Красавица в черном

Глава 15

– Луиза? – прошептал очень знакомый голос. И ее мысли материализовались в стройную, гибкую фигуру мужчины. Луиза ахнула, вскочила… и, ни о чем не думая, бросилась в его объятия.

Он крепко прижал ее к себе. Какое-то мгновение ее головка лежала у него на груди. От громадного облегчения она совсем лишилась сил. Это вовсе не зловещий незнакомец, забравшийся в сад с целью застрелить ее, а человек, которого она больше всего на свете хотела в данную минуту увидеть. Но несмотря на столь радостный момент, она должна была взять себя в руки, ведь она уже не та беззаботная девчонка, которую он так поспешно отверг.

– Лукас? – Она была готова уже кричать, но не успела совладать со своим голосом – слово прозвучало, как лягушачье кваканье. С большой неохотой она отстранилась от него. – Как вы тут оказались?

– Я волновался. Вы исчезли из Лондона так внезапно. А потом до меня дошли слухи о выстреле. Называли ваше имя и имя маркиза. И я вспомнил, что вы тогда говорили о покушениях на вас. Мне следовало бы серьезнее отнестись к вашим словам, Луиза. Простите меня. – Он был необычно серьезным, и Луиза постаралась придать лицу невозмутимость. Только бы не выдать безумный восторг, который она испытала при его появлении.

– Я рада, что вам не все равно, – только и сказала она.

– Конечно, мне не все равно! И я решил проверить, все ли у вас в порядке. Я тут недавно слышал кое-что странное о маркизе… Вы хоть знаете, что местные жители называют его Черным Чудовищем? Несмотря на его титул! Я не мог допустить, чтобы с вами дурно обошлись, Луиза.

– Ой нет! – вспыхнула Луиза. – Маркиз абсолютно порядочный человек. Добрый и заботится обо мне.

– Счастлив это слышать, – сказал Лукас, хотя в его голосе особого счастья не слышалось. Его лицо вытянулось, глаза помрачнели. – Я не хотел чернить его в ваших глазах, тем более вы с ним помолвлены. И нисколько не хотел вас расстраивать. – Он отступил назад, и Луиза, несмотря на все благие намерения, невольно потянулась к нему.

– Это не так! – воскликнула она и, поймав удивленный взгляд Лукаса, продолжала уже спокойнее: – Я хотела сказать, что скоро снова буду свободна. Я собираюсь сообщить маркизу, что не выйду за него замуж. Правда, я очень старалась. И маркиз очень достойный человек. Но я поняла, что не чувствую к нему того, что чувствовала… что когда-то чувствовала к вам, Лукас.

– Луиза… – Лицо его так исказилось, что она поспешно отвела глаза, боясь снова услышать беспощадные слова.

– Я знаю, что вы теперь ко мне равнодушны, – пробормотала она, – и после того, как мы расстались, у вас появились новые привязанности, но…

– Неправда! – перебил он ее. – Я был страшно зол и обижен, Луиза. Думал, что смогу вас забыть, но… никакая другая барышня не может с вами сравниться. После вас они все такие скучные и апатичные. Мне вас не хватает. Вы такая живая. Я уж не говорю о вашей красоте и изяществе…

Луизе показалось, что ее сердце сейчас разорвется от счастья.

– Ох, Лукас! Во всем виновата только я одна. Я и вправду была эгоисткой. И думала только о себе… но я изменилась, правда изменилась. Я стараюсь, очень стараюсь быть более чуткой и внимательной…

Он отчаянно затряс головой.

– Нет, не только вы виноваты. Я был чересчур чувствителен и самолюбив. Мне не следовало обрушиваться на вас так сурово. Я не хочу, чтобы вы менялись, Луиза, милая. Я люблю вас такой, какая вы есть.

Она запрокинула голову, и он нагнулся к ней. Их губы встретились…

И Луизу объял восторженный трепет. Все засверкало и заискрилось. Ничего подобного она никогда не испытывала в присутствии лорда Гиллингема, ни о чем таком прежде и не догадывалась. Она прижалась к Лукасу. Их поцелуй все длился и длился, пока от непривычных ощущений у нее не закружилась голова.

