Коварная

Глава 9

Настоящее.

Я неохотно провела пальцем по экрану телефона. Хотя я пыталась не обращать внимания на вибрацию, пока была у Вэл, но постоянные звуки, исходящие из моей сумки, невозможно было не заметить. Иконка «Сообщения» чуть ли не выпрыгивала с экрана, бешено мигая цифрой "8". Восемь грёбаных сообщений! Ещё даже двух часов не прошло, как я вышла из дома. Я просмотрела их: два были от моей матери, два – от Броди, одно – от клиники общества Харрингтона, и остальные три – от Трэвиса.

Нажимать на номер Трэвиса – словно отдирать лейкопластырь. Если сделать это быстро, то можно покончить с этим и перейти к более приятным вещам. Я улыбнулась, не разжимая губ. Интересно, моей матери было бы приятно, что я посчитала её меньшим из двух зол?

Сообщение 1: «МИСТЕР ХАРРИНГТОН ПРОСИЛ МЕНЯ НАПОМНИТЬ ВАМ, ЧТО ОН ОЖИДАЕТ ВАС ДОМОЙ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВАШЕЙ ВСТРЕЧИ С СЕСТРОЙ».

Правда? Я сжала челюсти. С нашей первой встречи Трэвис всё время гладил меня против шерсти.

Сообщение 2: «МИСТЕР ХАРРИНГТОН ПРОСНУЛСЯ И ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ ПРИЕХАЛИ ДОМОЙ».

Да ладно! Стюарт ещё не мог проснуться. Я сама видела, как сиделка накачала обезболивающих в его капельницу после того, как убедила её, что именно этого он и хотел. И потому что это совершенно никак не влияло на то, чего хотела я.

Я до конца не знала, что за игру затеял Трэвис, но точно не собиралась в ней участвовать. Меня уже втянули в серию долбаных игр. Мой лимит исчерпан. От одной только мысли о ближайшем помощнике Стюарта у меня начинала кипеть кровь, а желудок выворачивался наизнанку. Не было секретом, что я испытывала ненависть ко всему, что касалось Трэвиса; честно говоря, это чувство продолжало оставаться взаимным. Всё это раскрылось во время моего «обучения» Стюартом на складе. Все его выражения лица, взгляды, ухмылки, которыми он одаривал меня во время первого года моего брака, наконец-то приобрели смысл, когда в первый и единственный раз я встретилась с ним лицом к лицу, как с "другом". Нет, не то чтобы встретилась. Мои глаза были завязаны. Я не знала, почему они оба думали, что я не узнала бы мужчину, который весь тот год провёл в нескольких дюймах от моего мужа.

Пусть я не очень хорошо справилась с той ситуацией, но тогда я многое выяснила. В том числе то, что иногда я, по-прежнему, могла оказывать влияние на своего мужа.

Устраиваясь поудобнее в кожаном кресле своей машины, я размышляла: если этот придурок настолько глуп, что думал, будто я оставлю его работать после смерти Стюарта, то он оказался ещё глупее, чем выглядел. Уже прошло девять лет с тех пор, как член помощника Стюарта находился рядом со мной, но до сих пор, когда я даже краем глаза видела его скользкую ухмылку, в моём животе всё переворачивалось. Я помнила тот день, как если бы он был вчера. Помнила всё до мельчайших подробностей.

– Это важное испытание, Тори. Мы же не хотим, чтобы ты разочаровала наших друзей. Они все с нетерпением ждут, когда познакомятся с тобой.

Мои руки тряслись, несмотря на то, что он крепко удерживал их. Стюарт говорил таким тоном, будто просил меня устроить званый ужин, а не выставлять себя перед незнакомцами или того хуже, мужчинами, которых я знала. С тех пор, как он привёз меня на склад в первый раз, я знала, что этого дня не миновать. Он прямо говорил, что это не обсуждается. Это было его желанием, его фантазией, и причиной, по которой он женился на мне.

И это было тем, на что я согласилась, подписав его договор. Я могла сделать выбор в пользу того, чтобы уйти. Да и он говорил мне об этом. Я могла принять то положение договора, которое аннулировало бы наше соглашение: аннулировало бы наш брак и освободило бы меня от этого ада. Но какой ценой?

