говорит несусветную чушь и ему заранее за неё стыдно, сказал:

— Дзынь.

Вера на миг потеряла контроль и рассмеялась, но тут же зажала рот рукой.

— Уже лучше, — с улыбкой кивнул сам себе министр, вздохнул и невесело сказал: — Я вам сейчас скажу одну вещь, о которой во всем мире знают только трое. — Веру насторожил его похоронный тон, она перевернулась на бок и подпёрла щеку ладонью, молча ожидая продолжения. Министр покрутил в руках чашку и сказал: — Когда-то я был рабом. Прибегал по щелчку пальцев хозяина и делал всё, что он захочет, повинуясь жестам и взглядам. Это было недолго, но с тех пор я страшно не люблю, когда мной командуют. — Он смотрел в чашку и Вера была этому очень рада, она боялась представить, что сейчас творится в его глазах. — Об этом знает только доктор моего отдела, потому что он сводил мне клеймо, и Барт. Как узнал Барт, я не знаю, у магов свои методы.

— Я ничего такого не имела в виду, — тихо сказала Вера, как только отыскала пропавший от шока голос.

— Я знаю, мне Барт уже… объяснил, — иронично фыркнул министр, — в очень доступных выражениях. В вашем случае это несколько иная форма рабства, самая древняя и абсолютно добровольная.

Вера опять надулась и отвернулась, министр фыркнул, помолчал и как бы из чистого любопытства спросил:

— Вам нравится Барт?

У Веры неожиданно сильно заколотилось сердце, она как могла равнодушно пожала плечами и ровно произнесла:

— Он классный. А что?

— Я имел в виду не симпатию, а влечение, — его голос был таким равнодушным, как будто они обсуждали погоду, Вера чуть улыбнулась:

— В этом смысле — нет.

— Почему?

— Он намного младше меня.

— Разве это важно? Я думал, вы лишены подобных предрассудков.

— Дело не в календарном возрасте, — она напряжённо улыбнулась, — просто он беззаботный ребёнок. Милый, конечно, но…

«…но у меня уже такой был. Мне на всю жизнь хватило.»

— Но?

— А почему вас это интересует? — прищурилась Вера. — Это вроде как личное.

— Он же мой сын, — развёл руками министр. — Вы с ним так трогательно обнимались, так доверчиво спали у него на груди, я решил уточнить.

Вера почему-то вспомнила, как Барт поднял руки и сделал большие честные глаза: «Молчу и отодвинулся».

«Неужели я ему правда нравлюсь?»

Сердце глухо стучало под горлом, ей казалось, оно вот-вот начнёт подбрасывать её над кроватью.

— Барт разделил со мной все ощущения от последней недели жизни, а эта неделя была далеко не из приятных. И теперь он как никто другой понимает мои чувства и эмоции. — Она опять перевернулась на бок и интригующе заглянула в его глаза, — представьте, что кто-то разделил таким образом вашу жизнь, с вами наравне. Неужели вы бы не прониклись к нему доверием?

Министра передёрнуло и он холодно сказал:

— Я бы его убил на месте, пока он не успел растрепать или продать сведения из моей головы.

— Ну, — Вера с лёгкой опаской поёжилась и отвела взгляд, нервно улыбнувшись, — у нас, пожалуй, слишком разная жизнь.

— Пожалуй. — Он замолчал, отпил чая и тихо сказал: — Я хочу, чтобы вы знали — у меня не было выбора. — Она удивлённо приподняла брови, он коротко посмотрел на неё и опять опустил глаза. — Когда я закрыл вас в кабинете. Я не мог поступить иначе, это на тот момент было самое безопасное помещение из доступных, ключи от него есть только у меня и я унёс их с собой, телепортироваться туда нельзя, там магическая защита стоит, попасть внутрь можно только сломав стены или дверь, а они тоже укреплены магически. Закрывая вас там, я мог быть уверен, что до вас никто не доберётся, — он с досадой поджал губы и добавил, — но не подумал о том, как вы себя там будете чувствовать.