Он наконец оторвался от нее, хотя она видела, каких усилий ему это стоило.

– Я попрошу у вашего дяди официально вашей руки, – выговорил он, переводя дыхание. Луиза закивала, но тут же затрясла головой.

– Только не сразу, Лукас, пожалуйста.

– Ты не выйдешь за меня замуж? – воскликнул он, широко раскрывая глаза, пожалуй, больше с недоверием, чем с негодованием. Она быстро потянулась к нему, чтобы снова его поцеловать. После этого нового поцелуя кружилась уже не только ее голова, но и все вокруг. Ей даже пришлось схватиться за его руку.

– Конечно, я за тебя выйду! Но надо подумать и о чувствах маркиза. Я еще не придумала, как сообщу ему новости. Наверное, нам не следует пока рассказывать всем о нашем решении. Я не хочу ранить его самолюбие. Прежде чём объявлять о нашей помолвке, подождем несколько месяцев. Мы просто будем знать, что помолвлены, но сохраним это пока в тайне, хорошо?

Он посмотрел на нее с неприкрытым восхищением.

– Ты так выросла, Луиза. Ты права, хотя любая отсрочка нашей свадьбы приводит меня в ярость.

– Сэр Лукас и леди Луиза… – мечтательно проговорила она, наслаждаясь звучанием этих слов.

– Не бог весть что, ведь ты могла бы стать маркизой, – напомнил он.

– Но я хочу только этого, и нужен мне лишь ты один, – сказала Луиза. – Но вот только… Лукас, может быть, мы сможем время от времени приезжать в Лондон? Я согласна жить в твоем доме в Бате, если захочешь, но…

– Не сомневайся, – заверил он ее. – В Лондоне так занятно! Вот поженимся и подыщем себе славный особнячок, чтобы каждый год приезжать на сезон.

Луиза просияла:

– Ой, Лукас, ты такой добрый! – Она прильнула к нему, и что-то царапнуло ей щеку. Подняв голову, она увидела, что к его лацкану прицепился листочек. Только сейчас ей пришло в голову спросить: – Лукас, но как ты здесь оказался?

– Прискакал верхом, – ответил он с уж слишком невинным видом.

– Но поместье окружает высокая стена. Как ты через нее перебрался?

Он усмехнулся:

– Да уж, не низкая. С первого раза не получилось. – Он поднял руку, и она увидела, что рукав у него разорван. – Пришлось сходить в деревню и купить лестницу у селян. Но лошадь не захотела тащить ее на спине, так что пришлось мне волочить ее самому. Тяжелая до черта! Я не стал бы так надрываться ради всякой, Луиза.

Она громко расхохоталась и обхватила его за шею.

Перед тем как идти переодеваться к обеду, Марианна осмотрела столовую и составила список необходимых дел. Если они останутся здесь еще какое-то время, она приведет дом маркиза в должный порядок. По крайней мере работа ее отвлекала от невеселых дум. Она вспомнила Луизины слова. Что, если ее помолвка ни к чему не приведет? Трудно было представить Луизу живущей здесь постоянно, но захочет ли она в самом деле отказаться от такой удачной партии?

Марианна приняла ванну, переоделась в простое черное вечернее платье, а когда прозвучал гонг, она спустилась в цветник, но племянницы там не нашла. На минутку задержалась, чтобы полюбоваться распускавшейся розой. В темно-красном бутоне уже и сейчас можно было видеть будущую зрелую красоту. Марианна нагнулась, чтобы вдохнуть сладкий аромат.

Вот такова и любовь: распускается постепенно, по мере того как растут доверие и привязанность. И… да, страсть! Сладостная, как эта роза. Эти мысли неизбежно вызвали образ Джона, но она поспешно затрясла головой, чтобы его прогнать. Нельзя предаваться запретным радостям.

Луизу она нашла уже в доме. Щеки у девушки так и пылали, должно быть, от долгого пребывания на свежем воздухе.

– Разве ты не брала с собой зонтик? – удивилась Марианна. – Тетя Каролина рассердится на меня, если я позволю тебе загореть, ведь загар нынче совсем не в моде.

