Красное бикини и черные чулки

ГЛАВА 28

От завтрака я отказалась. Хотела сказать «предусмотрительно», но после ужина язык не поворачивается. Да и со временем напряженка. С совершенно булыжной головой отхлебнула пару глотков крепкого кофе и попросила Новейшего подбросить меня к прокуратуре. Дескать, не будет ли он столь любезен, раз уж я так у него задержалась. До самого утра.

Новейший был любезен. Не только подбросил, но и вызвался подождать, когда я освобожусь. Я сдержанно его поблагодарила, но предпочла добираться до работы на студийном микроавтобусе, подкатившем к прокуратуре практически одновременно с нами.

— Тогда я заскочу вечером… — то ли спросил, то ли известил меня Новейший, по пояс высунувшись из «мерса».

— Ну да, конечно, — невнятно пробурчала я и потянула на себя тяжеленную дверь областной прокуратуры. Я спешила влететь в кабинет Кошмарова первой, лишь бы только нос к носу не сталкиваться с Вадиком. Глаза бы мои на него не глядели после вчерашнего. Кстати, и на Кошмарова — тоже. Как и на Жанку. И на Новейшего. И… На себя бы я тоже не смотрела. Чтобы под землю от стыда не провалиться. Мало мне всяких приключений, что ли, раз я пустилась во все тяжкие? И репутация опять же… Впрочем, вот уж о чем можно особенно не беспокоиться, ведь бочку дегтя медом не испортишь.

— А, это вы, — рассеянно молвил Кошмаров, завидев меня в дверях.

— Ну да, — кивнула я, подвигая к себе стул. — А вы разве не договаривались с Краснопольским насчет интервью?

— Почему же, договаривались, — подтвердил Кошмаров, — только…

Договорить ему не дал Вадик, ввалившийся в кабинет в обнимку с камерой.

— Здрасьте, — сказал Вадик и уставился на меня.

— Подождите, пожалуйста, за дверью, — смерила я его холодным взглядом, — мы вас позовем, когда будем готовы.

— Ну-ну, — фыркнул Вадик и ретировался в коридор.

— Вы хотели что-то сказать по поводу интервью? — обернулась я к Кошмарову.

— Ну да… — Мой подчеркнуто деловой тон произвел на него впечатление. — Хотелось бы обговорить, что и как…

— Ну что, — сложила я руки на столе замочком. — Хотите, я буду вам задавать вопросы, хотите — все в форме монолога. Скажите, что считаете нужным, и закруглимся. — Честно говоря, я чувствовала себя такой усталой, что мне было все равно.

— Лично я за монолог, — оживился Кошмаров.

Естественно, я согласилась. По мне, чем меньше я буду ворочать собственным языком, тем лучше.

Уже потом выяснилось, что Кошмаров успел заготовить речь страниц этак на десять убористым машинописным шрифтом через полтора интервала. Настоящий отчетный доклад, как и полагается, начинающийся с коронной фразы «за прошедший период». Да и желтизна бумаги наводила на кое-какие размышления.

— Нет, это не пойдет, — возобладало во мне чувство профессионального долга, хотя и через силу, — во-первых, у нас на все про все пять, ну максимум — семь минут. Во-вторых, желательно все-таки, чтобы речь шла о конкретных вещах, а не о направлениях развития.

— Но тут же как раз все конкретное, — попытался возразить Кошмаров, сотрясая воздух своими трухлявыми страницами. — Вот цифры! Показатели раскрываемости… Тенденции…

Тенденции! Нет, вы слышали? И это называется, что они с Краснопольским обо всем договорились.

Пришлось мне закатывать рукава и разгребать эти авгиевы конюшни. А куда деваться? Примерно через час у меня была большая мозоль на языке и полдесятка беззубых вопросов, которые мы с Кошмаровым с неимоверным трудом утрясли. В пылу полемики я даже изменила первоначальным планам и пару раз его подковырнула. Между прочим, поинтересовалась, какова участь Вице? Или дело, как всегда, ограничится оргвыводами? И где сейчас злодейка Вициха, имеющая плохую привычку разгуливать с пистолетом в кармане. Да еще палить из него в любовников мужа.

