Коварный заговор

23.

Гонцу Элинор не хватило одного дня, чтобы застать Иэна. Новость, которую он вез, была радостной и не срочной, поэтому он остался на ночь и наутро отправился на юг вслед за своим господином. После полудня ужасная гроза задержала его еще на несколько часов. После этого ему пришлось ускорить преследование, иначе он рисковал прибыть в Монмут после своего господина, что вряд ли понравилось бы хозяйке.

Уже почти светало, когда он добрался до Кергурла. Там он дал передохнуть лошади и бросился дальше. Ему объяснили, что он отставал все еще на целые сутки. Он спросил с беспокойством, не повернул ли господин на восток. Нет, ответили ему, он отправился по дороге на юг. Если он повернул на восток позже, этого они, конечно, знать не могут.

Гонец на всех парах примчался в Повис перед закатом. День был жаркий, и ни он, ни его лошадь двигаться дальше не могли. Он был очень рад услышать, что господин отбыл только этим утром и определенно дал понять, что остановится в Клиро-Хилле. В вечерней прохладе гонец отправился дальше. Луна была почти полной, и света было достаточно. Он приедет в Клиро-Хилл еще до рассвета И сможет вручить послание, как только господин проснется.

Этот план, кроме последней его части, был исполнен без особых проблем. Дорога была ровной, и гонец достаточно легко добрался до неприступного замка. Энергичный стук в небольшие задние ворота разбудил ночного сторожа. Что-то было, однако, не так. Сторож почему-то отказался разговаривать с гонцом, лишь предложив тому не шуметь и сказав, что сейчас кто-то придет.

Ждать пришлось долго, но наконец появился человек с властными повадками. Гонец немедленно заявил, что прибыл от леди Элинор с письмом к ее супругу. Вместо того чтобы сразу же открыть ворота, как того ожидал гонец, человек заговорил с ним через окошечко.

— Лорд Иэн не приезжал, — сказал он, — и его не ждали, а хозяина и хозяйки замка тоже нет. Попытайся найти его светлость в Билт-Веллсе, а может быть, он направился на восток в Леминстер или Ворчестер.

— В Повисе он сказал, что направляется сюда. Даже в сумеречном свете гонец заметил, как напряглось и обеспокоилось лицо собеседника. Тем не менее он решительно помотал головой.

— Возможно, по дороге он узнал, что в замке никого нет. Его здесь нет, и мне не велено кого-либо впускать.

Прежде чем гонец успел возразить, что ему необходимо подкрепиться и передохнуть, что любой человек леди Элинор имеет на это право в ее замках, окошечко со стуком захлопнулось.

Несколько секунд гонец недоуменно смотрел на глухую дверь, начиная понимать, что все это дело крайне подозрительно. Почему сторож не мог сказать сразу, что никого из господ здесь нет? Как можно ночью отказать гонцу в крыше над головой, даже если в замке остались одни крепостные, — он же был один, чего им бояться?

Уэльс — все-таки безумная страна. Кто знает, что могло случиться в Клиро-Хилле? Гонец не стал садиться на лошадь, а повел за уздечку к ближайшему перелеску, держась так, чтобы лошадь постоянно находилась между ним и стеной замка. Вряд ли они пустят стрелу, поскольку, если бы они хотели убить его, им было бы проще сделать это, впустив его внутрь, но лишняя предосторожность не помешает.

Отойдя подальше, он вскочил в седло, но по-прежнему не представлял себе, куда ехать дальше. Следует ли ему во весь дух мчаться в Монмут и пересказать госпоже эту странную историю? Но что, если все это правда? Что, если лорд Иэн действительно в Билт-Веллсе или Ворчестере? Нет, так далеко на восток, до Ворчестера, он не поехал бы. Кроме того, гонец понимал, что ему обязательно нужно передохнуть. Немного сзади от дороги уходила тропинка, которая могла вести на восток. Там была какая-то деревня.

Уже почти светало. Может быть, там он мог бы освежиться и найти место для отдыха. Он сможет разузнать также, не видел ли кто-нибудь проезжавшего мимо отряда его господина.

Элинор в Монмуте радовалась от всего сердца. Изабель родила быстро и легко, младенец был крупный, крепкий и, судя по всему, вполне здоровый. Элинор доставляло истинное наслаждение болтать с Изабель, держать на руках малыша, играть со старшими детьми.

Элинор не пыталась разбираться, почему у нее так легко на сердце, но время от времени в памяти всплывала то какая-нибудь фраза, брошенная Иэном, то его нахмуренный лоб, означавший какую-то мысль, которая не нравилась ему. Затем глаза ее разгорались, золотые огоньки и зеленые искры озаряли темно-карий цвет — в голову ей приходили слова, которыми она довела бы его до бешенства.

Никакие угрызения совести не омрачали тот огненный спор, который она воображала себе. Если Элинор и испытывала какое-либо чувство, кроме ожидания, это был стыд за то, что она позволила себе так потерять голову, что Изабель пришлось объяснять ей, как следует обращаться с собственным мужем.

Отчасти по этой причине, отчасти потому, что, невзирая на всю свою любовь к Изабель, она предпочитала вести споры наедине в своем собственном доме, Элинор решила не ждать Иэна в Монмуте. Именно об этом она написала Иэну в придачу к новостям о благополучных родах Изабель, а также попросила его остановиться в Роузлинде, прежде чем возвращаться к осажденному Кемпу.