– Ну нет, тетя Каролина не такая злая, – рассмеялась Луиза.

По крайней мере у нее улучшилось настроение. За обедом она весело болтала, но маркиз и Марианна ели молча. Еда по-прежнему оставляла желать много лучшего, но тут Марианна пока ничего не могла исправить: цыпленок жилистый, рыба сыровата. Она подцепила вилкой разваренную фасолину. И как это маркиз не зачах окончательно на такой диете?

Когда им с Луизой настала пора удалиться, она вздохнула с облегчением. Маркиз поднялся, провожая их взглядом.

В холле к ним подошел дворецкий с еще более скорбным лицом, чем обычно.

– Из Бата для вас пришло письмо, мэм. Надеюсь, что это не плохие новости.

Марианна взяла толстый пакет. Господи, что это такое? Она села, сломала печать и быстро пробежала глазами содержимое. Вероятно, у нее изменилось лицо, потому что Луиза склонилась над ее плечом и спросила в тревоге:

– С тетей Каролиной все в порядке?

– Да, – медленно ответила Марианна. – Дома все благополучно, вот только… – Она запнулась. В гостиную вошел маркиз, должно быть, слуга сообщил ему о письме из Бата. – Я написала твоему дяде о наших тревогах по поводу твоей безопасности, и он предложил решение, которое мне не приходило раньше в голову.

– Какое? Нам можно вернуться в Лондон? – нетерпеливо спросила Луиза.

– Нет, наоборот. Он считает, что нам следует уехать во Францию, – объяснила Марианна, не узнавая собственного голоса, до того он был безжизненным. – И немедленно. Он выслал все необходимые документы для поездки, ведь юристы в подобных случаях весьма предусмотрительны.

– Поехать за границу? – переспросила Луиза дрогнувшим голосом. Маркиз нахмурился и отвернулся к камину. Марианна еще раз в странном оцепенении перечитала письмо.

– Он пишет, что твоя безопасность – это главное. И пока мы не узнаем, от кого исходит угроза, а тем более как ее предотвратить, нам стоит поселиться в тихой деревушке на юге Франции.

– В деревне? Даже не в Париже, а в деревне? – Луиза закусила губу и замолчала. Маркиз тоже продолжал хранить молчание.

«Скажи что-нибудь», – думала Марианна, бросая взгляды на безмолвную фигуру.

Его лица она не видела. Джон нагнулся к камину, созерцая едва тлеющий огонь.

«Скажи же, скажи, что ты не хочешь, чтобы я уезжала!»

Но он только произнес:

– Вот ваши мечты и сбудутся отчасти. – Правда, голос его прозвучал резче, чем обычно.

– Что? – переспросила Марианна как во сне, не сразу поняв смысл сказанного.

– Вы сможете посмотреть Францию, – напомнил он. – Вы говорили, что желали бы побывать там, помните? А если эта поездка обеспечит безопасность Луизы…

– Да, конечно, – пробормотала она. Чарлз был официальным опекуном Луизы, последнее слово оставалось за ним. И Луизу она сейчас никак не могла оставить. Придется ехать… У нее нет выбора, а маркиз, кажется, нисколько не возражает против ее отъезда.

Луиза по очереди посмотрела на каждого из них и ничего не сказала.

– Тогда мы, пожалуй, пойдем наверх и начнем укладываться, – предложила Марианна племяннице, стараясь, чтобы ее голос выражал полное одобрение нового плана.

– Я позабочусь, чтобы завтра утром карета была готова, – сказал маркиз. – Отсюда не так уж далеко до Дувра. Корабли на континент ходят регулярно. Я только хотел бы…

Марианна затаила дыхание, но он замолчал, не окончив фразы. Ей ничего другого не оставалось, как пожелать ему спокойной ночи и направиться наверх вместе с непривычно молчаливой Луизой.

В спальне Марианна велела горничной заняться укладкой вещей и оставить только дорожный костюм и несессер. Машинально она принялась складывать в стопку белье, безуспешно пытаясь разобраться в своих чувствах. Маркиз сказал правду: она мечтала побывать во Франции, но почему-то сейчас все было не так… При мысли о путешествии она не испытывала никакой радости, ведь с ней не будет Джона.