Стюарт сделал всё, о чём говорил мне. Он выполнил свои обещания. Долг Рэндала был уплачен. Моего неблагодарного отчима пощадили. Моя мать снова могла продолжать поддерживать видимость безупречности и хвастаться своей дочерью и новым зятем. Он обеспечил меня таким количеством роскоши, о котором женщина могла лишь мечтать. Он никогда не спрашивал меня о моих расходах и о том, на что я решила потратить деньги.

Я не давала эмоциям одержать верх, пока он медленно снимал с меня одежду, завязывал повязку вокруг глаз, закреплял наушники. С каждой приближающейся секундой я понимала, что охотно пожертвую всем. Мне было плевать на деньги. Рэндал мог и сам пробиться в этом мире, поэтому мне было плевать и на социальный статус моей матери. Единственным, что удерживало мои руки крепко привязанными к кованым стойкам изголовья, было осознание того, что иначе Вэл не сможет учиться в университете Джона Хопкинса. Она усердно училась в академии, чтобы получить отличные оценки. В этом же университете была одна из лучших программ обучения на подготовительных медицинских курсах в стране. Программа была эксклюзивной и престижной, коэффициент зачисления составлял всего лишь семнадцать процентов. И она попала. Одно только обучение стоило пятьдесят тысяч долларов в год. Но, несмотря на позёрство Рэндала и Мэрилин и их заявления в беззаветной любви, они ни разу не раскошелились на оплату её обучения, что уж говорить про её проживание и питание.

Не то, чтобы Вэл не была прилежной, она была. Однако, было ли это по-честному – сначала предложить ей всё это, а потом отнять? А именно так бы и получилось, если бы я решила воспользоваться своим правом уйти. До тех пор, пока я играла в игру Стюарта, я могла обеспечивать свою сестру и реализовывать любые свои желания.

В наушниках звучит его голос.

– Как мы и договаривались, я могу связать твои руки, и если я так сделаю, то тем самым лишаю тебя свободы выбора. Кивни, если поняла.

Я не могла позволить ему узнать, насколько сильно отвратительно мне происходящее. Поэтому я собрала все свои силы, выпрямила шею и кивнула.

– Хорошая девочка! Оставайся сконцентрированной на мне. Я буду здесь, с тобой. Ты хорошо меня слышишь?

Я кивнула. Конечно, чёрт побери, я его слышала! Мы играли в эту игру вдвоём, только он и я, уже несколько месяцев.

– Помни, ты не должна говорить. Ты можешь издавать звуки – мне нравится слушать их, но не говорить. Кивни, если поняла.

Я киваю.

– Сегодня ты встретишься с нашим первым другом.

Мои ноги вздрогнули, их заломило от моего желания свести их вместе и прикрыться. Стюарт расположил их так, что они были разведены в стороны и чуть сгибались в коленях. Я была полностью открыта.

– Нет, Тори. Я хочу, чтобы наш друг увидел тебя, оценил твою восхитительную, сексуальную киску. Я хочу, чтобы он увидел твою соблазнительную грудь. Уверен, ему понравится кончать на неё, также как и мне.

Я закрыла глаза, и безуспешно попыталась заглушить его голос.

Он продолжал:

– Я обещал, что наши друзья будут пользоваться презервативами, и этому правилу будут следовать. Я здесь для твоей защиты, моя дорогая. Но не удивляйся, если кто-то будет их снимать, чтобы погрузиться между твоих роскошных грудей или в твою отменную задницу; другие захотят, чтобы ты у них отсосала. Помни, нужно быть хорошей девочкой и сглатывать.

Его слова были словно язвительная насмешка, они унижали, но в то же время тон его голоса был чувственным и ободряющим. Это была жестокая игра.

Мои руки заломило ещё до того, как наш друг успел заявить о себе. И, несмотря на прохладу в помещении, вспотевшие ладони с трудом могли крепко держаться.

– Не отпускай перекладины. Тебе нельзя касаться нашего друга до тех пор, пока я не скажу, что делать. Тебе нет смысла пытаться узнать, кто они. От этого игра становится только веселее, ты не согласна?

Я не кивнула. Я была не согласна. В происходящем не было ничего весёлого.

Я не знала, говорил что-то наш друг или нет. В любом случае, я не смогла бы его услышать. Но он дал знать о своём присутствии прикосновением. Я ахнула, почувствовав его, в ту же секунду осознав, что это не Стюарт. Не было и проблеска на понимающее отношение в том, как грубая рука схватила меня за грудь, ущипнула за сосок и с силой потянула.