Она пояснила, что есть один важный вопрос, который должна обсудить с ним и который она не может изложить в письме. Что за вопрос она собиралась обсудить, Элинор пока еще и сама не представляла. Она надеялась на свою изобретательность, а может, ей удастся настолько сбить его с толку, что он и не вспомнит об этом, — по крайней мере, пока отношения между ними не наладятся в достаточной мере, чтобы она могла признаться в том, что этот мнимый вопрос был лишь предлогом поскорее увидеться с ним.

Итак, убедившись, что Изабель чувствует себя достаточно хорошо и быстро восстанавливает силы, собираясь спустя несколько недель отправиться в Ирландию к мужу, Элинор отправилась домой.

В пути она уже не спешила, день погостила в Айфорде и к вечеру следующего дня благополучно прибыла в Роузлинд.

Затем были два дня, в течение которых обрадованные дети Элинор вновь грелись в лучах счастья своей матери, счастья, которое начиная с января проблескивало лишь редкими вспышками из-за туч. А потом в Роузлинд прибыл взволнованный и изможденный гонец Элинор. Ей было достаточно одного взгляда на его лицо, когда он вошел в зал.

— Что случилось? — вскрикнула она. Гонец упал на колени.

— Я не смог найти его, госпожа. Не смог найти.

— Что? Что за ерунда? Как это ты не смог найти его?

— Госпожа, лорд Иэн вместе со своими людьми растворился, как дым в воздухе, между замком Повис и Клиро-Хиллом.

Первым порывом Элинор было обозвать гонца идиотом, обругать его на чем свет стоит, но она подавила в себе это желание, которое было, конечно, самообманом. Гонец не был идиотом. Он много раз возил ее послания и всегда исполнял службу безукоризненно. Называть его идиотом значило бы просто отмахиваться от своего страха.

— Встань и расскажи все по порядку.

— Из Монмута, госпожа, я отправился…

— Начни с момента, когда ты прибыл в замок вассала лорда Иэна. Что там случилось?

— Ничего. Меня приняли хорошо и объяснили, что лорд Иэн днем раньше отправился на юг.

— А что с тем делом, которое он хотел уладить? Там были какие-то признаки военных действий? Или перемирия?

— Была свадьба, госпожа. Слуги рассказали мне. Отцу невесты не очень нравился контракт, но он передумал, и лорд Иэн приехал как раз на свадьбу. Он погостил там по полной программе.

— Ладно. Он сказал им, куда едет?

— Нет, госпожа, но он отправился в южном направлении — это все видели, и я последовал за ним. Они двигались быстро. Я не смог догнать их, но по дороге мне постоянно докладывали об их маршруте. Лорд Иэн на ночь остановился в Кергурле. Я покормил там лошадь и двинулся в Повис.

— В Повис? Лорд Гвенвинвин был в замке?

— Когда я приехал, нет, но мне сказали, что он покинул замок в тот день утром сразу после отъезда лорда Иэна. Начальник стражи объяснил, что лорд Иэн направился на юг и что он открыто объявлял, что едет в Клиро-Хилл.

Элинор невидящими глазами смотрела прямо перед собой, пока ее испуганный слуга докладывал, как его не впустили в замок Клиро.

— Я не знал, что делать, госпожа. У меня была мысль сразу же скакать в Монмут, но мне пришло в голову, что путь неблизкий даже до Монмута, так что я решил для начала осмотреться вокруг и расспросить, не видел ли кто лорда Иэна и его отряда. Госпожа, говорю вам, он растворился в воздухе. Между Повисом и Клиро-Хиллом его видели многие. Однако ни восточное, ни западнее, ни южнее Клиро его не видели и не слышали.

— Значит, они в замке, — твердо произнесла Элинор. — Люди не могут исчезать, как дым. — С минуту она просидела неподвижно, подавляя в себе бурю ярости, ужаса и сожаления, которая разрывала ее на части.

Если Иэн умер, ей так и не удастся заделать брешь, которая по ее вине пролегла между ними. Он так и умер в уверенности, что она не любит его. Она закрыла глаза, но образ его лица, искаженного болью, когда она не могла ответить на его ярость, не уходил. Умер? Что она будет делать, если он умер?

Элинор тяжело вздохнула. Одно можно сказать наверняка: она не станет сидеть на месте и рыдать. Прежде всего она сотрет с лица земли замок Клиро, до последнего камня, и разорвет сэра Питера на кусочки, конечность за конечностью, мышцу за мышцей, кость за костью. Глаза Элинор открылись и пронзили гонца. Тот всхлипнул и снова упал на колени.

— Позови ко мне сэра Ги, — тихо произнесла она, а затем, осознав его страх, добавила: — Это не твоя вина, Бруз. Ты все сделал, как надо.

Пока она с наслаждением размышляла, как разделается с сэром Питером, на память ей пришел ее последний визит к нему. И тут же она почувствовала неприятный привкус лжи. Сэр Питер мог, наверное, оказаться предателем, но вряд ли он мог ни с того ни с сего стать дураком: если Иэн умер, гонец тоже должен был умереть.

Совсем не трудно было пригласить Бруза войти и убить его, если, как казалось, охрана замка тоже замешана в измене, вместе с сэром Питером. Ведь еще одно убийство сверх убийства Иэна, его оруженосцев и воинов, ничего бы уже не изменило — зато дало бы несколько дополнительных недель в такой критический период года.

