Крах Третьего рейха

xx Глава 1. Германия на краю пропасти

Стратегическая обстановка на всем протяжении советско-германского фронта к осени 1944 года складывалась в целом благоприятно для Советского Союза. Самое главное достижение огромного политического значения состояло в том, что Красная Армия практически полностью освободила советскую территорию от фашистских захватчиков и вела успешные боевые действия на территории стран Восточной Европы.

К началу 1945 года в составе действующей армии насчитывалось 6,7 миллиона человек. В войсках находилось 107,3 тысячи орудий и минометов, 2677 реактивных установок, 12,1 танков и самоходно-артиллерийских установок, более 14,7 тысячи боевых самолетов.

В конце октября — начале ноября 1944 года, по свидетельству маршала Г. Жукова, в Генштабе по заданию Верховного главнокомандующего уже разрабатывались планы завершающих операций Второй мировой войны и прорабатывались различные варианты развития стратегической обстановки на берлинском направлении.

После всестороннего анализа обстановки и возможностей всех борющихся сторон Ставка Верховного главнокомандования решила подготовить и провести в начале 1945 года на всех стратегических направлениях мощные наступательные операции со следующими основными задачами:

— разгромить восточно-прусскую группировку и овладеть Восточной Пруссией;

— разгромить противника в Польше, Чехословакии, Венгрии, Австрии;

— выйти на рубеж в устье реки Вислы — Бромберг (Быдгощ) — Познань — Бреслау (Вроцлав) — Моравска-Острава — Вена.

Было решено главные усилия завершающей кампании сосредоточить на варшавско-берлинском направлении, там, где должен был наступать 1-й Белорусский фронт.

В Ставке ВГК шла каждодневная, кропотливая работа по руководству войсками и планированию на перспективу. Г. К. Жукову приходилось постоянно докладывать складывающуюся на фронтах обстановку И. В. Сталину. В один из осенних вечеров Верховный вызвал маршала к себе. Встреча была короткой, однако Сталин, судя по всему, готовился к ней давно, обдумывая возможные последствия своего решения.

Сталин встретил Жукова доброжелательно и в присущей ему манере как бы между прочим сказал:

«1-й Белорусский фронт находится на берлинском направлении. Мы думаем поставить вас на это направление. Что Вы думаете по этому поводу?» (Здесь и далее цитаты приводятся с сохранением стилистических и грамматических особенностей оригинала (прим. ред.).)

В ответ Жуков выразил готовность командовать любым фронтом, куда его пошлет Ставка.

16 ноября маршал Жуков вступил в командование войсками 1-го Белорусского фронта, а К. К. Рокоссовский был переведен на соседний 2-й Белорусский.

Войска обоих фронтов, как и их южные соседи — 1-й и 4-й Украинские фронты — готовились к проведению Висло-Одерской операции. В конце ноября план операции 1-го Белорусского фронта был утвержден, однако конкретный срок начала наступления Ставкой не устанавливался. Войска были сориентированы закончить все подготовительные мероприятия к 15–20 января 1945 года.

Замыслом Висло-Одерской операции предусматривалось полное освобождение Польши и создание условий для решающего наступления на Берлин.

К проведению операции привлекались в полном объеме войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, а 2-й Белорусский и 4-й Украинский фронты содействовали проведению операции частью своих сил.

В результате крупномасштабных перебросок войск и тщательной подготовительной работы к началу операции группировка войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов составила более 2,2 миллионов человек, 33,5 тысяч орудий и минометов, 7 тысяч танков и САУ, 5 тысяч боевых самолетов.

Советским войскам противостояла немецкая группа армий «А» (с 26 января переименованная в группу армий «Центр»), в которой насчитывалось 560 тысяч человек, 5 тысяч орудий и минометов, 1220 танков и штурмовых орудий, 630 боевых самолетов.

Немецкое командование располагало данными разведки о том, что Красная Армия готовит крупное наступление в Польше в середине января 1945 года. Начальник генштаба фельдмаршал Гудериан, прибыв 9 января на очередной доклад к фюреру с начальником разведки на Востоке генералом Геленом, вновь попытался убедить Гитлера в том, что ситуация на Восточном фронте критическая:

«Мой фюрер! Восточный фронт подобен карточному домику. Если его прорвут хотя бы в одном месте, все остальное рухнет».

По утверждению Гудериана, Гитлер отказался ему верить, назвав принесенные для доклада карты и разведсхемы «абсолютно идиотскими».

Через три дня жизнь опровергла надежды фюрера...

Наступление советских войск началось 12 января 1945 года с Сандомирского плацдарма силами 1-го Украинского и 14 января с Магнушевского и Пулавского плацдармов силами 1-го Белорусского фронтов. Идя навстречу просьбе наших западных союзников, подвергшихся мощному немецкому удару в Арденнах, советские войска начали активные боевые действия раньше планировавшегося срока, не успев до конца завершить весь комплекс подготовительных мероприятий.

Висло-Одерская операция советских войск продолжалась до 3 февраля, в результате чего войска 1-го Белорусского фронта продвинулись на глубину до 500 километров, вышли к 1–4 февраля на р. Одер в 60–70 километрах от Берлина, захватив очень важный в стратегическом отношении плацдарм в районе Кюстрина.

Войска 1-го Украинского фронта к 29 января освободили Силезский промышленный район и вышли на Одер, закрепившись на нескольких плацдармах на его западном берегу.

25 января Гудериан под воздействием поражений на Восточном фронте в отчаянии направился к Риббентропу с настоятельной просьбой попытаться немедленно заключить перемирие на Западе. Необходимо было собрать все силы для противодействия на Востоке. Министр иностранных дел немедленно доложил об этом фюреру, который в тот же вечер отчитал начальника генштаба, обвинив его в государственной измене.

Сам Гудериан в связи с этим вспоминал:

«К 27 января русская приливная волна обернулась для нас полной катастрофой».

И действительно, 17 января была освобождена Варшава. Только на Польшу и Восточную Пруссию было брошено 180 советских дивизий. Восточная Пруссия была отрезана от рейха.

До столицы Третьего рейха было подать рукой. В ходе Висло-Одерской операции в иные дни советские стрелковые войска наступали с темпом 45 километров в сутки, а танки — до 70 километров в сутки. При таких темпах, казалось, взять Берлин можно было бы с ходу.

Главную угрозу для противника представлял, безусловно, захваченный войсками 5-й ударной армии плацдарм в районе Кюстрина. Именно сюда враг стал стягивать все свои наличные и резервные силы и средства. С воздуха плацдарм активно «утюжила» авиация противника. Жуков лично посылает телеграмму Военному совету 5-й ударной армии, где в несвойственной ему мягкой манере просьбы он обращается к воинам армии:

«На 5-ю ударную армию возложена особо ответственная задача удержать захваченный плацдарм на западном берегу р. Одер и расширить его хотя бы до 20 километров по фронту и 10–12 километров в глубину.

Я всех вас прошу понять историческую ответственность за выполнение порученной вам задачи и, рассказав своим людям об этом, потребовать от войск исключительной стойкости и доблести.

К сожалению, мы вам не можем пока помочь авиацией, так как все аэродромы раскисли и взлететь самолеты в воздух не могут. Противник летает с берлинских аэродромов, имеющих бетонные полосы. Рекомендую:

1) зарываться глубоко в землю;

2) организовать массовый зенитный огонь;

3) перейти к ночным действиям, каждый раз атакуя с ограниченной целью;

4) днем отбивать атаки врага.

Пройдет 2–3 дня — противник выдохнется.

Желаю вам и руководимым вами войскам исторически важного успеха, который вы не только можете, но обязаны обеспечить.

Г. Жуков».

Успешные действия 1-го Белорусского фронта, подобно острию копья, пробившего оборону немцев до самого Одера, настраивали Жукова и его штаб оптимистически. 26 января командование 1-го Белорусского фронта, переоценив свои успехи, внесло в Ставку ВГК предложение через четыре дня выйти на подступы к Одеру. После чего намечалось подтянуть тылы, пополнить запасы и 1–2 февраля с ходу форсировать Одер, чтобы развивать наступление на берлинском направлении с северо-востока, севера и северо-запада.

4 февраля командующий войсками 1-го Белорусского фронта дал подчиненным войскам ориентировку:

«Сообщаю ориентировочные расчеты на ближайший период и краткую оценку обстановки:

1. Противник перед 1-м Белорусским фронтом каких-либо крупных контрударных группировок пока не имеет.

Противник не имеет и сплошного фронта обороны. Он сейчас прикрывает отдельные направления и на ряде участков пытается решить задачу обороны активными действиями.

Мы имеем предварительные данные о том, что противник снял с Западного фронта четыре танковые дивизии и до 5–6 пехотных дивизий и эти части перебрасывает на Восточный фронт. Одновременно противник продолжает переброску частей из Прибалтики и Восточной Пруссии.

Видимо, противник в ближайшие 6–7 дней подвозимые войска из Прибалтики и Восточной Пруссии будет сосредоточивать на линии Шведт-Штаргард-Нойштеттин, с тем чтобы прикрыть Померанию, не допустить нас к Штеттину и не допустить нашего выхода к бухте Померанской.

Группу войск, перебрасываемую с Запада, противник, видимо, сосредоточивает в районе Берлина с задачей обороны подступов к Берлину.

2. Задачи войск фронта — в ближайшие 6 дней активными действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть все отставшее, пополнить запасы до двух заправок горючего, до двух боекомплектов боеприпасов и стремительным броском 15–16 февраля взять Берлин...».

10 февраля маршал Г. К. Жуков представил на имя Сталина план Берлинской наступательной операции.

Проанализировав группировку войск противостоящего противника, Жуков ставит цель операции: «Сорвать оперативное сосредоточение противника, прорвать его оборону на западном берегу р. Одер и овладеть городом Берлином». В соответствии с этим Жуков ставил задачи своим армиям по рубежам и по дням. После рубежа на четвертый день армиям указывалось направление дальнейшего наступления.

По плану 47-я армия должна была прикрывать группировку войск фронта от возможных контрударов немцев с севера, в то время как 5-я ударная армия с 9-м танковым корпусом должны были охватить Берлин с севера и северо-запада. 8-я гвардейская армия с 11-м танковым корпусом должны были овладеть северной частью Берлина. Центральную часть столицы рейха предполагалось взять силами 69-й армии. 33-я армия нацеливалась на овладение юго-западной частью Берлина.

Танковые армии Жуков предполагал иметь во втором эшелоне. После их переправки на западный берег Одера 2-я и 1-я гвардейские танковые армии должны были быть введены в прорывы, которые для них готовили соответственно 47-я и 5-я ударная армии. В дальнейшем, как определялось в плане Жукова, 2-я гвардейская танковая армия должна была овладеть западной и северо-западной частью, а 1-я гвардейская танковая — восточной и северо-восточной частью Берлина.

В связи с отставанием 2-го Белорусского фронта Жуков предусматривал выделить для прикрытия своего фронта от ударов противника с севера 3-ю ударную, 1-ю Польскую, 61-ю армии и несколько корпусов.

Представленный Сталину план Берлинской операции Г. Жуков подытоживал:

«Перегруппировку сил и средств с правого фланга фронта на р. Одер я могу начать только с переходом 2-го Белорусского фронта в наступление, т.е. с 10 февраля 1945 года и закончу ее 18 февраля. В связи с этим войска, предназначенные для действий на Берлин, будут подготовлены к переходу в наступление лишь 19–20 февраля 1945 года.

Наступление на Берлин могу начать 20 февраля 1945 года».

Ночью 13 февраля маршал Жуков направил оперативные директивы на проведение Берлинской операции всем армиям фронта. Планы армейских наступательных операций командующий войсками фронта потребовал представить ему 17 февраля к 12.00.

Однако оперативная обстановка на советско-германском фронте, прежде всего на правом фланге 1-го Белорусского фронта, становилась все более и более опасной. В результате значительного отставания 2-го Белорусского фронта между фронтами образовалась огромная «дыра», над которой нависла мощная группировка немецких войск в Померании. Жуков был вынужден отказаться от дальнейших активных действий на острие своего удара и перенацелить две свои танковые армии на север.

В этих условиях решительная наступательная операция на Берлин в феврале была, естественно, нереальной. Сталин не принял точку зрения Жукова.

Что происходило в эти критические дни в ставке Гитлера? Некоторое представление об этом дают записи в дневнике Геббельса. Если верить нацистскому идеологу, Гитлер ожидал нанесения мощного удара советских армий в Восточной Померании и не верил в возможность советского удара по Берлину в тех условиях. Генералитет переубедил фюрера в том, что удар следует ожидать на берлинском направлении, туда немцы и стянули все свои силы. Геббельс пишет:

«Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы сами допустили поздней осенью 1941 года при разработке планов окружения Москвы, а именно: идти прямо на столицу врага, не оглядываясь ни направо, ни налево и не заботясь о прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время. И фюрер постоянно подчеркивал, что Советы не повторят этой ошибки, но его генералы не захотели ему поверить».

Интересная аналогия: советский генералитет (в лице Жукова) и немецкие генералы мыслили одинаково и считали в начале февраля 1945 года берлинское направление главным. Политические лидеры двух стран в той ситуации проявили большую осторожность и осмотрительность в военных вопросах. Другое дело, что точку зрения Гитлера его генералы не приняли, а точку зрения Сталина его военачальники не принять просто не могли...

Итак, 10 февраля 2-й Белорусский фронт начал Восточно-Померанскую операцию, чтобы устранить угрозу советским войскам, нависавшую с севера. Наступление с самого начала складывалось очень тяжело, враг был силен, опирался на мощную, заблаговременно подготовленную оборону. За десять дней упорнейших боев войска Рокоссовского продвинулись лишь на 40 километров и были остановлены.

17 февраля к участию в Восточно-Померанской операции подключился 1-й Белорусский фронт. К этому времени общая численность группировки советских войск составила 770 тысяч человек, имевших на вооружении 16,8 тысяч орудий и минометов, 2050 танков и САУ, 965 боевых самолетов. Им противостояли немецко-фашистские войска общей численностью 605 тысяч человек. На их вооружении находилось 6,5 тысяч орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, 850 боевых самолетов.

1 марта перешли в наступление армии правого крыла 1-го Белорусского фронта, которые через пять дней рассекли своими танковыми армиями восточно-померанскую группировку противника на две части. Началось упорное и методичное уничтожение противника по частям. 10 марта от немецких войск был очищен почти весь правый берег Одера.

Дорога на Берлин была очищена. Это понимал не только Г. К. Жуков и его генералы. Это понимал и враг.

9 марта в своем дневнике Геббельс сделал запись:

«Из Москвы нам угрожают теперь клещами против Берлина. Боюсь, что такое намерение действительно существует после того, как Советы в результате продвижения в Померании в основном обеспечили себе прикрытие с фланга на большую глубину. Однако ход их подготовительных мероприятий на Одере перед Берлином не позволяет предполагать, что они в настоящий момент планируют операцию против столицы рейха. Думаю, что сейчас у них не хватает для этого сил...»

В тот же день в 7-м отделе политуправления 1-го Белорусского фронта допрашивался пленный немецкий комендант крепости Познань генерал-майор Э. Маттерн. Во время допроса немецкий генерал достаточно откровенно заявил:

«Война проиграна. Это особенно ясно стало для меня после того, как русские вышли на р. Одер. Сейчас происходит добивание лежачего. Собственно говоря, проигрыш войны стал несомненен после выхода русских на р. Вислу, но тогда, так как никто из немцев не хотел поражения, в сердцах у всех еще таилась надежда на то, что действительно русских удастся удержать на р. Висла и добиться компромиссного мира».