— Барт донёс? — злобно рыкнула Вера, министр с сарказмом приподнял брови и протянул:

— Он мне от всей души высказался, подробно и обстоятельно, за каждую мелочь, начиная с неуважительного обращения в ночь штурма дачи Тонга и заканчивая проклятой банкой с чаем. Я услышал его развёрнутое мнение по поводу Эйнис, по поводу качества охраны здания министерства, по поводу моих Тяжелых Дней и всего моего поведения в целом.

— Вот трепло малолетнее, — прошипела Вера, — я же его просила! «Слово мага», блин, «слово мага»…

— Ой, — он махнул рукой, — не обольщайтесь, он безнадёжен. Он мне так каждый раз обещает не играться больше с магией.

Вера вздохнула и допила полуостывший чай, поставила на пол пустую чашку и вгрызлась в персик с такой злостью, как будто это была шея Барта.

«Надеюсь, хотя бы о самом важном он догадался умолчать. Потому что если нет — я его убью.»

Вера угрюмо подпёрла щеку ладонью, посмотрела на свои босые ноги, вдруг вспомнив, что она лежит полуголая на кровати, рядом с малознакомым мужчиной. Пару секунд покопалась в своих ощущениях и поняла, что её это совершенно не волнует — господин министр заполярья надёжно распространял вокруг себя деловую атмосферу с нулевым содержанием романтики в воздухе.

«Он сказал Барту «ты не прав», когда маг попытался намекнуть на особое отношение министра ко мне. «А если бы и был прав, то это не важно». Что это значит? Почему? Надо потрясти Барта по этому поводу.»

— О чём задумались? — тихо спросил министр, Вера на секунду растерялась, но быстро нашлась:

— Что случилось во время зачистки лагеря Тонга?

Министр медленно глубоко вдохнул, нервно сжимая губы, как будто она выбрала самый неудобный вопрос из возможных.

— А что вы слышали? — попытался осторожно вильнуть он, она с сарказмом улыбнулась:

— Я всё слышала. Рассказывайте, если уж объявили меня амулетом на удачу, то я хочу знать хотя бы почему вы так решили.

Он замялся, медленно отпил чая, посмотрел на персик. Вера почувствовала дикое желание броситься и отобрать у него этот грёбаный персик, чтобы не позволить оттянуть ответ ещё сильнее.

— Вы собираетесь меня игнорировать? — иронично улыбнулась она. — Не стоит, господин министр, вы же помните — мстительность и обострённое чувство справедливости. — Она с шутливой угрозой понизила голос до шепота: — Моя месть — страшная штука, лучше ответьте.

Он невесело усмехнулся и допил чай, повертел в руках чашку.

— Ладно, я сам виноват. — Помолчал и решился: — Вокруг лагеря старого Тонга стоял магический защитный контур, очень высокого уровня, наш маг его не засёк. Контур вызывал магический вариант отравления, это известная вещь, от этого есть противоядие и оно входит в комплект экипировки «теней».

Министр замолчал, как будто недоговоренное «но» застряло у него в горле. Вера помолчала пару секунд, потом не выдержала и подсказала:

— Но..?

— Но наш маг был без экипировки, — выдохнул министр. — Было мало времени и нам нужен был самый лучший, а он был не на дежурстве, поэтому поехал в чём был. Когда я увидел у него симптомы отравления, то дал ему своё противоядие, потому что в таких операциях без мага обойтись сложно.

Вера с трудом сглотнула холодный комок, чувствуя, как промерзает изнутри:

— Противоядие у всех было одно?

— У всех, — министр повернулся к ней и усмехнулся, приподнимая плечи, — кроме меня. Потому что когда я собирался, то по невнимательности взял второе противоядие вместо другого амулета.

Вера не сдержала облегчённый смешок, он тоже улыбнулся и с недоумением пожал плечами:

— Это чистое везение, вероятность такого события крайне мала, я всегда собираюсь очень внимательно, от этого зависит жизнь, и не только моя. Но в тот раз, — он развёл руками и Вера улыбнулась шире. — Конечно, это бы меня не убило, — тут же с показной небрежностью поморщился министр, — но несколько часов острых ощущений обеспечило бы.