Вопреки всем наставлениям Стюарта, я попыталась уклониться.

– Всё хорошо, детка, – попытался успокоить меня голос Стюарта.

Мои ноги сдвинулись ближе, кожу закололо от отвращения. Какое-то время я ничего не слышала, кроме музыки. Единственное, что приходило мне в голову – они оба обсуждали, что этот друг собирался делать дальше.

Наконец в наушниках снова раздался голос Стюарта:

– Давай, Тори, я знаю, ты можешь сделать это, для меня. Не заставляй нашего друга злиться. Ты же не хочешь, чтобы тебя наказали.

Волоски на моём затылке встали дыбом. Ни за что на свете… и вдруг я поняла. Не знаю, каким образом, но я поняла. Стоило мне ощутить его тёплое дыхание на своей шее, как меня тут же захлестнуло то же самое тошнотворное чувство, как при нашей первой встрече с Трэвисом. Пусть глаза у меня были завязаны, я действовала инстинктивно. Моё колено взмыло вверх. В тот же самый момент я отцепилась от изголовья кровати, наклонилась вперёд и впилась в зубами во что-то, что было передо мной. Колено попало в цель, потому что я почувствовала, что кровать задвигалась. Я сорвала с себя повязку и наушники, и тут же меня ослепила освещённая комната, и оглушили наполняющие её звуки, всё закружилось. Но не от того, что были поражены мои органы чувств. А от того, что Трэвис ударил меня по правой щеке.

– Тупая сука! – Закричал он, осматривая своё истекающее кровью плечо и ушибленные яйца. – Чёрт, ты пнула и укусила меня!

Я была словно чёртова кошка, выпустившая когти. Машинально, я спрыгнула с кровати. И мне было плевать на полный ярости взгляд Трэвиса. Не обращая внимания на пульсирующую от боли щеку, я вцепилась ногтями в его обнажённую кожу.

– Отвали от меня на хер! Ни черта…

Стюарт взялся за моё плечо, отрывая меня от Трэвиса, и заорал:

– Перестань!

Я никогда ещё не слышала, чтобы его голос звучал настолько сурово и требовательно. Можно сказать, до этого момента я не видела своего мужа разозлённым. И это точно. Ничто не могло сравниться с тем, что я видела и слышала. Его руки тряслись, лицо покраснело от ярости. Понимая, что нахожусь в меньшинстве, я мысленно подготовилась к обещанному им наказанию, закрыла глаза и начала ждать. Но его так и не последовало. Мой муж резко развернулся в сторону Трэвиса. Его голос звучал жёстко, он не собирался уговаривать этого монстра. Каждое слово было словно плевок.

– Что за хрень ты тут вытворяешь?

– Сучка меня укусила! Пнула меня, блять, по яйцам. – Из его ран капала кровь, тело дрожало от злости. – Так что за хрень я тут вытворяю?

Стюарт шагнул в его сторону. Как только расстояние между ними уменьшилось, тело Трэвиса словно сжалось.

– Ты больше никогда не поднимешь свою грёбаную руку на мою жену. Как ты вообще смеешь думать, что можешь её ударить? Ты полоумный придурок. Ты знаешь, что за этим последует. Если собираешься и дальше оставаться рядом со мной, то признай, что у тебя был шанс, но ты его упустил. – Палец Стюарта уткнулся в голую грудь Трэвиса. – Ты, на хрен, его упустил!

Когда Трэвис ничего не ответил, я выглянула из-за спины Стюарта, где была в безопасности, и сказала:

– Мистер Харрингтон только что сказал тебе, что ты упустил свой шанс. Кивни, если ты, на хрен, всё понял.

Рука Стюарта удержала Трэвиса, когда он бросился вперёд.

– Убирайся отсюда к чертям. Мы поедем на нашей машине. Уходи. Мы обсудим это позже, вдвоём.

– Так ты никогда не подготовишь её для сена…

– Заткнись, блять, или следующим, кто кого-то ударит, буду я, а этим кем-то станешь ты. – Голос Стюарта стал ниже на октаву. – Теперь уходи. Не заставляй меня повторять.