Кошмаров сразу омрачился челом и сурово напомнил мне про тайну следствия, обмолвившись, впрочем, что Ирэн Ветлугина в данный момент находится в психиатрической больнице. Что тут скажешь? Я так и знала, что этим все и кончится.

А потом был призван Вадик с камерой, и мы с грехом пополам записали это убогое интервью, от начала до конца состоящее из общих фраз типа «следствием проводятся следственные действия».

Я ему озабоченно:

— А что нового по делу Ольги Пахомовой?

А он мне проникновенно:

— Проведена определенная работа. Следствием очерчен круг подозреваемых… — И тэ дэ и тэ пэ…

— Но, насколько мне известно, кто-то уже задержан? — буквально тяну я его за язык.

И получаю в ответ супермногозначительное:

— Да, у нас уже есть некоторые наработки, но в интересах следствия большего я вам сообщить не могу.

Ах наработки! Нет, но как вам это понравится, после того как мы с Жанкой, можно сказать, собственноручно ему маньяка изловили! Предоставили в его распоряжение!

Ни шатко ни валко, а с этой карикатурой на интервью мы все-таки покончили. Вадик сразу выкатился за дверь, я намеревалась сделать то же самое, но Кошмаров меня остановил. Стал ломаться, как пряник: мол, желаю посмотреть, что получилось, прежде чем материал пойдет в эфир. Я уступила его домогательствам. А что, пусть приезжает и любуется на свои торчащие из пиджака грязные манжеты, раз ему так хочется.

— Свяжемся по телефону, — бросил напоследок Кошмаров и подхватил трубку зазвонившего на его столе телефона. — Да, Кошмаров. Что-что? Похищение?! Этого еще не хватало… Да знаю, я его знаю! Этот Самохвалов такие репортажи из области дает… Что, уже по телевидению про это было? По Центральному? — Кошмаров скрежетнул зубами, будто в бреду.

А я, до этого замедлившая шаг, вновь его ускорила, едва заслышав про пресловутое Центральное телевидение. А что, раз такое дело, то по ящику наверняка узнаешь побольше, чем от этого профессионального темнилы Кошмарова.

Жанка, как я и предполагала, пялилась в телевизор. И заорала, не успела я переступить порог:

— Передают, что Мажора похитили! Прикинь?

— А еще что передают? — Я сбросила со своего стола Жанкин картофельный мешок.

— Да чушь какую-то! Якобы он должен был позвонить в Москву и не позвонил, они вдруг забеспокоились… Короче, у кого-то был ключ от его квартиры, открыли — а там все перевернуто, а соседи говорят, что слышали шум борьбы и машина какая-то отъезжала… Да кому он нужен, этот сопляк!

— Действительно… — Я прикусила нижнюю губу и подумала: черт-те что какое-то получается. Похоже, я в очередное дерьмо вляпалась с этой поганой кассетой. Я-то к ней довольно легкомысленно отнеслась, ну, в общем, так же, как и к самому Мажору, а тут очередная заваруха намечается. Да чтоб вам всем провалиться!

— Да, а что было на той кассете? — оборвала ход моей безрадостной мысли Жанка.

— На какой? — Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, рассказывала ли я Жанке про таинственную встречу на кладбище. По всему выходило, что нет, не рассказывала…

— Ну на той, что мне Вадик вчера принес!

— Ах, на той. — Я перевела дух, перед тем как завестись. — Да репортаж с Гириной могилки. А ты что, так до сих пор и не посмотрела? Ну нет, я так больше не могу! Самолично потребую, чтобы Краснопольский уволил тебя за профнепригодность!

— А меня-то за что? — не осталась в долгу Жанка. — Это вас с Вадиком гнать надо, потому что кассета пустая!

— Как пустая? — Меня взяла оторопь.

— Да так, очень просто. Ничего на ней нет, ничегошеньки!

