Кости. Навье царство (СИ)

Глава 5.4

Светослав

— Куда мы идем? — двери бара звериной пастью лязгнули за спиной, когда несостоявшаяся отравительница подала-таки голос. Повернув голову, окинул быстрым взглядом хрупкое лицо. Под бравадой мерещилось смятение. Девчонка боялась. Меня, Кира, своего поступка или всего того, к чему он мог привести, а также того, что мы могли с ней за это сделать. Был еще вариант, что кто-то там, за ее спиной, большой и важный (в ее глазах уж точно), мог сделать с ней вещи куда более страшные. Или она так думала, наивная. Едва ли был на свете кто-то, способный на пытки и убийства страшнее, чем мы с Киром. Я еще в юности спокойно смотрел, как у моих ног горели люди. Запах паленой плоти не вызывал даже тошноты. Мог бы даже завтракать, глядя на пир огня, составить ему компанию, так сказать. Противно не было. С чего бы?

Ты правда думаешь, что в твоей жизни будет враг более страшный, чем я, девочка? Глупая человечка, как мало знаешь ты о жизни. Радуйся, что мало.

“Ты вечно делаешь нас чудовищем”, — недовольно встрепенулся голос в голове.

Слишком не вовремя. Да и с чего? Не от того же, что рядом семенит, не поспевая за размашистым шагом эта пигалица.

“Это тебе она не нравится, а мне очень даже”, — пришлось мотнуть головой, чтобы избавиться от ненавистного голоса, но тот и не думал заткнуться. — “Я вообще люблю хрупких и маленьких”.

Подавив желание стиснуть руками виски, вместо этого сильнее сжал руку Ядвиги. Та зашипела, всем видом давая понять, что с силой переборщил. Подумайте, неженка какая.

— К озеру, — как спросила, так и ответил, и нечего так смотреть на меня, я не Кир, на надутые губы не покупаюсь. Хотя, можно бы. Красивые. Пухлые, блестят аппетитно, намазанные какой-то бабской херней. Думают, что приятно эту дрянь слизывать?

-Там костры жгут, Купальские, — Тим, догнав, пристроился по правую руку девчонки. — Ну чего ты вцепился в бедняжку, Свет, не подохнет твой доберман!

-У меня собак нет, забыл? — почему так раздражает, что Лихачев влез и сюда со своей вечно довольной рожей? Сверкает начищенным рублем, будто я сестру его через костер прыгать тащу.

«Да к сестре б его и дурак близко не подошел, а я не дурак».

К этой бы тоже не подошел, но тут два варианта или через костёр её поведу я или Кощей через Смородинку. А он вполне мог и сорваться, сильно взбесился, когда понял, что в бокале отрава. Еще не хватало, чтоб спустил на девку тьму. Нечего лишний раз нарушать баланс и договор со светлыми. Чужачке не место в этом лесу, в Костях тоже. Нутро чует: принесет бед с собой.

С берега реки слышался запах дыма, смешанный с северным ветром и дурманом разнотравья. От близости огня внутри всколыхнулось нетерпение. Проклятущий змей вновь встрепенулся.

«Тварь. Лучше б ты вылез уже или подох там, а не трепал душу и нервы».

Гости вовсю горланили песни. Смех и перебранки разлетались над полем, как птичий клекот.

-Красиво, да? — явно обращаясь к Яде, довольно протянул Тимофей.

Я особым ценителем прекрасного не значился, ко мне с такими вопросами ходить — дело гиблое. Вот клинок — это да, красивый, даже в огнестрельном оружии есть своя, особенная, красота. Бабы иногда бывают. А зарево красивое только когда селенье все полыхает и крики горящих в нем заживо ласкают слух.

“И еще я после этого чудовище и тварь”, — цокнуло в голове обиженным тоном чужеродных мыслей.

— А если я не хочу к озеру?

Смелая девка, ничего не скажешь. Или дурная просто и не чует, от кого опасностью веет.

— Так я и не спрашивал, — вопреки насмешливому тону, не шутил. — Спасаю тебя от гнева начальства, знаешь ли. Чтоб не пришиб в агонии.

Тим заржал, закивав болванчиком:

-А что? Правду говорит, наш доберман он такой!

"Так вот, кто у нас доберман. Уж не пигалица ли навешала ярлыков? Стало вдруг интересно, кто у нас я?"

— Мне ты тоже погоняло уже придумала? — улыбка получилась даже беззлобной. Раздражающее до красной пелены перед глазами прозвище у меня уже имелось и вряд ли девчонка окажется достаточно изобретательной, чтобы переплюнуть Кира.

Она неуверенно повела плечами:

— Не думаю, что сейчас подходящее время и место для придумывания милых прозвищ.

— Ну, если «доберман» — это мило, то боюсь представит, как ты его называешь в гневе.

— Никак не называю, — буркнула она, поёжившись.

«Правильно, лучше не выдавать все секреты»

Мы вышли на пологий берег, на котором, вдоль реки разожгли каскад из костров.

В центре, собранный из разномастного хвороста, высился костер-матка — прообраз мирового дерева.

Высоченное бревно с прибитым к нему колесом — символом круговорота всего в мире, казалось, подпирает тяжелое сине-фиолетовое покрывало ночного неба.

