Козлы

7. Ты где?

Ее усаживают за столик на самом сквозняке, будто мало человеку одиночества, пусть ему будет еще и неуютно. Кое-кто из посетителей китайской забегаловки поглядывает на нее сочувственно — во всяком случае, ей так кажется, — но ни один не предлагает пододвинуть ее столик к своему. Не больно-то и хотелось! Слева от Флоранс двое мужчин в галстуках, явно обезумев от умеренных цен, с высокомерием мелких начальников делают огромный заказ. Справа — женщина в окружении пяти мужчин переживает свой звездный час и трещит без умолку. Чуть подальше немолодая, некрасивая, неэлегантная, но благопристойная пара ссорится, тактично перейдя на шепот. Могли бы не утруждаться: мать с беременной дочерью за соседним столиком не обращают на них никакого внимания, они стрекочут о пеленках и обе сияют от счастья, будто вынашивают ребенка вдвоем.

Сидя в одиночестве у самой двери, Флоранс вяло наблюдает за этой маленькой человеческой комедией; чтение иллюстрированного меню представляется ей куда более захватывающим.

Официант ходит туда-сюда и старательно сверлит ее глазами. «Заняла стол для двоих, так не тяни время — заказывай, съедай и уходи!» — говорит его взгляд. Но Флоранс сегодня ничем не проймешь! Эта неуклюжая попытка ее запугать и одновременно признание своей беспомощности лишь добавляют ей веселья. На сквозняке холодно, промокшие ноги замерзают в тонких туфлях, но сердце разгоняет кровь, потому что Флоранс знает: где-то далеко, затерянный в бескрайних просторах страны своих предков, Николя думает о ней.

И когда к ее столику подходит официант, она улыбается — не ему, но Николя, и только ради возлюбленного, собравшись с силами, заказывает суп со специями, несмотря на подступающую к горлу тошноту.

Утром она получила письмо, которое шло целых десять дней, но ожидание того стоило. Три листа, испещренные божественными метафорами и трогательными откровениями. Их первый поцелуй Николя описал как событие прежде невиданное и неслыханное. Он смело имитировал амнезию, заявляя: «До встречи с тобой я не жил!» — и в это очень хотелось верить. Флоранс упивалась письмом, пока не опьянела, без конца перечитывала, пытаясь найти скрытый смысл, обнаружить зашифрованные послания. Даже поднесла бумагу к лампочке в надежде проявить знаки, написанные симпатическими чернилами, но едва не сожгла листок.

Специй в супе оказалось слишком много. Флоранс чихает и, не найдя в сумочке носового платка, сморкается в салфетку. На столе рядом с китайскими палочками лежит телефон и все так же бессердечно молчит. Неужто из России нельзя позвонить? Ах да, на его мобильнике нет международного тарифа, но телефонные будки-то в Москве должны быть!

Нужно успокоиться. Он не звонит, но не потому, что забыл о ней. Подумать только, а ведь когда он был здесь, в Париже, ее порою бесила необходимость оставаться на связи в любое время дня и ночи и отвечать на СМСки в течение пятнадцати минут из опасения, что ее обвинят в безразличии!

Мобильный телефон для свободного человека все равно что электронный браслет для выпущенного под залог: средство для наблюдения, недреманное око. Вопросик «Ты где?» застает тебя где угодно и когда угодно, и никто не откажется отвечать хотя бы потому, что знает: пройдет немного времени — и ты сам задашь кому-то тот же вопрос.

Женщина в окружении мужчин вздрагивает от неожиданности — звонит ее мобильник.

— В китайском ресторане, — отчитывается женщина, — обедаю с коллегами.

Понятно, что ее собеседник успел первым пустить в ход инквизиторское «Ты где?».

Игривый смех коллег, не слишком искреннее смущение дамы, которая прикрывает рукой трубку и закатывает глаза, но выглядит скорее польщенной, чем рассерженной.

Флоранс отводит взгляд и тупо смотрит на свою тарелку — кусочки курицы, застывшие в соусе, напоминающем обойный клей.

Вдруг экран телефона загорается, на нем высвечивается конверт. Сообщение!

Флоранс виртуозно перебирает клавиши: «Сообщения», «Новые», «Открыть».