— Не может быть! Ты ничего не перепутала? — Хорошо, что поблизости оказался стул, а то бы я точно на пол села. Сюрприз так сюрприз! Я-то была уверена, что большая часть передачи у меня если и не в полной готовности, то по крайней мере в состоянии полуфабриката, а тут вдруг выясняется, что ничего подобного. Неужели же это Вадик подсунул мне такую свинью? Конечно, после вчерашнего меня уже ничем не удивить, но, с другой стороны, Вадик и себя заодно подставил, разве нет?

— Да ничего я не перепутала! Хочешь — проверь! — Жанка сунула кассету в видеомагнитофон.

Ну что ж, придется идти к Вадику — разбираться. И если он не уехал снимать городские новости, крупного выяснения отношений нам не избежать. Прихватить, что ли, Жанку в качестве арбитра?

— Ладно, пошли со мной, — попросила я Жанку.

— Куда еще? — насторожилась она. Наверное, испугалась, что я заманиваю ее на ковер к Краснопольскому.

— Да, к Вадику, всего лишь к Вадику, — успокоила я ее. — Хочу поставить этому ханже окончательный диагноз, а ты будешь мне ассистировать при вскрытии.

— Сестра — тампон? Сестра — пинцет? — понимающе хмыкнула Жанка и спровадила в рот очередную вриглю.

Вадик обнаружился на третьем этаже, в курилке возле буфета. Сидел на перевернутом ящике из-под стеклотары с сигаретой на отлете и меланхолично пощипывал свой модно недобритый подбородок.

— Спроси его про кассету, — пихнула я в бок Жанку.

— А ты что, не можешь?

— Спроси!

— Ах принципы-принципы… — прогнусавила Жанка и подплыла к Вадику. — Вадик, ты мне кассету вчера приносил?

— А что? — Вадик поднял на нее глаза, грустные-грустные, как у потерявшегося спаниеля.

— А то, что на ней ничего нет! — выпалила Жанка.

— Этого не может быть. — Вадик стряхнул пепел в поллитровую банку на полу. — Я проверил, там все было в порядке. Ты ничего не перепутала?

— Ну вот, опять я крайняя! — распалилась Жанка. — Кассета пустая, пойдем покажу!..

— Так, может, это другая кассета? — Вадик невозмутимо затянулся.

— Какая еще другая? Ты ее на стол положил? Скажи, на стол?

— Ну на стол, и что дальше? — Вадик смял сигарету о дно банки и проворчал раздраженно: — И покурить-то не дадут спокойно!

— Что дальше, что дальше? — продолжала наскакивать на него Жанка. — А то, что вы из меня козла отпущения хотите сделать!

— Не козла, а козу, — все так же меланхолично поправил ее Вадик, поднялся с ящика и потопал прочь.

Жанка было ринулась за ним, но я ее осадила:

— Стой, Хвостова, я, кажется, все поняла!

— Что ты еще поняла? — подпрыгнула Жанка.

— Это действительно не та кассета…

— Ну вот, я же сказала, что буду крайняя! — От обиды Жанка стала пунцовая, как помидор.

— Но ты тут ни при чем. — У меня возникло желание погладить ее по кудлатой голове, как маленькую девочку, которую ни за что поставили в угол. — Это я виновата. Я отдала эту кассету Мажору!

— Зачем?! — Прилившая к Жанкиному лицу краска начала выцветать буквально на глазах.

— Да не специально. Случайно. — Я со вздохом устроилась на освободившемся ящике из-под стеклотары. — Один тип на кладбище подсунул мне эту дурацкую кассету. Просил передать Мажору. То есть человеку, который за ней придет. Ну, оказалось, что это Мажор. Ну а когда он пришел, ты сразу собак на него спустила, а я впопыхах всучила ему не ту кассету…

— Ну я же сказала, что во всем виновата! — привычно заскулила Жанка и тут же осеклась: — Значит, пустая кассета предназначалась Мажору?

— Выходит! — Я взъерошила волосы, а взъерошить следовало бы мозги. — Только на кой черт организовывать такой саспенс при передаче совершенно пустой кассеты? На кладбище, в колумбарии… — А про себя подумала, ладно бы еще ее взрывчаткой начинили, так нет же. Жанка-то, слава богу, живая и очень даже упитанная.