Глава 3

Окруженный заботой своих спасительниц, Болан поправлялся очень быстро. Его кормили, как только он открыл глаза, и все время его согревало «тепло человеческого тела». В понедельник он уже смог встать на ноги и воспользовался этим, чтобы внимательно изучить жилище девушек. Мак сразу понял, что финансовых затруднений у них нет. Дом, где они снимали квартиру, находился в восточной части Манхэттена, в одном из лучших его кварталов. На крыше здания имелся сад, а квартира, хоть и небольшая, была обставлена очень шикарно. Эви и Рашель жили в одной комнате, тогда как вторая спальня предназначалась для Паулы. Болан подумал, что она пошла на большую жертву ради удовольствия спать отдельно, поскольку комната была крошечная, без окон. В ней почти все место занимала широченная кровать. Зато гостиная оказалась очень просторной и комфортабельной. На втором этаже, куда вела винтовая лестница, находились кушетка для массажа и кварцевые лампы. Стоял там и великолепный, сверхсовременный бар с видеомагнитофоном и музыкальным центром. Кухня, тоже не слишком большая, была оборудована всем необходимым. Но девушки, похоже, не готовили ничего, кроме салатов и кофе. Впрочем, в холодильнике лежали изрядные запасы мяса, предназначавшиеся, надо полагать, специально для него, Болана.

Эви оказалась чрезвычайно болтливой девушкой, и от нее Болан узнал, что Паула, возглавлявшая их ассоциацию, старше всех — ей уже двадцать шесть лет. Рашель было двадцать два года, а Эви едва исполнилось двадцать. Втроем девушки основали предприятие «Дом моделей Паулы», в котором все они пользовались равными правами. Паула создавала модели, Рашель — известная манекенщица — поставляла клиентуру, а Эви вложила в дело свой капитал. Они разрабатывали сверхмодную одежду для хиппи и, как утверждала Эви, не боялись никакой конкуренции.

Болану между делом сообщили, что сеансы согревания для него закончены. И эту новость он воспринял с превеликим огорчением. Еще он узнал, что саму идею Паула услышала от одного из мистиков, азиата по происхождению. Его учение основывалось на том, что жизненные силы, якобы, могут переходить из одного тела в другое.

Паула объяснила это так:

— Равновесие — основной принцип всех естественных законов Вселенной. Вселенная тоже пребывает в равновесии — ведь звезды и планеты обмениваются между собой энергией. Наши тела поступают подобным же образом. Ослабевшее тело немедленно воспользуется жизненными силами здорового, находящегося рядом. Само стремление изолировать больных от здоровых абсурдно. Каждый больной должен лежать рядом с совершенно здоровым человеком, который легко переносит незначительное уменьшение его жизненной силы. Такая энергия, передаваемая больному, позволила бы предотвратить немало смертельных исходов.

Теперь Болан понял, почему Паула не закончила учебу и не стала медсестрой.

— Ладно, согласен, — сказал он. — Но тут возможно и обратное: кто-то попросту истощит свои силы, прежде чем другой наберется их...

— Вот потому-то мы и прекратили наши сеансы, — объяснила Паула. В ее глазах мелькнул лукавый огонек. — Ведь половая энергия в человеческом теле является преобладающей. Таким образом, вы сами себя причисляете к людям слабым.

Болан не признавал никакого шарлатанства в медицине, но не стал дискутировать, а просто предпочел сменить тему. В конце концов, ему спасли жизнь, и он не имел права осуждать или критиковать своих спасителей. Ясно одно — везде есть свои положительные и отрицательные стороны.

Паула и Эви занялись домом моделей, а больного оставили на попечение Рашель. Безуспешно пытался Болан смягчить красавицу сиделку, которую обидел во время их первой встречи. Больше он не видел ее обнаженной. Во всяком случае, то, что она носила, могло вполне сойти за одежду в обществе нудистов: мини-шорты из замши выгодно подчеркивали линию ее бедер, а нечто похожее на коротенькую майку, сшитую из разноцветных лоскутков, слегка прикрывало великолепную грудь. В качестве украшения у нее на лбу был изображен небольшой восточный символ.

— Это тоже произведение Паулы? — спросил Болан.

Она, грациозно поведя плечами, ответила:

— Нет, я нарисовала сама.

— Чтобы выглядеть скромнее? — с улыбкой проронил он.