В середине марта в разведотделе штаба 1-го Белорусского фронта допрашивали пленного немецкого генерала З. Шпайница, командира 402-й запасной дивизии. На вопрос о перспективах хода войны для Германии Шпайниц показал:

«Я лично считаю, что ближайшей операцией русских будет операция с целью разгрома немецких войск на Одере и овладения Берлином.

Я предполагаю, что русские нанесут мощные, охватывающие удары из района Верхней Силезии, с целью охвата Берлина и берлинской группировки с юго-востока и юго-запада, а также со своих плацдармов севернее Кюстрин и из района Франкфурта».

Удивительно пророческое предвидение!

До начала Берлинской операции оставалось чуть более месяца. До конца войны — ровно два месяца...

Проблемы послевоенного переустройства Европейского континента и мирового сообщества в целом встали во главу угла политики государств антигитлеровской коалиции еще задолго до окончания войны. Эта тема широко обсуждалась лидерами великих держав в ноябре 1943 года на конференции в Тегеране. У каждой стороны — СССР, США, Великобритании — существовали свои представления о будущем Германии, равно как и о будущем устройстве мира вообще.

Великобритания в лице ее премьер-министра У. Черчилля традиционно претендовала на ведущее положение в послевоенной Европе. США никоим образом не устраивали такие претензии, ибо они не собирались нести основное бремя военных усилий Запада во имя достижения британских целей. У Советского Союза, естественно, были свои представления о будущем политическом устройстве мира.

На конференции в Тегеране Рузвельт, Сталин и Черчилль пришли к соглашению создать специальный орган для разработки предварительных планов оккупации Германии. Такой орган под названием Европейской Консультативной Комиссии (ЕКК) был вскоре создан со штаб-квартирой в Лондоне. В его состав вошли представители Правительств трех великих держав: от СССР — Ф. Т. Гусев, от США — Д. Вайнант, от Великобритании — У. Стрэнг.

Одним из важнейших шагов ЕКК стала выработка общих подходов и согласование позиций сторон по вопросу о военной капитуляции Германии.

25 июля 1944 года согласованный текст безоговорочной капитуляции Германии, состоящий из 14 статей, был единогласно принят тремя представителями.

Основное содержание документа было выражено в статье 1:

«Германия прекращает военные действия на всех театрах войны на суше, на море и в воздухе против вооруженных сил Объединенных Наций. Германское Правительство и Германское Верховное Командование немедленно отдают распоряжения всем германским военным, морским и воздушным властям, а также всем вооруженным силам, находящимся под германским контролем, о прекращении военных действий в ... часов по среднеевропейскому времени ... (дата)».

Статья 2 определяла порядок военной капитуляции Германии:

«а) Все вооруженные силы Германии или находящиеся под германским контролем, где бы они ни располагались, включая сухопутные, воздушные, противовоздушные и военно-морские силы, СС, СА и гестапо, а также все другие силы или вспомогательные организации, имеющие оружие, полностью разоружаются с передачей своего вооружения и имущества местным союзным командующим или офицерам, назначенным Союзными Представителями.

б) Личный состав соединений и частей всех сил, упомянутых выше в п. а), объявляется военнопленными по усмотрению Главнокомандующего вооруженных сил соответствующего Союзного Государства, впредь до дальнейших решений, и подчиняется таким условиям и распоряжениям, которые могут быть предписаны соответствующими Союзными Представителями.

в) Все вооруженные силы, у помянутые выше в п. а), где бы они ни находились, остаются на своих местах впредь до получения распоряжений от Союзных Представителей.

г) Эвакуация упомянутых вооруженных сил со всех территорий, расположенных вне границ Германии, существовавших на 31 декабря 1937 года, осуществляется согласно указаниям, которые будут даны Союзными Представителями.

д) Отряды гражданской полиции, подлежащие вооружению только ручным оружием для поддержания порядка и несения охраны, будут определяться Союзными Представителями».

Статьи 3, 4 и 5 предусматривали меры немецкого командования и органов власти Германии по передаче оккупационным властям инфраструктуры и транспорта, прежде всего их военных элементов.

В статье 6 подробно расписывались обязанности немецких властей по освобождению всех военнопленных, интернированных и политзаключенных граждан Объединенных Наций.

Другие статьи документа ЕКК затрагивали различные меры по предоставлению оккупационным властям полной информации о вооруженных силах Германии и минных заграждениях, по обеспечению сохранности всего материального имущества и архивов, по установлению контроля над средствами коммуникаций.

Две статьи документа декларировали права великих держав в отношении Германии:

«Статья 11. Союзные Представители будут размещать вооруженные силы и гражданские органы в любой или во всех частях Германии по своему усмотрению.

Статья 12. а) Союз Советских Социалистических Республик, Соединенные Штаты Америки и Соединенное Королевство будут обладать в отношении Германии верховной властью. При использовании такой власти они примут такие меры, включая полное разоружение и демилитаризацию Германии, которые они сочтут необходимыми для будущего мира и безопасности.

б) Союзные Представители предъявят дополнительные политические, административные, экономические, финансовые, военные и другие требования, возникающие в результате капитуляции Германии. Союзные Представители, или лица, или органы, должным образом назначенные действовать по их уполномочию, будут выпускать воззвания, приказы, распоряжения и инструкции с целью установления этих дополнительных требований и проведения в жизнь других положений настоящего документа. Германское Правительство, Германское Верховное Командование, все германские власти и германский народ должны безоговорочно выполнять требования Союзных Представителей и полностью подчиняться всем этим воззваниям, приказам, распоряжениям и инструкциям».

В основу плана ЕКК по послевоенному устройству Германии был положен план, подготовленный в Лондоне англо-американским планирующим штабом. Впоследствии с открытием второго фронта в Европе этот штаб вошел в состав штаба Эйзенхауэра. В соответствии с подготовленным планом вся территория Германии делилась на три зоны: британскую — на северо-западе, американскую — на юго-западе и советскую — на востоке. Берлин попадал в советскую зону оккупации.

12 сентября 1944 года Представители Правительств СССР, США и Великобритании в ЕКК подписали Протокол Соглашения о зонах оккупации Германии и управлении Большим Берлином. Этот документ устанавливал границы трех зон оккупации. Советская — восточная — зона определялась в статье 2 следующим образом:

«Территория Германии (включая провинцию Восточная Пруссия), расположенная к востоку от линии, проходящей от пункта на берегу Любекского залива, где сходятся границы Шлезвиг-Гольштейна и Мекленбурга, по западной границе Мекленбурга до границы провинции Ганновер, затем по восточной границе Ганновера до границы Брауншвейга, затем по западной границе прусской провинции Саксония до западной границы Ангальт, далее по западной границе Ангальт, затем по западной границе прусской провинции Саксония и западной границе Тюрингии до пересечения ее с баварской границей и далее на восток по северной границе Баварии до чехословацкой границы 1937 года, занимается Вооруженными Силами СССР, за исключением района Берлина, для которого ниже предусматривается особый порядок оккупации».

Границы американской и британской зон оккупации были через месяц уточнены в дополнительном Соглашении к Протоколу. В этом уточняющем документе американцы — в лице своего нового Представителя в ЕКК Ф. Мозли — обеспечили себе гарантии транзита через английскую северо-западную зону к морским портам Бремен и Бремерхафен.

Особое место в Протоколе Соглашения о зонах оккупации Германии заняла проблема управления Берлином. Столица подлежала делению на три зоны, причем под советскую оккупацию попадала северо-восточная часть Большого Берлина — районы Панков, Пренцлауерберг, Митте, Вейсензее, Фридрихсхейн, Лихтенберг, Трептов, Кепеник.

Для совместного управления районом Большого Берлина предусматривалось создание Межсоюзнической комендатуры в составе трех комендантов — представителей военных командований СССР, США и Великобритании.

Наметив принципиальные положения о разделении побежденной Германии на оккупационные зоны, Европейская Консультативная Комиссия выработала и сам контрольный механизм союзников в Германии. 14 ноября 1944 года соответствующее Соглашение между Правительствами СССР, США и Великобритании было подписано в Лондоне.

Основное и принципиальное содержание этого документа выражается в следующем:

«...Статья 1. Верховная власть в Германии будет осуществляться главнокомандующими вооруженных сил СССР, США и Соединенного Королевства, каждым в своей зоне оккупации, по инструкциям своих соответствующих правительству также совместно по вопросам, затрагивающим Германию в целом, действующими в качестве членов верховного контрольного органа, учрежденного по настоящему соглашению...

Статья 3. а) Три главнокомандующих, действуя совместно, образуют верховный контрольный орган, называемый Контрольным советом.

б) В функции Контрольного совета будет входить:

1) обеспечение соответствующей согласованности в действиях главнокомандующих в их соответствующих зонах оккупации;

2) выработка планов и достижение согласованных решений по главным военным, политическим, экономическим и другим вопросам, общим для всей Германии, на основании инструкций, получаемых каждым главнокомандующим от своего правительства;

3) контролирование германской центральной администрации, которая будет действовать под руководством Контрольного совета и будет нести перед ним ответственность за обеспечение выполнения его требований;

4) руководство через соответствующие органы администрацией Большого Берлина.

в) Заседания Контрольного совета будут созываться не реже одного раза в десять дней и в любое время по просьбе какого-либо из его членов. Решения Контрольного совета должны быть единогласными. Обязанности председателя Контрольного совета будут выполняться по очереди каждым из его трех членов...

Статья 4. При Контрольном совете будет создан постоянно действующий Комитет по координации, состоящий из трех представителей в звании не ниже генерала или ему соответствующих в военно-морских и военно-воздушных силах, по одному от каждого из трех главнокомандующих. Члены Комитета по координации, когда понадобится, будут присутствовать на заседаниях Контрольного совета.

Статья 5. В задачи этого Комитета по координации от имени Контрольного совета и через контролирующий аппарат будет входить:

а) проведение в жизнь решений Контрольного совета;

б) повседневное наблюдение и контроль за деятельностью соответствующих органов германской центральной администрации и учреждений;

в) согласование текущих вопросов, требующих единообразных мероприятий во всех трех зонах;

г) предварительное рассмотрение и подработка для Контрольного совета всех вопросов, поднимаемых отдельными главнокомандующими...

Статья 7. а) Для совместного управления районом Большого Берлина будет создана Межсоюзническая комендатура в составе трех комендантов, по одному от каждой державы, назначаемых их соответствующими главнокомандующими. Межсоюзническая комендатура будет возглавляться главным комендантом, обязанности которого будут выполняться поочередно каждым из комендантов.

б) При Межсоюзнической комендатуре из персонала каждой из трех держав будет создан технический аппарат, структура которого будет отвечать задачам наблюдения и контроля за деятельностью местных органов Большого Берлина, ведающих его городским хозяйством.

в) Межсоюзническая комендатура будет действовать под общим руководством Контрольного совета и будет получать приказы через Комитет по координации...»

В конце Соглашения о контрольном механизме в Германии определялось, что судьба Германии на долгосрочную перспективу еще не определена и великие державы оставляли за собой право вернуться к решению этой проблемы в будущем:

«Статья 10. Органы союзников по контролю и управлению Германией, указанные выше, будут действовать в течение начального периода оккупации Германии, следующего непосредственно за капитуляцией, то есть в течение периода выполнения Германией основных требований безоговорочной капитуляции.

Статья 11. Вопрос о том, какие органы союзников должны осуществлять функции контроля и управления в Германии в более поздний период, будет предметом особого соглашения между Правительствами СССР, США и Соединенного Королевства».

Будущая судьба Германии обсуждалась не только в Лондоне и не только в рамках Европейской Консультативной Комиссии. Еще за год до конца войны в США появился план Моргентау, который предполагал полное уничтожение немецкой промышленности с целью превращения Германии в слабое сельскохозяйственное государство, которое никогда уже не будет обладать современными вооруженными силами.

В американском политическом руководстве вплоть до последних дней войны на Европейском театре военных действий отсутствовало единство взглядов на будущее Германии. Президент США Франклин Рузвельт до самой своей смерти 12 апреля 1945 года придерживался планов раздела страны, которые нашли свое воплощение впоследствии в разделении Германии на зоны оккупации.

Принципиальная позиция американского президента состояла в том, что «Германии нужно навязать суровый мир мести и наказания». Одна из причин таких жестких взглядов Рузвельта состояла в том, что он с детства крайне негативно относился к Германии и немцам. В девятилетнем возрасте он в течение полутора месяцев посещал немецкую народную школу в Бад-Наухейме и вынес оттуда неприязнь к немцам. Перед Первой мировой войной Рузвельт путешествовал по Южной Германии на велосипеде, однако общение с немцами не только не способствовало перемене его детских взглядов, но, наоборот, сделало их более непримиримыми. С тех пор у него сформировалось мнение о немцах, как о людях высокомерных, грубых, воинственных и агрессивных.

В годы Второй мировой войны, когда достоянием мировой общественности стали многочисленные факты зверств нацистов по отношению к народам других стран, когда Европа покрылась сетью концлагерей и лагерей смерти, неприязненное отношение Рузвельта к немцам только усугубилось. Это не могло не отразиться на его политических взглядах и позициях и на официальной позиции США по вопросу о послевоенном урегулировании политического будущего Европы и Германии, в частности.

Решая вопрос о будущем Германии, военно-политическое руководство США и сам Рузвельт отдавали себе отчет в том, что без активного участия СССР в войне ни о какой победе над Гитлером не приходится даже мечтать.

В этом смысле интерес представляет мнение Д. Юнкера, директора Института германской истории в Вашингтоне:

«Советский Союз был нужен Рузвельту во время войны, поскольку он должен был вести и выиграть американскую войну при огромных материальных затратах и сравнительно небольших человеческих жертвах с американской стороны. Соединенные Штаты Америки нуждались в советских солдатах, чтобы победить немецкие и японские войска...

Учитывая глобальный масштаб событий и необходимость выиграть мировую войну в пользу Америки, Рузвельт, как и его союзник Черчилль, был готов пойти на пакт с дьяволом, со Сталиным. Знаменитое высказывание Черчилля звучало так: «Если бы Гитлер вторгся в преисподнюю, я бы в таком случае дал дьяволу благоприятную рекомендацию в Палате общин». Рузвельт же во время Второй мировой войны имел обыкновение повторять при случае переиначенную старую поговорку: «Дети мои, когда вам грозит большая опасность, дружите хоть с дьяволом, пока не преодолеете ее».

Это означало, что все решения Рузвельта, а затем и Трумэна до Потсдамской конференции и капитуляции Японии учитывали необходимость сохранения союза с СССР. Сегодня мы знаем, что и в Потсдаме Трумэн считал своей главной задачей получение от Сталина подтверждения о вступлении Советского Союза в войну с Японией. Немецкий же вопрос имел второстепенное значение. Первостепенным было стремление преодолеть подозрение Сталина о возможности заключения Западом сепаратного мира с нацистами и его опасения, что сроки открытия второго фронта будут переноситься, чтобы как можно больше русских солдат было уничтожено в качестве «пушечного мяса».

26 апреля 1945 года в США появился новый план действий в отношении Германии. Он содержался в совершенно секретной директиве Комитета начальников штабов (КНШ) вооруженных сил США. Адресованная генералу Эйзенхауэру эта директива была одной из первых, подписанных Трумэном ровно через две недели после вступления в должность президента США. В ней говорилось:

«Германия будет оккупирована не с целью ее освобождения, а как нация разгромленного противника. Главной целью союзников является создание таких условий, которые никогда более не позволят Германии стать угрозой миру во всем мире... Немцы должны осознать, что преступная война Германии и фанатичное сопротивление нацистов разрушили немецкую экономику и неизбежно принесли хаос и страдания и что немцы не могут избежать ответственности за все то, что они принесли сами себе».

Так достаточно цинично, но зато откровенно формулировалась общая политика союзников в отношении поверженной Германии.

