Коты Эрмитажа

Эпилог

«Мона Лиза» висела на своём месте в главном музее Санкт-Петербурга. Вокруг картины толпились туристы, а рядом разгуливали пушистые охранники – коты.

Коты Эрмитажа стали настоящими звёздами музея. И желание сфотографироваться с ними стало такой же неотъемлемой частью экскурсии для каждого посетителя, как и осмотр самих предметов искусства.

Морис нашёл свое призвание. Он больше не ел картины... Ну почти.

Серьёзный мышонок стоял на столе. Двое сотрудников музея с почтением положили перед ним холст, с виду напоминающий неизвестную работу Пабло Пикассо.

Морис сделал коготком очень аккуратный соскоб краски и попробовал её на вкус.

– Фу, подделка! – брезгливо сказал он, выплёвывая. Потом мышонок деловито понюхал кофейные зёрна и кивнул сотрудникам Эрмитажа: – Несите Рембрандта!

Так что теперь Морис работал экспертом в Эрмитаже, ведь никто, кроме него, не мог настолько точно определить возраст и подлинность предметов искусства.

Макс исправился и всё-таки обрёл долгожданную славу... Теперь у него была личная мастерская, где пушистый художник мог создавать свои рваные шедевры. А Рулет остался его верным помощником. Он, кстати, тоже пробовал заниматься искусством, но пока его успехи были невелики.

Картины Макса теперь висели в лучших музеях мира, и не только в музеях... Это секрет, но, если вам когда-нибудь доведётся побывать в Белом доме в Соединённых Штатах Америки и заглянуть в кабинет президента, обратите внимание на то, чьи картины украшают эту комнату.

Что касается Призрака...

Он нашёл свою картину, тогда, в подвале Петергофа у Макса, но быстро заскучал и отправился в путешествие.

А сама картина теперь висела в одном из залов Эрмитажа. Так что у Призрака теперь был свой дом – рядом с друзьями.

Может, я бы даже позавидовал ему, ведь он мог отправиться куда угодно, ни о чём не беспокоясь. Например, порыбачить на самом дне Марианской впадины. Согласитесь, это просто невероятно!

Но...

...Я обрёл настоящую семью с Клеопатрой. И мы теперь были не одни!

Наши сыновья ещё маленькие, но уже удивительно похожи на меня, а дочь – почти полная копия своей мамы.

Даже с бульдогом мне удалось подружиться, и теперь он частенько играл в мячик с нашими котятами.

Знаете, я понял одно. Какими бы разными мы ни были – мыши, коты, собаки и даже призраки, – нет никакого смысла в том, чтобы враждовать друг с другом. Гораздо лучше идти вперёд всем вместе. Думаю, что художник, в честь которого меня назвал Морис, со мной согласился бы!