Она коротко взглянула на Болана, потом отвела глаза:

— В человеческом теле нет ничего вульгарного. Усвойте это раз и навсегда. Вульгарность — порождение разума, и только.

— Это ваше Божество позволило совершить такое открытие?

— Не нужно шутить такими вещами, ведь Бог многолик.

«Ах ты, чертова нудистская ханжа», — подумал Болан, а вслух произнес:

— Извините, но я не думал, что вы к этому так серьезно относитесь.

— Да, к этому я отношусь очень серьезно.

— А почему вы не называете это существо просто Богом?

— С этим символом связано слишком много невежества и суеверия. Ведь слова несут огромную смысловую нагрузку, не так ли? Они символизируют и характеризуют наш образ мышления.

— Может быть, вы и правы. Только скажите, какой символ должен приходить в голову, когда начинаешь думать о сексе?

— Что касается вас, то я не знаю, — отозвалась она, немного помолчав. — Лично я думаю о чистоте.

— О чистоте? Сожалею, но тогда наши слова-символы не совпадают, — сказал он.

— Ничего удивительного! Ваши мысли очень вульгарны. Вы убиваете и терроризируете людей и при этом бьете себя в грудь, как самец гориллы в джунглях, утверждая, что боретесь за правое дело. Понятно, что даже сексом вы занимаетесь с такими же мыслями.

Она явно пыталась отомстить ему за нанесенное ранее оскорбление. Болану это не очень понравилось, однако он ответил:

— Убийства и занятия любовью для меня — вещи совершенно разные. Я бы не хотел, чтобы мы ссорились, Рашель, но я прошу вас, утолите мое любопытство. Скажите, что вы испытываете, когда занимаетесь любовью?

— Я не занимаюсь любовью, — холодно ответила она.

— Ну, тогда понятно.

Болан был сражен ее заявлением.

— Просто любовь целиком поглощает меня, — объяснила она.

— Вот как?

— Это и есть чистота. Встречаются мужчина и женщина, между ними пробегает искра, и любовь разом поглощает их, если они достаточно умны.

Он тихонько засмеялся:

— Вы хотите сказать, что они ложатся там, где встретились, и занимаются любовью, как только между ними пробежала искра? И неважно, где это происходит: в Таймс-сквере или в Бруклинском метро?

Рашель улыбнулась:

— Не надо все понимать буквально. Совсем ни к чему ложиться, где попало. Для тех, кто посвящен в это искусство, достаточно лишь дождаться, чтобы любовь охватила их. И в нужный момент она сама приведет их в подходящее место.

Подобные тонкости показались Болану недоступными.

— А как же поступить тем, кто не посвящен? — спросил он.

— Вот они-то и бывают вульгарны и грязны. Они вечно стараются кого-то соблазнить и почти не контролируют своих чувств, даже не вспоминая о самом первом, самом чистом порыве. У них все заменяют мысли о сексе, которые и провоцируют их на бесчестные поступки. Тут-то и начинается порнография. И кстати, Мак Болан, между мной и вами пробежала искра любви. Только вы швырнули ее мне в лицо.

По правде говоря, Болан адресовал эту искру к другой части ее тела, возможно, даже сам того не подозревая. Но теперь Мак понял свою ошибку.

Поэтому-то он отозвался с самым серьезным видом:

— Рашель, вчера я еще не очень хорошо себя чувствовал.

— Я знаю. Но даже в этом состоянии вам удалось втоптать меня в грязь.

Она грациозно отошла от него, и он остался один у окна. Болан смотрел на декабрьское небо. Такой разговор не скоро забудется, но обдумывать его придется позже. Сейчас его занимали другие мысли. Прежде всего, как долго он может позволить себе пробыть нахлебником у девушек, которые спасли ему жизнь? Какой опасности он их подвергает, оставаясь у них? Что сейчас предпринимает мафия, чтобы найти его? А фараоны? Неужто все сидят и спокойно ждут, пока он сам не объявится? Как раз в этом Мак сильно сомневался.

Внезапно Болан почувствовал, что спор с Рашель Силвер выбил его из колеи. Она говорила о чистоте в любви, а с ним сейчас нужно говорить о чистоте в войне... ибо война тоже может быть чистой. Пусть это и адская чистота, ну и что с того?! Мысли Болана неожиданно переключились на другую тему: вдали от фронта любая армия расслабляется и становится недисциплинированной. Каждая минута, которую он проводил в безопасности и удобстве уютной квартиры, делала его все более и более уязвимым.