Нацистское руководство Третьего рейха, зная о планах своих противников в отношении Германии, принимало все меры к их срыву. Когда военные усилия рейха стали истощаться под ударами с востока и запада, единственной надеждой на спасение было заключение сепаратного мира.

«Жукову.

17 апреля 1945 года 17.50.

Получил Вашу шифровку с изложением показания немецкого пленного насчет того, чтобы не уступать русским и биться до последнего человека, если даже американские войска подойдут нам в тыл.

Не обращайте внимания на показания пленного немца.

Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками.

Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать и мы это должны сделать. Рубите немцев без пощады и скоро будете в Берлине.

И. Сталин».

Берлинская операция советских войск уже началась. Дни Третьего рейха были уже сочтены. Что же имел в виду И. В. Сталин, говоря о гитлеровской «паутине»?

«Паутина» в данном случае — попытки нацистов нащупать почву для заключения сепаратного мира. Накануне краха рейха сепаратный мир с Западом в попытке объединить силы для совместного противоборства Советскому Союзу был, по мнению руководства фашистской Германии, единственной возможностью выжить.

Осознание безысходности вооруженной борьбы фашистской Германии против мирового сообщества зрело в нацистском руководстве постепенно и неравномерно. Если сам Гитлер, судя по всему, остался до конца верен своим фанатичным идеям «борьбы» против всех и вся, то некоторые деятели из его ближайшего окружения и другие не столь высокопоставленные нацисты понимали гибельность гитлеровского курса.

Потеря стратегической инициативы на Восточном фронте, полоса поражений и тяжелых потерь в сражениях с Красной Армией в 1943–1944 гг., необходимость ведения войны с лета 1944 года одновременно и на Востоке, на Западе, истощение военно-экономических ресурсов государства, снижение морального потенциала населения в тылу и солдат на фронте — все это действовало как «отрезвляющий душ» на тех, кто имел доступ к реальной аналитической информации об обстановке в мире и на фронте, а не к суррогату геббельсовской пропаганды.

Одним из таких деятелей был Вальтер Шелленберг — шеф политической разведки гитлеровской Германии, входивший в ближайшее окружение рейхсфюрера СС Гиммлера. Идея так называемого «компромиссного мира» у него созрела еще в середине 1942 года, когда военные успехи вермахта не давали серьезных поводов для волнения. В беседе с Гиммлером в августе того же года в Житомире Шелленберг затронул главную проблему:

«Прежде всего, следует устранить нынешнюю напряженность, которая мешает созданию новой Европы, а это означает, что нам следует найти основу для компромиссного окончания войны».

По мнению Шелленберга, основой «компромиссного мира» должно было стать сохранение «великой германской империи» в границах, существовавших по состоянию на 1 сентября 1939 года. Все территориальные приобретения рейха должны были стать предметом торга. «Ядром» новой Европы Шелленберг и Гиммлер видели Германию.

Кульминацией беседы двух эсэсовцев стала ключевая идея Шелленберга:

«...Самое главное заключается в том, что для нас выгодно искать компромисса сейчас, когда Германия еще находится в зените своего могущества. Этот компромиссный мир, если его удастся достигнуть, обеспечит нам надлежащую базу, на основе которой мы сможем успешно вести борьбу с Востоком. В данный момент мы уже ведем войну на два фронта, а когда США бросят на чашу весов всю свою мощь, эта чаша склонится не в нашу сторону».

Гиммлер в основном поддержал идею Шелленберга, дав «зеленый свет» его попыткам установить связи с Западом.

Поиском контактов с Западом занимался не только один Шелленберг. Активную деятельность в этом направлении вело ведомство иностранных дел Риббентропа, другие политические группировки в нацистском аппарате. Действуя втайне от Гитлера, опасаясь утечки информации в прессу, не доверяя своим «коллегам-соперникам» из других ведомств, ни одна из политических группировок в руководстве Третьего рейха не могла добиться и не добилась прорыва в закулисных отношениях с врагами.

На чем основывались расчеты нацистских кругов на заключение сепаратного мира?

Принципиальной основой этого являлась, по мнению Берлина, противоречивость позиций и интересов держав — участниц антигитлеровской коалиции. Об этом неоднократно говорил сам Гитлер. Так, 12 декабря 1944 года на совещании в ставке фюрера в Цигенберге Гитлер сказал:

«В истории никогда не существовало такой коалиции, как у наших врагов, коалиции, составленной из столь разнородных элементов и преследующих столь разные цели... С одной стороны, ультракапиталистические государства, с другой — ультрамарксистские. С одной стороны, умирающая империя — Великобритания, с другой — бывшая колония, твердо решившая наследовать ей, — Соединенные Штаты... Вступая в коалицию, каждый партнер лелеял надежду реализовать свои политические цели...

Америка стремится стать наследницей Англии, Россия пытается захватить Балканы... Англия пытается сохранить свои владения... на Средиземном море. Даже сейчас эти государства конфликтуют друг с другом, и тот, кто, подобно пауку, сидит в центре сотканной им паутины, наблюдая за событиями, видит, как этот антагонизм с каждым часом все возрастает. Если сейчас мы нанесем несколько ударов, то в любой момент этот искусственно сколоченный общий фронт может рухнуть с оглушительным грохотом, но при условии, что Германия не проявит слабости.

Необходимо лишить противника уверенности, что победа обеспечена... Исход войны в конечном счете решается признанием одной из сторон факта, что она не в состоянии победить. Мы должны постоянно внушать противнику, что ему ни при каких условиях, никогда не добиться нашей капитуляции. Никогда! Никогда!»

22 марта 1945 года Геббельс обращается к идеям фюрера о вражеской коалиции:

«Что касается политического положения, то фюрер по-прежнему придерживается той точки зрения, что в этом году произойдет перелом в войне — при всех обстоятельствах. Вражеская коалиция развалится в любом случае; все дело только в том, распадется она до того или уже после того, как мы будем лежать на земле. Следовательно, мы во что бы то ни стало должны добиться того, чтобы военное крушение не произошло раньше краха вражеской коалиции».

Однако с самого начала появления у нацистского руководства идеи сепаратного мира встал вопрос — с кем идти на переговоры: с Западом или СССР.

По признанию В. Шелленберга, с 1943 года «просоветски» настроенным оказался бывший глава гестапо Мюллер. Весной того года он имел длительную беседу с главой политической разведки рейха, в которой весьма откровенно сказал:

«Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позволено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы соглашение с ним в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться. Видите ли, говоря с русскими, всегда ясно, как обстоят дела: или они вам снимут голову, или начнут вас обнимать. А эта западная свалка мусора все толкует о Боге и других возвышенных материях, но может заморить голодом целый народ, если придет к выводу, что это соответствует ее интересам».

О возможности и целесообразности заключения сепаратного мира с СССР говорил в марте 1945 года даже сам Гитлер. 5 марта Геббельс пишет в своем дневнике:

«Фюрер убежден, что если какая-то держава в лагере противника и захочет вступить первой в переговоры с нами, то при любых обстоятельствах это будет Советский Союз. Сталин испытывает очень большие трудности в своих отношениях с англо-американцами, и к тому же он стоит теперь во главе одного из государств, которое хочет вернуться домой с военной добычей, как и мы...

Фюрер правильно подчеркивает, что Сталин сумел бы, скорее всего, осуществить изменение курса военной политики, ибо ему нет надобности обращать внимание на общественное мнение в своей стране. Иначе обстоит дело с Англией...

Фюрер думает найти возможность договориться с Советским Союзом, а затем с жесточайшей энергией продолжить войну с Англией. Ибо Англия была нарушителем спокойствия в Европе...

Как английская, так и американская стороны по-прежнему преследуют цель сначала разгромить нас, а затем посмотреть, к чему это приведет».

С фюрером солидаризировался и сам Геббельс. 8 марта 1945 года он в своем дневнике обсуждает варианты «компромиссного мира» и высказывает свою позицию по этому вопросу:

«Гиммлер правильно обрисовывает ситуацию: разум подсказывает ему, что у нас мало шансов выиграть войну в военном отношении, но инстинкт говорит, что рано или поздно откроется политическая возможность, которую еще можно будет употребить в нашу пользу. Гиммлер видит эту возможность больше на Западе, чем на Востоке. Он думает, что Англия образумится, в чем я несколько сомневаюсь. Гиммлер, как следует из его высказываний, полностью ориентируется на Запад; от Востока он вообще ничего не ожидает.

Я же думаю, что, скорее всего, чего-то можно было бы достигнуть на Востоке: Сталин кажется мне большим реалистом, чем англо-американские безумцы. Но ясно, конечно, что если бы нам и удалось добиться мира, то на скромных условиях. Предпосылка для этого — удержание нами где-нибудь своих позиций, ибо если нас повергнут в прах, то тогда мы не сможем больше вести переговоры с противником. Итак, всю силу рейха надо сконцентрировать теперь на этой цели».

Первые шаги по установлению контактов с Советским Союзом нацисты предпринимали еще в 1944 году, когда Шелленберг неофициально связался с советскими представителями в Швейцарии и Швеции. Сам он в своих послевоенных мемуарах отозвался об этом шаге следующим образом:

«...Мне показалось, что они были искренне заинтересованы в переговорах, которые могли положить конец военным действиям. Однако все мои попытки были сведены на нет вследствие недальновидности и невероятного тщеславия Риббентропа... Так, например, перед тем, как встретиться с русскими, он потребовал доказательств того, что среди их представителей не будет евреев.

Конечно, желание русских вести переговоры могло быть просто маневром, рассчитанным на то, чтобы заставить союзников открыть второй фронт. И все-таки, каковы бы ни были мотивы, которыми они руководствовались, наше положение не давало нам оснований отклонить такие переговоры».

В середине января 1945 года сам Риббентроп без санкции Гитлера послал эмиссаров в Швецию и Швейцарию для установления связей с союзными представителями и обсуждения условий мира.

В феврале командующий войсками СС в Италии генерал К. Вольф через итальянских посредников установил контакт с американской разведкой в Швейцарии. Операция получила у союзников название «Кроссворд». 8 марта сам Вольф появился в Цюрихе и встретился с Алленом Даллесом, который предложил ему безоговорочную капитуляцию. 15 марта в Швейцарию отправились начальники штабов английских и американских войск в Италии генералы Эйри и Лемнитцер, которые встретились с Вольфом через четыре дня. По свидетельству У. Черчилля, «представители союзников в Швейцарии даже изучали средства для тайной переброски русского офицера, который присоединился бы к ним, если бы Советское правительство пожелало послать кого-нибудь». Советская разведка отслеживала контакты наших союзников с немцами и своевременно докладывала о них в Кремль.

Несмотря на все попытки установить контакты с западными державами, ни одно из ведомств нацистов не преуспело в выполнении поставленной в Берлине задачи. Когда же генерал Гудериан призвал еще 25 января к установлению мира на Западе, чтобы всей силой вермахта выступить на Востоке против СССР, Риббентроп передал его слова Гитлеру. Последний был в бешенстве от предательства генерала.

5 марта И. Геббельс пишет в своем дневнике о переговорах Риббентропа с западными державами:

«...Риббентроп усердно старается сейчас установить контакты с западными странами, но в настоящий момент на это никаких надежд. Как с английской, так и с американской стороны не проявляется ни малейшего желания к этому. Черчилль и Рузвельт полностью отвергают такие контакты. Мы точно знаем это через наши связи в Стокгольме и Ватикане. Ясно, что в политическом отношении сейчас ничего нельзя сделать, не добившись военных успехов...»

Наиболее успешными шагами в деле установления контактов фашистской Германии с Западом явились контакты Гиммлера с представителем Швеции графом Бернадотом, инициатором и организатором которых был В. Шелленберг. Секретную деятельность в этом направлении последний активно развернул с конца 1944 года.

Параллельно тот же Шелленберг организовывал операцию по установлению связи с президентом США Рузвельтом через высокопоставленного американского военнопленного — генерала ВВС США Ванамана, занимавшего в прошлом пост военного атташе в Берлине. Его и еще одного военнопленного американского полковника Шелленберг планировал переправить через Швейцарию в США. Для этого через своих агентов в Швейцарии и при содействии военного атташе США в Берне генерала Легга Шелленберг организовал операцию по нелегальному пересечению швейцарской границы американскими офицерами. Однако события на фронте развивались слишком быстро, и эта операция просто стала невозможной.

Кульминацией усилий Германии в деле достижения сепаратного мира с западными державами можно считать встречу Гиммлера с графом Бернадотом в шведском консульстве в Любеке на побережье Балтики, которая состоялась 23 апреля 1945 года. Гиммлер подробно описал военное и политическое положение Германии и заключил:

«Нам, немцам, остается провозгласить себя побежденными западными державами, и я прошу передать мои слова через шведское правительство генералу Эйзенхауэру, чтобы все мы могли избежать дальнейшего ненужного кровопролития. Для нас, немцев, и в особенности для меня, невозможно капитулировать перед русскими. Против них мы будем продолжать сражаться и дальше, пока на место немецкого фронта не встанет фронт западных держав».

Последняя встреча Гиммлера с Бернадотом, независимо от ее результатов, уже была обречена на провал. Время работало против нацистов. Уже никакие договоренности, обещания, уступки и «шаги доброй воли» не могли спасти фашистскую Германию. Тем более не было смысла идти на сепаратный сговор с немцами западным державам. Во-первых, Третий рейх стоял у грани краха накануне безоговорочной капитуляции — о чем же тогда говорить с нацистами! Во-вторых, союзники — прежде всего США — страстно желали втягивания СССР в войну с Японией и раздражать Сталина сепаратными переговорами с немцами не намеревались.

Дни Третьего рейха были сочтены. А в послевоенных планах строительства Европы союзники вообще не рассматривали Германию как самостоятельный субъект международных отношений. В этом состояла суть безоговорочной капитуляции.

xx Глава 2. Возмездие близко

Вторая мировая война приближалась к своему концу. Третий рейх — коричневая империя, занимавшая еще совсем недавно большую часть Европы, — умирал под ударами с востока и запада. «Сердце» рейха — собственно Германия — и «сердце» Германии — Берлин — фактически были полем боя, подвергаясь постоянным авиационным налетам и днем, и ночью. Разруха, массовые жертвы на фронте и в тылу, голод и отчаянная безысходность — в таком состоянии пребывала великая империя. К апрелю 1945 года многие небольшие города Германии в результате ежедневных бомбардировок авиацией союзников были разрушены на 90%, а сердце рейха — Берлин — на 75%.

В целом по всей территории Третьего рейха к началу марта 17 миллионов человек стали беженцами, перейдя в разряд так называемых эвакуированных. По официальным данным, отдельные земли и области были переполнены на 400%. Немецкое руководство прорабатывало также и меры по экстренной эвакуации 1,5 миллионов жителей немецкой столицы.

Еще 30 января 1945 года, в день двенадцатой годовщины прихода к власти А. Гитлера, министр вооружений рейха Альберт Шпеер, отличавшийся сильным, независимым характером, представил фюреру меморандум о состоянии Германии после потери ею Силезии.

Первой строчкой доклада была фраза: «Война проиграна». Далее Шпеер обосновывал свой тезис. После массированных бомбардировок Рура силезские шахты стали давать лишь 60% немецкого угля. Для железных дорог, электростанций и заводов остался двухнедельный запас угля. Теперь же после потери Силезии можно было рассчитывать лишь на одну четвертую часть угля и одну шестую часть стали от того объема, который Германия производила в 1944 году. Эта ситуация, по словам Шпеера, предвещала катастрофу в 1945 году.

Гитлер не стал даже читать доклад, увидев первую фразу его автора.