Скоро настанет пора собирать урожай, заготавливать запасы на зиму. Если сэр Питер убил Иэна, ему очень пригодилось бы это время, чтобы получше подготовиться к удару, который неминуемо последовал бы, — он должен это понимать. В конце концов, Элинор не ожидала немедленного возвращения гонца, да если и так, его исчезновение вызвало бы меньше разговоров, чем его язык. Нет, сэр Питер не мог быть таким дураком. Если бы он убил Иэна, он ни за что не дал бы гонцу уйти.

Значит, должна быть какая-то причина, почему он позволил гонцу вернуться к ней, и это могло быть желание заманить ее, заставить броситься на помощь мужу. Элинор внимательно обдумала эту идею со всех сторон, размышляя, не порождена ли она просто ее желанием, чтобы Иэн был жив.

В конце концов, мало кто из женщин самолично мчится спасать из заточения супруга. Но сэр Питер знает ее — она приедет сама. Как ни крути, а ответ выходит тот же самый:

Иэн должен быть еще жив. Он должен быть одновременно приманкой и заложником. Элинор усмехнулась. Неплохая рыбка попадется на эту приманку.

Сэр Ги, войдя в зал, остановился как вкопанный и уставился на Элинор. Он раньше никогда не думал, что способен бояться женщины, но Элинор он определенно опасался. И страх был еще хуже от того, что он не понимал его причины. Хозяйка не выглядела ни грозной, ни властной, она воплощала собой женственность и красоту. Она не была ни злобной, ни безрассудной. Просто ему казалось невозможным не подчиниться ей.

И это было странно и довольно страшно. Мужчина подчиняется женщине, только если любит ее. Сэр Ги взглянул на возбужденное лицо Элинор и вздрогнул. Даже более сильный, чем он, мужчина покорился бы ей. Его восхищение лордом Иэном в немалой степени основывалось на том, что этот человек был способен противостоять своей жене.

Он вспомнил, как Иэн разговаривал с ним насчет его роли в турнире. Он отвечал довольно откровенно. Он не боялся лорда Иэна, хотя прекрасно понимал, что Иэн может разделать его на куски за десять минут. Они обсудили вопрос о его ненависти к королю, и Иэн объяснил, почему необходимо оставаться верным, несмотря на открытые и очевидные попытки Джона навредить им обоим.

Логика рассуждений Иэна окрылила Ги, и тяжелый груз упал с его плеч. Он не анализировал этого слишком тщательно. Ему было достаточно, что он теперь мог жить в мире с самим собой. Ему не нужно было знать, что Иэн теоретически объяснил необходимость прекращения бессмысленной цепи отмщения, которая могла окончиться лишь с его смертью. Главное, что дал ему Иэн, — он позволил жить нормальной жизнью, не испытывая постоянного чувства вины. Это было благородством отложить в сторону право на личную месть ради блага государства в целом. Это успокаивало душу.

Они прекрасно во всем соглашались, пока лорд Иэн не потребовал от сэра Ги обещания, что он впредь не будет подчиняться Элинор в каких-то еще авантюрах подобного рода. Ги пришлось отказаться. А когда Иэн потребовал от него объяснений, он беспомощно пожал плечами и сказал, что не уверен, что окажется способен выполнить это обещание.

К его удивлению, лорд Иэн не выказал ни подозрений, ни гнева. Одновременно хмурясь и смеясь, он лишь приказал напоследок, чтобы сэр Ги по крайней мере старался отговорить свою хозяйку от действий, которые сочтет опасными или бесчестными.

До сих пор у сэра Ги не было случая проверить свою способность выполнить этот приказ. Леди Элинор мало бывала в Роузлинде, а когда бывала, то уделяла ему не больше знаков внимания, чем мимолетный взгляд и улыбка. Теперь, однако, прислушиваясь к ее смеху, сэр Ги понял, что его время настало. Он неохотно сдвинулся с места и подошел ближе.

— Сядьте, — сказала она, махнув рукой на стул. — Мне нужен ваш совет в военном вопросе.

— Миледи, — возразил он, — я не готов давать подобные советы. Подождите лорда Иэна — он гораздо лучше сумеет…

— Если вы мне не дадите совет, какой можете, лорд Иэн вообще не приедет домой, — отрезала Элинор. — Его держат в плену в Клиро-Хилле — а по какой причине, я не знаю. Мы должны отправиться туда, раздавить этот орех и достать из него ядрышко.

— Мы? — воскликнул Ги, настолько изумленный тем, что женщина собирается в военный поход, что даже не обратил внимания на неучтивость, с которой она отозвалась о своем муже. — Только не вы, миледи. Дайте мне полномочия, и я соберу ваших вассалов от вашего имени…

— Не говорите ерунды. Кто поведет вассалов, если Иэн сидит взаперти? Разве они будут подчиняться вам? У сэра Джона еще только бородка пробивается. Он слишком молод, чтобы отправлять его на войну. А остальные — один говорит одно, другой — другое, и ничего не выполняется. Я знаю, что делать. Но есть вещи, которых я не знаю. У вас есть опыт в штурме замков?

— Опыт? Я знаю только то, что знает любой рыцарь. Но я не военачальник, миледи. Я привык идти туда, куда мне скажут, и подчиняться приказу.

— Ладно. Я хочу услышать все, что вы знаете, сколько бы это ни было. — Затем Элинор быстро описала расположение, устройство и оборонительную мощь замка Клиро. — Сколько людей понадобится? Какого рода военные машины будут нужны?

Сэр Ги почесал затылок, затем потрепал бородку.

