Кошки-мышки с мафией

Из рассказа Толи Затевахина

Вот это было, значит, положеньице: майор Сивуха, грузно пыхтя и мерзко улыбаясь, нависал над нами сверху. А снизу поднимался рецидивист Моченый собственной персоной…

Терять нам, сами понимаете, уже было нечего. К тому же "заболеть" или "уехать к больным родственникам" мне во цвете лет, значит, не хотелось. Поэтому я завопил что было сил:

— Колька, атас!!!

В это время со второго этажа на физкультуру мчался 9 "Б". А надо вам сказать, что 9 "Б" — это тот самый класс, про который сочинена школьная поговорка: "Гром гремит, земля трясется девятый "бэ" домой несется!" И хоть неслись они вовсе не домой, железобетонная лестница тряслась от их топота, это точно. Я еще не закончил орать, как девятиклассники просто смели грузного Сивуху с дороги. Только вежливая Леночка Старыгина крикнула ему: — Молодым везде у нас дорога! Остальные же лавиной молча падали на Моченого. Они оттеснили его в сторону и прижали к стене.

Я схватил портфель в охапку, прыгнул на перила и глазом не успел моргнуть, как пролетел мимо вопящих "бэшников" и Моченого. Только я успел обрадоваться, что в перилах не обнаружилось гвоздей, как сверху на меня спикировал Колька.

Вообще-то как там все происходило в деталях, я сейчас точно не вспомню. Это сейчас весело рассказывать. А тогда все было жутко — перекошенная рожа Моченого, будто в замедленной съемке надвигается на нас, мы пытаемся быстро вскочить на ноги, но все движения отчего-то получаются ужасно медленными, словно спросонья. А потом вдруг движение ленты убыстряется, мы, как Чаплин в немых фильмах, бежим в вестибюль, Моченый, расталкивая руками "бэшников", спотыкается и разносит вдребезги стеклянную дверь, а из-за угла, отсекая нам выход на улицу, мчится глава фирмы "Банзай" Косопузов.

Мои ноги, значит, скользят по кафелю, но Колька хватает меня за локоть, поддерживает, и мы стремглав летим в сторону столовки, как два реактивных космонавта.

Теперь вся компания — Косопузов, Сивуха и Моченый — топает за нами по коридору. Можно было бы попробовать выскочить в окно, но на это у нас явно не хватает времени. Не дай Бог какой-нибудь шпингалет заест или сразу не удастся подтянуться на руках, чтобы влезть на высокий подоконник — и нам крышка. Поэтому, не сбавляя хода, мы со свистом рассекаем воздух в сторону столовки. Большая железная дверь гостеприимно распахнута. Только вот кто добежит до нее первым?

Со стороны все это, наверное, сильно смахивало на эстафету, в которую любит играть малышня на уроках физкультуры. Только, знаете ли, когда призом становится не победа команды, а твоя собственная жизнь, ноги начинают двигаться вдвое быстрее.

Так что в этой гонке по коридору мы, значит, победили. Как только мы с Толькой ворвались в буфет, то грохнули Дверью о косяк и задвинули засов. Дальше мы оба знали что делать — из столовой на улицу вела дверь, через которую наши поварихи во время рабочего дня вытаскивали помои, а после — сумки с продуктами.

Отбрасывая в стороны стулья, мы ринулись к свободе. Но тут наше везение кончилось — дверь на улицу была заперта! И хоть она была не железной, а деревянной, мы с Колькой на роль Шварценеггера, вышибающего любые преграды кулаком, явно не годились.

Пришлось нам вернуться в зал и оглядеться. После краткого анализа нашего положения мы, значит, поняли, что оказались в осажденной крепости. Слева от нас был запертый выход на улицу. Справа — тарабанили в дверь бандиты. Окна в столовке были забраны решетками.

— Мальчики, немедленно открывайте! — доносился до нас голос Вермишели из-за двери. — Не усугубляйте свое положение! Вы не подчиняетесь органам правопорядка!

Да-а, знала бы она, что это за органы правопорядка, но разве кто в такое без доказательств поверит? А доказательств как раз, равно как и свидетелей всей этой катавасии вокруг "стина", у нас не было. Еще хорошо, что дежурная повариха куда-то, видимо, вышла и столовка была на перерыве. По крайней мере мы могли теперь в относительной тишине обмозговать ситуацию.