Объективные показатели экономического краха Германии на финальной стадии войны негативно отражались на населении страны, вынужденном переносить все больше трудностей и лишений.

Достаточно откровенно на эту тему писал в своих дневниках И. Геббельс. 13 марта он делает пометки:

«Настроение германского народа как в тылу, так и на фронте все больше падает. Органы пропаганды рейха постоянно жалуются на это в своих донесениях. Народ чувствует нашу полную бесперспективность в войне. Критикуя в целом военное руководство, он уже не щадит и фюрера... Народ по-прежнему выполняет свои обязанности, и солдат на фронте тоже держится, пока у него для этого остается хоть какая-то возможность. Но таких возможностей становится все меньше — главным образом из-за превосходства противника в воздухе. Воздушный террор, непрерывно обрушивающийся на германскую территорию, полностью лишает народ мужества. Чувствуешь себя таким бессильным, что не знаешь, как помочь ему выбраться из этого...»

По мере продвижения советских армий по восточной Германии в рейхсканцелярии уже всерьез рассматривался вопрос о применении тактики «выжженной земли» — полном уничтожении немецкой промышленности и инфраструктуры в тех районах страны, которые попадали под советскую оккупацию. Гитлер лично ратовал за этот проект. Ему, однако, возражал А. Шпеер. В своей памятной записке на имя фюрера от 15 марта 1945 года он вновь пытался убедить Гитлера в неизбежности военного поражения и призывал задуматься о судьбе нации.

Шпеер отмечал:

«Полного крушения немецкой экономики следует со всей определенностью ожидать в ближайшие четыре — восемь недель... После этого краха продолжать войну военными средствами станет невозможно... Мы должны предпринять все, чтобы до конца сохранять, пусть даже самым примитивным образом, основу для существования нации... На этом этапе войны мы не имеем права производить разрушения, которые могут отразиться на жизни народа. Если враги хотят уничтожить нашу нацию, которая сражалась с непостижимой храбростью, тогда пусть этот исторический позор полностью ляжет на них. Наш долг — сохранить для нации любую возможность возрождения в отдаленном будущем...»

Реакция Гитлера на меморандум Шпеера была резко негативной. Его циничные слова, по сути дела, стали своеобразным манифестом нацизма на финальной стадии Второй мировой войны:

«Если война будет проиграна, нация также погибнет. Это ее неизбежный удел. Нет необходимости заниматься основой, которая потребуется народу, чтобы продолжать самое примитивное существование. Напротив, будет гораздо лучше уничтожить все эти вещи нашими же руками, потому что немецкая нация лишь докажет, что она слабее, а будущее будет принадлежать более сильной восточной нации (России). Кроме того, после битвы уцелеют только неполноценные люди, ибо все полноценные будут перебиты».

Во имя каких-то «великих целей» Адольф Гитлер, уничтоживший десятки миллионов человек во всем мире, готов был пожертвовать и судьбой своей нации, жизнью всех немецких мужчин и женщин, стариков и детей.

Готов ли был весь немецкий народ к той судьбе, которую ему уготовил фюрер? Понимал ли он, что нацистское руководство уже вынесло ему окончательный «приговор»?

Деморализованное, уставшее от войны и отчаявшееся население Германии, несмотря на интенсивную обработку геббельсовской пропаганды, не воспринимало близкий конец войны как свою гибель, как гибель Германии. Не случайно, кстати, никакого мощного массового движения, аналогичного движению Сопротивления на Западе или партизанскому движению в СССР, в Германии на последней стадии войны так и не возникло. Нацистский режим, имевший в прошлом довольно мощные народные корни в Германии, теперь оказался полностью скомпрометированным и не способным воодушевить население на борьбу за свое сохранение.

С каждой неделей, с каждым днем внутриполитическое положение в Германии становилось все более критическим. 26 апреля 1945 года британская разведка перехватила предназначенное для Гиммлера совершенно секретное сообщение. Английские криптографы, имея возможность читать немецкие шифровки, без особого труда узнали, что положение Германии достигло критического момента. Стране грозил реальный голод, запасов продовольствия у Германии оставалось лишь на две недели — до 10 мая.

Счет шел уже действительно на дни...

В новый 1945 год, последний год великой мировой войны, вооруженные силы фашистской Германии вступили значительно ослабленными, однако они по-прежнему представляли собой мощную военную машину. Отступление на Восточном фронте, открытие второго фронта в Западной Европе — все эти негативные для Берлина факторы не могли не отражаться на состоянии вермахта.

По состоянию на 1 января 1945 года советская военная разведка насчитывала в составе вооруженных сил Германии и ее союзников 301 дивизию и бригаду, в том числе:

немецких — 263 дивизии и 13 бригад;

венгерских — 16 дивизий и 2 бригады;

латышских — 1 дивизия;

инонациональных — 6 дивизий и 1 бригада.

Из этого общего количества войск вермахта большая часть — примерно две трети — была развернута против Красной Армии на Восточном фронте. Именно здесь немецкие войска насчитывали 180 дивизий и бригад, в том числе:

немецких — 146 дивизий и 13 бригад;

венгерских — 16 дивизий и 2 бригады;

латышских — 1 дивизия;

инонациональных — 1 дивизия и 1 бригада.

Кроме того, по данным нашей разведки, перед фронтом советских войск действовало 48 отдельных полков и 178 отдельных батальонов различного назначения.

Соответственно на Западном фронте была развернута 121 немецкая дивизия.

Боевые действия на Восточном фронте весной 1945 года по-прежнему складывались для немцев неблагополучно: сдержать решительный натиск советских войск по всему фронту немецкая армия уже не могла. Ресурсы — как материальные, так и людские — Германии были уже на пределе. Сдержать наступление Красной Армии фашисты уже не могли даже ценой больших потерь.

К середине апреля 1945 года, когда советские войска уже были в готовности начать Берлинскую операцию, численность вооруженных сил Германии нашей военной разведкой оценивалась в 223 дивизии и бригады, в том числе:

немецких — 202 дивизии и 4 бригады;

венгерских — 3 дивизии;

инонациональных — 8 дивизий и 1 бригада;

итальянских — 5 дивизий.

Из этого общего числа соединений на Восточном фронте было развернуто 145 дивизий и бригад, в том числе:

немецких — 134 дивизии и 4 бригады;

венгерских — 3 дивизии;

инонациональных — 3 дивизии и 1 бригада.

Кроме того, перед фронтом наших войск действовали 96 отдельных полков и 251 отдельный батальон вермахта.

Таким образом, даже беглый взгляд на вышеприведенные цифры позволяет сформулировать некоторые общие тенденции. Прежде всего, по-прежнему две трети всех вооруженных сил вермахта противостояли советским войскам на Восточном фронте. Против наших западных союзников на всех фронтах действовало менее одной трети немецких войск.

Затем общая численность немецкой группировки, развернутой на Восточном фронте, сократилась за три с половиной месяца на 20%. К анализу этих количественных показателей нельзя подходить чисто механически. Следует иметь в виду, что ширина самого Восточного фронта постепенно становилась меньше, поэтому плотность фашистских войск на километр фронта не становилась меньше, ожесточенность сопротивления противника усиливалась по мере продвижения советских войск по территории собственно Германии.

Германским военным командованием был осуществлен целый комплекс мероприятий по оперативной маскировке и дезинформации наступающих советских фронтов с единственной главной целью — ввести в заблуждение советскую сторону относительно реальной численности немецких войск на подступах к Берлину. Так, в приказе командующего 9-й немецкой армией генерала Буссе от 3 марта 1945 года отмечалось:

«Генштабом ОКХ приказано провести дезинформацию с целью внушить противнику, что в полосе между р. Одер и Берлином имеются крупные соединения, являющиеся оперативным резервом... Надлежит представить:

а) танковый корпус «Берлин»,

б) танковый корпус «Бранденбург»,

в) разыграть прибытие вновь сформированной 10-й пехотной дивизии,

г) начальнику военных сообщений армии с 4.3.45 г. увеличить железнодорожные перевозки из района г. Берлина на восток по сравнению с движением в западном направлении...»

Советская военная разведка вовремя разгадывала все ухищрения противника и фактически не дала ввести свое военное командование в заблуждение. Основную роль в этом играли войсковая разведка, аэрофоторазведка, артиллерийская и инженерная разведка. По свидетельству начальника разведки 1-го Белорусского фронта генерал-майора Н. М. Трусова, «особую роль при вскрытии боевых порядков противника в обороне... играли радиоразведка и агентурная разведка».

В феврале — марте 1945 года после успешных операций в Восточной Померании и Силезии немецкие войска были отброшены на линию рек Одер и Нейсе. Стремясь задержать наступление советских войск, немецкое командование сколачивало боевые группы из запасных подразделений, из остатков разгромленных дивизий, отрядов фольксштурма, полицейских и жандармских частей. Часть войск выдвигалась из глубины Германии или перебрасывалась с Западного фронта. За март и апрель 1945 года на берлинское направление было переброшено девять дивизий. Гитлеровское руководство понимало, что именно на Восточном фронте весной 1945 года будет решаться судьба войны и судьба их режима. Одер представлялся тем самым стратегическим рубежом, на котором советские войска должны были быть во что бы то ни стало остановлены и повернуты назад.

Тезис неизбежного контрнаступления с одерского рубежа широко пропагандировался нацистским руководством в войсках и, надо признать, находил благодатную почву в солдатской массе. Немцы верили в чудо, которое должно спасти Германию, верили в то, что обстановка на фронте может еще измениться в их пользу.

В этом смысле одерский рубеж был не просто оборонительным военным рубежом, но и своеобразным психологическим барьером. Об этом, кстати, говорил впоследствии на Нюрнбергском процессе генерал Йодль:

«Для генерального штаба было понятно, что битва за Берлин будет решаться на Одере, поэтому основная масса войск 9-й армии, оборонявшая Берлин, была введена на передний край. Срочно формировавшиеся резервы предполагалось сосредоточить севернее Берлина, чтобы впоследствии нанести контрудар во фланг войскам маршала Жукова...»

Это понимали и в советских штабах...

12 марта советскими войсками был полностью занят Кюстрин. Кюстринский плацдарм на западном берегу реки Одер в течение 72 суток был ареной ожесточенных, кровопролитных боев. Немцы создали на этом фронте высокие плотности сил и средств: одну дивизию на каждые 4,8 километра, 50 орудий и 12 танков и штурмовых орудий на километр фронта.

Несмотря на упорные попытки немцев сбить советские войска с плацдарма, все они закончились безрезультатно. Войсками 5-й советской армии в боях за Кюстринский плацдарм было уничтожено 39 600 солдат и офицеров противника, захвачено в плен 9100 его военнослужащих, уничтожено 450 орудий и 260 немецких танков.

До Берлина оставалось всего 60 километров...

Военное командование вермахта главную группировку своих войск сосредоточило на берлинском направлении в составе группы армий «Висла» и группы армий «Центр», общей численностью не менее одного миллиона человек. Здесь была создана глубоко эшелонированная оборона, включавшая одерско-нейсенский рубеж, состоявший из нескольких полос глубиной 20–40 километров, и Берлинский оборонительный район.

Концентрация немецких войск на берлинском направлении была максимальной: на один километр фронта приходилось до 60 орудий и минометов, 17 танков и штурмовых орудий. Всего группировка немецких войск насчитывала 10,4 тысячи орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолетов. Дивизия обороняла участок шириной до 3 километров. Берлинский гарнизон — непосредственно группировка немецких войск в столице — насчитывал свыше 200 тысяч человек.

В целом, несмотря на критическое положение вермахта на всех фронтах весной 1945 года, вооруженные силы Германии были в состоянии вести широкомасштабные военные действия. Война со всеми ее ужасами и лишениями пришла на территорию собственно Германии, что, по замыслам гитлеровского руководства, должно было мобилизовать вооруженные силы и весь народ на решительное сопротивление врагам до самого конца.

Как виделось это «сопротивление» из бункера рейхсканцелярии? Это — и массовая эвакуация населения из прифронтовых зон, и судорожные попытки формирования частей и соединений фольксштурма, и отчаянная вера в «чудо-оружие», которое должно спасти Германию.

Одной из попыток изменить ход войны и истории в свою пользу была и идея Геббельса о создании отрядов летчиков-смертников для применения в воздушных боях тарана. Немецкие истребители должны были на больших скоростях врезаться в плотные строи англо-американских бомбардировочных армад, таранить и дезорганизовывать их. Такая мера, по мнению Геббельса, могла бы обеспечить перелом в воздушной войне.

В своих дневниках 15 марта 1945 года он записал:

«Кстати, что касается воздушной войны, то теперь против групп вражеских бомбардировщиков должны использоваться так называемые смертники. Фюрер согласился использовать примерно 300 смертников с 95-процентной гарантией самопожертвования против групп вражеских бомбардировщиков, с тем чтобы при любых обстоятельствах один истребитель сбивал один вражеский бомбардировщик. Этот план был предложен еще несколько месяцев назад, но, к сожалению, его не поддержал Геринг. Не стоит больше говорить о военной авиации как о едином организме и роде войск, ибо коррупция и дезорганизация в этой составной части вермахта достигли невероятных размеров».

8 апреля 1945 года идея Геббельса о применении в воздушных боях смертников впервые была реализована. Однако сам ее автор вынужден был признать, что «успехи не столь велики, как хотелось бы».

Все другие меры фашистского руководства, которые принесли определенный тактический или оперативный успех, уже не могли никоим образом изменить ход войны, хотя несли в себе пропагандистский заряд. Речь идет, в частности, об операции «Каменная плита» германских ВВС. 1 января 1945 года мощное соединение истребительной авиации из 800 машин, действуя на низких высотах, нанесло неожиданный удар по аэродромам союзников в Северной Франции, Бельгии и Голландии и за несколько часов уничтожило почти тысячу самолетов противника. Потери немецкой авиации составили всего около 100 машин, однако при возвращении на свои аэродромы немецкие истребители были встречены огнем своей же зенитной авиации, не получившей оповещения об этой операции, и еще 200 самолетов были сбиты в небе Германии.

Однако и эта операция, и все другие попытки Гитлера как-то повлиять на ход войны, равно как и планы создания «чудо-оружия» или «оружия возмездия» были, естественно, тщетными...

В 1945 год немецкая армия вступила в подавленном состоянии. Непрерывное отступление, поражения и большие потери не могли не подорвать боевой дух немецких солдат. Для многих немцев было уже очевидно, что война проиграна, что противопоставить Красной Армии нечего, что скоординированные удары союзников с востока и запада по Германии сдержать нечем.

Однако, как показывали допросы военнопленных, боевой дух немецкой армии по-прежнему оставался достаточно высоким. Так, в одной из разведсводок штаба 60-й армии 1-го Украинского фронта от 2 марта 1945 года указывалось:

«1. Безнадежность положения Германии после январского наступления наших войск осознала, по-видимому, большая часть немецких солдат. Редко еще кто может надеяться на победу Германии при создавшемся положении.

2. Несмотря на очевидный проигрыш войны Германией, признаков разложения в немецких частях все еще не видно. Немцы продолжают сражаться очень упорно, и дисциплина в частях держится крепко».

Вывод данной разведсводки был однозначным: «немецкие части перед фронтом армии еще способны сражаться с большим упорством».

К весне 1945 года, как всегда бывает в тяжкие, переломные моменты судьбы, в массе немецких солдат стали более отчетливо проявляться два экстремальных психологических состояния: необузданный фанатизм и страх за свою шкуру. Отсюда — многочисленные факты ожесточенного, фанатичного сопротивления на Восточном фронте и массовые случаи дезертирства, членовредительства, сдачи в плен.