— Людей? Четырех-пяти сотен должно хватить, но боевые машины — вопрос посложнее. Видите ли, поскольку замок стоит на холме, силы ваших орудий едва хватит только на то, чтобы преодолеть высоту холма, в то время как их машины будут иметь гораздо большую убойную силу. Госпожа, я не знаю, как объяснить все это словами. Со стены машина может метать…

— Не надо мне ничего объяснять, я понимаю все это прекрасно. Какой величины должны быть орудия? Сэр Ги покачал головой.

— Как это можно сказать? Больше, чем любая из машин на стенах Роузлинда, за исключением разве тех, что предназначены для обстрела судов в море.

— Клиро окружен лесами. Сырое дерево годится для строительства?

— Ненадолго разве что. Оно коробится, видите ли. «Неглупый молодой человек, — подумала Элинор, — но не слишком образованный. Иэну следовало бы позаниматься с ним, и цены бы ему не было. Иэн…» Сердце ее затрепетало. Он жив, это наверняка, но в каком он состоянии?

Ранен ли он? Чего добивается сэр Питер? Что он сделает с Иэном, если она придет с армией? Если он пригрозит искалечить Иэна в случае штурма, что ей делать? Что она могла сделать? Может быть, ей придется идти одной. Она была готова пообещать все, что угодно. Нет, этого делать нельзя. Если она окажется в руках сэра Питера, он вынудит Иэна дать какие-то гарантии — и тот, конечно, выполнит свои обещания, хоть устные, хоть письменные, которые Элинор, разумеется, и не подумала бы выполнять.

Чего же может добиваться сэр Питер? Только Клиро-Хилла и освобождения от обязательств перед госпожой. Вся эта чушь насчет сговора Иэна с Ллевелином должна быть обходным маневром, но ради чего? Ради чего?! Пусть владеет этой землей, подумала Элинор, до самой своей смерти, которую не придется ждать дольше нескольких дней. Затем глаза ее сузились. Это означает, что придется убить и его сыновей. Иэн не сделает этого. Он будет в ярости от одной такой идеи. Что ж, пусть будет в ярости. Иэн — ее, и никому не позволено причинять ему вред. Но земля тоже ее, и она не расстанется ни с клочком от нее. И Иэн, и земля — ее! Ни сэру Питеру, ни кому бы то ни было еще не видать ни ее земли, ни ее мужа!

Элинор вздохнула и покачала головой. Существует много способов заставить человека исчезнуть с лица земли. Она могла бы подстроить смерть сэра Питера так, чтобы Иэн ни о чем не догадался, хотя он гораздо лучше видел ее насквозь, чем Саймон, — но не его сыновей. Если она промарширует с небольшой армией через половину Англии в Уэльс, невозможно, чтобы Джон не узнал об этом. Разумеется, Элинор имела право расправляться с мятежным кастеляном, как сочтет нужным, но только Бог знает, как захочет истолковать подобные действия король. Мысль о короле привела ее к Солсбери. Попробовать написать Эле и объяснить ей все? Сможет ли Солсбери удержать короля от действий против нее? А что, если поведение сэра Питера каким-то образом инспирировано самим королем? Нет, это невозможно. Он выглядел странным еще до того, как Джон узнал о ее браке.

Сэр Ги умолк, когда понял, что Элинор уже не слушает его. Он с беспокойством наблюдал за ее лишенным выражения лицом. Она смотрела прямо сквозь него. Дважды ее губы слегка шевельнулись, словно она что-то высчитывала, и оба раза тут же покачала головой, словно ответ показался ей неудовлетворительным. Наконец она затаила дыхание, как будто ее осенила какая-то идея, и она улыбнулась.

— Пожалуйста, передайте отцу Френсису, чтобы он приготовил пергамент и перья. Мне нужно написать несколько писем. Когда вы сделаете это, скачите в город и передайте мэру, что мне понадобятся двадцать вооруженных всадников. Десять пойдут в счет задолженности города мне, а остальных я нанимаю по шесть пенсов в день за использование лошадей. Он отдаст мой приказ об этом завтра, и завтра же люди должны быть готовы. Когда вернетесь, выберите тридцать воинов и проверьте, чтобы они годились для верховой езды.

— Вы собираетесь в Клиро-Хилл с пятьюдесятью воинами, миледи? — изумленно выдохнул сэр Ги.

— Нет, мы поедем в Пенруин или Лланруст. Сэр Ги открыл было рот и тут же закрыл. Не его дело допрашивать свою госпожу. То, что эти названия ничего не говорили ему, не имело значения. По крайней мере он отговорил ее немедленно отправляться на штурм — может быть. Скорее всего она намеревается собирать людей в Уэльсе — названия звучали по-валлийски. Если так, то там найдутся кастеляны и вассалы, мужчины с большим, чем у него, авторитетом. Пусть они спорят с нею. Сэр Ги отправился исполнять поручения хозяйки в несколько лучшем настроении.

Элинор пришла писать письма к отцу Френсису с такими глазами, что тот сразу же принялся увещевать ее, даже не зная, о чем пойдет речь. Он проповедовал терпение и терпимость, подчинение Божьей воле, на что Элинор резко ответила, что она как раз и подчиняется воле Божьей. Она в соответствии с Писанием помогает себе, как может, и рассчитывает, что и Бог выполнит свое обещание и поможет ей. А доброму священнику следовало бы помолиться за нее, а не мешать. На этом отец Френсис ушел молиться, понимая, что хозяйку ничем не уговоришь. Его молитвы касались спасения ее плоти и души, но Элинор не возражала бы даже, если бы он молился о ее проклятии, лишь бы оставил одну.