Флоранс готова расплакаться от радости. Связь восстановлена! Если он смог послать ей сообщение со своего телефона, значит, и она может сделать то же самое в любой момент и откуда угодно. Но как ему это удалось, каким чудом, ведь две недели от него не было ни слуху ни духу? Об этом Флоранс предпочитает не задумываться. Она просит счет, торопливо расплачивается. Скорей бы остаться одной, чтобы позвонить Николя, согреться звуком его голоса. Ее крестовый поход во славу безбрачия длился недолго — времени хватило только на то, чтобы убедить Каролину и Элизу в никчемности их выбора. А потом новая ловушка, роковая случайность, — и ты утыкаешься носом в чью-то шею и начинаешь потихоньку исследовать чужое тело, и вот ты уже опять зависишь от кого-то, а корка, что тебя покрывала, вдруг отваливается. Сердце и гормоны трудятся что есть мочи, разум же беспомощно молчит, и жизненный опыт не смеет что-либо подсказать.

Выйдя на улицу, Флоранс набирает номер Николя — и ни свист ветра, ни рев автомобилей ей не помеха. Она готовится быть нежной, но слегка рассеянной, чтобы не показать, как сильно она по нему скучает. Напрасные старания — ее приветствует автоответчик, вежливо предлагая оставить сообщение. Расстроенная, она выключает телефон. Если Николя не отвечает, значит, он не хочет с ней разговаривать. Ведь ее номер высветился, и он не мог не слышать звонок. Да нет, это просто смешно, должно же быть этому какое-то объяснение!

Флоранс набирает ответное сообщение:

Николя не сказал, когда его ждать. Может, через месяц или через два. Это зависит от родственников, которых он не видел почти год, от того, как скоро ему поменяют документы, и от тысячи других причин (в подробности он вдаваться не стал). Ясно было лишь одно: их разлука будет дольше, чем их роман, едва начавшийся накануне его отъезда.

Флоранс опять мерзнет. Париж кажется ей сегодня враждебным. Мечтательная радость, с которой она ждала возвращения возлюбленного, исчезла, стоило ему дать о себе знать. Почему он так скуп на слова, думает она, почему так сдержан? Перед глазами проносятся картины: Николя среди незнакомых ей людей, у него ни минуты свободной, и он прекрасно обходится без нее. Сбросил ей сообщение, как собаке кость, подкинул несколько веточек в огонь, чтобы тот не угас, пока сам он где-то развлекается!

Стоп. Она перегибает палку. Поездку Николя планировал задолго до знакомства с ней. Он страшно не хотел уезжать, даже запретил Флоранс провожать его, чтобы не передумать в последний момент и не сдать билет на самолет. В его стране сейчас зима, минус пятнадцать, а в Париже уже набухают почки… В письме он рассказал, как целый час мерз в телефонной будке, тщетно пытаясь до нее дозвониться. Он же мог умереть от переохлаждения! Эта мысль окончательно растрогала Флоранс, и ей захотелось крепко обнять Николя.

Но что он делал в телефонной будке, если мог позвонить по мобильному? Похоже, он считает ее полной дурой. Неудивительно! Только полная дура могла купиться на эту историю про заледеневшую будку, на эту подлую ложь, призванную оправдать двухнедельное молчание.

Нет, так нельзя. Всему обязательно найдется объяснение.

Верно, он еще не признавался ей в любви. Но «я тебя люблю» — это так банально… Фразочка-паразит, заполняющая паузы, когда не знают, что сказать. То, как он целует ее в шею, как покусывает мочку уха, как смотрит на нее, не говоря ни слова, с восхищенной улыбкой, — эти молчаливые признания значат куда больше, чем три затертых слова. Флоранс бесцельно бредет по улице; шум машин бесит ее, она задыхается от вони, околевает от сырости. «Ты где?» — с грустью шепчет она.

На тротуаре целующаяся парочка. Изящная, как балерина, девушка и парень, похожий на ковбоя из рекламы «Мальборо». До чего же они потрясающе смотрятся вместе, думает Флоранс, прямо-таки идеальная пара. Интересно, а как выглядят они с Николя, когда, поглощенные друг другом, не замечают никого и ничего вокруг?

Не прерывая поцелуя, «балерина», скосив глаза, любуется своим отражением в витрине. Флоранс в шоке. Неужто ковбой для этой девушки всего лишь аксессуар, знак отличия, поднимающий ей цену? «Если этот превосходный самец снизошел до того, чтобы обнять меня, значит, я красива и желанна! Так смотрите и завидуйте!» Вот что наверняка думает «балерина», не отрывая глаз от витринного стекла.