Фашистское руководство принимало все меры, в том числе самые жестокие, для поднятия духа своих войск. В приказе «О мероприятиях по борьбе с перебежчиками» за подписью фельдмаршала Кейтеля № 09395/44 в связи с этим говорилось:

«На решающей стадии нашей борьбы за существование имеют место случаи перехода отдельных, потерявших честь элементов на сторону противника с целью избежать боя и сохранить свою жалкую жизнь. Этим они не только предают своих боевых товарищей, но ставят под угрозу военные усилия фронта и тыла и, в конечном счете, — жизнь всех немецких женщин и детей.

Настоящий солдат, который изо дня в день жертвует на всех фронтах кровью и жизнью за фюрера, народ и родину, презирает подлых негодяев и ожидает соответствующих решительных мероприятий против подобных элементов и их родственников.

На основании указаний фюрера приказываю:

1. Немедленно открывать огонь из всех видов оружия по каждому солдату, явно переходящему на сторону противника.

2. При возникновении подозрения о том, что солдат перебежал к противнику, необходимо тотчас же на месте организовать судебное разбирательство. Следствие проводить немедленно и добросовестно.

3. Если в результате расследования будет установлен факт перехода к противнику, то судебное разбирательство следует закончить приговором к смертной казни и приговор утверждать.

4. Семья приговоренных к смерти перебежчиков отвечает за преступления осужденного имуществом, свободой или жизнью. Меру ответственности в каждом отдельном случае определяет рейхсфюрер СС и начальник германской полиции. Одновременно необходимо представлять копию приговора с докладом через соответствующие инстанции верховному командованию вооруженных сил и в главное управление государственной охраны.

5. При отсутствии неопровержимых фактов перехода на сторону противника следствие надлежит закончить соответствующим актом, который необходимо представить верховному командованию вооруженных сил.

6. О смертном приговоре или наказании семьи в каждом отдельном случае необходимо немедленно поставить в известность части дивизии или соответствующего ей соединения.

Дальнейшая информация по войсковой линии о подобных случаях производится по усмотрению верховного командования вооруженными силами.

7. С настоящим приказом необходимо устно ознакомить части и в каждом соответствующем случае подробно его прорабатывать.

Приказ в письменной форме в штабы ниже дивизии не передавать.

Кейтель».

Командующий армейской группой «Митте» в своем приказе войскам информировал и требовал:

«14 февраля 1945 г. один солдат-фольксштурмовец во время боя пытался дезертировать и застрелил офицера, который хотел задержать его. В другой раз дезертиры открыли ружейный огонь по патрулю, пытавшемуся их остановить. Все это — случаи низкого, недостойного солдата поведения.

Приказываю немедленно провести инструктаж до рот включительно о чрезвычайных полномочиях в применении оружия, которым пользоваться не по усмотрению, а в обязательном порядке. Каждый командир не только имеет право, но и обязан со всей строгостью, в случае необходимости применяя оружие, пресекать малейшее нарушение дисциплины и измену. Явления разложения душить в их зародыше. Командир, прошедший мимо этих безобразий и не применивший оружия, когда этого требовала обстановка, будет сам привлечен к ответственности».

Для удержания солдат на фронте, недопущения дезертирства и сдачи в плен немецким командованием на последнем этапе войны стали широко использоваться заградотряды. В одном из немецких трофейных документов приказывалось:

«Офицеры заградотряда должны исполнять свои обязанности без пощады и всеми средствами стараться, чтобы каждый отставший от части солдат возвращался в бой. Все офицеры в должности командира полка являются военными судьями и должны на месте созывать военный суд и все приговоры немедленно приводить в исполнение. Военные суды обязаны принимать строжайшие меры по принципу: кто боится честной смерти в бою, тот заслужил подлую смерть труса».

Как правило, заградотряды формировались из наиболее преданных нацистов, прежде всего эсэсовцев, полевой жандармерии, и располагались в 10–15 километрах позади передовых частей.

Расстрелы на месте за трусость, неповиновение, отступление с занимаемых позиций с весны 1945 года стали повсеместными. Об этом свидетельствовали многочисленные показания военнопленных. В разведдонесениях и разведсводках советских соединений и объединений встречаются признания немецких пленных о том, что «офицеры все чаще вынуждены применять оружие против солдат», «если ты не можешь доказать, что, отступая, ты не мог поступить иначе, то тебя расстреливают». Пленный фельдфебель В. Цирбка из 24-го полицейского полка показал, например, что «15 марта большинство солдат 1-й и 2-й рот сбежало с переднего края, но к вечеру снова были собраны и брошены в бой. За невыполнение приказа идти в контратаку каким-то прибывшим из тыла лейтенантом расстреляно 14 солдат».

Несмотря на угрозы и реальные репрессии, дезертирство, особенно в нестроевых частях вермахта, было широко распространено. Пленный солдат А. Кейзерик из 124-го строительного батальона рассказал о своем последнем бое:

«Днем 16 апреля к нам в окопы приходил командир роты Зейдель и предупреждал, что в случае, если кто-нибудь из солдат попытается сдаться в плен, его семья будет репрессирована. Угрожал расстрелом, если солдаты будут плохо драться. Когда же в 18.00 16 апреля русские предприняли атаку, никого из командиров в окопах не оказалось, боем никто не руководил. Два солдата, не выдержав огня со стороны русских, бросили свои позиции и их примеру последовали остальные. Началось паническое бегство, никакого сопротивления оказано не было».

Особый интерес представляет моральное состояние офицерского состава немецкой армии. Для него, как и в целом для всей солдатской массы, характерны были настроения безысходности, отчаяния и страха за свою судьбу.

Вот что показал в связи с этим пленный обер-лейтенант Э. Лис из 20-й танковой дивизии:

«До тех пор, пока русские не перешагнули через Одер, я еще верил, что нам удастся не пустить их дальше в Германию. Когда меня откомандировали из штаба дивизии в роту снабжения 59-го мотополка, то меня сразу возненавидел командир этой роты и другие офицеры полка. Офицеры, главным образом молодежь — выпускники военных училищ, вероятно, боялись, что я как обер-лейтенант займу их место.

Каждый предпочитает теперь отсиживаться на теплой тыловой должности. Сейчас офицеры потеряли всякое веселье. Настроение поднимается у них только после изрядной выпивки. Друг другу офицеры не доверяют. Старые фронтовики стараются держаться в стороне от молодых офицеров, прибывающих на фронт из военных школ. Появление нового незнакомого офицера в кругу офицеров, сослуживцев по части, всегда вызывает некоторую неловкость. Это я достаточно испытал на себе. На политические темы офицеры стараются не говорить».

Последний тезис в показаниях обер-лейтенанта Лиса весьма симптоматичен. На последнем этапе войны военно-политическое руководство вермахта предпринимало усиленные меры по так называемому национал-социалистскому воспитанию войск. Этим в войсках занимался специальный аппарат офицеров по национал-социалистскому руководству. Суть этого воспитания заключалась, в конечном счете, в выработке у немецких солдат ненависти к врагу, прежде всего Красной Армии, и готовности на самопожертвование во имя «спасения Германии и фюрера». В одном из трофейных документов 16-й танковой дивизии это трактовалось так:

«Есть основания указать на необходимость воспитания глубокого чувства ненависти к большевизму. Этого нельзя достигнуть простой информацией об установленных фактах зверств. Сообщения об этих фактах должны сопровождаться волнующим и проникновенным комментарием с таким расчетом, чтобы у солдата возникла адская ненависть к этим красным бестиям. Если этого не делать, то все эти факты будут восприниматься как простая сенсация и ни в коей мере не достигнут цели».

Особые требования нацистское руководство предъявляло к офицерскому составу, прежде всего в штабах и в тылу. В трофейных документах 4-й танковой армии, захваченных советской 59-й армией в конце марта 1945 года, в связи с этим строго указывалось:

«Национал-социалистское воспитание войск так же важно, как и тактическое управление ими. Всегда было законом, что офицер, неполноценный в тактическом отношении, сменялся другим. Надо, наконец, понять, что офицер, неграмотный в вопросах политики и мировоззрения, также подлежит немедленному устранению. Кто до сих пор не понял, что эта война есть война мировоззрений, тот безнадежно глуп или преступен.

Я требую, чтобы каждый тактический приказ содержал в себе политические и идеологические моменты, стимулирующие волю людей...

Я запрещаю всякое проявление несолдатского стиля жизни в штабах, что является вызывающим перед лицом борьбы за жизнь, которую ведет народ. Штабной быт должен быть простым и соответствовать условиям жизни передовых частей. Улучшенное питание, попойки, непрекращающиеся празднования дней рождения и т.д. являются преступным в военном отношении отсутствием фронтового духа. В эти дни с большой серьезностью встал вопрос о моральном факторе в войне.

Русские и польские женщины, не перегруженные работой и вдобавок получающие полный армейский паек, немедленно должны исчезнуть из частей и штабов.

От органов национал-социалистского руководства я требую максимальной жесткости в реализации моих требований. Я привлеку к ответственности каждого национал-социалистского руководителя, который не доложит по команде мне лично о случаях злостного упорствования в таких фактах разложения».

Падение морального духа затронуло не только рядовых и младших офицеров вермахта. Случаи недовольства и даже неповиновения приказам сверху имели место и среди высшего командного состава. В памяти всех еще свежи были обстоятельства покушения на Гитлера летом 1944 года, когда генерал Штауфенберг со своими помощниками организовал заговор с целью убийства фюрера.

Геббельс в своих дневниках 12 апреля 1945 года сделал пометку:

«Фюрер намерен бороться с растущим неповиновением генералов путем создания летучих трибуналов под руководством генерала Хюбнера, задачей которых будет немедленно расследовать любое проявление неповиновения в среде командования вермахта, судить и расстреливать виновных по закону военного времени. Нельзя, чтобы в этой критической фазе войны каждый мог позволить себе делать, что захочет».

По приказу фюрера специальный подвижный трибунал Западного фронта был учрежден под председательством Хюбнера, одного из самых фанатично преданных Гитлеру генералов. Одними из первых жертв этого суда были восемь немецких офицеров, которые были обвинены в сдаче американцам моста у города Ремаген, пятеро из них были расстреляны, о чем сообщалось войскам в ежедневной сводке верховного командования вермахта 19 марта.

Сдача этого моста 7 марта передовым частям американской 9-й бронетанковой дивизии позволила последним создать прочный плацдарм на правом берегу Рейна. Это фактически означало, что последний серьезный естественный рубеж на пути в Западную Германию был преодолен...

Безуспешные попытки немецкого руководства приостановить продвижение советских войск по территории Германии оказывали все более заметное деморализующее воздействие на солдат и офицеров вермахта. Уже всем было ясно, что война проиграна и счет идет только на дни или недели.

15 апреля 1945 года, перед последней решающей схваткой — на этот раз за Берлин — фюрер обращается с последним призывом к солдатам Восточного фронта сражаться до конца:

«Солдаты на Восточном фронте!

В последний раз смертельный враг в лице большевиков и евреев переходит в наступление. Он пытается разгромить Германию и уничтожить наш народ. Вы, солдаты на Восточном фронте, знаете большей частью уже сами, какая судьба уготована прежде всего немецким женщинам, девушкам и детям. В то время как старики и дети будут убиты, женщины и девушки будут низведены до казарменных проституток. Остальные попадут в Сибирь.

Мы предвидели это наступление и уже с января этого года делали все, чтобы построить прочный фронт. Врага встретит мощная артиллерия. Потери нашей пехоты компенсированы многочисленными новыми подразделениями. Штурмовые подразделения, новые формирования и отряды фольксштурма усиливают наш фронт. Большевиков в этот раз постигнет судьба азиатов, то есть им будет нанесено кровавое поражение у стен Берлина.

Кто в этот момент не выполнит своего долга, действует как предатель своего народа. Полк или дивизия, покинувшие свои позиции, поведут себя так подло, что им придется стыдиться женщин и детей, выстоявших перед воздушным террором врага. Прежде всего, следите за немногими офицерами и солдатами — предателями, которые, чтобы сохранить себе сносную жизнь в русском рабстве, возможно, будут воевать против нас в немецкой форме. Тот, кто дает вам приказ на отступление, а вы его точно не знаете, должен быть тотчас же схвачен и, если необходимо, тотчас расстрелян независимо от его чина. Если в эти грядущие дни и недели каждый солдат на Восточном фронте выполнит свой долг, последний натиск азиатов разобьется о нашу оборону, равно как и вторжение наших врагов на Западе в конце концов потерпит провал.

Берлин останется немецким, Вена снова будет немецкой, а Европа никогда не будет русской.

Образуйте монолитную общность для защиты не пустого понятия Отечество, а для защиты вашей родины, ваших жен, ваших детей, а с ними и вашего будущего.

В эти часы весь немецкий народ смотрит на вас, мои восточные бойцы, и надеется только на то, что ваша стойкость, ваш фанатизм и ваше оружие потопят большевистский натиск в море крови. В момент, когда судьба убрала с лица земли самого большого военного преступника всех времен, решается исход этой войны.

Адольф Гитлер».

Обращение Гитлера к вермахту носило секретный характер и доводилось до каждого немецкого солдата уже под огнем советской артиллерии и ударами танковых клиньев — 16 апреля началась Берлинская операция Красной Армии. В эти последние критические минуты, когда военно-политическое руководство фашистской Германии еще держало под своим контролем развитие обстановки на Восточном фронте, Гитлер обратился к сознанию каждого солдата. Обстановка была слишком критической, чтобы тратить слова на пустые политические лозунги и призывы. Именно поэтому обращение выдержано в простом, доходчивом стиле и обращено к эмоциям рядовых немцев. Отсюда и два главных тезиса: во-первых, военное поражение означает превращение немецких женщин в «казарменных проституток» и, во-вторых, советское наступление — это «натиск азиатов», несущий смерть, гибель культуры и цивилизации и подобный нашествию в далеком прошлом на Европу монголо-татар. Однако ни эти, ни какие-либо другие психологические приемы уже не могли оказать решающего влияния на моральный дух немецкой армии в целом.

xx Глава 3. Всю нацию — под ружье!

Финальная стадия войны на Восточном фронте рассматривалась гитлеровским руководством как критический и решающий этап всей кампании. Для достижения перелома в ходе боевых действий были приняты самые отчаянные меры. Одной из таких мер стало создание фольксштурма — мобилизация последнего людского резерва фюрера.

Еще 29 сентября 1944 года Гитлер издал специальный приказ по этому поводу, в котором, в частности, говорилось:

«После пятилетней тяжелейшей борьбы вследствие отхода всех наших европейских союзников враг на некоторых фронтах стоит вблизи или на самой немецкой границе. Он напрягает все силы для того, чтобы разбить нашу империю, а немецкий народ и его социальный порядок уничтожить. Его конечная цель — искоренение немецкого человека.

Как и осенью 1939 года, мы вновь стоим в полном одиночестве на фронте перед лицом наших врагов. В течение немногих лет нам тогда удалось, впервые введя в действие огромные силы народа, решить тяжелейшие военные проблемы, на годы обеспечить безопасность империи и тем самым Европы. В то время как противник готовится нанести последний удар, мы решили ввести в действие во второй раз всю огромную массу нашего народа.

Опираясь исключительно на свои силы, как и в 1939–1941 гг., нам может и должно удаться не только сорвать истребительные планы врагов, но и вновь отбросить их назад и удерживать до тех пор, пока не будет обеспечено будущее Германии, ее союзников и тем самым прочный мир в Европе.

Мы противопоставляем истребительным планам наших еврейско-интернациональных врагов тотальное введение в действие всех немецких людей.

Для усиления активных сил нашей армии, и в особенности для ведения беспощадной борьбы там, где враг хочет ступить на немецкую землю, — я призываю всех способных носить оружие немецких мужчин к участию в борьбе...»