Нужно как можно скорее возвращаться на фронт. Болан поднялся, прошел в ванную и осторожно разбинтовал плечо. В зеркале он увидел свежую рану. Швы, наложенные Паулой, были неровными, но ткани вокруг них не воспалились. Похоже, она и впрямь знала толк в медицине. Мак пристально рассматривал себя в зеркале — двухдневная щетина сильно изменила его. Итак, он начнет отпускать бороду и проведет у девушек еще два дня, чтобы окончательно встать на ноги. Ну а потом можно переходить к делу.

Во вторник утром, встав с дивана, он обнаружил, что уже способен свободно двигаться. Его походка обрела прежнюю упругость, и он мог безболезненно поднимать левую руку. Мак проглотил огромный бифштекс с кровью, который ему поджарила Паула, после чего заявил своей спасительнице, что теперь способен в одиночку завалить и медведя.

В итоге Паула решила, что теперь Болан вполне может остаться в квартире один, и девушки втроем стали собираться в дом моделей. Эви вбежала в комнату, чмокнула Мака в губы и шепнула:

— Не переживай!

Болан улыбнулся и закрыл за ними дверь. Впервые за много дней, оставшись один, он долго простоял под душем, а потом немного размялся...

Утром Паула отправилась в аэропорт и получила багаж Болана. Когда она привезла чемодан домой, то увидела, что Мак, стиснув от боли зубы, накачивает ослабевшие мышцы.

— Я думаю, вам лучше знать, что делать, — коротко бросила она и, поджав губы, вышла из квартиры.

Болан действительно знал, что делать, — необходимо как можно скорее восстановить работоспособность плеча. С самого утра он инстинктивно чувствовал, что настал тот день, когда они должны расстаться.

Мак перенес чемодан в комнату, открыл его и осмотрел потайную застежку, запирающую второе дно. Все было в порядке. Содержимое тайника тоже осталось нетронутым: небольшой 9-миллиметровый пистолет «беретта», который он купил во Франции, кобура для него и несколько обойм. Мак тщательно проверил работу пистолета, вставил обойму и, передернув затвор, дослал патрон в ствол. Поколебавшись минуту, он навинтил глушитель и вложил пистолет в кобуру, оделся и попробовал приладить кобуру под мышкой, но, поморщившись от боли, укоротил ремень, чтобы тот не касался раны на плече.

Чемодан он бросил на кровать и, взяв куртку, прошел в гостиную. Теперь оставалось лишь найти лист бумаги, чтобы написать девушкам записку.

В прихожей стоял небольшой секретер. Болан направился было к нему, как вдруг дверь открылась и в квартиру вошел человек в коричневом костюме. Руки его сжимали небольшой, ломик, а на физиономии застыла идиотская ухмылка. Встреча с Боланом несказанно поразила его: ухмылка мгновенно сошла с лица, а глаза округлились, едва он увидел кобуру на рубашке Болана. Ломик выскользнул из разжавшихся пальцев, и человек неловким движением попытался распахнуть куртку.

«Беретта» мгновенно очутилась в руке Болана.

— Стоять спокойно!

Мужчина застыл и удивленно пробормотал:

— Но... в чем дело?

— Вот это вы мне сейчас и объясните, — сказал Болан.

— Полиция, — ответил мужчина. — Я из полиции.

— Докажите.

Вошедший криво усмехнулся, по-прежнему не решаясь двинуться с места.

— Ладно, я не фараон, — признался он.

Болан молчал, холодно глядя на него, и по его губам скользнула кривая усмешка.

— Я не думал, Болан, что застану тебя здесь, а тем более на ногах.

— Вот в этом-то я не сомневаюсь, — холодно сказал Болан.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом Болан произнес:

— Если ты намерен и дальше молчать, то умрешь.

Тип в коричневом костюме несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем к нему наконец вернулся дар речи:

— Сэмми велел нам наблюдать за багажным отделением аэровокзала в Истсайде. Там у нас есть свой человек. Он знал, какой багаж привезли из аэропорта Кеннеди в субботу. Мы проследили — разобрали все. Остался только один чемодан. Сегодня какая-то баба получила его, и мы поехали за ней следом. Вот и все, Болан. Но я не из убийц.