Когда они с Хакетт почти уложили сундучок, Марианна сказала горничной, что остальное можно оставить до завтра. Отослав служанку спать, она надела ночную рубашку и легла в кровать.

Но сон все не шел к ней. Расстаться с Джоном… как это горько! Но Чарлз, несомненно, прав, ей нечего было возразить на его аргументы. Ради Луизы придется ехать.

Но только не так, оставив столько недосказанного.

Марианна встала, накинула капот и беспокойно заходила по комнате. Его помолвка с Луизой вынуждала ее молчать, но она все больше убеждалась, что Луиза не любит маркиза по-настоящему. На самом деле она едва ли хочет за него замуж. И вот оставить Джона одного, заброшенного, отвергнутого…

Ее чувства, которые она так долго подавляла, выплеснулись наружу, словно река вышла из берегов и прорвала плотину. Представив скорое расставание, она потеряла контроль над собой.

Несмотря на его рябое лицо и раненую душу, на прошлое, где неотступно витали тени жестокого отца и печальной одинокой матери, она любила этого человека. Так глубоко и страстно она не любила никого и никогда! Она не могла позволить, чтобы Джон заполз сейчас в свою берлогу, словно раненый зверь, и снова жил одиноким и никем не любимым. Марианна не хотела, чтобы он опять сторонился людей, пряча от всех любознательность и пылкий нрав, которые она в нем разглядела. Какое расточительство!

Она этого не допустит.

Марианна приблизительно представляла, где находится комната Джона. И пусть это неприлично (более чем неприлично), но она поговорит с ним прямо сейчас. Она подошла к двери и приоткрыла ее.

Луиза спала в комнате напротив. Несмотря на то что ее дверь была затворена, Марианна, кажется, услышала негромкое ровное дыхание девушки.

В коридоре было темно и тихо. Марианна туже затянула пояс капота, взяла свечу со столика и выскользнула из спальни.

Слуг нигде не было видно. Вероятно, они давно крепко спали по своим каморкам. Но на лестнице ей вдруг стало не по себе. Невозможно вот так просто подойти к его комнате и постучаться. Он решит, что она распутная женщина, лишенная напрочь женской скромности и порядочности.

Нет, надо действовать иначе. Марианна глубоко вздохнула. Она вернется в спальню, а завтра найдет удобный момент до отъезда и скажет ему… Что? Она и сама толком не знала.

Уверенная, что все равно не заснет, Марианна решила спуститься в библиотеку и взять какую-нибудь книгу полистать. Книга поможет скоротать ночь, даже если она и не сможет целиком на ней сосредоточиться.

И Марианна тихо спустилась вниз и направилась в библиотеку. Проходя через просторные темные залы, она мягко ступала домашними туфлями по коврам и настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила в комнате свет. На столе стояли свечи, а в кожаном кресле, развернутом к камину, кто-то явно сидел.

Она вздрогнула и замерла, высоко подняв свою свечу.

Маркиз вскочил на ноги. На нем был толстый парчовый халат, а волосы восхитительно растрепаны.

– Марианна! То есть миссис Хьюз… Что?..

– Я хотела взять какую-нибудь книгу. – Она вспыхнула, увидев, как его взгляд скользит по ее капоту. – Что-то не спится. – Она немного попятилась. Ей так хотелось увидеть его, но сейчас, когда желание сбылось, она потеряла дар речи и совсем забыла о своем первоначальном намерении.

– Пожалуйста, не обращайте на меня никакого внимания. Если вам хочется выбрать книгу в одиночестве…

Он в самом деле двинулся к двери, и тон его хотя и был официально-вежливым, зато взгляд… Она почти не сомневалась, что его взгляд был откровенно голодным! Это придало ей смелости. Она поставила свечу на ближайший столик.

– Милорд… Если я не ошибаюсь, вы что-то хотели сказать мне сегодня вечером.