Далее в приказе Гитлера следовали конкретные распоряжения, главным из которых было: «Образовать во всех областях Великогерманской империи немецкий фольксштурм из всех способных носить оружие мужчин в возрасте 16–60 лет. Он будет защищать родную землю всеми доступными средствами».

Мобилизованные по приказу Гитлера подростки и пожилые немцы должны были, по замыслу гитлеровского командования, укрепить фронт во всех отношениях, и прежде всего в моральном. Фольксштурмовцы должны были явиться примером для солдат вермахта, утративших веру в победу.

С той же целью, кстати, вынашивалась даже идея мобилизации на фронт немецких женщин. 5 марта 1945 года Геббельс обратился к Гитлеру с идеей сформирования в Берлине нескольких женских батальонов. Такая мера могла бы, по его мнению, оказать большое моральное воздействие на немецкие войска в целом, воодушевить их на еще более ожесточенное сопротивление врагу.

«Есть много женщин, — пишет Геббельс в своем дневнике, — выражающих желание пойти сейчас на фронт, и фюрер считает, что, раз они идут добровольно, значит, несомненно, будут сражаться как фанатики. Надо использовать их на втором рубеже; тогда у мужчин пропадет желание отступать с первого».

Однако традиционное представление о роли женщины в обществе, усиленное психологическими стереотипами нацистской идеологии, не позволило фюреру даже в самые критические моменты истории бросить на фронт немецких женщин...

Как сражался фольксштурм? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. На ряде участков именно фольксштурмовцы оказывали самое ожесточенное сопротивление советским войскам. Однако в целом фольксштурмовцы, ввиду своей слабой военной подготовки и «несколоченности», предназначены были только для «затыкания дыр» в немецкой обороне.

Впоследствии о действиях фольксштурма в Берлине пленный немецкий генерал Ф. Бернгард отзывался на допросе следующим образом:

«...Остро ощущался недостаток в вооружении и боеприпасах. Один знакомый мне командир батальона фольксштурма рассказывал мне, что у него на роту приходится всего по 10 штук старых французских винтовок. Панцерфаустов было более или менее достаточно. Что касается политико-морального состояния, то фольксштурм, за исключением небольшой группы убежденных нацистов, а также солдаты разбитых на Одере частей драться не хотели. Эсэсовцы Мунка сражались остервенело — им ничего другого не оставалось.

Довольно хорошим было настроение у некоторой части «гитлеровской молодежи». Эти мальчишки просто не понимали, что происходит, и в голову их было крепко вбито, что они сражаются за свою жизнь и свободу. При условии, когда бои велись главным образом путем ружейно-пулеметного огня, они могли держаться. Представление о том, что только эсэсовцы расстреливали и вешали отступающих и дезертиров, — неверно. Их ловили и казнили молодчики из «Гитлерюгенда» и нацисты из всех родов войск, а не только эсэсовцы».

Понимая, что части и подразделения фольксштурма не могут явить собой образцово подготовленные воинские формирования, немецкое командование делало ставку на их морально-политическую подготовку. Это нашло свое законченное выражение в специальном документе фольксштурма, названном «Боевые положения немецкого фольксштурма»:

«1. Верность, послушание и храбрость составляют основу государства и делают его неодолимым. Верный своей присяге, солдат фольксштурма сражается во всех положениях ожесточенно, с верой в победу. Будучи верен до гроба фюреру, он предпочитает лучше погибнуть в бою, чем когда-либо просить врага о пощаде.

2. Будучи непревзойденным в своей стойкости, самоотверженности и товариществе, фольксштурм представляет собой армию величайших идеалистов Германии.

3. Если какой-нибудь командир в безнадежном положении задумает прекратить борьбу, то в этом случае в немецком фольксштурме действует традиционный обычай наших храбрых воинов-моряков. Командование частью передается тому, кто хочет продолжать борьбу, — будь это даже самый молодой.

4. Будучи воспитанным к сохранению тайны, солдат фольксштурма больше всего презирает предательство по отношению к своей родине и своим товарищам. Его скрытность не могут сломить ни соблазн, ни угрозы.

5. Относясь по-рыцарски к женщинам, предупредительно к детям, больным и старикам, солдат фольксштурма из любви к народу, к отечеству готов на крайнее самопожертвование. По отношению же к врагу, который угрожает свободе и жизни и хочет опозорить наших жен, а детей умертвить, он питает страстную ненависть.

6. Если мы по примеру наших отцов останемся верны себе и нашему высшему долгу по отношению к народу, то Господь Бог благословит нашу борьбу. Призванные в самое тяжелое время к защите родины, мы не успокаиваемся до тех пор, пока не будут завоеваны победа и мир и упрочена свобода империи».

Вступая в ряды фольксштурма, каждый боец обязан был дать присягу на личную верность фюреру:

«Я даю перед Богом эту священную клятву в том, что буду беспрекословно верен и послушен Великогерманской империи, Адольфу Гитлеру.

Я торжественно обещаю, что буду смело сражаться за свою родину и лучше умру, чем поступлюсь свободой, бросив тем самым на произвол судьбы социальное будущее моего народа».

Помимо массового формирования частей и соединений фольксштурма нацистское руководство на финальной стадии войны пошло и на другие чрезвычайные меры в области мобилизации. Оно было вынуждено бросать на фронт части, укомплектованные «неблагонадежным» в национальном и политическом отношениях контингентом. В прошлом такие части считались вспомогательными и применялись для различных целей — в основном на строительстве оборонительных объектов — в своем тылу. Однако обстановка в корне изменилась к концу войны. Даже соединения и части СС, традиционно считавшиеся элитой сухопутных войск, начали укомплектовываться отнюдь не самыми преданными фашистскому режиму лицами.

Идею пополнения войск на фронте за счет осужденных уголовников Геббельс почерпнул в беседе с генералом Власовым, когда тот рассказывал ему о мерах, принятых советским командованием для обороны Москвы осенью 1941 года. В дневниках Геббельс сделал пометку:

«Я предлагаю также создать подразделения из числа заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях, отбывающих там наказание за не очень серьезные преступления, и поставить их под очень строгое командование. Как мне сообщил генерал Власов, это себя полностью оправдало во время обороны Москвы, участником которой он был. Тогда Сталин спрашивал его, готов ли он сформировать дивизию из заключенных. Он ее создал, выговорив себе право амнистировать тех, кто проявит храбрость в боях. Дивизия заключенных сражалась прекрасно. Почему нельзя было бы при теперешнем нашем тяжелом положении прибегнуть к такой же мере?»

В конечном счете, нацистское руководство вынуждено было пойти и на этот шаг, мобилизуя в армию всех, даже осужденных. Так, по показаниям военнопленного Л. Бибера из 36-й пехотной дивизии СС, это соединение было укомплектовано «политическими и уголовными преступниками, которые до недавнего времени содержались по несколько лет в немецких концентрационных лагерях, а теперь призваны искупить свою вину на фронте. Офицерский состав дивизии укомплектован эсэсовцами, и дивизия имеет название СС. Эти новоиспеченные солдаты настроены против гитлеровского режима, часто перебегают на сторону русских или дезертируют с поля боя».

Когда даже для гитлеровского руководства стало ясно, что война проиграна, из состава наиболее преданных и фанатичных нацистов стали формироваться отряды и организации «Вервольфа» — «оборотней». Эта фашистская организация создавалась для подрывных действий в тылу советских войск после оккупации Германии.

Геббельс, один из инициаторов и вдохновителей этой организации, писал в своем дневнике 27 марта:

«Я занят сейчас организацией в широких масштабах так называемой акции «Вервольф». Целью этой акции является организация партизанских групп в областях, занятых противником. Большинство приготовлений к этому еще не сделано. Данное обстоятельство объясняется тем, что военные действия на западе развертывались с такой стремительностью, что у нас вообще не было для этого времени. Но, кстати, ведь и в занятых нами в свое время вражеских областях дело обстояло так же; партизанская деятельность разворачивалась лишь спустя некоторое время, но потом нарастала скачкообразно. Я намерен распорядиться о выделении для нашей организации «Вервольф» одного радиопередатчика и об издании ею своей газеты, причем все это должно делаться совершенно открыто. Мы не хотим прятаться и заниматься какой-то секретной работой. Наоборот, враг должен точно знать, что мы планируем и что мы делаем».

Через неделю Геббельс вновь в своих записях обращается к идее создания организации «Вервольф»:

«Организация «Вервольф» сознательно обращается к политическому меньшинству стойких и упорных — этому железному наконечнику на свинцовом копье народа».

Главный нацистский идеолог вынужденно признает, что создание подпольных террористических организаций на оккупированной территории Германии «в данный момент еще не отличается большой активностью». Геббельс строит планы активизации этого движения, желая возглавить его не только духовно, но и организационно, забрав эту функцию у СД.

Подпольные группы «Вервольфа» были созданы в разных местах Германии и действительно осуществили целый ряд акций. Так, в городе Ахен англо-американским командованием был поставлен лояльный им бургомистр Оппенхоф. В ночь на 28 марта 1945 года он был расстрелян тремя немецкими партизанами-»вервольфовцами». Лично Геббельс вынашивал планы убийства Фогельзанга, обер-бургомистра родного города нацистского идеолога — Рейдта, оккупированного к тому времени англо-американскими войсками. 12 марта Геббельс докладывал фюреру план устранения этого «продавшегося американцам» деятеля с помощью берлинской террористической группы вервольфовцев.

Мечтал Геббельс и о том, как будет проливаться кровь немецких священников, в массовом количестве переходивших на сторону американцев:

«Здесь будет широкое поле деятельности для наших террористических групп. Впрочем, фюрер намерен, если мы опять вернем захваченные районы, предать этих священников военно-полевому суду, о котором они никогда не забудут».

О действии подпольных нацистских групп доносили также командиры и политорганы советских войск:

«Среди некоторой части населения имеется страх перед вервольфовцами. Так, жители недавно занятых пригородов утверждают, что на многих углах улиц еще не занятых нами западных районов города имеются повешенные за отказ участвовать в фольксштурме, причем казнь производилась вервольфовцами. В связи с этим, а также независимо от этого имеются элементы страха мести со стороны членов этой организации. Например, некто Иоганн Шер, уклонившийся в свое время от мобилизации в фольксштурм, заявил, что опасается того, что будет убит вервольфовцами».

В Берлине, как и в других местах Германии, фашистами создавались подпольные базы и склады с вооружением для обеспечения деятельности фашистских организаций. Так, в информационной сводке 7-го отдела политуправления 1-го Белорусского фронта от 8 мая повествуется о подпольных фашистских организациях в Берлине:

«В Берлине раскрыты две фашистские подпольные группы: одна численностью в пять человек и вторая — в семь. В районе Фридрихсфельде найден склад оружия подпольной фашистской группы. На складе выявлено: 80 винтовок, 56 фаустпатронов, 10 пулеметов, 205 гранат, 400 тысяч патронов».

И все же, несмотря на все усилия со стороны нацистского руководства мобилизовать немецкое население на массовую, всенародную борьбу против оккупантов (и на востоке, и на западе), «тотальной» войны не получилось. Немецкий народ устал от войны, не верил более своим политическим вождям, не связывал свою судьбу и судьбу своей страны с судьбой национал-социалистского руководства. Фактически война на внутреннем фронте была гитлеровцами к весне 1945 года полностью проигранной.

...Один из немецких 15-летних подростков, как и многие сотни тысяч его одногодков, был призван на военную службу в последние месяцы войны. Он выполнял подсобную работу на позиции зенитной артбатареи.

7 мая юношу отпустили домой. «Мы шли по железнодорожным путям, — вспоминал он, — так как дороги были запружены американцами. На нас была зимняя униформа «гитлерюгенда», так как гражданской одежды у нас не было. Мы провели ночь на соломе в станционной будке. На следующее утро мы услышали новость, что война закончилась».

Этого юношу звали Гельмут Коль. В 1982 году он станет канцлером Германии и войдет в историю как немецкий лидер, объединивший страну в единое целое...

Берлин был не просто столицей Третьего рейха. Это был символ Германии. Геббельс отмечал: «Тому, кто владеет Берлином, принадлежит вся Германия». В Германии была распространена идея о том, что «все могущество власти и вся сила исканий нации сосредоточены в Берлине».

Оборона берлинского направления была тщательно разработана немецким командованием.

Прежде всего в этом отношении делалась ставка на одерский оборонительный рубеж, на котором предполагалось сдержать советские войска и создать условия для контрудара.

Все пространство между Одером и столицей немецкого рейха представляло собой сплошную систему оборонительных сооружений. Главная оборонительная полоса имела до пяти сплошных оборонительных рубежей на главном направлении в центре фронта. Передний край проходил в 7–8 километрах восточнее Зееловских высот. Основной рубеж из двух-трех линий траншей, прикрытых на всем своем протяжении проволочно-минными заграждениями, проходил по самим Зееловским высотам.

За главной оборонительной полосой следовали промежуточные рубежи, состоящие из одной — трех линий сплошных траншей и системы заграждений. Для построения обороны умело использовались естественные препятствия: озера, реки, каналы, леса и овраги. Населенные пункты на берлинском направлении были преобразованы в узлы круговой обороны. Все шоссейные дороги, ведущие к городу с востока и юго-востока, были перегорожены противотанковыми препятствиями, представляющими собой заборы из бревен высотой до 3 метров и толщиной до 4 метров и амбразурами для ведения огня.

Мощные рубежи обороны немецкое командование создало на Зееловских высотах, находившихся на кратчайшем направлении к Берлину. Сам по себе этот район представлял превосходные естественные условия для организации эффективной обороны. Высоты возвышались над окружающей равниной на 50–70 метров и давали возможность держать под визуальным наблюдением все приготовления советских войск на этом направлении. На Зееловские высоты вели четыре дороги, одна из которых была завалена и разбита. Крутизна скатов Зееловских высот достигала 30–50 градусов, что делало их непреодолимым препятствием даже для танков и позволяло немцам создать непроходимую противотанковую оборону. Этому в большой мере содействовал и сам характер окружающей высоты местности: болота, озера, разветвленная система каналов, завалы на дорогах, взорванные мосты.

Целый комплекс мероприятий был осуществлен немецким руководством по приспособлению к обороне самой столицы Германии. На подступах к городу были возведены три рубежа обороны: внешняя заградительная зона, внешний оборонительный и внутренний оборонительный обводы.

Внешний оборонительный обвод, проходящий в 15–18 километрах от центра города, состоял из системы опорных пунктов, расположенных в шахматном порядке и имевших между собой огневую связь, а также естественных препятствий — в основном водных преград различного типа и характера.

Между внешним и внутренним обводами обороны города все его пригороды и небольшие поселки были превращены в опорные пункты, изобилующие противотанковыми препятствиями из камня и металлических балок.

Внутренний оборонительный обвод, опирающийся на естественные препятствия — с востока р. Шпрее, с юго-востока и юга Тельтов-канал, — представлял собой систему опорных пунктов, расположенных в каменных зданиях и развалинах по набережным. Большинство мостов через водные рубежи было подорвано.

Берлин был разделен на восемь секторов обороны (обозначались буквами латинского алфавита) и, отдельно, центральный район обороны (именовался «Цитаделью»), где находились правительственные учреждения, включая рейхстаг и имперскую канцелярию. Ядром обороны города являлся район, ограниченный с востока р. Шпрее, далее Шредердамм, Кестердамм, Хофмандамм, Куртдамм, Ландвер-канал, восточная часть Тиргартена.

Весь центр столицы и ее окраины были перегорожены тяжелыми баррикадами, противотанковыми надолбами, завалами. Однако к установке минных заграждений в черте города немецкое командование не прибегло. Большие разрушения, произведенные авиацией в Берлине, создавали в городе целые районы развалин, где удобно было вести оборону.