Первые письма дались легко. Она вкратце объяснила, что случилось, и призвала тех вассалов, что жили неподалеку, присоединиться к ней в двухнедельный срок в Клиффорде вместе с отрядами, которые они обязаны выделять на ее оборону. Изабель она написала короткую записку, содержавшую ту же информацию, и просила позволения использовать Клиффорд как пункт для ее людей. Изабель несомненно также выделит людей. От ее отказа или согласия будет зависеть результат всех остальных планов Элинор.

Лишь последнее письмо было трудным. Элинор вполне доверяла Эле и даже Солсбери. Чему она не доверяла в Солсбери, так это слепоте по отношению к коварству его брата. Поэтому Элинор писала так, словно невероятно торопилась, подробно остановившись лишь на измене своего кастеляна. Всего остального она коснулась лишь поверхностно, сообщив, что собирает людей, чтобы вызволить своего мужа или отомстить за его смерть, не называя ни имен, ни местностей. Даже в этом могла быть некоторая опасность, но куда меньшая, чем указывать слишком полную информацию, которая дала бы Джону точную цель и дату для вмешательства.

Бруз вручил ее письмо леди Эле сразу после мессы на следующее утро и покидать ее не торопился. Увидев, что он ждет, леди Эла немедленно сломала печать, хотя поначалу собиралась обратиться к письму после завтрака. Ее всегда радовали письма от Элинор, и она рассчитывала насладиться полчасика чтением в спокойной обстановке. Однако, если гонец ждет, стало быть, Элинор рассчитывает на немедленный ответ. Возможно, она хочет нанести визит. Глаза Элы засветились.

— Твоя госпожа ждет ответа? — спросила она.

— Не думаю, мадам, — ответил Бруз на ломаном и запинающемся французском. — Госпожа приказала мне ждать, чтобы ответить на вопросы, какие вы захотите мне задать.

Вопросы? Эла развернула свиток и начала читать. Какие вопросы она могла задать слуге? Если только у Элинор проблемы — и серьезные.

— Как долго ты искал своего господина? Как далеко ты отъезжал от Клиро? Откуда ты знаешь, что он не отправился с визитом к лорду Ллевелину?

— Я умоляю вас, — запинаясь, произнес Бруз, — пожалуйста, помедленнее.

Эла повторила вопросы более четко, и Бруз ей опять пересказал свою историю, начав с тех подозрений, которые проснулись в нем, когда его не впустили в замок, и указав на то, что невозможно было отряду его господина проехать никем не замеченным после того, как очень многие видели его по дороге на юг. Да, он исследовал все дороги и тропинки в западном направлении. Когда его первый испуг прошел, он тоже подумал, что лорд Иэн мог отправиться в гости к лорду Ллевелину, и потратил изрядно времени на розыски.

— У него был большой отряд?

— Нет, мадам, десять воинов и два оруженосца. Это дружественные ему земли. Он всех там знает. Разбойников он не боялся — они никогда не будут нападать на десятерых вооруженных всадников, едущих без груза.

— Где леди Элинор?

— Я не знаю, мадам. Знаю лишь, что она покинула Роузлинд.

— Ладно, можешь идти. — Эла повернулась к своей служанке. — Присмотри, чтобы его накормили и дали отдохнуть.

Но думала она о другом: как лучше преподнести полученную информацию Вильяму, который, к счастью, был как раз дома. Первым ее порывом было косвенно обвинить Джона в организации заговора, направленного против Иэна, но она быстро отказалась от этой идеи. Вильям был без ума от своего брата, но не таким уж безумцем, чтобы самому не заподозрить что-то подобное, когда узнает обо всем. Если Джон тут ни при чем — а это вполне вероятно, поскольку визит Иэна в Клиро-Хилл был совершенно незапланированным, — а Эла намекнет, что это дело рук Джона, Вильям будет впредь относиться с большим сомнением к ее обвинениям против короля.

Нет, пусть Вильям сам делает выводы. Лучше всего просто изложить ему факты и передать просьбу Элинор, чтобы он предупредил короля о том, чтобы тот не подумал ничего дурного, прослышав о перемещении большого войска по стране. Она не хотела бы, писала Элинор, чтобы ее обвинили в измене или в подготовке войны, когда все, чего она хочет, это вызволить мужа из замка Клиро и наказать своего собственного кастеляна, нарушившего клятву верности. Приняв решение, Эла поспешно вышла из зала, сжимая в руке письмо и даже не потрудившись закончить свой туалет. Она ожидала реакции мужа, но далеко не такой бурной.

— Что, ты сказала, случилось с Иэном? — закричал Солсбери, вскакивая на ноги.

— Он исчез. Элинор кажется, что она знает…

— Откуда исчез? Когда? Он же не ребенок и не девушка, чтобы его похитили без всякой борьбы. Каким образом?..

— Вильям, не кричи так. У меня в голове звенит. Я и не говорила, что его похитили. Я сказала, что он исчез. Он провел ночь в замке Повис и сообщил там, что отправляется в Клиро-Хилл. В Клиро же заявили, что он не приезжал, но в то же время гонца Элинор не впустили за порог, и Элинор считает…

— Клиро? Повис? Какого черта Иэн делает в Уэльсе? Последнее, что я слышал о нем — он осаждал упрямого кастеляна в Кемпе.

— Я не знаю, что он делал в Уэльсе. У Элинор, бедняжки, не было времени пересказать всю историю случившегося целиком. Да и какая разница, что он там делал?..

— Эла, ты не дура, так что не говори глупостей. Почему он был там, может оказаться ключом к тому, что с ним случилось.