– Сказать? Я? – Он остановился и повернулся к ней. Ее охватил трепет. Она невольно задержала завороженный взгляд на его широких мускулистых плечах. – Только то… мне жаль, что вам приходится уезжать, – очень тихо выговорил он. – И еще… но я не могу сказать этого до тех пор, пока Луиза не будет в безопасности и я не объясню ей… Но скорее всего это не важно. Множество женщин, разглядев мое лицо вблизи, отшатывались…

В его голосе послышалась боль, которой Марианна не могла вынести. Она протянула руку и медленно провела пальцами по его щеке, разглаживая оставленные оспой бледные следы. Как кому-то может прийти в голову, что они его уродуют? И разве могут они помешать женщине увидеть за ними его силу, доброту, энергию? Неужели его могли отвергнуть из-за такого пустяка?

– Значит, они просто дуры! – сказала она в сердцах. Он изумленно взглянул на нее.

– Я их не виню, – произнес он хрипло. – Я понимаю, что представляю собой не слишком приятное зрелище для тонких, деликатных натур…

– Ох нет! – – перебила его Марианна. – Как вы только можете так думать?

Он поднял руку, словно хотел задержать ее пальцы на своей щеке, но вдруг резко отвернулся. Скрестив руки на груди, он прислонился к массивному письменному столу. Марианна уставилась ему в спину.

– Когда я первый раз встал с постели, все еще не окрепший после долгих дней изматывающей лихорадки, то решил немного прогуляться. Во время моей болезни со мной общались только моя старая няня и матушка, которая настояла, чтобы ей было позволено за мной ухаживать. Всем остальным было велено держаться подальше из-за опасности подцепить заразу. На заднем дворе служанка выносила цыплятам картофельные очистки… Ей было всего пятнадцать, и она служила у нас недавно. Я наткнулся на нее неожиданно. Когда моя тень упала на нее, она испуганно обернулась, а увидев мое лицо, просто зарыдала от страха.

Его безжизненный тон разрывал Марианне сердце.

– Милорд…

Но он упорно продолжал:

– Я же знаю, что на редкость безобразен, миссис Хьюз. Я и не рассчитывал, что какая-нибудь леди захочет меня в мужья. Но мне был нужен наследник, а ваша племянница оказалась так добра, что ответила согласием на мое предложение, хотя это было не совсем предложение… впрочем, не важно. Но я подозреваю, что она в последнее время потеряла интерес к браку со мной. А так как я больше не испытываю прежней вражды к брату, возможно, мое стремление заполнить детскую уже не так актуально. Признаюсь, что последнее время я питал надежду, что меня сможет полюбить порядочная женщина, что она сможет ответить на мое чувство к ней, ..

«О Боже! Так он все-таки влюблен в Луизу?» У Марианны сдавило грудь. Но если это причиняет ему такую боль, она заставит Луизу захотеть его! Правда, страшно даже подумать, как это отзовется на ее собственном сердце…

– Но должно быть, я просто себя обманывал. По-видимому, мой жребий – одиночество, – закончил он.

– Чепуха! – произнесла она громко и раздельно.

По крайней мере это заставило его отвлечься от горьких мыслей. Он снова повернулся к ней.

– Не хочется мучиться напрасно… – заговорил он снова, но Марианна не желала больше это слушать.

– Вы вовсе не чудовище, чтобы вами можно было пугать детей и чувствительных барышень.

– Но…

– Да, вы когда-то напугали служанку. Но, милорд, тогда вы только-только начали поправляться. Оспины у вас на лице, наверное, были еще красными, воспаленными. Но со временем они сгладились, обесцветились и теперь едва различимы.

Он медленно покачал головой.

– Вы очень добры. Но разве я могу забыть о моей неприглядной внешности, если люди на улицах таращатся на меня?

– Значит, они грубы и дурно воспитаны! У одной моей знакомой рыжие волосы. И что же? Ее тоже иногда разглядывают в упор, но это ведь не значит, что она чудовище? – Марианна невольно шагнула к нему. Как он мог вынести себе такой несправедливый приговор?

– И вы полагаете, что женщина, скажем, такая, как вы… – Он запнулся.

У Марианны так сильно забилось сердце, что ей показалось, будто от этого содрогается вся грудь.

– Да, милорд?..