Многие здания в Берлине, особенно в центральной части города, приспосабливались к круговой обороне путем укрепления стен, баррикадирования входов, превращения окон в бойницы. В помещениях верхних этажей располагались пулеметы, автоматчики и группы, вооруженные фаустпатронами. За углами домов сооружались окопы для противотанковых орудий и минометов. Все орудия зенитной артиллерии были поставлены на борьбу с танками.

На оборонные работы в Берлине, которые развернулись полным ходом в феврале месяце, было привлечено в общей сложности около 400 тысяч человек саперных и строительных частей, гражданского населения, государственных строительных организаций. Город готовился к длительной осаде. Немецкое руководство считало:

«Берлин даже в случае окружения мог бы продержаться около восьми недель при имеющихся теперь живой силе, оружии, продовольствии и угле».

Военным командованием вермахта создавалась стройная и продуманная система огня, предусматривающая прежде всего борьбу с танками. Для ведения боевых действий в городе заранее планировалось использование подземных коммуникаций, системы берлинского метрополитена, городских каналов. Только для ведения уличных боев в столице создавались и проходили интенсивную боевую подготовку 200 батальонов фольксштурма. Специально для борьбы с советскими танками в городе создавались и обучались танко-истребительные отряды из членов союза фашистской молодежи «Гитлерюгенд».

Замысел немецкого командования по обороне Берлина был достаточно прост: с максимальным напряжением сил удерживать каждый из многочисленных оборонительных рубежей, выматывая и обескровливая советские войска еще на подступах к городу, чтобы затем, собрав силы, нанести мощный контрудар, который должен был бы изменить ход войны.

Сейчас, по прошествии полувека, сама эта идея видится по меньшей мере нереальной. Однако в тех исторических условиях, в момент гибели Третьего рейха, нацистское руководство как утопающий, хватающийся за соломинку, верило в возможность чуда...

xx Глава 4. Смерч войны у границ Рейха

Война, пришедшая на территорию Германии в начале 1945 года, принесшая горе и страдания немецкому населению, явилась актом закономерного исторического возмездия. Еще недавно геббельсовская пропагандистская машина вдалбливала в сознание немецких граждан идеи непобедимости, национально-расовой исключительности, превосходства и избранности. Сама мысль о военном и политическом поражении в войне была недопустима.

И вот теперь «недоразвитые» славяне, сломав стройную и отлаженную непобедимую военную машину нацистской Германии, «дикими ордами» вторглись на земли арийцев.

Германия... Страна, с именем которой в сознании советских солдат были связаны гибель родных и близких, разрушения и ограбление Родины, лежала у ног наших воинов. До сердца рейха — города Берлина — оставались несколько десятков километров.

Кем же были советские армии: безжалостными мстителями, действующими по принципу «око за око», или освободителями Германии от коричневой чумы фашизма?

Ответы на эти вопросы часто формировались и формируются под воздействием определенных конъюнктурных позиций авторов. Объективно ответить могут лишь документы...

Боевые и политические донесения советских войск, датированные концом января 1945 года, отмечают одну общую тенденцию: немецкое население при подходе наших войск в массовом порядке организованно эвакуируется или просто убегает. Некоторые села и небольшие города встречали советских солдат полным молчанием: все население было выселено.

Эвакуация немецкого населения из прифронтовой полосы и восточных районов страны была организована военным командованием и фашистскими партийными органами. В одном из немецких военных документов за март 1945 года отмечалось, что общее число эвакуированных составило 8 миллионов человек.

В немецких населенных пунктах повсюду были расклеены призывы и воззвания к населению, призывающие не оставаться дома, уходить в глубь страны. Среди немецкого населения накануне прихода советских войск распространялся приказ фюрера всем от мала до велика уходить в глубь страны, уносить с собой все ценное имущество, а что невозможно унести — уничтожать, сжигать, продукты делать негодными к употреблению. Местные жители во время опросов советской военной разведкой рассказывали, что этот приказ не расклеивался на столбах. Старосты сел и деревень обходили с этим документом на руках все дворы, заставляя каждого расписываться на обороте документа, где говорилось: «Если я нарушу приказ, то меня покарает закон военного времени как изменника родины».

По оценкам советских военных разведчиков и спецпропагандистов, этот приказ фюрера оказал должное воздействие на и без того запуганное немецкое население. Так, в селе Брейтенмарт в районе города Розенберг советские войска увидели полное разорение: жители перед уходом выбили все стекла в домах, разбили всю посуду, распороли подушки. Один из домов был целым. В нем были обнаружены три трупа красноармейцев, отравленных продуктами. В доме был накрыт стол, стояло три бутылки шнапса, огурцы, сало.

Аналогичная картина имела место и в других местах. В селе Крейценфельд были отмечены случаи отравления продуктов мышьяком, стрихнином и ядом немедленного действия, тип которого определить было трудно.

По мере продвижения советских войск по территории Германии к Берлину приказы нацистского руководства местному населению становятся все более жесткими. Речь идет фактически о применении тактики «выжженной земли». Цель одна — во что бы то ни стало препятствовать мощному наступлению Красной Армии.

19 марта 1945 года Гитлер издает приказ о разрушении объектов на территории Германии для сдерживания продвижения вторгшегося противника:

«Борьба за существование нашего народа заставляет также и на территории Германии использовать все средства, которые могут ослабить боеспособность противника и задержать его продвижение. Необходимо использовать все возможности, чтобы непосредственно и косвенно нанести максимальный урон боевой мощи противника. Ошибочно было бы полагать, что после возвращения потерянных территорий можно будет снова использовать не разрушенные перед отступлением или выведенные из строя на незначительный срок пути сообщения, средства связи, промышленные предприятия и предприятия коммунального хозяйства. Противник оставит нам при своем отступлении лишь выжженную землю и не посчитается с нуждами местного населения.

Поэтому я приказываю:

1. Все находящиеся на территории Германии пути сообщения, средства связи, промышленные предприятия и предприятия коммунального хозяйства, а также материальные запасы, которыми противник может в какой-либо мере воспользоваться, немедленно или по прошествии незначительного времени подлежат уничтожению.

2. Ответственность за уничтожение возлагается: на военные командные инстанции — в отношении всех военных объектов (включая дорожные сооружения и средства связи), на гауляйтеров и государственных комиссаров обороны — в отношении всех промышленных предприятий, предприятий коммунального хозяйства, а также всякого рода материальных запасов. Войска должны оказывать гауляйтерам и государственным комиссарам обороны необходимую помощь в выполнении стоящих перед ними задач.

3. Настоящий приказ немедленно довести до сведения всех командиров. Все распоряжения, противоречащие данному приказу, утрачивают свою силу.

Адольф Гитлер».

Через месяц фюрер уточнил свой приказ о применении тактики «выжженной земли», очертив тот ряд объектов, которые подлежат безусловному уничтожению:

«В целях единообразного проведения в жизнь моего приказа от 19 марта 1945 года в отношении путей сообщения и средств связи приказываю:

1. Мосты, важные в оперативном отношении, должны быть разрушены с таким расчетом, чтобы противник не мог ими воспользоваться. Участки и рубежи (реки, автострады и т.п.), в районе которых следует производить разрушение мостов, имеющих оперативное значение, будут установлены в каждом случае распоряжением главного штаба вооруженных сил.

В тех случаях, когда мосты такого рода останутся не разрушенными, к виновным следует применить самые жесткие наказания.

2. Все прочие мосты должны разрушаться только в том случае, когда имперские комиссары по обороне совместно с органами министерства путей сообщения и министерства вооружения и военного производства признают, что производство должно быть приостановлено вследствие приближения противника и невозможности отправки готовой продукции.

Перевозки должны продолжаться до последнего момента с тем, чтобы по возможности не срывать выпуска той продукции, которая упоминалась в моем приказе от 30 марта 1945 года.

3. Все прочие объекты и сооружения, важные с точки зрения коммуникаций (искусственные сооружения разных видов, железнодорожные пути, подвижной состав и железнодорожные мастерские), а также линии почтовой и железнодорожной связи, равно как и сеть связи частных фирм, должны быть сильно повреждены.

При производстве всех работ по разрушению и эвакуации следует иметь в виду, что те или иные объекты могут быть снова использованы в интересах германской промышленности в том случае, если потерянная территория снова попадет в германские руки. Это не относится к объектам, перечисленным в пункте 1, а также к таким объектам, в отношении которых последовали особые распоряжения».

Итак, несмотря ни на какие людские жертвы и материальные потери, гитлеровское руководство было настроено вести беспощадную борьбу с вторгшимися советскими войсками. Борьбу не на жизнь, а на смерть, хоть это и будет смерть немецких женщин и детей.

По мере успешного продвижения советских войск в пределы немецких земель и занятия одного населенного пункта за другим усиливалась нацистская пропаганда о «зверствах большевиков» над местными жителями, не успевшими эвакуироваться, и необходимости решительной борьбы с оккупантами.

Ярким образцом антисоветской истерии, нагнетавшейся в Германии в те дни, являются материалы армейской газеты «Дер Зиг». В номере от 12 февраля 1945 года там была опубликована статья с броским названием «Бейте гадину, где бы вы ее ни встретили». Вот ее перевод:

«Большевистские зверства взывают к мщению — действует яд еврея Эренбурга.

Большевистские планы ненависти и уничтожения в отношении Германии известны с давних пор. Задолго до этой войны кремлевские евреи выработали свои планы нападения на национал-социалистскую Германию и на всех немцев. Большевистская агитационная машина вбила планомерно в мозги и сердца своей солдатчины то, что тогда уже было подготовлено с садистским предвкушением удовольствия еврейскими мозгами. Кровожадность, жажда мести, похотливость — вот движущие пружины, при помощи которых направляют против нас солдат советской армии и ускоряют их марш по немецкой земле.

Еврей Эренбург обострил все низменные инстинкты в такой мере, как это только возможно у этой расы. Отвратительные безобразия, совершенные советскими армейцами во многих деревнях и городах немецкого востока, так ужасны, что можно только с содроганием констатировать, насколько еврейский дух может убить все человеческие чувства. Нам не хватило бы фантазии, чтобы придумать все гнусности, причиненные проклятыми ордами с Востока нашим соотечественникам.

Сообщения об этих преступлениях все время возрастают в числе, хотя только очень небольшая часть их становится известной у нас, так как только одиночным людям удается перейти в расположение немецкой армии.

Кровавым уроком являются эти злодеяния для тех, кто еще недавно позволяли себе думать, что большевики «не так уж плохи».

Первое впечатление от прочитанного — высочайшая степень эмоционального накала. Ненависть к Красной Армии сквозит в каждом слове, каждой фразе. И на этом фоне автор дает понятное для немецких солдат объяснение причин этой ненависти: «орды с Востока отравлены еврейским духом». Немцы — это только невинная жертва.

Советские солдаты — это «гадина, бестия», которая принесла на земли Германии смерть и разрушения. Все поставлено с ног на голову. Как будто бы не было нацистских лагерей смерти, сожженных вермахтом советских городов и деревень. Как будто не было миллионов убитых и искалеченных советских военнопленных, угнанных в рабство женщин и детей...

Далее в той же газете опубликована статья под заголовком «Страшная ночь», изобилующая подробным описанием «зверств большевиков»:

«...Большевики врывались во все помещения, обыскивали нас, искали оружие, крали все часы и украшения, с некоторых, в том числе и с женщин, снимали обувь. Во всем доме раздавались жуткие крики и слышно было, как повсюду взламывались двери, шкафы и ящики столов. С наступлением ночи большевики забирали одну за другой женщин и девушек от 13 лет и старше и насиловали их. Одна молодая женщина была изнасилована пятнадцатью субъектами. Это была страшная ночь. Нас снова и снова обыскивали и грабили.

Среди большевиков был один еврей. Этот выбирал себе наиболее молодых и красивых наших девушек, ссылаясь на их арийское происхождение. Тоном, полным ненависти, он заявлял, что все немецкое должно быть уничтожено.

На следующее утро появились первые группы большевистских и польских солдат. В то время, как мы паковали последние остатки имущества, большевики и поляки перепились и начали дикую стрельбу...»

Фашистская пресса того времени была перенасыщена подобного рода описаниями и свидетельствами «большевистских зверств», подготовленных в лучших традициях геббельсовской пропаганды.

О некоторых тезисах, активно раздувавшихся нацистской пропагандой, говорит следующий материал из февральского номера газеты «Дер Зиг» под заголовком «Смерть этим бестиям»:

«Красноармейцы горят страстным желанием превратить немцев и их столицу в пылающий факел...»

«В Берлин!» — эти слова заставляют вставать даже мертвых...»

«Мы живем только для одной вещи в мире: убивать немцев, убивать немцев...»

«Человеческой жизни недостаточно для того, чтобы утолить нашу ненависть...»

«Час отмщения пробил...»

Так захлебывается слюной демон кровавого красного опьянения еврей Илья Эренбург. Так он кричит с миллионов плакатов, так ревут ежедневно тысячи советских комиссаров. И вот красноармейцы горят тупой, жестокой и уничтожающей ненавистью.

Теперь эти горящие орды, неся с собой пожары, убийства и грабежи, топчут святую землю, являющуюся для нас родиной, хлебом, свободой и жизнью. И с каждым немецким человеком, которого они убивают или насилуют, они убивают или насилуют частицу нас самих. Тут мы уже не знаем пощады. Ненависть за ненависть, месть за каждое убийство, которое организует еврей в Москве и которое выполняет красная свора на нашей земле».

Вот так, оказывается, месть советским войскам — святое право немцев, а Красная Армия не имеет права мстить немцам, принесшим смерть на наши земли.

Развенчивать приводимые выше тезисы нацистской пропаганды сегодня не имеет никакого смысла ввиду их полной примитивности. Более подробно о взаимоотношениях советских войск с местным населением будет говориться ниже.

О том, как готовилась антисоветская пропаганда в немецких средствах массовой информации, дает некоторое представление одна из мартовских записей в дневниках самого И. Геббельса:

«Передо мной лежит приказ маршала Конева советским войскам. Маршал Конев выступает в этом приказе против грабежей, которыми занимаются советские солдаты на восточных немецких территориях. В нем приводятся отдельные факты, в точности совпадающие с нашими данными. Советские солдаты захватывают прежде всего имеющиеся в восточных немецких областях запасы водки, до бесчувствия напиваются, надевают гражданскую одежду, шляпу или цилиндр и едут на велосипедах на восток. Конев требует от командиров принятия строжайших мер против разложения советских войск. Он указывает также, что поджоги и грабежи могут производиться только по приказу.

Характеристика, которую он дает этим фактам, чрезвычайно интересна. Из нее видно, что фактически в лице советских солдат мы имеем дело со степными подонками. Это подтверждают поступившие к нам из восточных областей сведения о зверствах. Они действительно вызывают ужас. Их невозможно даже воспроизвести в отдельности. Прежде всего следует упомянуть об ужасных документах, поступивших из Верхней Силезии. В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все женщины от десяти до 70 лет. Кажется, что это делается по приказу сверху, так как в поведении советской солдатни можно усмотреть явную систему».

Даже из приведенного фрагмента видна надуманность нацистских аргументов. При чем здесь цилиндр на голову? Если и был такой факт, а Геббельс ссылается на документ Конева, то он был явно единичным и подвергся резкому осуждению. Об этом и говорится в цитируемом советском документе. Можно ли экстраполировать этот факт на всю Красную Армию?

Мы, особенно по прошествии многих лет, видим, что фашистская пропаганда «шита белыми нитками». Однако тогда, весной 1945 года, немцы воспринимали любую информацию на эту тему со страхом и ужасом.