Кто знает, а вдруг Николя тоже позирует, когда она прячет лицо у него на груди? Может быть, Флоранс — лишь очередное французское завоевание, еще одна симпатичная парижанка в длинном списке его побед?

«Как ты можешь думать такое?» — одергивает себя Флоранс. Они не виделись всего две недели, а она уже умудрилась сочинить причину для ссоры. Она совсем изнервничалась в одиночестве, а его долгое молчание порождает непонимание, обиду, которую потом нелегко будет загладить даже самыми нежными словами.

И все-таки не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: если Николя послал ей сообщение, он запросто мог бы и позвонить. «Целую тебя тысячу раз, моя принцесса». Уж не переводится ли это как «Не испытываю ни малейшего желания с тобой разговаривать»?

Нет, всему обязательно найдется объяснение.

А что, если из России доходят только сообщения? Флоранс опять набирает номер Николя. Уже сама не зная зачем. Она и боится услыхать голос Николя — это станет доказательством измены, которая разрушит их идиллию, — и одновременно надеется поговорить с ним наконец, вместе посмеяться над ее страхами, ведь всему есть объяснение…

Снова автоответчик. Что не означает ровным счетом ничего…

«Ты где?» — безмолвно взывает Флоранс, и в ее воображении возникает страшная картина: Николя, влюбленный в русскую красавицу с румянцем во всю щеку. Наверное, они знакомы еще со школы… Вот почему он не захотел взять Флоранс с собой! Вот почему так мало рассказывал о своей жизни в России, о родителях, друзьях. Ловко устроился: новые интрижки не мешают продолжать старые!

К горлу подступает комок, но душат Флоранс не слезы — злость. Теперь все ясно! Николя всегда был уклончив, когда речь заходила об их совместном будущем, всячески увиливал, когда она спрашивала о точной дате его возвращения, а как он удивился (почти возмутился!), когда она предложила ему запасные ключи от своей квартиры! Тысяча ранящих подробностей всплывает в памяти. «Гадина!» И энергия любви преобразовывается в энергию ненависти, которая грозит разорвать ее на части, если немедленно не выплеснется наружу. Автоответчик Николя, вот на что она обрушит свой гнев!

Флоранс роется в сумочке, выуживает сто грамм передовых технологий, которые только что разнесли в пух и прах ее надежды на счастье. Но телефон ее опередил: на экране опять конверт! «Сообщения», «Новые», «Открыть» — после ледяного душа горячая благоухающая ванна.

«Я люблю тебя»! Неужели она всерьез полагала, что может обойтись без этих слов? «Я люблю тебя» развеивает все страхи. Флоранс хочется попросить прощения за дурацкие сомнения и возблагодарить небеса за то, что вовремя закрыли ей рот, не позволив яростной ругани навечно остаться на пленке. Почему приходят сообщения и почему не поступают звонки, ей теперь безразлично. Всему есть объяснение, неважно какое. Она улыбается прохожим, потому что молодой человек из России, с которым она знакома не более трех недель, написал ей «я люблю тебя» и скоро повторит эти слова при личной встрече. Когда? Она понятия не имеет, но будет терпеливо ждать.

«Пассивна, до чего же я пассивна!» — вдруг взрывается она. Зачем ждать, когда он явится? Почему инициатива всегда должна исходить от него — когда встречаться, когда расставаться? Она тоже в состоянии взять билет на самолет. И устроить ему сюрприз. Флоранс представляет, как стоит перед домом его родителей, поднимает глаза на светящееся окно и набирает номер его мобильного. То-то она повеселится, услыхав, как он изумленно спрашивает: «Ты где?»

Вылететь в Москву — не просто села и поехала, но Флоранс расправляется с формальностями с легкостью и азартом, будто обновляет свой летний гардероб. Телефон она временно отключила, чтобы не выдать себя, если у Николя вдруг получится с ней связаться. Он может догадаться о ее намерении и начнет разубеждать.

Ехидный голосок где-то глубоко внутри нашептывает, что ее приезд в Россию — это последняя вещь на свете, о которой он мечтает. Но Флоранс притворяется глухой. Подвернутую при выходе из такси лодыжку дурным предзнаменованием не считает, мужественно переносит трехчасовую задержку рейса «Париж-Москва» и не впадает в панику, когда выясняется: чтобы добраться до родного города Николя, нужно ждать автобуса на морозе, а потом трястись по не слишком гладкой дороге семьдесят километров.

Коротая время, она без конца пишет и стирает сообщения на мобильнике. Нога болит все сильнее.