— Ты работаешь на Сэма «Бомбардира»?

Мужчина в ответ нервно покачал головой:

— Да, но не так, как ты думаешь. Я временно сотрудничаю с ним. Просто Джейк Сакарелли одолжил меня Сэму, а вообще я занимаюсь проститутками в Бруклине. Я никогда раньше не работал по контракту.

— Ты, может быть, упустил свое счастье.

В глазах мужчины мелькнул панический ужас.

— Боже мой, я же только следил за тем, кто получит багаж, вот и все.

— А кто работает вместе с тобой?

— Тони Бой Лаккардо.

— Где он сейчас?

— Ждет меня в коридоре, у лифта.

Болан удовлетворенно кивнул.

— Кто еще с тобой, кроме него?

Мужчина с трудом проглотил слюну.

— Внизу нас ждет шофер.

— Марка машины?

— "Шевроле", голубой «шевроле».

— Достань свое оружие, но только левой рукой, я хочу видеть твои пальцы. Доставай медленно.

Мафиози в точности выполнил приказание и хрипло произнес:

— Не убивай меня, Болан, умоляю тебя. Я ведь к тебе ничего не имею, просто...

— Кто, кроме тех, кого ты назвал, знают, что ты приехал сюда?

Человек в коричневом костюме увидел проблеск надежды и, не задумываясь, ответил:

— Клянусь, никто. Мы следили за этим чемоданом с субботы и от скуки уже потеряли всякую надежду. Никто больше не знает, Болан, а я лично против тебя ничего не имею. Да отпусти ты меня, в самом деле. Ну, прострели мне плечо, если считаешь, что так надо, но зачем же меня убивать? Хладнокровно, ни за что...

Как раз такие моменты войны Болан ненавидел больше всего. Он терпеть не мог хладнокровно убивать.

Невольно припомнился разговор с Рашель Силвер, которая говорила о чистоте в любви. Убийство тоже может быть чистым. Хороший солдат не занимается войной, он ждет, пока война не захватит его целиком и полностью.

Маку было совершенно ясно: если бы человек в коричневом костюме увидел, что Болан без сознания, полумертвый лежит на кровати, он, не задумываясь, тотчас добил бы его и даже, возможно, отрезал голову, чтобы потом представить ее «Коммиссионе». Если бы речь шла только о встрече с опростоволосившимся мафиози, Мак, ни секунды не колеблясь, пощадил бы его. Но вот ради безопасности Паулы Линдлей и ее подруг этот человек должен умереть. Болан знал, что за жизнь любой из девушек никто не даст и цента, если этот тип уйдет отсюда живым и невредимым.

И поэтому Болан печально ответил ошалевшему от страха сутенеру из Бруклина:

— Я тоже против тебя ничего не имею, старик.

«Беретта» чуть слышно кашлянула, и человек в коричневом костюме рухнул на пол, получив пулю между глаз. Он умер молча и спокойно, без всяких мук. Если уж требовалось убить, Болан предпочитал делать это с христианским милосердием.

Он обернул голову покойника его же курткой, предварительно подложив ему под затылок подушку, чтобы та впитывала кровь, и туго связал рукава, чтобы все это сооружение не развалилось. Потом накинул куртку, перешагнул через труп и отправился искать Тони Боя Лаккардо, который должен был стоять у лифта.

Болан сразу же увидел его и застрелил как раз в тот момент, когда Тони Бой оторвал взгляд от программы бегов. Оттащив труп в закуток за лифтом и вытерев следы крови в коридоре найденной там половой тряпкой, Болан вернулся в квартиру и погрузил тело человека в коричневом костюме на ту же тележку, на которой несколько дней назад привезли его самого. Завернув по дороге в лифт, Болан уложил на тележку и Тони Боя. Туда же последовала половая тряпка со следами крови. Прикрыв оба трупа старым тряпьем, найденным в коридоре, Болан закатил тележку в лифт и спустился в гараж.

Сторож с мрачным лицом безразлично смотрел, как Болан толкает тележку к погрузочной площадке.

— Пойду подгоню машину, — проговорил Болан.

Сторож равнодушно кивнул и снова уткнулся в газету с комиксами.