Толпа расступилась, пропуская меня. Усмехнувшись, выпустил руку Ядвиги, подхватил пару хворостинок из самого основания, несколько раз ударил ими друг о друга под улюлюканье зевак, ожидавших купальского чуда. Огонь для этого костра всегда брали только живой — добытый по-старинке, без спичек и прочей новомодной белиберды. Чуть разомкнув губы, дыхнул на сцепленные прутики. Тёр я их только для вида, конечно, огонь пришел послушным зверьком, пополз вдоль брошенной на груду хвороста ветки, лизнул одну, вторую, будто пробуя, хорош ли вкус, а потом накинулся, оголодавшим путником, затрещав, глотал одну ветку за другой под восторженное подбадривание толпы.

Отсвет пламени подкрасил цветные волосы кощеевой стажерки в еще более необычный оттенок.

«Интересно, а свои какие?»

Ну что за дурная привычка уродовать себя? Красивая ведь девка, нет же: намалевалась, наколок понабила. Испачкалась, глупая. И тело испачкала, и душу. Мысль эта отдавалась где-то глубоко горечью.

Поддавшись не свойственному для меня совершенно порыву, схватил Ядвигу за ладонь, переплетая её тонкие пальцы со своими и дернул на несколько шагов назад, чтобы тут же, не дав опомниться, разбежаться как на аркане волоча ее, ошалевшую, за собой.

Оттолкнулся от земли, крикнув за секунду до того: — Прыгай, не то сгорим, — и нырнул вместе со странной, несуразной девчонкой аккурат в лижущее чуть не сами тучи пламя.

Её визг был полон контрастов, в котором слышался нескрываемый ужас и восторг одновременно. Он пробрался по телу, поднимая мелкие волосы на затылке, сам не заметил, как ответил ей смехом, живым, не едким. Так хорошо было в огне, так жарко в груди и её рука в моей ладони казалось к месту. Пришлось, правда, прикрыть щитом слегка, чтоб не хлестнуло ее голодное пламя, метнувшееся мне навстречу из костра.

Стоило ногам вновь коснуться земли, как очарование момента спало. Завидев, что руки наши так и остались сцеплены, стоявшие поближе зеваки принялись поздравлять и требовать зрелищ.

—Целуй невесту, раз огонь благословил! — раздалось откуда-то слева. Я обернулся, не найдя, впрочем, кто такой смелый и прыткий. Может, и стоило? Если ее кто-то сюда послал шпионить, так пусть увидят, что мы оба: Кир и я, купились на приманку. Заглотили. Крутанув девчонку на себя, пользуясь сплетенными руками на манер рычага, резко наклонился, ловя ее губы своими.

Ядвига охнула мне в губы, неосознанно их приоткрывая.

“Сладкая”, — тут же встрепенулся голос в голове.

Злясь на него, я только сильнее вжал в себя девчонку, ошарашенную настолько, что даже не сразу догадалась вырываться. Не желая сцен на виду у всех, отпустил раньше, чем одумается и примется колотить свободной рукой всем на потеху. Даже воздух не успел закончиться в груди — таким коротким вышел показательный поцелуй. А неожиданно захотелось большего.

Она отстранилась, нервно оглядываясь по сторонам, облизнула, только что целованные мной губы, прикусила нижнюю.

— Зачем? — тихо озвучила единственный вопрос. Ни скандалов, ни показательных пощечин.

— Традиция такая, — беззаботно пояснил, пожав плечами. — Чьи руки костер не разорвал — положено целоваться. Спроси у Тимофея, если не веришь, вы, вроде спелись, — в подтверждение даже сделал шаг назад, чтобы не нависать над ней. Знал, как давит на психику даже здоровым мужикам проснувшийся в подсознании змей. Заинтересовался, сволочь.

«Нашел кем, твою мать».

Я все смотрел и не понимал, с чего вдруг. Ну что в ней особенного, кроме волос вырви глаз, наколок этих несуразных (мне и не нравилось никогда такое) да сладких, медовых почти губ.

-Идем, проведаешь начальство. Молись, чтоб остыл уже, причем метафорически. Желательно, не в прямом смысле.

Она с ужасом округлила глаза:

— А может не надо?

— Надо, Яда, надо, — усмехнулся, сканируя испуганное личико.

— Вот это дела! — выросший перед рожей Тим преградил нам дорогу. — Нет, ну ты молоде-е-ец, отрава. Хитра-а! Слу-ушай, может дудочку тебе подарить? Заклинательницей будешь, — распинался Лихачев, глядя при этом совсем не на Ядвигу.

— Заткнись уже, а то я заткну, — его довольная улыбка отчего-то именно сейчас раздражала. Кого-то неловкого за спинами как раз ужалило огнем. Нашли время прыгать. Прям под носом у Лиха.

«Идиоты, вам что ли родители сказок в детстве не читали?»

— Свали от костра подальше, — посоветовал я, заметив, как тень скользнула по лицу друга. Да, брат, каждый платит свою цену за силу. Моя доля не слаще.

-Идем, Ядвига. У тебя сегодня ночной дозор, у постели больного. За ошибки надо платить, тебе говорили? Сегодня мы познакомились поближе с ещё одним героем нашей истории. Пра-арам-пам-пам — Светослав Горынев. Как он вам?