Напоследок метнув взгляд в моём направлении, Трэвис развернулся и ушёл. Стюарт стоял неподвижно и ждал, пока Трэвис не скрылся в ванной, и только тогда выдохнул и развернулся ко мне. Выражение его лица смягчилось, когда он провёл пальцем по моей уже распухшей щеке.

– Давай-ка раздобудем тебе немного льда. Детка, прости меня. Этого больше не повторится.

Напряжение в моих мышцах ушло, и я упала ему на грудь.

– Тори, мне не следовало позволять Трэвису… я думал, это будет безопасная проверка, но я же не идиот. Я видел, как он смотрел на тебя с того самого первого дня, как привёз в мой пентхаус. Я обещаю, что больше никому не позволю так обращаться с тобой.

Я подняла взгляд на его лицо, пытаясь прочесть его мысли.

– Но после этого ты по-прежнему позволишь другим меня трахать?

Он погладил мои волосы.

– Разве ты не видишь? Я получаю столько же, сколько и они. Я получу огромное наслаждение, наблюдая за ними и тобой. Я хочу, чтобы ты кончила. – Он снова коснулся моей щеки. – Но я никогда не захочу вот этого. – Он посмотрел в мои глаза. – Всё это ради удовольствия: наших друзей, твоего, моего.

– Я не хочу никакого другого удовольствия, кроме как с тобой.

– Но я буду здесь. Я всегда буду здесь. Знай, что когда кто-то другой трахает тебя и ты вот-вот испытаешь оргазм, то же самое будет и со мной. Когда они закончат с тобой, ты сможешь обратиться ко мне, потому что именно так и поступают хорошие жёны. Это, моя дорогая, то, на что ты согласилась. Но я никогда не хотел, чтобы кто-нибудь причинил тебе боль.

Я выпрямилась насколько смогла, пусть и была босой и голой.

– А тебе не приходило в голову, что всё это само по себе причиняет мне боль?

– Нет, – ответил он. – Я хочу видеть твоё наслаждение. Единственную боль, которую ты испытаешь, будет возбуждение для ещё большего удовольствия. – Он наклонился и поцеловал меня. – Миссис Харрингтон, даю вам своё слово.

– Уволь его, – сказала я, когда наши губы разъединились.

Лицо Стюарта перестало что-либо выражать.

– Я сказала, уволь его. Уволь Трэвиса сегодня же вечером, чтобы мне больше не пришлось снова его видеть.

Стюарт притянул меня к своей груди.

– Дорогая, Трэвис со мной уже много лет. Он нужен мне настолько, насколько и я нужен ему. И он знает слишком много о слишком многом. – Он указал в сторону кровати. – Например, об этом. Вряд ли ты захочешь, чтобы он рассказал об этом всему миру.

– Я бы не хотела, чтобы вообще кто-нибудь…

Палец Стюарта лёг на мои губы.

– Хватит. Я не собираюсь увольнять Трэвиса, но даю тебе слово, что он никогда не будет угрожать тебе, а что касается других мужчин, знай, будут и другие. Это… – Он снова указал в сторону кровати, – случится. Поэтому, если, конечно, ты не собираешься воспользоваться своей возможностью покончить с нашим браком, этот разговор закончен.

Когда я ничего не ответила, Стюарт спросил:

– Что случилось? Я думал, ты готова.

Мне хотелось сказать, что я никогда не буду готова, вместо этого я пожала плечами.

– Я поняла, что это он. Каждый раз, когда он смотрит на меня, моя кожа покрывается мурашками. Я просто поняла, что это он, и не смогла смириться с мыслью, что он меня коснётся. И он вёл себя грубо. Ты никогда…

Губы Стюарта овладели моими – целуя, лаская, успокаивая.

– Я никогда и не хотел. Мне это не нравится. Поэтому мне нужно знать, что ты делаешь это по своему желанию, чтобы сделать меня счастливым.

Какая отстойная ложь! Я не могла сдерживать свои эмоции. Я питала отвращение к его существованию, хотя он и был моим спасителем. Что бы случилось, если бы он не вмешался? Что бы сделал Трэвис? Рассматривая кровь под своими ногтями, я знала, что бы не произошло, я не сдалась бы без боя".

Звонок телефона вернул меня в настоящее. Я по-прежнему находилась в своей машине, на крытой автостоянке, выбитая из реальности отвратительными воспоминаниями. Глубоко вдохнув, я прочитала, кто звонил: "ПРИЁМНЫЙ ФОНД КЛИНИКИ ХАРРИНГТОНА".