— Ладно, я не ведьма, а Элинор не объяснила мне, так откуда мне знать? И если не перестанешь кричать, ты не только причинишь мне головную боль, но и растрясешь мне те немногие мозги, что у меня остались. Почему ты не хочешь послушать то, о чем я тебе толкую? Или лучше вот, прочитай ее письмо сам.

Эла сунула пергамент в руку мужа, вяло плюхнулась на стул, который он освободил, и стала наблюдать за его растерянным лицом, пока он читал. «Как хорошо, что я не стала намекать ему на короля», — подумала она, заметив, как на лице мужа отразилась тревога, смешанная с облегчением. У Вильяма были свои страхи насчет лорда Иэна, но, очевидно, то, что произошло в Клиро-Хилле, не было связано с ними. В следующее мгновение, однако, Эле пришлось зажать уши руками.

— Что значит — она перемещает людей по стране?!! — заорал Вильям. — Она сама ведет их на войну?!

— Я полагаю, именно так, — безропотно согласилась Эла, поерзав на стуле.

— Какая дурость! Как мог Иэн так распустить жену, позволяя ей лично идти ему на помощь?

— Но, Вильям, если Иэн убит или пленен, как он может остановить ее? Подумай сам, дорогой! Элинор — очень сильная женщина, сильнее, чем ты думаешь, но я согласна, что она действует неразумно.

— Что за идиотка! — воскликнул Солсбери, вышагивая по комнате. — Я не знаю, что нужно делать в первую очередь: бежать к Джону и выяснять, знают ли что-нибудь об этом деле его шпионы в Уэльсе — что совершенно необходимо сделать, — или лететь в Роузлинд и попытаться остановить эту сумасшедшую.

— В Роузлинд ехать слишком поздно. Элинор уже выехала оттуда.

— Выехала? Куда? Уже в Уэльс?

— Не знаю. Ее гонец сказал только, что она покинула замок. Может, она и собиралась сообщить мне, куда направляется, но ты сам видишь, как плохо написано это письмо. Она, должно быть, очень спешила и путалась в мыслях.

— Она действительно слишком запуталась в своих мыслях, раз придумала такую глупость, — проворчал Вильям. — Неужели она думает, что люди, выросшие на войне, будут слушать ее приказы? Неужели она собирается учить их, как строить катапульты? Как штурмовать замок? Она что, сама поведет их на стены?

— Ох, только не это, Вильям.

— Ты уверена?

— Послушай, Вильям, ты заходишь слишком далеко. Я тоже не слишком одобряю действия Элинор, но какой-то здравый смысл в этом есть. Ее старший вассал — Джон из Мерси, но ему едва стукнуло два десятка лет от роду. У нее действительно нет надежного человека, способного контролировать ее людей. Ты знаешь, как это бывает. То, что предлагает один, другому кажется слишком опасным или глупым. Каждый хочет быть главным, и в результате ничего хорошего не выходит. А дело не терпит отлагательств. Я уверена, что Элинор едет туда сохранить мир, а не штурмовать стены.

Гнев угас на лице Солсбери, сменившись состраданием и заботливостью.

— Да, это правда, а Пемброк, к которому ей лучше всего было бы обратиться, в Ирландии. Но почему она не обратилась ко мне? — вдруг воскликнул он.

— Потому что она не хочет доставлять тебе неприятности, Вильям. Ты же знаешь, как Джон не любит Иэна и леди Элинор. Она бы ни за что не попросила тебя сделать нечто такое, что не понравилось бы королю.

Солсбери постоял с минуту, глядя в пространство мимо жены и Постукивая кулаком в ладонь. Наконец он повернул взгляд на Элу.

— Он спас мне жизнь, Эла, и… у меня большой долг к нему… за многое другое.

Лицо Солсбери вдруг побелело. Эла не успела обидеться на косвенный намек, что Иэн взял Джеффри после того, как она отказалась от него. В это же мгновение ее осенила мысль, которая до сих пор не приходила ей в голову. Джеффри был с Иэном и, без сомнения, испытывает или испытал ту же судьбу, что и его хозяин. Она медленно поднялась на ноги, держась за стул.

— Джеффри с ним, — прошептала она. — Езжай! Ты должен ехать немедленно, Вильям. О Боже, если с мальчиком что-то случится, я никогда себе этого не прощу! Ты не сможешь проклясть меня хуже, чем я прокляну сама себя!

Солсбери в два прыжка оказался возле жены и крепко обнял ее.

— Не говори глупостей, Эла. Джеффри так или иначе должен был сейчас служить, даже если… если бы все было по-другому с самого начала. Что бы ни случилось, это не твоя вина. Я никогда не прокляну тебя ни по какой причине. Не забивай себе этим голову.

— Спасибо тебе, любимый, — прошептала Эла. — Но теперь езжай. Езжай. И пришли мне письмо — как только ты узнаешь какие-нибудь новости о ком-нибудь из них, — дай мне знать.

К счастью, король был в Оксфорде, а не в Лондоне, и Солсбери через час после вечерней службы стоял в спальне Джона, который только что прилег.

— Где Иэн де Випон? — спросил Солсбери у брата без приветствий и вступлений.

— В аду, я надеюсь, — злобно ответил Джон, а затем, увидев, как побледнел его брат, нахмурился. — Но если он там, то без моей помощи. Что заставило тебя, Вильям, ворваться ко мне и кричать о де Випоне, не поздоровавшись и ничего не объясняя? Я же не сторож Иэну.

— Мой сын с Иэном! Где он, Джон?! Где?