Болан вышел на улицу через служебный вход и дошел до угла. Потом медленно вернулся к дому, где под знаком «Стоянка запрещена» стоял голубой «шевроле» с включенным мотором. Приблизившись к машине, Болан быстро открыл правую переднюю дверцу машины и сел на место рядом с водителем.

При виде «беретты» у того полезли глаза на лоб. Болан холодно произнес:

— Мне нужен адрес Сэма «Бомбардира» и побыстрее, я очень тороплюсь.

Водитель закашлялся и, когда приступ прошел, ответил:

— Посмотрите в перчаточном ящике, там должны быть визитные карточки.

Болан чуть не расхохотался, найдя целую кучу визитных карточек, на которых под фамилией Чианти золотыми буквами было написано: «Подряды на инженерные работы». Взяв одну из визиток и сунув ее в карман, Мак захлопнул крышку и приказал:

— Прекрасно, вперед! Вокруг здания — к западным воротам гаража.

Ему понадобилось меньше секунды, чтобы вытащить из-за пояса водителя небольшой пистолет и бросить его на заднее сиденье. Машина тронулась. Через пару минут «шевроле» въехал в гараж и остановился у погрузочной платформы. Болан выдернул из замка ключи зажигания и заставил водителя выйти из машины. Потом он протянул ему ключи и велел:

— Откройте багажник.

Шофер молча взял ключи и подошел к багажнику, растерянно озираясь в надежде, что кто-нибудь вдруг подоспеет на помощь. Но единственным человеком в гараже был сторож. Он по-прежнему сидел в своей стеклянной будке и, склонившись над столом, читал газету.

Болан поднялся на платформу и ногой подтолкнул к краю тележку.

— Поднимитесь ко мне, — приказал он.

Мафиози метнул в него злобный взгляд, однако подчинился — хотя Болан и спрятал «беретту», тон его был непререкаем.

Водитель поднялся наверх и стал ждать дальнейших приказаний.

— Освободите от мусора мою тележку.

Водитель подхватил кучу тряпок и швырнул их в открытый багажник «шевроле». Вот тогда-то он и увидел кровь на своих руках. Его колени предательски задрожали, и он чуть было не упал в обморок, услышав голос Болана:

— Уберите все!

Мафиози уже понял, что именно найдет на дне тележки. И все же он шарахнулся в сторону, увидев под тряпками два трупа.

— О Господи, — прошептал он, отворачивая голову.

Куртка Болана приоткрылась, и «беретта» опять оказалась в его руке.

— У вас есть секунда, чтобы взяться за работу.

Шофер согласно кивнул, быстро глянул по сторонам, затем нагнулся и взялся за Тони Боя. Сопя, он поднял его и перевалил труп в багажник. Человек в коричневом костюме был на много тяжелее, и ноги у водителя от напряжения дрожали, так что Болану пришлось помочь ему. Тело сутенера они положили на труп Тони Боя, потом Болан приказал шоферу вытереть тележку. Проделав всю эту грязную работу, тот бросил окровавленную ткань и половую тряпку в багажник поверх трупов и в ожидании застыл у машины.

— Теперь ваша очередь, — скомандовал Болан. — Залезайте туда.

Шофер страшно побледнел и забормотал:

— Только не это, Господи, не надо туда, я умоляю вас...

Раздался почти бесшумный выстрел «беретты», и пуля пробила левый глаз шофера. Мафиози упал поверх трупов своих коллег, и Болан подогнул ему ноги, чтобы закрыть крышку багажника. На щеке Мака дернулась мышца.

— Война в чистом виде — это ад, Рашель, — пробормотал Болан.

Он запер багажник и с тележкой поднялся на лифте в квартиру. Несколько секунд спустя он уже сидел за рулем машины и медленно выезжал из гаража. Сторож наконец-то поднял голову, и Болан помахал ему рукой.

Он выехал на улицу, взглянул на визитную карточку Чианти, тихо проворчал что-то себе под нос и свернул на север — к кварталу Триборо Бридж. Он не очень хорошо знал Бронкс, но был уверен, что без проблем найдет Чианти «Бомбардира» и доставит ему на дом свой быстро остывающий груз.

Сэм «Бомбардир» поймет, что означают эти трупы. Ведь убийство было его профессией еще задолго до того, как Болан появился на свет.

Загрузка...