– Мне не хочется шокировать вас и обижать Луизу, но боюсь, что я не смогу жениться на вашей племяннице.

– Почему? – спросила Марианна беззвучно.

– Потому что я полюбил другую женщину, – сказал он просто. – И если она захочет, то однажды, когда я буду свободен, я скажу ей, как сильно она мне нужна.

Марианне пришлось откашляться, чтобы слова обрели звук.

– И кто эта женщина, милорд?

Он взял ее за руку и очень нежно поцеловал.

– Я думаю, вы знаете.

Значит, ей вовсе не показалось! Она не придумала эти мгновения, когда воздух вокруг них раскалялся, когда ее непреодолимо влекло к нему.

Теперь больше не нужно бороться с собой!

Он с трудом проглотил слюну.

– Но эти оспины… они слишком заметны. Марианна протянула дрожащую руку и коснулась его лица.

– Нет, не слишком, – возразила она, поглаживая пальцами его щеку. – Они не имеют никакого значения.

Она услышала, как он втянул в себя воздух, потом накрыл ее руку своей и крепче прижал ладонь к своему лицу.

– Марианна! – И снова замолчал. – Вы еще не видели всего, дорогая. А если я почувствую ваше отвращение, то едва ли вынесу это. Наверное, лучше не рисковать.

– Я не позволю вам прятаться за вашими страхами, – твердо сказала она.

Он взглянул на нее удивленно. Марианна и сама себе удивлялась. Она вдруг вспомнила, как заявляла множество раз, что вполне довольна своим статусом одинокой женщины, как не хотела и слушать о повторном браке, утверждая, что ее не интересуют ни любовники, ни романы.

Но тогда она еще не встретила Джона!

– Бы должны верить мне, – сказала она.

Он помедлил, затем молча распахнул халат, и она увидела, что на нем нет ночной рубашки. Потом он повернулся к свету, и она увидела также то, что должна была увидеть: оспенные шрамы, разумеется, не ограничились одним только лицом – они покрывали все его тело. И на мускулистой груди тоже остались следы роковой болезни. Здесь отметины были глубже, хотя и разбросаны более редко. Несомненно, руки и ноги его тоже пострадали.

Марианна дотронулась до его груди и почувствовала, как Джон вздрогнул. Она посмотрела на него, чтобы он видел ее ободряющую улыбку, наклонилась и поцеловала одну из оспин, нежно и легко, словно этим могла ее излечить.

– Марианна, любимая! – выговорил он хриплым от желания голосом, внезапно быстро подхватывая ее на руки.

Марианна вспомнила, что его рука пока еще не зажила. Она была до сих пор забинтована, но Джон, кажется, даже не почувствовал ее тяжести. Она машинально обняла его за шею. Он пересек комнату, осторожно опустил ее на кушетку и, нагнувшись, поцеловал.

Губы его были твердыми и уверенными. Марианна сразу же ответила на его поцелуй, и нетерпение, которое она ощутила в нем, открыло ей глаза на ее собственное нетерпение. Как долго ждала она этого момента, сама не зная, чего ждет! Но пришел человек и пробудил в ней глубоко скрытую жажду, словно она долго скиталась в пустыне и забыла вкус свежей воды. И вот теперь она с жадностью припадала губами к его губам в каком-то восторженном изумлении, повинуясь малейшему импульсу. А тело ее зажило отдельной жизнью, о которой она давно и забыла.

Он стал целовать ее горло, глаза, волосы.

Она слишком долго наблюдала, как он ухаживает за Луизой, и все это время жаждала прикосновений его рук и губ, жаждала того, чтобы он пробудил в ней страсть, не похожую на те короткие моменты возбуждения, которые она разделяла некогда со своим юным супругом.

Вспомнив о покойном супруге, она ощутила мимолетный укол совести. Впрочем, она уже не жена Гарри и ничем его оскорбить не может. Ее не связывают никакие обеты. Их разлучила смерть, поставила на их браке точку, и она вольна полюбить снова.

Сейчас ей казалось, что она была замужем давным-давно и стала совсем другой, более зрелой телом и душой, с сердцем, открытым любви и страсти.