На автовокзал города К. (с населением двенадцать тысяч жителей) Флоранс прибывает стуча зубами. Стемнело, а городские власти позабыли профинансировать освещение улиц. По мере приближения к цели решимость Флоранс слабеет. Она стоит в оцепенении, ей страшно заблудиться в незнакомом городе. Не позвонить ли Николя? Он сразу примчится, отвезет ее к себе, прямо к праздничному столу. Нет, нельзя. По разработанному сценарию она должна появиться перед домом возлюбленного самостоятельно и из какого-то детского упрямства не желает отступать от плана.

Прежде чем ей пришло в голову спросить дорогу, пассажиры автобуса успели разбрестись кто куда. Шофер, видя ее растерянность, манит Флоранс пальцем. Он говорит только на русском и языке жестов, но этого достаточно, чтобы Флоранс поняла: он предлагает отвезти ее обратно в Москву через час. Она твердо отклоняет предложение, но то, что всем кажется, будто она могла оказаться здесь только по ошибке, окончательно выводит ее из строя. Она протягивает шоферу листочек с адресом, но водитель не здешний.

Звонок. Окрыленная Флоранс вытаскивает телефон из сумочки.

— Алло.

— Флоранс, это Николя!

— Николя! Ты где?

— Это я у тебя должен спросить…

— Ни за что не догадаешься! Я только что вышла из автобуса. Я в К.!

Молчание. А Флоранс чувствует себя так, будто только что сошла с американских горок.

— Надеюсь, ты шутишь, — произносит наконец Николя.

— Я хотела устроить тебе сюрприз. Ты написал, что любишь меня, и я подумала, что ты обрадуешься, если я приеду, а потом я подвернула ногу, мне холодно и…

Остаток фразы тонет в рыданиях, но Флоранс не прерывает разговор, она цепляется за трубку как за соломинку. Сейчас он ей все объяснит. Иначе и быть не может…

Но в ответ она слышит смех. Николя смеется над ней, над ее нелепой уверенностью в том, что ее любят, желают и ждут. Идиотка! Шофер садится за руль и опять знаком приглашает ее в автобус. Флоранс ковыляет к нему, она уже плохо соображает, смех Николя доконал ее, но внезапно Николя перестает смеяться.

— Ты что, плачешь?

У Флоранс нет сил ответить.

— Быстро садись в автобус, — командует Николя. — Это последний рейс до Москвы.

— Не переживай, уже села. — Икая от слез, Флоранс падает на ледяное сиденье.

Он высмеял ее! А теперь прогоняет! От отчаяния ее может спасти только гнев.

— Такого мерзавца, как ты, я в жизни не встречала! — вопит она, не обращая внимания на шофера, который обеспокоенно поглядывает на нее в зеркало заднего вида. — Как я сразу не поняла? Два дня назад ты отправил мне сообщение, а международной связи у тебя нет, значит… Грязный лжец!

— Но… не сердись! Ты неправильно поняла. Я был уже во Франции, когда отправлял сообщение!

— Во Франции? Почему не предупредил? — Флоранс вдруг бросает в жар. — А сейчас ты где?

— Чего ты кричишь? Я отлично тебя слышу. Москва — это не край света. Сейчас я стою под твоей дверью и жду, когда ты мне откроешь.

— О нет… Ты тоже решил меня удивить, — лепечет Флоранс, едва не падая в обморок от счастья.

— И это доказывает, что мы созданы друг для друга.

— Скажи еще раз, что любишь меня.

— Я люблю тебя, Флоранс. И очень жду.

— Я не знаю, когда ближайший самолет.

— Не волнуйся. Я не сдвинусь с места. Буду ждать сколько потребуется.

— А не замерзнешь? — шутливо осведомляется Флоранс.

— Может быть. Немного. Надо было все-таки взять твои ключи!

В автобусе, направляющемся из К. в Москву, сидит молодая женщина. Ей холодно, у нее распухла лодыжка, но она улыбается. Время от времени шофер поглядывает в зеркало на свою единственную пассажирку, и ему хочется улыбаться вместе с ней. Иногда ее губы шевелятся, и шофер слышит фразу, одну и ту же, смысл которой он не понимает, но, как музыкальный мотив, она западает ему в память. Позднее он с гордостью припомнит свои первые слова, выученные по-французски, и вместо «здравствуйте» будет приветствовать ошарашенных туристов такой фразой:

— Всему есть объяснение.