Обессиленные, присели мы, значит, с Колькой на скамейку и пригорюнились, как тот Иван-царевич из сказки. Сидели мы так, значит, минуты три, пока, наконец, у меня в башке не прояснилось…

Из рассказа Коли Затевахина

Обессиленные, присели мы, значит, с Толькой на скамейку и пригорюнились, как тот Иван-царевич из сказки. Сидели мы так, значит, минуты три, пока, наконец, у меня в башке не прояснилось, и я набрел на одну интересную мысль…

Слушай, помнишь два года назад какие-то два придурка ограбили наш буфет?

Погоди-погоди, — наморщил лоб Толька. — Это почти перед самыми летними каникулами было? Ну, помню. И чего?

А ты знаешь, как именно его грабанули?

Да обыкновенно — сломали замок и залезли. Милиция потом, наверное, собаку по следу пустила — и дело в шляпе. Вот железную дверь потом сюда…

Ничего подобного! — перебил я Тольку. — Замки-то как раз никто не ломал! Вначале вообще никто не мог понять, как грабители сюда пролезли! Это потом, когда они на рынке пытались толкнуть сервиз и сто общепитовских тарелок, их взяли. И только тогда въехали, как они сюда попали!

Да откуда ты это все знаешь? — изумился Толька.

Оттуда, — туманно пояснил я, но потом решил, что надо Тольке все подробно рассказать, а то он подумает еще, что я все это выдумал. — Ты же тогда на летней практике сачковал? А я каждый день сюда ходил.

Знаем, зачем ты сюда ходил, — буркнул Толька. — Синицына тут ошивалась…

— Да не про то сейчас речь, — рассердился я. — И не перебивай, а то у нас и так времени мало. Короче, мы тогда парты от "наскальных надписей" в кабинете биологии отдраивали. (Надо сказать — это любимое наше занятие на летней практике и на уроках труда. Конечно, когда сорок лбов сидят, например, на уроке физики и от закона Менделеева-Клайперона дуреют, поневоле рука тянется написать что-нибудь вроде: "Кто здесь сидит, того люблю, кладите в парту по рублю". Или — того лучше — переписку завязать. Скажем, наваяешь нечто философское типа:

"Я вас люблю, любовь еще быть может…" И через несколько уроков получаешь ответ: "… а может и не быть…" Ну, а далее все развивается согласно фантазиям авторов из разных классов, которые сидят на этом месте: "Я вас люблю, любовь еще быть может… А может и не быть… А может не любовь?.. А может и не я?.. Мальчики, если хотите целоваться, звоните по телефону…" Короче говоря, какие бы там ни были мотивы, но к концу учебного года все парты во всех кабинетах обычно бывали густо испещрены надписями и рисунками. Так что в мае приходилось все это оттирать и отскабливать с тем, чтобы в сентябре можно было начать все сначала.) Вот вазюкаем мы тогда тряпками, и вдруг к биологичке заходит Вермишель. Ну они, конечно, тут же начали шушукаться. А поскольку я от них недалеко был, то все слышал. Вначале Бионика засюсюкала:

— Ой, Вера Михайловна, я вчера в универмаге такую кофточку видела…

Тут Толька опять грубо меня прервал:

— Ты давай про ограбление, а не про кофточки. Они же сейчас запасной ключ от двери найдут и досказать даже, значит, не успеешь, в чем там дело было.

Ладно, в общем, они про свои дела поговорили, а потом про буфет стали судачить. Вермишели, оказывается, знакомый следователь сказал, что те два хмыря пролезли в столовку по подземным коммуникациям!

По канализации что ли, как черепашки-ниндзя? — уточнил Толька.

— Нет! Оказывается, кроме канализации под крупными зданиями, типа школы или больницы, есть подземные

ходы, по которым протягивают телефонные провода и силовые электрокабели. Понял? И вход в эти коммуникации в каждом здании есть. У нас он, выходит, расположен где-то в столовке. Поскольку наши поварихи знать не знали, что это за люк такой, им и в голову не пришло его запирать! Вот этим-то путем воры и пролезли!

Ну и что? — возразил мне Толька, с тоской поглядывая на улицу, где вдоль окон уже прохаживался Моченый. — Так теперь небось этот люк уже закрыли.

Да сомневаюсь я! Ты что, не знаешь, какой у нас обычно бардак тут? Конечно, следователь, наверное, отправил предписание закрыть и опечатать этот люк. Но дело-то когда было? Летом! А летом все в отпуск уходят. Секретарша директорская уж точно. Пока то да се, письмо могло затеряться. Да и если дошло все же до директора, он и сам мог о нем потом забыть. Мало ли у него забот под первое сентября!