— Обращайтесь, — с весёлой злостью кивнула Вероника, — пусть и женщина, а хоть на что-то сгодилась.

Он бросил на неё убийственный взгляд, в котором смешалось желание чем-нибудь в неё бросить и с рычанием хлопнуть себя по лбу. Вера улыбнулась шире и с вызовом приподняла брови:

— У вас интонация была точно как у Тонга, один в один.

Министр мигом окаменел и прохладно сказал:

— Надеюсь, я не повторю его ошибок.

— Я тоже на это надеюсь, — ехидно ответила Вера.

«Но верится почему-то с трудом. Вы, в отличие от него, умеете себя вести с иллюзией уважения, но внутри, по сути, мыслите так же.»

— Мне нечего сказать по этому поводу, — угрюмо сгорбился министр. — Я не доверяю женщинам.

— Да бог с вами, никто не доверяет женщинам! — иронично рассмеялась Вера, — даже женщины не доверяют женщинам. Расслабьтесь, это такая ерунда.

Ей опять хотелось разреветься, она прятала это желание под истерическим весельем и молилась, чтобы он поскорее ушёл. Он посмотрел на часы, потом на персик, потом на Веру.

— Вы обиделись.

Она перестала улыбаться и абсолютно серьёзно кивнула:

— Да.

— И будете мстить, — тихо добавил он.

— Ну, — она пожала плечами, медленно повела глазами по стенам, развела руками с максимально глупым видом, — кто меня знает? Я же женщина. Никто не предскажет, какие сигналы из космоса примет мой мозг завтра или через полчаса.

Он закрыл глаза с такой физиономией, как будто молит богов дать ему сил, потом криво улыбнулся, встал и отодвинул штору, выглядывая в окно.

— Что вы делаете? — заинтересовалась Вера.

— Фазу луны запоминаю, — бесстрастно ответил министр. Вера ахнула, сжимая зубы от ярости и желания запустить в него чем-нибудь тяжелым, но под рукой ничего не было и она нашла в себе силы злобно улыбнуться:

— Ваше доверие к женщинам меняется в зависимости от лунного цикла?

— Угу, — с двусмысленной улыбочкой кивнул он, опять посмотрел на часы и тихо сказал: — Пойду я, а то что-то наше сотрудничество с каждой минутой всё плодотворнее.

— Угу, — перекривила его Вера, — спокойной ночи.

— Только не желайте мне слонов, — поднял ладони министр.

— А что, — невинно округлила глаза Вера, — вам в прошлый раз не понравилось?

Он отвёл глаза, как-то очень странно улыбнулся на одну сторону и поклонился:

— Спокойной ночи, увидимся завтра.

Вера нашла в себе силы не съязвить, молча кивнула и, подождав, пока его шаги затихнут в гостиной, тоже встала. Пошла на кухню, вымыла чашки, опять поставила чайник. Нашла под креслом свои босоножки, заварила чай в большой чашке и села за стол, открыла журнал, перелистнула недочитанную статью. С открывшейся страницы на неё смотрел роскошный красный автомобиль, дерзкий и яркий, его наглые глаза-фары как будто спрашивали: «рискнёшь?»

— Охренеть, — тихо прошептала Вера, — надо министру показать, он кайфанёт…

От этой мысли стало теплее на душе, она поняла, что уже не злится на него. Да, ей до сих пор хотелось ему язвить, но обидеть или усложнить работу не хотелось. Она вздохнула и посмотрела в окно.

«Фазу луны он запоминал, господи… Здесь решает совсем не луна, а календарь — неделя без секса, с ума сойти! Со мной такого не было уже лет пять.»

Она вспомнила его холодный взгляд и деловую манеру держаться, убито опустила голову и закрыла глаза.

«И ещё неизвестно сколько это продлится. Через месяц я озверею, вот тогда вы познаете всю глубину тотального хаоса, господин мой обожаемый министр.»

Вера с кривой улыбкой качнула головой и перевернула страницу.