12 апреля 1945 года в своих дневниках Геббельс сделал характерную пометку:

«Фюрер считает, что отныне нам надо широко пропагандировать идею мести Советам. Мы должны теперь бросить свои наступательные силы на восток. На востоке решается все. Советы должны расплачиваться кровью за кровь; теперь, возможно, удастся образумить Кремль. Наши войска теперь обязаны выстоять и преодолеть страх перед большевизмом... Во всяком случае, фюрер считает, что начатая мною пропаганда по поводу зверств абсолютно правильна и должна проводиться дальше... Фюрер также считает, что следует проповедовать месть по отношению к Востоку и ненависть по отношению к Западу».

С плодами и результатами нацистской пропаганды советским войскам пришлось столкнуться практически с первых же контактов с местным немецким населением. В селах Брайтенвельд, Вольдорф и Ламсдорф в полосе наступления 1-го Украинского фронта фашистскими властями широко распространялись листовки и фотографии о «зверствах большевиков». В одной из таких провокационных листовок было написано:

«Действительность сталкивает нас в одной части восточных районов и областей с чудовищными зверствами большевиков. Они не люди, которых можно мерить масштабом цивилизации. Это дикие орды с низменнейшими инстинктами и жаждой крови, которую мы, немцы, ни представить, ни объяснить себе не можем. Они не знают никакой пощады и получили от евреев и еврейских комиссаров свободу убийств и разрушений на немецкой земле. Из чувства дикой радости при виде убийств и мучений беззащитные старики, женщины и дети будут зарезаны, угнаны в рабство, а их добро бессмысленно разграблено и разрушено. Москва уже начала вывозить тысячи немецких солдат на принудительные работы в глубь страны. Этим самым подтверждено твердое убеждение немцев, что планы противника обращены на полное порабощение и уничтожение немецкого народа».

Под воздействием нацистской пропаганды немецкое население было охвачено ужасом и страхом за свою будущую судьбу. Во многих местах советские войска сталкивались с фактами одиночного и группового самоубийства доведенных до отчаяния и запуганных местных жителей. Так, при вступлении частей Красной Армии в село Медниц не успевшие эвакуироваться 58 женщин и подростков перерезали себе вены на руках для того, чтобы Красная Армия не забрала их на работы.

Примеров того, до какого психологического состояния подавленности и отчаяния доводила немецкое население нацистская пропаганда, в советских боевых документах времен войны содержится превеликое множество.

Настоящая трагедия разыгралась вблизи деревни Зюбитц в 22 километрах от города Данцига в полосе действия 2-го Белорусского фронта. 12 марта 1945 года при прочесывании населенных пунктов в районе огневых позиций 94-го гаубичного артполка 23-й артдивизии в лесу в отдаленном сарае были обнаружены 16 немцев — один мужчина, четыре женщины и одиннадцать детей. Четверо детей (7-летний Бруно Лере, 14-летний Герберт Лере, 15-летняя Гизелла Линиял и 2-летняя Эйверелах Эмген) оказались мертвыми и лежали с перерезанным горлом. У остальных 12 человек были вскрыты вены на руках, но они еще были живы. Красноармейцы пытались оказать им медицинскую помощь, однако немцы отказывались от нее, приговаривая: «Лучше умереть, чем жить с русскими».

Разбирательство по этому случаю было недолгим. В ходе расследования, проведенного советскими политорганами, было установлено, что эта акция массового убийства была спланирована, организована и осуществлена Эрвином Шварцем, единственным мужчиной, обнаруженным в сарае. 37-летний немец был уроженцем деревни Зюбитц, членом партии национал-социалистов с 1933 года, авиамотористом на аэродроме в городе Гдыня. На допросе он показал:

«К приходу русских войск по месту моего проживания я увидел, что все имущество потеряно и, будучи убежден в своей фашистской партии, начал действовать, чем мог, против русских войск. Поэтому 12 марта 1945 года своей жене Эрике, троим детям (сыновья: Петер, 6 лет; Карин, 5 лет; Вольфганг, 2,5 года) я вскрыл вены на руках с целью уничтожения их. После убийства своей семьи я предложил то же самое сделать соседям, которые привели свои семьи в сарай и при моей помощи вскрыли вены, а затем я вскрыл вены и себе. Убийство 15 человек я совершил для того, чтобы остальные немцы узнали и распространили слух, что все это совершили русские солдаты».

Оставшиеся в живых женщины подтвердили, что на умерщвление они согласились в результате агитации Шварца Эрвина, который и произвел вскрытие вен лезвием безопасной бритвы, а также перерезал горло четырем детям.

Одна из женщин, Фрида Бохенен, показала, что она не желала резать руки, но когда Шварц ей насильно вскрыл вены, она потеряла сознание и не видела, что делалось с ее детьми (сыновья: Губерт, 7 лет; Гейнц, 6 лет; Морбин, 5 лет; Гарри, 2,5 года). Далее Фрида Бохенен заявила, что Шварц пугал ее приходом Красной Армии, которая будет насиловать и угонять немцев в Сибирь, и убеждал, что жить дальше нет никакого смысла.

В распространении провокационной агитации Шварцу активно помогала Берта Лере, которая после вскрытия вен сразу умерла.

В тот же день, кстати, в районе деревни Зюбитц в шалаше была обнаружена 18-летняя Маргарита Лере, дочь Берты Лере. Девушка заявила, что ее душили красноармейцы, которые пытались ее изнасиловать. В отношении этого факта Фрида Бохенен показала, что следы от удушья на шее девушки являются следствием ее попытки к самоубийству.

Вся эта история окончилась трагически. Несмотря на оказанную медицинскую помощь, к 15 марта все пострадавшие женщины и дети, а также и сам Шварц скончались от потери крови. Об этом в конце марта специальным донесением политуправление 2-го Белорусского фронта сообщило в Главное политическое управление в Москву.

Активно эксплуатируя страхи местного населения перед «приходом большевиков», нацистская пропаганда распространяла огромное количество пропагандистских материалов с описаниями и фотоиллюстрациями «зверств русских» на оккупированных территориях. Здесь особую роль играли факты, подобные вышеописанным. Именно советские войска объявлялись виновниками гибели местных жителей, доведенных до самоубийства гитлеровской пропагандой.

Тема «русских зверств» была главной, но не единственной в нацистской пропаганде. В листовках, устных выступлениях нацистских ораторов и радиовоззваниях население призывалось на организацию отпора наступающим советским войскам, на борьбу до конца.

Одна из фашистских листовок, распространявшаяся в районе Верхней Силезии, гласила:

«В недалеком будущем Верхне-Силезский промышленный округ возвратится обратно в немецкие руки. Перед отступлением враг будет пытаться разрушить твою родину, уничтожить рабочие предприятия, построенные еще родителями. Таким образом, ты станешь настоящим пролетарием.

Хочешь ли ты этого?

Формируйте из заслуживающих доверия жителей Верхней Силезии группы отпора. Приобретайте оружие и держите наготове уже имеющееся у вас. Вредите врагу, где это только возможно. Уничтожайте его танки, мастерские, нападайте на штабы, на связных и курьеров, уничтожайте его связь. Тот, кто сотрудничает с врагом, заплатит своей жизнью».

Всеми возможными средствами агитации и пропаганды, ложью и запугиванием нацистское руководство пыталось воодушевить население на сопротивление на Восточном фронте. Однако лучшим пропагандистом и агитатором была все-таки сама жизнь...

По мере продвижения советских армий в глубь Германии из фашистского плена освобождались сотни тысяч советских и иностранных граждан. Помимо военнопленных, содержавшихся в фашистских лагерях, советскими войсками освобождалось огромное количество перемещенных иностранных граждан, насильно вывезенных на территорию Германии в основном из стран Восточной Европы и СССР.

В годы войны огромное количество иностранной рабочей силы было задействовано в разных сферах экономики Германии. Точных статистических данных на эту тему не существует. Известно, например, что максимальное официально зарегистрированное количество иностранцев пришлось на 31 мая 1944 года — 7,1 миллиона человек, что составляло около 20% всей действительной рабочей силы Германии того времени.

В понятие «иностранная рабочая сила», по терминологии нацистов, входили как военнопленные, так и вывезенные на работы в Германию граждане других стран.

По состоянию на май 1944 года, основная масса иностранной рабочей силы была задействована в промышленности — почти 30%, причем 44% их численности составляли военнопленные.

К использованию иностранной рабочей силы в экономике страны нацисты подходили избранно. Так, например, 70% всех польских военнопленных использовались в сельском хозяйстве. Более половины французских пленных также работали в сельском хозяйстве. Западных пленных немцы предпочитали использовать в промышленности, где требования к рабочим были выше. Советских пленных немцы использовали, как правило, только в шахтах и на тяжелых физических работах.

В ходе наступления Красной Армии возле села Ламсдорф был освобожден лагерь военнопленных № 318, где раньше содержалось до 15 тысяч советских военнопленных. Перед отступлением немцы угнали в глубь Германии из лагеря до 10 тысяч пленных, а 5 тысяч, из которых до 2 тысяч — больные туберкулезом, истощенные и калеки, остались в лагере.

Освобожденные советские узники поведали о страшной картине систематического, хладнокровного уничтожения фашистами десятков тысяч советских граждан, попавших к немцам в рабство. Бывший военнопленный Петр Иванович Антонов рассказал:

«В сентябре 1943 года нас привезли на работу на шахты в городах Гинденбург и Котовице. Здесь нас разбили на команды по 900–1000 человек каждая — количество команд соответствовало числу шахт, их было около 70. Всего в этом районе работало около 100 тысяч русских военнопленных. Работали мы ежедневно по 14–16 часов. Весьма частые избиения, плохое питание (выдавали 1,5 литра супа из брюквы и травы, 300 граммов хлеба и иногда по 25 граммов маргарина) — все это подрывало здоровье людей. Самые крепкие в течение нескольких месяцев превращались в калек. Нередко от побоев наши товарищи умирали прямо в забое. В таких случаях немцы даже не трудились поднимать трупы наверх, их закапывали под землей. Многих заболевших на шахте немцы добивали на месте. Однажды было прекращено снабжение продовольствием больных туберкулезом. Дошло до того, что обезумевшие от голода люди поедали трупы своих же товарищей, а также ремни и ботинки».

Очень тяжелым было положение не только военнопленных, но и граждан, вывезенных в Германию на работы. В небольшом городке Ландсберг в полосе действия 1-го Белорусского фронта находилось 5 лагерей, в которых работало 4500 мужчин и женщин, в основном советских людей и поляков. Жили они в темных, холодных и грязных бараках по 40 человек и больше, спали на нарах, устланных соломой. Питание было скудное и однообразное. Пищу давали обычно два раза в сутки. Хлеба выдавалось 250–300 граммов, суп из брюквы или тухлой капусты. Работать приходилось по 12–14 часов в сутки. Повсеместными были побои.

Один из освобожденных советских граждан Петр Лаузин из-под Ленинграда рассказывал:

«В немецкой каторге я вместе с женой и двумя детьми нахожусь с 1942 года. Эти годы были самыми страшными в нашей жизни, нам их не забыть до самой смерти. Немцы нас не считали за людей, мы для них были рабочим скотом. Нас били, сажали в карцеры, ходил и мы в обуви с деревянной подошвой. Сейчас всему этому настал конец. Во мне говорит лютая ненависть к немцам. Я желаю с оружием в руках в рядах Красной Армии бороться с проклятыми немцами».

В городе Ландсберг находилось также три лагеря для военнопленных, в которых содержались военнослужащие разных национальностей: советские воины, поляки, французы, итальянцы. В лагере для советских военнопленных содержалось около 500 человек, которые при отступлении фашистских войск были угнаны в сторону Берлина.

30 апреля советские войска вступили в женский концлагерь Равенсбрюк к северу от Берлина. Их встречали 23 тысячи узниц фашистской неволи. 115 тысяч женщин и детей, большинство из которых были представителями еврейской национальности, нашли свою гибель за последние два года только в этом лагере. Перед вступлением в этот район советских войск немцы отобрали наиболее сильных физически узниц и погнали их в глубь Германии. 5 тысяч женщин погибли на этом пути под пулями эсэсовцев или от голода. Несколько тысяч узниц были освобождены подоспевшими советскими войсками.

Освобождать немецкие лагеря смерти приходилось не только советским войскам, но и нашим союзникам на западе. Страшная картина открылась взорам союзников, когда англо-американские войска ворвались в печально знаменитый концлагерь Дахау в 10 милях к северо-западу от Мюнхена — тысячи, десятки тысяч трупов, уложенных штабелями возле крематория и на железнодорожной станции.

30 тысяч узников получили свободу в тот день, однако уже после освобождения 2466 человек умерли от болезней и истощения. Никакая медицинская помощь и улучшенное питание им уже не могли помочь.

Один из узников Дахау, оставшийся в живых, описывал события того исторического дня. Американские танки ворвались на территорию лагеря и встали на плацу. Крышка люка одного из танков открылась и оттуда показался американский майор. Из караульного помещения концлагеря вышел комендант — молодой немецкий лейтенант Г. Скодзенский. Это был блондин, красавец, источавший вокруг себя запах дорогого одеколона, одетый в отлично пригнанную форму с зеркально начищенными сапогами. Немец как на военном параде на Унтер-ден-Линден вытянулся по стойке «Смирно!», щелкнул каблуками и приветствовал американского майора традиционным нацистским «Хайль Гитлер!» Любуясь собой, комендант четко по-военному доложил: «Передаю Вам концлагерь Дахау, общая численность людского состава 30 тысяч человек, больных 2340 человек, 27 тысяч — снаружи, 560 человек — охрана лагеря».

Американский майор не ответил на приветствие фашиста. Минуту или две он колебался, не зная, как поступить. Затем плюнул в холеное лицо молодого лейтенанта и указал ему на место в подошедшем джипе: «Садись!» Машина скрылась за воротами лагеря. Через несколько минут заключенные услышали несколько выстрелов. С комендантом было покончено. Вся немецкая охрана лагеря была в прямом смысле этого слова растерзана или самими заключенными, или их освободителями. Американский лейтенант лично расстрелял из пулемета 346 сдавшихся эсэсовцев, построенных возле стены.

Это была месть. Жестокая, но справедливая кара нацистам за их зверства! За геноцид отвечать должны не только идейные вдохновители, но и непосредственные исполнители — те, кто сжигал в топках женщин и детей, кто сортировал человеческую кожу и волосы, кто утратил право называться человеком...

В последние дни войны весь мир узнал и содрогнулся от того, что творили фашисты в лагерях смерти. 7 мая 1945 года газета «Правда» напечатала большой материал об одном из самых страшных преступлений фашизма против человечества — лагере в Освенциме. Речь шла о небольшом польском городке, который именовался на немецких картах Аушвиц, освобожденном советскими войсками еще в январе 1945 года. Специально созданная комиссия установила, что в этом лагере нацистами были уничтожены более 4 миллионов человек. Ежедневно в топках этой «фабрики смерти» сжигались 10–12 тысяч человек. Одних только женских волос на момент освобождения лагеря на складах скопилось 7 тонн!

Эту статью 8 мая перепечатали все ведущие издания других стран мира, добавив некоторые детали. Так, почти 80% всех уничтоженных в этом лагере людей являлись евреями. Геноцид в отношении евреев и славян являлся провозглашенным Гитлером официальным государственным курсом. Кстати, лагерь в Аушвице создавался под личным контролем самого Гиммлера, который неоднократно его инспектировал, давал советы и указания, как наиболее «эффективно» уничтожать людей...

Тогда, весной и летом 1945 года человечество узнает еще много жутких вещей о нацистских «фабриках смерти», разбросанных по всей территории Европы. Пройдет много лет, но в памяти людской навсегда останутся жуткие названия фашистских лагерей, ставшие нарицательными именами для обозначения геноцида и преступлений против человечества.