— Убедил, — наконец вздохнул Толька. — Давай быстро этот люк искать. Ну, а если там амбарный замок, а

не английский, может быть, откроем. Не впервой сегодня…

В это время за железной дверью, которая выходила в школьный коридор, послышался шум. Мы на цыпочках подкрались к ней и прислушались. Говорили несколько человек, причем все, как это обычно бывает при скандале, одновременно…

Из рассказа Толи Затевахина

За железной дверью, которая выходила в школьный коридор, послышался шум. Мы на цыпочках подкрались к ней и прислушались. Говорили несколько человек, причем все, как это обычно бывает при скандале, одновременно. Громче всех слышались, конечно, вопли Вермишели:

— Что это такое, Анна Ивановна? Вы уходите на целых десять минут и оставляете буфет без присмотра? Это уже не в первый раз, я вас предупреждала: все это очень плохо кончится! Затевахины, немедленно открывайте! Буфетчица:

— Ну что это вы такое, что это вы такое говорите, Вера Михайловна! Вы же знаете, что я тут каждый день от зари до зари как проклятая кручусь. Ну что ж теперь, в туалет даже не выйти?

Вермишель:

— Выходите — закрывайте двери!

У нас еще коммунизм не наступил! В туалете-то вы двери запирать не забываете? Затевахины, да что же это такое, немедленно открывайте!

Буфетчица:

— Каждый раз не назакрываешься! А потом замок в этой двери заедает. Я сколько раз завхозу говорила: надо

замок менять, надо замок менять. Как об стенку горох. Я вот так один раз запру, замок сломается, слесарей придется вызывать, чтобы вскрывать, а по-нынешнему времени знаете сколько это…

Завхоз:

— Замков на складе нет, Вера Михайловна. Я там давеча был…

Буфетчица:

— Врет. Они, небось, с дворником его давным-давно получили и пропили.

Завхоз:

— Что-о-о?! А кто домой вырезку каждый день таскает и ей своего кота кормит?

Вермишель:

— Да прекратите вы! Лучше скажите, как теперь эту дверь открыть? Затевахины, немедленно открывайте!

Буфетчица:

— Так у меня же запасные ключи есть!

Сивуха:

— Так чего же вы молчали? Мы уже двери собрались ломать.

Буфетчица:

— Да я все объяснить пытаюсь, а вы мне и слова не даете сказать.

Вермишель:

— Затевахины, немедленно открывайте!

Сивуха:

Ну где они, ваши ключи, давайте!

Буфетчица:

Ой, а они у меня дома!

Вермишель:

— А какое вы имели право их дома держать? Затевахины, открывайте — хуже будет!

Буфетчица:

— А где мне еще их держать? Здесь же прут все!

Завхоз:

— Кто прет? Кто прет-то?!

Вермишель:

— Анна Ивановна, пишите объяснительную! Затевахины, немедленно открывайте!

Сивуха:

— Где вы живете? Адрес у вас какой?

Буфетчица:

— Откуда я знаю, кто прет! Трудовая, пятьдесят семь, квартира девятнадцать… Да ради Бога, меня вон в семнадцатую школу уже два года приглашают!

Вермишель:

— Это кто же вас в семнадцатую школу приглашает? Затевахины…

Сивуха:

— Сколько до вашего дома на машине ехать?

Завхоз:

— Ты мне за эти слова еще ответишь!

Буфетчица:

— Кто, кто… Дед Пихто… Директор Деревянко… Десять минут! Ты на свою жену кричи, а я тебе тут не матрешка на палочке!

Тут среди этого гама я уловил ключевую фразу "десять минут". Значит, раньше чем через десять минут им нас отсюда не выколупать. Время есть!

Как муравьи, обеспокоенные развороченным муравейником, забегали, значит, мы с Колькой взад-вперед — люк ищем.

В это время Моченому надоело на улице патрулировать и слоняться взад-вперед, как верблюду вокруг любимой колючки, и он подошел к окну. Сложил руки домиком и стал пытаться высмотреть, что у нас творится. К счастью, солнце хлестало прямо в окна и разглядеть что-либо с улицы в столовой было практически невозможно.

Первым делом мы с Колькой обследовали, значит, обеденный зал.