— Откуда я знаю? Клянусь тебе, Вильям, последнее, что я слышал, это то, что де Випон осаждал кастеляна в Кемпе. Если он ушел оттуда… Но я знаю, что оборона там ведется основательно. Я слышал… Ты хочешь сказать, что он исчез из лагеря? Когда?

— Я ничего толком не знаю, кроме того, что он был не в Сассексе. Он исчез между замком Повис, где провел ночь, и принадлежащим его жене Клиро-Хиллом, куда, как утверждается, он не прибыл. Твои люди в Уэльсе слышали что-нибудь?

Джон пронзил взглядом своего брата и медленно покачал головой.

— Ни слова о де Випоне. Правда, я давно не получал новостей из Уэльса. Там все спокойно. Я готов поклясться, чем хочешь, Вильям, что не имею никакого отношения к проблемам де Випона в Уэльсе, что бы там ни произошло — я готов даже пойти на то, чтобы поклясться нерожденным плодом в утробе моей жены, если это удовлетворит тебя.

Солсбери неуверенно почесал голову.

— Значит, то, во что верит леди Элинор, должно быть правдой. Это кастелян в Клиро-Хилле захватил Иэна по каким-то личным мотивам. Джон, она собирает людей, чтобы штурмом взять замок. Я собираюсь повести их вместо нее.

— Вильям…

— Не запрещай мне, брат. Мой сын там. Если Иэн умрет, то умрет и Джеффри.

— Я и не собирался запрещать тебе, — фальшиво-заботливо произнес Джон.

Он вовремя понял, что запрещать Вильяму идти спасать сына было бы бесполезно — он просто не подчинится. А с этим Джон ничего бы не смог поделать, потому что он действительно любил своего брата. Вильям Солсбери был единственным в мире человеком, в котором Джон не сомневался, которого не боялся и не мог обидеть. Это несколько усложняло ту чистую и красивую идею, которая витала в голове Джона. Ему нужно время немножко побыть одному, обмозговать…

— Я собирался только сказать, — продолжал Джон, — что тебе пора спать. Ты ел что-нибудь сегодня? Нет? Я не подумал. Нет! Я запрещаю тебе выезжать сегодня. Ты поедешь напрямик в Уэльс и прибудешь раньше леди и ее отрядов. Если ты дашь мне немного времени подумать, может быть, я смогу чем-нибудь помочь тебе — и не нужно так на меня смотреть. Я и пальцем бы не шевельнул, чтобы помочь Иэну-де Випону. Я тебе честно скажу, что ничто не доставило бы мне больше удовольствия, чем весть о его смерти. Однако Джеффри — совсем другое дело!

— Я поем, если хочешь, но спать я не могу, — возразил Вильям.

— Сможешь, — настаивал Джон. Он дал знак одному из телохранителей. — Иди с ним, Вильям, и не дури. Поешь, поспи, а завтра я предложу тебе что-нибудь дельное. Я не могу послать с тобой войска — королевские воины в Уэльсе вызовут еще большие проблемы. Но что-нибудь придумаю.

Едва только его брат покинул комнату, как другой оруженосец помчался с приказом королевскому курьеру быть готовым к отъезду. Джон сел на кровати и начал кусать ногти. Если кастелян захватил своего сеньора в плен, значит, он хочет забрать себе поместье. Другой причины для такого поступка быть не могло. Если де Випон переночевал в Пови-се и собирался провести следующую ночь в Клиро, поместье должно граничить с землей Гвенвинвина. Вероятно, кастелян и Гвенвинвин — достаточно большие друзья, но если и нет, это не имеет значения. Раз у обоих общий враг — де Випон, это обеспечит их долгое сотрудничество в интересах Джона.

К стулу, где сидел Джон, поднесли стол, перья, пергамент и чернила, и он начал быстро писать, лишь раз подняв глаза и сказав, чтобы приказали подготовиться второму гонцу. Первое письмо было совсем коротким. Оно адресовалось капитану наемников в осажденном замке в Сассексе, и слова сами по себе были совершенно невинными.

Они говорили о благополучной выдаче сына по имени Виктор матери. Тот факт, что действие, которое вызовут ати слова, подорвет боевой дух защитников и откроет замок врагам, не волновал ни Джона, ни капитана. Джон скрепил воском туго свернутый свиток, но не поставил свою печать на нем, лишь нацарапав по краю имя женщины.

Второе письмо с тем же именем приказывало капитану вести свой отряд со всей скоростью, на которую они были способны, в Глостер и ждать там в королевском замке дальнейших инструкций. Гонец, конечно, не отдаст оба письма капитану, которому они адресованы. Только первое письмо будет ему вручено. Когда он получит приказ уйти из замка, то будет знать, где искать второе письмо.

Джон сощурил глаза, размышляя о факторе времени и возможности того, что войска Элинор с Вильямом во главе придут первыми. Он тихо рассмеялся. Вильям, конечно, пришел бы первым, но маловероятно, чтобы войска пришли вовремя. Элинор придется спорить со своими людьми и умолять их, а они станут отыскивать все новые оправдания. Очень возможно, что Вильяму придется самому приводить в порядок отряды после того, как женщина потерпит неудачу. К тому времени… Джон подтащил к себе третий лист пергамента и начал заполнять его напыщенными комплиментами лорду Гвенвинвину, принцу Уэльскому.