Но никогда она не испытывала такой неистовой жажды, от которой бросало в дрожь. Она распахнула на себе халат, надеясь, что Джон сделает то же самое. Да и он тоже приподнялся, чтобы сбросить свой тяжелый халат. Она быстро взглянула на его длинные ноги, мускулистую грудь, впалый живот… и мельком на интимные детали мужского сложения, которых не видела за все время своего вдовства.

В животе стало нестерпимо жарко. Она попыталась стащить с себя тонкую ночную рубашку и поняла, что Джон помогает ей стянуть ее через голову. И вот наконец-то освободилась грудь, и его руки могли уже гладить и сжимать ее, а она стонала от желания. И каждое его прикосновение делало это желание все нестерпимее, все неутомимее…

Он нежно ласкал ее грудь, все больше воспламеняя ее. Она прижалась к нему, и их губы снова жадно слились, так что стало больно.

– Иди ко мне, – прошептала она, – иди, мой любимый. Он легко овладел ею, проник в ее влажную глубину, и она ощутила его внутри себя с непередаваемой радостью.

Это совсем было не похоже на… но нет, сейчас она могла думать лишь о Джоне, о том, как подходят они друг другу, словно были первыми мужчиной и женщиной, созданными Творцом именно с целью такого вот союза, родившего в ней объявший все ее тело почти молитвенный восторг.

Она чувствовала себя поглощенной его океаном, но при этом сама погружалась в волны несказанной радости.

– Да, да, – бормотала она. – О да…

Каждое его движение внутри ее отзывалось таким острым наслаждением, что из горла невольно вырывались глухие восклицания. Она двигалась вместе с ним, поднимая бедра, чтобы он мог проникнуть глубже, и вместе с этим росло наслаждение.

Это нельзя было описать в словах. Сейчас ею руководили только ее тело и небывалые ощущения, которые охватывали ее снова и снова.

И когда он издал хриплый стон высвобожденной страсти, она поняла, что принесла ему это освобождение. И на ее глазах выступили слезы.

Несколько мгновений они лежали на кушетке, слишком узкой для двоих, сплетясь в объятиях. Влажные волосы закрывали ей лицо, и Марианна надеялась, что он не заметит этих глупых слез, но он заметил.

– Марианна, дорогая, неужели я сделал вам больно? Она покачала головой, не доверяя своему голосу.

– Если вы жалеете о том, что случилось, если я толкнул вас на что-то недостойное и бесчестное, тогда… О мой Бог, я возненавижу себя за это! – произнес он срывающимся голосом.

Это вынудило ее ответить, хотя губы у нее дрожали.

– Ох нет, дорогой мой, – произнесла она, поглаживая пальцами его щеку и маленькую ямочку на подбородке. – Нет, это было как чудо! Я словно заглянула в рай. Я… мне так жаль, что все уже кончилось.

Его лицо прояснилось. Джон наклонился, чтобы поцеловать ее, нежно коснувшись мокрых дорожек на ее щеках.

– Тогда мы просто повторим все сначала. Только на этот раз я не стану спешить.

Так он спешил? Марианна улыбнулась ему в ответ, внезапно осознав, что, несмотря на опыт супружеской жизни, слишком мало понимает в любовных играх. Предстоящее обучение сулило несказанное наслаждение. Он приподнялся и посадил ее к себе на колени.

– На этот раз, – произнес он загадочно-таинственно, и в его голосе она впервые услышала счастливые нотки, – мы сделаем так, что ты переступишь порог рая и пройдешь в золотые ворота.

Он ласкал ее грудь до тех пор, пока ее всю с головы до ног не объял трепет, а когда он взял губами один из розовых сосков, она громко ахнула. Тело сотрясла дрожь наслаждения. Лучше этого могло быть только то, чтобы он оставил этот сосок и занялся другим с такой же восхитительной нежностью. Потом он провел руками по ее бокам и бедрам, погладил ее ноги, лодыжки и ступни. Марианна никогда не думала, что ее ступни так чувствительны. Легкими движениями он помассировал пальчики и пяточку, осторожно, чтобы не щекотать. Она смотрела на него с изумлением.