Я завела двигатель и вдохнула прохладный воздух кондиционера. После третьего звонка я ответила:

– Алло.

– Миссис Харрингтон?

– Да, – ответила я резче, чем было нужно.

– Мэм, прошу прощения за беспокойство, но доктор Конвей предоставила на рассмотрение заявление, но без вашей подписи или без подписи миссис Кин мы не можем выделить медикаменты.

– Не случайно моя фамилия идёт второй в списке. У меня есть другие…

– Мэм, простите. Я знаю, что вы заняты с мистером Харрингтоном. Но миссис Кин уехала из города вместе с сенатором. Боюсь, что если мы будем ждать её возвращения…

– Я буду у вас через двадцать-пять минут.

– Спасибо, мэм.

Я разъединилась, не дослушав ее слов признательности, и влилась в поток автомобилей. Сконцентрировавшись на окружающих меня машинах, я вздохнула над неожиданно свалившейся на меня обязанностью. По правде говоря, мне было радостно, что появилось отвлечение от моей жизни и воспоминаний. Я не понимала, почему именно это воспоминание оживилось с такой силой, и, глядя на меня, можно было подумать, что я только что испытала всё это заново. Подкрасив губы и надвинув на глаза солнцезащитные очки, я выпрямила плечи. Я же миссис Харрингтон, миссис Стюарт Харрингтон, чёрт побери, я могу это сделать.

Пока я мысленно успокаивала себя, мой телефон снова зазвонил. На маленьком экране приборной панели высветилось имя: "БРОДИ ФИЛЛИПС". Сделав глубокий вдох, я нажала на кнопку приёма вызова.

– Алло.

Я слушала, как из динамиков машины раздавался его голос.

– Что случилось? Ты в порядке?

Я опустила взгляд на свои руки, слишком крепко вцепившиеся в руль.

– Со мной всё нормально. Я была с Вэл. Ты выяснил ещё что-нибудь?

– Выяснил, но не о соглашении.

Я ждала. Потом всё-таки решила его подстегнуть:

– Броди, у меня куча дел. Мне не нужны зацепки. Что, чёрт возьми, ты выяснил?

– Вик, я хочу сесть и обсудить это с тобой.

Мой телефон завибрировал, пришло новое текстовое сообщение. В этот раз на экране высветилось имя СТЮАРТ.

– Я не могу. Не сегодня. Мне нужно заскочить в приёмный фонд клиники Харрингтона и подписать кое-что, чтобы Вэл смогла получить всё, что ей нужно для поездки в Уганду, потом мне нужно вернуться домой.

Голос Броди стал ниже.

– Это серьёзно. И я боюсь, что это может тебя расстроить. И поэтому хочу быть с тобой, когда ты услышишь детали.

Я направила машину к зданию распределительного фонда.

– Броди, если есть что-то, о чём я должна узнать, скажи мне.

– Мы сможем рассчитывать на завтра?

Я покачала головой. Ладно, мне придётся это уладить.

– Конечно. Увидимся во время ленча? Ты работаешь на моего мужа – он болен. Так давай встретимся за ленчем?

– Нет, Вик. Не на людях. И не с тем, что я должен тебе сказать. Я сниму комнату в «Вайсрое». Скажешь Стюарту, что встречаешься с кем-нибудь за ленчем в «15 энд Вайн». Я напишу тебе номер комнаты. Ключ тебе не понадобится. Я буду ждать.

– Боже, Броди. Ты заставляешь меня нервничать. Если речь не о соглашении, то о чём?

– О завещании Стюарта, Вик. Он составил черновик нового завещания. Добавил пункт о предложении наследования.

– Какого хрена? Разве само завещание не о наследовании?

– Дело не в деньгах и даже не в собственности. Ты получишь всё это. Но тут речь о каких-то новых особенных завещательных дарах и передачи имущества по наследству.

Я изо всех сил старалась сосредоточиться на послеобеденном дорожном движении, переваривая слова Броди.

– Я не понимаю, – призналась я. – Если он не завещает деньги или собственность, то тогда что он завещает?

– Право собственности на твой договор.

Я пыталась ловить ртом воздух, который словно исчез из машины.