«До наших ушей дошло, что человек, который незаконно захватил Нашу слугу, леди Элинор из Роузлинда, и женился на ней против Нашей воли, пытается причинить неприятности Вам, Нашему горячо любимому и послушному подданному. Иэн де Випон вступил в сговор со своим братом по клану, лордом Ллевелином, намереваясь отнять замок Клиро-Хилл у нынешнего кастеляна и его жены и передать его в руки, которые нацелят копье в сердце Ваших земель. Мы не хотели бы, чтобы какая-то ссора разгорелась между вами и нашим зятем лордом Ллевелином, однако в данном случае Мы снимаем с Вас всякую ответственность в этом деле, если Вам придется обороняться от неспровоцированной атаки. Поэтому было бы очень полезно избавиться от этого интригана де Випона, пока он не добился исполнения своих замыслов. Если ему доведется умереть от руки этого разгневанного кастеляна, не будет никакой причины, почему бы этому кастеляну не стать Вашим вассалом. Мы уверяем Вас, что леди Элинор или ее следующий муж уступят этот замок и прилегающие земли Вам, особенно если они и так будут в Ваших руках. У Нас не будет никаких возражений против этого. Напротив, Мы будем только приветствовать это как вознаграждение Вашим усилиям сохранить мир».

Джон несколько минут рассеянно смотрел перед собой, лоб его нахмурился. Затем блаженная улыбка озарила лицо, и он, наклонившись, снова приступил к письму, чуть поскрипывая пером в своем усердии. Он вспомнил нечто совершенно чудесное.

«Мы должны предупредить Вас, что никакой вред не должен быть причинен оруженосцам де Випона. Один из них — незаконнорожденный сын Нашего сводного брата, а второй — отпрыск лорда Ллевелина. Если кастелян убьет или уже убил их, никакой пощады не должно быть этому человеку. Он должен умереть! В этом случае, разумеется, единственно разумным кажется, чтобы Вы назначили туда человека, который будет наиболее соответствовать Вашим интересам. Поскольку мы опасаемся, что от всего этого может пострадать Наш родственник Джеффри ФицВильям, мы посылаем сэра Фулка де Бресте с четырьмя сотнями людей в Глостерский замок. Вы могли бы призвать их на помощь в любой форме, какую сочтете уместной, — либо помочь Вам спасти сыновей Нашего брата и зятя, либо помочь отомстить за их смерть. Сэр Фулк прибудет в Глостер через неделю или несколькими днями позже этого письма».

Письмо завершалось еще несколькими комплиментами и уверениями в том, как высоко ценит Джон преданность Гвенвинвина. Джон запечатал письмо своей личной печатью, и был отправлен второй курьер с приказом не останавливаться ни днем, ни ночью, пока не вручит письмо лично в руки лорду Гвенвинвину. Гонец имел право покупать или реквизировать лошадей, когда потребуется, но он должен быть в Уэльсе не позже чем через сутки.

Покончив с этим, Джон откинулся на спинку стула и довольно вздохнул. Все стало на свои места. В самом худшем случае де Випон умрет, а Элинор останется под опекой Солсбери (и Вильяму будет приказано доставить ее ко двору). Джон сохранит свое обещание, данное де Випону, не выдавать ее замуж. Не сразу, во всяком случае. Когда он подготовит ее, она будет рада выйти за любого, кого он ни предложит.

Вильям получит своего сына назад, а ублюдок Ллевелина окажется в руках Гвенвинвина. Это даст Джону рычаг воздействия на Ллевелина, поскольку Гвенвинвин, хотя он сумеет взять замок Клиро с теми людьми, которые у него есть, не добьется ничего большего без помощи де Бресте и его людей. Таким образом, Джон сумеет заставить Гвенвинвина плясать под свою дудку, угрожая отозвать наемников, а Гвенвинвин, в свою очередь, приструнит Ллевелина, держа в качестве заложника его сына.

И это было только худшее, что могло случиться. Подумав о лучшем, Джон облизнулся, предвкушая удовольствие. В лучшем случае Гвенвинвин правильно прочтет его письмо. Это будет означать, что умрет не только Иэн, но и его оруженосцы. Было очень приятно избавить мир от двух людей, к которым Вильям питает слишком большую нежность: де Випона и этого проклятого ублюдка, которого выродил Вильям. Вильям должен любить Джона, и только Джона. Было невыносимо, что в его сердце есть место для кого-то другого, кроме его брата.

К тому же умрет и кастелян. Так что никакие сплетни о том, как окончили свои дни де Випон и оруженосцы, не будут тревожить его покой. Поскольку это был кастелян Элинор, ее саму можно будет обвинить в измене, в убийстве собственного мужа и его оруженосцев и в подготовке войны в Уэльсе.

Это покончило бы с ней. Она сгниет в тюрьме. Мальчик умрет — дети легко умирают, девочка может пригодиться. Поместье перейдет короне, а война в Уэльсе наверняка будет. Ллевелин покинет свою территорию, чтобы отомстить за смерть своего побочного отпрыска, в чем он обвинит, что бы ему ни говорили, безусловно, Гвенвинвина. Оба валлийских петуха измотают друг друга и много лет не будут причинять проблем Джону, если выживут.

В Уэльсе война за власть — это одно дело, кровная месть — совсем другое. Жалко, что де Кантелю и Корнхилл все еще в Кентербери, обеспечивая, чтобы все владения архиепископа были переданы королю. Ему бы не помешало сегодня что-нибудь необычное в смысле маленьких радостей. Но никому другому он не может довериться в таком времяпрепровождении. Затем Джон снова облизнулся. Среди фрейлин его жены была новенькая, четырнадцатилетняя девушка. Он подозвал пальцем личного слугу и зашептал ему в ухо.