– Откуда ты все это знаешь?

– Ты же обратила внимание, что у меня обширная библиотека. – Он улыбнулся задорно, как мальчишка, и одновременно умудренно, как зрелый мужчина. – Я долгими неделями мечтал об этом, представлял, как все это произойдет.

– Неделями? – переспросила она, чувствуя, как его рука нарочито медленно движется вверх по ее голени и внутренней стороне бедра.

– Да, – подтвердил он. Его пальцы погрузились в треугольничек темных волос внизу живота, заставив ее задрожать. Некоторое время он их нежно поглаживал, а когда она была уже вне себя от нетерпения, его пальцы скользнули в ее лоно.

Она глухо вскрикнула от нестерпимого наслаждения. От его руки исходили волны тепла, пронзавшие все тело. Она прижалась к нему, охваченная пламенем, желая, чтобы эти ощущения никогда не кончались.

Марианна и сама хотела поиграть в эту игру, несмотря на то что только-только начинала постигать ее правила. Она коснулась его груди, поцеловала твердые как камень мускулы, осторожно дотронулась языком до плоских сосков и с радостью услышала, как он втянул в себя воздух, хотя его пальцы все это время продолжали поглаживать ее сокровенные места. Она провела рукой по его животу, обхватила сокровенный источник огромного наслаждения – твердый и бархатистый – и смело его погладила. Он замер. А потом из горла Джона вырвался глухой стон.

Марианна едва не засмеялась от радости, поняв, что тоже может доставить наслаждение! Несколько долгих минут они ласкали друг друга, а потом она выговорила, задыхаясь:

– Пожалуйста, Джон, опять, пожалуйста…

Он притянул ее к себе, и Марианна расположилась на нем, удивляясь и радуясь новой позиции и новым ощущениям. Желание переполнило ее до такой степени, что это их новое соединение принесло ей неизведанное наслаждение. На этот раз он двигался с большей осторожностью, но каждое его движение дарило восторг, будто сверкающий вихрь окружил ее со всех сторон. Она стала его частицей и читала в его глазах отражение своих собственных эмоций. Охватившая их радость раскрывалась, словно бутон розы на утреннем солнце. И они без раздумий погружались в ее глубину и тайну. Но самая большая неожиданность ждала впереди. Марианна парила и кружилась, словно пылинка в золотом солнечном луче. И вот они наконец достигли самой сердцевины, самой глубинной точки упоительной радости.

На этот раз она взлетела вместе с ним, и ее душа наполнилась благоговейным трепетом. Она почувствовала, как он содрогнулся, как ее собственное тело изогнулось в его объятиях. Он поцеловал ее, потом еще раз, и они замерли в неподвижности.

Ее голова покоилась на его груди. Говорить она не могла от изумления и только чувствовала, как его грудь вздымается и опускается.

Она даже и не догадывалась, что нечто подобное возможно. Сейчас Марианна испытывала блаженную усталость, глубокое удовлетворение, восхитительную томность. Она могла лежать так в его объятиях целую вечность.

Но нет, ведь тогда они не смогут повторить все это снова, а она была намерена повторять! Именно с этим мужчиной. И много-много раз. До конца, самого конца жизни.

Джон поднес к губам ее руку и поцеловал с нежностью, которую его скрытая сила делала еще более восхитительной.

– Мне кажется, что я родился заново, – произнес он. – Если я смогу сделать тебя счастливой, если нам так хорошо вместе, значит, я в конце концов не такое уж чудовище, чего всегда очень боялся.

Его глаза так сияли, что сердце Марианны взлетело ввысь.

– Никогда! – воскликнула она. – Никогда ты не был чудовищем. Ты принадлежишь свету, а не тьме.

Эта вновь обретенная радость потрясла Джона до глубины души. Он только крепче обнял Марианну, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу. И не имело никакого значения, что пружины кушетки больно врезались в спину, что разболелась потревоженная раненая рука. Он получил самый изумительный приз, на который не смел даже и рассчитывать.

Но не успел Джон погрузиться в легкое забытье, как с пронзительной болью вспомнил, что утром она должна уехать…